Год 1944 – «победный» Бешанов Владимир
ВСТУПЛЕНИЕ
«Десять сталинских ударов – крупнейшие стратегические операции советских войск, осуществленные по плану и под непосредственным руководством Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами СССР И.В. Сталина во время Великой Отечественной войны Советского Союза 1941 – 1945гг.».
Большая Советская Энциклопедия, т. 14
Термин «десять сокрушительных ударов», обозначавший совокупность стратегических операций, проведенных советскими Вооруженными Силами в 1944 году, был пущен в употребление уже в 1945-м с подачи самого Сталина. Поэтому почти сразу они стали называться сокрушительными сталинскими ударами. Затем имя Сталина вычеркнули, но традиция установилась.
Маршал А.М. Василевский пишет: «В свое время было принято называть главные наши операции 1944 года на советско-германском фронте «десятью ударами»… И хотя позже эти названия вышли из употребления и помнит их лишь старшее поколение советских граждан, я считаю возможным напомнить о старой терминологии».
Старая терминология ушла, а вот сталинская хронология и трактовка вошли во все исторические учебники, хотя по порядку очередности второй удар был нанесен раньше первого и, по логике, был не вторым, а третьим. Стоит поглубже копнуть нашу историю, обязательно упрешься в «Краткий курс» и «Сталин о войне».
В предыдущей работе «Год 1942 – «учебный» я задался вопросом, как и почему на втором году войны немцы оказались на берегу Волги, и усомнился в профпригодности советских полководцев, имевших в обороне двойное превосходство над наступавшим противником. Оказалось, я зря терял время. На страницах газеты «Аргументы и факты» Георгий Куманев, «руководитель Центра военной истории Института российской истории РАН, доктор исторических наук», с неподражаемым апломбом, опираясь на «документы и факты», разъяснил суть вопроса в одном предложении: «Ставка Верховного Главнокомандования ожидала нового наступления противника не на Южном направлении, а под Москвой».
Под Сталинградом немцев, оказывается, «не ожидали». Все гениальное просто. И как многое объясняет.
Вот в июне 1941 года наше военно-политическое руководство надеялось, что Гитлер ударит через Украину, а он основным направлением избрал Белоруссию. Вот и сдали Минск – не ожидали. В сентябре рассчитывали, что 2-я танковая группа двинется на Москву, а она повернула на Киев. Пришлось от неожиданности сдать и его. Затем думали, что Гудериан зазимует на Украине, а он, «подлец», ударил-таки на Москву, но не через Брянск, где ожидалось, а через Глухов и Орел.
Год спустя немцев ждали под Москвой, а они взяли и приехали в Сталинград. Не чаяли также увидеть врага в Майкопе, Элисте, Пятигорске, Керчи, Новороссийске, Ворошиловграде, Армавире. Совсем не ожидали увидеть германские штандарты на вершине Эльбруса.
Глубина исторического анализа самого драматического периода Отечественной войны потрясает. Центру военной истории России и его руководителю есть чем гордиться. Это сравнимо только с самсоновской версией о том, что Сталин специально заманил немцев на Волгу, чтобы тем вернее их «загубить». Правда, для этого не надо было проникать в потаенные хранилища и заглядывать в сверхсекретные папки с «документами и фактами». Достаточно просто снять с полки жуковские мемуары.
Если все это является признаком высокого профессионализма «красных маршалов», то я и спорить не буду. В конце концов «у советских собственная гордость». Хотя воспоминания самых прославленных советских полководцев натурально пестрят признаниями в собственной непригодности: «мы этого еще не умели», «у нас это еще не получалось», «сейчас я знаю, как следовало бы поступить тогда». Об этом писали Василевский и Рокоссовский, Еременко и Захаров, Казаков и Гречко, Катуков и Ротмистров, Горбатов и Москаленко, Баграмян и Чуйков. Разве это недостаточная «причина» наших поражений?
Озадачившись проблемой: «А как Красная Армия оказалась в Европе?», я сразу стал сверять себя по Куманеву. Что сказал бы по этому поводу «руководитель Центра»? Наверное, следуя логике рассуждений, – что немцы Красную Армию в Европе не ждали; они думали: Сталин двинет войска в Индию или Китай, а он непредвиденно ударил на Ригу, Варшаву и Будапешт.
Здесь я не согласен. Во-первых, мне кажется, что немцы все-таки чего-то подобного от нас «ждали»; во-вторых, все было несколько сложней и интересней.
Итак:
«Год 1944 – «победный» – включает зимнюю кампанию (1-й, 2-й, 3-й сталинские удары) и летнюю кампанию (4-й, 5-й, 6-й, 7-й, 8-й, 9-й и 10-й сталинские удары). В период зимней кампании были разгромлены немецко-фашистские войска под Ленинградом, на Правобережной Украине, в Крыму, а в период летней кампании – в районе Карелии, в Белоруссии, Западной Украине, на Балканах, в Прибалтике, в Венгрии и в Северной Финляндии»
ЗИМНИЕ ПЛАНЫ
Уже в начале войны с гитлеровскими захватчиками товарищ Сталин предвидел, что наши силы в ходе этой войны, несмотря на временные потери ряда областей и городов, будут расти и победа будет на нашей стороне.
Из доклада А.С. Щербакова
К концу 1943 года Красная Армия, выиграв битвы на Курской дуге и Днепре, освободила более двух третей оккупированных территорий и вышла на подступы к Витебску, Орше, Житомиру, Кировограду, Кривому Рогу, Перекопу, Керчи, захватив на правом берегу Днепра, на Керченском полуострове и на южном берегу Сиваша плацдармы оперативного и стратегического значения.
К началу 1944 года стратегическая инициатива находилась в руках советского командования и уступать ее противнику Сталин не собирался.
«Война вступила в ту стадию, – указывал Верховный Главнокомандующий в докладе, посвященном 26-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, – когда дело идет о полном изгнании оккупантов с советской земли и ликвидации фашистского «нового порядка в Европе».
Красная Армия готова была к новой наступательной кампании.
На начало 1944 года в советских Вооруженных Силах в составе 70 общевойсковых, 5 танковых, 17 воздушных и 4 армий ПВО имелось 682 расчетные дивизии – 531 стрелковая, воздушно-десантная и кавалерийская, 2 танковые и механизированные дивизии, 298 бригад. На вооружении они имели 24 400 танков и САУ, 244 400 орудий и минометов (плюс, как правило, не учитываемые 92 800 минометов калибра 50 мм), 4800 реактивных установок, 32 500 боевых самолетов (а всего – 46 400 машин).
Из них 55 армий – 464 дивизии и 169 бригад – находились в составе действующих фронтов и флотов.
Всего в январе 1944 года противнику на советско-германском фронте противостояли 6268 тысяч человек личного состава, 101 400 орудий и минометов (без 50-мм минометов), 2167 установок реактивной артиллерии, 5800 танков и САУ, 13 400 боевых самолетов.
В резерве Ставки находились три общевойсковые, две танковые армии, управления двух общевойсковых и воздушной армии, шесть танковых, механизированный, воздушно-десантный и смешанный авиационный корпуса.
В истекшем 1943 году военная экономика СССР достигла новых успехов. В строй вступало и восстанавливаемое хозяйство в освобожденных районах.
Это позволило произвести в 1944 году 4,86 миллиона единиц стрелкового оружия (без револьверов и пистолетов), 47 300 орудий и минометов (кстати, это почти в три раза меньше, чем в 1943 году, за счет резкого снижения производства минометов, количество которых перевалило за 227 000 единиц), 29 000 танков и самоходных установок (в том числе 14 648 машин типа ИС и 14 648 Т-34), 33 200 боевых самолетов, 4 боевых корабля. Еще 5700 танков, 3400 самолетов и 575 кораблей поставили по ленд-лизу союзники. Только в декабре 1943 года в действующую армию было направлено 1639 танков и САУ, 4584 орудия и миномета.
При этом повышались боевые качества вооружения.
В танковые и механизированные войска поступили тяжелый танк ИС, вооруженный 122-мм орудием, и модернизированная «тридцатьчетверка» с 85-мм пушкой, самоходные артиллерийские установки ИСУ-152, ИСУ-122 и СУ-100, что позволило частично ликвидировать отставание от Панцерваффе, возникшее летом 1943 года.
