Сталин и Дальний Восток Мозохин Олег

Разведка японцами территории СССР проводилась на небольшую глубину, в основном до 20 км в тыл от границы, и только незначительная часть переброшенной агентуры имела задания выйти к линии Дальневосточной железной дороги. Это свидетельствовало о том, что преследовалась задача тщательного изучения объектов и особенно районов укреплений, расположенных непосредственно вблизи границы. Выброской наиболее подготовленной агентуры на линию Дальневосточной железной дороги японская разведка преследовала цель установить переброску частей Красной армии и военных материалов с Дальнего Востока на Запад. После нападения Германии на СССР этому вопросу уделялось большое внимание.

Вербовку агентуры японские разведывательные органы производили в массовом количестве из различных слоев населения, проживающего в приграничных с СССР районах. Однако этот контингент использовался частично, основная масса агентуры продолжала периодически проходить подготовку при разведывательных органах для диверсионно-разведывательной деятельности. Большинство агентуры, переброшенной японцами, составляли китайцы (до 90 %), не проходившие какой-либо подготовки. Квалифицированной агентуры противника (проходившей длительную подготовку) было задержано только 6 чел., по-видимому, ее сохраняли на военный период для диверсионной деятельности в тылу частей Красной армии.

Особое внимание органами японской разведки уделялось вербовке агентуры из числа изменников Родины – бывших военнослужащих Красной армии, бежавших в Маньчжурию в последние годы. Большое количество их после фильтрации и освобождения из-под стражи работало при ЯВМ. Часть из них использовалась на хозяйственных работах при миссиях и находилась под постоянным надзором последних, а некоторые были включены в состав диверсионно-разведывательных групп и проходили соответствующую подготовку для диверсионной деятельности на советской территории в период войны. Японская разведка, считая, что изменники из числа военнослужащих являются наиболее осведомленными и могут дать ценные сведения о частях Красной армии и укрепленных районах ДВК, создала им хорошие бытовые и материальные условия и проводила среди них большую работу. Японцы собирали у них данные о деятельности, состоянии, быте и боевой подготовке частей Красной армии, об укрепленных районах и отдельных огневых точках.

По имевшимся данным, все изменники Родины после фильтрации и разведывательного опроса направлялись на поселение на о. Фын Чуан До, расположенный на р. Ялу провинции Тунхуа. На этом острове они проходили подготовку для проведения диверсионной и разведывательной деятельности. Там же подготавливались группы агентов-связников для осуществления связи с якобы имеющимися в СССР нелегальными заговорщическими организациями.

Вербовке и подготовке агентуры из числа русских белоэмигрантов японцами также уделяется серьезное внимание. Наиболее активно проводили эту работу харбинская, хэйхэская, цзямусинская и муданьцзянская японские военные миссии. В создании диверсионных формирований активно участвовал и Российский фашистский союз.

Агентурно-оперативная работа.

Вся работа ЯВМ и их отделений в Северной Маньчжурии была построена в соответствии с общими задачами, поставленными перед ними как контрразведывательными органами в стране и разведывательными по сопредельным государствам (в первую очередь по Советскому Союзу и МНР), и включала следующие виды:

1. Оперативный учет, агентурное обслуживание подучетных контингентов (местное население, русская белоэмиграция и иностранцы) и разработка иностранных консульств и представительств.

2. Приобретение и подготовка агентуры для осведомительно-информационной работы и в первую очередь для контрразведывательных и разведывательных целей.

3. Разведывательная работа на советской территории (Дальний Восток).

4. Формирование и подготовка специальных контингентов на случай войны с СССР. Создание белогвардейских военных отрядов, разведывательно-диверсионных, бандитских и террористических групп.

5. Информационно-исследовательская работа. Составление справочников по СССР, обзоров, докладов.

6. Техническая разведка. Разведывательная и контрразведывательная радиослужба.

7. Работа по перебежчикам и изменникам Родины с советской территории. Разведывательные допросы и дальнейшее использование этой категории лиц.

8. Рекогносцировка пограничной полосы работниками ЯВМ и специальными разведротами.

9. Контрреволюционная, антисоветская и провокационная деятельность в пограничной полосе с СССР.

10. Руководство политической жизнью русской белой эмиграции и белоэмигрантскими формированиями.

Особое внимание ЯВМ уделяли изучению советских приграничных районов как предполагаемого театра будущих военных действий. Этим объяснялось создание в течение ряда лет громадного аппарата внутренней и закордонной агентуры.

Методы разведывательной работы, применявшиеся японцами на территории Маньчжурии и в приграничных районах, были разнообразны. Наиболее характерными из них являлись:

а) Подбор, вербовка агентуры и заброска ее с разведывательными целями на территорию Советского Союза.

б) Изучение советской приграничной полосы со специальных наблюдательных пунктов при помощи оптических приборов.

в) Изучение советских литературы, военных справочников и уставов, периодической печати и руководящих советских и партийных документов.

г) Подслушивание советских радиопередач через специальные бюро радиоподслушивания.

д) Подслушивание телефонных переговоров (в особенности на советской территории).

е) Перлюстрация писем, поступающих из Советского Союза.

Агентурная база японской разведки в Маньчжурии в основном состояла:

– Из местного китайского и корейского населения, из которого в первую очередь использовались лица, ранее проживавшие на территории СССР и имевшие там родственные или дружественные связи; бывшие контрабандисты, партизаны, различный уголовный и прояпонски настроенный элемент.

Эта база для вербовки агентуры и заброски в районы советского Дальнего Востока особенно широко использовалась ЯВМ до 1934 г., т. к. до этого времени в Приморском и Хабаровском краях и особенно вдоль советско-маньчжурской границы проживало большое количество китайцев и корейцев, занимавшихся сельским хозяйством и мелкой торговлей. Наличие на Дальнем Востоке населения этих национальностей давало возможность переброшенной агентуре под видом крестьян, торговцев, фокусников и др. свободно передвигаться из одного населенного пункта в другой и собирать необходимые сведения. Такое положение облегчало снабжение агентов легендами на случай задержания органами советской контрразведки.

Таким образом, эта база была наиболее удобной для использования в качестве закордонной агентуры, по разведке на небольшой глубине территории СССР, и именно из этой категории забрасывалось большое количество агентов без опасения массового провала.

Позже, в связи с выселением с Дальнего Востока корейцев и китайцев, японская агентура укрыться на советской территории среди родственной национальности уже не имела возможности, и ЯВМ работу по вербовке агентов среди корейцев и китайцев стали проводить крайне осторожно.

– Из числа белогвардейцев и представителей различных контрреволюционных партий, кулачества и другого антисоветского элемента, бежавших из СССР в период Гражданской войны, коллективизации и осевших на территории Маньчжурии. Японцы активно использовали русскую эмиграцию.

– Из членов военизированных, белоэмигрантских организаций, профашистских партий, военнослужащих русских охранных отрядов и изменников Родины. Все они находились под специальным наблюдением ЯВМ, получали материальную помощь от японских властей и усиленно обрабатывались и воспитывались в духе непримиримой ненависти к Советскому Союзу. Созданное по инициативе ЯВМ Главное бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи (БРЭМ), объединившее всю белую эмиграцию и являвшееся по существу резидентурой японских разведывательных органов, имело разветвленную сеть филиалов и руководило всей политической и общественной жизнью эмигрантов, направляя ее в интересах японской администрации.

