Homo Roboticus? Люди и машины в поисках взаимопонимания Маркофф Джон
В 1962 г. пути Маккарти и Мински разошлись, и Стэнфордская лаборатория искусственного интеллекта, где обосновался Маккарти, с ее разношерстной командой программистов-фанатиков стала зеркальным отображением Лаборатории искусственного интеллекта Массачусетского технологического института, оставшейся под руководством Мински. В 1969 г. эти лаборатории были связаны через электронную сеть ARPAnet, предшественницу современного интернета, которая упрощала обмен информацией между исследователями. Все это происходило в разгар войны во Вьетнаме, и разработки в сфере искусственного интеллекта и робототехники в значительной мере финансировались военными, но по своему духу Стэнфорд был ближе к контркультуре концертного зала Fillmore Auditorium в Сан-Франциско, чем к Пентагону на реке Потомак.
Эксцентричный молодой аспирант Ханс Моравек жил в мансарде SAIL и работал над Стэнфордской тележкой, четырехколесным мобильным роботом. В цокольном этаже находилась сауна, а по вечерам в лаборатории проходили сеансы групповой психотерапии. На расположенных там компьютерных терминалах отображалось сообщение «Возьми меня, я твой». В связанном с мейнфреймом торговом автомате под названием «Скачущий пони» (по аналогии с гостиницей для странников во «Властелине колец» Толкиена), можно было купить что-нибудь съестное. Посетителей встречали в небольшом вестибюле с плакатом на стене, где красовалась надпись «Вы здесь» и воспроизводилась известная обложка журнала New Yorker Лео Штейнберга с релятивистским образом самого важного места в Соединенных Штатах. Карта SAIL когда-то была простым планом лаборатории и кампуса Стэнфорда, но со временем ее разукрасили разными дополнениями – от фигурки посетителя в центре человеческого мозга до точки расположения лаборатории у неизвестной звезды в рукаве спиральной галактики среднего размера.
Это буквально очаровало Родни Брукса, еще одного аспиранта Стэнфорда. Чрезвычайно одаренный математик из Аделаиды, Австралия, выходец из семьи рабочих, Брукс был очень далек от культуры американских программистов с их девизом «Мы можем всё». В 1969 г. он вместе с миллионами других людей по всему миру посмотрел фильм «Космическая одиссея 2001» Стэнли Кубрика, однако, как и Джерри Каплан, не увлекся карьерой астронавта. Его заинтриговал HAL, параноидальный (или, возможно, оправданно подозрительный) искусственный интеллект.
У Брукса возникла идея создать собственный искусственный интеллект, и после поступления в колледж такая возможность у него появилась. По воскресеньям, пользуясь неограниченным доступом к мейнфрейму школы, он занимался своим ориентированным на искусственный интеллект языком программирования и созданием интерактивного интерфейса для дисплея{150}. Затем Брукс перешел к доказательству теорем, иначе говоря, сам того не подозревая, работал в формальной традиции искусственного интеллекта Маккарти. Он решил посвятить свою жизнь созданию искусственного интеллекта.
Посмотрев на карту США, Брукс пришел к заключению, что Стэнфорд – ближайший к Австралии университет, где есть отделение искусственного интеллекта, и подал заявление. Хотя он особо не рассчитывал на успех, его приняли. К осени 1977 г., когда он приехал в университет, бурлящий мир антивоенных выступлений и контркультуры в районе залива Сан-Франциско стал успокаиваться. Группа Энгельбарта с системой NLS отделилась от SRI и создала свою компанию. Но персональные компьютеры только-только начали вызывать интерес и распространяться в районе средней части полуострова Сан-Франциско. Это было золотое время клуба компьютерщиков-энтузиастов Homebrew Computer Club, который провел первую встречу в марте 1975 г. на той же неделе, когда открылось новое здание Xerox PARC. В своем обычном духе Маккарти предложил участникам клуба собираться в его стэнфордской лаборатории, но по-прежнему скептически относился к идее «персональных компьютеров». Маккарти был пионером коллективного использования мейнфреймов и считал расточительностью наличие в собственности маломощного компьютера, который простаивает большую часть времени. Его идея работы в режиме разделения времени возникла как результат желания более эффективно использовать вычислительные системы в исследованиях, связанных с искусственным интеллектом. Возможно, в насмешку он поместил объявление во втором информационном бюллетене Homebrew с предложением создать «Клуб домашних терминалов» для совместного использования мейнфрейма VAX компании Digital Equipment Corp. На его взгляд, $75 в месяц без учета стоимости терминала и услуг связи были приемлемой ценой. Позднее он называл опытный образец Alto/Dynabook PARC, прототип всех будущих персональных компьютеров, не иначе как «ересью Xerox».
Алан Кей, один из главных будущих еретиков, прошел через SAIL в период своего недолгого преподавания в Стэнфорде. Он уже тогда таскал с собой «промежуточный» Dynabook и с удовольствием демонстрировал его: устройство, опередившее лэптопы более чем на десятилетие. Кей ненавидел время, проведенное в лаборатории Маккарти. У него было совсем другое представление о роли компьютеров, и во время работы в SAIL он чувствовал себя так, словно находился в стане врага.
Идея персонального компьютера возникла у Алана Кея, когда он был аспирантом Айвена Сазерленда в Университете Юты. Кей услышал выступление Энгельбарта, когда исследователь из SRI ездил по стране с демонстрацией NLS – программной среды, предвосхищавшей современные «PC с оконными интерфейсами с мышью». На Кея огромное впечатление произвели и сам Энгельбарт, и NLS, и акцент на повышение производительности небольших групп работников, будь то ученые, исследователи, инженеры или программисты. Кей продвинул идеи Энгельбарта на шаг вперед. Он изобрел книгу для интерактивной эпохи. Он писал о возможностях «персональных динамических медиа», фактически излагая принципы построения портативных компьютеров и планшетов, которыми мы пользуемся сегодня. Кей полагал, что персональные компьютеры станут новой универсальной средой, такой же массовой, как и печатная продукция в 1960-х и 1970-х гг.
Взгляды Кея, как и взгляды Энгельбарта, радикально отличались от воззрений сотрудников Маккарти в SAIL. Лаборатории не были прямой противоположностью друг другу, но их ориентиры очень сильно отличались. Кей, подобно Энгельбарту, помещал пользователя в центр своих разработок. Он хотел создавать технологии для расширения интеллектуальных возможностей человека. Но его представление о киберпространстве было иным, чем у Энгельбарта. Энгельбарт считал, что интеллектуальное взаимодействие человека и информации аналогично управлению автомобилем – пользователи компьютеров должны плыть по информационному шоссе. Кей принял мысль Маклюэна о том, что «среда и есть сообщение». Он предвидел, что компьютер станет универсальной, всеобъемлющей средой, которая вберет в себя речь, музыку, текст, видео и связь.
Ни один из этих подходов не находил почвы в SAIL. Лес Эрнест, которого в 1965 г. чиновники ARPA направили в SAIL для восполнения недостатка управленческих навыков у Маккарти, писал, что многие компьютерные технологии, считающиеся продуктами SRI и PARC, одновременно разрабатывались в SAIL. Разница крылась в философии. Первоначальной целью SAIL было создание работающего искусственного интеллекта за 10 лет, возможно, робота, сопоставимого по интеллекту с человеком, но физически более сильного, быстрого и ловкого. Многие поколения исследователей SAIL работали над созданием систем, вытесняющих людей, а не расширяющих их возможности.
Когда Род Брукс оказался в Стэнфорде осенью 1977 г., Маккарти опаздывал уже на три года на пути к своей цели – созданию работающего искусственного интеллекта. Два года минуло с тех пор, как Ханс Моравек дал первый залп по Маккарти, отметив, что главным для развития систем искусственного интеллекта является экспоненциальный рост вычислительной мощности. Позиция Брукса, стороннего наблюдателя из Австралии, позволяла ему иметь другую точку зрения на происходящее в Стэнфорде, и он стал в ночную смену работать ассистентом у Моравека. У обоих были свои причуды. Моравек безвылазно жил в SAIL, и продукты ему приносили друзья. Брукс быстро воспринял контркультуру эпохи. Он отрастил волосы до плеч и освоил стиль жизни программиста-фанатика: у него был «28-часовой день», иначе говоря, 20 часов непрерывной работы, а потом 8 часов сна. В главной идее диссертации, посвященной символьной логике применительно к визуальным объектам, Брукс шел по стопам Маккарти. Однако австралиец добавил геометрическое осмысление для формирования третьего измерения с использованием однообъективной камеры. В конечном итоге долгие ночи, проведенные с Моравеком, вызвали у Брукса разочарование и привели к разрыву с традицией старого доброго искусственного интеллекта.
Как помощник Моравека, Брукс довольно много занимался Стэнфордской тележкой. В середине 1970-х гг. системе распознавания образов мобильного робота требовалось слишком много времени на анализ окружающей обстановки, чтобы можно было говорить о «реальном времени». В зависимости от загрузки мейнфрейма тележке требовалось от четверти часа до четырех часов, чтобы одолеть следующий участок заданного маршрута. После обработки одного образа она немного перемещалась вперед и вновь начинала сканирование{151}. Когда робот работал на улице, у него возникали еще более значительные сложности. Оказалось, что движущиеся тени сбивали с толку программу распознавания образов. Проблема движущихся теней была с восторгом воспринята Бруксом. Он знал об экспериментах Грея Уолтера, британско-американского нейрофизиолога, создавшего первых простых электронных автономных роботов в 1948 и 1949 гг. для демонстрации того, как взаимосвязи небольших групп клеток мозга определяют автономное поведение. Грей Уолтер построил несколько автоматизированных «черепах» с «глазом» на основе фотоэлемента и простой схемой управления двигателями и колесами, которые двигались «как живые».
Если Моравек считал простых роботов основой для своей модели развития искусственного интеллекта, то Брукс не был уверен в этом. В начале 1950-х гг. Грей Уолтер строил в Великобритании удивительно интеллектуальных роботов, которые стоили всего несколько фунтов и назывались наподобие биологического вида Machina speculatrix. Теперь, более двух десятилетий спустя, как заметил Брукс, «робот стоимостью в миллионы долларов работает далеко не так хорошо». Он видел, что многие американские разработчики использовали сложные алгоритмы Моравека, но не понимал, зачем они делают это. «Действительно ли внутренние модели бесполезны или они являются авансовым платежом за хорошую работу будущих поколений тележки?»{152}
После получения степени доктора философии в 1981 г. Брукс оставил «дворец логики» Маккарти ради Массачусетского технологического института. Там он фактически перевернул телескоп и стал смотреть через него с другого конца. В 1986 г. Брукс сформулировал свой «восходящий» подход к робототехнике. Если потребности в вычислительной мощности для моделирования интеллекта человека не удовлетворяются из-за ограниченных возможностей компьютеров, почему бы не попытаться получить разумное поведение на основе сочетания простых элементов, которые в конечном счете превратятся в интегрированные системы в роботах и других воплощениях искусственного интеллекта? На его взгляд, если разработчики хотят сымитировать биологический интеллект, им нужно начинать с самого низкого уровня – с создания искусственных насекомых. Такой взгляд ускорил разрыв с Маккарти и спровоцировал новую волну в сфере искусственного интеллекта: Брукс выступал за имитирование самых простых биологических систем вместо попыток сравняться с человеком. С тех пор восходящий подход доминирует в мире искусственного интеллекта от «Общества разума» (The Society of Mind) Мински до более поздних работ Джеффа Хокинса и Рэя Курцвейла. Оба они утверждали, что путь к искусственному интеллекту высокого уровня следует искать в соединении простых алгоритмов, которые лежат в основе когнитивных способностей человеческого мозга.
Брукс изложил свой критический взгляд в статье 1990 г. «Слоны не играют в шахматы»{153}, где утверждал, что господствующий символьный искусственный интеллект за предшествующие 30 лет потерпел неудачу и необходим новый подход. «Новый искусственный интеллект строится на формировании глобального поведения в результате взаимодействия небольших поведенческих единиц. Как и в эвристике, нет гарантии, что это будет всегда работать, – писал он. – Однако тщательная проработка простых моделей поведения и их взаимодействий нередко позволяет создать системы с полезными и интересными эмерджентными свойствами»{154}.
Брукс получил признание истеблишмента искусственного интеллекта не сразу. Примерно в то же время, когда он начал создавать автоматизированных насекомых, Рэд Уиттакер в Университете Карнеги – Меллона рисовал в воображении, как его шестиногий пятиметровый робот Ambler весом 2,5 т ходит по поверхности Марса. Робот Брукса Genghis был насекомым весом чуть больше 900 г. Genghis стал символом нового стиля в искусственном интеллекте: «быстрый, дешевый и не требующий контроля», как следовало из названия статьи 1989 г., написанной Бруксом в соавторстве с его аспиранткой Анитой Флинн. Брукс и Флинн говорили, что самый практичный способ освоения космоса – это использование множества дешевых, подобных насекомым роботов, а не развертывание единой, технически сложной и дорогой системы.
Понятно, что в NASA поначалу не приняли идею «быстрых, дешевых и не требующих контроля» роботизированных исследователей. Когда Брукс представил свое предложение Лаборатории реактивного движения, работавшие над дорогостоящей исследовательской аппаратурой, инженеры отвергли концепцию крошечного недорогого робота с ограниченными возможностями. Его это не смутило. В конце 1980-х – начале 1990-х гг. стало ясно, что идеи Брукса совпадают с принципами, лежащими в основе интернета. Идеология восходящего подхода, когда отдельные компоненты объединяются в более мощные и сложные системы, захватила воображение публики. С двумя своими студентами Брукс основал компанию и начал искать инвесторов в идею отправки в космос небольших роботов сначала на Луну, а потом на Марс{155}. За $22 млн Брукс обещал инвестору не только разместить его логотип на планетоходе, но и дать рекламу в процессе освещения запуска в СМИ. Фильмы, мультики, игрушки, реклама на фоне лунной пыли, тематический парк и удаленные телесъемки – все это были части одной из самых экстравагантных из когда-либо задуманных маркетинговых кампаний. Брукс планировал запуск на Луну в 1990 г., впервые после 1978 г., а затем, всего через три года, намеревался послать ракету на Марс. К 2010 г. проект предусматривал отправку микророботов на Марс, Нептун, его спутник Тритон и астероиды.
Чего не хватало плану, так это частной ракеты для доставки роботов на объект исследования. Трио вело переговоры с шестью частными компаниями, но ни у одной из них в то время не было успешных запусков. Бруксу требовалось только финансирование. Не найдя инвесторов в частном секторе, он обратился в государственную структуру – Организацию по противоракетной обороне, которая принадлежала Пентагону и ранее отвечала за Стратегическую оборонную инициативу, прозванную в насмешку «звездными войнами». СОИ, однако, закрыли после распада Советского Союза. Некоторое время Организация по противоракетной обороне конкурировала с NASA, занимаясь подготовкой запуска своего аппарата к Луне. Трио из Массачусетского технологического института построило прототип лунохода Grendel, доставить который на Луну должна была переоборудованная ракета-перехватчик Brilliant Pebble, разработанная для уничтожения межконтинентальных баллистических ракет. Grendel отвечал принципам восходящего подхода Брукса и успешно прошел испытания, но на этом все и закончилось.
Пентагон проиграл в борьбе с NASA. Стране не нужны были две занимающиеся одним и тем же организации. По иронии судьбы годы спустя разработчики марсохода NASA Sojourner, доставленного на Марс в 1997 г., позаимствовали многие идеи Брукса. Хотя Брукс так и не добрался до космоса, чуть больше десятилетия спустя его подход нашел коммерческую нишу. Компания iRobot, преемница космического предприятия Брукса, успешно вывела на потребительский рынок автономный пылесос, а ее модифицированный для военных целей аппарат нашел применение в Афганистане и Ираке для поиска взрывных устройств.
В конечном счете Брукс выиграл сражение со старой гвардией. У него появились последователи в Массачусетском технологическом институте, а то, что он называл новым искусственным интеллектом, получило признание. Новое поколение аспирантов последовало за ним, а не за Мински. Концепция нового искусственного интеллекта вышла далеко за пределы США и оказала особенно сильное влияние на Европу, где внимание сместилось с попыток сравняться с интеллектом человека к созданию систем со сложным поведением, интеллектуальные способности которых являются результатом сочетания множества простых элементов.
Сам Брукс отошел от автономных насекомых и переключился на социальные взаимодействия с людьми. Вместе с аспирантами он начал работать над социализацией роботов. Роботы Cog и Kismet, разработанные с аспиранткой Синтией Бризил, использовались для исследования взаимодействия человека и робота и способностей самих роботов. В 2014 г. Бризил объявила о намерении начать продажу домашних роботов, ставших результатом этих исследований. Она создала семейного помощника в стиле Siri, который устанавливался на кухонном столе и помогал выполнять многие работы по дому.
