Обними меня крепче. 7 диалогов для любви на всю жизнь Джонсон Сью

Любовь, пожалуй, самое широко используемое и сильное слово в любом языке. Мы пишем о любви книги всех жанров и слагаем поэмы. Поем и молимся. Развязываем войны (помните Елену Прекрасную?) и воздвигаем памятники. Даже такие, как Тадж-Махал. Наши сердца замирают от счастья в ответ на признание в сокровенных чувствах и разбиваются на тысячи осколков от «Я больше не люблю тебя». Мы говорим и думаем о любви всегда и везде.

Но что это такое?

Ученые и лирики, теоретики и практики столетиями бились над точным определением. Некто хладнокровный посчитает любовь взаимовыгодным союзом, сделкой, основанной на принципе «ты мне – я тебе». Другие отводят большую роль истории. Для них любовь – это устоявшаяся в обществе сентиментальная традиция, восходящая к французским менестрелям XIII века. Для биологов и антропологов это эволюционная стратегия, призванная обеспечить передачу генов и выращивание потомства.

Но для большинства людей любовь всегда была и остается загадочным, необъяснимым чувством. Этот феномен можно описать, но ему никак не удается дать определение. В далеком XVIII веке Бенджамин Франклин, ученый-энциклопедист, толковал любовь лишь как «изменчивую, преходящую и нечаянную». Двумя веками позднее Мэрилин Ялом в своем научном труде, посвященном истории замужества, признала поражение и описала любовь как «пьянящую смесь секса и эмоций, которой никто не может дать определения». Трактовку моей матери – английской официантки «пять минут баловства» я считаю столь же меткой. Разве что чуть более циничной.

Тем не менее мы не можем больше говорить о любви как о некой таинственной, мистической силе, не поддающейся пониманию. Она играет слишком важную роль. Хорошо это или нет, но в XXI веке любовные отношения стали главным аспектом эмоциональной жизни людей.

Одна из причин – в возрастании социальной изоляции. Роберт Патнэм в книге «Боулинг в одиночку» говорит, что все мы несем критические потери «социального капитала». Этот термин в 1916 году придумал педагог из Виргинии, который описывал постоянную помощь, заботу и сочувствие среди соседей. Большинство живут вдали от таких поддерживающих сообществ – родительского дома или друзей детства. Наши рабочие дни все длиннее, командировки все дальше, а возможностей завести близкие отношения в таких условиях все меньше.

Чаще всего мне приходится работать с партнерами, живущими в «сообществах» из них двоих. Большинство принявших участие в опросе Национального научного фонда США в 2006 году отметили заметное сокращение числа их близких, доверенных лиц. И все больше опрашиваемых признают, что таких людей в окружении попросту нет. Как выразился ирландский поэт Джон О’Донохью, «огромное свинцовое одиночество опускается на людей, как леденящая зимняя стужа».

Как следствие, сегодня мы ждем от своих возлюбленных столько же эмоциональной близости и чувства принадлежности, сколько моя бабушка получала, скажем, от всей деревни. Это усугубляется прославлением романтической любви в популярной культуре. Кино, телесериалы и театральные постановки пропитаны образами любовных отношений, будто это единственный достойный внимания аспект нашей жизни. Газеты, журналы и телевидение постоянно и во всех подробностях освещают вечный поиск второй половины актеров и других знаменитостей. Поэтому едва ли стоит удивляться, что, согласно опросам, проведенным в США и Канаде, на первое место в списке своих жизненных целей и приоритетов люди ставят любовные отношения. Они опережают даже финансовое благополучие и успешную карьеру.

Вот почему так важно дать определение любви, выяснить, из чего она слагается и как сделать ее «вечной». И в последние 20 лет, к счастью, это понимание – революционное, волнующее – стало появляться.

Теперь мы знаем: любовь не что иное, как самый совершенный, безошибочный эволюционный механизм, который позволяет выживать человеку как виду. И это не потому, что она заставляет нас плодиться и размножаться. Продолжить род люди ухитряются и без любви! Но потому, что она помогает нам выстраивать эмоциональные связи с важными и ценными для нас людьми – теми, кто станет тихой гаванью в бушующем океане жизни. Любовь – надежный оплот, призванный обеспечить защиту и поддержку, которые так нужны всем, чтобы пережить неизбежные взлеты и падения.

Потребность в эмоциональной связи – чтобы было кому сказать «обними меня крепче» – заложена в наших генах и телах. Это так же необходимо для жизни, счастья и здоровья, как еда, безопасность или секс. Без эмоциональной близости с незаменимыми людьми невозможно оставаться физически и психически здоровыми – невозможно выжить.

Новая теория привязанности

Веками люди были очень близки к пониманию истинной цели любви. Еще в 1760 году испанский епископ в отчетах римскому начальству писал о детях из воспитательных домов, которые регулярно умирали от печали, хотя имели и стол, и кров. В 1930-х и 1940-х годах в американских больницах массово гибли сироты, лишенные всего-то прикосновений и эмоциональных контактов. Психиатры стали обращать внимание на детей, внешне совершенно здоровых, однако безразличных, черствых и не способных на отношения с людьми. Дэвид Леви в своей статье 1937 года, опубликованной в «Американском психиатрическом журнале», объяснял такое поведение подростков эмоциональным голодом. В 1940-х американский психоаналитик Рене Шпиц ввел в обиход термин «госпитализм». Он обозначал глубокую психическую и физическую отсталость, вызванную дефицитом общения и воспитания вследствие отделения ребенка от матери и переживаемого малышом изнуряющего горя.

Но первым разобрался, в чем дело, все же британский психиатр Джон Боулби. Позвольте начистоту. Как психолог и человек, я вручила бы награду за лучшую систему идей именно Боулби, будь у меня такая возможность. Даже не Фрейду или кому-то еще из тех, кто посвятил жизнь попыткам понять людей и их чувства. Английский психиатр взял множество нитей чужих наблюдений и идей и связал их в логичную и последовательную теорию привязанности.

Боулби родился в 1907 году в аристократической семье. Он воспитывался, как было принято в высшем обществе, в основном няньками и гувернантками. Сидеть за одним столом с родителями будущему ученому позволили только в 12 лет. И то лишь когда подадут десерт. Как водится, его отправили в школу-интернат для одаренных детей. Потом Джон жил и учился в Тринити-колледже Кембриджского университета. Боулби отступил от традиционного уклада, устроившись волонтером в школу для трудновоспитуемых детей. В то время их создавали мечтатели и педагоги-новаторы, такие как Александр Сазерленд Нилл. В этих учебных заведениях во главу угла ставилась эмоциональная поддержка вместо привычной для педагогики тех лет строгой дисциплины.

Этот опыт вдохновил Боулби поступить на медицинский факультет и стать психиатром. Помимо обучения потребовалось семь лет терапии и психоанализа в качестве пациента. Очень сложного и запущенного, как выяснилось. Под влиянием наставников, таких как Рональд Фэйрбейрн, утверждавших, что Фрейд недооценивал потребность людей в других, Боулби восстал против профессиональной догмы. Она гласила, что корень всех проблем пациентов в их внутренних конфликтах и бессознательных фантазиях. Боулби настаивал: причины следует искать вовне – в реальных отношениях с другими людьми.

В ходе работы в детской психиатрической консультации психиатр начал утверждаться в мысли: причина девиантного или саморазрушительного поведения юных пациентов – нездоровые отношения с родителями. Свою врачебную практику Боулби начинал в 1938 году под руководством известного психоаналитика Мелани Кляйн. В качестве пациента к нему направили гиперактивного подростка – сына чрезмерно тревожной матери. Но пообщаться с родителями психиатр не имел возможности. Считалось, что лишь проекции и фантазии ребенка имеют отношение к делу. Боулби был раздосадован. Опыт и наблюдения не оставляли сомнений в истинности его идеи: качество отношений с близкими и ранняя эмоциональная депривация – ключ к формированию личности и ее способности к построению отношений с другими людьми.

В 1944 году Боулби опубликовал первую научную статью по семейной терапии «Сорок четыре малолетних вора». Автор утверждал, что «за маской безразличия “они прячут” неутолимые страдания, а за кажущейся черствостью – отчаяние». Юные подопечные английского психиатра, словно поклявшись себе: «Больше никто не сделает мне больно!» – яростно и отчаянно отталкивали от себя людей.

После Второй мировой войны ВОЗ поручила Боулби провести исследование с участием детей, оставшихся без домов и родителей. Результаты окончательно убедили его в реальности «эмоционального голода». Психиатр утвердился в мысли, что близость и любовь необходимы человеку так же, как пища. Впечатлила его и идея Чарлза Дарвина о том, что естественный отбор способствует закреплению реакций и сигналов, помогающих уцелеть. Боулби пришел к выводу: постоянные отношения с важными и ценными людьми – это блестящий механизм выживания, появившийся в ходе эволюции.

Тем не менее новая теория была для тех времен радикальной и встретила резкую критику. Боулби едва не исключили из рядов Британского психоаналитического общества. Бытовало представление, что, если ребенка балуют, он вырастет несамостоятельным, зависимым и не реализуется в дальнейшем. Лучший способ правильно воспитать ребенка – держать его на разумном безопасном расстоянии. Это правило не допускало исключений, даже если сыновья и дочери болели или были сильно расстроены. Во времена Боулби родителям не разрешалось находиться в больницах с детьми: их передавали в руки персонала и уходили.