Особое внимание уделялось воспитанию эмигрантской молодежи как базе, откуда ЯВМ черпали кадры шпионов и диверсантов. Помимо профашистской и антисоветской агитации, вся молодежь проходила военную подготовку и привлекалась к несению военной службы в организованных по инициативе ЯВМ всевозможных воинских отрядах. Кроме подготовки к диверсионной деятельности в тылу Красной армии в период войны, часть из них проходила подготовку в специальных школах и в дальнейшем перебрасывалась на территорию СССР с разведывательными и диверсионными заданиями.

Позже было установлено, что японские военные миссии крайне недоверчиво относились к закордонной агентуре из числа корейцев и китайцев. Это объясняется тем, что большинство агентов этой категории неграмотные или малограмотные и поэтому ценных разведданных дать не могли. Кроме того, эта агентура из-за стремления к деньгам легко шла на перевербовку советской разведкой, а в других случаях очень часто, не переходя госграницу вообще давала выдуманные сведения.

Учитывая особенности корейской и китайской агентуры, ЯВМ считали, что русская эмиграция является наилучшей базой для создания сети наиболее ценной, квалифицированной агентуры и в особенности агентов, диверсантов, радистов и др. В связи с этим ЯВМ организовали сеть разведшкол и курсов, где готовились русские разведчики. Однако, несмотря на их большое количество, ЯВМ сохраняли эти кадры на период наиболее тяжелой борьбы, т. е. на случай войны Японии с Советским Союзом, не рискуя агентами в момент жесткого пограничного режима.

Большое внимание ЯВМ уделяли работе по использованию в разведывательных целях бурятского населения, ранее проживавшего в СССР или имевшего родственные связи на советской территории, а также орочен и якутов, проживающих в Хинганском горном районе.

С началом германо-советской войны японские военные миссии активизировали свою разведывательную работу по советскому Приморью и Дальнему Востоку. Руководящий состав ЯВМ был значительно обновлен и пополнен офицерами-разведчиками, прошедшими специальную подготовку и знающими русский язык. На территорию СССР стали перебрасывать большое количество агентуры с задачей проведения военной разведки, диверсии и вредительства с последующим возвращением в Маньчжурию. Наряду с этим забрасывалась агентура на длительное оседание для развертывания шпионской и вербовочной работы. Кроме засылки рядовой агентуры, усилилась заброска квалифицированных разведчиков.

ЯВМ уделяли исключительно большое внимание вопросу подбора и вербовки своей агентуры. Это объяснялось тем, что ЯВМ, кроме действующей агентуры, имели громадное количество агентов, которые зачислялись в резерв и были предназначены для использования во время войны с Советским Союзом. К ним относились граждане, прошедшие специальную подготовку в разведывательном отряде Асано, на краткосрочных курсах агентов-пропагандистов и в ряде других военизированных отрядов и формирований.

Подбор кандидатур на вербовку производился сотрудниками оперативных отделений ЯВМ лично через специальных вербовщиков, а также через подчиненные миссиям органы полиции, жандармерии, белоэмигрантские организации и формирования. С этой целью использовались резиденты, а также проверенные на практической работе агенты. Намеченные к вербовке кандидатуры обставлялись и проверялись контрразведывательной агентурой. Вербовка подобранных кандидатур производилась исходя из конкретной обстановки и характера того или иного кандидата различными методами и способами.

В процессе следствия по делам арестованных официальных сотрудников и агентуры ЯВМ было установлено, что каждый агент перед заброской его на территорию Советского Союза снабжался соответствующей легендой, которая тщательно отрабатывалась с агентом во время его пребывания на конспиративной квартире.

Основной формой переброски агентуры японской разведки через границу являлся пеший порядок. С этой целью ЯВМ путем тщательного наблюдения и изучения линии границы подбирали наиболее уязвимые места, где агентура могла беспрепятственно перейти кордон и остаться незамеченной пограничной охраной. При подготовке к переброске агентуры миссии широко использовали данные войсковой разведки по рекогносцировке пограничной полосы.

Непосредственно перед выходом на территорию СССР агенты проходили подготовку по существу и содержанию задания, изучали по имевшимся в ЯВМ документам и материалам район и маршрут движения. При инструктаже особое внимание обращалось на применение маскировки и методов ухищрения при переходе границы и действиях на чужой территории.

Экипировка агентов производилась в соответствии с легендой и заданием. С начала 1944 г. всю маршрутную агентуру японцы стали снабжать фотоаппаратами. Это мероприятие было вызвано массой случаев невыполнения заданий и дезинформации со стороны агентов, которые, боясь задержания, не выходили к намеченным объектам разведки на территории СССР, а отсиживались вблизи границы и по возвращении делали дезинформационные доклады. Документами, как правило, агентура не обеспечивалась, за исключением тех агентов, которые перебрасывались с легендой, как заблудившиеся.

Обычно разведывательная агентура из числа китайцев и корейцев содержалась на полном иждивении ЯВМ на конспиративных квартирах и в специальных поселениях. Так, на ст. Мадаоши, муданьцзянской ЯВМ был создан специальный поселок, в котором проживала вся китайская и корейская агентура. Имея представленные ЯВМ земельные участки и сельхозорудия, агенты в свободное время занимались сельским хозяйством и огородничеством, сдавая сельхозпродукты ЯВМ. Исключение из этого числа составляли только старые заслуженные агенты из числа китайцев, корейцев и русская агентура, которым разрешалось проживать вместе с семьями в пунктах их постоянного местожительства.

Система вознаграждения разведывательной агентуры была весьма различной. Обычно агент получал вознаграждение за каждое отдельно выполненное задание, а его размеры определялись результатами выполнения, степенью подготовленности и стажем работы агента. Сумма вознаграждения колебалась от 30 до 300 гоби. В некоторых случаях ЯВМ своей агентуре за выполнение задания, помимо денежного вознаграждения, предоставляли различные льготы: освобождение от всех видов трудовой повинности и общественно-государственных работ, налогов и сборов. Агентам-опиумокурильщикам обычно выдавался наркотик.

Агентуре из числа русских выдавались в постоянное пользование огнестрельное оружие и боеприпасы, разрешалась охота в запретных пограничных районах. Им же предоставлялись лучшие земельные и сенокосные участки и разрешались посевы мака и производство опиума.

Обучение агентуры.

В 1942 г. органы японской разведки стали уделять большое внимание подготовке квалифицированной агентуры не только из русских белоэмигрантов, но и из китайцев. Ее готовили в массовом порядке. Для этого при ЯВМ были созданы постоянно действующие разведывательные курсы с различными сроками обучения. Основное внимание на них уделялось изучению Красной армии, экономического и политического положения Советского Союза и специальной подготовке.

Так, при цзисинском органе специальной службы (ст. Цзиси провинции Дунань) были созданы краткосрочные курсы, на которых в различное время обучалось до 50 агентов, из них до 30 китайцев и 20 русских белоэмигрантов. Подготовку на них проходили группы по 5–6 чел. в течение 10 дней. Изучались способы сбора разведывательных данных о противнике; пересылки разведывательных данных; применения тайнописи; методы выявления, агентов советской разведки и антияпонского элемента.