В 2008 г. Брукс ушел из Лаборатории искусственного интеллекта Массачусетского технологического института и основал небольшую компанию с привлекающим внимание названием Heartland Robotics. Брукс взялся за решение проблемы, связанной с выводом производств из США вследствие более низкой стоимости рабочей силы за рубежом. В условиях резкого роста затрат на энергию и транспортировку промышленные роботы давали возможность выровнять правила игры для США и стран с дешевой рабочей силой. В течение нескольких лет ходили самые разные слухи о том, что задумал Брукс. Он работал над человекоподобными роботами почти десятилетие, но до сих пор никому не удавалось успешно наладить серийный выпуск даже игрушечных антропоморфных роботов, не говоря уже о роботах, пригодных для выполнения практических задач.
Когда в 2012 г. был наконец представлен Baxter, Heartland изменила свое название на Rethink, а антропоморфный робот получил неоднозначную оценку. Не все поняли, зачем Брукс сделал робота похожим на человека. Сегодня многие из его конкурентов предпочитают простоту и функциональность и продают манипуляторы, не имеющие ничего общего с обликом человека. Но Брукса это не останавливает. Он намерен построить робота, который будет сотрудничать с людьми, а не заменять их. Baxter – представитель поколения роботов, предназначенных для работы вместе с коллегами из плоти и крови. Технический термин для таких отношений – «совместимость», и среди робототехников распространено мнение, что за следующую половину десятилетия эти машины станут широко использоваться в производстве, дистрибуции и в розничной торговле. Запрограммировать такого робота может даже неспециалист. Для обучения новой операции человеку нужно только взять его за руки и показать требуемые движения, и Baxter запомнит процедуру. Во время демонстрации робота Rethink Robotics показала его способность медленно брать предметы с ленточного конвейера и помещать их на новое место. Такая помощь на рабочем месте кажется довольно ограниченной, но Брукс утверждает, что система со временем накопит библиотеку функциональных возможностей, а с появлением новых версий программного обеспечения возрастет и ее скорость.
Показательно, что одним из первых инвесторов предприятия Rethink был руководитель компании Amazon Джефф Безос. У Amazon все чаще возникали проблемы с не состоящими в профсоюзе складскими рабочими, которые жаловались на плохие условия труда и низкую заработную плату. Приобретение компании Kiva Systems стало сигналом, что Безос полон решимости устранить на своих складах как можно больше ручного труда. В современной логистике товаров широкого потребления есть два уровня дистрибуции: складирование и перемещение контейнеров с товарами и извлечение отдельных продуктов из этих контейнеров. Система Kiva включает парк мобильных роботов, которые освобождают работников от необходимости ходить по складу при комплектации заказов для отгрузки. Заказы комплектуют люди, работающие в одном месте, а роботы Kiva подвозят им лотки с необходимыми товарами в нужный момент в процессе комплектации. Так или иначе Kiva – промежуточное решение на пути к конечной цели – созданию полностью автоматизированных складов. Сегодняшние автоматизированные системы еще не могут заменить руки и глаза человека. Способность быстро распознавать нужные предметы среди десятков других и брать их из разных положений остается прерогативой человека. Но надолго ли? Не нужно обладать большим воображением, чтобы представить Baxter или его конкурента из компаний Universal Robots или Kuka, работающего на складе Amazon рядом с командами мобильных роботов Kiva. Склады без персонала уже отчетливо просматриваются на горизонте, может быть, с «дружественными» роботами вроде Baxter, а может быть, с более безликими системами, как те, которые предположительно разрабатываются новым робототехническим подразделением Google.
В 2012 г. в США вновь вспыхнули дебаты по технологиям и занятости, и многие сочли своим долгом бросить камень в Baxter Брукса и его антропоморфность. Страхи перед автоматизацией в США уже не одно десятилетие то усиливаются, то утихают, но раз Rethink построила робота в виде человека, то многие решили, что он уже сейчас способен заменить живой труд. Однако Брукс твердо стоит на том, что роботы не уничтожают рабочие места. Снижая стоимость производства в США, роботы способствуют восстановлению национальной производственной базы на новых предприятиях с рабочими местами для более квалифицированного, хотя, возможно, и менее многочисленного персонала.
Споры о людях и машинах преследуют Брукса повсюду. В конце учебного года в 2013 г. ему довелось выступать перед родителями выпускников в Университете Брауна. Мысль, которую он проводил в рассказе о Baxter, была простой и, на его взгляд, доступной университетской публике. Он говорил, что занимается созданием поколения более интеллектуальных инструментов для людей и Baxter является примером будущего оснащения заводского цеха, которым может пользоваться и управлять средний рабочий. Но мать одного из студентов отказывалась принимать сказанное. Она подняла руку и с негодованием спросила: «Но что станет с рабочими местами? Разве эти роботы не отнимают работу у людей?» Брукс терпеливо изложил свою мысль снова. Речь идет о сотрудничестве с работниками, не об их прямой замене. С 2006 г. Соединенные Штаты очень много тратят на оплату производства в Китае. На эти деньги можно было бы создать немало рабочих мест для американцев. Но женщина не унималась: «Вы рассматриваете ситуацию на местном уровне, а что в глобальном масштабе?» Брукс развел руками и сказал, что Китаю роботы нужны еще больше, чем Соединенным Штатам. Из-за демографии и особенно политики «одна семья – один ребенок» китайцы скоро столкнутся с нехваткой производственных рабочих. До высокообразованных родителей из верхней части среднего класса явно не удавалось довести мысль о том, что Baxter ликвидирует однообразную работу, а не ту, которая требует высокой квалификации. Когда инженеры Rethink приходят на предприятия, они интересуются, хотят ли работники, чтобы у их детей были такие же рабочие места. «Никто не говорит "да"», – отметил Брукс.
В офисе Брукса есть фотографии производственной линии завода Foxconn, самого крупного в мире производителя компонентов бытовой электроники. Они убедительно демонстрируют те виды однообразной работы, которые он хочет переложить на плечи Baxter. Однако, несмотря на очевидную страсть к автоматизации и робототехнике, Брукс остается гораздо большим реалистом, чем многие из его коллег в Кремниевой долине. Хотя у роботов уже появились ноги и они повсюду в окружающем нас мире, это, с точки зрения Брукса, все еще машины. Даже с учетом склонности людей взаимодействовать с роботами как с одушевленными созданиями, Брукс полагает, что интеллектуальным машинам еще очень далеко до реального соответствия людям. «Об этом можно будет говорить, – замечает он, – когда мои аспиранты начнут испытывать угрызения совести, выключая робота».
Бруксу нравится подтрунивать над давним другом и коллегой по Массачусетскому технологическому институту Рэем Курцвейлом, который получил заказ на создание мегамашины с искусственным интеллектом масштаба Google. Тот известен своей верой в возможность достижения бессмертия уже при жизни нынешнего поколения людей благодаря компьютерам, искусственному интеллекту и пищевым добавкам. «Рэй, мы оба умрем», – говорит он Курцвейлу. Брукс просто надеется, что будущая модель Baxter окажется достаточно совершенной, чтобы обеспечить уход за ним в старости.
Идея о том, что мы стоим на пороге экономики, функционирующей в основном без участия (эпизодического или постоянного) человека, не нова. Почти все нынешние аргументы берут начало в более ранних спорах. Ли Фельзенштейн – продукт этого эклектичного соединения политики и технологии. Он вырос в Филадельфии, его мать была инженером, а отец – художником-дизайнером на заводе по производству локомотивов. Воспитание в техноцентрической атмосфере дополнялось коммунистической идеологией. Отец мальчика был настолько убежденным членом Американской коммунистической партии, что назвал брата Ли в честь Сталина – Джо{156}. Как многие дети членов партии, Ли не знал, что его родители – коммунисты, пока не стал совершеннолетним: совершенно неожиданно по результатами проверки анкетных данных его лишили права участвовать в программе «Учись и работай» в летнем колледже на авиабазе «Эдвардс».
Ли рос в светской еврейской семье, где чтение и учеба занимали важное место. Неудивительно, что еврейская культура стала частью его мировоззрения. Он с детства знал легенду о големе, и это еврейское предание повлияло на его подход к миру персональных компьютеров, к созданию которого он приложил руку. Представление о големе восходит ко временам зарождения иудаизма. В Торе так называют незавершенного человека перед взором Бога. Позже это понятие стало обозначать оживленное гуманоидное создание из неживой материи, обычно из пыли, глины или грязи. Голем, оживленный с помощью каббалистических обрядов, становится послушным, но только частично одушевленным созданием. В некоторых версиях предания голема оживляют, помещая ему в рот пергамент, что напоминает программирование с использованием перфоленты. В литературе современного робота впервые изобразил чешский писатель Карел Чапек в пьесе «R. U. R.» в 1921 г. Голем, таким образом, появился на несколько тысяч лет раньше.
«Есть ли в этой древней легенде предупреждение для нас?» – спрашивал Р. Макмиллан в своей книге «Автоматизация: Друг или враг?» (Automation: Friend or Foe?), предупреждая нас в 1956 г. об опасностях компьютеризации рабочих мест. «Опасности неограниченной "войны кнопок" довольно очевидны, но я также считаю, что быстро растущая роль, которую автоматические устройства играют в промышленности всех цивилизованных стран в мирное время, со временем значительно скажется на их экономической жизни»{157}.
Интерпретация Фельзенштейна легенды о големе, пожалуй, более оптимистична, чем большинство других. Под влиянием еврейского фольклора и предупреждений Норберта Винера он составил собственное видение робототехники. В мире Фельзенштейна, когда роботы станут достаточно совершенными, они будут не слугами и не хозяевами людей, а их партнерами. Такая перспектива соответствует идеям усиления интеллекта Энгельбарта.
Фельзенштейн приехал в Беркли примерно на десятилетие позже того, как Энгельбарт учился там как аспирант. Фельзенштейн стал студентом в бурные дни Движения за свободу слова. В 1973 г., когда война во Вьетнаме близилась к завершению, он вместе с небольшой группой радикалов занялся созданием вычислительной системы, которая сделала бы возможности мейнфреймов доступными всему обществу. Они нашли пустой склад в Сан-Франциско и собрали систему на основе списанного мейнфрейма SDS 940, от которого отказалась лаборатория Энгельбарта в Стэнфордском исследовательском институте. Чтобы предоставить «вычислительные мощности людям», они установили бесплатные терминалы с возможностью анонимного доступа в общественных местах в Беркли и Сан-Франциско.
Группа твердо придерживалась социалистических взглядов и не принимала идею персонального компьютера. Лозунгом проекта Community Memory было совместное использование компьютеров. Эта идея опережала время. За 12 лет до появления AOL и Well и за семь лет до того, как стали популярными электронные доски объявлений с коммутируемым доступом, новаторы из Community Memory создали функционирующую доску объявлений, социальную сеть и электронные сообщества людей. Первая версия проекта просуществовала лишь до 1975 г.
У Фельзенштейна не было анти-PC уклона, присущего обоим его радикально настроенным друзьям и Джону Маккарти. В результате он стал одним из пионеров использования PC. Фельзенштейн не только был в числе учредителей клуба Homebrew Computer Club, но и разработал Sol-20, первый любительский компьютер, выпущенный в 1976 г., за которым в 1981 г. последовал Osborne 1, первый серийный портативный компьютер. Фельзенштейн широко смотрел на влияние компьютеров на общество. Он вырос в доме, где «Кибернетика и общество» Норберта Винера занимала видное место на семейной книжной полке. Его отец считал себя не просто политическим радикалом, но и модернистом. Фельзенштейн впоследствии писал, что его отец Джейк «был модернистом, который верил в совершенствование человека и машины как модель для общества. Играя с детьми, он часто изображал паровоз таким же образом, как другие отцы изображают животных»{158}.
В конце 1950-х – начале 1960-х гг. обсуждение влияния технологии было обычным делом у Фельзенштейна дома. В семье говорили о последствиях автоматизации и возможности технологической безработицы с большим беспокойством. Ли даже нашел и прочитал книгу «Творец и голем» Винера, изданную в год его неожиданной кончины во время визита в Стокгольм и состоящую в основном из мрачных и восторженных предсказаний последствий появления машин и автоматизации для человека и общества. Для Фельзенштейна Винер был личным героем.
Несмотря на рано проявившийся интерес к роботам и компьютерам, Фельзенштейн никогда не испытывал восторга в отношении основанного на правилах искусственного интеллекта. Знакомство с идеями усиления интеллекта Энгельбарта изменило его представление о компьютерах. В середине 1970-х гг. идеи Энгельбарта захватили умы увлеченных компьютерами людей в Кремниевой долине. Фельзенштейн и многие другие рисовали в мечтах картины того, что можно было бы сделать, имей они собственные компьютеры. В 1977 г., на второй год эры персональных компьютеров, его друг Стив Домпьер рассказывал ему о том, как он хотел бы использовать компьютер. Домпьер описывал будущий пользовательский интерфейс, похожий на авиационный тренажер. Пользователь в его воображении должен был «летать» по файловой системе подобно тому, как нынешние 3D-программы моделируют полет над виртуальной местностью.
Мысль Фельзенштейна шла вслед за Домпьером. Он прорабатывал идею «игрового» взаимодействия и в конечном итоге распространил ее и на дизайн пользовательского интерфейса, и на робототехнику. Фельзенштейн пришел к выводу, что традиционная робототехника приведет к появлению машин, заменяющих людей, но правильные отношения между человеком и машиной должны быть, по его словам, «големическими». Понятие «големический» ввел Норберт Винер для обозначения мира до технологической эпохи. В своей книге «Големический подход» (The Golemic Approach){159} Фельзенштейн представил философию проектирования автоматизированных машин, где пользователь включался в систему с жесткой обратной связью машина – человек. В структуре Фельзенштейна человек должен был иметь высокую квалификацию, чтобы управлять системой. Такой подход радикально отличался от традиционной робототехники, где экспертные знания «закладывались» в робота, а человек играл пассивную роль.
Для Фельзенштейна хорошей аналогией идеального големического устройства был автомобиль. В автомобиле немало автоматических систем – автоматическая трансмиссия, система распределения тормозных усилий, а в наши дни адаптивный круиз-контроль и система удержания полосы движения, – но управляет им все же человек. Человек, выражаясь языком NASA, играет значительную роль в контуре управления.
Фельзенштейн сначала опубликовал свои идеи в виде манифеста в сборнике материалов Компьютерной ярмарки Западного побережья 1979 г. Движение любителей компьютеров в середине 1970-х гг. нашло свой дом на этом ежегодном компьютерном мероприятии, которое организовал и курировал бывший преподаватель математики и несостоявшийся хиппи по имени Джим Уоррен. Когда Фельзенштейн сформулировал свои идеи, 1960-е гг. уже закончились, но он во многом остался утопистом: «Я верю, что големические подходы позволят нам прийти к обществу, где машины будут не отнимать у людей хорошую и плодотворную работу, а стирать различия между работой и игрой»{160}. Однако в конце 1970-х гг., когда Фельзенштейн писал свое эссе, было ясно, что голем может превратиться как в помощника, так и в аналог монстра Франкенштейна.
Хотя Фельзенштейн внес немалый вклад в превращение PC из хобби в огромную индустрию, до недавнего времени о нем мало кто вспоминал. В 1990-х гг. он работал инженером в Interval Research Corporation, а затем основал небольшую консультационную компанию неподалеку от Калифорния-авеню в Пало-Альто, на той же улице, где сегодня расположено робототехническое подразделение Google. Фельзенштейн придерживался своих политических идеалов и работал над множеством технических проектов – от слуховых аппаратов до приборов для исследования парапсихологических явлений. На национальную сцену он вернулся в 2014 г., когда им заинтересовался Евгений Морозов, интеллектуал из Белоруссии, который специализировался на квазиакадемических разборках интернет-знаменитостей и пунктиках постдоткомовской эры. Морозов опубликовал в журнале New-Yorker очерк{161} о сомнительных, на его взгляд, аспектах в целом позитивно воспринимаемого «движения мейкеров». Он начал с корней Фельзенштейна в клубе Homebrew и его утопических идеалов, изложенных в интервью 1995 г. В нем Фельзенштейн рассказывал, как отец познакомил его с книгой «Инструменты конвивельности» (Tools for Conviviality) Ивана Иллича, радикального бывшего священника, который был влиятельным сторонником левых в контркультуре 1960-х и 1970-х гг. Фельзенштейна привлекло недогматическое отношение Иллича к технологии, противопоставлявшее «конвивельные», антропоцентрические технологии «промышленным». Иллич писал в основном до того, как микропроцессоры позволили децентрализовать обработку данных, и поэтому считал вычислительные машины инструментом централизованного бюрократического контроля. Противоположный пример он видел в распространении радио в Центральной Америке, которое быстро стало восходящей технологией, расширявшей возможности людей, а не угнетавшей их. Фельзенштейн полагал, что это потенциально верно для вычислительной техники{162}.
Морозов хотел доказать, что Фельзенштейн, а следовательно, и движение мейкеров, унаследовавшее его идеи, наивны в стремлении преобразовать общество только через инструменты. Он писал, что «общество всегда в движении» и что «разработчик не может предвидеть, в какой мере политические, социальные и экономические системы ослабят, расширят или перенацелят возможности создаваемых инструментов». Политическим ответом, утверждал Морозов, должно быть преобразование движения программистов-фанатиков в традиционные политические кампании за обеспечение прозрачности и демократии.
