Гарри Поттер и орден феникса Роулинг Джоан Кэтлин

Глава 18

ДУМБЛЬДОРОВА АРМИЯ

— Кхембридж читает твои письма, Гарри. Это единственное объяснение.

— По-твоему, это она напала на Хедвигу? — с возмущением в голосе спросил Гарри.

— Я почти уверена в этом, — горестно вздохнула Гермиона. — Следи за лягушкой, она сейчас сбежит.

Гарри направил палочку на лягушку-быка, которая с радостным видом поскакала было к противоположному концу стола: — Ассио! — и недовольная лягушка тотчас перенеслась к нему в руку.

Урок заклинаний представлял собой идеальное место для приватных бесед: все так шумели и мельтешили, что подслушать чей-то разговор было практически невозможно. Вот и сегодня, за кваканьем лягушек, карканьем воронов и громким стуком дождя в оконные стёкла никто не обращал внимания на Гарри, Рона и Гермиону, тихо обсуждавших то, как Кхембридж чуть не поймала Сириуса.

— Я подозревала её с тех самых пор, как Филч обвинил тебя, что ты заказываешь навозные бомбы, — это было настолько глупо, — шептала Гермиона. — Допустим, он прочитал бы твоё письмо, и сразу увидел, что никаких бомб ты не заказывал… Если это шутка, то весьма неудачная. Но потом я подумала: а вдруг кому-то просто нужен повод, чтобы прочитать твоё письмо? Предположим, это Кхембридж. Тогда для неё всё складывалось просто идеально — надо было лишь намекнуть Филчу на заказ, подождать, пока он сделает за неё грязную работу, а потом забрать письмо. Не думаю, что Филч был бы против, какое ему дело до нарушения прав школьников. Гарри, ты раздавишь лягушку.

Гарри посмотрел вниз; действительно, он сдавил лягушку с такой силой, что у той глаза вылезли из орбит. Гарри поскорее положил несчастное животное на стол.

— Вчера вечером мы чуть не попались, — сказала Гермиона. — Интересно, догадывается ли Кхембридж, насколько близко она к нам подобралась. Силенсио.

Лягушка, на которой Гермиона практиковалась в наложении замолчары, затихла на полузвуке и обиженно воззрилась на Гермиону.

— Если бы она поймала Шлярика…

Гарри перебил Гермиону и закончил за неё:

— То он бы, скорее всего, сегодня утром уже сидел в Азкабане. — Гарри, не сознавая, что делает, порывисто махнул палочкой; лягушка-бык раздулась, как огромный зелёный воздушный шар, и начала издавать тонкий свист.

— Силенсио! — Гермиона торопливым движением ткнула палочкой в сторону раздувшейся лягушки, и та быстро и безмолвно сдулась. — Значит, теперь ему ни в коем случае нельзя здесь появляться, только и всего. Правда, непонятно, как ему об этом сообщить. Сову ведь послать нельзя.

— Да он и сам не дурак, не станет рисковать, — сказал Рон. — Он же понимает, что чуть не попался. Силенсио.

Сидевший перед ним большой и уродливый ворон насмешливо каркнул.

— Силенсио. СИЛЕНСИО!

Ворон каркнул ещё громче.

— Ты неправильно двигаешь палочкой, — заметила Гермиона, критически поглядев на Рона, — надо не взмахивать, а… как бы это сказать… делать резкий выпад.

— Вороны — это тебе не лягушки, — процедил Рон.

— Хорошо, давай поменяемся, — Гермиона схватила ворона и посадила на его место жирную лягушку. — Силенсио! — Ворон по-прежнему открывал и закрывал клюв, но из него не раздавалось ни звука.

— Очень хорошо, мисс Грэнжер, — раздался за их спинами скрипучий голосок профессора Флитвика. Ребята вздрогнули от неожиданности. — А теперь хотелось бы посмотреть, что получается у вас, мистер Уэсли.

— Что?… О!… А!… Сейчас, — всполошился Рон. — Э-э… Силенсио!

Он сделал резкий выпад в сторону лягушки и, не рассчитав, попал палочкой ей в глаз. Лягушка оглушительно квакнула и спрыгнула со стола.

Неудивительно, что после этого Гарри и Рон получили дополнительное домашнее задание — им было велено практиковаться в выполнении замолчары.