В мае 1942 г. при дуннинском отделении муданьцзянского органа спецслужбы в г. Дуннин (Санчагоу) были организованы двухнедельные курсы по подготовке квалифицированных агентов-разведчиков, на которых было подготовлено 12 агентов. Подготовка агентов проходила по программе, разработанной дуннинским отделением, и включала: изучение формы одежды Красной армии, знаков различия командного состава и определение родов войск по петлицам; системы и образцов вооружения, артиллерии, танков и самолетов; экономического и политического положения в Советском Союзе.

В августе 1942 г. муданьцзянским органом спецслужбы было подготовлено 15 агентов из числа русских белоэмигрантов для разведывательной работы на территории СССР. Они изучали способы и методы ведения разведки и способы распространения контрреволюционных листовок при помощи шаров-пилотов.

На постоянно действующих курсах разведчиков при хэйхэской (сахалянской) миссии в 1942 г. проходило подготовку большое количество агентуры. Срок обучения их не превышал 20 дней. Количество обучающихся одновременно колебалось от 4 до 10 чел. Комплектование курсов производилось из проверенной на работе агентуры. В течение августа на курсах прошло подготовку 18 агентов. В программу подготовки входило: изучение отдельных районов СССР, в которые намечалась заброска агентов; обучение пользованию компасом и хождению по азимуту; фотодело; нанесение на карту обнаруженных во время разведки объектов и сооружений. Особое внимание уделялось изучению легенд на случай своего задержания на советской территории. Из 18 агентов, проходивших подготовку, 6 агентов были разбиты на три маршрутные группы и выброшены на территорию СССР. Трое из них были задержаны.

В конце 1942 г. курсы намечалось реорганизовать в постоянно действующую школу разведчиков со сроком обучения в несколько месяцев. Для проведения реорганизации из Харбина в Сахалян прибыл китаец Ван Чжоюа, окончивший до этого Харбинскую разведывательную школу.

Наряду с обучением агентуры на разведывательных курсах подготовка квалифицированных агентов производилась на конспиративных квартирах. При этом сроки подготовки доходили до 3 и более месяцев. Так, отдельные органы специальной службы, практиковали прикрепление агентуры к опытным сотрудникам, которые в течение 3 месяцев обучали агентов способам ведения разведки на советской территории, подробно знакомили с организацией и вооружением Красной армии.

С 1942 г. в г. Сахаляне агентура ЯВМ из числа русских и метисов была сведена в партизанский отряд, где она проходила разведывательную подготовку.

В 1942 г. органы японской разведки стали уделять исключительное внимание работе среди народностей Севера, проживающих в провинциях Северный Синань, Хэйхэ и Саньцзян. По заданию 2-го отдела штаба КГВ они развернули активную деятельность по формированию вооруженных отрядов специального назначения из числа нанайцев и орочей, предназначенных для борьбы с китайскими партизанами, а с возникновением войны между Японией и Советским Союзом – для проведения диверсионной деятельности в тылу Красной армии.

Истинное назначение этих отрядов японской разведкой тщательно скрывалось. Среди местных жителей сотрудники разведывательных органов распространяли слухи, что отряды созданы для охоты на пушного зверя, а в случае надобности будут использованы для охраны границы. Практическая деятельность нанайских и орочонских отрядов в настоящее время в достаточной мере не была выявлена. Известно, например, что некоторые нанайские отряды привлекались в карательные экспедиции против китайских партизан в провинции Хэйхэ.

Японцы настойчиво проводили работу, направленную на разложение личного состава гарнизонов Красной армии, расположенных в пограничной полосе, и подразделений пограничных войск, склоняя их к измене Родине и бегству в Маньчжурию, обещая хорошие условия жизни. При этом восхвалялись мощь Японии, ее победы над Англией и США. Эта работа проводилась путем заброски агентуры и распространения писем и листовок от имени бежавших в Маньчжурию изменников Родины.

Кроме создания в 1941 г. пунктов технической разведки, японские разведывательные органы в 1942 г. в части организации подслушивания перешли к наиболее активным методам и сформировали ряд диверсионно-разведывательных групп для выброски на советскую территорию с целью подключения к проводам телеграфно-телефонных линий.

Основное внимание разведывательные органы уделяли вопросам разведки частей Красной армии, оборонительных сооружений, подразделений пограничных войск и военных объектов, расположенных в районах пограничной полосы. С этой целью они стали массово забрасывать свою агентуру на территорию Советского Союза.

Усилилась подготовка квалифицированных кадров и проводников для действий в составе диверсионно-разведывательных групп в тылу Красной армии, готовя их для активных действий в военное время. Предполагалось, что японская разведка, имея в значительном количестве такие подготовленные кадры, может перейти к более активным методам работы.

В марте 1943 г. занимавший пост начальника ИРУ КГВ генерал Г. Янагида был заменен генералом А. Дои, который еще в 1940 г. призывал реально оценить мощь СССР и проводить осторожную политику со своим северным соседом. Дои руководил основным разведывательным органом в Маньчжурии до апреля 1945 г. Этот период характерен переходом японской военной разведки к более осторожной тактике разведывательно-подрывной деятельности против Советского Союза. Основные усилия были переключены на организацию квалифицированной агентурной разведки на сопредельной территории и в глубинных районах страны. В деятельности спецслужб максимально ограничивалось применение острых форм непосредственного подрыва (диверсии, террор, антисоветская агитация и пропаганда и т. п.). Однако новая тактика разведывательных органов не изменила агрессивной сущности японских милитаристов. Как уже указывалось, еще до назначения Дои стала проводиться более качественная подготовка агентуры, а с его приходом этот процесс стал совершенствоваться.

В 1942–1943 гг. органами государственной безопасности на Дальнем Востоке был задержан ряд японских агентов, хорошо экипированных, снабженных портативными радиопередатчиками, фотоаппаратами, оружием, фиктивными советскими документами, деньгами и схемами маршрута по территории СССР. Это было связано с тем, что перебрасываемая в СССР и МНР агентура стала проходить более качественную специальную подготовку в созданных при миссиях разведывательных и диверсионных школах. По сведениям органов государственной безопасности, они дислоцировались в Харбине, Муданьцзяне, Цзямусы, Ванемяо, Таоане, Сахаляне, Хайларе, Апекане и др.

Арестованный агент японской разведки Д. Д. Кубриков показал, что в 1942 г. проходил военную службу в дальневосточных частях Красной армии в районе пограничной ст. Гродеково. Будучи недовольным условиями службы, в августе 1942 г. он перешел на территорию Маньчжурии, был задержан японцами и завербован для шпионской работы против СССР. Затем его направили для обучения в разведывательную школу в Харбин. Пройдя восьмимесячную разведывательную подготовку, в июне 1943 г. был направлен для работы в ЯВМ г. Ванемяо.

