Гимн Лейбовицу Миллер-младший Уолтер

25

Плотина секретности рухнула. Яростная волна унесла бесстрашных бюрократов из Тексарканы в их загородные дома, где они отказывались давать комментарии. Остальные стойко пытались заделать новые пробоины, однако об осадках с определенными изотопами стало известно по всему миру; о них говорили на каждом углу, о них кричали газетные заголовки: «ЛЮЦИФЕР ПАЛ».

Министр обороны в безупречном мундире и нерасплывшемся гриме невозмутимо вышел к журналистскому братству. На этот раз пресс-конференцию транслировали на всю Христианскую коалицию.

ЖЕНЩИНА-РЕПОРТЕР: Ваша светлость, вы выглядите довольно спокойным – несмотря на факты. Недавно произошли два нарушения международного закона, и оба согласно договору считаются актом агрессии. Неужели это совсем не тревожит Министерство войны?

МИНИСТР ОБОРОНЫ: Мадам, вам прекрасно известно, что у нас нет Министерства войны; у нас есть Министерство обороны. Насколько я знаю, произошло только одно нарушение. Вы не могли бы ознакомить меня с другим случаем?

ЖЕНЩИНА-РЕПОРТЕР: С каким вы не знакомы – с катастрофой в Иту-Ване или с предупредительным выстрелом в южной части Тихого океана?

МИНИСТР ОБОРОНЫ (внезапно строго): Мадам, я уверен, что вы не собирались сеять крамолу, однако ваш вопрос поддерживает и, возможно, добавляет достоверности абсолютно лживым обвинениям азиатов. Так называемая катастрофа в Иту-Ване произошла в результате испытаний оружия, которые проводили не они, а мы!

ЖЕНЩИНА-РЕПОРТЕР: Если так, то я предлагаю вам посадить меня в тюрьму. Мой вопрос основан на рассказе сторонника нейтралитета с Ближнего Востока. Он сообщил, что катастрофа в Иту-Ване – результат подземных испытаний оружия, которое провели азиатские страны. Он же рассказал, что испытания в Иту-Ване заметили наши спутники, и за этим последовал предупредительный выстрел «космос – земля» к югу от Новой Зеландии. Но раз вы на это намекаете, то, может, причиной катастрофы в Иту-Ване также стали испытания оружия, которые провели мы?

МИНИСТР ОБОРОНЫ (едва сдерживаясь): Я понимаю, что журналист должен быть объективным. Но утверждать, что правительство Его превосходства сознательно нарушило…

ЖЕНЩИНА-РЕПОРТЕР: Его превосходство – одиннадцатилетний мальчик, и сказать, что это его правительство – не только архаизм, но и весьма бесчестная – и даже подлая! – попытка переложить ответственность с вашего собственного…

МОДЕРАТОР: Мадам, пожалуйста, умерьте тон…

МИНИСТР ОБОРОНЫ: Не важно! Мадам, если вы настаиваете на этих фантастических обвинениях, то я их полностью отрицаю. Так называемая «катастрофа в Иту-Ване» вызвана не нашими испытаниями оружия. И мне ничего не известно о любых других ядерных взрывах, которые произошли недавно.

ЖЕНЩИНА-РЕПОРТЕР: Спасибо.

МОДЕРАТОР: Кажется, редактор «Тексаркана стар-инсайт» хотел что-то сказать.

РЕДАКТОР: Спасибо. Ваша светлость, у меня вопрос: что произошло в Иту-Ване?

МИНИСТР ОБОРОНЫ: В этом районе нет наших граждан, а после последнего мирового кризиса, который привел к разрыву дипломатических отношений, там нет и наших наблюдателей. Поэтому я могу полагаться лишь на косвенные доказательства и на противоречивые отчеты сторонников нейтралитета.

РЕДАКТОР: Понимаю.

МИНИСТР ОБОРОНЫ: Ну так вот. Насколько мне известно, там под поверхностью земли произвели ядерный взрыв – в пределах мегатонны, – и ситуация вышла из-под контроля. Испытывалось ли там оружие или, как утверждают проазиатские «нейтралы», была предпринята попытка изменить русло подземной реки – в любом случае это, очевидно, незаконно, и соседние страны готовятся подать протест в Международный суд.

РЕДАКТОР: Возможна ли война?