На большой перемене ученикам разрешили остаться в помещении — на улице шёл проливной дождь. Гарри, Рон и Гермиона нашли себе место в кабинете на первом этаже, где было полно народу и очень шумно, а под потолком, у люстры, плавал сонный Дрюзг и изредка лениво сбрасывал кому-нибудь на голову чернильную бомбочку. Не успели ребята сесть, как к ним сквозь толпу школьников, разделённую на небольшие группки, пробралась Ангелина.

— Я получила разрешение! — победно объявила она. — На возобновление деятельности квидишной команды!

— Здорово! — хором воскликнули Рон и Гарри.

— Да, — радостно кивнула Ангелина. — Я была у Макгонаголл. А она, по-моему, ходила к Думбльдору. Так или иначе, Кхембридж сдалась. Ха! В общем, сегодня вечером, в семь, собираемся на поле, хорошо? Надо наверстать упущенное. Вы в курсе, что до первой игры осталось всего три недели?

Ангелина повернулась спиной и снова стала протискиваться сквозь толпу. Она ловко увернулась от чернильной бомбочки, и та попала в каких-то первоклассников. Очень скоро Ангелины уже не было видно.

Рон поглядел в окно, мутное от бьющих по нему струй дождя, и улыбка на его лице немного погасла.

— Надеюсь, ливень прекратится… Гермиона, ты что?

Она тоже смотрела в окно, но её мысли явно витали где-то далеко. Взгляд был затуманен, лоб нахмурен.

— Я думаю… — пробормотала она, не отводя глаз от залитого дождём стекла.

— О Си… о Шлярике? — спросил Гарри.

— Нет… не совсем… — медленно ответила Гермиона. — Скорее… интересно… думаю, мы поступаем правильно… по-моему… Да?

Гарри переглянулся с Роном.

— Спасибо, теперь понятно, — сказал Рон. — А то, знаешь, очень раздражает, когда тебе ничего не могут толком объяснить.

Гермиона перевела на него взгляд с таким видом, будто видела его впервые.

— Я думала о том, — она заговорила гораздо более внятно и отчётливо, — правильно ли мы поступаем. Я имею в виду общество защиты от сил зла.

— Что?! — хором вскричали Рон и Гарри.

— Гермиона, ты же сама это затеяла! — возмутился Рон.

— Сама, — кивнула Гермиона, сплетая пальцы. — Но после разговора со Шляриком…

— Но он же за, — удивился Гарри.

— Вот именно, — Гермиона снова уставилась в окно. — Вот именно. Поэтому я и думаю: может, это всё-таки неправильно?

Над ними проплыл Дрюзг, лежа на животе, с трубочкой для стрельбы горохом наизготовку. Ребята автоматически подняли над головами рюкзаки и держали их так, пока полтергейст не пролетел мимо.

— Я ничего не понимаю, — недовольно сказал Гарри, когда они опустили рюкзаки на пол. — Сириус за нас, и поэтому ты сомневаешься, стоит ли это затевать?

Гермиона посмотрела на него несчастным, даже затравленным, взглядом.

— А ты, если честно, доверяешь его суждениям?

— Да! Доверяю! — не задумываясь, ответил Гарри. — Он всегда давал нам хорошие советы.

Мимо просвистела бомбочка и сильно ударила по уху Кэтти Белл. Кэтти вскочила и начала яростно кидаться в Дрюзга чем попало. Гермиона молча наблюдала за этим. Прошло довольно много времени, прежде чем Гермиона заговорила вновь.

— Вам не кажется, что Шлярик стал… — она очень тщательно подбирала слова, — как бы это сказать… слишком безрассудным… с тех пор, как ему приходиться безвылазно сидеть дома? Вам не кажется, что он… живёт… как бы… через нас?

— Что это значит, «через нас»? — с вызовом спросил Гарри.

— Я имею в виду… По-моему, он сам был бы счастлив организовать тайное общество под носом у представителя министерства… Думаю, ему очень плохо оттого, что он сейчас практически бессилен… поэтому, мне кажется, он нас и… как бы получше выразиться… подстрекает.

Рона был просто ошеломлён словами Гермионы.

— Сириус прав, — изрёк он. — Ты и правда совсем как моя мама.