В 1951 году Боулби и молодой социальный работник Джеймс Робертсон сняли фильм «Двухлетний ребенок в больнице» о маленькой девочке. Они постарались передать яростный протест, ужас и отчаяние малышки, оставленной мамой в больнице. Робертсон организовал показ фильма в Королевском медицинском обществе Великобритании в надежде, что врачи поймут всю тяжесть переживаний ребенка и его потребность в близких людях рядом. Но съемку сочли постановочной, и фильм практически запретили. На протяжении 1960-х практика, при которой родители могли видеть своих детей в больницах лишь в течение часа раз в неделю, оставалась в Великобритании и Штатах неизменной.

Боулби должен был отыскать другой способ показать миру то, во что верил всем сердцем. И решение нашлось. Его подсказала Мэри Айнсворт, канадская ассистентка ученого. Она разработала очень простой эксперимент, который позволял отследить четыре модели поведения, отражающих привязанность. Мы следим за объектом привязанности и поддерживаем с ним эмоциональный и физический контакт. Обращаемся к нему за поддержкой и утешением, когда расстроены, встревожены или напуганы. Скучаем в разлуке. Рассчитываем на то, что значимый человек будет рядом, пока мы исследуем окружающий мир.

Эксперимент под названием «Незнакомая ситуация» повлек за собой тысячи научных исследований и произвел революцию в возрастной психологии. Ассистент приглашает в незнакомое помещение мать с ребенком. Через несколько минут женщина выходит, оставляя малыша наедине с незнакомцем. Этот человек при необходимости успокаивает ребенка. Через три минуты мама возвращается в помещение. Затем последовательность действий воспроизводится еще несколько раз.

Большинство детей сильно расстраиваются при виде матери, покидающей комнату. Они капризничают, плачут и бросают игрушки. Некоторые, однако, проявляют большую эмоциональную стабильность. Быстро успокаиваются и легко восстанавливают контакт с матерью, когда она возвращается. Вскоре такие дети возобновляют игру, периодически убеждаясь, что мама поблизости. Эти малыши уверены, что мать будет рядом, если понадобится. Менее стабильные дети могут проявлять агрессию и тревожность или отстраняться и отворачиваться от вернувшейся родительницы. Мамы спокойных и быстро восстанавливающихся детей, как правило, мягкие и более отзывчивые. Те, чьи дети проявляют агрессию, непредсказуемы в поведении. Мамы детей отстраненных и непринимающих более холодные и чаще ими пренебрегают. Эти смоделированные ситуации разлуки и воссоединения позволили Боулби увидеть любовь в действии и впервые зафиксировать разные модели поведения.

Но окончательное признание и известность его идеи обрели спустя несколько лет – после выхода в свет фундаментальной трилогии, посвященной привязанности, разделению и утратам. Психолог из Висконсинского университета Гарри Харлоу также обратил внимание на силу того, что он назвал «комфортом контакта». К этому привело драматическое исследование поведения детенышей обезьян, отделенных при рождении от матерей. Ученый обнаружил, что осиротевшие обезьянки очень нуждались в физическом контакте. Им на выбор предлагались проволочная «суррогатная мать», которая была снабжена резиновым соском с обезьяньим молоком, и мягкая, но не кормящая «мать» из махровых полотенец. И обезьянки неизменно отдавали предпочтение второй. Эксперимент Харлоу наглядно продемонстрировал пагубное влияние ранней изоляции: физически здоровые приматы, отделенные от своих матерей на первом году жизни, вырастали в социально неполноценных, неадаптированных взрослых животных. Впоследствии они не могли взаимодействовать друг с другом и не понимали сигналы остальных. Не могли создавать пары. Многие находились в подавленном состоянии и демонстрировали саморазрушительное поведение.

Теория привязанности, встреченная насмешками и презрением, в конце концов произвела революцию в методах воспитания детей в Америке. Теперь, ночуя с ребенком в больнице после операции по удалению аппендикса, я не устаю благодарить Джона Боулби. Сегодня ни у кого не вызывает сомнений или возражений то, что дети остро нуждаются в безопасной и постоянной физической и эмоциональной близости значимых людей. Игнорирование этой потребности может нанести им непоправимый вред.

Любовь взрослых

Боулби умер в 1990 году. Увы, он не дожил до второй революции, разгоревшейся из искры, высеченной его трудами. Тогда о теории привязанности заговорили применительно к отношениям между взрослыми. Боулби и сам утверждал, что потребность в близости никуда не исчезает с возрастом. После Второй мировой войны он провел исследование с участием вдов. Женщины демонстрировали модели поведения, схожие с поведением беспризорников. Именно потребность в привязанности стоит за стремлением взрослых людей создавать отношения. Но и эти идеи Боулби в то время не приняли. Кто ожидал от сухого и консервативного английского аристократа разгадки многовековой тайны романтической любви?! К тому же люди думали: о ней и так уже известно все, что нужно и можно знать. Любовь лишь недолговечное и хорошо замаскированное сексуальное влечение. Принятый в обществе эвфемизм для фрейдовского основного инстинкта. Или потребность незрелой личности в поддержке и опоре. Или некая нравственная позиция – самоотверженная жертва человека, не ждущего чего-либо взамен.

Главное, что попытки рассматривать любовь как потребность в привязанности радикально противоречили – да и сейчас идут вразрез – прочно укоренившемуся в сознании пониманию зрелости. Взрослый – значит, самодостаточный и независимый. Образ неуязвимого и неустрашимого воина, который в одиночку встает на пути жизненных опасностей и невзгод, слишком долго культивировался в обществе. Не зря Джеймс Бонд вот уже 40 лет остается образцом мужественной зрелости. Психологи используют такие термины, как «обезличенность», «созависимость», «симбиотичность» или даже «слияние», по отношению к людям с противоположными качествами. То есть к тем, кто демонстрирует неспособность к автономному существованию или вообще не осознаёт себя в отдельности от значимых других. Но Боулби говорил об «эффективной зависимости» и о том, что способность «от рождения до самой смерти» обращаться за эмоциональной поддержкой и принимать ее является признаком и возобновляемым источником силы.

Исследования привязанности между взрослыми людьми начались незадолго до смерти английского психиатра. Социопсихологи Фил Шейвер и Синди Хазан из Денверского университета решили задать мужчинам и женщинам ряд вопросов об их отношениях. Цель была выяснить, схожи ли реакции и модели поведения взрослых с описанными в теории привязанности матери и ребенка. Составленный психологами опросник был опубликован в местной газете и предлагался всем желающим. В полученных ответах говорилось о потребности в эмоциональной близости с партнером. О необходимости быть уверенными, что партнер подставит плечо в сложной или стрессовой ситуации. Практически все писали, что тревожатся и огорчаются при разлуке с любимыми. И чувствуют себя более уверенно в бурном океане жизни, зная, что вернутся в тихую гавань – к любящему партнеру. Респонденты рассказали и о своем поведении в отношениях. Те, кто был уверен в надежности и безопасности связи с партнером, легко налаживали контакт и близкие отношения. Сомневающиеся часто тревожились, раздражались, пытались контролировать или вовсе взаимно дистанцировались, избегая близости. Ровно те же результаты получили Боулби и Айнсворт при изучении детской привязанности к матери.

Хазан и Шейвер провели в дальнейшем ряд более формальных исследований и экспериментов, которые подтвердили результаты опроса и теорию Боулби. Эти их труды повлекли за собой лавину других исследований и экспериментов. На сегодняшний день сотни и тысячи из них подтверждают гипотезу Боулби о привязанности в зрелом возрасте. На многие я буду ссылаться в этой книге. Но все они сходятся в одном: уверенность в надежности и безопасности романтической связи между партнерами – ключ к счастливым отношениям и неисчерпаемый источник силы для обоих. Вот некоторые важные результаты исследований.

1. Чувство безопасности, которое обеспечивает нам эмоциональная близость и уверенность в надежности партнера, помогает людям легче принимать и оказывать поддержку. Психолог Джефф Симпсон из Миннесотского университета провел эксперимент. Каждую из 83 пар участников попросили заполнить опросник, а затем пройти в аудиторию. Женщин предупредили, что их ждет нечто, вызывающее у большинства людей стресс и неприятные эмоции. Подробностей не сообщалось. Представительницы прекрасной половины человечества, описавшие в опросниках свои отношения как надежные и безопасные, легко и открыто делились переживаниями с партнерами и просили их поддержать. Женщины, отрицавшие свою потребность в привязанности и избегавшие близости, переживали это ожидание гораздо тяжелее. Мужчины также разделились на два типа. Первые, уверенные в прочности и безопасности своих отношений, проявляли большее участие и чуткость, чем обычно. Они улыбались, обнимали и утешали подруг. Вторые, стеснявшиеся проявлений привязанности, отстранялись, когда женщины обращались за поддержкой. Эти мужчины старались обесценить переживания подруг, вели себя холодно и реже прикасались к ним.

2. В безопасных близких отношениях мы легче переносим и разрешаем неизбежные конфликты и ведем себя менее враждебно, разозлившись на партнера. Марио Микулинсер, психолог из университета имени Бар-Илана, провел ряд исследований. Участникам предлагалось поделиться, насколько близкими они считают свои отношения и как справляются с гневом и раздражением в конфликтных ситуациях. Необходимо было описать свои чувства и поведение в нескольких возможных сценариях конфликта. Тем временем специальные датчики считывали сердечный ритм. Участники, которые считали свои отношения близкими, а партнеров – надежными, меньше сердились на них и приписывали им меньше злых намерений. В разрешении конфликта они больше старались контролировать гнев. К тому же эти люди ставили более конструктивные цели: решить проблему, восстановить доверие и близость.