Английский военный историк Алан Кларк, отмечая высокий уровень унификации, позволявший выдавать бронетехнику в огромных количествах, пишет: «…русские продолжали производить огромное количество бронетехники с минимумом вариантов. Шасси Т-34 шли с заводов в количествах до 2 тысяч ежемесячно, причем они делились поровну между обычными типами Т-34/85 и самоходного орудия СУ. Советская артиллерийско-техническая служба создала две новые противотанковые пушки – длинноствольную 100-миллиметровую и 122-миллиметровую, и теперь «сотку» стали устанавливать на самоходные орудия СУ вместо 85-миллиметровой пушки. Ни одна из этих новинок не имела преимуществ в начальной скорости или качестве снаряда перед немецкими вариантами 88-миллиметровой или длинноствольной 75-миллиметровой, но за счет веса снаряда достигался тот же эффект при прямом попадании. Такие тяжелые снаряды ограничивали запас СУ и сильно стесняли экипаж, но численное превосходство русских, их привычка терпеть крайние неудобства и энтузиазм при виде нового оружия более чем компенсировали это».
Артиллерийские войска получали на вооружение 160-мм минометы, а авиационные соединения – истребители Як-3, Ла-7, штурмовики Ил-10.
Совершенствовалась и организационная структура войск. Завершился процесс восстановления управления стрелковых корпусов. Общевойсковая армия стала иметь, как правило, три корпуса, насчитывавших в своем составе 8 – 9 стрелковых дивизий. Всего за 1943 год было создано 126 стрелковых корпусов.
Советская пехотная дивизия в 1944 году по штатному составу практически сравнялась с немецкой: 11 706 человек, 6390 винтовок и карабинов, 4115 автоматов и пулеметов, 127 минометов, 112 орудий.
В артиллерийских войсках было сформировано 6 артиллерийских корпусов, 26 артиллерийских дивизий, 7 гвардейских минометных дивизий, 20 отдельных артиллерийских и 11 минометных бригад, 50 истребительно-противотанковых артиллерийских бригад и 140 полков.
В ВВС смешанные авиационные корпуса переформировывались в однородные – истребительные, штурмовые и бомбардировочные.
Быстрыми темпами развивались бронетанковые и механизированные войска. В январе 1944 года была сформирована шестая по счету танковая армия.
Формирование пяти танковых армий как мощных фронтовых ударных соединений было начато весной 1942 года, после того как оправились от катастрофических потерь начального периода войны и заново наладили производство бронетехники. Первый опыт оказался не совсем удачным. Армии имели смешанный состав: наряду с танковыми корпусами в них включали 3 – 5 стрелковых дивизий. В результате армия не имела необходимой монолитности и мобильности при выполнении оперативных задач. Если она опиралась на стрелковые соединения, то ее действия ничем не отличались от действий общевойсковой армии; в то же время ей не предоставлялась возможность использовать подвижность корпусов, так как они сковывались малой маневренностью стрелковых соединений. В последующем эти танковые армии расформировали. А в первой половине 1943 года были созданы пять гвардейских танковых армий новой организации.
Каждая такая армия состояла из двух танковых и одного механизированного корпусов, отдельной танковой и одной-двух самоходно-артиллерийских бригад, а также артиллерийских частей. По штату танковая армия должна была иметь около 800 танков и САУ и до 750 орудий и минометов. Фактически состав и количество техники в армии были величиной переменной: от 300 до 1000 танков и самоходок и от 500 до 850 орудий и минометов.
Советский танковый корпус образца 1944 года по мощи примерно был равен немецкой танковой дивизии: 10 977 солдат и офицеров, 152 орудия и миномета, 258 танков и САУ.
Советский механизированный корпус значительно превосходил мотодивизию противника: 16 369 человек, 252 орудия и миномета, 246 танков и САУ.
Аналогичные немецкие соединения имели преимущество лишь в количестве зенитной артиллерии и автотранспорта.
К началу 1944 года в Красной Армии имелось 5 танковых армий, 24 танковых и 13 механизированных корпусов, 80 отдельных танковых бригад, 106 отдельных танковых и 43 самоходно-артиллерийских полка.
Но и это не главное. Много, порой даже слишком много, личного состава и огромное количество техники Красная Армия имела в своем распоряжении всю войну. Но ее командование далеко не всегда умело этими ресурсами, которые никакому Гудериану и не снились, с толком распорядиться. Низкий уровень профессиональной подготовки и общего кругозора командиров всех уровней, неумение руководить войсками в современной войне, пренебрежение индивидуальной выучкой отдельного бойца привели в начальном периоде войны к целому ряду сокрушительных поражений, поставивших Советский Союз на грань существования.
В письме маршала Г.К. Жукова, не предназначенном для мемуаров, 22 августа 1944 года начальнику Главного управления кадров генерал-полковнику Ф.И. Голикову говорится о некоторых уроках:
«При разработке плана использования и создания кадров Красной Армии после войны нужно прежде всего исходить из опыта, который мы получили в начальный период Отечественной войны.
Чему научит полученный опыт?
Во-первых, мы не имели заранее подобранных и хорошо обученных командующих фронтами, армиями, корпусами и дивизиями. Во главе фронта встали люди, которые проваливали одно дело за другим (Павлов, Кузнецов, Попов, Буденный, Тюленев, Рябышев, Тимошенко и др.)…
Еще хуже обстояло дело с командирами дивизий, бригад и полков. На дивизии, бригады и полки, особенно второочередные, ставились не соответствующие своему делу командиры.
Короче говоря, каждому из нас известны последствия командования этих людей и что пережила наша Родина, вверив свою судьбу в руки таких командующих и командиров.
Выводы. Если мы не хотим повторять ошибок прошлого и хотим успешно вести войну в будущем, нужно, не жалея средств, в мирное время готовить командующих фронтами, армиями, корпусами и дивизиями.
Затраченные средства окупятся успехами войны…
Во-вторых, мы безусловно оказались неподготовленными с кадрами запаса.
Все командиры, призванные из запаса, как правило, не умели командовать полками, батальонами, ротами и взводами. Все эти командиры учились войне на войне, расплачиваясь за это кровью наших людей (все генералы тоже учились войне на войне, и об этом многие из них прямо пишут в своих мемуарах. – В.Б.).
В-третьих, мы не имели культурного штабного командира и, как следствие, не имели хорошо сколоченных штабов.
В-четвертых, в культурном отношении наши офицерские кадры недостаточно соответствовали требованиям современной войны. Современная война – это на 8/10 война техники с техникой врага, а это значит, нужно быть культурным человеком, чтобы уметь быстро разбираться со своей техникой и техникой врага и, разобравшись, грамотно применить свою технику.
Нужно правду сказать, что из-за неграмотности и бескультурья наших кадров мы несли очень большие потери в технике и живой силе, не достигнув возможного успеха.
В-пятых, существующая в мирное время система обучения и воспитания наших кадров не дала нам для войны образцового и авторитетного командира».
В 1943 году Красная Армия качественно изменилась в лучшую сторону в вопросах организации, планирования, управления боем.
Генерал-полковник танковых войск В.С. Архипов, прошедший войну с первого дня до последнего, многое испытавший на себе лично, отмечает: «Можно ведь создать огромной численности дивизии и корпуса, а воевать они от этого лучше не станут. Но реорганизация, о которой идет речь, отражала в своих цифрах очень важный факт: советские танковые войска уже полностью оправились от потерь, понесенных в сорок первом году, а их командный состав приобрел богатый опыт управления большими массами танков. Улучшился, и очень резко, механизм управления, в том числе связь и все виды и методы снабжения танковых войск и т. д. Все это позволило насытить те же самые соединения большим числом людей и техники…
Отмечу также резко возросшее мастерство в планировании операций и управлении войсками со стороны крупных танковых штабов. Несогласованность в действиях, медлительность в оценке обстановки и выработке решений, слабая связь и прочие подобные неурядицы, которыми грешили, к примеру, мы во время танкового контрудара под Дубно в июне сорок первого года, к началу сорок четвертого года практически уже не повторялись. Радовала теперь высокая культура штабной работы».