Гермиона прикусила губу и ничего не ответила. Дрюзг подлетел к Кэтти Белл и вылил ей на голову целую бутылку чернил. В этот момент прозвонил колокол.

К вечеру погода не улучшилась, и, пока Гарри и Рон дошли до стадиона, они успели вымокнуть до нитки. Ноги скользили и разъезжались на мокрой траве, над головами висели отталкивающе мрачные, свинцовые тучи. Было приятно хоть на какое-то время укрыться в тёплой, ярко освещённой раздевалке. Там уже находились Фред и Джордж. Они всерьёз обсуждали, не прогулять ли тренировку, воспользовавшись какой-нибудь из злостных закусок.

— …но она сразу догадается, — вполголоса говорил Фред. — Я только вчера пытался продать ей рвотные ракушки.

— Может, попробовать гриппозную галету? — пробормотал Джордж. — Их мы ещё никому не показывали…

— А что, они и правда действуют? — сразу заинтересовался Рон. За окнами выл ветер. Дождь с новой силой забарабанил в стекло.

— Ещё как, — сказал Фред, — температура подскакивает выше некуда.

— Но появляются огромные гнойные фурункулы, — добавил Джордж, — и мы пока не знаем, как от них избавляться.

— Не вижу никаких фурункулов, — Рон внимательно оглядел братьев.

— Неудивительно, — хмуро проворчал Фред, — они на таком месте, которое не принято демонстрировать в общественных местах.

— Но летать с ними на метле — истинный гемо…

— Так, слушайте сюда, — раздался громкий голос Ангелины, которая только что вышла из капитанской комнаты. — Я понимаю, погода не идеальная. Но не исключено, что первый матч придётся играть в точно таких же условиях, поэтому всё очень даже удачно — мы сможем выработать правильную тактику. Гарри, помнится, во время матча с «Хуффльпуффом» ты сделал что-то такое со своими очками, чтобы они не запотевали от дождя?

— Это Гермиона сделала, — ответил Гарри. Он достал палочку, постучал по стёклам очков и сказал: — Импервиус!

— Думаю, всем стоит это попробовать, — решила Ангелина. — Если дождь не будет бить в лицо, видимость сильно улучшится… Давайте, все вместе: импервиус! Вот так. Пошли.

Спрятав палочки во внутренние карманы роб, все взвалили на плечи мётлы и вслед за Ангелиной вышли из раздевалки.

Увязая в глубокой грязи, скрипевшей под ногами, команда вышла на середину поля. Видимость, несмотря на заклятие, была ужасная. Дождь стоял стеной, и в довершение ко всему быстро темнело.

— Готовы? По моему свистку! — прокричала Ангелина.

Гарри оттолкнулся от земли — из-под ног во все стороны полетела грязь — и устремился вверх. Ветер немного сносил его в сторону. Он не представлял, как можно в такую погоду разглядеть Проныру — он и Нападалы-то, с которым они тренировались, не видел. Спустя минуту после начала тренировки коварный мяч чуть не сшиб Гарри с метлы. Пришлось применить Подвес Ленивца. Жаль, Ангелина не видела. Собственно, она, как и все остальные, не видела почти ничего. Никто не имел ни малейшего представления о том, чем занимаются другие члены команды. Ветер усиливался, и даже на расстоянии был слышен шипящий грохот, с которым струи дождя молотили по поверхности озера.

Прошёл почти час, прежде чем Ангелина признала своё поражение и повела вымокшую, страшно недовольную команду назад в раздевалку, заверяя всех, что время было потрачено совсем не напрасно. Впрочем, в её голосе не слышалось истинной убеждённости. Фред с Джорджем злились больше всех, они плелись враскоряку, морщась при каждом шаге. Гарри, вытираясь полотенцем, слышал, как они тихо жаловались друг другу:

— По-моему, у меня несколько штук лопнуло, — в изнеможении вздохнул Фред.

— А у меня — нет, — отозвался Джордж, сжимая зубы, — нарывают со страшной силой… Такие огромные, прямо как я не знаю что…

— ОЙ! — вскрикнул Гарри.

Он зажмурился от боли и прижал полотенце к лицу. Так сильно шрам не болел уже очень давно.

— Что случилось? — спросило сразу несколько голосов.