Другой арестованный агент ЯВМ Енгоев также прошел подготовку в харбинской разведшколе. Он рассказал, что в ней готовили 2 группы. Первая – разведки, в ней было 13 чел. Вторая – пропаганды, в ней было 9 чел. Они занимались по разным программам. В группе разведки изучали собственно разведку, контрразведку, радиодело, топографию, фотографию, диверсионное дело, партизанские методы работы, жизнь и быт населения Советского Союза, историю ВКП(б). Изучали подготовку к переходу границы, экипировку разведчика, действия при переходе границы в случае обнаружения и погони, действия при выполнении задания, составление схем местности, сбор сведений через местное население. Также осваивали уставы, наставления Красной армии и погранвойск НКВД, вооружение РККА и типы военных сооружений. По радиоделу практиковали прием на слух по азбуке Морзе, буквенные и цифровые передачи и работу на ключе195.

На территории Маньчжурии действовала также сеть специальных диверсионно-разведывательных школ, работой которых руководил 4-й, т. н. учебно-воспитательный, отдел главной ЯВМ в г. Харбине. Школы конспирировались под названием особых отрядов и воинских частей. Особое внимание в них уделялось подготовке диверсионно-разведывательных кадров, преимущественно из числа русских белоэмигрантов и изменников Родины, и формированию из них диверсионно-разведывательных групп для действий на советской территории при возникновении войны между Японией и СССР.

Такие группы к этому времени были сформированы: одна, численностью 20 чел., – отделением хайларской миссии в г. Маньчжурия (Маньчжоули); другая, в составе 5 чел., – отделением хайларской миссии в г. Джурганхэ; и третья, численностью 20–30 чел., – цзямусинской ЯВМ. Все участники групп проходили специальную подготовку под руководством русского подпоручика, сотрудника японской разведки.

Этим же органом из числа русских белоэмигрантов был сформирован вооруженный разведывательный отряд, насчитывавший 200 чел. Его члены проходили военную и специальную подготовку, изучали радио- и фотодело. Японской разведкой они намечались к использованию в качестве диверсантов-разведчиков. Некоторых участников предполагалось использовать в качестве агентов-боевиков для захвата пограничных нарядов и военнослужащих. Для их экипировки цзямусинский орган спецслужбы располагал обмундированием Красной армии и огнестрельным оружием советских образцов.

Особым отделом дунаньчженского погранично-полицейского отряда была сформирована диверсионно-разведывательная группа в составе 5 чел. во главе с белоэмигрантом Шерстюченко. Она была подготовлена для захвата пограничного наряда на участке застав Шереметьевка и Виноградовка 77-го пограничного отряда. Все участники диверсионной группы в январе 1942 г. были оперативно ликвидированы советской контрразведкой.

Также в г. Драгоценка были подготовлены еще две диверсионные группы, одну из них возглавлял белобандит Новиков. Его группа пыталась осуществить захват пограничного наряда в январе 1942 г.

Об одной из разведывательно-диверсионных школ, законспирированной под обычную воинскую часть, рассказал арестованный японец Кумада. 21 января 1945 г. он был откомандирован в специальную школу, официально именовавшуюся воинской частью № 475, где обучалось до 150 чел. Слушателям читались лекции по проведению разведывательной и диверсионной работы на территории СССР. В программу входило знакомство с подбором и вербовкой агентуры, обучение методам сбора разведданных, подготовка и обучение диверсионных групп для действий на территории СССР, переброске агентуры через кордон и подрывное дело.

О другой школе, официально именовавшейся «полицейским охранным отрядом», дал показания арестованный японец Рачи Томедзи, окончивший диверсионно-разведывательную школу. По его показаниям, школа находилась в ведении сахалянской ЯВМ, размещалась в маленьком приграничном селении Инфачань на берегу р. Амур и готовила диверсантов для разрушения военных стратегических объектов, железнодорожных мостов и станций на территории Советского Союза.

В школе обучалось 14 чел. Вся программа делилась на три цикла и была рассчитана на 9 месяцев. В нее входило:

1) изучение взрывчатых веществ и их практическое применение;

2) изучение устройства ж.-д. и деревянных мостов, ж.-д. полотна и других сооружений и их уязвимые места;

3) методы диверсионной работы;

4) строевая подготовка;

5) огневая подготовка;

6) духовное воспитание.

Особое внимание уделялось изучению диверсионного дела.

В процессе следствия Т. Рачи также рассказал о диверсионной школе харбинской ЯВМ, где готовились группы диверсантов-смертников. В школе изучались военное и подрывное дело, устройство моторного катера и умение управлять им. Группы готовились для действия на водных путях на территории СССР и предназначались для уничтожения речных мостов путем подрыва катера, наполненного взрывчаткой. Вместе с катером в необходимых случаях должны были погибать и сами агенты.

Кроме большой сети постоянно действующих разведшкол и диверсионных отрядов, где готовилось большое количество кадровой квалифицированной агентуры, производилась также индивидуальная и групповая подготовка агентов непосредственно при отдельных ЯВМ, на конспиративных квартирах и временно действующих курсах.

В ряде случаев эти конспиративные квартиры находились за пределами расположения ЯВМ, большинство в сопках, где миссии имели свои подсобные хозяйства. Часть агентов вместе со своими семьями поселялась на этих землях и постоянно проживала там, периодически направляясь на выполнение заданий.

Так, бывший начальник информационного отделения муданьцзянской ЯВМ японец капитан Намура рассказал, что руководимое им отделение занималось вербовкой агентуры из числа русских эмигрантов, китайцев и корейцев, обучало ее и перебрасывало на советскую территорию с целью ближней разведки пограничных отрядов и частей Красной армии.

При отделении постоянно имелось 20–25 агентов. Это количество поддерживалось все время. Когда одних агентов перебрасывали на советскую территорию, на их место подбирали и вербовали других. Агенты содержались на конспиративной квартире, в сопках, имели выделенные ЯВМ земельные участки и занимались огородничеством. На этих конспиративных квартирах происходила их подготовка.

Контингент агентуры, не прошедшей подготовки в специальных школах или курсах ЯВМ, воспитывался и подготавливался на конспиративных квартирах сотрудниками ЯВМ, у которых эта агентура находилась на связи.

Так, арестованные агенты муданьцзянской ЯВМ Ким-Зунвей и Сун-Кин-Ин на допросе показали, что с 1 февраля по 20 июня 1944 г. проходили подготовку на конспиративной квартире в г. Муданьцзяне, где обучались фотоделу, топографии, маскировке, ухищрениям при переходе границы. «Только фотоделу было уделено 20 дней, при этом проводились практические фотосъемки в дневное и ночное время, на которые каждый из нас израсходовал не менее 20 пленок».

По показаниям этих же агентов, большое внимание уделялось политической подготовке, в процессе которой проводились занятия на темы:

1) Административное устройство Маньчжоу-Ди-Го и роль Японии в организации сильной и независимой Маньчжурии.

2) Захватническая политика английского и американского империализма и роль Японии в деле освобождения восточных народов.

3) Япония как организатор и руководитель восточных народов в борьбе за свободу и независимость от иностранных захватчиков.

4) Захватническая политика России.

Вся политическая подготовка сводилась к тому, чтобы убедить обучающихся, что Япония ведет борьбу за «Новую Азию» и что китайцы – основная народность этого будущего государства – должны помогать в ее борьбе.