Качественные изменения отмечает и противник: «Русские быстро научились использовать новые виды оружия и, как ни странно, показали себя способными вести боевые действия с применением сложной военной техники… Русские постоянно совершенствовались, а их высшие командиры и штабы получали много полезного, изучая опыт боевых действий своих войск и немецкой армии. Они научились быстро реагировать на всякие изменения обстановки, действовать энергично и решительно».
На пользу армии пошла и отмена института комиссаров. Боевой дух войск был высок, как никогда: мы гнали «фрицев» на запад.
В этих условиях Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин поставил задачи Вооруженным Силам на 1944 год: «Дело состоит теперь в том, чтобы очистить от фашистских захватчиков всю нашу землю и восстановить государственные границы Советского Союза по всей линии, от Черного моря до Баренцева моря. Но наши задачи не могут ограничиваться изгнанием вражеских войск из пределов нашей родины… Чтобы избавить нашу страну и союзные с нами страны от опасности порабощения, нужно преследовать раненого немецкого зверя по пятам и добить его в его собственной берлоге. Преследуя же врага, мы должны вызволить из немецкой неволи наших братьев поляков, чехословаков и другие союзные с нами народы Западной Европы, находящиеся под пятой гитлеровской Германии».
Работа над планом военных действий на зимний период началась осенью 1943 года. Как и в прежние годы, никакой передышки не предусматривалось. «В ходе операций советских войск летом и осенью этого года, – писал Сталин президенту Рузвельту, – выяснилось, что наши войска могут и впредь продолжать наступательные операции против германской армии, причем летняя кампания может перерасти в зимнюю».
Окончательное решение было принято в начале декабря 1943 года на совместном заседании Политбюро ЦК ВКП (б), ГКО и Ставки.
В устоявшейся версии: «Стратегический замысел Верховного Главнокомандования на зимнюю кампанию 1944 года заключался в том, чтобы путем последовательных ударов нанести противнику поражение: на северо-западном направлении – группе армий «Север», на юго-западном – группам армий «Юг» и «А». На центральном участке фронта наступательные действия должныбыли сковать силы врага. Таким образом, предусматривалось наступление от Балтийского до Черного моря с целью разгрома фланговых стратегических группировок противника в районе Ленинграда, на Правобережной Украине и в Крыму. Успешное решение этих задач создавало благоприятные условия для летне-осеннего наступления Красной Армии в Белоруссии, Прибалтике и на юго-западе.
Существенной особенностью стратегического замысла являлось то, что наступление Красной Армии в предстоящей кампании планировалось поэтапно, а не одновременно на всем протяжении советско-германского фронта. Это позволяло создавать мощные группировки советских войск с решающим превосходством сил и средств над врагом. Такие группировки должны были в короткий срок добиваться разгрома противостоящих группировок противника, образуя бреши в его обороне на избранных направлениях».
Это подтверждает генерал армии С.М. Штеменко: «Для распыления же резервов противника наиболее целесообразно было чередовать наши операции по времени и проводить их по районам, значительно удаленным друг от друга. Все это предусматривалось в планах кампании первой половины 1944 г.».
Все это придумано после войны по итогам достигнутых результатов. На самом деле наступать должны были все и одновременно на всех направлениях, но не везде получилось.
На Тегеранской конференции Сталин дал согласие на вступление Советского Союза в войну с Японией, а союзники твердо пообещали высадить войска в Северной Франции не позднее мая 1944 года. Однако вопрос о признании советских территориальных приобретений 1939 – 1940 годов по-прежнему висел в воздухе. Англичане защищали интересы польского эмигрантского правительства, американцы «переживали» за прибалтийские республики.
Поэтому стратегической задачей Красной Армии было к концу весны выйти на государственную границу практически на всем ее протяжении и перенести боевые действия за пределы СССР.
Тот же Штеменко на другой странице пишет: «Если говорить о политической цели предстоящих операций, то она состояла прежде всего в полном освобождении нашей страны от немецко-фашистских захватчиков».
Главный удар Ставка планировала нанести силами четырех фронтов на юго-западном направлении с целью разгромить группы армий «Юг» и «А» и выйти на подступы к Южной Польше, Чехословакии и Балканам. Мощный удар на этом направлении позволял немедленно и наиболее эффективно использовать результаты осеннего наступления для сокрушения стратегической обороны противника не только на юге, но и на всем советско-германском фронте. Немцы, отброшенные от Днепра, не имели здесь укрепленных рубежей и стабильного фронта. Здесь же находилась наиболее крупная группировка Красной Армии, включавшая основную массу танковых и механизированных соединений, что позволяло подготовить новые операции быстро и без значительных перегруппировок.
Успех на юго-западном направлении приводил к освобождению районов с высокоразвитой металлургической и горнорудной промышленностью, а также плодородных земель между Днепром и Прутом. Соответственно Германия лишалась крупнейших источников стратегического сырья. Кроме того, выход советских войск к Балканам неизбежно приводил к давлению на позицию союзников Гитлера – Венгрии и Румынии.
Военно-политическая обстановка благоприятствовала решению этих задач.
После четырех с лишним лет войны нацистская Германия была дальше от поставленных фюрером целей, чем в первые два. Время успехов германского оружия ушло в прошлое.
«В связи с провалом операции «Цитадель», – признает генерал Б. Мюллер-Гиллебранд, – на Восточном фронте были израсходованы боеспособные и полностью моторизованные войска, однако стратегическая инициатива не была вырвана у противника… в ходе отступления немецких войск противнику была оставлена территория, достигавшая глубины на юге свыше 1000 км, в центре – свыше 300 км и на севере – свыше 200 км. Отход немецких войск не был результатом заранее запланированных оборонительных операций, осуществляемых по своей воле в целях сохранения сил, а являлся следствием ряда поражений, нанесенных немецким войскам противником, который опрокинул перешедший согласно приказу в жесткую оборону фронт немецких войск. Потери в личном составе и материальной части войск были высокими. Боевой дух снизился».
Инициатива безвозвратно перешла к противнику.
Приближающийся 1944 год не сулил побед претендентам на мировое господство. Обстановка на фронтах и театрах вооруженной борьбы становилась для завоевателей «жизненного пространства» все более неблагоприятной. Международное положение рейха также резко ухудшилось. Италия уже совершила «предательство» – сначала капитулировала, а затем объявила войну Германии. Дальневосточный союзник – Япония перешла к стратегии обороны, имея перед собой в лице США и Великобритании противников, обладавших превосходящими силами.
Германское военно-политическое руководство вынуждено было отказаться от наступательной стратегии. Гитлер, Кейтель, Йодль и прочие полководцы, продолжая планировать и направлять действия вермахта, по существу не имели уже никакого осмысленного плана ведения войны. Передышки не было, на Востоке и в Италии союзники по коалиции вели беспрерывное наступление. Многие крупные города Германии лежали в развалинах.
Приходилось считаться с реальной возможностью масштабной десантной операции англо-американских войск в Северной Франции и усиливать группировку войск на Западе.
Вместе с тем Гитлер и его окружение все больше рассчитывали на то, что при дальнейшем развитии мировых событий США и Англия столкнутся с Советским Союзом и повернут против него свое оружие. Генерал Ф. Меллентин впоследствии писал: «Раскол между Советским Союзом и англо-американцами – вот что было нашей реальной надеждой». Стратегической целью Гитлера было создать условия, при которых коалиция лишится уверенности в достижении единства между отдельными участниками.
Нацистские бонзы и высший генералитет все чаще думали о возможности сепаратного мира с США и Англией при условии устранения фюрера. Мира с Гитлером не желал никто.
Общую установку на новую кампанию можно свести к одной фразе: выигрывать время в надежде на лучшее. У военных подобная стратегия энтузиазма не вызывала.
Германское военное руководство «…ограничивалось только тем, чтобы максимально быстро и наиболее целесообразно реагировать на все действия противника для выигрыша времени, а также пыталось поддерживать на должном уровне боеспособность своих вооруженных сил. Однако выигрыш времени не был использован для достижения политических целей. С помощью изощренной пропаганды о несуществующем «чудесном оружии», различного рода призывов «устоять и выдержать» от немецкого народа скрывалась бессмысленность дальнейшего продолжения войны и внушались надежды на поворот к лучшему, несмотря на все поражения. Там, где пропаганда не достигала цели, в действие вступало жестокое принуждение».