Гарри убрал полотенце от лица. Без очков всё в раздевалке казалось размытым, но он, тем не менее, видел, что все головы повернуты к нему.

— Ничего, ничего, — пробормотал он, — просто я… случайно ткнул себя в глаз, вот и всё.

При этом он со значением посмотрел на Рона, и, когда остальные, укутавшись в плащи и низко надвинув шляпы, вышли на улицу, они задержались в раздевалке. Алисия скрылась за дверью последней, и Рон тут же спросил:

— В чём дело? Опять шрам?

Гарри кивнул.

— Но… — Рон с испуганным видом подошёл к окну и уставился на дождь, — ведь… он не может быть рядом, нет?

— Нет, — Гарри опустился на скамейку и потёр лоб. — Он за много миль отсюда. Шрам болит, потому что… он… страшно зол.

Гарри совершенно не собирался этого говорить и услышал собственные слова будто бы со стороны, словно их произнёс кто-то посторонний. В то же время он твёрдо знал, что это — правда. Он не понимал, откуда это ему известно, но нисколько не сомневался: Вольдеморт, где бы он ни был и что бы ни делал, кипит от ярости, причём с каждой минутой его ярость только усиливается.

— Ты что, его видел? — в ужасе спросил Рон. — У тебя… было видение? Или что?

Гарри сидел не шевелясь и глядел себе под ноги. Он старался пустить мысли на самотёк, расслабиться после пережитой боли.

Перед ним с шумом пронеслись какие-то тени, раздались голоса…

— Ему нужно, чтобы что-то было сделано, а дело продвигается медленно, — сказал Гарри и опять, услышав эти слова из собственных уст, очень удивился, но твёрдо знал, что это правда.

— Но… откуда ты знаешь? — пролепетал Рон.

Гарри покачал головой, закрыл лицо руками и надавил на глаза ладонями. Под веками ярко сверкнули звёзды. Он почувствовал, что Рон сел рядом, ощутил его взгляд.

— В кабинете Кхембридж было то же самое, да? — сдавленно заговорил Рон. — Когда у тебя заболел шрам? Сам-Знаешь-Кто тогда тоже злился?

Гарри покачал головой.

— А что же?

Гарри стал вспоминать. Он посмотрел Кхембридж в лицо… шрам заболел… а в животе возникло странное ощущение… непонятное, замирающее чувство… чувство счастья… конечно, тогда он не понял, что это именно счастье, ведь ему было так плохо…

— Тогда он, наоборот, чему-то радовался, — сказал в конце концов Гарри. — Очень сильно. Он ждал… чего-то хорошего. А в ночь перед началом учебного года, — Гарри стал припоминать подробности той ночи, когда шрам заболел в спальне на площади Мракэнтлен, — он был разъярён…

Он повернулся к Рону. Тот круглыми глазами смотрел на Гарри.

— Да, друг, тебе пора заменять Трелани, — с благоговейным восхищением промолвил он.

— Я же не пророчествую, — возразил Гарри.

— Нет, но… знаешь, что ты делаешь? — в голосе Рона звучали одновременно и страх и восхищение. — Ты читаешь мысли Сам-Знаешь-Кого!

— Нет, — снова возразил Гарри, покачав головой. — Это не мысли, а скорее… настроение, наверное. Передо мной что-то мелькает, и я понимаю, в каком он настроении. Думбльдор говорил, что и в прошлом году происходило нечто подобное. Он сказал, что я чувствую, когда Вольдеморт рядом, или когда он в особенно плохом настроении. А теперь, похоже, я чувствую и то, когда ему хорошо…

Оба замолчали. Стены раздевалки сотрясались от дождя и ветра.

— Ты должен кому-то об этом рассказать, — произнёс Рон.

— В прошлый раз я говорил Сириусу.

— Значит, расскажи и в этот раз!

— А как? Я не могу! — мрачно ответил Гарри. — Забыл, что ли: и очаги и совы — всё под контролем Кхембридж.

— Тогда расскажи Думбльдору.

— Он и так знает, — буркнул Гарри. Он встал со скамейки, снял с крючка плащ и накинул его на плечи. — Какой смысл сто раз говорить об одном и том же.

Рон, застёгивая свой плащ, задумчиво посмотрел на Гарри.

— А по-моему, Думбльдор должен об этом знать, — проговорил он.

