Качалка Овтин Леонид
– Нет, Аркадий, дружочек, извини! Такие взаимо-уважающие тосты должны быть без долгих пауз!
"Надо же, с одной стороны – хочет отблагодарить меня за свой успех, но с другой – хочет побыстрее забыть об этой самой помощи!" – только и успел подумать Аркаша, вставая из-за стола и принимая рюмку от директора. Чтобы не высказать эти мысли вслух, предложил после тоста:
– Товарищ директор, а может, по чаю? Промежуток сделаем между алкогольной процессией. Растянем удовольствие.
– Достал ты уже с этим растягиванием удовольствия, – беззлобно буркнул Евгений Антонович. – Да ладно, давай.
– Что вы там говорили, папаша у вас – пролетарий?
– Да. Пролетарий старой закалки. Видишь-ли, мой сынок, если ездит на машине папы – это значит, он балованый мажорчик! А ты, смотрю, прям разделяешь точку зрения пролетариев?
– Не сказать, что разделяю…
– Просто молча соглашаешься? Из солидарности?
– Понимаете, пролетарии, как и все фанаты, есть двух видов – потомственно-условные, и морально-социальные. Вот, первые, это, прошу прощения, такие как Антон… Как там по отчеству отца?
– Семеныч. Да ладно, ладно, Аркаш, я тебя понял. Но ведь он, когда дом купил, всех звал – поглядите, домина у меня. А купил его также с помощью – с помощью еще более-менее нормальной советской власти. В конце восьмидесятых это было.
– Вот-вот, – Аркадий потряс указательным пальцем, уронив вилку с наколотым грибом. – Вот ты, Евгений Антоныч, тоже пролетариат… Частично… Ну, что, разве не так?
– Поясни, – еле сдерживая внезапную вспышку ярости, буркнул Беликов.
– Поясняю. Вот ты не ругаешь советскую власть – значит, ты наполовину морально-социальный пролетарий.
– Да просто если сравнить ее с началом девяностых, это вообще рай. А если трезво посмотреть – бюрократически-идиотическое государство. Сейчас, конечно, легко о девяностых говорить. А мне тогда ай-ай как хреново было. Я школу заканчивал. Надо было экзамены сдавать – красивые шмотки покупать. И мы деньги одолжали у всех, кого только знали. Одолжали бешеные бабки – чтобы мне цивильно одеться на экзамены! Ты, Арканоид, себе такое представляешь?
– Представляю. А знаете, кто Горби помог сделать весь этот дебилизм?.. Не пролетарии!
– Ладно, это я знаю. Просто человеку годков уже за семьдесят – а умишка как у канарейки. Ну, почему авто – это роскошь?! Это ведь средство передвижения. Парнишка ездит на машине в универ, в качалку. Качалка – это ведь тоже нормальное увлечение. Это, е-мое, бизнес нормальный. Правда ведь?
– Правда. Это еще и университет, дядя Женя… Прошу прощения… Евгений…
– Да нет, нет, все нормалек. – Хозяин со смехом хлопнул нервно застывшегося гостя по плечу: – Ты просто скажи, почему – универ.
– Ну, знаете, чтобы накачать… Нет-нет… Нарастить. Правильное слово здесь – "нарастить". Вот, чтобы нарастить заметную мышечную ткань, нужно учиться этому… Ну, понимаете, тренироваться – и учиться. Атлет, не потребляющий анаболические стероиды, первые полгода растет. Первые пять кило у него – как с куста. Потом надо адски трудиться – и постоянно изучать. Изучать, изучать и изучать. Циклы, комплексы, упражнения, режим, – это всё не шутки. Это истории. Кстати, чего ваш сын не ходит в вашу качалку?
– Тренажерчиков там маловато. Ну это мы исправим. У меня уже отложено на другую качалочку. Размером с мой домик.
– Угу, только одноэтажную. А вот я, прошу прощения, товарищ директор, знаю, почему ваш Вовочка ходит не в вашу качалочку, а в качалочку Гуманоида…
– Это я тоже знаю. Потому что там профи. И особенно – потому что там великий-превеликий Аскольд Кононов.