Такое заявление впечатляло, но предложенное Морозовым решение было столь же неэффективно, как соломенное чучело, которое ставят, а потом раздраконивают под аплодисменты. Затем Морозов переключился на гений Стива Джобса. Джобса, похоже, мало заботило, открытой или закрытой была технология персональных компьютеров, развитием которой он занимался в середине 1970-х гг. Морозов отдавал Джобсу должное за то, что тот рассматривал компьютер как мощный инструмент усиления интеллекта. Однако он совершенно упустил взаимозависимость предпринимателя Джобса и разработчика Возняка. Их можно рассматривать по отдельности, но это не объяснит успеха Apple. Пытаясь показать, что Иллич интересовался только простыми технологиями, доступными неспециалистам, Морозов просто притягивал аргументы за уши.
Однако «конвивельные» технологии (так Иллич называл инструменты, находящиеся под индивидуальным контролем) остаются жизненно важным аспектом при разработке систем, актуальность которого сегодня выше, чем когда-либо. Это наглядно показала встреча Фельзенштейна с Илличем, когда ученый-радикал посетил Беркли в 1986 г. Иллич посмеялся над Фельзенштейном за попытку заменить живое общение коммуникацией через компьютеры. «Зачем городить огород, чтобы поговорить с Перл? Почему просто не пойти и не поговорить с ней?» – спрашивал Иллич.
Фельзенштейн отвечал: «Что, если я не знаю, с ней ли хочу поговорить?»
Иллич запнулся и сказал: «Понимаю, что вы имеете в виду».
Тогда Фельзенштейн добавил: «Вот видите, пожалуй, компьютер не помешает и сообществу велосипедистов».
Фельзенштейн убедил Иллича, что такая коммуникация позволяет создать сообщество даже в отсутствие личных контактов. Учитывая быстрое развитие робототехники, в наши дни значение идей Фельзенштейна и Иллича относительно разработки и контроля лишь выросло. В мире Фельзенштейна тяжелая работа должна была стать уделом машин, а работа – превратиться в игру. Описывая гипотетический «терминал Тома Свифта»{163}, систему, предвосхищавшую первые PC, он говорил: «Если работа будет игрой, то инструменты должны стать игрушками».
Сегодня корпоративный кампус Microsoft представляет собой проложенные среди елей дорожки, здания, спортивные площадки, кафетерии и крытые автостоянки. Его атмосфера непохожа на Googleplex в Кремниевой долине – там не увидишь ярко раскрашенных велосипедов, но повсюду встречаются такие же молодые технические работники, которых легко можно принять за студентов или даже учеников средней школы.
Когда подходишь к лифту в вестибюле здания 99, где расположены исследовательские лаборатории компании, двери открываются автоматически. Прямо как в «Звездном пути»: капитан Кирк тоже никогда не нажимал на кнопку. Интеллектуальный лифт – детище Эрика Хорвица, директора исследовательского центра Microsoft Research в Редмонде. Хорвиц известен среди исследователей искусственного интеллекта как представитель первого поколения ученых-компьютерщиков, которые стали использовать статистические методы для повышения эффективности интеллектуальных приложений.
Как и многие другие, Хорвиц сначала пытался понять, как функционирует человеческий разум. В 1980-х гг. он получил медицинское образование в Стэнфорде и погрузился в нейробиологические исследования. Однажды вечером в лаборатории он попробовал с помощью зонда пересадить единичный нейрон в мозг крысы. Эксперимент захватил Хорвица. В его распоряжении были осциллограф и громкоговоритель. Он слышал генерируемые нейроном импульсы и думал: «Ну вот, я внутри. Я наблюдаю процесс мышления позвоночного животного». Вдруг до него дошло, что он и понятия не имеет, о чем говорят импульсы нейрона. Его взгляд упал на лабораторный стол, где стоял новенький компьютер Apple IIe со сдвинутой крышкой. Сердце екнуло – он ведь выбрал совершенно неправильный подход. С таким же успехом можно было тыкать зондом наугад в компьютер и пытаться понять, как работает программное обеспечение.
Хорвиц оставил медицину, изменил специализацию обучения и начал слушать курсы когнитивной психологии и информатики. В качестве наставника он выбрал Герберта Саймона с другого конца страны, ученого-когнитивиста из Университета Карнеги – Меллона и пионера искусственного интеллекта. Он также сблизился с преподавателем информатики из Калифорнийского университета Джудой Перлом, который одним из первых порвал с ранними подходами к искусственному интеллекту на основе логики и правил и стал использовать распознавание образов и строить байесовские сети. Этот подход концептуально близок к идеям нейронной сети, в пух и прах раскритикованным Мински и Пейпертом в 1960-е гг. Как результат в 1980-х гг. в Стэнфорде идеи Хорвица не укладывались в господствующие представления в сфере компьютерных наук. Многие исследователи считали его подход на основе теории вероятности возвратом к устаревшим методам «теории управления».
Оказавшись в Microsoft Research в 1993 г., Хорвиц занялся созданием группы по применению искусственного интеллекта для улучшения коммерческих продуктов компании. Помощник Microsoft Office Assistant, или Clippy, представленный в 1997 г., должен был облегчить пользователям освоение сложного программного обеспечения. В значительной мере он был результатом работы группы Хорвица. К сожалению, это нововведение обернулось провалом. Проект встретил настолько широкое неприятие, что в ролике Microsoft с рекламой Office 2010 присутствовал надгробный камень Clippy, скончавшегося в 2004 г. в возрасте семи лет{164}.
Провал Clippy пролил свет на внутреннюю политику Microsoft. Исследовательская группа Хорвица проповедовала идею интеллектуального помощника, но она вместе с Microsoft Research в то время работала почти в полном отрыве от департамента разработки компании. В 2005 г., после того как Microsoft покончила с технологией Office Assistant, Стивен Синофски, руководитель разработчиков Office, описывал отношение к интеллектуальному помощнику так: «Название сервиса, используемое в продукте, никогда не совпадает с тем, как мы называем его во время разработки. Office Assistant получил название TFC. Буква "C" обозначала клоуна. Ну а что имелось в виду под TF, решите сами»{165}. Было ясно, что идея интеллектуального помощника с самого начала не вызывала энтузиазма у разработчиков программного обеспечения компании. Поскольку Хорвиц со своей группой не имел достаточной поддержки со стороны разработчиков продуктов, Clippy был обречен на неудачу.
Первоначальная, более общая концепция интеллектуального офисного помощника, которую исследовательская группа Хорвица представила в докладе 1998 г., очень отличалось от того, что позже выпустила на рынок Microsoft. Из окончательной версии помощника была исключена программа, предотвращавшая слишком частое появление подсказчика на экране. Постоянные вторжения отвлекали пользователей, и функция была решительно – хотя, возможно, преждевременно – отвергнута клиентами Microsoft. Компания не захотела публично объяснять, почему она исключила компоненты, необходимые для нормальной работы Clippy. Один из слушателей однажды спросил об этом Хорвица после публичной лекции, и тот ответил, что компоненты раздували Office 97 до такой степени, что он не помещался на дистрибутивный диск{166}. (До тех пор пока интернет не открыл возможность обновления через сеть, единственным выходом было исключение чего-нибудь.)
Такова политика крупных компаний, но Хорвиц не сдался. Сегодня посетителей его кабинета со стеклянными стенами на четвертом этаже приветствует живущий в мониторе персональный помощник. Монитор установлен на тележке перед офисом, и с него на зрителей смотрит карикатурный двойник Макса Хэдрума, звезды британского телесериала о запинающемся искусственном интеллекте, который содержит предсмертные воспоминания из мозга тележурналиста Эдисона Картера. Электронный секретарь Хорвица может сообщить посетителям, где тот находится, назначить встречу, сказать, когда хозяин кабинета будет на месте. Он отслеживает почти десяток аспектов работы Хорвица, включая его местоположение и загруженность в любой момент дня.
Хорвиц остается приверженцем систем, которые расширяют возможности людей. Исследователи под его руководством разрабатывают приложения, которые помогают во время разговора врача и пациента и в других ответственных ситуациях избегать потенциально опасного недопонимания. Одно из приложений позволяет вести журнал переговоров во время авиакатастроф для выявления ошибок в процессе взаимодействия авиадиспетчеров и пилотов. Классическим и трагическим примером недопонимания между пилотами и диспетчерами служит катастрофа в аэропорту Тенерифе в 1977 г., когда в густом тумане столкнулись два Boeing 747, один из которых выруливал на взлетно-посадочную полосу, а другой взлетал. Столкновение унесло жизни 583 человек{167}. В записи переговоров есть момент, когда двое пытаются говорить одновременно и речь становится неразборчивой. Одна из целей лаборатории Хорвица – разработка способов предотвращения трагедий такого рода. Хорвиц полагает, что добавление функционала машинного обучения и принятия решений позволит системам искусственного интеллекта анализировать переговоры людей и судить, что лучше оставить людям, а что следует передать машине. Доступность дешевых компьютеров и интернета увеличивает эффективность таких систем, и на рынке уже есть примеры подобного усиления интеллекта. Так, еще в 2005 г. два шахматиста-любителя с помощью шахматной программы смогли обыграть и первоклассных шахматистов, и самостоятельные шахматные программы.
Хорвиц продолжает углублять взаимодействие человека и машины, исследуя возможности сочетания машинного обучения и компьютерных технологий принятия решений с интеллектом человека. Например, его исследователи тесно сотрудничают с создателями научного инструмента Galaxy Zoo, позволяющего привлечь армию интернет-пользователей к классификации типов галактик по их изображениям. Участие широкого круга добровольцев становится существенным ресурсом в научном исследовании: профессиональные ученые могут привлекать любителей, от которых зачастую требуется немногим больше, чем в игре, построенной на использовании живого восприятия. Этот подход помогает ученым решать такие сложные проблемы, как фолдинг белка{168}. Известен целый ряд случаев, когда команды экспертов по своим возможностям превосходили самые мощные суперкомпьютеры.
Формируя коллективы людей и машин и поручая каждой группе свою исследовательскую задачу, ученые могут создать сильную гибридную команду. Компьютеры потрясающе распознают изображения и могут составлять таблицы из сотен визуальных и аналитических характеристик каждой галактики, видимой через телескопы на земле. Это очень недорого, но идеальных результатов не приносит. В следующей версии программы, названной Galaxy Zoo 2, компьютеры с моделями машинного обучения интерпретировали изображения галактик для представления точных исходных данных людям, которые классифицировали галактики со значительно меньшими усилиями, чем раньше. Кроме того, система стала идентифицировать способности конкретных участников. Galaxy Zoo 2 смогла автоматически классифицировать возникающие проблемы и определять, кто именно наиболее эффективно способствует решению данной проблемы.
Во время выступления на конференции TED в 2013 г. Хорвиц продемонстрировал реакцию молодой сотрудницы Microsoft при первом столкновении с его роботом-секретарем. Он показал ролик о взаимодействии с точки зрения системы, которая отслеживала выражение лица. Молодая женщина подошла к роботу, и, когда тот сказал, что Эрик разговаривает с кем-то в офисе, а потом предложил записать ее на прием, она запнулась и отказалась. «Ничего себе, – сказала она шепотом, а затем, чтобы закончить разговор, добавила: Рада была познакомиться!» Хорвиц видел в этом хороший знак, предвещавший появление мира, в котором люди и машины будут партнерами.
Диалоговые системы постепенно становятся неотъемлемой частью наших повседневных взаимодействий. Конечно, такое партнерство не всегда развивается так, как мы ожидаем. В декабре 2013 г. сенсацией стал фильм «Она», любовный роман с Хоакином Фениксом в главной роли и голосом Скарлетт Йоханссон. Этот научно-фантастический фильм показывает наше недалекое будущее, в котором одинокий человек из Южной Калифорнии влюбляется в операционную систему. Сюжет показался вполне правдоподобным многим зрителям. В конце 2013 г. миллионы людей по всему миру уже не первый год общались с Siri компании Apple и не сомневались в том, что «виртуальные агенты» постепенно превращаются из новинок в обычное дело.
В какой-то мере фильм «Она» посвящен и сингулярности – идее о том, что быстро развивающийся машинный интеллект в конечном итоге превзойдет человека и станет независимым. Фильмы «Она» и «Превосходство» (Transcendence) – другой пронизанный идеей сингулярности фильм, вышедший на экраны следующей весной – больше всего интересны тем, как они преподносят отношения между человеком и машиной. В «Превосходстве» взаимодействие человека с компьютером переходит из приятного в мрачное, и в конечном счете сверхинтеллектуальная машина уничтожает нашу цивилизацию. В фильме «Она» отношения между человеком и операционной системой распадаются, поскольку электронный интеллект развивается настолько быстро, что ему становится мало даже тысяч одновременных отношений, он превосходит человечество и… уходит.
Это, конечно, фантастика, но с чем-то подобным в реальном мире Лизл Каппер столкнулась почти на десятилетие раньше. Каппер, в то время генеральный директор занимавшейся разработкой виртуального собеседника австралийской компании My Cybertwin, просматривала регистрационный журнал созданного ею сервиса My Perfect Girlfriend с растущим ужасом. My Perfect Friend должен был стать чат-ботом, демонстрирующим технологии обработки естественного языка, предлагаемые компанией Каппер. Но эксперимент пошел не в ту сторону. Прочитав сообщения веб-сайта, Каппер обнаружила, что стала оператором цифрового борделя.
Технология виртуальных собеседников существует со времен экспериментов Вейценбаума с программой Eliza. Быстрое развитие компьютерных технологий упростило отношения между людьми и машинами. В книге «Одинокие вместе: Почему мы ожидаем от технологий большего, чем друг от друга» социолог из Массачусетского технологического института Шерри Теркл выражает беспокойство в связи с тем, что технологии расширяют взаимодействие человека с машинами в ущерб контактам между людьми. «Я полагаю, что технология общения всегда будет разочаровывать, поскольку она обещает то, чего не может дать, – пишет Теркл. – Она обещает дружбу, но способна создать только "видимость". Хотим ли мы на самом деле штамповать друзей, которые никогда не будут друзьями?»{169} Социологи уже давно описали это явление как ложное чувство единства – «псевдосообщество», – и оно не ограничено человеко-машинным взаимодействием. Например, клиент банка может ценить отношения с кассиром, хотя они существуют только в контексте коммерческих операций и представляют собой не более чем вежливое, поверхностное знакомство. Теркл также считает, что отношения между людьми и роботами, которые она наблюдала в исследовательских лабораториях Массачусетского технологического института, нельзя относить к настоящим. Машины создаются для выражения синтетических эмоций с тем, чтобы вызвать определенную реакцию человека или выяснить, как он будет реагировать.
Именно такие эмоциональные, если не открыто сексуальные, разговоры пользователей с Perfect Girlfriend увидела Каппер. Молодая деловая женщина, которая выросла в Зимбабве и имела степень в области психологии, прежде занималась разработкой программ обучения для центров раннего развития детей. Каппер переехала в Австралию как раз перед крахом пузыря доткомов. В Австралии она попробовала себя в разработке поисковых систем и создала Mooter, программу индивидуализированного поиска. Но Mooter не могла противостоять глобальному господству Google. Хотя ее компания впоследствии стала публичной, в 2005 г. Каппер ушла из нее вместе с деловым партнером Джоном Закосом, ярким австралийским исследователем искусственного интеллекта, с юности очарованным идеей создания виртуальных собеседников. Вместе они превратили My Cybertwin в бизнес, продающий технологию FAQbot банкам и страховым компаниям. Эти боты отвечали на часто задаваемые вопросы пользователей веб-сайтов о продуктах и услугах. Технология, позволявшая предоставлять персонифицированную информацию клиентам и экономить деньги на колл-центрах и телефонной связи, была очень востребованной, но в то время еще недостаточно зрелой. Хотя My Cybertwin и добилась некоторого первоначального успеха, у нее были конкуренты, и Каппер искала выходы на новые рынки. Они попытались превратить My Cybertwin в сервис, создающий программный аватар, который обеспечивает взаимодействие в интернете, даже когда его владелец не в сети. Это была фантастическая идея, но результаты она принесла скромные.
Каппер отвечает уклончиво и нейтрально на вопрос, отнимают ли виртуальные помощники рабочие места. В интервью она подчеркивает, что они не заменяют работников напрямую, и концентрирует внимание на рутинной работе, которую ее Cybertwin делают во многих компаниях и таким образом высвобождают людей для более сложных и престижных задач. В это же время Закос на конференциях утверждал, что при сравнительном тестировании ответов на вопросы по тексту Cybertwin и операторов колл-центра Cybertwin выигрывает у людей с точки зрения удовлетворенности потребителя. По его словам, после развертывания коммерческой системы на веб-сайте крупнейшего банка страны, Национального банка Австралии, больше 90 % посетителей сайта думали, что общаются с человеком, а не c программой. Чтобы быть убедительным, интеллектуальный агент на веб-сайте банка должен отвечать не меньше чем на 150 000 вопросов – такая возможность вполне обеспечивается современными системами обработки и хранения информации.