Однако ход мировой войны далеко еще не был завершен. В распоряжении верхушки рейха оставалось достаточно сил и средств для продолжения борьбы. Признавая, что ударная мощь вермахта в летних боях 1943 года на Восточном фронте была сильно подорвана, Гитлер в своем приказе от 27 ноября того же года заявил: «Я намерен восстановить боевую силу сражающихся на фронте войск с помощью самых беспощадных методов и сломить посредством драконовских наказаний всякое сопротивление отданным приказам. Независимо от того, что все возможности привлечения резервов из гражданского сектора уже иссякают, виды вооруженных сил и войска СС должны теперь прежде всего из своих собственных рядов выделить и направить на фронт необходимые силы. Я требую, чтобы в видах вооруженных сил и в войсках СС были незамедлительно приняты меры, чтобы из их состава был выделен и направлен на фронт по меньшей мере один миллион мужчин…»
На основании этого приказа на 25 процентов сокращались штаты штабов и тыловых частей, ряд должностей в воинских учреждениях комплектовался за счет женщин, расформировывалась одна треть учебных частей, «упрощались» требования при определении степени годности для службы в действующих частях.
Меры по изысканию новых источников живой силы позволили в течение первых пяти месяцев 1944 года вновь сформировать 24 дивизии сухопутных сил, 3 дивизии военно-воздушных сил и 13 дивизий войск СС.
Тоталитарные режимы развиваются по единым законам: 22 декабря 1943 года Гитлер отдал приказ о введении «национал-социалистического руководства в вермахте». В ОКВ создавался штаб по национал-социалистическому руководству, начальник которого подчинялся непосредственно фюреру. Этот орган должен был установить «тесную связь с национал-социалистической партией как выразительницей политической воли». Точно такие же штабы создавались во всех видах вооруженных сил вплоть до штаба дивизии, а ниже батальона включительно – внештатные офицеры по национал-социалистическому руководству. У «моделей» и «манштейнов» появились свои «политруки», поскольку, по мнению фюрера: «Войны такого масштаба не решаются за счет численного и материального превосходства… Задачей офицера по национал-социалистическому руководству является активизация политического воспитания солдат, преданных национал-социализму».
К началу 1944 года вермахт имел 19 армейских объединений, которые включали в себя 264 пехотных, 50 танковых и моторизованных дивизий и 8 бригад – всего 318 расчетных дивизий. В вооруженных силах насчитывалось 9,4 миллиона человек, из них более 7 миллионов в сухопутных силах и войсках СС. Численность действующей армии составляла 4 268 640 человек, 9133 танка и штурмовых орудия (в том числе 477 командирских, не имевших пушечного вооружения, и 1546 снятых с производства устаревших легких машин, использовавшихся для охранной службы в тылу и учебных целях), из них на Восточном фронте, Западе и в районе Средиземноморья – 117 расчетных дивизий, 1 100 000 человек. На Восточном фронте в составе 12 армий находилась 201 расчетная дивизия, в том числе 22 танковых и 9 моторизованных – 2528 тысяч человек. Кроме того, против Красной Армии действовали 15 финских, 9 венгерских, 12 румынских и 2 словацкие дивизии.
Вместе это составляло 3480 тысяч человек, 54 570 орудий и минометов (без 50-мм минометов и реактивных установок), 5400 танков и штурмовых орудий, 3073 боевых самолета.
В резерве Верховного Главнокомандования Вооруженных сил Германии имелось 8,5 дивизии, которые дислоцировались в восточных районах рейха, в Австрии, Чехословакии, Польше.
Немецкая танковая дивизия в 1944-м имела штат 14 727 человек, 275 орудий и минометов, 125 танков и штурмовых орудий.
В составе мотодивизии имелось 15 421 человек, 232 орудия и миномета, 45 танков.
Пехотная дивизия имела по новому штату: 10 708 человек, 9420 карабинов, 2311 автоматов и пулеметов, 86 минометов, 104 орудия. Кроме того, предусматривалось 2005 штатных мест для «добровольцев вспомогательной службы» – славян на службе вермахта. Они задействовались в основном в обозах, частях снабжения и ремонтных подразделениях и, по свидетельству немцев, службу несли «честно». Долгое время стыдливо замалчиваемый факт: только в сухопутных войсках Германии к середине 1944 года служило полмиллиона советских граждан.
Военная экономика Германии, несмотря на англо-американские стратегические бомбардировки, работала бесперебойно. Выпуск военной продукции в 1944 году продолжал расширяться, производство вооружений достигло самого высокого уровня за всю войну и перекрывало потери.
В 1944 году военная промышленность выпустила 2,5 миллиона винтовок и карабинов, 78 900 орудий и минометов, 17 489 танков и штурмовых орудий, 32 900 боевых самолетов, 230 подводных лодок, 310,3 миллиона снарядов и мин. Значительно увеличилось производство танков и штурмовых орудий, превысившее в конце 1943 года 1000 машин ежемесячно. К концу 1944 года оно достигло своего пика и составило почти 1800 танков, штурмовых орудий и истребителей танков в месяц. Повысился удельный вес новейших типов танков. Удалось наладить, по немецким понятиям, «массовое производство» – свыше 300 машин в месяц – прекрасных танков типа V. По многим параметрам «пантера» превосходила знаменитую «тридцатьчетверку», однако в ответ на 3125 произведенных германской промышленностью «пантер» советская сторона выдала 14 648 танков Т-34, а на 1000 «тигров» приходилось 2250 «Иосифов Сталинов».
В связи с введением новых эффективных противотанковых средств «панцерфауст» и «офенрор» – прототипов сегодняшних гранатометов – повысились возможности борьбы с танками в условиях ближнего боя.
Большие надежды возлагались на ковавшееся в неких тайных лабораториях «чудо-оружие».
Однако всего этого было уже недостаточно для ведения наступательных операций. Обстановка на Восточном фронте не оставляла никакой надежды на возобновление активных действий большого масштаба.
В начале 1944 года начальник германского Генерального штаба в докладе на совещании высших офицеров говорил: «Каждое наступление, не приведшее к полному успеху, заканчивается обороной. В связи с этим Германия после провала попытки победить Россию силой оружия вынуждена была перейти на востоке к обороне». Вынужденный признать неопровержимые факты, докладчик продолжал: «Наша ближайшая задача: продолжая вести оборону на востоке имеющимися там силами, отразить большое наступление на западе, которое, безусловно, предстоит. В связи с этим имеется намерение захватить инициативу в свои руки с тем, чтобы иметь возможность перебросить на запад и в район Средиземноморья войска, необходимые для наступательных боевых операций, способных решить исход войны. До этого момента следует и дальше изматывать противника на фронтах на востоке и в Италии, ведя в рамках стратегической обороны отдельные наступления, и упорно удерживать свои рубежи».
Впервые после развязывания агрессии гитлеровская Ставка помышляла о позиционной борьбе. С этой целью военное руководство Германии стремилось «ослаблять силы русских и удерживать рубежи, расположенные как можно дальше к востоку от границ Германии и важнейших сырьевых источников, которые еще оставались в руках немцев». Во многом немцы полагались на глубоко эшелонированную оборону, но на южном крыле Восточного фронта они еще не успели ее создать. Генерал Мюллер-Гиллебранд сообщает: «Сил более не хватало. Маневренность, как основной элемент боевых действий, не могла более быть обеспечена. Возмещение ожидаемых потерь можно было осуществлять лишь в ограниченной степени… На Востоке у Гитлера не было теперь никаких наступательных планов».
Германское командование предполагало, что основные усилия Красной Армии будут нацелены на южную половину Восточного фронта для наступления к Балканам и Южной Польше. Достаточно точно прогнозируя намерения сталинской Ставки, оно считало, что советские войска нанесут главный удар по северному флангу группы армий «Юг» из района Киева с целью выйти на Днестр и румынскую границу и одновременно будут продолжать наступление из района Днепропетровска, на нижнем течении Днепра и в Крыму, а также против группы армий «Центр» на бобруйском направлении. Другую крупную наступательную операцию германское командование ожидало против смежных флангов групп армий «Север» и «Центр» с нанесением ударов из районов Невеля и восточнее Витебска в направлениях на Даугавпилс, Рига, Минск и Вильнюс.