МИНИСТР ОБОРОНЫ: Я ничего подобного не предвижу. Но, как вы знаете, у нас есть определенные воинские части, которым Международный суд вправе поручить выполнение своих решений. Каковы же будут решения суда, я предсказать не могу.

ПЕРВЫЙ РЕПОРТЕР: Но Азиатская коалиция пригрозила немедленно атаковать наши космические объекты в том случае, если суд не предпримет против нас никаких действий. А что если суд промедлит?

МИНИСТР ОБОРОНЫ: Ультиматума мы не получали. Эта угроза предназначена для пропаганды в азиатских странах, ее цель – отвлечь внимание от их ошибки в Иту-Ване.

ЖЕНЩИНА-РЕПОРТЕР: Насколько тверда вера в «Материнство» сегодня, лорд Рейджел?

МИНИСТР ОБОРОНЫ: Надеюсь, что «Материнство» верит в меня по крайней мере так же твердо, как и я – в него.

ЖЕНЩИНА-РЕПОРТЕР: Что ж, справедливо.

Спутник, находившийся в двадцати двух тысячах миль от Земли, передавал пресс-конференцию на экраны, у которых собралось великое множество людей. Аббат Зерки, один из этого множества, выключил свой экран и в ожидании Джошуа немного походил взад-вперед. Он пытался не думать, но тщетно.

Неужели мы беспомощны? Неужели мы обречены повторять это снова и снова? Неужели мы вынуждены играть роль феникса в бесконечной череде взлетов и падений? Ассирия, Вавилон, Египет, Греция, Карфаген, Рим, империи Карла Великого и турков: перемолоты в прах, а земля посыпана солью. Испания, Франция, Великобритания, Америка – все сгорели, ушли в небытие вечности. Снова, и снова, и снова.

Неужели мы обречены, Господи? Неужели мы прикованы к маятнику наших собственных безумных часов и не в силах остановить его замах? На этот раз он отправит нас прямиком в забвение.

Обреченность рассеялась, когда брат Пэт протянул ему вторую телеграмму. Аббат вскрыл ее, прочитал и усмехнулся.

– Брат Джошуа уже здесь?

– Ждет за дверью, преподобный отец.

– Пусть зайдет… Привет, брат, закрой дверь и включи глушитель. А затем прочти вот это.

Джошуа бросил взгляд на первую телеграмму.

– Ответ из Нового Рима?

– Пришел сегодня утром. Но сначала включи глушитель. Нам нужно кое-что обсудить.

Джошуа закрыл дверь и щелкнул выключателем на стене. Скрытые в стене динамики протестующе завизжали. Когда их визг умолк, акустические параметры комнаты внезапно изменились.

Дом Зерки указал брату Джошуа на стул, и монах прочитал первую телеграмму.

– «Никаких действий в отношении Quo peregrinatur grex» предпринимать не следует, – повторил он вслух.

– Когда эта штука включена, нужно кричать, – сказал аббат, показав на глушитель. – Что?

– Я просто читал. Значит, план отменен?

– Рано радуешься. Первая телеграмма пришла сегодня утром. А вот эта – днем. – Аббат бросил ему вторую телеграмму.

НЕ ОБРАЩАЙТЕ ВНИМАНИЯ НА ПРЕДЫДУЩЕЕ ПОСЛАНИЕ ЗА ДАННОЕ ЧИСЛО. «QUO PEREGRINATUR» ПРИВЕСТИ В ИСПОЛНЕНИЕ НЕМЕДЛЕННО ПО ПРИКАЗУ СВЯТОГО ОТЦА. В ТЕЧЕНИЕ ТРЕХ ДНЕЙ ПОДГОТОВЬТЕ ЛИЧНЫЙ СОСТАВ К ОТЪЕЗДУ. ПЕРЕД ОТПРАВКОЙ ДОЖДИТЕСЬ ТЕЛЕГРАММЫ С ПОДТВЕРЖДЕНИЕМ. ДОЛОЖИТЕ О ЛЮБЫХ ВАКАНСИЯХ В ЛИЧНОМ СОСТАВЕ. ПРИСТУПАЙТЕ К УСЛОВНОМУ ВЫПОЛНЕНИЮ ПЛАНА. ЭРИК, КАРДИНАЛ ХОФФСТРАФФ.

Монах побелел, положил телеграмму на стол и, крепко сжав губы, откинулся на спинку стула.

– Ты знаешь, что такое «Quo peregrinator»?

– В общих чертах.