Несмотря на нежелание обсуждать вопрос ликвидации рабочих мест, последствия работы Каппер и Закоса, скорее всего, будут ощутимыми. В значительной мере рост армии белых воротничков в США после Второй мировой войны объяснялся быстрым распространением систем коммуникации – агенты по телефонным продажам, телефонисты, работники служб технической поддержки и обеспечения продаж были необходимы для создания в компаниях инфраструктуры для связи клиентов с персоналом. Компьютеризация изменила эти профессии: колл-центры переместились за границу, а автоматические коммутаторы первого поколения заменили большую толику телефонистов. Софтверные компании вроде выделившейся из SRI Nuance, которая предлагает системы независимого от говорящего распознавания голоса, начали радикально преобразовывать колл-центры клиентской поддержки и системы бронирования авиабилетов. Несмотря на неприятие потребителями голосовой почты, технологии, подобные My Cybertwin и Nuance, скоро поставят под угрозу рабочие места, связанные с взаимодействием с клиентами по телефону. Интеллектуальный агент My Cybertwin может быть недостаточно хорошим, чтобы пройти полный тест Тьюринга, но он был на шаг впереди большинства чат-ботов, доступных через интернет в то время.
Каппер совершенно уверена, что скоро мы будем жить в мире, где виртуальные роботы станут обычными компаньонами человека. У нее нет философских сомнений, которые мучают исследователей вроде Вейценбаума и Теркл. Она также не видит проблемы, если человек и Cybertwin будут взаимодействовать по модели «главный – подчиненный»{170}. В 2007 г. Каппер начала экспериментировать с программами под названием My Perfect Boyfriend и My Perfect Girlfriend. Как и следовало ожидать, трафик на сайте Girlfriend оказался существенно больше, поэтому она установила платный доступ к отдельным видам сервиса. И что бы вы думали, 4 % пользователей, скорее всего мужчины, из тех, кто уже посещал сайт, согласились платить за создание онлайн-отношений. Их предупредили, что на другом конце нет ничего даже отдаленно человеческого, что это алгоритм, который только подражает человеку. Но они были готовы платить за услугу, хотя в то время не наблюдалось недостатка «секс-чатов» с реальными людьми.
Причина, возможно, в следующем. На заре эры персональных компьютеров существовал успешный издатель текстовых игр – компания Infocom, рекламный лозунг которой выглядел так: «Лучшая графика – в вашей голове». Не исключено, что взаимодействие с роботом раскрепощает именно из-за отсутствия на другом конце линии человека. Может быть, дело тут вообще не в отношениях с людьми, а в чувстве контроля и возможности занять положение главного или… подчиненного.
Независимо от психологической основы таких взаимодействий, Каппер была шокирована. Она видела в них больше человеческого, чем рассчитывала. Поэтому, хотя бизнес успешно развивался, она отступила и закрыла My Perfect Girlfriend в 2014 г. На ее взгляд, бизнес надо было строить на чем-то другом. Как оказалось, деловое чутье Каппер сработало вовремя. Успех Siri компании Apple изменил рынок виртуальных агентов. Компьютерный мир стал воспринимать диалоговые системы не как необычные новинки, а как основную форму взаимодействия с компьютером. Еще до My Perfect Girlfriend Каппер поняла, что для успеха бизнес необходимо развертывать в Соединенных Штатах. Она привлекла необходимые средства, переименовала My Cybertwin в Cognea и открыла отделения в Кремниевой долине и в Нью-Йорке. Весной 2014 г. Каппер продала свою компанию IBM. Компьютерный гигант после победы в матче над гроссмейстером Гарри Каспаровым в 1997 г. с не менее шумной рекламной кампанией выставил одного из своих роботов против двух лучших игроков телевикторины «Своя игра». В 2011 г. система Watson компании IBM одержала победу над Брэдом Раттером и Кеном Дженнингсом. Многие посчитали эту победу доказательством превосходства искусственного интеллекта над человеком. Но действительность была не такой однозначной. Соперникам робота очень редко удавалось нажать кнопку раньше Watson. У компьютера было подавляющее механическое преимущество, имевшее мало общего с искусственным интеллектом. Когда у него была статистическая уверенность в правильности ответа, он мог нажать кнопку намного раньше людей.
Ирония заключается в том, что IBM исторически позиционировала себя как компания усиления интеллекта, а не компания, стремящаяся заменить людей. С 1950-х гг., когда IBM оставила исследования в области искусственного интеллекта, компания стремится не афишировать, что ее компьютеры нередко заменяют людей{171}. После победы Watson компания представляла свое достижение как шаг к расширению возможностей работников и заявляла о планах создать на основе этой технологии интеллектуального помощника для врачей и медсестер.
Однако превращение системы Watson в советника врачей шло со скрипом, и компания расширила сферу ее применения. Сегодня бизнес-группа Watson разрабатывает приложения, которые неизбежно заменяют людей. Watson первоначально работала в режиме «вопрос – ответ», развиваясь в направлении фундаментальных целей в сфере искусственного интеллекта. В сочетании с Cognea система Watson получила способность вести беседу. Как она будет использоваться? Дилемма, перед которой стоят IBM и ее инженеры, известна. Watson может с равным успехом служить интеллектуальным помощником профессионалов и заменять их. В момент зарождения индустрии искусственного интеллекта IBM отошла от нее. Куда она пойдет в будущем – вопрос.
Участник «Своей игры» Кен Дженнингс не видит в победе IBM ничего хорошего: «Если в XX в. роботы на сборочной линии заменяли фабричных рабочих, то новое поколение "думающих" машин заменяет работников сферы интеллектуальных услуг, которую представляем мы с Брэдом. "Участник телевикторины" – первая профессия, ликвидированная системой Watson, но я уверен, что она не последняя»{172}.
Глава 7
На помощь
Осенью 2013 г. в выходные дни в лаборатории робототехники стояла мертвая тишина. Саму лабораторию можно было принять за обычную механическую мастерскую в Новой Англии, забитую железками и станками. Марк Райберт, бородатый робототехник и один из ведущих разработчиков шагающих роботов в мире, стоял перед небольшой внутренней выгородкой, нежно именуемой «мясохранилищем», и наслаждался картиной. Помещение было завалено оборудованием, но в дальнем конце к потолку словно туши были подвешены семь внушающих впечатление гуманоидных роботов. Безголовые и неподвижные роботы выглядели, конечно, жутковато. Без декоративной оболочки они были кибернетическими скелетами из стали, титана и алюминия. Каждый из них мерцал призрачными синими светодиодами, подсвечивавшими помещенный в груди компьютер для управления двигателями. В каждой из снятых «голов» находился другой компьютер, отвечавший за контроль датчиков в теле и сбор данных. В собранном виде роботы имели рост 180 см и весили 150 кг. В реальности их движение было не таким грациозным, как на видео, но в них несомненно чувствовалось достоинство.
Все это происходило за неделю до того, как DARPA объявило о заключении контракта с Boston Dynamics, компанией Райберта, на разработку роботов Atlas как общей платформы для нового вида соревнований Grand Challenge. Эти соревнования ставили целью создать поколение мобильных роботов, способных действовать в среде, слишком опасной для людей. Boston Dynamics, которую в том же году купила Google, уже имела глобальную репутацию создателя шагающих и бегающих роботов, построенных главным образом для Пентагона.
Несмотря на финансирование со стороны военных, Райберт не считал, что его фирма занимается созданием оружия. Почти всю свою карьеру он посвятил одной из самых сложных проблем в мире искусственного интеллекта и робототехники: строительству машин, движущихся по пересеченной местности с легкостью животных. Если исследователи искусственного интеллекта на протяжении десятилетий пытались моделировать человеческий интеллект, то Райберт пытался воспроизвести ловкость и изящество движений человека. Он давно считал, что создание подвижных машин – более трудная задача, чем многие другие аспекты искусственного интеллекта. «Воспроизвести ловкость прыгающей с ветки на ветку белки или взлетающей и садящейся птицы, – говорил Райберт, – так же сложно, как и создать интеллектуальную программу».
Роботы Boston Dynamics, получившие имена LittleDog, BigDog и Cheetah, вызвали оживленную и временами истеричную интернет-дискуссию о сходстве современных роботов с Терминатором. В 2003 г. компания заключила первый контракт с DARPA на создание четвероногого робота. Пять лет спустя на YouTube можно было увидеть BigDog, идущего по пересеченной местности, несущегося по льду и не падающего от сильного пинка. Под завывания двигателя нетрудно было представить, как такая штуковина гонится за вами по лесу. Это видео посмотрели более 16 млн человек, и их реакция была инстинктивной. Для многих BigDog олицетворял зловещих роботов из научной фантастики и Голливуда.
Райберта, который обычно ходил в джинсах и гавайской рубашке, забавляло, когда его представляли в образе «Доктора Зло». Прямые контакты со СМИ были не для него – он предпочитал «убойные» видеоклипы. При этом он не оставлял без внимания комментарии, а они говорили о том, что многие не видят общей картины: мобильные роботы вот-вот станут неотъемлемой частью нашего мира. В одном из интервью Райберт заметил, что его критики упускают главное. «Похоже, люди действительно боятся, – сказал он британскому техническому журналу. – На YouTube из десятка тысяч откликов на видеоклипы с BigDog примерно треть приходится на испуганных, которым кажется, что роботы охотятся на них. Однако надо не бояться, а гордиться тем, что мы сумели приблизиться к подвижности людей и животных и сделать нечто так похожее на живое»{173}. По его словам, еще одна категория зрителей демонстрирует притворный шок, а на деле восхищается зрелищем в стиле научной фантастики.
Соревнования DARPA Robotics Challenge (DRC) определили спектр возможных отношений между людьми и роботами еще более отчетливо, чем Grand Challenge для беспилотных автомобилей. Они предвещали мир, в котором роботы станут партнерами людей, будут танцевать с ними, обслуживать их или же полностью заменять. На первых соревнованиях DRC в 2013 г. роботы практически полностью управлялись людьми на основе данных, поступавших от датчиков по проводам. Роботы Atlas компании Boston Dynamics с ограниченным набором таких способностей, как умение ходить и двигать руками, предоставлялись в распоряжение 16 соревнующихся команд, а те должны были самостоятельно запрограммировать их для выполнения конкретных задач. Осенью, когда Boston Dynamics выполнила заказ DRC, и во время предварительных соревнований во Флориде в конце года роботы выглядели сравнительно медленными и неуклюжими.
Однако в «мясохранилище» казалось: только подай команду, и они будут действовать с ловкостью человека. Это напоминало сцену из фильма 2004 г. «Я, робот» (I, Robot), где полицейский в исполнении актера Уилла Смита с оружием в руках идет через огромный склад с бесконечными колоннами замороженных антропоморфных роботов, ожидающих активации. На экране крупным планом показано, как глаза одного из жутких автоматов следят за движущимся полицейским.
За несколько десятилетий до этого Райберт, только начинавший учиться в магистратуре Массачусетского технологического института, намеревался специализироваться в нейрофизиологии. Однажды он с преподавателем зашел в Лабораторию искусственного интеллекта и увидел у одного из исследователей на столе разобранный на части манипулятор. Райберт был зачарован и с того момента мечтал стать только робототехником. Несколько лет спустя новоиспеченный инженер Райберт получил работу в Лаборатории реактивного движения NASA в Пасадене. Однако там он чувствовал себя чужестранцем на чужой земле. Роботы и занимавшиеся ими сотрудники были определенно гражданами второго сорта по сравнению со звездами агентства, астронавтами. Выпускнику Массачусетского технологического института досталась должность младшего инженера в скучнейшем проекте.
Чтобы не растерять знания, Райберт начал изучать работы Айвена Сазерленда, который к 1977 г. уже был легендой среди компьютерщиков. Проект Sketchpad из диссертации Сазерленда в Массачусетском технологическом институте в 1962 г. стал крупным шагом вперед в сфере компьютерной графики и интерактивных вычислений. В 1968 г. он с Бобом Спроулом разработал первый шлем виртуальной реальности. В 1974 г. Сазерленд основал в Калифорнийском технологическом институте кафедру информатики и оказал поддержку физику Карверу Миду и инженеру-электрику Линн Конвей в разработке новой модели проектирования и производства интегральных схем с сотнями тысяч логических элементов и элементов памяти. В 1980-х гг. их работа открыла путь к созданию современной полупроводниковой промышленности.
Сазерленд фактически пришел в робототехнику еще в 1950-е гг. в средней школе вместе со своим старшим братом Бертом. Этим двум парням повезло, их учил статистик и пионер компьютерной сферы Эдмунд Беркли, написавший в 1949 г. книгу «Гигантские мозги, или Думающие машины» (Giant Brains, or Machines That Think). В 1950 г. Беркли сконструировал Simon, который, хотя и состоял из множества реле и имел память на четыре двухбитовых числа, мог считаться первым персональным компьютером{174}. Под руководством Беркли братья Сазерленд работали над созданием находящего дорогу в лабиринте похожего на мышь робота, и Айвен в рамках научного проекта средней школы сделал память на магнитном барабане, способную хранить 128 двухбитовых чисел, за что получил стипендию в Технологическом институте Карнеги.
Поступив в колледж, братья продолжили работу над «механическим животным». Они упорно совершенствовали свою «зверушку» на базе транзисторов с сухой батареей по образцу механической белки Беркли по имени Squee{175}. Им очень хотелось запрограммировать зверушку так, чтобы она могла играть в пятнашки.
В 1970-е гг. как заведующий кафедрой информатики Калифорнийского технологического института Сазерленд переключился на компьютерную графику и, казалось, потерял интерес к созданию роботов. Когда Райберт побывал на лекции Сазерленда, его зацепили размышления преподавателя о будущих возможностях в этой области. Райберт вышел из аудитории воодушевленным и попробовал пробиться к Сазерленду через окружавшую заведующего кафедрой бюрократическую стену: он послал ему несколько вежливых электронных писем, а также оставил сообщение у секретаря.
Первые обращения остались без ответа. Это раззадорило Райберта, и он придумал план. В течение следующих двух с половиной недель он каждый день в 14:00 звонил в офис Сазерленда. Каждый день секретарь отвечал и принимал сообщение. Наконец рассерженный Сазерленд перезвонил ему. «Что вам нужно?» – прокричал он. Райберт объяснил, что хочет работать с Сазерлендом, и у него есть предложения. Когда они наконец встретились в 1977 г., Райберт выдвинул три идеи, и Сазерленд, узнав о концепции одноногого шагающего, фактически прыгающего робота, сказал: «Сделайте вот этого!»
Сазерленд стал для Райберта первым человеком со связями. Он отвел Райберта в DARPA (где Сазерленд работал в течение двух лет сразу после Ликлайдера) и в Национальный научный фонд. В результате им выделили четверть миллиона долларов на исследования. Сначала они работали над шагающими роботами в Калифорнийском технологическом институте, но несколько лет спустя Сазерленд убедил Райберта перейти вместе с ним в Университет Карнеги – Меллона.
Там Райберт создал замечательную коллекцию роботов, которые прыгали, ходили, извивались и даже кувыркались. У него с Сазерлендом были смежные офисы, и они вместе написали статью о шагающих машинах для Scientific American в январе 1983 г. В 1981 г. Райберт основал в Университете Карнеги – Меллона Лабораторию шагающих роботов, а затем перевел ее в Массачусетский технологический институт, когда работал там преподавателем с 1986 по 1992 г. После ухода из института он учредил компанию Boston Dynamics. Лабораторию шагающих роботов возглавил другой молодой преподаватель, Гилл Пратт, который продолжил разработку шагающих машин и технологий, позволяющих роботам взаимодействовать с людьми.
Если Райберт положил начало разработке шагающих машин, то его коллега по Университету Карнеги – Меллона Рэд Уиттакер почти единолично создал «полевую робототехнику», машины, способные свободно перемещаться в окружающем мире. Идея соревнований беспилотных автомобилей DARPA берет начало в далеком от реальности плане Рэда Уиттакера построить машину, для которой не существует препятствий. Нынешнее поколение мобильных спасательных роботов уходит корнями в его первые разработки три с половиной десятилетия назад.
Карьера Уиттакера началась с аварии на атомной электростанции Три-Майл-Айленд 28 марта 1979 г. Он только что получил степень доктора философии, когда произошло частичное расплавление активной зоны одного из двух ядерных реакторов. Авария показала, насколько отрасль была неподготовлена к потере контроля над ядерным топливом. Лишь через полдесятилетия построенные Уиттакером и его студентами роботы добрались до наиболее поврежденных областей реактора и помогли с дезактивацией.