Гарри пожал плечами.

— Пойдём… Нам ещё замолчары отрабатывать.

Они молча зашагали по тёмному двору, поскальзываясь и спотыкаясь на расползающейся под ногами траве. Гарри напряжённо думал. Что так нужно Вольдеморту? Что происходит медленнее, чем ему бы хотелось?

«…у него есть и другие цели… их он может достичь без всякого шума… кое-что, что можно только украсть… скажем так, оружие. Нечто, чего у него не было в прошлый раз».

С головой погрузившись в школьную жизнь, в борьбу с Кхембридж и несправедливостью действий министерства, Гарри совершенно позабыл об услышанных когда-то словах. Но теперь он вспомнил о них и задумался… Если Вольдеморту не удаётся добраться до этого самого оружия — неважно, что это такое — его гнев вполне понятен. Видимо, Орден препятствует Вольдеморту, не даёт заполучить оружие? Где оно хранится? У кого оно сейчас?

— Мимбулюс мимбльтония, — голос Рона вывел Гарри из забытья как раз вовремя, и он через дыру за портретом вскарабкался в общую гостиную.

Гермиона, как оказалось, ушла спать рано. Косолапсус валялся в кресле. На столике у камина было разложено множество узловатых шапочек. Гарри был рад, что Гермионы нет; он не чувствовал в себе сил снова говорить о боли в шраме и выслушивать советы сообщить обо всём Думбльдору. Рон то и дело бросал на него обеспокоенные взгляды, но Гарри решительно достал учебник по зельям и принялся за сочинение. Впрочем, его мысли где-то витали и, к тому времени как Рон тоже собрался спать, Гарри почти ничего написал.

Наступила и миновала полночь, а Гарри всё читал и перечитывал абзац про цинготную траву и баранник горный, не понимая ни слова из прочитанного.

Растенья эти распаляют ум и воспламеняют душу, а оттого особо действенны в Замешательном и Задуряющем Зельях, рождающих горячечность и безрассудство…

Гермиона сказала, что Сириус стал безрассудным, из-за того, что безвылазно сидит дома…

…воспламеняют ум и душу, а оттого особо действенны…

Если бы в «Прорицательской» узнали, что Гарри способен улавливать чувства Вольдеморта, они сочли бы, что у него воспаление мозга…

…в Замешательном и Задуряющем Зельях…

… Замешательство… подходящее слово… Откуда он знает, что чувствует Вольдеморт? Из-за той самой связи между ними, происхождения которой Думбльдор никогда не мог толком объяснить?

…рождающих горячечность…

… как же хочется спать…

…горячечность…

…у камина тепло и уютно, дождь стучит в окна, Косолапсус мурлычет, огонь потрескивает…

Книга выскользнула из рук и с глухим стуком упала на коврик у камина. Голова Гарри склонилась набок…

Он опять шёл по коридору без окон, и его шаги гулко отдавались в тишине. Дверь в конце коридора становилась всё больше и больше; сердце быстро, возбуждённо билось… если только он сумееет её открыть… войти…

Он протянул руку… почти коснулся двери кончиками пальцев…

— Гарри Поттер, сэр!

Сильно вздрогнув, Гарри проснулся. Свечи погасли, а совсем рядом что-то движется…

— Хтозесь? — Гарри подскочил в кресле. Огонь в камине почти потух, в комнате было очень темно.

— Добби принёс вашу сову, сэр! — проскрипел чей-то голос.

— Добби? — невнятно переспросил Гарри, вглядываясь в темноту, туда, откуда послышался голос.

Действительно, у стола, где Гермиона оставила около полудюжины своих творений, стоял домовый эльф Добби. На его голове высилась пирамида из всех когда-либо связанных Гермионой шапочек, надетые одна на другую; они удлинили голову эльфа на два или даже три фута. Снизу торчали большие, заострённые уши. Сверху, мирно ухая, покачивалась вполне здоровая Хедвига.

— Добби вызвался вернуть Гарри Поттеру его сову, — пропищал эльф. Его лицо светилось обожанием. — Профессор Грубль-Планк говорит, что сова здорова, сэр. — Он склонился в глубоком поклоне, клюнув вытертый коврик острым как карандаш носом. Хедвига возмущённо ухнула и перепорхнула на ручку кресла, где сидел Гарри.