Арестованный бывший начальник кейнейской ЯВМ капитан Нисихата рассказал, что диверсионно-разведывательная школа в г. Кейней находилась в подчинении мишаньской ЯВМ и готовила кадры разведчиков и диверсантов для переброски в Советский Союз с разведывательными и диверсионными целями. Кроме того, школа подготавливала диверсионные группы т. н. партизан на случай военных действий для подрывной деятельности в тылу советских войск.

Постоянного места школа не имела, а как только набиралась группа обучающихся в сопках, в районе г. Кейней, ставились палатки, которые по окончании курса свертывались. В программу обучения входило: стрелковое дело – умение владеть пистолетом маузер; подрывное дело; фотодело; умение ориентироваться на местности и составлять план; умение определять на глаз количество войск и техники. Обучение, как правило, проводили японские офицеры, сотрудники ЯВМ, специалисты по этим вопросам.

Из обзора 1-го Управления ГУПВ НКГБ СССР от 19 апреля 1944 г. следует, что органы госбезопасности знали о подготовке японцами квалифицированной агентуры. Если раньше она готовилась в предвидении военных действий против СССР и в первую очередь готовились кадры диверсантов и проводников, то 1943 г. явился переломным. Японская разведка активизировала использование квалифицированных агентов. Их было задержано 40 чел. против 6 в 1942 г.

Агентура проходила подготовку в специальных разведывательных школах и на курсах при органах специальной службы по различным программам и с разными сроками обучения. Была установлена одна разведывательная школа при главной ЯВМ в г. Харбине и постоянно действующие курсы при провинциальном органе специальной службы в г. Сахалян.

В школе и на курсах обучались преимущественно русские (белоэмигрантская молодежь и частично изменники Родины). Наличие обучающихся китайцев и корейцев не отмечалось. Агенты получали основательную подготовку по всем вопросам, связанным с выполнением заданий по шпионажу и диверсии на территории СССР.

Харбинская разведывательная школа официально именовалась агитационно-пропагандистским отделом. В ней было два отделения: пропагандистское и разведывательное. В первый период обучения, 3 мес., занятия в обоих отделениях проводились совместно, по единой программе, в которую были включены следующие темы: политико-экономическая характеристика Дальнего Востока (Хабаровский и Приморский края, Читинская область); административное деление СССР, союзные и автономные республики, края и области; организационная структура и задачи НКВД; история ВКП(б); быт, обычаи и нравы советского населения; советские документы; советские сокращенные слова; история Красной армии; история России от начала основания государства до настоящих дней; история Японии; православные молитвы.

Во второй период обучения занятия в отделениях проводились раздельно.

На разведывательном отделении изучались следующие дисциплины:

– Разведка и контрразведка. Методы работы советской разведки в Маньчжурии и способы борьбы с ней.

– Разведка, способы разведывательной деятельности на территории СССР, методы вербовки агентуры и связи с ней, организация повстанческого движения на территории противника и руководство им, организация диверсионной работы на территории СССР.

– Военные объекты СССР. Организационная структура Красной армии, соединений и частей ее, знаки различия офицеров Красной армии; техника Красной армии – самолеты, танки, артиллерия и т. д., ж.-д., водный и воздушный транспорт СССР.

– Шифрдело. Система кодов и шифров, способы зашифровки по книгам, журналам или газетам, способы перешифровки.

– Радиодело. Материальная часть радиоаппаратов, азбука Морзе; международные и советские позывные; практическая работа по приему и передаче.

– Фотодело. Материальная часть и практическая работа.

– Советские документы. Изучение паспортов, трудовых и пенсионных книжек, командировочных удостоверений и порядок пользования ими.

– Топография. Чтение карты, условные знаки; способы производства глазомерной съемки, маршрутная съемка по заметкам, составление схем и маршрутных карточек.

– Диверсионно-подрывное дело.

– Система и методы охраны границы советскими пограничными войсками; безопасные места для перехода границы; способы перехода границы и закрытия следов от собак.

В целях лучшего изучения внутреннего положения СССР и оценки международного положения советской печатью при школе была создана специальная комната, в которой слушатели имели возможность познакомиться с советской периодической печатью и портретами руководителей советского правительства и ВКП(б). Там имелись газеты: «Правда», «Известия», «Забайкальский рабочий», «Амурская правда», «Красное знамя», журналы «Большевик», «Огонек», «Крокодил» и многие др. Из белоэмигрантских газет и журналов школа получала «Харбинское время», «Заря», «Голос эмигранта», «Рубеж», «Нива», «Иллюстрированная Россия», «Европейская жизнь» и др.

В целях физической закалки агентуры, приобретения ею практических навыков по топографии и фотоделу совершались пешие переходы. Во время них каждому агенту давалось индивидуальное задание по топографической и фотографической съемке.

Наряду с этим проводились практические занятия по плаванию, способам преодоления водных преград при помощи резиновых лодок, автомобильных камер и т. д. Изучались способы перехода границы и закрытия следов, снятия часовых, подрывания военных объектов (производили взрывы макетов, для чего применялись пироксилиновые шашки); производилось обучение стрельбе из пистолета системы Маузера и ведению разведки путем наблюдения. Практические занятия проводились за городом на р. Сунгари и в районе ст. Маоэршань, в 100 км от Харбина.

Наряду с общим изучением политико-экономической характеристики Дальнего Востока отдельные группы агентов особо тщательно изучали области, города и районы, в которых их предполагалось использовать по разведке.

Харбинская разведывательная школа в июле 1943 г. выпустила 14 квалифицированных агентов, предназначенных для работы на территории СССР. Срок обучения в школе составлял полтора года.

При сахалянском провинциальном органе специальной службы существовали постоянно действующие курсы разведчиков со сроком обучения до 2 мес. На них обучалась белоэмигрантская молодежь и изменники Родины. В программу обучения включались дисциплины: методы разведки; топография; Красная армия – организационная структура; фотодело; способы перехода границы, передвижения по территории противника и маскировка.

При отработке этих вопросов обращалось внимание на привитие практических навыков:

– Определение грузоподъемности мостов, проходимости дорог, ширины рек и быстроты течения, отыскания бродов и определения проходимости их для различных родов войск.

– Пользование компасом, движение по азимуту, ориентирование на местности по звездам и местным предметам, глазомерная съемка местности.

– Фотографирование военных объектов в разное время дня и с различных положений.

– Способы перехода границы, маскировка в движении; преодоление водных преград и других препятствий.

В 1943 г. из числа окончивших хэйхэские (сахалянские) курсы разведчиков на участке Забайкальского округа были задержаны 3 агента-белоэмигранта А. В. Шерин196 и Н. И. Киблис197 и изменник Родины Е. А. Загородний198.

Согласно их показаниям, в 1943 г. до июля окончили курсы 36 агентов, которые находились при хэйхэском органе специальной службы в ожидании заданий по выходе на территорию СССР. Данных о наличии других постоянно действующих разведывательных школ и курсов у задержанных не имелось. Однако было известно, что наиболее способная агентура и особенно из русских проходила тщательную подготовку на конспиративных квартирах.