Единственную возможность предотвратить катастрофу немцы видели в том, чтобы перевести военные действия в позиционные формы. Предусматривалось путем ведения стратегической обороны, сочетая упорную защиту занимаемых рубежей с контрударами на отдельных участках, удержать всю занимаемую территорию, обескровить Красную Армию и заставить ее прекратить наступательные операции. Все предложения фронтовых командующих о сокращении линии фронта и отводе войск на более выгодные рубежи Гитлер отверг категорически.
Предусматривая упорное удержание занимаемых позиций, Верховное командование вермахта не отказалось от намерений восстановить оборону по Днепру. В конце 1943 года оно готовило удар на Киев с целью сбросить советские войска с правого берега реки, а также намечало нанести удар с никопольского плацдарма в южном направлении восстановить связь с отрезанной в Крыму группировкой.
Таким образом, основной линией стратегического поведения германского командования на Востоке являлась упорная борьба с целью удержать занимаемые рубежи и осуществление в рамках этой обороны частных наступательных операций для улучшения оперативного положения войск в предвидении перехода к активным действиям.
Планы обороны на советско-германском фронте обуславливались также рядом соображений политического и экономического характера. Удерживая занимаемые рубежи, германское руководство надеялось внушить немецкому народу и своим союзникам мысль о том, что фронт проходит в глубине Советского Союза, поддержать тем самым иллюзии «прочных завоеваний» на Востоке.
Особое значение придавалось удержанию Правобережной Украины и Крыма с их богатыми продовольственными ресурсами, марганцем Никополя, рудой Криворожья и Керчи, а также бассейна Черного моря с первоклассными морскими портами. Немецкое командование учитывало важное стратегическое положение Правобережной Украины и Крыма, как районов, прикрывающих подступы к Южной Польше, Балканам и обеспечивающих контроль над центральной и западными частями Черного моря.
Были у германского Генштаба и другие расчеты. Немцы видели, что потери Красной Армии невообразимо велики. Как вспоминает Манштейн: «…можно было предполагать, что человеческие ресурсы Советского Союза постепенно иссякнут. Резервы старших возрастов, из которых он черпал силы для своих новых формирований, казалось, в основном уже были израсходованы. Если в качестве пополнения для фронта оставался только новый призывной возраст, то противник не мог уже больше создавать новые формирования в большом масштабе…»
Верно, если в 1941 году в Красной Армии были сформированы заново 571 расчетная дивизия, в 1942-м – 333, в 1943-м – 125, то в 1944 году – всего 25 расчетных дивизий. За этот же период немцы разгромили и уничтожили 337 советских дивизий, безвозвратные советские потери составили около 8 миллионов военнослужащих.
Вермахт за четыре с половиной года войны с 1939 года потерял уничтоженными и расформированными 140 дивизий и около 2,3 миллиона человек убитыми и пропавшими без вести, и это считалось «большими потерями».
«В этих тяжелых боях, – признавал командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Манштейн, – было неизбежным все более сильное падение боеспособности наших соединений… ОКХ не имело необходимого для нас пополнения в технике и людях, чтобы компенсировать потери».
Германские вооруженные силы нуждались в передышке для восстановления людских и материальных резервов, особенно на южном крыле фронта, где они понесли наиболее ощутимые удары.
Гитлер еще верил в победу. Как пишет Алан Кларк, «он обманывал себя, подсчитывая дивизии «по количеству», и, не обращая внимания на новое качество Красной Армии, делал сравнения с 1941 годом…».
Генералы считали руководство фюрера катастрофически некомпетентным; Гитлер, в свою очередь, недостаточно доверял армии, чтобы предоставить ей самостоятельность.
Наступал новый, 1944 год – «год решающих побед».
ПЕРВЫЙ СТАЛИНСКИЙ УДАР
«…нанесли войска Ленинградского, Волховского и 2-гоПрибалтийского фронтов при поддержке артиллерии кораблей Балтийского флота и артиллерии Кронштадта под Ленинградом и Новгородом»
Цель операции, согласно всем источникам, состояла в том, «чтобы разгромить немецко-фашистскую группу армий «Север», полностью снять блокаду и очистить Ленинградскую область от немецко-фашистских захватчиков», а также создать благоприятные условия для «освобождения Советской Прибалтики».
Это не совсем так.
Наша военно-историческая наука при описании наступательных операций Красной Армии всегда выдавала достигнутое за желаемое. К примеру, если войска двух фронтов в течение месяца штурмовали деревню Гадюкино, то можно быть уверенным, что в анналах записано, будто целью операции являлось именно овладение важным стратегическим пунктом Гадюкино и освобождение от захватчиков территории колхоза «Заветы Ильича». Если же Гадюкино освободить так и не удалось, значит, целью было «сковать силы противника» и не дать ему перебросить резервы на другие направления. И действительно, противник резервы не перебрасывал, как правило – и не собирался. Значит, цель операции достигнута,а Гадюкино нас и вовсе не интересовало.
Подготовка к первому удару началась в сентябре 1943 года. А 20 октября Калининский фронт был переименован в 1-й Прибалтийский; на базе полевого управления Брянского фронта был сформирован 2-й Прибалтийский. Что бы это значило? Генерал Г.Г. Семенов по этому поводу вспоминает:
«Переименование фронтов имело большое моральное и политическое значение. Мы теперь смотрели вперед, туда, где лежало Балтийское море, и мысленно прикидывали предстоявший путь».
Именно это и являлось конечной целью планируемой стратегической операции не трех, а четырех фронтов (Сталин тоже «мысленно прикидывал»), а снятие блокады – важным, но лишь первым ее этапом.
«СИНЯВИНСКИЙ ПОЛИГОН»
Блокада Ленинграда началась 8 сентября 1941 года, когда немцы прорвались через станцию Мга, овладели Шлиссельбургом и вышли на берег Ладожского озера, отрезав город с суши.
В течение почти полутора лет Ленинград от остальной страны отделял коридор шириной всего 15 км, в военных сводках получивший название шлиссельбургско-синявинский выступ. Попытки прорвать блокаду начали предприниматься почти сразу. Но и два наступления через Синявино, и более амбициозная Любанская операция, затеянная с целью разгромить всю группу армий «Север», провалились в основном из-за бездарности генералитета, необученности войск и преступно-халатной организации.
Главная роль во всех попытках оказать действенную помощь Ленинграду играла 2-я ударная армия. По определению, ударная – армия, предназначавшаяся для разгрома группировок противника на важнейших направлениях. И первым ее командиром стал «большой полководец», заместитель наркома внутренних дел генерал-лейтенант Г.Г. Соколов, возомнивший себя Александром Суворовым новейшего времени. Он сразу деятельно занялся подготовкой войск, издавая репринтные приказы из «Науки побеждать:
«1. Хождение, как ползанье мух осенью, отменяю и приказываю впредь в армии ходить так: военный шаг – аршин, им и ходить. Ускоренный – полтора, так и нажимать.
2. С едой не ладен порядок. Среди боя обедают и марш прерывают на завтрак. На войне порядок такой: завтрак – затемно, перед рассветом, а обед – затемно, вечером. Днем удастся хлеба поесть или сухарь с чаем пожевать – хорошо, а нет – и на том спасибо, благо день не особенно длинен.
3. Запомнить всем – и начальникам, и рядовым, и старым, и молодым, что днем больше роты колоннами ходить нельзя, а вообще на войне для похода – ночь, вот тогда и маршируй.
4. Холода не бояться, бабами рязанскими не обряжаться, быть молодцом и морозу не поддаваться. Уши и руки растирай снегом!..»