— Спасибо тебе, Добби! — поблагодарил Гарри, поглаживая Хедвигу по голове. Он усиленно заморгал — перед глазами всё ещё стояла запертая дверь, которую он видел во сне… Видение было настолько яркое… Гарри внимательнее посмотрел на Добби и заметил, что на нём надето несколько шарфиков и множество носков — ноги эльфа выглядели слишком большими для его тела.

— Ты что, собираешь всё, что связала Гермиона?

— О нет, сэр, — радостно ответил эльф. — Добби берёт вещи и для Винки, сэр.

— Кстати, как поживает Винки? — поинтересовался Гарри.

Уши Добби немного поникли.

— Винки по-прежнему много пьёт, Гарри Поттер, сэр, — уныло пробормотал он, глядя в пол круглыми, огромными как теннисные мячи, зелёными глазами. — И она никак не полюбит одежду. Другие эльфы тоже, сэр. Никто больше не хочет убираться в гриффиндорской башне, сэр, теперь, когда здесь повсюду носки и шапочки, это их обижает, сэр. Добби приходится убираться самому, сэр, но Добби не против, Добби всегда надеялся встретить Гарри Поттера, сэр, и сегодня его мечта сбылась! — Эльф опять склонился в глубоком поклоне. — Но Гарри Поттер отчего-то грустен, — продолжал Добби, выпрямляясь и робко поднимая глаза на Гарри. — Добби слышал, как он бормотал во сне. Гарри Поттеру снился плохой сон?

— Ну, не то чтобы плохой, — Гарри зевнул и потёр глаза. — Видали и похуже.

Эльф внимательно посмотрел на Гарри громадными шарообразными глазами. Потом, повесив уши, серьёзно сказал:

— Добби очень хотел бы помочь Гарри Поттеру, ведь Гарри Поттер освободил Добби, и Добби стал намного, намного счастливее.

Гарри улыбнулся.

— Ты ничем не можешь мне помочь, Добби, но я очень благодарен тебе за предложение.

Он наклонился и взял в руки книгу о зельях. Придётся дописать сочинение завтра. Он захлопнул книгу, и в этот миг тусклый свет камина упал на тонкий, витой шрам — фразу, вытатуированную на руке, напоминание о наказании Кхембридж…

— Погоди-ка, Добби… Я знаю, что ты мог бы для меня сделать, — медленно проговорил Гарри.

Эльф, просияв, обернулся.

— Только скажите, что именно, Гарри Поттер, сэр!

— Мне нужно найти место, где группа из двадцати восьми человек могла бы практиковаться в защите от сил зла и где их не мог бы найти никто из учителей. Особенно, — Гарри сильно сжал книгу в руке, и татуировка сверкнула перламутровым блеском, — профессор Кхембридж.

Он ждал, что улыбка исчезнет с лица эльфа, а уши поникнут, он думал, Добби скажет, что это невозможно, или, в лучшем случае, что он постарается что-то сделать, но надежды на успех мало. Но никак не ожидал, что Добби, тряхнув ушами, подпрыгнет от радости и хлопнет в ладоши.

— Добби знает подходящее место, сэр! — счастливым голосом воскликнул эльф. — Добби впервые услышал про него от других эльфов, когда только поступил на работу в «Хогварц», сэр. Это место называют Комната Есть-Нет, или Нужная Комната.

— Почему? — с любопытством спросил Гарри.

— Потому что войти в эту комнату человек может только тогда, — ответил Добби, — когда он очень в ней нуждается. Иногда она появляется, иногда исчезает, но если она есть, то человек всегда найдёт в ней то, что ему нужно. Добби однажды был там, сэр, — эльф с виноватым видом понизил голос, — когда Винки сильно напилась усладэля. Добби спрятал её в Нужной Комнате, сэр. Он нашёл там средство от опьянения, сэр, и хорошую, удобную кровать как раз такого размера, как нужно для эльфа, и Добби уложил Винки, чтобы она проспалась, сэр… И ещё Добби знает, сэр, что мистер Филч всегда находит там запас моющих средств, когда они у него вдруг заканчиваются, а…

— А если человеку вдруг очень сильно понадобится в туалет, — перебил Гарри, внезапно вспомнив рассказ Думбльдора, — то в комнате будет полным-полно ночных горшков?