3. Надежные и прочные отношения с любимым человеком укрепляют веру в себя. Другие исследования Микулинсера показали, что, имея надежный тыл, мы лучше себя понимаем и больше себе нравимся. Участники получили список прилагательных, с помощью которых было необходимо описать себя. Счастливые в отношениях люди выбирали положительные характеристики. А на вопрос о своих слабых сторонах отвечали, что от идеала они, конечно, далеки, но нравятся себе и такими.

Микулинсер подтвердил также одну из гипотез Боулби: уверенные в отношениях и партнере люди более любопытны и открыты новой информации. Их не смущает неоднозначность. Многие заявляли, что любят вопросы, на которые можно ответить по-разному. В одном из заданий описывалось поведение некоего персонажа. Необходимо было определить его положительные и отрицательные качества. Участники, удовлетворенные отношениями, быстрее и легче воспринимали дополнительную информацию и пересматривали свою оценку. Открытость и доверие новому опыту свойственны людям, чувствующим себя в безопасности рядом с другими. Любопытство живет там, где уютно и спокойно. Бесконечное ожидание нападения приводит к ригидности.

4. Чем ближе и надежнее партнер, тем самостоятельнее и независимее мы сами. Хоть это и противоречит насаждаемому в обществе культу самодостаточности. Доктор Брук Фини из университета Карнеги – Меллон пришла к такому выводу, исследовав 280 пар. Участники, считавшие, что партнер всегда поймет их, легче и увереннее решали проблемы самостоятельно. Они чаще, чем другие, успешно добивались целей.

Из гипотезы в научный факт

Представители всех областей знания неустанно твердят: человек – существо не просто социальное, но нуждающееся в особой близкой связи с другими. Отрицать это опрометчиво и даже опасно. Историки пришли к выводу, что в лагерях смерти Второй мировой войны больше шансов выжить было у пар, а не у одиночек. Давно известно, что продолжительность жизни одиноких людей обычно ниже, чем семейных.

Постоянные близкие отношения – залог крепкого здоровья: ментального, эмоционального и физического. Луиза Хоукли из Центра когнитивной и социальной нейронауки Чикагского университета обнаружила: одинокие люди чаще страдают гипертонией и в среднем имеют уровень артериального давления, вдвое повышающий риск инфарктов и инсультов. Социолог Джеймс Хаус из Мичиганского университета утверждает, что эмоциональная изоляция несет больше рисков для здоровья, чем курение и повышенное давление, об опасности которых трубят на каждом углу. Эти открытия подтверждают народную мудрость: «Страдания неотвратимы, а в одиночку еще и невыносимы».

Но важно не столько наличие или отсутствие близких отношений, сколько их качество. Насильственные, агрессивные и подавляющие отношения здоровье не укрепляют, а подрывают. В Кливленде ученые из университета Кейс Вестерн Резерв спросили у мужчин, имевших в анамнезе стенокардию и гипертонию, замечают ли они проявления любви со стороны жен. У пациентов, ответивших «нет», насчитали в течение пяти лет в два раза больше приступов стенокардии, чем у давших положительный ответ. Женщины также подвержены риску. Жены, для которых натянутые отношения и ссоры с мужем – норма, чаще страдают гипертонией и имеют более высокий уровень гормона стресса, чем счастливые в браке. Среди перенесших инфаркт женщин риск повторного в три раза выше у тех, в чьих отношениях с партнером разлад.

При хронической сердечной недостаточности и у мужчин, и у женщин качество брака пациента позволяет делать не менее точные прогнозы четырехлетней выживаемости, чем тяжесть симптомов или степень ухудшения жизненно важных функций. Так считает Джим Койн – психолог из Пенсильванского университета. Поэтов, что много веков назад сделали сердце символом любви, несомненно, порадовали бы выводы ученых. Ведь согласно им здоровье этого органа напрямую зависит от романтических отношений человека.

Напряженность в отношениях угнетает иммунную и гормональную системы и даже замедляет заживление ран. Доктор Дженис Кикольт-Глэйзер из университета Огайо провела очень интересный эксперимент. Она заставила ссориться молодоженов, у которых потом в течение нескольких часов брали пробы крови. Анализ показал, что чем враждебнее и воинственнее вели себя партнеры, тем выше был уровень гормона стресса в крови и ниже иммунитет. Причем этот негативный эффект сохранялся в течение суток. В другом эксперименте Кикольт-Глэйзер участницам оставляли на руке небольшие ранки, а затем отправляли ругаться с мужем. Чем неприятнее была ссора, тем больше времени требовалось на заживление кожи.

Качество отношений – очень важный фактор, влияющий на психическое и эмоциональное здоровье. В большинстве цивилизованных стран свирепствуют эпидемии депрессии и отчаяния. Конфликты и враждебная критика со стороны близких людей усиливают неуверенность в себе и создают ощущение беспомощности. Это классические пусковые механизмы депрессии. От любимых мы ждем поддержки и признания. Многочисленные исследования доказали: напряженные отношения в семье повышают риск развития депрессии в 10 раз!

Но есть и хорошие новости.

Не меньше исследований подтвердило, что счастливые близкие отношения защищают нас от стресса и помогают справляться с превратностями судьбы. Израильские ученые доказали: крепкие пары, выстроившие эмоционально близкие отношения, лучше справляются с потрясениями и противостоят опасностям. Даже если это ракетные удары. Любящим людям проще не поддаваться панике. После бомбежек они реже страдают от вызванных стрессом психосоматических заболеваний.

Простое прикосновение руки любящего партнера производит чудодейственный эффект, в буквальном смысле успокаивая перевозбужденные нейроны. Во время эксперимента, организованного психологом из Виргинского университета Джимом Коэном, женщинам проводили МРТ мозга. Участниц предупреждали, что при загорании маленькой красной лампочки они могут почувствовать (хотя и необязательно) легкий, но чувствительный удар тока в месте крепления датчиков к ноге. Эта информация возбуждала центры стресса в мозге пациенток. Но когда партнер держал женщину за руку, томограф регистрировал заметно меньшую активность. Боль от удара тока в эти моменты также была слабее. Причем эффект ярче выражался у людей, которые высоко оценивали качество и прочность своих отношений. Исследователи назвали их «суперпарами». Прикосновения возлюбленного смягчают шок, или стресс, или боль. Сглаживают удары как тока, так и судьбы.

Люди, которых мы любим, незримо регулируют протекающие в организме процессы и наши эмоции, как утверждал Коэн. Если любовь не работает, человеку больно. «Ранить чувства» – в действительности очень точная фраза. Биолог и социальный психолог Наоми Эйзенбергер из Калифорнийского университета это доказала. Ее исследования выявили: отвержение и неприятие активизируют те же нейроны в той же части мозга (передней поясной извилине), что и физическая боль. И даже больше: эти области включаются всякий раз, когда мы эмоционально отделены от любимых и близких. Помню, как была обескуражена собственным опытом горя. Получив известие о смерти матери, я почувствовала себя так, будто попала под грузовик. В буквальном смысле. Обнимаясь или занимаясь любовью со второй половиной, вы переполняетесь так называемыми гормонами объятий – окситоцином и вазопрессином. Эти гормоны включают центры мозга, отвечающие за поощрение. Вырабатываются нейромедиаторы, отвечающие за спокойствие и счастье, такие как дофамин. Снижается уровень гормона стресса (кортизола).

Мы проделали долгий путь к пониманию сути и важности любви. В 1939 году женщины ставили это чувство на пятое место в списке критериев выбора партнера. В 1990-х любовь возглавляла перечни и мужчин, и женщин. Молодые люди теперь заявляют, что их главное ожидание от брака – «эмоциональная безопасность».

Любовь не вишенка на торте жизни. Это первоочередная базовая потребность человека. Такая же, как нужда в воде или кислороде. Поняв и приняв это, мы сможем с легкостью проникнуть в самую суть проблем в отношениях.

Да, главная проблема в том, что Салли совсем не умеет распоряжаться деньгами, – объясняет Джей. – При этом она очень эмоциональна. Никак не может просто мне довериться и позволить решать все самому.

Салли взрывается:

– Да уж, точно. Конечно же, проблема, как всегда, во мне. Ты же умеешь распоряжаться деньгами! Поэтому мы пошли и купили дурацкую машину, которую ты давно хотел. Автомобиль, который нам не нужен и не по карману. Ты просто делаешь то, что хочешь. Мое мнение тебя не заботит. Как, впрочем, и я сама!

Крис – «жестокий, твердолобый и равнодушный отец», как утверждает Джейн:

– Детям нужна забота, понимаешь?! Им необходимо внимание, а не одни только правила!

Крис отворачивается. Он спокойно объясняет, что детям нужна дисциплина. Мужчина винит жену в неумении устанавливать границы. Они долго спорят. И ни к чему не приходят. В конце концов Джейн закрывает лицо руками и сквозь слезы неразборчиво произносит:

– Я просто не знаю, кто ты. Вижу перед собой незнакомца.

И Крис снова отворачивается.