Правда, через месяц, перед Любанской операцией, кретина с должности сняли. Армию возглавил генерал Н.К. Клыков. И завел ее в Мясной Бор. Затем, сказавшись больным, улетел поправлять здоровье. Николай Коняев в своей книге приводит воспоминания лейтенанта И. Никонова об этих боях:
«За дни наступления пищи никакой не получали. Кухня не подходила за километры… Патронов давали по одной-две обоймы, приходилось брать у раненых и погибших… Особенно запомнились три молодежных батальона, среднего возраста лет двадцати в белых халатах. Как пришли, сразу пошли в наступление, и через полтора часа из них почти никого не осталось. Пополнения приходили, и мы все вели наступление, а немец нас как траву косил. Перед позициями немцев все было избито снарядами, устлано трупами и даже кучи трупов были, так как раненые тянулись, наваливались на трупы и тоже умирали или замерзали. У нас ячеек или траншей никаких не было. Ложились в воронки и за трупы, они служили защитой от противника… Трупы с переднего края никто не убирал и не рассматривал, кто здесь убит, так как если этим заниматься перед взором противника, то еще очень много потеряешь людей, поэтому они здесь истлевали без вести пропавшие…
Немец занимал укрепленную позицию по насыпи железной дороги. Он имел все виды оружия, и боеприпасов было у него достаточно. А мы утром пошли в наступление с неполным составом полка, с пулевым оружием и недостатком боеприпасов. Поэтому успеха не добились и понесли большие потери. Командование отошло назад от переднего края обороны и организовало там командный пункт. Нас оставили на переднем крае, как пехоту…»
О боевых буднях отцов-командиров в это же время докладывал начальник Особого отдела Волховского фронта майор Мельников:
«…5 февраля во время наступления дивизии на командный пункт выехал начальник штаба и комиссар дивизии. Дорофеев же (командир 378-й стрелковой дивизии. – В.Б.) вызвал к себе в блиндаж девушку военфельдшера и пропьянствовал с ней четверо суток. Свой невыезд на командный пункт мотивировал болезнью.
Комначсостав в беседах между собой говорит: «…Ну, как там наше пьяное начальство, что решило?..» В момент выполнения боевой задачи частями дивизии по овладению д. Остров Дорофеев, Корнышев и начальник штаба Аксельрод на протяжении трех суток пьянствовали, не выходя из блиндажей…
…Командование 59-й армии, зная о том, что 377, 372, 374 и 378-я стрелковые дивизии активных действий не ведут и фактически занимают оборону, в оперативных сводках штаба действия этих дивизий отмечаются «активным сковыванием противника» и «ведением боевой разведки». Бездеятельность этих дивизий в оперсводках также называется «отражением контратак противника», не стыдясь сообщать, что дивизии отбивают контратаку одного взвода противника…»
В результате руководивший операцией на расстоянии сотни километров из Малой Вишеры в окружении жены, сына и пристроенных родственников командующий Волховским фронтом генерал Мерецков загнал 2-ю ударную армию в немецкий мешок. Советские потери в Любанской операции составили по неполному счету 308 367 человек убитыми, пленными и ранеными – 95% введенных в сражение войск. Еще 95 000 было потеряно при попытках вызволить погибающую армию.
Маршал Мерецков считает, что это нормально и даже укоряет себя за то, что из душевной тонкости уложил недостаточно своих солдат: «Для спасения миллионов бросаем в бой десятки тысяч людей, зная при этом, что многие тысячи погибнут. Такова военная логика. Я всегда сильно переживал любые потери. Вынужден сказать об этом, даже если кто-либо и расценит это как присущую мне слабость».
Потери только при проведении трех операций по деблокаде Ленинграда под руководством Жукова, Хозина, Говорова, Ворошилова и комплексующего Мерецкова составили около 600 000 бойцов и командиров, более трети из них были убиты, «истлели без вести пропавшие» или оказались в плену – все из-за присущей нашим полководцам слабости «переживать любые потери». При нулевом военном результате.
Все это время в Ленинграде погибало от голода и обстрелов 3000 – 4000 человек ежедневно.
В ноябре 1942 года началась разработка третьей Синявинской операции. Замысел ее был прост, как апельсин: встречными ударами Ленинградского и Волховского фронтов по кратчайшему пути ликвидировать ладожский плацдарм противника и «обеспечить коммуникации Ленинградского фронта».
Для участия в операции были выделены три армии Волховского и Ленинградского фронтов. В их состав входили 21 стрелковая дивизия, 14 стрелковых и 7 танковых бригад – 302 800 человек. Главные удары наносили 67-я и 2-я ударная армии при поддержке 4000 орудий и минометов, 520 танков и 900 самолетов 13-й и 14-й воздушных армий и Балтийского флота. Привлекались также авиация дальнего действия, береговая и корабельная артиллерия.
Координацию действий двух армий, получивших кодовое название операция «Искра», осуществляли представители Ставки маршал К.Е. Ворошилов и генерал армии Г.К. Жуков.
Этим силам противостояли 4 пехотные дивизии 26-го армейского корпуса 18-й армии генерала Линдемана, около 700 орудий и минометов, до 500 штурмовых орудий. До четырех дивизий командование армии могло перебросить из оперативного резерва. За прошедшее время противник времени даром не терял и превратил выступ в мощный полевой укрепленный район с разветвленной системой инженерных сооружений.
Утром 12 января 1943 года ударные группировки фронтов перешли в наступление и, преодолев за шесть суток непрерывных боев по 6 – 8 км, соединились в районе Поселка № 5. Затем еще почти две недели советские войска пытались безуспешно продвинуться на юг, в сторону Мги, но, потеряв около 120 000 человек убитыми и ранеными – почти половину первоначального состава, – перешли к обороне на подступах к Синявинским высотам.
В итоге между Волховским и Ленинградским фронтом по берегу Ладожского озера был пробит сухопутный коридор шириной от 8 до 11 км. Очистить от противника Кировскую магистраль не удалось.
Основные причины невыполнения поставленной задачи оставались все те же: «Командиры частей и соединений не заботились о том, чтобы до начала наступления были полностью вскрыты характер обороны противника, ее сильные и слабые места, выявлены группировки, боевой состав и боеспособность противника (шестнадцати месяцев не хватило, чтобы разведать пятачок 13 на 15 км!) … В результате командиры подразделений и частей лишали себя возможности принять соответствующее обстановке решение. Недостатки в ведении разведки приводили к тому, что войска постоянно наталкивались на всякого рода неожиданности… вывод войск в район исходного положения совершался неорганизованно, нарушалась маскировка. Эти недостатки приводили к тому, что войска еще на исходном положении несли значительные потери и теряли необходимую силу удара до начала атаки…. Некоторые командиры в начале боя выпускали из своих рук управление боем, переставали следить за обстановкой и ее изменениями и не отдавали войскам никаких распоряжений(как, например, болеющий в постели с военфельдшером комдив Дорофеев)… Это приводило к тому, что войска действовали самостоятельно, управление боем нарушалось, что, естественно, кроме потерь и неудач, ничего существенного дать не могло. Вопросы взаимодействия отрабатывались лишь на начальный период боя, при этом наспех, поверхностно. В результате в ходе боя часто взаимодействие между родами войск нарушалось… Командиры и штабы не имели хороших навыков управления войсками в наступлении и организации наступательного боя».
По приказу ГКО за 18 дней через торфяные болота была построена временная 35-километровая железнодорожная линия от Полян к Шлиссельбургу, названная Дорогой Победы, и низководный мост через Неву. Уже 8 февраля на Финляндском вокзале ленинградцы встречали первый поезд с продовольствием с Большой земли. Однако узкий коридор насквозь простреливался немецкой артиллерией и не обеспечивал регулярного снабжения города-крепости: «Составы приходилось водить под бомбежкой и артогнем. Осколки настигали и машинистов, и кочегаров, и кондукторов. Ремонт путей зачастую делался подручными средствами на живую нитку… С наступлением лета составы, вопреки всем существующим правилам и представлениям, двигались по ступицу в воде. И все-таки дорога работала…» Основные грузопотоки по-прежнему шли по Дороге жизни через Ладожское озеро. К тому же существовала угроза, что немцы сумеют восстановить положение.
Но символическое значение прорыв ленинградской блокады имел большое. Битва за Поселок № 5 попала в разряд стратегических операций Красной Армии. Странно, но и командовавший Волховским фронтом Мерецков, и его заместитель Федюнинский, и начальник инженерной службы Хренов, и другие мемуаристы, описывая подготовку и ход операции, вспомнили о встречах и консультациях с Говоровым и Ворошиловым, но ни слова не сказали о координировавшем их действия Жукове. Да и сам Жуков ничего по этому поводу не вспомнил, хотя именно за операцию «Искра» 18 января удостоился звания Маршала Советского Союза.