Время Уиттакера пришло, когда две гигантские строительные компании, потратив $1 млрд, не смогли проникнуть в цокольное помещение поврежденного реактора, чтобы осмотреть его и начать дезактивацию. Уиттакер отправил на Три-Майл-Айленд первого робота Rover, которого его команда собрала за шесть месяцев в апреле 1984 г. Робот представлял собой шестиколесное устройство, снабженное подключенными к контроллеру прожекторами и камерой. Его опустили в цокольный этаж, где он преодолел препятствия в виде воды, грязи и обломков и передал первые изображения последствий аварии. Робот был позже модифицирован для проведения осмотра и сбора проб{176}.
Успех этого проекта стал определяющим для стиля Уиттакера – «ничего невозможного нет» – при решении серьезных проблем. После бюрократических проволочек, затянувшихся на несколько лет, его первая компания Redzone Robotics поставила робота для проведения дезактивации на Чернобыльской АЭС на Украине после катастрофы в 1986 г. В начале 1990-х гг. Уиттакер разрабатывал робота для марсианского проекта NASA. Робот получился большим и тяжелым, поэтому вряд ли стоило рассчитывать на его участие в первом полете. Уиттакеру нужен был не менее грандиозный проект на Земле. Когда беспилотные транспортные средства стали демонстрировать обещающие результаты, исследователи из Университета Карнеги – Меллона решились выпустить машины на улицы Питтсбурга. Ну а если попробовать проехать через весь штат? На взгляд Уиттакера, такой «гранд-тур» мог бы доказать, что роботы готовы действовать в реальном мире, а не только в лаборатории. «Дайте мне два года и полдесятка аспирантов, и мы сделаем это», – заявил он New York Times в 1991 г.{177} Полтора десятилетия спустя Тони Тетер из DARPA подтвердил эту идею, поддержав первые соревнования Grand Challenge для беспилотных автомобилей.
Хотя в начале 1990-х гг. робототехники стали делать значительные успехи в создании полезных роботов, этому предшествовали десятилетия разочарований. Техническая неготовность к решению проблемы АЭС «Три-Майл-Айленд» сначала бросила тень на робототехническую индустрию. В 1980 г. в июньском номере журнала Omni Марвин Мински опубликовал пространный манифест с призывом к развитию технологий телеприсутствия – роботов, снабженных видеокамерами, дисплеями, микрофонами и громкоговорителями, которые позволяют оператору дистанционно «присутствовать» где угодно. Мински указывал на недостатки мира робототехники:
На Три-Майл-Айленд реально необходимо телеприсутствие. Я потрясен неспособностью атомной промышленности справляться с неожиданным. Мы воочию наблюдаем несообразную негибкость современной технологии при действиях в аварийной ситуации и проведении ремонтных работ на этом реакторе. Технический персонал по-прежнему не может провести тщательный осмотр поврежденного реактора из-за угрозы получить годовую допустимую дозу облучения всего за несколько минут. Стоимость ремонта и энергетические потери оцениваются в $1 млрд; телеприсутствие могло бы сократить эти затраты до нескольких миллионов долларов.
Серьезная проблема сегодня заключается в том, что АЭС не приспособлены для телеприсутствия. Почему? Технология все еще слишком примитивна. Кроме того, при проектировании АЭС не предусматривается даже возможность установки средств телеприсутствия, когда они появятся. Замкнутый круг!{178}
Отсутствие беспроводной связи было главным препятствием для создания роботов с дистанционным управлением в то время. Но Мински также обращал внимание на то, что сообщество робототехников мало интересует воспроизведение умения человека брать предметы, манипулировать ими и маневрировать. Он низко оценивал состояние имевшихся в распоряжении операторов атомной станции автоматизированных манипуляторов, говоря, что они «немногим лучше, чем плоскогубцы» и им далеко до рук человека. «Если бы люди имели чуть больше технической смелости и попытались приблизить эти руки к человеческим, взяв за образец строение ладони и пальцев, мы могли бы сделать АЭС, заводы и другие опасные предприятия намного более безопасными»{179}.
Конечно, критиковать легко, но, когда статью перепечатали в 2010 г. (три десятилетия спустя) в IEEE Spectrum, оказалось, что отрасль добилась на удивление малых успехов. Таких манипуляторов, к созданию которых призывал Мински, по-прежнему не существовало. В 2013 г. Мински сетовал, что даже в 2011 г., когда расплавился реактор АЭС «Фукусима», не было робота, который помог бы в чрезвычайной ситуации. Ясно просматривалось также его негативное отношение к тому, что научное сообщество по большей части придерживается подхода Рода Брукса, который предполагает получение сложных форм поведения путем соединения простых компонентов.
Одним из тех, кто соглашался с Мински, был Гилл Пратт, сменивший Марка Райберта на месте директора Лаборатории шагающих роботов в Массачусетском технологическом институте. Пратт, позднее работавший преподавателем и деканом в Колледже Олина в Нидеме, штат Массачусетс, пришел в DARPA в начале 2010 г. как руководитель двух масштабных программ. Одна из них, Autonomous Robotic Manipulation (ARM), предусматривала создание рук для роботов, об отсутствии которых сожалел Мински. Она ставила задачу создать руку, подобную человеческой, для выполнения множества функций: захватывание предметов, работа с созданными для людей инструментами, использование фонаря. Другой задачей ARM было соединение человеческого мозга с роботизированными конечностями, которые дадут получившим увечья солдатам и инвалидам новую степень свободы. Параллельный ARM проект, названный Synapse, фокусировался на разработке биотехнологических компьютеров, способных лучше преобразовывать машинное восприятие в действия.
Пратт был представителем новой волны, захлестнувшей DARPA вскоре после того, как администрация Обамы назначила Регину Дуган директором агентства вместо Тони Тетера. Тетер разорвал исторически тесные связи DARPA с академическим сообществом и стал работать с закрытыми военными подрядчиками. Дуган и Пратт стремились устранить нанесенный ущерб и быстро восстанавливали отношения с университетскими городками. Исследование Пратта до прихода в DARPA было направлено на создание роботов, способных двигаться за пределами лаборатории. Проблема заключалась в том, как сделать, чтобы роботы могли управлять теми относительно небольшими усилиями, с которыми приходится сталкиваться в реальном мире. Он пришел к выводу, что эту задачу лучше всего решает прокладка из упругого материала между частями робота и зубчатой передачей, приводящей их в движение. Фактически это было копирование биологических сухожилий, расположенных между мышцей и суставом. Упругий материал растягивается, и по степени его растяжения можно определить, какая сила приложена. До этого непосредственная механическая связь между частями рук и ног роботов, обеспечивавшая силу и точность, была слишком негибкой и потенциально опасной для передвижения в непредсказуемом реальном мире, населенном уязвимыми и склонными к агрессивным действиям людьми.
Пратт поначалу не задумывался о сотрудничестве человека и робота. Его интересовало, как пожилые люди обеспечивают свою безопасность при перемещении в мире. Как правило, они пользуются ходунками и инвалидными креслами. При исследовании взаимодействия людей с используемыми ими приспособлениями стало ясно, что защиту при контакте с жесткими препятствиями людям обеспечивает податливость. Будь роботы более податливыми, заключил Пратт, люди могли бы работать рядом с ними, не боясь получить травму.
В лаборатории робототехники Родни Брукса проводилось тестирование одного из первых антропоморфных роботов Cog, созданных в 1990-е гг. Аспирант Мэтт Уильямсон проверял руку робота. В результате ошибки в коде рука периодически шлепала по испытательному стенду. Брукс, оказавшийся в какой-то момент между роботом и стендом, принял шлепок на себя и стал первым человеком, которого ударил робот. К счастью, шлепок был легким, и Брукс остался цел. Исследования Пратта позволили сделать шаг вперед и в сфере биомимикрии, и в сфере сотрудничества робота и человека. Брукс сделал «эластичные приводы» главным средством обеспечения безопасности людей, работающих рядом с роботами.
Когда Пратт пришел в DARPA, он ясно понимал, что, несмотря на десятилетия исследований, большинство роботов все еще остаются в лабораториях не только из соображений безопасности людей, но и из-за неготовности программного обеспечения роботов к функционированию в непредсказуемой окружающей среде. Он работал в DARPA немногим больше года, когда 12 марта 2011 г. на АЭС «Фукусима» обрушилось цунами. Работникам станции какое-то время удавалось держать ситуацию под контролем, но из-за сильной утечки радиации им пришлось покинуть станцию прежде, чем они смогли безопасно остановить реакторы. DARPA в определенной мере участвовало в ликвидации кризиса, поскольку гуманитарная поддержка и помощь при бедствиях входят в компетенцию Пентагона. (После терактов 9/11 агентство предоставляло роботов для поиска выживших во Всемирном торговом центре.) Чиновники DARPA взяли на себя координацию действий и привлекли американские компании, которые помогали устранить последствия аварий на Три-Майл-Айленд и в Чернобыле. Японии предоставили американских роботов – им предстояло проникнуть в помещение и провести ремонт, но к тому времени, когда персонал электростанции освоил управление ими, было слишком поздно, чтобы избежать худшего. Это обескураживало больше всего – Пратт был уверен в том, что быстрое применение роботов наверняка помогло бы и ограничило урон. «Самое большее, что смогли сделать роботы, – это помочь оценить масштабы потерь и измерить уровни радиации. Момент, когда существовала возможность уменьшить масштаб бедствия, был упущен», – писал он{180}.
Эта неудача привела DARPA к идее организовать соревнования Robotics Challenge, о которых объявили в апреле 2012 г. Спонсируя грандиозные соревнования масштаба проводившихся Тетером состязаний беспилотных автомобилей, Пратт рассчитывал подстегнуть появление инноваций, которые способствуют развитию автономных машин для работы в опасных для людей условиях. Командам предлагалось построить и запрограммировать роботов для выполнения восьми задач{181}, которые возникают при авариях на АЭС. Впрочем, большинству не нужно было создавать роботов с нуля: Пратт заключил контракт с Boston Dynamics на поставку антропоморфных роботов Atlas, ставших общей платформой для быстрой реализации идеи.
В темноте можно различить синеватое свечение немигающего глаза, всматривающегося в вечерний мрак. Этот свет излучает сканер сетчатки, который использует глаз для идентификации, как своего рода цифровой отпечаток пальца. Такие дорогостоящие электронные стражи еще не стали привычным явлением, но они уже появились на сверхсекретных объектах. В их присутствии кажется, будто находишься под пристальным взглядом эдакого кибернетического Цербера. Сканер не единственная часть системы информирования и безопасности. Сам дом – парк робототехнических чудес. В холле автоматическая рука бьет молотком в большой гонг, сообщая о новом посетителе. Там повсюду ездящие, летающие, ползающие и шагающие машины. Посетителю все это напоминает сцену из фильма «Бегущий по лезвию», где детектив Рик Декард приезжает в дом генного инженера Джея Себастьяна и оказывается в окружении странных синтетических существ.
В реальной жизни это логово принадлежало Энди Рубину, бывшему инженеру Apple, который перешел в 2005 г. в Google, чтобы возглавить новое направление бизнеса – производство смартфонов. В то время мир считал Google неудержимой компанией, глядя на то, с какой скоростью она превратилась в одного из лидеров компьютерных технологий. Однако основателей Google очень беспокоило то, что их преимущество в области поисковых систем и только что полученное монопольное положение могут оказаться под угрозой в результате быстрого перехода от настольных компьютеров к мобильным. На смену настольным компьютерам шло поколение более миниатюрных машин, приближалось то, что станут называть эпохой пост-PC. В Google опасались, что, если Microsoft сможет распространить свое доминирование в сфере настольных компьютеров на развивающийся мир телефонов, они окажутся за бортом и потеряют монополию в поисковых системах. Apple еще не представила iPhone, поэтому никто не знал, что очень скоро господство Microsoft в сфере настольных компьютеров окажется под вопросом.
Пытаясь оторваться от преследователей, Google приобрела небольшой стартап Рубина в расчете создать собственную операционную систему для переносных устройств. Google представила Android в ноябре 2007 г., через 10 месяцев после появления iPhone. На протяжении половины следующего десятилетия Рубин успешно вытеснял не только Microsoft, но и Apple, BlackBerry и Palm Computing. Он создал операционную систему с открытым исходным кодом и бесплатно предлагал ее компаниям, которые прежде выкладывали Microsoft круглые суммы за лицензии на Windows. Microsoft не могла конкурировать с бесплатным программным обеспечением. К 2013 г. программное обеспечение Google доминировало в мире мобильных телефонов с точки зрения рыночной доли.
В начале своей карьеры Рубин работал инженером-технологом в Apple Computer после непродолжительного сотрудничества с Zeiss в Европе, где он программировал роботов. Через несколько лет Рубин покинул Apple вместе с элитной группой инженеров и программистов и занялся созданием одного из первых карманных компьютеров в General Magic. Попытки General Magic объединить персональную информацию, компьютеры и телефонию оказали большое влияние на новый мир мобильных компьютеров, но закончились провалом.
В 1999 г. Рубин с двумя друзьями, которые также работали в Apple, основал в Пало-Альто компанию Danger, Inc., производителя смартфонов. Название компании отражало давнее увлечение Рубина роботами. (В научно-фантастическом телесериале 1960-х гг. «Затерянные в космосе» (Lost in Space) робот – опекун мальчика говорил «Опасно, Уилл Робинсон!» всякий раз, когда возникала проблема.) Danger создала один из первых смартфонов Sidekick, который был выпущен в 2002 г. Он приобрел немало поклонников из-за выдвигающейся наподобие выкидного лезвия ножа клавиатуры, загружаемого программного обеспечения, электронной почты и резервного копирования персональных данных в «облако». Если большинство деловых людей сохранили привязанность к своим BlackBerry, то молодежь и хипстеры перешли с PalmPilot на Sidekick.
Рубин был членом уникальной «группы братьев по оружию», прошедшей в 1980-е гг. через Apple Computer, – поколения молодых инженеров-компьютерщиков, которые выросли в Кремниевой долине как ученики Стива Джобса. Очарованные харизмой Джобса и его преданностью нестандартным решениям как средству «изменения мира», они пустились в собственные технологические поиски. «Братья по оружию» были проявлением того эффекта, который Macintosh Джобса оказал на всю Кремниевую долину, и многие из них остались друзьями. Лучшие и самые яркие представители Кремниевой долины искренне верили, что принесут новый технологический прорыв миллионам людей.
Но страсть Рубина к роботам была необычной даже по меркам его одержимых технологиями друзей. Занимаясь телефонами в Google, он купил манипулятор за $80 000 и стал экспериментировать, полный решимости научить его делать кофе-эспрессо, однако проект застопорился на год из-за того, что один этап процесса требовал большей силы, чем мог обеспечить манипулятор.
Еще в прежние времена Рубин приобрел доменное имя в интернете android.com, и друзья подшучивали над ним, называя «андроидом». В его доме на холмах возле Пало-Альто свидетельства приближающегося мира роботов были всюду, поскольку Энди Рубин и здесь видел что-то, о чем еще не задумывалось большинство других в Долине. Довольно скоро он получил возможность доказать это широкой публике.
Весной 2013 г. в офис генерального директора Google Ларри Пейджа в Маунтин-Вью пришло странное электронное письмо с предупреждением о том, что вторжение инопланетян уже началось. Как только Пейдж прочитал сообщение, к нему ворвались двое крупных мужчин и велели следовать за ними, сказав только, что повезут его в Вудсайд, элитный район, где живут руководители компаний и венчурные капиталисты Кремниевой долины.
Это была вечеринка-сюрприз по случаю сорокалетия Пейджа, организованная его женой Люси Саутуорт, доктором биоинформатики из Стэнфорда. На вечеринке собралось 150 человек в костюмах инопланетян, включая соучредителя Google Сергея Брина в женском платье. В цокольном этаже просторного особняка, где проходила вечеринка, манипулятор захватывал одну за другой небольшие коробки с сувенирами и бросал их в благодарную толпу. Это был стандартный промышленный робот японского производства с пневматическим захватом, приводимым в действие шумным компрессором. Робот мог «видеть» сувениры, которые брал. В качестве глаз, в действительности единственного «глаза», использовался такой же датчик Microsoft, как и в игровой приставке Xbox, позволявший различать жесты игроков.
Бросающий коробки робот был опытным образцом, разработанным Industrial Perception, Inc., небольшой командой из гаража буквально через дорогу от Googleplex в Пало-Альто. Когда робот, ставший интернет-сенсацией после размещения на YouTube видео с вечеринки{182}, не бросал коробки, он служил прототипом нового класса интеллектуальных устройств, которые могли взять на себя столь разнообразные задачи, как погрузка и разгрузка машин, упаковка товаров на складах, работа на сборочных конвейерах и пополнение товарами полок бакалейных магазинов.
Наделение роботов способностью понимать, что они видят, было только частью проблемы. Распознавание шестигранных коробок оказалось не столь непреодолимой проблемой, хотя решить ее удалось лишь недавно. Идентификация предметов на полках бакалейного магазина, например, намного сложнее, и даже сегодня она не по зубам лучшим программистам. На вечеринке в честь Пейджа робот Yaskawa не испытывал трудностей с отысканием коробок с подарками, в каждой из которых лежала юбилейная футболка. Однако упаковывать коробки пришлось людям, поскольку робот пока не в состоянии справиться с неуложенными футболками.