Нэт и Кэрри упрямо молчат. Затем женщина не выдерживает и сквозь рыдания жалуется, что чувствует себя раздавленной и преданной из-за измены мужа. Нэт с громким недовольным вздохом начинает перечислять причины своего поступка:

– Я уже сто раз объяснял, почему это произошло. Рассказал все по-честному. И, черт побери, это было два года назад! Все в прошлом, понимаешь? Может, пора уже успокоиться и простить?

– Что значит «по-честному»?! – срывается на крик Кэрри. И добавляет усталым полушепотом: – Тебе же наплевать на меня и мои переживания. Хочешь только, чтобы все стало как прежде.

Она плачет, а он смотрит в пол.

Я спрашиваю у каждой пары, в чем, по мнению обоих, главная проблема их отношений и как ее решить. После недолгих раздумий люди начинают предлагать идеи. Салли говорит, что Джей пытается контролировать слишком многое. Ему следует научиться более справедливо распределять полномочия. Крис предполагает, что они с Джейн просто слишком разные, поэтому не могут найти общего подхода к воспитанию детей. Возможно, им поможет какой-нибудь курс от эксперта. Нэт убежден, что какие-то комплексы угнетают сексуальность его жены. Возможно, обращение к сексологу поможет супругам наладить интимную жизнь.

Все эти люди в отчаянной попытке объяснить свой разлад с позиций здравого смысла упускают главное. Любые их объяснения и предположения – лишь верхушка айсберга. Заметный невооруженным глазом пик горы проблем. С этим согласится любой терапевт. Что же за «настоящая проблема» лежит в основании?

Если спросить у специалистов, многие ответят: эти пары увязли в обмене колкостями или попали в ловушку деструктивных, враждебных моделей поведения. Им просто необходимо научиться вести переговоры и усовершенствовать навыки общения. Но и психотерапевты упускают суть происходящего. Они рассматривают лишь часть айсберга над водой.

Только нырнув в самую глубь, можно увидеть огромную ледяную глыбу, о которую разбилась любовная лодка этих пар. Партнеры эмоционально разобщены. Они больше не чувствуют себя в безопасности рядом друг с другом. И мои пациенты, и большинство психотерапевтов очень часто не видят и не понимают, что львиная доля ссор и конфликтов, по сути, протест партнеров против эмоциональной разобщенности. Ввязываясь всякий раз в битву, мужчины и женщины как бы спрашивают друг друга: «Могу ли я положиться на тебя? Ты со мной? Откликнешься ли на мой зов, если будет необходимость? Значу ли что-то для тебя? Ценишь ли меня? Принимаешь? Нуждаешься ли во мне? Доверяешь?» Вся злость, раздражение, критика и требования – на самом деле крик отчаяния. Это попытка достучаться до любимых. Пробудить их сердца. Вернуть эмоциональный отклик и восстановить прежнее чувство безопасной близости.

Первобытная паника

Теория привязанности учит: любимые и близкие – тихая гавань в бурлящем океане жизни. Когда значимый человек эмоционально недоступен или отстранен, нам холодно, одиноко и очень грустно. Одолевают неприятные эмоции: гнев, печаль, боль и особенно страх. И это не удивительно. Ведь страх – встроенная сигнальная система организма, которая включается, когда мы чувствуем угрозу безопасности и выживанию. А именно так организм воспринимает потерю связи с любимыми. Страх возникает в амигдале, или «центре страха», как назвал ее Джозеф Леду, профессор Центра нейробиологии при Нью-Йоркском университете. Это небольшая область в форме миндалины внутри височной доли головного мозга. Она запускает непроизвольную реакцию. Мы не думаем, а чувствуем и действуем.

Все так или иначе испытывают страх, когда спорят или расходятся во мнениях с партнерами. Но для тех, кто уверен в прочности и безопасности своих отношений, это будет едва уловимый сигнал. Страх быстро и легко проходит, когда мы понимаем, что реальной угрозы нет или что партнер при необходимости нас разубедит. Но тех, чья связь не так прочна или находится на грани разрыва, охватывает в таких случаях сильнейший, непреодолимый ужас. Буквально оглушает «первобытная паника», как назвал это состояние нейробиолог-эволюционист Яак Панксепп из Вашингтонского государственного университета. И тогда мы делаем, как правило, одно из двух. Либо начинаем требовать и цепляться за партнера, пытаясь вернуть близость и уверенность. Либо отстраняемся и замыкаемся, чтобы успокоиться и защитить себя. И какие бы ни звучали слова в эти моменты, на самом деле мы говорим: «Заметь меня. Будь со мной. Я так в тебе нуждаюсь». Или: «Я не позволю тебе меня ранить. Успокоюсь, постараюсь держать себя в руках».

Эти две стратегии борьбы со страхом, вызванным потерей близости, бессознательны. И они работают, по крайней мере, первое время. Но если прибегать к ним снова и снова, неуверенность будет только нарастать, а партнеры – отдаляться. Стычки учащаются. Оба партнера чувствуют угрозу. Начинают защищаться один от другого. Думают друг о друге и о своих отношениях все самое неприятное.

Но если мы любим человека, то почему не слышим и не можем распознать его мольбы о внимании, близости и заботе? Потому что большую часть времени «не настроены» на него. Витаем в облаках или с упоением ловим собственных тараканов. Мы не владеем языком любви и привязанности. Не умеем четко и понятно объяснять, чего хотим и что чувствуем. Мы часто выражаемся уклончиво и нерешительно, так как сами не очень понимаем свои эмоции. Или свои запросы на близость и тепло щедро приправляем гневом и обидами, потому что не чувствуем себя уверенно и безопасно в отношениях. Мы требуем, а не просим. Это часто заканчивается ссорами и конфликтами, но никак не объятиями. Некоторые стремятся по возможности утолить естественную потребность в эмоциональной близости, компенсируя ее. Чаще всего сексом. Такие искаженные и завуалированные посылы отчасти позволяют отвлечься от неутоленной жажды, но при этом еще больше отдаляют от нас любимых.

Дьявольские сети

Чем дольше партнеры разобщены, тем более деструктивными становятся отношения. Исследователи выделили ряд разрушительных моделей поведения и дали им имена. Для себя я выделила три таких паттерна и назвала их «дьявольскими сетями». Это «Найти виноватого», «Негативный танец» и «Замри – беги». Подробно они описаны в первом диалоге.

До сих пор чаще всего в моей практике встречался «Негативный танец». Один партнер в этой модели критикует и нападает, а второй – защищается и отдаляется. Психолог из Вашингтонского университета Джон Готтман доказал: пары, застрявшие в этом типе поведения в первые годы брака, разведутся с вероятностью 80 % в течение четырех-пяти лет.

Давайте посмотрим, как это бывает. Кэрол и Джим уже давно и безнадежно ссорятся из-за его постоянных опозданий на свидания. На сеансе в моем кабинете Кэрол отчитывает Джима за последнее прегрешение: он не явился вовремя на запланированный ими киномарафон.

– Как можно без конца опаздывать? – напирает она. – Тебе совсем все равно, что у нас свидание, что я тебя жду, что ты все время меня подводишь?

Джим отвечает сухо:

– Меня задержали. Но, если ты опять собралась меня пилить, давай просто пойдем домой и забудем про свидание.

Кэрол начинает перечислять все прошлые опоздания Джима. Он сначала пытается оспорить этот список. Затем резко прекращает попытки и наглухо замыкается в себе.

В этой нескончаемой войне Кэрол и Джим зациклены на предмете баталий. Когда Джим в последний раз опоздал? Только на прошлой неделе или аж месяц назад? Оба забыли о сути спора. Ищут разрешения конфликта в двух тупиковых направлениях, выясняя, кто прав и кто виноват. Они убеждены, что проблема либо в его безответственности, либо в ее вечном недовольстве.

Но на самом деле совершенно не важно, что именно приводит к ссорам. На другом сеансе Кэрол и Джим препирались из-за его нежелания говорить об отношениях.

– Мы сразу начинаем ссориться, – заявляет Джим. – Какой в этом смысл? Просто ходим по кругу. Только хуже становится. Наверняка все сведется в итоге к моим «изъянам». Мы по-настоящему близки, только когда занимаемся любовью.

Кэрол возмущенно трясет головой:

– Не хочу я никакого секса, если мы даже поговорить нормально не можем!

Что происходит? Из-под привычной темы опозданий показались еще две проблемы в отношениях пары: «мы не разговариваем» и «мы не занимаемся сексом». Супруги попали в жуткий замкнутый круг: их реакции провоцируют еще более отрицательные ответы и эмоции. Чем больше Кэрол нападает, тем больше Джим отдаляется. И чем сильнее его отчуждение, тем отчаяннее и язвительнее ее словесные атаки.

В конце концов станет совсем не важно, в чем причина конфликтов. Пара рано или поздно дойдет до предела, когда отношения станут источником обид, постоянного ожидания опасности и совсем остынут. Любые разногласия и расхождения во мнениях предстанут в черном свете. В простых словах супруги будут слышать угрозу. Сомневаться в любых поступках второй половины. Их одолеют страхи и сомнения. Оба всегда будут настороже и готовы к обороне. И даже пожелай они стать ближе друг к другу – не смогут. Чувства Джима прекрасно описывает название песни Notorious Cherry Bombs – «Не тянет ночью целовать те губы, что бурчат весь день» (It’s Hard to Kiss the Lips at Night that Chew Your Ass Out All Day Long).