– Все началось с плана отправить нескольких священников вместе с колонистами, летящими к альфе Центавра. Из этого ничего не вышло, поскольку посвящать в сан могут только епископы, поэтому после первого поколения колонистов пришлось бы посылать новых священников и так далее. Вопрос свелся к тому, выживут ли колонии, и если да, то следует ли позаботиться о том, чтобы апостольская преемственность в них сохранялась без помощи Земли? Ты понимаешь, что это означает?

– Полагаю, что нужно отправить не менее трех епископов.

– Да, и это показалось нам глупым, ведь группы колонистов были довольно небольшими. Однако в ходе последнего мирового кризиса «Quo peregrinator» превратился в план по спасению Церкви в том случае, если на Земле произойдет самое худшее. У нас есть корабль.

– Космический корабль?

– Он самый. И команда, способная им управлять.

– Где?

– Команда находится прямо здесь.

– В аббатстве? Но кто… – Джошуа умолк. Его лицо посерело еще больше. – Господин, я работал только на орбитальных станциях! До того как умерла Нэнси, и я отправился к цистер…

– Есть и другие, с опытом работы на кораблях. Ты их знаешь. Многие даже шутят о том, что столько бывших космонавтов вдруг решили вступить в наш орден. Это, конечно, не случайность. А ты помнишь, как тебя расспрашивали о пребывании в космосе?

Джошуа кивнул.

– Тебя должны были спросить и о том, готов ли ты снова отправиться в космос, если это понадобится ордену.

– Да.

– Значит, ты не был в полном неведении относительно того, что тебя условно зачислили в проект «Quo peregrinator» – если когда-нибудь его приведут в исполнение?

– Я боялся, что так оно и будет, мой господин.

– Боялся?

– Точнее, подозревал. И немного боялся, потому что хотел провести остаток жизни в ордене.

– В качестве священника?

– Это… ну, я еще не решил.

– Проект «Quo peregrinator» не заставит тебя отказаться от обетов или бросить орден.

– Орден тоже полетит?!

Зерки улыбнулся:

– Притом вместе с Реликвиями.

– Весь архив и… А, вы про микрофильмы. Куда?

– В колонию на альфе Центавра.

– И на какой срок мы отправляемся?

– Если ты уедешь, то назад уже не вернешься.

Монах тяжело вздохнул, почесал бороду и невидящими глазами уставился на вторую телеграмму.

– Три вопроса, – произнес аббат. – Сейчас не отвечай, но подумай, и подумай хорошенько. Первый: поедешь ли ты? Второй: ощущаешь ли ты в себе призвание стать священником? Третий: хочешь ли ты возглавить группу? И «хочешь» не означает «хочешь по приказу». Я говорю об энтузиазме или о готовности его обрести. Подумай. У тебя три дня – а может, и меньше.

Строения и территория древнего аббатства сохранились почти в изначальном виде. Для защиты старых зданий от натиска молодой нетерпеливой архитектуры снаружи, за стенами и по ту сторону шоссе были сделаны кое-какие изменения – иногда даже за счет удобства. В старой трапезной просела крыша, а чтобы попасть в новую, требовалось пересечь шоссе. Неудобство частично компенсировалось наличием подземного перехода.

Шоссе, построенное несколько столетий назад и недавно расширенное, было той же дорогой, по которой некогда шли армии язычников, пилигримы, крестьяне, кочевники, ехали телеги, запряженные ослами, скакали всадники с Востока, ехали орудия, танки и десятитонные грузовики. Движение текло непрерывным потоком или тонкой струйкой в зависимости от эпохи и времени года. Когда-то, давным-давно, шоссе состояло из шести полос, и по нему ездили роботы. Затем движение по нему прекратилось, покрытие потрескалось, а в трещинах после дождя выросла редкая трава. Шоссе засыпало землей. Жители пустыни выкапывали обломки бетона, чтобы строить из них хижины и баррикады. Эрозия превратила трассу в пустынную тропу через пустоши. Но теперь здесь, как и раньше, были шесть полос и роботы.

– Транспорта сегодня мало, – заметил аббат, когда они вышли из старых главных ворот. – Пойдем поверху – после пылевой бури в тоннеле нечем дышать. Или ты не хочешь уворачиваться от автобусов?

– Пойдем, – согласился брат Джошуа.