Манипулятор компании Industrial Perception был не единственной интеллектуальной машиной на вечеринке. Робот, обеспечивавший телеприсутствие, находился на танцполе. В Вудсайде наступила полночь, а изобретатель Segway Дин Кеймен управлял роботом из Нью-Гемпшира, где было три утра.
Этого робота, названного Beam, предоставил другой стартап, Suitable Technologies, расположенный всего в нескольких кварталах от Industrial Perception. Обе компании вышли из лаборатории робототехники Willow Garage, финансируемой Скоттом Хассаном, однокашником по Стэнфорду и другом Пейджа. Хассан был первым разработчиком поисковой системы Google еще в рамках исследовательского проекта Стэнфорда. В Willow Garage он собирался построить антропоморфного робота как платформу для исследований. Компания разработала и выпустила в свободный доступ операционную систему для робототехнического оборудования, а также антропоморфного робота телеприсутствия PR2, который использовался рядом университетов.
Таким образом, на вечеринке у Пейджа были представлены технологии и искусственного интеллекта, и усиления интеллекта: один из роботов заменял людей, а другой расширял их возможности. Позже в том году Google приобрела компанию Industrial Perception для новой робототехнической империи Рубина.
Компании, вышедшие из Willow Garage Скотта Хассана, вновь ставят вопрос о «конце работы». Чем занимаются Пейдж и Хассан, не созданием ли поколения технологий, которые разрушат экономику, вытесняя и офисную братию, и производственных рабочих? С точки зрения замены людей укладчик коробок компании Industrial Perception, который сможет загрузить или разгрузить грузовик, является значительным шагом к уничтожению одного из последних бастионов неквалифицированного живого труда. Складские работники, портовые рабочие и грузчики занимаются тяжелой, низкооплачиваемой и неблагодарной работой. Они поднимают упаковки, которые могут весить больше 20 кг, выдыхаются примерно через шесть секунд, часто травмируют спину и заканчивают трудовую деятельность инвалидами.
Инженеры Industrial Perception выяснили, что для получения контрактов со складами и логистическими центрами нужно продемонстрировать способность роботов перемещать коробки с четырехсекундными интервалами. Еще до того, как компанию поглотила Google, они были очень близки к этой цели. Но, с точки зрения американских рабочих, картина выглядит иначе. В FedEx, UPS, Walmart и почтовых отделениях США, где занято большое количество низкоквалифицированных работников, на первом месте стоит не стоимость рабочей силы и не стремление заменить рабочих дешевыми машинами. Они и так сократили немало рабочих мест. Компании волнует другое – старение рабочей силы и дефицит трудовых ресурсов. Возможно, в узком секторе погрузки и разгрузки грузовиков роботы появятся как раз вовремя. Без ответа остается более серьезный вопрос: станет ли наше общество помогать своим работникам после нового разделения труда в результате автоматизации?
В конце 2013 г. на ничем не выделяющемся складе позади мебельного магазина в Норт-Майами группа молодых японских инженеров начала ежедневные тренировки, продолжавшиеся весь месяц до DARPA Robotics Challenge. Они учились под руководством известного робототехника Масаюки Инаба, который сам был лучшим студентом основоположника японской робототехники Хиротика Иноуэ. Иноуэ начал заниматься робототехникой во время учебы в магистратуре в 1965 г., когда его консультант предложил разработать манипулятор, поворачивающий заводную рукоятку.
Из-за специфики культуры роботы в Японии получили более позитивный прием, чем в США. Америка разрывалась между образами робота как героического «железного человека» и Терминатора. (Конечно, было бы разумно задаться вопросом о реальном отношении американцев к Терминатору после того, как жители Калифорнии дважды выбирали губернатором сыгравшего его голливудского актера!) Но в Японии в 1950-х и 1960-х гг. мультперсонаж робот Атом, получивший в других странах имя Астробой, сформировал более положительное представление о робототехнике. В какой-то мере это объяснимо: Япония – стареющее общество, и японцы полагают, что им нужны автономные машины для ухода за престарелыми.
Японская команда, взявшая название Schaft, родилась в лаборатории JSK, которую доктор Иноуэ создал в Токийском университете в начале 2013 г. с целью участия в DARPA Robotics Challenge. Ей пришлось уйти из Токийского университета, который по традиции после окончания Второй мировой войны не допускал участия университетской лаборатории в мероприятиях, финансируемых американскими военными{183}. Команда взяла название выступавшей 1990-х гг. в жанре электро-индастриал-рок японской музыкальной группы. Рубин нашел этих исследователей через Марка Райберта.
Объявление о том, что Google приобрела Schaft, вызвало серьезное негодование в Японии. Робототехника была гордостью страны. Японцы не только добились отличных успехов в создании шагающих машин, но и в течение многих лет успешно продавали самых современных роботов, которые стали чуть ли не потребительскими товарами. Sony в 1999 г. представила собаку-робота Aibo и предлагала все новые ее версии до 2005 г. После Aibo был создан и рекламировался 60-сантиметровый робот Qrio, но в продажу он не поступил. И вот теперь Google снимает сливки с десятилетий японских исследований.
В реальности, несмотря на то что японцы доминировали в создании манипуляторов первого поколения, другие страны быстро догоняют их. Программное обеспечение для роботов следующего поколения и искусственного интеллекта разрабатывается в основном в США. В 2012 и 2013 гг. и Кремниевая долина, и Шоссе 128 вокруг Бостона вновь стали центрами активности в сфере робототехники.
Соглашаясь присоединиться к расширяющей робототехнической империи Рубина, исследователи Schaft испытывали смешанные чувства. Сильны были опасения, что теперь, когда они маршируют под барабаны Google, придется забыть о мечте попробовать силы в соревнованиях Пентагона. «Не берите в голову! – сказал им Рубин. – Вы обязательно будете участвовать в соревнованиях». Не успели высохнуть чернила на контракте с Google, а японские инженеры уже готовились к соревнованиям. Они сразу же начали работать над тремя прототипами машин и подготовили макеты каждой из восьми задач соревнования: пересеченная местность, дверь, трубопроводный вентиль, лестница и т. д., чтобы немедленно приступить к испытанию роботов. В июне, когда чиновники DARPA оценивали прогресс каждой группы, тщательность подготовки команды Shaft поразила Гилла Пратта – на тот момент у остальных команд еще и конь не валялся!
В сентябре два члена команды Schaft поехали на предварительную встречу DARPA, проводившуюся в Атланте параллельно с посвященной антропоморфным роботам конференцией Humanoids 2013. Они привезли видео, чтобы продемонстрировать свои успехи. Хотя японцы почти не говорили по-английски, видео поразило всех как удар молнии. Из него следовало, что они решили все проблемы программирования, в то время как конкуренты все еще осваивали программирование роботов. Два молодых инженера ушли со сцены, оставив других участников в шоке. Пару месяцев спустя на складе в Майами команда воссоздала испытательную трассу из фанеры. Хотя на носу уже был декабрь, душная, ненастная погода Майами и комары изводили исследователей. Приглядывавшего за командой местного охранника искусали так, что он попал в больницу с сильнейшей аллергией.
Ребята из Schaft установили станцию управления на длинном столе во вместительном здании. Работа с роботом была предельно простой, пользователи управляли машиной с помощью пульта от Sony Playstation PS3, прямо как в видеоигре. Оператор робота позаимствовал звуковые сигналы из игр Nintendo и добавил свою специальную звуковую обратную связь. Исследователи повторяли каждое задание много раз, пока робот не проходил маршрут на «отлично».
Гоночную трассу Homestead-Miami Speedway не удивить рычащими машинами. Когда она принимает гонки NASCAR, трибуны заполняют старые добрые парни с Юга. Но в декабре 2013 г. соревнования Robot Challenge окружала совсем другая атмосфера. Райберт назвал это «Вудстоком роботов». Он приехал, чтобы контролировать качество технической поддержки, предоставляемой Boston Dynamics, и устроить шоу с участием нескольких финансируемых Пентагоном четырехногих роботов. Эти машины периодически то проходили, то пробегали вдоль трассы на глазах у нескольких тысяч изумленных зрителей. Во время соревнований DARPA также устроило ярмарку роботов с несколькими десятками участников, которая привлекла заметное число посетителей и массу представителей СМИ.
Публично объявив о создании робототехнического подразделения Рубина за несколько недель до Robotics Challenge, Google лишь подчеркнула рост влияния робототехники на все аспекты жизни общества. В начале месяца в программе «60 минут» прошел телесюжет о Джеффе Безосе и Amazon, в котором Безос приводит Чарли Роуза[17] в лабораторию и показывает дрон-октокоптер, разработанный для беспилотной доставки товаров Amazon «через 30 минут»{184}. Репортаж вызвал новую волну дискуссий о растущей роли роботов в обществе. Складирование и дистрибуция коммерческих товаров давно стали масштабным бизнесом в Соединенных Штатах, и Amazon быстро превратилась в доминирующего низкозатратного игрока. Google собиралась соперничать с Amazon в сфере доставки всех видов товаров, и это означало автоматизацию складских процессов и приближение центров дистрибуции к потребителям. Ну а если склад находится недалеко от потребителя, например в нескольких кварталах в большом городе, почему бы не использовать дроны на «последней миле»? Казалось, будто научная фантастика стала реальностью, и ошеломленный Роуз не задавал острых вопросов.
Google, однако, представила собственный проект доставки с помощью дронов. Всего через несколько дней после феерии Amazon в программе «60 минут» New York Times сообщила об амбициях Google в сфере роботов, которые затмили то, что Безос обрисовал в телевизионных новостях. Рубин оставил должность главы подразделения по разработке телефонов на Android весной 2013 г. Хотя поговаривали, что он проиграл в борьбе за власть и вышел из фавора, на деле все было не так. Генеральный директор Google Ларри Пейдж открыл корпоративную чековую книжку и отправил Рубина в поход за покупками. Рубин потратил сотни миллионов долларов на приобретение талантов и лучших достижений в сфере робототехники. Google помимо Schaft получила Industrial Perception, Meka Robotics и Redwood Robotics, группу разработчиков антропоморфных роботов и манипуляторов из Сан-Франциско во главе с одним из лучших студентов Родни Брукса, а также Bot & Dolly, разработчика систем камер, использовавшихся для создания спецэффектов в кинофильме «Гравитация» (Gravity). Boston Dynamics была вершиной покупательского бума.
Приобретение Google тесно связанной с военными компании R & D породило множество домыслов. Многие предполагали, что Google, купив военную робототехническую фирму, может стать производителем оружия. Ничто не могло быть дальше от истины. Во время разговоров с технологами приобретаемых компаний Рубин рассуждал о роботах, которые могут справиться с задачами персонала службы доставки UPS и FedEx. Если Безос мечтал о доставке потребительских товаров по воздуху, то из грузовика службы Google Shopping Express к вашей двери должен был выходить робот. Рубин давно поддерживал тесную связь с Терри Гоу, генеральным директором гигантской китайской производственной компании Foxconn. Роботы вполне могли заменить какую-то часть миллиона «животных» Гоу.
Google выбрала исключительно удачный момент для обнародования своих планов. Robotics Challenge в декабре 2013 г. были пробой, а заключительный этап ожидался в июне 2015 г. DARPA устроило на первых соревнованиях два «заезда» – один для команд с собственными роботами, а другой для команд с роботами Atlas компании Boston Dynamics. Предварительный этап стал презентацией нового направления деятельности Google. Рубин с небольшой свитой прибыл в аэропорт Майами на корпоративном самолете Google G5, где его ждали два автобуса с кондиционерами, арендованные для мероприятия.
Соревнования включали восемь самостоятельных заданий, которые предстояло выполнить за два дня. У команд с роботами Atlas было не так много времени на программирование и тренировку, и это сказалось на результатах. По сравнению с ловкими четвероногими демонстрационными роботами Boston Dynamics участники соревнований выглядели медлительными. Еще одним свидетельством не слишком высоких достижений было то, что роботов страховали чем-то вроде лонжи во избежание повреждения в результате падения.
DARPA также предоставляло небольшой перерыв при выполнении теста на вождение, чтобы помощники могли усадить робота в автомобиль и соединить его с рулем и тормозами перед поездкой по короткой трассе с препятствиями. Даже лучшие команды, включая Schaft, преодолевали трассу с частыми остановками, чтобы сориентироваться. Такая медлительность поразительно напоминала робота Shakey, созданного десятилетия назад в SRI. Роботы по-прежнему не были автономными. Управлявшие ими люди находились в гаражах, а роботы выполняли свои задачи на поле внутри трассы. Для связи использовалась волоконно-оптическая сеть, по которой видеоинформация и данные с датчиков поступали на рабочие станции операторов. Чтобы усложнить задачу команд и создать ощущение реального кризиса, DARPA через регулярные интервалы нарушало передачу данных. Это привносило заминки в движение даже лучших роботов, и присутствовавшие корреспонденты мучались в поиске менее избитых метафор, чем «ожидание, пока вырастет трава» и «ожидание, пока высохнет краска», при описании действа.
Так или иначе соревнования DARPA Robotics Challenge достигли поставленной цели: выявить ограничения существующих роботизированных систем. По-настоящему автономные роботы еще не стали реальностью. Даже прыгающие и бегающие машины Boston Dynamics, выступавшие на асфальтированной трассе, контролировались операторами через беспроводную связь. Вместе с тем было ясно, что настоящие автономные роботы появятся очень скоро. Если соревнования автономных автомобилей в 2004–2007 гг. значительно ускорили развитие беспилотников, то Robotics Challenge приблизили реализацию мечты Гилла Пратта о роботе, который может работать в опасной среде, и созданного Энди Рубином образа робота Google для автоматизированной доставки. Трасса Homestead-Miami также показала, что есть два подхода к определению облика приближающегося мира людей и роботов. Один – симбиоз человека и машины, проповедуемый Джозефом Ликлайдером, другой – все более широкое вытеснение людей машинами. Как говорил Норберт Винер еще на заре эры компьютеров и роботов, одна из будущих возможностей безрадостна для людей. Выход из этого тупика показал Терри Виноград, ставивший человека в центр проекта.
На трассе Homestead-Miami начало темнеть, и бегавший туда-сюда робот-бык стал походить на призрак. Механизм быка мягко рычал, двигая его механические ноги взад и вперед, а ящик на боку отбивал стаккато. Оператор вел робота с комфортной скоростью. С наушниками и полным коммуникационного оборудования ранцем, он держал пульт, как для видеоигр, но значительно большего размера. Хитроумное устройство пробежало мимо гаражей, где группы инженеров и программистов сосредоточенно работали с роботами после дневных соревнований.
Соревнования DRC напоминали сцену в баре из фильма «Звездные войны. Эпизод IV: Новая надежда». Большинство роботов Boston Dynamics были гуманоидами, что объяснялось просто: двуногие лучше взаимодействуют с созданной человеком средой, чем другие формы. На соревнованиях присутствовали и более странные создания, например «трансформер» из Университета Карнеги – Меллона, похожий на роботов из японских научно-фантастических фильмов, и пара паукообразных шагающих машин. Самым привлекательным был робот Valkyrie из NASA, который напоминал женщину-штурмовика Империи из «Звездных войн». К сожалению, Valkyrie оказался одним из трех неудачно выступивших роботов – он не выполнил ни одного задания. У инженеров NASA было мало времени для доработки своей машины из-за отсутствия финансирования в связи с приостановкой деятельности федерального правительства.
На двухдневном мероприятии явно блистал робот команды Schaft. Его разработчики, примерно десяток японских инженеров, были единственной командой, которая почти идеально выполнила все задания и победила на первых соревнованиях Robotics Challenge. Робот Schaft допустил единственную ошибку: он попытался пройти через захлопнувшуюся от порыва ветра дверь. Порывы ветра несколько раз вырывали дверную ручку из захвата японского робота, прежде чем он протянул вторую руку, чтобы зафиксировать пружинный доводчик.
Пока шли соревнования, Рубин занимался переселением своих японских робототехников в просторный, площадью 2800 м офис на самом верху небоскреба в Токио. Чтобы разработчики не мешали другим арендаторам, в данном случае адвокатам, Google купила два этажа в здании и превратила один из них в буфер для звукоизоляции.
В преддверии Robotics Challenge несколько конкурирующих команд и Boston Dynamics выпустили видео с демонстрацией способностей Atlas. В большинстве роликов роботы ходили по ровной поверхности, показывали умение держать равновесие и поворачиваться. Но в одном из них с участием прототипа Atlas робот поднимался по лестнице и пересекал участок с ямой, делая большой шаг и опираясь руками о стены. Он двигался со скоростью и ловкостью человека. Сцену тщательно срежиссировали, а роботом (он не был автономным) дистанционно управлял оператор{185}. Выводы, однако, были очевидны – «механическая часть» уже позволяет роботам перемещаться в реальном мире при наличии соответствующих программ и датчиков.