— Добби думает, что да, сэр, — без тени улыбки кивнул эльф. — Это очень и очень удивительная комната, сэр.

— А сколько народу про неё знает? — Гарри выпрямился в кресле.

— Очень мало, сэр. Большинство попадает туда случайно, когда им что-то до зарезу нужно, но потом, очень часто, они больше не могут её найти, они не знают, что комната всегда на месте и только и ждёт, когда она кому-то понадобится.

— Но это же здорово! — воскликнул Гарри. Его сердце сильно забилось. — Здорово, Добби! Когда ты сможешь показать, где находится эта комната?

— В любое время, Гарри Поттер, сэр, — Добби был в восторге, что сумел угодить Гарри. — Если желаете, можем пойти туда прямо сейчас!

Гарри чуть было не согласился на предложение эльфа. Он уже привстал с кресла, собираясь сбегать за плащом-невидимкой… но, не в первый раз, голос, чрезвычайно похожий на Гермионин, шепнул ему на ухо: это безрассудство. А потом, уже так поздно, и он ужасно устал, и нужно заканчивать сочинение…

— Нет, Добби, не сегодня, — Гарри неохотно опустился обратно. — Это слишком важно… Я не имею права всё испортить, поэтому должен сначала как следует всё обдумать. Слушай, а ты можешь мне точно рассказать, где находится эта Нужная Комната и как её найти?

Когда на следующий день ребята шлёпали по залитому водой огороду на двойной урок гербологии, дул такой сильный ветер, что робы, захлёстывая, обвивались вокруг тела. Капли дождя, больше похожие на градины, так грохотали по крыше теплицы, что было почти невозможно расслышать объяснений профессора Спаржеллы. Урок ухода за магическими существами пришлось перенести в пустой кабинет на первом этаже. За обедом, ко всеобщему несказанному облегчению, Ангелина объявила команде, что на сегодня тренировка отменяется.

— И очень хорошо, — негромко ответил ей Гарри, — потому что мы нашли место для первого собрания. Встречаемся в восемь вечера на седьмом этаже, напротив гобелена, знаешь, на котором тролли забивают дубинами Барнабаса Безбашенного. Скажешь Кэтти и Алисии?

Ангелина поглядела на него с испугом, но обещала всё передать. Гарри жадно набросился на пюре с сосисками. Потом он поднял голову, чтобы отпить глоток тыквенного сока, и обнаружил, что за ним очень внимательно наблюдает Гермиона.

— Что? — невнятно спросил Гарри.

— Просто… то, что предлагает Добби, не всегда безопасно. Забыл, как лишился костей?

— Но Добби не придумал эту комнату, Думбльдор про неё тоже знает, он упоминал о ней на рождественском балу.

Лицо Гермионы прояснилось.

— Думбльдор говорил тебе о ней?

— Так, мимоходом, — чуть пожав плечами, ответил Гарри.

— Тогда ладно, всё в порядке, — удовлетворённо кивнула Гермиона и больше возражений не высказывала.

Большую часть дня Гарри вместе с Роном разыскивали тех, кто был в «Башке борова» и подписался под документом, и сообщали о времени и месте проведения первого собрания (Гарри немного огорчился, узнав, что Джинни уже сказала о собрании Чу и её подружке). Так или иначе, к концу ужина он был уверен, что новость передали всем, кому нужно.

В половине восьмого Гарри, Рон и Гермиона вышли из гриффиндорской гостиной; Гарри крепко сжимал в руках старинный пергамент. Пятиклассникам разрешалось находиться в коридорах до девяти часов вечера, но, тем не менее, поднимаясь на седьмой этаж, ребята то и дело нервно озирались по сторонам.

— Подождите, — сказал Гарри на верхней площадке последнего лестничного пролёта, развернул пергамент, постучал по нему волшебной палочкой и пробормотал: «Торжественно клянусь, что не затеваю ничего хорошего».

На пустом листе проступила карта «Хогварца», по которой двигались крошечные чёрные точки, с пометками возле каждой, показывая, где находится тот или иной человек.

— Филч на втором этаже, — поднеся карту близко к глазам, сообщил Гарри, — а миссис Норрис на четвёртом.

— А Кхембридж? — озабоченно спросила Гермиона.