Согласно показаниям задержанных агентов Осколкова и Крупенчика, они совместно с тремя другими агентами, также предназначенными для переброски в СССР, окончили краткосрочные курсы (19 дней) при отделении хэйхэского органа специальной службы в г. Цикэ. На курсах изучали: способы и методы разведки военных и других объектов; организационную структуру и вооружение Красной армии; топографию и фотодело. Занятия сопровождались практическим обучением фотосъемке, составлением схем и длительными переходами, имеющими целью привить разведчикам выносливость и научить их ориентироваться на незнакомой местности.

Китайская агентура на специальных разведывательных курсах не обучалась. Эта агентура обучалась в индивидуальном порядке на конспиративных квартирах в течение 4–5 дней и исключительно фотоделу. При этом к обучению привлекалась квалифицированная и проверенная агентура, которая приобрела большие навыки и опыт в результате продолжительной работы в качестве агентов по разведке территории СССР и тщательного инструктажа перед выполнением заданий.

Из вышеизложенного следует, что в 1943 г. харбинская разведывательная школа готовила агентов, предназначенных для выброски в СССР на оседание. Хэйхэские (сахалянские) разведывательные курсы готовили маршрутных агентов, предназначенных для переброски на советскую территорию на непродолжительный срок и с ограниченной задачей. Остальные разведывательные органы готовили маршрутную агентуру непосредственно перед выброской в СССР.

Техническая разведка.

Наряду с агентурной разведкой харбинская ЯВМ и 2-й отдел штаба КГВ широко использовали техническую разведку, которую из года в год расширяли и совершенствовали.

Из материалов следствия по делам арестованных сотрудников харбинской ЯВМ установлено, что 2-й отдел, ведавший технической разведкой, располагал достаточными средствами в виде современной американской радиотелеграфной и специального назначения аппаратуры.

Техническая разведка заключалась в следующем:

1. Приём при помощи мощной радиоаппаратуры радиопередач широковещательных станций Англии, США и СССР (главным образом из Москвы, Владивостока и Хабаровска).

2. Радиоперехват радиограмм, исходивших из одного советского города в другой.

3. Перехват телеграфных переговоров (особенно с Советским Союзом).

4. Подслушивание телефонных разговоров (с использованием записывающей аппаратуры).

Все добытые таким путем сведения и материалы систематизировались и изучались. Все фамилии советских граждан, упоминавшихся по тому или иному поводу в советских радиопередачах, брались на карточный учет. Такой же учет проводился и в отношении советских граждан, фамилии которых упоминались в частных радиотелеграфных переговорах.

Все карточки хранились в алфавитном порядке по городам СССР. Из советских широковещательных передач фиксировались сведения о событиях и фактах общественного и политического характера.

Подслушивание широковещательных радиопередач производило специальное бюро в г. Харбине – по Гарнизонной улице, имевшее в своем распоряжении мощные американские приемники марки «РСА» и обслуживавшееся группой сотрудников японцев и русских.

Телефонные и телеграфные переговоры контролировались специальным бюро (Ден-Ден Чео Сакеку), помещавшимся в г. Харбине в здании Управления жел. дороги и официально значившимся как отдел Маньчжурской телефонно-телеграфной компании.

Радиотелеграфный перехват осуществлялся при помощи специальной записывающей аппаратуры, размещавшейся в специальном здании в дер. Кусянтунь, близ Харбина.

Помимо указанных пунктов радиоперехвата, имелись еще бюро подслушивания в гг. Муданьцзяне, Сахаляне, Цзямусы, Хайларе и др.

Арестованный сотрудник отдела «Чео Сакеку» харбинской ЯВМ В. А. Волосников о деятельности своего подразделения на допросе показал:

«…Являясь сотрудником харбинской ЯВМ, я до середины 1943 г. работал в отделении переводов, где занимался составлением карточек на всех без исключения адресатов телеграмм, исходивших из одного советского города в другой.

Я также заводил карточки на всех советских граждан, упоминавшихся в широковещательных радиопередачах. Эти карточки сводились в общую картотеку по городам Советского Союза.

Кроме этого, занимался сортировкой перехваченных телеграмм о денежных переводах, о перемещении отдельных лиц с одного города в другой или на другие должности, о мобилизации советских граждан на трудовой или боевой фронт.

Общее количество телеграмм независимо от их содержания заносилось в определенный график, и составлялись данные о пропускной способности учреждений связи Советского Союза».

О работе т. н. инспекторского отдела, который проводил всю работу по радиоперехватам, телеграфным перехватам и телефонному подслушиванию, Волосников рассказал, что по известным ему данным подразделение проводило следующую работу:

«а) принимало передачу широковещательных радиостанций Англии, США и Советского Союза (главным образом Москвы, Владивостока и Хабаровска);

б) радиоперехват производился при помощи специальной мощной радиоаппаратуры, доступ к которой имел только узкий круг лиц;

в) перехватывались все радиограммы и телеграммы, исходившие из одного советского города в другой независимо от их содержания;

г) концентрировались все добытые путем перехвата данные о Советском Союзе и отдельных лиц – граждан СССР;

в) все принятые радиограммы и телеграммы сортировались, ненужные отбрасывались, а остальные переводились на японский язык, заносились в картотеки и передавались для использования в соответствующие отделы ЯВМ».

Кроме харбинской ЯВМ, радиоперехватывающую аппаратуру имели муданьцзянская, сахалянская, цзямуская и хайларская ЯВМ, которые все добытые материалы направляли в харбинскую ЯВМ.

К методам технической разведки относился также и редко применявшийся способ подслушивания, когда через границу на советскую территорию тайно перебрасывался телефонный провод (т. н. шлейф), который подключался к советским телефонным линиям и давал возможность подслушивать телефонные разговоры.

Для проведения приграничной разведки путем наблюдения за нашими приграничными участками использовались стереотрубы, бинокли большой мощности и другие специальные наблюдательные приборы.

Лагеря-«приюты».

Органами «Смерш» Управления контрразведки Забайкальского фронта на территории Маньчжурии были арестованы советские граждане, ранее бежавшие к японцам. Установлено, что все перебежчики, а также задержанные советские и монгольские разведчики, переброшенные через границу и задержанные японцами, направлялись в миссии, где они тщательно допрашивались, а затем этапировались в специальные лагеря-«приюты».

В лагеря-«приюты» направлялись только те лица, которые перешли границу, не желая служить в Красной армии, лица, подвергавшиеся репрессиям и враждебно настроенные к советской власти. Туда направлялись также советские и монгольские разведчики, признавшиеся на допросах в своей принадлежности к советским разведывательным органам, которых пограничные ЯВМ считали нецелесообразным перевербовывать и направлять обратно в Советский Союз. Все перебежчики перед направлением в лагерь распределялись по национальному составу и направлялись по разным лагерям, которых на территории Маньчжурии было установлено три: «Харбинский» – в районе г. Харбина; «Кооанский» – в г. Ванемяо; «Хоанкиоку» – в г. Чанчуне.