Летом 1943 года войска Ленинградского и Волховского фронтов пытались расширить коридор, нанеся два сильных удара по сходящимся направлениям на Мгу, но не продвинулись ни на шаг. Поскольку станцию взять не удалось, было заявлено, что к этому и не стремились. Дойдя до полного маразма, коллектив авторов под редакцией маршала Н.В. Огаркова утверждает, что «главным считался не захват территории, а нанесение противнику максимальных потерь (!)». Только советская военная наука может додуматься, что в течение месяца нужно бросать пехоту на глубоко-эшелонированную, грамотно организованную, насыщенную огневыми точками оборону ради того, чтобы убить несколько сот немцев. Войска двух советских армий с 22 июля по 22 августа, не захватив «территорий», потеряли 80 тысяч человек убитыми и ранеными. Зато «главная цель операции была достигнута (!)… противник понес тяжелые потери в живой силе и технике, особенно от огня артиллерии и ударов авиации (?)». Зачем же пехоту было гробить в массированных, сводящих с ума немецких пулеметчиков атаках?
Но впечатление на противника действительно произвели неизгладимое: «Дважды предпринятая атака будет повторена в третий и четвертый раз, невзирая на понесенные потери, причем и третья и четвертая атаки будут проведены с прежним упрямством и хладнокровием… Местность перед фронтом обороняющихся в мгновение ока вдруг заполнялась русскими. Они появлялись словно из-под земли, и, казалось, невозможно сдержать надвигающуюся лавину. Огромные бреши от нашего огня немедленно заполнялись; одна за другой катились волны пехоты, и лишь когда людские резервы иссякали, они могли откатиться назад… Отражение такого рода атаки зависит не столько от наличия техники, сколько от того, выдержат ли нервы. Лишь закаленные в боях солдаты были в состоянии преодолеть страх, который охватывал каждого».
ЛЕНИНГРАДСКО-НОВГОРОДСКАЯ ОПЕРАЦИЯ
В начале 1944 года Ленинградский фронт в составе 23-й, 2-й ударной, 42-й, 67-й общевойсковых и 13-й воздушной армий, под командованием генерала армии Л.А. Говорова, занимал оборону протяженностью 256 км. 23-я армия генерал-лейтенанта А.И. Черепанова находилась на Карельском перешейке. 2-я ударная занимала позиции в районе Ораниенбаума на плацдарме протяженностью до 50 км по фронту и 25 км в глубину. 42-я и 67-я армии – в полосе севернее Урицка, Гонтовой Липки, защищая южные и юго-восточные подступы к Ленинграду. В оперативном подчинении фронта находились Балтийский флот и Ленинградская армия ПВО.
Волховский фронт – 8-я, 54-я, 59-я общевойсковые, 14-я воздушная армии – под командованием генерала армии К.А. Мерецкова оборонял 232-километровую полосу от Гонтовой Липки до озера Ильмень, удерживая на западном берегу Волхова, в 30 км севернее Новгорода, плацдарм шириной 35 км и глубиной 10 км.
2-й Прибалтийский фронт генерала армии М.М. Попова – 1-я ударная, 22-я, 6-я гвардейская, 3-я ударная, 10-я гвардейская общевойсковые и 15-я воздушная армии – действовал в 320-километровой полосе между озерами Ильмень и Нещедро.
Войска трех фронтов, глубоко охватывая фланги группы армий «Север», занимали выгодное по отношению к противнику положение.
Еще осенью 1943 года на северо-западном направлении в результате увеличения численности и более согласованных действий истребительной авиации фронтов, Ленинградской армии ПВО и средств ПВО Балтийского флота улучшилась воздушная обстановка. Советская авиация завоевала господство в воздухе, что привело к резкому снижению интенсивности налетов противника на войска и непосредственно на Ленинград. В ночь на 17 октября на город упала последняя бомба.
Улучшилось положение осажденных. Прорыв блокады, прокладка по дну Ладожского озера топливного трубопровода и силового кабеля, восстановление сухопутной связи со страной благотворно сказались на жизни и боевой деятельности защитников. Рост поставок продовольствия и сокращение численности населения до 800 000 человек позволили увеличить хлебную пайку до 400 – 600 грамм.
В городе возобновилось производство крупнокалиберной морской артиллерии. С третьего квартала начался массовый выпуск артиллерийских снарядов и мин для всех видов минометов. Развернулось строительство малых кораблей и катеров, в первую очередь крайне необходимых флоту тральщиков. Тем не менее Ленинград оставался прифронтовым городом.
Интересы обеспечения безопасности Ленинграда, а также политические и стратегические соображения, связанные с дальнейшим ведением войны, требовали полного снятия блокады и освобождения Ленинградской области. В этом и заключалась первоочередная задача войск северо-западного направления. Ее выполнение открывало путь в Прибалтику, облегчало освобождение Карелии, выход флота на просторы Балтики.
К тому времени положение группы армий «Север», войсками которой командовал генерал-фельдмаршал Георг фон Кюхлер, значительно ухудшилось. Германское командование не могло усилить ее ни за счет стратегических резервов, ни за счет переброски сил из других групп армий, так как они были скованы мощным наступлением советских войск на юго-западном и западном направлениях. На протяжении всего 1943 года для Гитлера группы армий «Север» словно не существовало. С июля 1943 по январь 1944 года Кюхлеру пришлось передать наиболее боеспособные моторизованную и две пехотные дивизии группе «Центр» и пять пехотных дивизий группе армий «Юг», из них две буквально за неделю до перехода советских войск в наступление под Ленинградом. Чтобы как-то компенсировать изъятие войск с северо-западного направления, туда были переброшены три пехотные дивизии, имевшие большой некомплект в личном составе и боевой технике из группы армий «Центр», моторизованная и пехотная дивизии, пехотная бригада войск СС из Германии, моторизованная бригада из Югославии.
Верховное командование поставило войскам группы «Север» задачу прочно оборонять занимаемые позиции, продолжать блокаду Ленинграда. Стабилизация данного участка Восточного фронта позволяла надежно прикрыть подступы к Прибалтике и ее военно-морским базам, сохранить свободу действий германского флота в Балтийском море и обеспечивать морские коммуникации со Швецией и Финляндией.
Более двух лет немцы возводили оборонительные сооружения под Ленинградом и Новгородом. К началу 1944 года по дуге, упиравшейся своими флангами в Финский залив и озеро Ильмень, была создана мощная, хорошо оборудованная в инженерном отношении оборона. Основу ее составляли сильные узлы сопротивления и опорные пункты, имевшие круговую оборону, насыщенные артиллерийскими и пулеметными железобетонными, броневыми и деревоземляными огневыми точками. Они оборудовались во всех населенных пунктах, в важных узлах железных и шоссейных дорог, на господствующих высотах и имели развитую систему основных и отсечных позиций, прикрытых многослойным огнем. Широко применялись минно-взрывные и проволочные заграждения, противотанковые рвы, надолбы, эскарпы. На болотистых участках были устроены насыпные валы, а в лесах – завалы, минированные мощными фугасами.
Перед войсками Ленинградского и Волховского фронтов были подготовлены две оборонительные полосы в тактической зоне и ряд промежуточных рубежей в оперативной глубине. Начиная с осени 1943 года германские войска усиленно вели работы по подготовке к обороне рек Оредеж, Луга, Плюсса, Шелонь, Нарва и Великая. Крупные населенные пункты: Стрельна, Красное Село, Пушкин, Красногвардейск, Тосно, Любань, Чудово, Луга, Кингисепп и другие – также были подготовлены для ведения оборонительных боев. Лесисто-болотистая местность, всхолмленная на западе, облегчала организацию обороны, маскировку войск, скрытное их сосредоточение на угрожаемых участках. На большинстве участков перед Ленинградским фронтом передний край противника проходил по гребням высот, а перед центром и левым крылом Волховского фронта – по западному берегу Волхова и прикрывался справа озером Ильмень.