Мимо пролетали приземистые грузовики со слабыми фарами (только для предупреждения пешеходов); визжали шины и стонали турбины. С помощью параболических антенн грузовики следили за дорогой, магнитные «усики» нащупывали направляющие стальные полосы в дорожном полотне, и машины стремительно катились по красноватой люминесцентной реке из смазанного маслом бетона. Эти чудища, экономические частицы в артерии человечества, мчались мимо двух монахов, перебегавших от одной полосы к другой. Если попасть под один из них, то тебя будет давить один грузовик за другим, пока устройство службы транспортной безопасности не счистит с дорожного покрытия расплющенный отпечаток человека. Сенсоры автопилотов лучше замечали объекты из металла, чем из мышц и костей.

– Зря мы… – выдохнул Джошуа, когда они добрались до центрального островка. – Смотрите, кто там.

Аббат пригляделся, затем хлопнул себя по лбу.

– Миссис Грейлс! Я начисто забыл: сегодня она меня выслеживает.

– Вас? Она была здесь вчера вечером, и позавчера тоже. Я думал, она хочет, чтобы ее кто-нибудь подвез. Что ей от вас нужно?

– На самом деле – ничего. Ухитрилась втридорога продать помидоры сестрам, а разницу теперь отдаст мне – пожертвует в пользу бедных. Такой ритуал. Против него я не возражаю; плохо то, что начнется после. Сам увидишь.

– Может, вернемся?

– И обидим ее? Чушь. Она уже нас заметила. Идем.

Они снова бросились сквозь поток грузовиков.

Двухголовая женщина с пустой корзиной ждала у новых ворот, что-то напевая своей шестиногой собаке. Четыре лапы собаки были здоровыми, и еще две бесполезно болтались по бокам. Столь же бесполезной была и вторая голова женщины – маленькая, словно у херувима. Она никогда не открывала глаза и не дышала; она лежала на плече женщины, слепая, глухая, немая. Возможно, у нее отсутствовал мозг, ведь никаких признаков независимого сознания или характера не наблюдалось. Лицо первой головы постарело и покрылось морщинами, а лицо второй сохранило черты младенца, хотя кожа загрубела и потемнела под действием солнца и пустынного ветра.

Когда монахи подошли ближе, старуха сделала книксен, а ее собака, зарычав, попятилась.

– Доброго вечера, отец Зерки, – протянула старуха. – Наидобрейшего вечера и вам, брат.

– Здравствуйте, миссис Грейлс.

Шерсть у собаки встала дыбом; она залаяла и яростно запрыгала, обнажая клыки и делая вид, что сейчас вцепится в лодыжку аббата. Миссис Грейлс немедленно врезала ей корзиной. Собака впилась зубами в корзину, а затем прыгнула на свою хозяйку. Миссис Грейлс продолжала размахивать корзиной, и, получив несколько звучных шлепков, собака с рычанием отступила и уселась перед воротами.

– Присцилла в прекрасном настроении, – добродушно заметил Зерки. – У нее будут щенки?

– Простите меня, грешницу, ваша честь, – сказала миссис Грейлс, – но собачка, черт ее побери, такая не потому, что на сносях. Это все мой муженек. Заколдовал болезную – просто из любви к чародейству, – и теперь она всего пужается. Простите, ваша честь, за ее проказы.

– Ничего. Ну, доброй вам ночи, миссис Грейлс.

Но уйти оказалось не так-то просто. Старуха схватила аббата за рукав и неотразимо улыбнулась беззубым ртом.

– Одну минутку, святой отец, уделите всего минутку старой торговце пумидорами.

– Разумеется! Я с радостью…

Джошуа криво улыбнулся аббату и пошел к собаке, чтобы провести переговоры относительно права прохода. Присцилла смотрела на него с явным презрением.

– Вот, святой отец, вот, – говорила миссис Грейлс. – Возьмите эту малость для вашей кружки. Вот… – Звякнули монеты; Зерки запротестовал. – Нет, берите, берите! О, я знаю, вы всегда отказываетесь – но я не такая нищая, как вы думаете. А вы творите добрые дела. Если не возьмете, то мой никчемный муженек потратит их на какую-нибудь дьявольщину. Вот… я продала пумидоры, взяла за них хорошую цену, купила кормежки на неделю и даже игрушку для Рейчел. Я хочу отдать это вам. Вот.

– Вы очень добры…

– Гррампф! – донесся властный лай от ворот. – Гррампф! Роуф! Роуф! Ррррррроуфф! – Последовали лай, визг и вой Присциллы, которая начала отступать по всему фронту.