Харбинский лагерь-«приют» «Когаин», или, как он числился по данным ЯВМ, «отдел специальных сведений» КГВ, был организован в 1939 г. и находился в ведении городского управления по делам русских эмигрантов с непосредственным подчинением главной ЯВМ в г. Харбине. С началом войны Германии против СССР число перебежчиков увеличилось за счет военнослужащих Красной армии, харбинский лагерь-«приют» перешел в полное подчинение ЯВМ и весь официальный состав лагеря был назначен только из японцев. Материалами следствия был установлен официальный состав лагеря: начальник лагеря – майор Индзима Иосио199; помощник начальника лагеря – лейтенант Ямагиси Кендзи200; начальник отделения политработы – лейтенант Дова Тосио, псевдоним «Фурмато», и два его сотрудника; начальник отделения сведений, он же второй помощник начальника лагеря, – Касахара Тосабуро201 и 9 его сотрудников; начальник отделения контрразведки – старшина жандармерии Сиода Сиро202; помощник начальника отделения контрразведки – Сеноо Макото203 и др. Всего – 25 чел. Для охраны лагеря имелось еще 9 японских солдат.

Арестованный официальный работник лагеря японец Икеда Сабуро204, являвшийся помощником начальника отделения политработы, показал, что харбинский лагерь-«приют» находился на ст. Новый Коб в 13 км от Харбина.

«Площадь лагеря составляла около 1000 кв. м и была огорожена деревянным забором. На территории лагеря имелось 4 жилых одноэтажных и одно двухэтажное здание, в котором размещались перебежчики и сотрудники лагеря, имелось четыре складских помещения, кузница, тюрьма и несколько построек для подсобного хозяйства. С восточной стороны лагеря находился огород в 80 гектаров, засеваемый разными сельскохозяйственными культурами. С южной стороны находился кирпичный завод, на котором работали только перебежчики. Из лагеря никого не выпускали, и общаться с мирным населением перебежчикам строго запрещалось. В зону лагеря без разрешения начальника харбинской военной миссии и начальника лагеря входить даже работникам ЯВМ, не работающим в лагере, не разрешалось.

В лагере был установлен следующий распорядок дня: подъем – в 5.30; проверка – в 5.45; завтрак – в 6.30; работа – с 8.00 до 12. 00; обед и отдых – с 12.00 до 14.00; работа в поле и на подсобном хозяйстве – с 14.00 до 17.30.

С 18 часов проводились занятия по воспитанию перебежчиков в прояпонском духе путем лекций и докладов, направленных против Советского Союза. Преподавались Закон Божий, военное дело, штыковой бой, топография, подрывное дело и т. п. Всю работу проводили штатные сотрудники харбинской военной миссии, работающие в лагере. Наряду с этим в отдельных комнатах строго конспиративно, в индивидуальном порядке проводилась вербовка и готовились перебежчики для диверсионной и разведывательной работы в тылу Советского Союза. Эта работа проводилась, как правило, после ужина. В это же время проводился прием внутрилагерной агентуры и допрос перебежчиков.

Основной контингент лагеря „Когаин“ состоял из русских перебежчиков другой национальности, количество которых колебалось от 160 до 200 чел. Разделялись они на 5 взводов: 1, 2, 3-й взводы состояли из перебежчиков – военнослужащих Красной армии, по национальности русских, украинцев, грузин, чувашей; в 4-м взводе находились узбеки, азербайджанцы; 5-й взвод состоял из гражданских лиц и советских разведчиков.

Для осуществления всей работы среди перебежчиков в лагере существовало три отделения: политработы, сведений и контрразведки.

Отделение политработы занималось обработкой перебежчиков в прояпонском духе и подготовкой к разведывательной работе в тылу Красной армии. Работа эта проходила очень секретно от окружающих, а также и от самих перебежчиков. После того как отделение политработы видело полную готовность перебежчика, он вызывался в отдельный кабинет и там проводилась его вербовка, о чем впоследствии доносилось в штаб военной миссии в Харбине.

Отделение информации проводило работу по сбору сведений о Советском Союзе и Красной армии путем индивидуального опроса перебежчиков. Добытые сведения направлялись в военную миссию и штаб Квантунской армии.

Отделение контрразведки выявляло из числа перебежчиков неразоблаченных агентов Советского Союза, антияпонски настроенных и имеющих намерение бежать из лагеря лиц. Эта работа проводилась через находящихся в лагере секретных агентов ЯВМ из русских эмигрантов, которые содержались в лагере под видом перебежчиков, а также через внутрилагерную агентуру, вербуемую из числа самих перебежчиков. Как только отделению контрразведки становилось известно о готовящемся побеге или был выявлен советский разведчик, об этом немедленно доносилось в штаб ЯВМ.

Лиц, представляющих для Японии опасность, японская военная миссия из лагеря немедленно изымала и расстреливала, а лиц, которых считала менее опасными, направляла на работу в Фушунские шахты. За период 1941–1945 гг. было расстреляно 50 перебежчиков и около 100 чел. направлено на работу в Фушунские шахты.

Кроме перечисленных трех отделений, в лагере существовало т. н. „отделение русских служащих“, которых было 9 чел., и кандидатов на переход в „отделение русских служащих“ – 8 чел. В это „отделение“ подбирались лица, полностью заслужившие доверие японцев. Они использовались на разных технических работах.

В связи с военными действиями между СССР и Японией и создавшейся угрозой для Харбина 17 августа 1945 г. лагерь „Когаин“ был распущен, перебежчики группами по 20–30 чел. разосланы в разные города Маньчжурии на оседание среди общей массы эмигрантов».

По данному поводу арестованный Иванов Иван Ильич показал, что утром 17 августа две группы по 30 чел. из лагеря на автомашинах были доставлены в ж.-д. управление Харбина, где им выдали документы на другие фамилии, обмундирование железнодорожников и зачислили на работу. Таким распределением людей по разным городам японцы рассчитывали на успешное проведение диверсий и террора через агентуру из числа перебежчиков и сокрытие следов существования лагеря.

В отношении лагеря-«приюта» «Хоанкиоу» в г. Чанчунь советской контрразведкой были добыты материалы о том, что он находился в подчинении штаба КГВ, в лагерь направлялись перебежчики из числа летчиков и лиц, имеющих техническое образование и специальности, а также женщины.

В «Кооанский» лагерь-«приют», находившийся в г. Ванемяо, направлялись только монголы и буряты. Этот лагерь именовался «2-й партизанский отряд». Начальником лагеря был полковник Канагава205.

13 сентября 1945 г. органами советской контрразведки был арестован изменник Родины, бывший красноармеец, указанный выше Иванов Иван Ильич, 1925 г. р., бывший военнослужащий 74-го Шилкинского погранотряда.

В процессе следствия он рассказал, что японцы, после того как он перебежал к ним, вызывали его на допрос два раза. Японский офицер через переводчика спросил фамилию, где и когда перешел границу, в какой части служил, где она расположена, количество войск на границе, какое у них имеется вооружение, какие существуют укрепления, сколько имеется лошадей, каков возрастной состав красноармейцев, фамилии командного состава, адрес воинской части.

На все поставленные вопросы Иванов дал исчерпывающие ответы и таким образом выдал военную тайну. Физических мер воздействия к нему не применялось, а, наоборот, допрашивавший офицер угощал его папиросами.