Иногда партнеры и сами замечают сети, в которых запутались. Джим утверждал, что может легко предсказать дальнейшее развитие событий. Кэрол неизбежно скажет, что мужчина ее разочаровал. Поэтому нужно спрятаться за «стеной» от разгорающегося пожара. Но деструктивные модели включаются на автомате и становятся такими привычными, что отказаться от них практически невозможно. Большинство и вовсе не замечают, что их отношения угодили в ловушку дьявола.

Раздраженные и обиженные партнеры ищут объяснений. Решают, что возлюбленный бездушен и жесток. Или начинают искать причины в себе.

– Может, со мной что-то не так? – спрашивает Кэрол. – Мама как-то сказала, что меня совсем не просто любить.

В итоге люди решают, что верить никому нельзя, а любви не существует.

Отношения, которые развиваются по спирали от преследования к отстранению, по сути, основаны на панике, вызванной чувством потери близости. Но эта идея и сейчас многим психологам и терапевтам кажется революционной. Большинство коллег, которые приходят ко мне на обучение, привыкли рассматривать конфликт и противоборство партнеров как основную проблему отношений. Поэтому они просто учат супругов общаться и вести эффективные переговоры по разрешению сложных ситуаций. Но это борьба с симптомами, а не заболеванием. Людей учат новым движениям в бесконечном танце скандалов и охлаждения, хотя давно пора сменить музыку.

– Прекрати диктовать мне, что делать! – требует Джим.

Кэрол на мгновение задумывается и раздраженно возражает:

– Тогда ты не будешь делать вообще ничего, и мы никуда не придем!

Есть масса приемов работы с разными аспектами отношений. Тем не менее, не понимая ключевых принципов, на которых строятся романтические связи, мы не сможем разобраться в проблемах пар и помочь им. Модель поведения «преследование – отстранение» не просто неправильная привычка. В ее основе лежит более глубокая проблема. Партнеры испытывают сильнейший эмоциональный голод. Их словно лишили пищи. Оба чувствуют себя обделенными. И отчаянно взывают о внимании и заботе.

Пока мы не начнем работать с базовой потребностью в близости и страхом ее потерять, стандартные подходы вроде развития навыков ведения переговоров и разрешения конфликтов, анализа детских травм или паузы в отношениях бессмысленны и неэффективны. Готтман доказал, что счастливые в отношениях партнеры ничуть не лучше или «правильнее» общаются, чем менее удачливые. Совсем не всегда они умеют участливо друг друга выслушать или понимают, как травмы прошлого могут влиять на восприятие в настоящем. Некоторые отчетливо понимают и прекрасно могут объяснить мотивы и причины своего поведения. Но совершенно не способны внятно и последовательно общаться с партнером, когда их с головой захлестывают эмоции. Такие пары бывали и у меня и чуть ли не больше других нуждались в помощи. Одна из клиенток, Салли, как-то сказала: «Ты же знаешь, у меня нет проблем с общением. Друзей полно. Умею и убеждать, и слушать. Но не когда начинается эта ужасная холодная война и мы не разговариваем. Тогда пытаться вспомнить, чему нас учили на курсах для молодоженов, все равно что браться читать руководство по раскрытию парашютов уже в свободном падении».

Стандартные подходы не позволяют удовлетворить острую потребность в эмоциональной связи. Они не помогают восстановить близость или сохранить ее. Методы и приемы, которым обучают партнеров, приводят к прекращению ссор, но страшной ценой. В результате очень часто дистанция увеличивается. Усиливается страх отвержения и потери близости. А ведь именно в это время уверенность в прочности связи нужна партнерам как никогда.

Переломные моменты в отношениях

Токсичные модели поведения становятся понятными, когда мы рассматриваем любовь с позиций привязанности. Это позволяет выделить ключевые моменты, когда рушатся и отстраиваются отношения. Клиенты говорят иногда: «Все было хорошо. Мы провели вместе четыре чудесных дня. Стали чуть ли не друзьями. А потом кое-что произошло, и все полетело к чертям. Я не понимаю».

Перемены в отношениях влюбленных так стремительны, хаотичны и ярки, что мы не успеваем осознать, что в действительности происходит. И часто не понимаем, как реагируем. Но, если бы можно было просмотреть развитие событий в замедленном режиме, мы бы заметили переломные моменты и выбранные на распутье направления. Потребность в привязанности и сопровождающие ее сильные эмоции возникают внезапно. Благодаря им разговор с повседневных вопросов моментально переходит к проблемам безопасности и выживания. «Джонни слишком много смотрит телевизор» резко вырастает до «Понятия не имею, как справляться с истериками сына. Я никудышная мать. И ты совсем меня не слушаешь. Да, знаю-знаю. Тебе нужно работать. Только это ведь важно, да? А не мои чувства. Никому нет дела до меня».

Если мы уверены в надежности и прочности связи с партнером, эти переломные моменты ощущаются просто легким прохладным ветерком в погожий день. Если нет, отношения развиваются по спирали неуверенности, и в конечном счете супруги охладевают друг к другу. Боулби выяснил, когда именно потребность в привязанности ощущается особенно остро. Мы бьем тревогу, если вдруг начинаем чувствовать себя неуверенно и уязвимо. Или ощущаем, что утрачиваем связь с любимым. Или считаем, что отношения в опасности. Угрозы могут исходить как из внешнего мира, так и из нашей внутренней вселенной. Они могут быть реальными или воображаемыми. Не имеет значения. Важно лишь восприятие.

Питер и Линда женаты шесть лет. В последнее время мужчина почувствовал, что жена охладела к нему. Линда устроилась на новую работу. Супруги стали реже заниматься любовью. На вечеринке приятель отметил, что Линда цветет и пахнет, тогда как Питер, похоже, начинает лысеть. Глядя, как Линда увлеченно беседует с привлекательным мужчиной – обладателем шикарной шевелюры, Питер чувствует прилив тошноты. Сможет ли он успокоиться, зная, что жена его ценит и в случае необходимости все бросит и будет рядом? Вероятно, мужчина сумеет воспроизвести в памяти моменты, когда именно так и происходило. Тогда он избавится от тревоги.

А что, если заглушить внутренний голос не удастся? Питер разозлится, подойдет к жене и раздраженно съязвит по поводу ее флирта. Или отбросит сомнения и скажет себе, что ему наплевать. Пойдет и выпьет еще бокальчик или сразу шесть. Что бы он ни выбрал для борьбы со страхом, нападение или отступление, это лишь увеличит дистанцию между супругами. Связь между ними и влечение Линды к мужу будут ослабевать. В результате первобытная паника Питера только усилится.

Второй ключевой момент наступает, когда минует непосредственная угроза. На этом этапе у партнеров появляется шанс восстановить связь, если только не включились негативные стратегии выживания. Позднее Линда подходит к мужу. Как он поступит? Попытается наладить контакт? Даст понять, что испытывал страх и тревогу при виде любимой, флиртующей с другим? Сможет ли выразить свои эмоции и переживания так, чтобы Линда захотела разубедить и успокоить его? Или станет нападать и попрекать со словами «вертишь хвостом»? Требовать немедленно поехать домой и заняться любовью? А может, будет хранить молчание и отстраняться?

Третий ключевой момент: нам удается распознать свои эмоции привязанности. Мы обращаемся к партнеру за поддержкой и утешением и получаем отклик. Скажем, Питер умудряется отвести Линду в сторону. Глубоко вздохнув, мужчина рассказывает жене, как тяжело и неприятно ему наблюдать за ее беседой с привлекательным незнакомцем. Или Питер хотя бы сможет подойти, встать рядом и своим видом дать понять Линде, что огорчен. Допустим, женщина отреагирует положительно. Даже если муж не сумеет внятно выразить свои чувства, жена почувствует: с ним что-то происходит. Линда возьмет Питера за руку. Мягко спросит, все ли в порядке. Она рядом и готова сопереживать. Но видит ли это Питер, верит ли жене? Сможет ли понять, успокоиться, сократить дистанцию и снова начать доверять? Или мужчина останется настороже и предусмотрительно утащит жену домой, чтобы больше не чувствовать себя уязвимым? Или даже примется нападать, чтобы убедиться в искренности ее чувств?

Наконец, когда супруги вернутся к привычной жизни, будет ли Питер уверен, что Линда – тихая гавань в океане тревог и сомнений? Или продолжит сомневаться? Будет ли стремиться постоянно получать от жены подтверждения любви? Или постарается снизить потребность в ее внимании и попробует отвлечься на другие задачи и развлечения?

В центре драмы сейчас Питер. Но помести мы туда Линду, окажется, что она испытывает те же страхи и переживания. Нет никаких различий между мужчинами и женщинами. Все мы испытываем одни и те же эмоции. Но проявлять их можем немного по-разному. Когда отношения идут на спад, мужчины говорят, что чувствуют себя отверженными. Будто они не соответствуют требованиям и ожиданиям своей женщины. Ощущают себя неудачниками, в конце концов. Представительницы прекрасного пола, по их словам, чувствуют себя брошенными и ненужными. В арсенале страдающей в отношениях женщины исследователи обнаружили еще одну модель поведения – «заботиться и дружить». Возможно, причина в более высоком содержании в крови «гормона объятий» – окситоцина. Женщины более склонны искать эмоциональной близости с другими людьми, когда чувствуют ее дефицит в отношениях с партнером.