Вернулся Джошуа, держа руки в рукавах.

– Она тебя укусила?

– Грррампф! – ответил монах.

– Что ты с ней сделал?

– Грррампф! – повторил брат Джошуа. – Роуф! Роуф! РрррррООУУФФ! – А затем объяснил: – Присцилла верит в оборотней.

Собака ретировалась, однако миссис Грейлс снова схватила аббата за рукав:

– Еще минутку, святой отец, и я вас больше не задержу. Мне нужно поговорить с вами о малышке Рейчел, о ее крещении и наречении. Я хотела спросить, не окажете ли вы мне честь…

– Миссис Грейлс, – мягко прервал ее аббат, – обратитесь к священнику своего прихода. У меня нет прихода – только аббатство. Поговорите с отцом Сейло из церкви Святого Михаила. В нашей церкви даже крестильной чаши нет, и женщин мы пускаем только на трифорий…

– В часовне сестер есть крестильная чаша, и женщины могут…

– Это решать отцу Сейло, а не мне. Запись должна быть сделана в вашем приходе. Только в экстренном случае я мог бы…

– Да, да, знаю, но к отцу Сейло я уже ходила. Я принесла Рейчел в его церковь, и этот дурак не захотел к ней прикасаться.

– Он не стал крестить Рейчел?

– Вот именно. Дурак!

– Миссис Грейлс, вы говорите о священнике. Он не дурак, я хорошо его знаю. Если он отказался, значит, на то у него были свои причины. Если вы с ними не согласны, обратитесь к кому-нибудь еще – но не к монаху. Зайдите к пастору из церкви Святой Мэйзи, что ли.

– Ага, уже. – Старуха завела долгий рассказ о том, что она предпринимала ради некрещеной Рейчел. Монахи слушали ее – сначала терпеливо, потом Джошуа, наблюдавший за ней, схватил аббата за руку повыше локтя. Аббат поморщился от боли и отцепил пальцы свободной рукой.

– Что ты делаешь? – прошептал он. А потом заметил выражение лица монаха. Джошуа неотрывно смотрел на старуху, словно на василиска. Зерки проследил за его взглядом, но ничего необычного не заметил; ее вторая голова была наполовину закрыта чем-то вроде вуали, однако брат Джошуа, несомненно, уже неоднократно ее видел.

– Прошу прощения, миссис Грейлс, – вставил Зерки, как только она остановилась, чтобы набрать в легкие воздуха. – Мне в самом деле пора. Я поговорю с отцом Сейло, но больше ничего для вас сделать не могу. Уверен, мы с вами еще увидимся.

– Благодарю покорно, и простите меня, грешную, за то, что задержала вас.

– Доброй ночи, миссис Грейлс.

Они прошли через ворота и направились к трапезной. Джошуа несколько раз ударил себя ладонью по виску, словно хотел вставить что-то на место.

– Ты почему так на нее таращился? – строго спросил аббат. – Это невежливо!

– Разве вы не заметили?

– Что не заметил?

– Значит, не заметили. Ладно, не будем… А кто такая Рейчел? Почему они не покрестят девочку? Она – дочь этой женщины?

Аббат невесело улыбнулся:

– Так утверждает миссис Грейлс. Однако остается вопрос: является ли Рейчел ее дочерью, ее сестрой – или просто опухолью на плече?

– Рейчел! Ее вторая голова?

– Не кричи. Услышит.

– Она хочет ее крестить?

– Притом довольно срочно, тебе не кажется? Похоже, у нее навязчивая идея.

Джошуа развел руками.

– И как решаются подобные вопросы?

– Не знаю и знать не хочу. Слава Богу, не я в этом должен разбираться. Будь они сиамскими близнецами, все было бы легко. Увы… Старики говорят, что когда миссис Грейлс родилась, Рейчел еще не было.

– Сказки!

– Возможно. Но кое-кто готов повторить их под присягой. Сколько душ может быть у старой женщины с лишней головой – головой, которая «просто выросла»? Сынок, от таких вопросов у высшего начальства голова раскалывается. Ну, что ты там заметил? Почему ты так на нее глазел и пытался отщипнуть мне руку?

Монах ответил не сразу.

– Оно мне улыбнулось, – сказал он наконец.

– Что улыбнулось?