– Вот. Вот это да. Потому что там – Кононов. И он тренируется под надзором Аскольда – чтобы уже заочно быть элитным. А там, глядишь, начнет тягаться с профи – и будет также халявно выигрывать…
– Также?! – Директор чуть не поперхнулся пиццей. – Также – как кто?
– Как великий-превеликий Аскольд.
– Откедова у тебя такие великие-превеликие познания?
– Работа такая. – Аркадий довольно улыбнулся. Допил чай. Потер руки, блуждая осоловелыми глазами по столу. – А давай, товарищ директор, просто за меня выпьем… Ну, по-товарищески: пили за вас – теперь за меня…
– Давай, – Наполнив рюмки, Беликов жестом остановил гостя, который собрался встать. – Пьем за тебя. Потом трещим серьезно о качалке!
– Ну, качалка – это, сам знаешь, Антоныч, дело техничное. Надо позвать более-менее спеца – чтобы помог грамотно ее обставить оборудованием. Или просто скопировать техно-концепцию самых лучших качалок. Вот, кстати…
– Кстати!.. – хозяин чуть не подскочил на стуле, потряс указательным пальцем. – О качалке Гуманоида и будем говорить! Чего стушевался?! У тя работа такая!
9
Сбросив штангу на стопоры, Глеб, шумно и тяжело дыша, отошел от стойки. Отдышавшись, беспокойно огляделся по сторонам. Его неприятно смущало, когда кто-то видел, как он еле-еле выполняет пять повторений со штангой, весом сорок килограмм.
С одной стороны, он – хардгейнер, и ничего смешного, что он начинает упражняться в самом солидном упражнении с таким несолидным весом. Но, с другой стороны, подруга Иришки делает с таким же весом жим лежа, а Любка в приседе берет в два раза больше. А ведь это – женщины… Крайне неприятно будет, если они начнут подтрунивать. Любка вряд ли будет – она серьезная, не зловредная. Подруга "китаяночки" также не начнет, если не начнет ее подруга. А Иришка не начнет – потому что сама вообще не работает со штангой. Серьезные атлеты не будут подтрунивать и подавно – они знают, что хардгейнер должен начинать с очень малого.
Увидев Вована, Глеб подошел к коллеге. Ребята машинально пожали руки.
– Приседаешь? – Вова кивнул в сторону штанги на стойке.
– Да нет, – замялся Глеб. – Дельтоиды бомблю.
– Приседаешь, я ж видел. Да ладно, чё ты, я тоже с таким же весом приседаю. Я ж тоже дрыщ. Сколько повторений бомбанул?
– Пять…
– Ты слегонца неправильно приседаешь. Надо…
– Нет-нет, глубоко надо приседать…
– Не перебивай. Надо делать по восемь-десять, и чтобы они были не отказные, подхода четыре-пять. И так доходить до…
– До хрен сколько кэгэ, и бомбить с ними до потери пульса один подход…
– Кто тебе такую муть сказал? Мишаня?
– Нет. Я просто позавчера сюда пришел вечерком – и видел такие приседы. Штанги ломятся. Сами билдеры…
– Тоже ломятся?..
– Не перебивай! – воодушевленный рассказом Глеб чуть не толкнул друга в плечо. – Сами билдеры – багровые, стонут, будто их жарят, потом стоят полусогнутые – будто им по хребту оглоблей долбанули.
– Ну, это…
– Не перебивай! Потом они делают, значит, жим ногами – тоже адски выкладываются. На них, честное слово, смотреть жалко. А потом – румынские тяги. В румынских тягах веса больше стольника – а они будто балдеют.
– И что за билдеры? Чьи?
– Вроде как Саныча…
– Саныча. – ухмыльнулся Вован. – Саныч тут сам – чей-то. Кого Гуман пошлет учить, того и ведет. А ты не спросил у него, зачем эта адская работа?
– Спросил. Говорит: тяжелый присед – безотказный прогресс. И главное – не часто.
– Что, приседать – раз в полгода?
– Да нет, крайне тяжело – не часто. Раз в цикл.
– Но, я вижу, ты не в айсе от общения с Санычем…
– Да нет, не в Саныче дело. Я перед приседом забегал в бытовку, увидел там одного из тех приседальщиков…