Причина распада браков не в разросшемся до предела конфликте, а в потере привязанности и эмоциональной чуткости. Это доказал в своем революционном исследовании Тед Хьюстон из Техасского университета. И в самом деле, недостаток отзывчивости, а вовсе не уровень развития конфликта – главный показатель, позволяющий предположить, насколько прочным будет брак через пять лет. Отношения начинают двигаться к краху с ростом этого дефицита. Конфликт возникает позднее.

Партнеры как канатоходцы, которые мягко поддерживают и страхуют друг друга над пропастью. Когда начинает дуть ветер сомнений и страхов, стоит им запаниковать и вцепиться друг в друга или резко отвернуться в поисках укрытия, канат начнет раскачиваться. Едва ли удастся удержаться на нем. Чтобы балансировать, мы должны подстраиваться под движения партнера и чутко реагировать на его эмоции. Близко общаясь, влюбленные компенсируют недостатки друг друга. Только так можно достичь эмоционального равновесия в паре.

Тим и Сара сидят в моем кабинете. Мужчина вообще не понимает, зачем пришел. Все, что Тим знает, – они с Сарой сильно поругались. Жена утверждает, что он игнорировал ее в гостях. Она грозится забрать ребенка и съехать к сестре. Тим не понимает. У них хороший брак. Просто Сара «чересчур инфантильна» и «слишком многого хочет». Жена не понимает, как трудно ему работать и что поэтому он зачастую забывает о сентиментальной стороне брака. Тим разворачивается в кресле и с выражением на лице «Ох уж эти женщины!» вглядывается в окно.

Жалобы Тима будто выводят Сару из скорбного транса. Ядовитым тоном женщина объявляет, что муж совсем не так умен, как считает. Обзывает его «полным идиотом в общении» с «нулевыми коммуникативными навыками». Но потом Сару захлестывает горе. Едва слышно женщина шепчет, что у Тима «каменное сердце». Он отворачивается, когда она «умирает». Не стоило вообще выходить за этого мужчину. Сара плачет.

Как они докатились до такой жизни? Сара, миниатюрная брюнетка, и стильный ухоженный Тим женаты три года. Когда-то они успешно вместе работали и с удовольствием занимались спортом. Настоящие партнеры, равные по возможностям и энергичности. Супруги недавно переехали в новый дом. У них полуторагодовалая дочь, ради которой Сара временно оставила работу. И еще они почему-то без конца ссорятся.

– Жена вечно упрекает меня, что я слишком поздно прихожу и много работаю, – с раздражением объясняет Тим. – Но я же стараюсь для нас, для семьи.

Сара бормочет обиженно, что нет больше никаких «нас». Тим продолжает:

– Я стал чужим, ты не знаешь и не понимаешь меня больше? Ну, извини, у взрослых людей все только так и бывает. Ищем компромиссы и общаемся в позитивном ключе дальше.

Сара, закусив губу, отвечает:

– Ты даже не взял выходной, чтобы побыть со мной после выкидыша. Такие у тебя «компромиссы»… – качает головой. – Ты не хочешь меня услышать и понять. До тебя не достучаться. И я в отчаянии. Мне никогда не было так одиноко. Даже когда я была одна.

Сара буквально передает сигналы бедствия, но Тим их не улавливает. По его мнению, жена «слишком эмоциональна». Но вот какое дело. Трудно больше расчувствоваться, чем когда наши главные отношения под угрозой. Саре крайне необходимо восстановить близость с Тимом. А мужчина, в свою очередь, отчаянно боится признать, что они с женой эту привязанность потеряли. При этом отношения нужны ему не меньше. Но он маскирует свою потребность в близости разговорами о компромиссах и взрослении. Пытается отмахнуться от проблем, которые поднимает Сара. Мужчина уверен, что тогда они оба успокоятся и все пойдет своим чередом. Научатся ли супруги снова улавливать настроения друг друга? Вернут ли эмоциональное равновесие? Как им помочь?

Как начиналась эмоционально-фокусированная терапия

Я не сразу поняла, как и чем могу помочь Тиму с Сарой и остальным парам. Конечно, надо было выслушать и подробно обсудить ключевые эмоции. И в итоге изменить ситуацию, которая привела ко мне на консультацию этих людей. Я начала работать с парами в Ванкувере в начале 1980-х годов жаркими летними вечерами. Я выявила эти эмоции и, казалось, разобралась, как они определяют отношения партнеров. Но на каждом сеансе пациентов кидало от бури страстей к ледяному молчанию. Вскоре я стала пропадать по утрам в университетской библиотеке в поиске сценариев драм, которые разыгрывались у меня в кабинете. Большинство авторов утверждали, что любовь – пустые сантименты и понять ее невозможно. Любые сильные эмоции объявлялись опасными, и считалось, что лучше обходиться без них. В некоторых трудах говорилось, что мы, по всей видимости, повторяем в отношениях с любимыми модель поведения своих родителей. Но эти объяснения ничего, по сути, не давали. Мои попытки обучать пары навыкам ведения переговоров вызывали лишь резкие замечания. Пациенты сочли, что к сути проблемы это отношения не имеет.

Конечно, они были правы. Я занималась не тем и думала не о том. Но как хотелось найти разгадку! Азарт побудил меня долгими часами сидеть в кабинете и снова и снова пересматривать видеозаписи сеансов. Я не собиралась заканчивать просмотр, пока не пойму, что стоит за любовными отношениями, зашедшими в тупик. Или даже пока не разберусь с сутью самой любви. И в конце концов картинка начала складываться.

Ничто не сплачивает больше, чем общий враг. Можно помочь увидеть этого врага в деструктивных моделях поведения – дьявольских сетях, а не бороться друг с другом. Я начала схематично восстанавливать диалоги партнеров, чтобы они увидели вредоносную спираль, по которой развиваются их отношения, вместо того чтобы обсуждать и анализировать конкретные поступки и слова. Если провести аналогию с теннисом, мы словно изучали игру целиком, а не каждую подачу или попадание в сетку в отдельности. Клиенты начинают видеть диалог как единое целое. Обнаруживают, что он живет собственной жизнью и ранит обоих участников. Но почему эти модели поведения так сильны? Почему так сложно вырваться из вредоносного паттерна? Почему он такой устойчивый и разрушительный? Даже когда обоим партнерам удается увидеть и осознать токсичность своего привычного поведения, они повторяют его снова и снова. Люди будто заточены в тюрьму эмоций. Даже те, кто знает свои модели поведения и понимает, как они влияют на обоих, попадают в ловушку. Почему эти эмоции имеют такую власть над нами?

Возьмем Джейми и Хью. Чем сильнее Джейми злится, тем больше она критикует Хью. Тем сильнее он замыкается. В ответ на мои настойчивые, но мягкие вопросы он признается, что за его молчанием стоят «чувство поражения» и «печаль». Тоска заставляет нас сбавлять темп и горевать. Вот Хью и оплакивает свой брак. И, конечно, чем сильнее он закрывается, тем более настойчиво Джейми требует впустить ее. Раздраженные жалобы жены – сигнал для мужа закрыться, молчать и обороняться. И наоборот. Они ходят по кругу и не видят выхода.

Если мы замедлим этот хоровод, покажутся более тонкие и глубокие эмоции: печаль, страх, растерянность и стыд. Если Джейми и Хью их обсудят – возможно, впервые, – то увидят токсичные паттерны, в которых увязли. Тогда супруги почувствуют себя в безопасности. Будут больше друг другу доверять. Джейми совсем не кажется враждебно-опасной, рассказывая мужу, как ей одиноко. И никто уже не выглядит виноватым. Они учатся общаться по-новому, отказываясь от привычной модели обвинений и молчаливого бегства. Делясь своими слабостями и глубинными переживаниями, партнеры начинают видеть друг друга иначе. Джейми признаёт: «Я никогда не смотрела под таким углом. Просто думала, что мы больше не близки. Будто он невнимателен ко мне. А он просто уклонялся от моих стрел и пытался меня успокоить. Я стреляла от отчаяния. Думала, что не могу до него достучаться».

Я сдвинулась с мертвой точки. Мои клиенты стали внимательнее друг к другу. Эмоциональная драма уже не так довлела над ними. Деструктивные паттерны всегда включаются, когда один партнер пытается достучаться до другого и не может установить безопасный эмоциональный контакт. Тогда-то пара и попадает в дьявольские сети. Но стоит супругам осознать, что оба стали заложниками своих моделей поведения, и рискнуть открыть друг другу свои настоящие эмоции, как конфликт утихает. Они становятся ближе. И все хорошо. Но действительно ли это так?

Клиенты утверждали, что нет. «Мы относимся бережнее друг к другу и меньше ссоримся, – говорит Джейми, – но, по сути, ничего не изменилось. Стоит нам перестать ходить сюда, и все повторится. Даже не сомневаюсь». Так считала она не одна. В чем же проблема? В очередной раз пересматривая записи, я поняла: нам так и не удалось разобраться с более глубокими эмоциями, такими как печаль или даже «ужас», как выразился один клиент. Супруги по-прежнему не доверяли друг другу, ожидая удара в спину.