Несмотря на неоднозначную реакцию публики на ролик, команде Schaft он понравился. После победы, к удивлению членов команды, робот-бык Boston Dynamics подбежал к их гаражу, плюхнулся на землю и отключился. Все столпились вокруг него и открыли ящик на боку. В нем была дюжина шампанского и поздравление от инженеров Boston Dynamics. Они стремились побыстрее установить контакт с новичками, с которыми им предстояло работать над будущим мобильным роботом Google.
Инженерам Google хотелось произвести эффект. В ходе планирования демонстрации достижений Boston Dynamics на гоночной трассе руководители одной из компаний Рубина придумали, как лучше представлять их в течение двухдневных соревнований. Самым интересным на них оказалось не наблюдение за роботами, выполняющими задания. Настоящими хитами стали четвероногие роботы LS3 и Wildcat, которые сновали туда-сюда по трассе. Робот LS3, похожий на быка без головы, рычал, двигаясь решительным шагом. Время от времени сотрудник Boston Dynamics толкал машину, но робот ловко отклонялся и быстро восстанавливал равновесие, будто ничего и не было. Google первоначально хотела организовать что-то более внушительное. Что, если показать робота-собаку, преследующую робот-автомобиль? Это было бы зрелищно. Но в DARPA зарубили идею. Такое действо смахивало на рекламу Google, да и реакция на нее могла быть не самой лучшей. В конце концов, если роботы могут гоняться друг за другом, что им стоит погнаться еще за кем-то?
Команда Schaft быстро расправилась с шампанским. Эта ночь была бурной для молодых японских инженеров. Один из исследователей, бродивший, пошатываясь, с бутылкой шампанского в руке, на следующий день оказался в больнице с жестокой головной болью. Значение победы Shaft было предельно ясно группе из трех десятков робототехников, собравшихся перед гаражом Schaft. Новая команда Рубина имела общую цель. Скоро машины будут постоянно находиться среди людей и неизбежно возьмут на себя значительную часть тяжелой работы. Создание роботов, способных делать все от приготовления кофе до загрузки грузовиков, было вполне под силу инженерам.
Робототехники Google не сомневались, что в конечном счете машины заменят людей. При достаточной вычислительной мощности и хороших программах инженеры, казалось, могут смоделировать любые качества и способности человека, включая зрение, речь, чувственное восприятие, подвижность, а может быть, и самосознание. Разумеется, для них было немаловажно сознавать, что их работа несет благо обществу. Хотя в краткосрочной перспективе вытеснение людей вело к конфликтам, они считали, что в конечном итоге автоматизация повысит общее благосостояние человечества. Именно этого хотел добиться Рубин. Тем вечером он в стороне от толпы тихо разговаривал с несколькими инженерами, собиравшимися отправиться в новое путешествие, чтобы ввести роботов в мир. Рубин крупно выиграл уже на старте, и это говорило о надежности его команды. Он поспорил с Ларри Пейджем на свою годовую зарплату, что команда Schaft выиграет соревнования DARPA. К счастью для Пейджа, годовой оклад Рубина составлял всего один доллар. Впрочем, как и у многих руководителей Google, его реальное вознаграждение было намного, намного выше. Однако спустя год после основания робототехнического подразделения компании Рубин ушел из компании. Он приобрел репутацию одного из самых элитных технологов Долины, но, по его собственному утверждению, ему было интереснее создавать новые проекты, а не управлять ими. После его внезапного ухода в конце 2014 г. до создания царства роботов, которое он намеревался построить, было еще очень далеко.
После соревнований в Хомстеде Энди Рубин пояснил, что его конечная цель – создание робота, способного выполнить любое из конкурсных заданий после простого нажатия на кнопку. В конечном счете этому не суждено было осуществиться. Несколько месяцев спустя Google отозвала Schaft с финала, чтобы сосредоточиться на поставке роботов Atlas второго поколения для других команд.
Сегодня лабораторию робототехники Google можно найти в самом сердце Кремниевой долины на Саут-Калифорния-авеню, отделяющей Колледж-Террас, традиционный студенческий район, когда-то наполненный бунгало, а теперь приобретающий все более фешенебельный вид, от Стэнфордского технопарка, который можно с полным основанием назвать местом рождения Долины. Занимающий около 280 га на землях бывшей фермы семьи Леланда Стэнфорда-младшего, технопарк был детищем декана Стэнфордского университета Фредерика Термана, убедившего своих студентов Уильяма Хьюлетта и Дэвида Паккарда остаться на Западном побережье и начать собственное дело там вместо более традиционной карьеры на Востоке в крупных электронных компаниях первой половины прошлого столетия.
Стэнфордский технопарк давно превратился из производственного центра в район корпоративных кампусов. Под сенью Стэнфордского университета приютились штаб-квартиры, исследовательские центры, адвокатские конторы и финансовые компании. На Саут-Калифорния-авеню и Хановер-стрит в 1970 г. находился исследовательский центр Xerox Corp., где небольшая группа исследователей создала компьютер Alto. Smalltalk, программное обеспечение Alto, разработала другая группа PARC во главе с ученым-компьютерщиком Аланом Кеем, студентом Айвена Сазерленда в Университете Юты. В поисках конкурентного преимущества перед IBM на нарождающемся рынке офисных компьютеров Xerox намеревалась построить в технопарке лабораторию мирового класса.
Больше чем на десятилетие опередивший свое время Alto был первым современным персональным компьютером с многооконным дисплеем со шрифтами и графикой, позволявшими воспроизводить точную копию того, что получается на печати (т. е. режим WYSIWYG – «что видишь на экране, то получаешь на печати»). Для управления компьютером к нему с помощью кабеля подключали странное катающееся устройство с тремя кнопками, называемое мышью. Для тех, кто видел Alto еще на стадии секретной разработки, он был воплощением идеи Энгельбарта об усилении интеллекта. И это не удивительно. Одним из исследователей был знаменосец контркультуры Стюарт Бранд, фотограф, автор и редактор, вдохновитель выпуска «Каталога всей Земли». В статье для журнала Rolling Stone Бранд назвал PARC «скромным исследовательским центром», а позже ввел в употребление термин «персональный компьютер». В наше время, более четырех десятилетий спустя, настольные персональные компьютеры ARC стали портативными и доступными значительной части населения мира.
Сейчас лаборатория робототехники Google располагается всего в нескольких сотнях метров от здания, где пионеры из Xerox задумали PC. Такая близость подчеркивает символичность идеи Энди Рубина «дать компьютерам ноги и позволить им двигаться». На фоне движения от давней задумки Уильяма Шокли построить «автоматического обучаемого робота» к Xerox PARC и появлению PC, а потом назад, к стартапам Google с их мобильными роботами, близость двух лабораторий лишний раз показывает, как эта индустрия кидается из одной крайности в другую – то расширяет возможности людей, то заменяет их, то переключается с искусственного интеллекта на усиление интеллекта, то возвращается обратно.
Лаборатория робототехники Google не выделяется снаружи ничем примечательным. Однако на лестничной площадке стоит впечатляющая трехметровая стальная статуя, но вот кого… По виду это не совсем робот. Может быть, она изображает какое-то инопланетное существо? А может быть, репликанта? Проект Рубина имел кодовое название «Репликант» – оно, конечно, было навеяно фильмом «Бегущий по лезвию». Цель Рубина состояла в создании и серийном выпуске антропоморфного робота, который мог действовать в реальном мире – доставлять посылки, работать на фабриках, ухаживать за престарелыми, сотрудничать с людьми и, возможно, заменять их. Он намеревался довести до конца то, что начиналось почти полвека назад в Стэнфордской лаборатории искусственного интеллекта (SAIL).
Исследования, начатые SAIL, породили поколение студентов вроде Кена Солсбери. Молодой инженер Солсбери считал себя не столько «создателем искусственного интеллекта», сколько «оператором». Он обучался в традиции Норберта Винера и не считал, что интеллектуальным машинам нужна автономность. У него был достаточный опыт работы в сфере автоматизации, чтобы видеть изменение баланса между человеком и машиной, и он предпочитал сохранять людей в контуре управления. Солсбери хотел построить робота, который, например, мог пожать вам руку и при этом не сломать ее. К счастью для него, роботы обретали автономность медленно. Проблема приближения к человеку, которому достаточно было сказать «возьми вон ту красную тряпку», решению не поддавалась.
Солсбери напрямую столкнулся с парадоксом, описанным Хансом Моравеком, – самые трудные для людей вещи легче всего даются машинам, и наоборот. Этот парадокс был обнаружен исследователями в 1980-х гг., и Моравек упомянул о нем в своей книге «Дети разума»: «Компьютеры сравнительно легко показывают результаты на уровне взрослого человека при проверке умственных способностей или при игре в шашки, но крайне трудно, а то и невозможно наделить их способностями годовалого малыша, когда дело доходит до восприятия и подвижности»{186}. Джон Маккарти, бывало, демонстрировал эту проблему, предлагая студентам сунуть руку в карман, нащупать монету и определить ее достоинство. Попробуйте создать робота, который мог бы сделать это! Десятилетия спустя Родни Брукс начинал свои лекции с такого же предложения. Человек делал это легко. Хотя машины могут играть в шахматы, побеждать в «Своей игре» и водить автомобили, в мире осязания и восприятия мало что изменилось.
Солсбери представлял поколение студентов, которые вышли из SAIL во время ее расцвета в 1970-е гг. Во время учебы в магистратуре Стэнфорда он превратил манипулятор для совместного с Лабораторией реактивного движения проекта из механического захвата в более похожее на руку человека устройство. Его диссертация была посвящена геометрии манипуляторов, но Солсбери стремился создать что-то работающее. Он не ложился спать всю ночь перед защитой, пока не заставил двигаться все пальцы.
Он получил степень доктора философии в 1982 г., через год после Брукса. Оба в конечном итоге перешли в Массачусетский технологический институт на преподавательскую работу. Там Солсбери вел исследования в области осязания, считая его ключом к решению ряда проблем в робототехнике. Там же он подружился с Марвином Мински и часами спорил с ним о подходах к конструированию рук роботов. Мински хотел усеять руки датчиками, а Солсбери считал, что прочность важнее восприятия, и многие разработки стали компромиссом между этими двумя вариантами.
Как преподаватель в Лаборатории искусственного интеллекта Массачусетского технологического института он работал со студентом Томасом Масси над переносным контроллером, который должен был служить компьютерным интерфейсом, превращающим трехмерные образы в нечто такое, что можно потрогать и почувствовать. Эта технология стирает границу между виртуальным компьютерным миром и реальностью. Масси (позже он стал представляющим Кентукки конгрессменом от Республиканской партии) и его жена, оба инженеры-механики, превратили идею в компанию Sensable Devices, которая создала недорогое тактильное устройство. После академического отпуска, который он взял, чтобы помочь основать Sensable и Intuitive Surgical, расположенный в Кремниевой долине стартап по разработке хирургических роботов, Солсбери вернулся в Стэнфорд, где в 1999 г. создал лабораторию робототехники.
В 2007 г. он со своими студентами Эриком Бергером и Кинаном Вайробеком сделал PR1, или «Персонального робота 1». На машину мало кто обратил внимание. Однако она могла выйти из здания, купить кофе для Солсбери и вернуться. Робот просил Солсбери дать ему денег, затем проходил через три тяжелые двери. Он открывал каждую из них наполовину за ручку и, повернувшись боком, проходил через проем. После этого PR1 шел к лифту, вызывал его, убеждался, что внутри нет людей, входил в кабину, нажимал кнопку третьего этажа и удостоверялся, что лифт доехал до нужного этажа, с помощью визуальных ориентиров. Выйдя из лифта, робот подходил к кофейному автомату, покупал кофе и приносил его в лабораторию, не пролив ни капли и прежде, чем напиток успевал остыть.
PR1 немного смахивал на гигантскую кофейную банку с руками, колесами с электроприводом и стереокамерами вместо глаз. На его создание ушло 18 месяцев и около $300 000. Обычно им дистанционно управлял оператор, за исключением случаев выполнения заранее запрограммированных задач (например, принести кофе или пиво). Он мог держать в каждой руке около 5 кг и выполнять разные работы по дому. На YouTube выложен впечатляющий видеоролик, где PR1 убирает гостиную. Однако им, как и роботом Atlas компании Boston Dynamics, управляет оператор, а видео ускорено в восемь раз, чтобы скорость его движения казалась сопоставимой со скоростью человека{187}.
Проект PR1 вышел из лаборатории Солсбери в то время, когда молодой преподаватель Стэнфорда Эндрю Ын, эксперт в области машинного зрения и статистических методов, работал над аналогичным, но в большей мере сконцентрированным на программном обеспечении проектом под названием «Стэнфордский робот с искусственным интеллектом», или STAIR. Как-то Ын выступал с докладом о STAIR в рамках программы взаимодействия с промышленными компаниями. В числе слушателей находился выпускник Стэнфорда Скотт Хассан, который разработал для Google алгоритм PageRank, основу поисковой системы компании.
«Пришло время создать робота с искусственным интеллектом», – сказал Ын собравшимся и добавил, что хотел бы видеть робота в каждом доме. Идея нашла отклик у Хассана. Сначала он учился по специальности «информатика» в Университете штата Нью-Йорк в Буффало, а затем занимался по магистерским программам по вычислительной технике в Университете Вашингтона в Сент-Луисе и в Стэнфордском университете, но бросил их, так и не получив степени. Оказавшись на Западном побережье, он принял участие в проекте создания архива интернета Брюстера Кейла, который ставил задачей сохранить копию всех веб-страниц в интернете.
За создание PageRank Ларри Пейдж и Сергей Брин рассчитались с Хассаном акциями компании. Другой свой проект по поиску информации E-Groups Хассан продал компании Yahoo! почти за $500 млн. К тому времени он был очень богатым представителем Кремниевой долины, ищущим интересные проекты.
В 2006 г. Хассан поддержал и Ына, и Солсбери и предложил студентам Солсбери работу в Willow Garage, лаборатории по созданию роботов следующего поколения, в частности беспилотных автомобилей. На взгляд Хассана, домашний робот скорее мог найти свое место на рынке, поэтому он нацелил Willow Garage на создание робота PR2, т. е. на разработку технологии, которая была бы пригодна для других более эффективных проектов.
Себастьян Трун начал устанавливать связи в Кремниевой долине во время творческого отпуска в Университете Карнеги – Меллона несколькими годами ранее. В числе его знакомых был Гари Брадски, эксперт в сфере машинного зрения из Intel Labs в Санта-Кларе. Этот самый крупный в мире производитель микросхем разработал производственную стратегию под названием «точная копия» – подход к созданию новых технологий производства микросхем все меньшего размера. Intel отрабатывала новую технологию на предприятии-прототипе, а затем без изменения переносила ее на массовое производство. Такая организация требовала дисциплины, а Брадски был чем-то вроде «дикой утки» (так в IBM называли сотрудников, которые отказывались лететь в общем строю) в строго регламентированной культуре Intel.
Беглец из сообщества биржевых аналитиков на Восточном побережье, Брадски пришел в Intel в 1996 г. и целый год занимался такими скучными и утомительными задачами, как создание библиотеки программ для обработки изображений. После такого испытания его перевели в исследовательскую лабораторию и допустили к интересным проектам. Брадски вырос в Пало-Альто, а потом уехал в Беркли и Бостонский университет, чтобы изучать физику и искусственный интеллект. Однако сидевший в нем предпринимательский дух Кремниевой долины заставил его вернуться.
Некоторое время Брадски писал научные статьи о машинном зрении, но вскоре понял, что они не дают отдачи. Статьи приносили уважение в таких местах, как Беркли, Стэнфорд и Массачусетский технологический институт, но они мало что значили в остальной части Кремниевой долины. Кроме того, до него дошло, что уникальность Intel – ее финансовые возможности. Этим надо было пользоваться. «Я должен сделать нечто большее», – подумал он.
Проработав в Intel год, Брадски познакомился с русскими программистами высшей квалификации, которые сотрудничали с производителем микросхем по контракту, и понял, что они могут быть для него важным ресурсом. В то время популярность движения за программное обеспечение с открытым исходным кодом была на пике. Брадски, имевший опыт работы в сфере машинного зрения, сориентировался и решил создать библиотеку открытых программных средств машинного зрения. Операционная система Linux наглядно показывала, что доступ программистов всего мира к общему набору инструментов значительно облегчает работу каждого. «Я должен дать всем такой инструмент в области исследования машинного зрения», – решил он.
Пока его босс был в творческом отпуске, Брадски запустил свою «Открытую библиотеку машинного зрения» (Open Source Computer Vision – OpenCV), библиотеку программного обеспечения, которая облегчила исследователям разработку приложений для аппаратных средств Intel. Брадски был сторонником стиля, который иногда приписывают адмиралу Грейс Хоппер и которого нередко придерживаются те, кто хочет добиться цели в крупных организациях. Девиз стиля – «Лучше просить прощения, чем спрашивать разрешения». В конечном итоге OpenCV вобрала в себя более 2500 алгоритмов в сфере машинного зрения и машинного обучения. OpenCV также включала программы, которые могли распознавать лица, идентифицировать объекты, различать движения людей и т. д. Первоначальная команда Брадски из нескольких исследователей Intel превратилась в сообщество более чем 47 000 пользователей, и к настоящему времени скачано больше 10 000 000 копий инструментария.