– Ее дополнительная… э-э… Рейчел. Мне показалось, что она сейчас проснется.

Аббат остановился у входа в трапезную и с любопытством посмотрел на Джошуа.

– Скажи, что ты все это придумал.

– Да, господин.

– Тогда сделай вид, что ты это придумал.

Брат Джошуа попытался.

– Не могу, – пробормотал он.

Аббат бросил деньги старухи в ящик для пожертвований.

– Ладно, пошли, – сказал он.

Новая функциональная трапезная была акустически продумана, оснащена бактерицидными лампами и блистала хромом. Исчезли закопченные камни, сальные свечи, деревянные миски и созревшие в погребе сыры. Если бы не столы, расставленные в форме распятия, и не изображения святых на одной из стен, зал можно было бы принять за кафетерий на заводе. Атмосфера в трапезной – как и во всем аббатстве – изменилась. Потратив несколько веков на сохранение осколков давно погибшей цивилизации, монахи увидели, как набирает силу новая, более могущественная. Старые задачи были решены и поставлены новые. Прошлому поклонялись, его выставляли за стеклом на всеобщее обозрение, однако Орден привык к новому времени, к эпохе урана, стали и ракет, к рыку тяжелой промышленности и еле слышному визгу конвертеров в двигателях космических кораблей. Орден приспособился – по крайней мере, в мелочах.

– Accedite ad eum[101], – пропел брат-чтец.

Монахи беспокойно стояли у своих мест во время чтения. Еду пока не принесли, на столах не было посуды. Ужин задерживался. Организм, клетки которого были людьми, живущий уже семьдесят поколений, сегодня вечером казался напряженным. Он будто слышал какую-то фальшивую ноту, понимал – благодаря естественному чутью своих частей – то, что знали лишь немногие. Этот организм жил, как единое целое, поклонялся и работал, словно единое целое, и иногда смутно сознавал себя единым разумом, нашептывающим себе и Другому. Вероятно, раскаты учебных пусков на дальнем полигоне противоракетной обороны усиливали напряжение в такой же мере, как и неожиданная задержка с ужином.

Аббат постучал, призывая к молчанию, затем подал знак настоятелю, отцу Лейхи, выйти на кафедру. Лицо настоятеля приобрело болезненное выражение.

– К сожалению, – сказал он наконец, – порой необходимо нарушать тишину созерцательной жизни новостями из внешнего мира. Однако нельзя забывать, что мы здесь для того, чтобы молиться о мире и о его спасении, а также о своем собственном. А сейчас миру особенно нужны наши молитвы. – Он сделал паузу и бросил взгляд на Зерки.

Аббат кивнул.

– Люцифер пал, – произнес священник и умолк, глядя на кафедру, словно внезапно лишился дара речи.

Поднялся отец Зерки:

– Это, кстати, вывод брата Джошуа. Регентский совет Атлантической Конфедерации пока не сообщил ничего важного. Династия с заявлениями не выступала. Сегодня мы знаем лишь чуть больше, чем вчера, – только то, что Международный суд собрался на экстренное заседание и что люди из Министерства обороны перешли к решительным действиям. Объявлена тревога, и на нас это повлияет, но не бойтесь. Святой отец?..

– Спасибо, – сказал настоятель, который, казалось, вновь обрел дар речи, как только Зерки уселся. – Итак, господин аббат попросил меня сделать следующие объявления. Во-первых, в течение следующих трех дней мы до полунощницы будем петь гимны Богородице, моля ее даровать нам мир. Во-вторых, на столе у входа лежат инструкции по гражданской обороне в случае удара из космоса или ракетной атаки. Каждый пусть возьмет по экземпляру. Если вы их уже читали, прочтите еще раз. В-третьих, когда прозвучит сигнал об угрозе нападения, следующие братья должны немедленно явиться во двор старого аббатства и ждать там дальнейших распоряжений. Если сигнал не будет подан, те же братья должны все равно явиться туда же послезавтра после заутрени. Вот их имена: братья Джошуа, Кристофер, Августин, Джеймс, Сэмюэл…

Братья слушали напряженно, но не выдавая никаких чувств. Всего имен было двадцать семь, среди них – ни одного послушника. Некоторые были выдающимися учеными, однако назвали также уборщика и повара. Складывалось впечатление, что бумажки с именами вытащили наугад из ящика. Когда отец Лейхи закончил чтение, братья стали с любопытством поглядывать друг на друга.