Слово «эмоции» произошло от латинского emoveо, что значит «потрясать». Мы говорим: нечто потрясло нас до глубины души. Бываем потрясены, когда возлюбленные открывают свои сокровенные чувства. У слова emoveо есть и другое значение – «двигать». Партнеры, которые хотят снова сблизиться, на самом деле должны отпустить свои эмоции. Тогда чувства будут двигать супругами по-новому, и взаимодействовать они станут уже в другом ключе. Мои клиенты учатся рисковать, открывая любимым свои самые уязвимые стороны. Те, что до сих пор тщательно маскировали дьявольскими сетями. Когда более отстраненным и закрытым партнерам удается признать свой страх потери и разобщения, они могут говорить и о том, как сильно им не хватает заботы, внимания и близости. Эти откровения подвигают партнеров-обвинителей реагировать мягче. Они делятся собственными страхами и переживаниями. Словно оба внезапно оказались лицом к лицу, безоружными, но сильными. И впервые увидели друг друга настоящими.

Потрясающие в своем драматизме и наполненности моменты. Супругам наконец удается все изменить. Теперь отношения развиваются по-новому – по спирали любви и близости. По словам партнеров, в эти моменты меняется вся их жизнь. Супругам не просто удается вырваться из дьявольских сетей. Их отношения становятся другими – более чуткими, безопасными, близкими. Пациенты напишут новую историю любви. Решат с полным доверием друг к другу, как заботиться об отношениях и как оберегать новообретенную близость. Но мне так и не удалось понять причину силы этих моментов!

Открытия так завораживали, что я обратилась к Лесу Гринбергу, своему научному руководителю. Нужно было провести исследования, чтобы испытать и подтвердить эффективность нового подхода. Мы назвали его «эмоционально-фокусированной терапией» (ЭФТ). Целью было показать, как определенные эмоциональные сигналы меняют характер связи между людьми. Первый же эксперимент подтвердил все мои надежды. Новый подход не только помогал людям уйти от деструктивных моделей поведения. Он позволял выстроить качественно новые романтические отношения в паре.

В течение следующих 15 лет мы с коллегами провели множество исследований и экспериментов, доказавших эффективность ЭФТ. Более 85 % пар сумели наладить или заново выстроить свои отношения. Результат был длительным. Обновленные отношения выдерживали тяжелейшие испытания, такие как серьезные и хронические заболевания у детей. Эмоционально-фокусированная терапия одинаково помогала дальнобойщикам и юристам, гетеро- и гомосексуалам, супругам всех национальностей и культур. Работала и в случае с парами, в которых женщина считала мужчину «бесчувственным», а он ее – «злобной» и «невыносимой». В отличие от других подходов к супружеской терапии на результатах ЭФТ мало сказывалось состояние партнеров на момент ее начала. Почему? Мне хотелось разобраться, но были загадки и поважнее.

Что стояло за этой эмоциональной драмой? Почему дьявольские сети так сильны и повсеместны? Почему переломные моменты кардинально меняют отношения? Я будто каким-то волшебным образом попала в неизведанный мир, но понятия не имела, где я, куда иду и как тут все устроено. Были пары, которые приходили ко мне на пороге развода, а уходили влюбленными, как в первый день. Я знала, как помочь этому процессу и даже как управлять им. Но основные ответы все еще ускользали.

Незначительные события – переломные моменты – определяют всю нашу жизнь. Супругов и партнеров, терапевтов и исследователей вроде меня. Однажды коллега спросил: «Если отношения не торговая сделка, не вопрос убытков и прибыли, то что тогда?» И я вдруг услышала, как буднично, будто в сотый раз, произношу: «Эмоциональные связи… Невозможно усилием воли вызвать любовь, нельзя ее выторговать. Она эмоциональный отклик». В этот момент мой ум словно воспарил.

Передо мной пронеслись записи сеансов, на которых люди рассказывали о своих потребностях и страхах. Переломные моменты, кардинально менявшие отношения. Я видела эмоциональные связи. Наконец картина прояснилась. Это были эмоциональные реакции, которые, по Боулби, лежат в основе любовных отношений. Как я это упустила? Все потому, что нас учили: подобного рода привязанности проходят вместе с детством. Но любовь между взрослыми подчинена тем же законам. Я поспешила домой, чтобы записать и как можно скорее начать использовать свое открытие в работе с парами.

Теория привязанности отвечала на все три вопроса, что так долго не давали мне покоя. Объяснения оказались простыми и доступными.

1. Неудержимые эмоции, что накрывали моих клиентов с головой на сеансах, вовсе не иррациональны. Они более чем оправданны. Партнеры ведут себя так, словно это дело жизни и смерти, потому что это действительно так. Мозг реагирует на угрозу одиночества и разрыва с любимыми и близкими первобытной паникой. Ведь потребность в безопасной эмоциональной связи с другим человеком заложена миллионами лет эволюции. Какие бы слова ни использовали люди, отчаянно сражающиеся за свои отношения, что бы ни говорили и ни спрашивали, подразумевается один-единственный вопрос: «Ты со мной? Значу ли что-то для тебя? Откликнешься ли на мой зов, когда буду нуждаться?» Любовь – лучший механизм выживания. Внезапная разобщенность с партнером, чувство утраты близости вызывают ужас. Нам необходимо восстановить эту связь. Сообщить о своем стремлении партнеру так, чтобы заставить его реагировать. Нужда в эмоциональной близости с родными и любимыми в списке базовых потребностей занимает первое место, отодвигая на второй план даже еду и секс. За драмой любовных отношений стоит жажда безопасной эмоциональной связи – императив выживания, который движет нами от рождения до самой смерти. Близость с любимыми – единственный механизм обеспечения безопасности, данный человеку природой.

2. Эти эмоции и потребность в привязанности лежат в основе дьявольских сетей и других деструктивных моделей поведения. Стало понятно, почему они настолько распространены и непобедимы. Когда безопасная связь под угрозой, партнеры реагируют борьбой или бегством. Одни обвиняют, упрекают и нападают, чтобы получить хоть какой-то отклик. Другие закрываются и стараются не переживать. И первые, и вторые испытывают в этот момент настоящий ужас. Просто по-разному с ним справляются. Беда в том, что, однажды начавшись, эта череда нападений и попыток скрыться за глухой стеной лишь подтверждает страхи и усиливает чувство одиночества и ненужности. Старые как мир эмоции правят бал, и здравый смысл бессилен что-либо изменить. Любые агрессивные упреки и нападки, по сути, крик отчаяния, протест против потери. Унять его может лишь любимый человек, став эмоционально ближе, обняв и вернув уверенность. Нет других способов. В противном случае битва продолжается. Один партнер исступленно пытается выбить эмоциональный отклик из второго. Второй в страхе потерять любовь впадает в анабиоз. Инстинкты учат нас замирать перед лицом опасности, с которой мы не сможем справиться.

3. Эмоционально-фокусированная терапия эффективна, потому что возвращает чувство безопасности в отношения. Партнеры тоньше настраиваются друг на друга и становятся ближе. Они прислушиваются к нуждам и чаяниям друг друга и утоляют их заботой и вниманием. В результате выстраивается связь, способная преодолеть все преграды, выдержать любые удары судьбы и пройти проверку временем. В такие моменты возникает и укрепляется ощущение безопасности, которое полностью меняет отношения. Супруги наконец получают положительный ответ на вопрос: «Ты со мной?» Теперь партнеры умеют проговаривать свои страхи и нужды и устанавливать близость. И любое испытание, которое выпадет на их долю, лишь укрепит любовь. Теперь все по-новому: бал правят доверие, близость и безопасность. Неудивительно, что становится сильнее и каждый в отдельности. Зная, что любимый человек рядом и примчится на выручку по первому зову, мы чувствуем себя увереннее и не сомневаемся в своей значимости и ценности. И мир больше не такой холодный и пугающий, когда есть плечо, на которое можно опереться.

Уже первое исследование подтвердило: можно вернуть близость в отношения даже совсем отчаявшихся пар. Понимание того, что эта драма разворачивается по законам теории привязанности, позволило мне составить подробную схему налаживания отношений. Теперь можно было проложить дорогу любви длиною в жизнь, по которой супругам предстояло пойти рука об руку.

Конечно же, это сразу изменило мою работу с парами. В отчаянных нападениях и попытках партнеров укрыться я видела эффект разлучения, по Боулби. Одни срывали голос, стараясь докричаться до второй половины. Вторые шептали едва слышно и совсем замолкали, чтобы не нарушить «покой». Партнеры, угодившие в дьявольские сети, говорили на языке привязанности. Отчаянная потребность в эмоциональном отклике выливалась в нападки и обвинения. Столь же сильный страх потери и отвержения влек за собой отстранение и разобщение. Все это и лежало в основе бесконечных конфликтов супругов. Со знанием механизма появления таких эмоций прислушиваться к ним было гораздо легче. Я понимала их безотлагательность. Поэтому старалась показать пациентам их эмоции, потребности и бесконечные ссоры в трактовке теории привязанности. А затем подтолкнуть обоих к восстановлению близости и доверия. В итоге я начала получать положительные отзывы. Клиенты рассказывали, что стали понимать свои непроговоренные нужды и чаяния, страхи, которые казались прежде иррациональными. Они научились совершенно по-новому выстраивать близкие отношения с любимыми. Испытали огромное облегчение, поняв, что в их потребностях, страхах и зависимостях нет ничего неправильного или незрелого. И нет никакой необходимости их скрывать или отрицать. Пришел черед совершенствовать мой подход к супружеской терапии. С подробной картой и проложенным маршрутом я больше не чувствовала себя потерявшейся в неизведанном мире. Можно было переходить к сути.