Понимая, что однажды он уйдет из Intel и ему потребуется эффективный набор инструментов для следующего проекта, Брадски разработал второй план. OpenCV должна была стать его визитной карточкой. Разработки в сфере программного обеспечения с открытым кодом пользовались поддержкой в Intel, поскольку компания хотела иметь рычаги давления в непростых отношениях с Microsoft. Эти две компании доминировали в индустрии персональных компьютеров, но часто конфликтовали в вопросах контроля, стратегического направления и – в конечном счете – дохода. Некоторое время Брадски пользовался очень серьезной поддержкой в лаборатории: в какой-то момент в его проекте OpenCV работали 15 исследователей. Это был звездный час в его карьере в Intel.
Руководство Intel премировало его подразделение и сказало: «Хорошо, но нужно идти дальше». «Что вы имеете в виду? – спросил Брадски. – Этот проект на десятилетие». С неохотой он занялся другими вещами, но скрытно продолжил проект OpenCV на стороне. В гигантской полупроводниковой компании на это смотрели косо. Одному из его русских программистов руководство дало на аттестации оценку «необходимо повысить качество работы» по той причине, что тот был связан с проектом.
Брадски расстраивало нежелание Intel оценить проект по достоинству. В 2001 г. Intel ликвидировала занимавшееся фотоаппаратами подразделение, что стало последней каплей. «Опять подход в духе недальновидного бухгалтера, – решил он. – Конечно, это низкорентабельные полупроводники, но это товар, продаваемый в убыток для привлечения покупателей, от которого в конечном счете выигрывает бизнес в целом!» Брадски понятия не имел, что до прихода мобильных компьютеров и смартфонов оставалось всего полдесятилетия, но в тот момент он был прав. Intel не раз бралась за новые идеи и отказывалась от них, прежде чем они могли принести плоды. На фоне разочарования его с легкостью переманил Себастьян Трун, который тогда собирал в Стэнфорде команду для создания беспилотного автомобиля Stanley для соревнований DARPA 2005 г.
Они познакомились в Стэнфорде во время творческого отпуска Труна в 2001 г. Когда Трун в 2003 г. вернулся туда в качестве преподавателя, недовольный ситуацией в Intel Брадски сам собирался взять творческий отпуск в EPFL, Технологическом институте Лозанны, Швейцария. Трун сказал: «Почему бы тебе вместо этого не приехать в Стэнфорд?» Брадски стоял перед трудным выбором. В Швейцарии его ждал научный пир и большой праздник – возможность работать над нейронными сетями и эволюционными алгоритмами обучения. К вечеру он понял, что творческий отпуск в EPFL будет шагом в сторону для того, кто стремится быть предпринимателем. Швейцарская бюрократия обескураживала: чтобы дети могли учиться в частной школе, нужно было договариваться за год, аренда дома в Лозанне выливалась в проблему – один потенциальный арендодатель сказал, что после 22:00 душ не работает, а детям запрещается шуметь!
Поэтому Брадски передумал и отправился в творческий отпуск в относительно либеральный Стэнфорд. Он читал лекции и вынашивал идеи нового стартапа. Его первый проект предполагал создание продвинутой камеры видеонаблюдения, но у партнера были другие планы, и их отношения быстро испортились. Брадски отступил. К этому времени творческий отпуск закончился, он вернулся на работу в Intel и стал руководителем большой исследовательской группы. Управленческая работа доставляла очень много хлопот, и он попытался сократить группу до прежней команды.
Прежде Брадски не обращал внимания на неудовлетворенность других исследователей, но теперь заметил, что недовольные были и в других подразделениях. Он примкнул к подпольной лаборатории недовольных. Как-то при посещении Стэнфорда Трун сказал: «Загляни-ка на нашу автостоянку». Там он показал Брадски секретную разработку, автомобиль Stanley, который готовили к участию во втором состязании DARPA Grand Challenge. Ничего круче этого Брадски еще не встречал и сразу же влюбился в идею. Вернувшись в Intel, он сколотил тайную группу разработчиков, чтобы помочь в создании системы машинного зрения для автомобиля. Спрашивать у кого-либо разрешение он не собирался – технические совещания проводились во время ланча, а по вторникам проходили встречи со стэнфордской командой.
Практически сразу возникли две проблемы. После того как Intel дала обещание не участвовать непосредственно в DARPA Grand Challenge, она стала спонсировать команду Рэда Уиттакера из Университета Карнеги – Меллона. Босс Брадски начал получать жалобы, что Брадски отвлекает людей от их прямых задач. «Это может кончиться увольнением, – сказал босс. – Мы не спонсируем стэнфордскую команду и не занимаемся робототехникой». В качестве поблажки босс разрешил Брадски продолжить работу над проектом лично без привлечения других исследователей лабораторий Intel. Но к тому времени Брадски уже не боялся увольнения. Оно намного все упрощало, и совещания во время ланча участились.
Напряженность в отношениях с Intel достигла кульминации за два дня до гонки. Автомобили и команды прибыли в Примм, небольшой городок с тремя казино на границе Калифорнии и Невады. Брадски позвонил в маркетинговый отдел Intel и сказал, что нужно срочно принять решение, будет ли Intel официально спонсировать автомобиль Стэнфорда. Рекламная наклейка на автомобиль обычно стоила $100 000, но Трун сказал, что команда Брадски очень здорово помогла и они получат статус спонсора всего за $20 000. Сотруднику из отдела маркетинга Intel идея понравилась: спонсирование двух автомобилей удвоило бы шансы Intel поддержать победителя, но он медлил. «Деньги есть, но я не могу самостоятельно распорядиться ими», – сказал клерк.
«Скоро автомобили изолируют, у нас всего полчаса в запасе», – ответил Брадски.
Это сработало. «Хорошо, действуйте», – сказал клерк.
Поскольку это было сделано в последний момент, на автомобиле не осталось места для наклеек за исключением окна пассажира – очень заметное положение. Stanley, украшенный наклейкой Intel, выиграл гонки, так что ход был удачным. Брадски избежал увольнения.
Успеху Stanley в немалой мере способствовала система зрения. Автомобиль был оснащен лазерами, которые отслеживали динамическое облако точек вокруг автомобиля, и цифровыми камерами. Камеры просматривали пространство впереди на достаточное расстояние, чтобы Stanley мог держать скорость и не замедляться. А скорость, понятное дело, необходимое условие победы.
Триумф, однако, длился недолго. У Брадски был небольшой контракт с DARPA на исследование «когнитивной архитектуры» вместе с Труном и Дафной Коллер, еще одним специалистом по машинному обучению из Стэнфорда. Но руководитель программ DARPA объявил о своем уходе, возобновление гранта оказалось под вопросом, и перед Брадски встала проблема поиска финансирования в другом месте. Как и следовало ожидать, Фазу II аннулировали как «излишне амбициозную».
Брадски очень увлекался робототехникой и использовал часть гранта на покупку манипулятора. Покупка стоимостью $20 000 произвела взрывной эффект в юридическом отделе Intel. Там настаивали, что деньги предназначены только для найма молодых специалистов, а не для покупки оборудования, и манипулятор пришлось отдать. Брадски передал его проекту STAIR Стэнфорда, которым руководил Эндрю Ын. Ын подходил к исследованию мира робототехники с идеями машинного обучения. Можно ли создать робота, способного загрузить и разгрузить посудомоечную машину? Манипулятор стал вкладом в совместную работу лаборатории Солсбери и Ына, которая привела к созданию робота PR1.
Бюрократия Intel казалась Брадски все более обременительной. Он понимал, что пришло время уходить, и быстро нашел себе место в израильском стартапе, занимавшемся машинным зрением, в Сан-Матео. Проект OpenCV он забрал с собой. Но стартап оказался не самым удачным выбором. Израильтяне были конфликтными, и Брадски постоянно бодался с техническим директором, бывшим сержантом израильской армии. Обычно его аргументы одерживали вверх, но победа давалась нелегко. Пробыв в новой компании всего год, он снова начал искать работу.
Было трудно искать работу, не привлекая внимание. Он вел переговоры с компанией Facebook, но они не делали ничего интересного в области машинного зрения. «Приходите в любом случае, – сказали ему. – Мы найдем, чем вас занять». Их кадровая служба показалась Брадски очень неорганизованной. На собеседовании ему заявили, что он опоздал. Пришлось предъявить электронное письмо, из которого следовало, что он прибыл вовремя.
«Хорошо, – сказали ему, – час назад вам следовало быть в соседнем здании».
Соседнее здание оказалось запертым и темным. Мелькнула мысль, что это, может быть, такой способ проверки годности к работе и что за его действиями следит камера. Он пинал дверь ногой до тех пор, пока ее не открыли. Вышедший ничего не сказал, но было очевидно, что Брадски разбудил его. Парень оставил дверь открытой, чтобы Брадски мог войти, и молча ушел. Брадски сидел в темном здании и ждал, через некоторое время пришел администратор и извинился за опоздание. Записи о запланированном интервью не оказалось, и он позвонил специалисту по подбору кадров, который, предположительно, все это организовал. После множества извинений и отговорок встреча Брадски с техническим директором Facebook все же состоялась. Несколько дней спустя у него было второе интервью с более высокопоставленным руководителем. Предложение Facebook дало бы ему много средств, но работа там не привлекала. Не нашедший себя в израильской компании Брадски чувствовал, что ему будет скучно в Facebook, где, скорее всего, придется заниматься неинтересными проектами. Поэтому он тянул время. Чем дольше он не соглашался, тем больше Facebook предлагала ему. В тот момент эта работа, наверное, принесла бы ему миллионы долларов, но оставила бы неудовлетворенным.
Однажды Эндрю Ын позвонил Брадски и сказал, что встречается с интересной новой группой робототехников в исследовательской лаборатории под названием Willow Garage. Она была основана Хассаном и больше походила на исследовательскую организацию, чем на стартап. Хассан собирался нанять 70–80 робототехников, чтобы экспериментировать наугад. Это было в духе Кремниевой долины: лаборатории, подобные Xerox PARC и Willow Garage, не были напрямую ориентированы на создание продуктов. Они экспериментировали с технологиями, что часто приводило к неожиданным результатам. Xerox создала PARC в 1970 г., а Пол Аллен финансировал Дэвида Лиддла, чтобы тот создал Interval Research в 1992 г. «по образу и подобию PARC». Идея состояла в том, чтобы «жить в будущем», разрабатывая технологии, которые еще сыроваты, но скоро созреют. Теперь же было похоже, что робототехника созрела для коммерческого применения.
Поначалу Брадски сомневался, стоит ли тратить силы на мимолетное знакомство во время ланча. Ему нужно было обернуться очень быстро, чтобы израильтяне не заметили его отсутствия. Ын настаивал. Брадски знал, что Эндрю обычно не ошибался в таких вопросах, и решил попробовать. Все вдруг встало на свои места. Во второй половине дня Брадски был все еще там, и его уже не волновала судьба стартапа. Он нашел свое место. В конце дня, все еще находясь на автостоянке Willow Garage, он позвонил в Facebook и сказал, что их предложение ему не интересно. Вскоре он ушел и из своего стартапа.
В декабре 2007 г. Брадски стал руководителем группы, занимавшейся зрением для следующего поколения роботов, которое должно было превратить PR1 в PR2. Они построили робота и провели ряд тестов. Хотелось, чтобы робот умел не только доставать пиво из холодильника. Был устроен «марафон» – забег робота на 40 км в офисе компании в присутствии соучредителя Google Сергея Брина. Позже робота научили подключаться к 10 стенным розеткам. «Теперь они могут убежать и постоять за себя», – сообщил Брадски друзьям по электронной почте.
PR2 не был первым мобильным роботом, способным подключаться к электросети. Эта честь выпала мобильному автомату Beast, созданному Лабораторией прикладной физики в Университете Джона Хопкинса в 1960 г., но кроме этого он мало что умел{188}. PR2 был новым воплощением Shakey полстолетия спустя. На этот раз робот был намного более подвижным. Один из восьми PR2, распределенных между университетами, попал к робототехнику Калифорнийского университета в Беркли Питеру Аббилу. Он со своими студентами научил машину складывать белье, хотя и очень медленно.
Хотя команда Willow Garage добилась серьезного прогресса, исследования ясно показали, насколько далеко им до создания машины, способной автономно функционировать в обычном доме. Ветеран робототехники из SRI Курт Конолиге, принятый Брадски на работу в Willow Garage, сказал, что такие проекты растягиваются на десятилетия. Приходится десятки раз прорабатывать каждый шаг, прежде чем все получится как надо.
В конце концов, как и у Пола Аллена, который поставил крест на Interval Research не через 10 лет, как планировалось, а всего через восемь, терпение Скотта Хассана стало подходить к концу. Брадски и Конолиге с тревогой наблюдали, как команда Willow Garage проводит бесконечные мозговые штурмы в поисках идей домашнего робота, которые можно было бы относительно быстро коммерциализировать. Оба понимали, что лаборатории грозит закрытие. Брадски полагал, что знает, кого на самом деле люди хотят иметь дома, – французскую горничную, но это, увы, было неосуществимо в ближайшее время. На встречах с Хассаном Брадски просил разрешить его команде сосредоточиться на производственных роботах, но каждый раз получал отказ. Хассан во что бы то ни стало хотел получить домашнего робота. В конце концов Конолиге махнул рукой на совещания и отправился в плавание на каяке.
Какое-то время Брадски пытался быть командным игроком, но потом понял, что возвращается в мир компромиссов, который он оставил в Intel.
«Какого черта, – подумал он. – Это не для меня. Надо делать то, что хочется».
Брадски начал думать о возможностях применения роботов в промышленности – от перемещения ящиков до сборки изделий с помощью манипуляторов. Встречи с представителями промышленности показывали, что компании очень ждут роботов. Он заявил генеральному директору Willow, что им нужен план B на случай, если задумка с домашним роботом не выгорит. Директор, хотя и с неохотой, все же позволил Брадски сформировать небольшую группу для проработки возможностей промышленного применения роботов.
Соединив манипуляторы с новой технологией машинного зрения, группа Брадски добилась серьезного прогресса, но он старался поменьше говорить Хассану об успехах. Он знал, стоит только заикнуться об этом и проект тут же будет поставлен на коммерческие рельсы. Ему не хотелось выпасть из «гнезда» Willow Garage, прежде чем он будет готов организовать новое предприятие. В начале 2012 г. один из программистов разболтал основателю Willow Garage об их успехах и интересе промышленности к робототехнике. Хассан послал группе электронное письмо: «Завтра я начну финансировать это, встретимся в пятницу утром».
С Конолиге и несколькими другими сотрудниками при финансовом участии Хассана Брадски создал Industrial Perception, Inc., компанию по разработке специализированных манипуляторов для погрузки-разгрузки грузовиков, например машин для доставки посылок. После ухода Брадски в Industrial Perception лаборатория Willow распалась. Из нее вышли пять компаний, несколько команд, занимающихся стандартами для роботов, и консалтинговая фирма. Это был провал – домашние роботы, если не считать роботов-пылесосов, так и остались далекой целью.
Новая компания Брадски начала работу в промышленном районе Южного Пало-Альто. Штаб-квартира находилась в большом гараже и состояла из разделенного на офисы помещения и большого голого пространства, где находились горы коробок, непрерывно переставляемые роботами. К этому времени Industrial Perception привлекла интерес таких гигантов, как Procter & Gamble, которая стремилась интегрировать технологии автоматизации в свое производство и дистрибуцию. Но главное, у Industrial Perception был потенциальный первый заказчик: гигантская компания по доставке посылок UPS серьезно обдумывала замену роботами рабочих на погрузке и разгрузке грузовиков.
Industrial Perception появилась всего лишь на одной выставке Automatica в Чикаго в январе 2012 г. Оказалось, даже такая реклама была не нужна. Год спустя ее офис посетил Энди Рубин. Он разъезжал по стране, разыскивая и приобретая робототехнические компании. Он говорил тем, кого посещал, что через 10–15 лет Google станет мировой службой доставки информации и товаров. Ему требовались машинное зрение и навигационные технологии, а Industrial Perception успешно интегрировала эти технологии в свои манипуляторы, чтобы они могли перемещать коробки. Наряду с Boston Dynamics и шестью другими компаниями Рубин тайно приобрел и Industrial Perception. О сделках, которые Google считала «несущественными», не объявляли более шести месяцев. Даже когда публика узнала о новых амбициях Google, компания очень сдержанно раскрывала свои планы. Как и в случае с автомобилем, Google помалкивала до тех пор, пока молчание не теряло смысла.
Для Рубина, однако, ситуация скоро изменилась. Он пытался добиться от Google разрешения управлять своим новым стартапом, не придерживаясь того, что, с его нынешней точки зрения, было клаустрофобной корпоративной культурой. Проиграв, он в конце 2014 г. покинул компанию и занялся созданием инкубатора новых идей в сфере потребительской электроники.