16 января 1942 г. утром в военный городок прибыл пассажирский самолет, на который его посадили. В сопровождении офицера, примерно через два часа, прибыл в г. Сахалян. С аэродрома его на легковой автомашине доставили в военную миссию и заперли в подвал.

В сахалянской военной миссии Иванов находился до 15 февраля 1943 г., где неоднократно подвергался допросам, затем был послан в харбинскую военную миссию, откуда и направлен в т. н. приют «Когаин».

Находясь в сахалянской военной миссии, в течение первых двух недель его ежедневно вызывали на допросы, а в последующее время допрашивали реже. От него требовали подробного рассказа о воинской части, в которой служил, и добивались признания – не послан ли советской разведкой со специальным заданием. Ввиду того что он сам перешел на сторону японцев и принадлежность к советским разведывательным органам отрицал, ему не верили и применяли физические меры воздействия: избивали кулаками, палкой и, наконец, подвешивали за ноги. Во второй половине месяца допросы стали реже и на них интересовались жизнью Иванова, его родителей, положением крестьян в колхозах.

В ноябре 1944 г. Иванов работал на конюшне в т. н. лагере-«приюте» «Когаин». За ним зашли и отвели к заместителю начальника лагеря Емагичи. Тот предложил ему наблюдать за перебежчиками во время работы, прислушиваться к их разговорам и выявлять, какие недовольства высказываются на японские порядки, кто собирается бежать из лагеря и не готовятся ли покушения на начальство лагеря.

Когда Иванов дал свое согласие, Емагичи предупредил, что это нужно держать в секрете и никому не рассказывать. Согласие было оформлено подпиской, она была составлена на русском языке, которую Иванов подписал своей фамилией. Никакой клички ему присвоено не было.

Согласно указаниям Емагичи, встречи с ним проводились регулярно, первое время два-три раза в неделю в его кабинете, куда он заходил вечером, чтобы никто не заметил, а позднее встречался реже и по мере необходимости. С ноября 1944 г. по август 1945 г. им в устной форме было дано 12 ценных агентурных донесений.

В августе 1945 г. началась война между Японией и СССР. В Харбине появились десантные части Красной армии. Администрация лагеря была обеспокоена этим и приняла все меры к роспуску лагеря, определению людей на работу, уничтожению неблагонадежных лиц, ставя перед собой целью оставить в тайне от Красной армии существование «приюта» «Когаин», а также не допустить задержание и разоблачение лиц, проживавших в этом лагере.

Этим и был вызван перевод Иванова в числе 59 чел. на службу в Харбинское управление железной дороги. С этой целью 18 августа вечером Емагичи вызвал его к себе, долго беседовал наедине, рассказал о посылке на работу и дал задание разведывательно-диверсионного характера против частей Красной армии. На встрече сказал, что в Харбине есть части Красной армии. Он хочет «оказать содействие и спасти Иванова от ареста. Для этого собирается направить его в Харбин в управление железной дороги в распоряжение начальника. Там будут выданы документы, как служащему железной дороги, при получении которых необходимо изменить фамилию. Там будет дана форма железнодорожника. На жительство нужно будет поселиться среди эмигрантов, слиться с ними, стать незаметным и выдавать себя за эмигранта». Сделанным предложением Иванов остался доволен.

19 августа утром на автомашине в сопровождении японского офицера, служившего в лагере «Когаин», Иванов в числе 30 чел. прибыл в Харбинское управление железной дороги. Примерно через час прибыла еще одна группа в составе 29 чел.

Все были приняты начальником управления железной дороги – японцем, который на ломаном русском языке сказал, что он примет всех на работу в депо, выдаст необходимые документы, предоставит общежитие, а позднее устроит на частные квартиры. Старшим групп приказали составить списки с указанием новых фамилий, имен, отчеств и года рождения. Списки составили, в которые Иванова включили под фамилией И. И. Митрофанова206. Там же в управлении всех сфотографировали для удостоверений, после чего отвели в общежитие, располагавшееся на краю города.

Для получения документов и обмундирования от каждой группы выделили по одному человеку. Получив обмундирование и удостоверения железнодорожника, старшие групп возвращались обратно в общежитие. Гандуров благополучно возвратился, а Бурштуляк вместе с документами и обмундированием был задержан красноармейцами и не возвратился. В связи с этим пошли разговоры, что Бурштуляк может рассказать все, что ему известно, и всех арестуют. Присутствующие стали сговариваться и группами бежать из общежития207.

4 октября 1945 г. арестованный помощник начальника отделения политработы лагеря «Когаин» С. Икеда сообщил, что перебежчики направлялись по разным «приютам».

«Имелись случаи расстрела отдельных перебежчиков. К такой категории людей относились те лица, которые на допросах вели себя плохо, не говорили правду, при том не могли быть использованы в интересах Японии против СССР и были опасны во всех отношениях для Маньчжурской империи. Таких перебежчиков с разрешения начальника штаба КГВ и начальника харбинской ЯВМ на местах задержания сотрудники пограничных миссий расстреливали, о чем сообщали в письменном виде в харбинский приют…

В 1941 г. руководил приютом генерал-майор Г. Янагида, с 1943 г. генерал-майор А. Дои, а с февраля 1945 г. генерал-майор Ш. Акикуса, который находился до дня капитуляции Японии в г. Харбине.

Основные цели и задачи перед харбинским приютом были поставлены следующие:

В период руководства этим приютом начальниками ИРУ КГВ Янагида и Дои, т. е. с 1941 по 1943 г., основной задачей было получение через перебежчиков сведений о Советском Союзе, Красной армии и обработка этих изменников в антисоветском духе.

Со вступлением в должность нового начальника ЯВМ Акикусы с 1943 г. цели и задачи работы в приюте резко изменились. По его приказу приют должен был готовить всех перебежчиков для борьбы с Советским Союзом, причем войну рассчитывали начать с СССР в ближайшее время, предполагая, что СССР в длительной войне с Германием ослаб, и это должны использовать японцы и первые объявить войну советскому государству. Было предложено готовить перебежчиков для диверсионной, разведывательной, агитационной и партизанской деятельности в тылу Красной армии. Эти приказы приютом выполнялись.

После победы Красной армии над Германией стало известно через агентуру, работающую в СССР, что советские войска из Германии перебрасываются к границам Маньчжурии, в связи с этим было получено дополнительное указание. Предлагалось готовить перебежчиков на случай войны Японии и СССР и успехов Красной армии в войне, на оседание их на территории Маньчжурии под видом эмигрантов для ведения подрывной работы в тылу Красной армии. Эта подготовка также велась руководством приюта.

Выполнить поставленные приюту цели и задачи по подготовке кадров для борьбы с Красной армией не смогли лишь потому, что японцы не верили в преданность перебежчиков из СССР. И другое, главное, быстрое продвижение советских войск в глубь территории Маньчжурии застало врасплох.

О „Кооанском“ приюте: мне известно только то, что на него имели большие надежды, как на помощь в борьбе с Красной армией, ибо к монголам и бурятам японцы относились с доверием. Известно то, что „Кооанский“ приют был очень секретным, о его существовании знало небольшое число людей, даже сотрудников Харбинской ЯВМ»208.