Шли годы. Исследования привязанности в зрелом возрасте углублялись. Всякий раз получали подтверждение мои открытия, сделанные в ходе наблюдения за тысячами пар на сеансах. Все четче и конкретнее проступали исцеляющие диалоги, способствующие установлению эмоционального контакта и надежной, безопасной связи между партнерами. Мы доказали: диалоги позволяют парам выйти из кризиса и выстроить прочные близкие отношения. Прочитав эту книгу, вы сможете добиться тех же результатов. До сих пор это делалось исключительно под наблюдением специально обученного специалиста по ЭФТ. Но диалоги очень важны и необходимы каждой паре. Поэтому я упростила процесс. Теперь вы сможете легко использовать новый подход, если решите изменить и укрепить свои отношения.

Они

В основе ЭФТ лежат семь диалогов, цель которых – развить особый вид эмоциональной чуткости. Это основа длительных и прочных отношений. Данное качество состоит из трех компонентов.

1. Отзывчивость: могу ли я рассчитывать на эмоциональный отклик с твоей стороны?

Это значит быть настроенным на партнера. Показывать, как важны эмоции любимого человека, особенно вызванные потребностью в привязанности и страхом ее потерять. Принимать и не обесценивать эмоциональные сигналы, которые передает партнер. Проявлять в ответ утешение и заботу, если он или она в них нуждается. Чуткость и отзывчивость партнера – надежное средство, исцеляющее на эмоциональном и физическом уровне.

2. Неравнодушие: знаю ли я, что ты будешь ценить меня и останешься рядом?

«Неравнодушие» трактуется в словарях как «заинтересованность», «вовлеченность», «участие», «увлеченность» и даже «одержимость». Мы понимаем под ним особую форму внимания, которая уделяется только любимым. На таких людей дольше смотрят, их чаще касаются. Партнеры нередко описывают это состояние как «эмоциональное присутствие».

3. Искренность: ты рядом?

Это значит оставаться открытым для партнера даже в случае сомнений или неуверенности. Зачастую необходимо бороться со своими эмоциями, чтобы они не довлели над вами. Искренность позволяет преодолеть разобщенность и настроиться на сигналы привязанности, которые передает партнер.

Запомнить компоненты легко. Сокращенно это ОНИ.

Семь исцеляющих диалогов эмоционально-фокусированной терапии

Давайте вернемся к истории Сары и Тима и разберемся, как работает ЭФТ. Мы рассмотрим первые четыре диалога, полностью преобразившие отношения пары. Это прояснит перемены, происшедшие с супругами. Используйте вторую часть книги, чтобы добиться таких же в своих отношениях. Вы научитесь не попадать в порочный круг эмоционального голода и отстраненности, загубивший так много пар. Но главное – поймете стройную, совершенную логику любви и научитесь выстраивать ее с помощью диалогов.

В первом диалоге «Узнать дьявола по речи» я помогаю паре увидеть разрушительный паттерн, в который они угодили. Объясняю, как он «включается» и какой вклад каждый вносит в развитие конфликта и разобщение. Когда супруги осознают дьявольские сети в своем поведении, я прошу их заглянуть вглубь своего сердца и отыскать там под слоем упреков и оскорблений слова, которые они действительно хотели бы сказать друг другу. Постоянные нападки и претензии Сары на самом деле отчаянный протест против рвущейся нити ее связи с Тимом. А попытки укрыться и холодный рационализм Тима в действительности отражают боязнь разочаровать жену и в конце концов ее потерять. И чем больше он отрицает ее переживания, тем более одинокой она себя чувствует и тем сильнее злится. Вскоре от отношений останутся лишь нападения и попытки от них укрыться.

Но теперь у Тима и Сары есть возможность преодолеть дьявольские сети. Прервать негативный танец, который они так долго исполняли. Сара может сказать: «Я, наверное, слишком увлеклась этой войной. Веду себя как злейший твой враг. Мне очень одиноко. И я без конца нападаю, чтобы ты это заметил. Понял, что мы теряем друг друга, и вернулся. Но я лишь отталкиваю тебя своим поведением и подтверждаю твои опасения. Не бывает спокойно и уютно рядом с таким агрессивным человеком. Поэтому ты все больше отдаляешься. А я все сильнее расстраиваюсь. Порочный круг. И я это поняла только сейчас». Тим теперь осознаёт, как его закрытость и отстраненность провоцируют Сару на все более отчаянные атаки. Они начинают узнавать деструктивную модель и не винят друг друга в ее проявлении. Значит, партнеры готовы ко второму диалогу, «Найти больную мозоль».

Тим и Сара начинают понимать реакции – свои собственные и партнера. Они признают, что главная проблема их отношений – утраченное чувство безопасности. Каждый учится смотреть дальше и глубже сиюминутных эмоций: злости и обиды или холодности и желания отстраниться. Начинает отслеживать и осознавать скрытые подавляемые чувства: страхи и сомнения, связанные с потребностью в близости. Тим поворачивается к Саре, она спокойна и готова внимательно выслушать партнера. Он говорит: «Ты права. Вчера, когда мы ругались, я не понимал, что тебе больно. Я в такие моменты вижу только твое раздражение. Слышу лишь, что опять все испортил. Снова сделал что-то не так. Я всегда все только порчу». Мужчина закрывает руками лицо. Вздыхает и продолжает: «Наверное, я просто пытаюсь всякий раз положить конец ссоре. Не слышать, как и в чем провинился в очередной раз. Прекратить ругань. Думаешь, я не понимаю, что теряю тебя?» Тим опускает голову. Сара наклоняется к нему и мягко берет за руку. Оказывается, вовсе ему не все равно. Она нужна. Тим просто не может справиться со страхом потерять ее.

Сара и Тим начинают понимать, что в парном танце ты неизбежно рано или поздно наступишь на больную мозоль партнера. Мы должны знать эти уязвимые места. Уметь говорить о них так, чтобы не отталкивать друг друга, а сближаться. Сара и Тим теперь знают чувствительные места друг друга. Отдают себе отчет в том, какие действия или бездействие могут спровоцировать волну страхов и сомнений. «Я действительно зверею, когда ты опаздываешь. Как отец. Когда папа ушел от нас, он постоянно звонил и говорил, что любит меня. И что уже едет, чтобы забрать меня и побыть со мной. Но так никогда и не появлялся. Я всякий раз надеялась, а потом понимала, какой дурой была. Верила, будто ему есть до меня дело. И ты так же». Когда Сара говорит о своих страхах и разочарованиях, Тим начинает по-другому смотреть на ее претензии. Понимает, что значат для нее эти опоздания. Мужчина слушает, и связь супругов укрепляется на более глубоком эмоциональном уровне.

В третьем диалоге, «Переиграть переломные моменты», партнеры возвращаются к тому времени, когда попали в порочный круг. Осознают, как каждый этому поспособствовал. Делятся эмоциями, которые испытывали. Отныне негативный танец под контролем. Вот как это выглядит.

САРА: Как закружил он нас – этот танец. Я и опомниться не успевала, а уже начинала привычно грозить, что уйду. А где-то остатками разума думала: «Что я делаю? Что мы делаем?» Опять за старое. Сейчас понимаю, что желание добиться ответа нормально, когда любишь человека. И мне не должно быть стыдно или неловко. Но я от одного этого разговора начинаю беситься. Я испугалась. Он как будто собирался отказаться от обещанной на выходные совместной поездки. Вот я психанула. А потом включилась: «Минуточку, вот оно – опять начинается. Надо выдохнуть». К тому времени он уже, конечно, сбежал из комнаты. – Сара поворачивается к Тиму. – Я нашла тебя и сказала: «Эй, мы что, опять пустились в пляс? Я чувствую себя обманутой. Ты собираешься сдержать обещание?» – лучезарно ему улыбается.

ТИМ: Ты права. Я уже был в укрытии. Спрятал голову в песок. Но наши разговоры засели в памяти. Гора с плеч упала, когда ты пришла. Когда я смог сказать, что, конечно же, хочу провести с тобой эти выходные. Мы, похоже, сумели выбиться из порочного круга и перестали сводить друг друга с ума. Напротив, смогли даже успокоить. Мне помогли твои слова, что тебе страшно, будто я обманул тебя. Словно не собираюсь выделять время для поездки. И я не слышал, как обычно, что разочаровал и разозлил тебя.

САРА: Никогда не думала, что ты так сильно реагируешь, когда я сержусь. Мне казалось, тебе вообще дела нет. Поэтому, да, впадала в отчаяние, даже в исступление. Я, как ни билась, не могла достучаться. А ты и твоя семья начинали говорить, что мне просто надо повзрослеть и стать самостоятельнее. И это совсем не помогало. Я чувствовала себя очень одинокой.

ТИМ, обнимая жену: Знаю. Я тоже не понимал. Мы просто ходили по замкнутому кругу – ты, страдающая и одинокая, и я, как осел какой-то. Никак не мог понять, что не так с нами. Чем больше пытался игнорировать тебя и делать вид, что ничего не происходит, тем хуже становилось. Сью говорит, такое сплошь и рядом. Наверное, это потому, что мы почти никогда не обсуждали свои эмоции и потребности. То, чего ждем друг от друга.