Развитая сеть железных дорог и шоссейных коммуникаций обеспечивала бесперебойное снабжение войск и быстрый маневр резервами как из глубины, так и по фронту.
Между Финским заливом и Чудским озером по реке Нарва, по западному берегу Чудского озера и далее на участке Псков, Остров, Идрица и южнее по реке Великая возводился тыловой оборонительный рубеж «Пантера». Общая глубина обороны достигала 230 – 260 км, но основные силы и средства располагались в тактической зоне. Наиболее мощные укрепления были созданы южнее Пулковских высот, перед 42-й армией Ленинградского фронта, и севернее Новгорода, перед 59-й армией Волховского фронта.
На южном фланге, в полосе 2-го Прибалтийского фронта, сплошного фронта не было. Леса и многочисленные болота давали возможность защищаться малыми силами. Поэтому немецкая оборона здесь состояла из отдельных опорных пунктов и узлов сопротивления.
Соответственно и войска группы армий «Север» были распределены неравномерно.
18-я армия генерала Георга Линдемана, оборонявшаяся севернее озера Ильмень, имела в своем составе 19 дивизий и 3 бригады. Все соединения, за исключением одной пехотной дивизии – резерва командующего армией, располагались в главной полосе обороны. На дивизию в среднем приходилось 20 км фронта. В составе армии имелись две артиллерийские группы специального назначения, которые систематически обстреливали Ленинград и Кронштадт.
Армии Линдемана противостояли шесть общевойсковых армий Ленинградского и Волховского фронтов – 52 стрелковые дивизии, 9 стрелковых, 8 танковых бригад, 5 укрепленных районов, части морской пехоты.
Действовавшая от озера Ильмень до Пскова перед войсками 2-го Прибалтийского фронта 16-я немецкая армия имела в своем составе 21 дивизию и 1 бригаду. В резерве командующего армией находилась одна дивизия. Оперативная плотность составляла 23 км на дивизию. У генерала Попова на этом же пространстве дислоцировались 41 дивизия и 9 бригад.
В резерве командующего группы армий «Север» находились три охранные и одна учебно-полевая дивизии, расположенные в Пскове, Острове, Выру и Тарту.
Учитывая благоприятно сложившуюся обстановку, Военный совет Ленинградского фронта 9 сентября 1943 года, сразу же после окончания Синявинской операции, направил в Ставку ВГК соображения о дальнейшем ведении боевых действий. В частности, намечалось разгромить 18-ю армию, как основу северного крыла Восточного фронта, и «не только окончательно освободить Ленинград, но и овладеть всем лужским плацдармом с выходом на рубеж р. Луга от устья до г. Луга, как предпосылки дальнейших действий на Прибалтику». В соображениях Военного совета Волховского фронта, представленных в Ставку 14 сентября, предусматривался удар из района севернее Новгорода в направлении города Луга с целью расколоть группу «Север» на стыке ее армий, не допустить отхода главных сил 18-й армии на рубеж реки Луга и далее на линию Нарва, Порхов, а затем во взаимодействии с войсками Ленинградского и Северо-Западного фронтов окружить и уничтожить их.
Таким образом, в основе замысла лежала идея нанесения согласованных ударов с севера и юго-востока в общем направлении на Лугу с целью окружения и решительного разгрома армии 18-й германской армии.
Ставка ВГК утвердила с некоторыми изменениями оперативные планы фронтов, предупредив их командующих о возможном преднамеренном отходе врага из-под Ленинграда и необходимости в связи с этим готовиться не только к прорыву обороны, но и к преследованию противника.
Исходя из общего замысла зимне-весенней кампании, Ставка расширила задачи войск северо-западного направления и привлекла к наступлению не только Ленинградский и Волховский фронты, но и оба прибалтийских. Им предстояло разгромить всю группу армий «Север», полностью деблокировать Ленинград, очистить оккупированные районы Ленинградской и Калининской областей и создать необходимые условия для занятия Прибалтийских республик. Основные усилия сосредоточивались в полосах Ленинградского и Волховского фронтов, которые занимали охватывающее положение по отношению к группировке противника севернее реки Луга. Удары этих фронтов в сочетании с мощным наступлением на Правобережной Украине должны были сковать силы противника на всем фронте, ограничить его возможности в маневре и привести к наиболее эффективному результату.
В конце ноября 1943 года на совещании в Кремле с участием командующих фронтов северо-западного направления был окончательно выработан замысел операции. Войска получили конкретные боевые задачи и указания по ее планированию и подготовке. Предусматривалось согласованными одновременными ударами Ленинградского и Волховского фронтов вначале разгромить 18-ю армию, а активными действиями 2-го Прибалтийского сковать основные силы 16-й армии и оперативные резервы группы армий «Север». В последующем войска трех взаимодействующих фронтов должны были наступлением на нарвском, псковском и идрицком направлениях разгромить 16-ю армию. К операции привлекались Балтийский флот, авиация дальнего действия, Ленинградская армия ПВО и партизанские соединения.
Советские источники с подозрительным единодушием вдалбливают, что 2-му Прибалтийскому фронту ставились задачи исключительно отвлекающего и сковывающего характера. Но это как раз тот случай, когда достигнутые результаты выдаются за желаемые. Ведь неспроста в тылу 1-й ударной армии сосредоточивался 8-й эстонский стрелковый корпус, в «обозах» которого находились члены ЦК Коммунистической партии и правительства Эстонии. А в тылу 22-й армии при активном участии товарищей из ЦК Компартии Латвии разворачивалась в стрелковый корпус 43-я латышская дивизия.
Командование Ленинградского фронта планировало нанести два встречных удара на Ропшу: с ораниенбаумского плацдарма силами 2-й ударной армии и из района южнее Ленинграда – 42-й армии, окружая немецкую группировку, состоявшую из 3-го корпуса СС и 50-го армейского корпуса, в районе Красное Село, Ропша, Стрельна. Соединившись, они должны были развивать наступление в двух направлениях: Кингисепп, Нарва и Красноармейск, Луга. 67-я армия получила задачу активными действиями сковать силы врага на мгинском направлении и одновременно готовить удар на Мгу, Ульяновку, Красноармейск, чтобы во взаимодействии с 8-й армией Волховского фронта окружить и уничтожить действовавшие там войска противника. 13-я воздушная армия, часть сил ВВС флота, авиация ПВО и дальнего действия должны были прикрывать и поддерживать наступление 2-й ударной и 42-й армий.
Командование Волховского фронта решило силами 59-й армии нанести два удара по сходящимся направлениям в обход Новгорода: главный – из района юго-восточнее Новгорода с плацдарма на западном берегу Волхова, где его и ждали немцы, а вспомогательный силами двух стрелковых дивизий и одной бригады – через озеро Ильмень в общем направлении на Любовляны с целью окружить и уничтожить новгородскую группировку. В последующем этой армии предстояло развивать наступление в западном и юго-западном направлениях, перерезать пути отхода войск 18-й армии на юг и юго-запад и во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта завершить разгром ее главных сил. 8-й и 54-й армиям надлежало активными действиями воспретить переброску сил противнику из-под Тосно, Любани, Чудово на ленинградское и новгородское направления, в дальнейшем освободить участок Октябрьской железной дороги Тосно – Чудово и наступать в направлении на Любань, Луга. 14-я воздушная армия должна была главными силами поддерживать 59-ю армию.
Балтийский флот должен был обеспечить сосредоточение войск 2-й ударной армии на ораниенбаумском плацдарме, корабельной и береговой артиллерией помочь Ленинградскому фронту взломать вражескую оборону и сопровождать его войска до пределов дальности своего огня, морской авиацией поддержать наступление войск с плацдарма.
Авиации фронтов и дальнего действия надлежало наносить удары по железнодорожным объектам и аэродромам противника, его штабам и резервам, укреплениям на тыловых и промежуточных рубежах обеспечить прорыв вражеской обороны и развитие наступления войск в оперативной глубине. АДД выделяла 8 авиационных корпусов и 1 авиационную дивизию для предварительной авиационной подготовки наступления в интересах Ленинградского фронта и 4 авиационных корпуса для поддержки войск фронтов в ходе всей операции.
Перед армией войск ПВО стояла задача прикрыть с воздуха Ленинград, а также ударные группировки, базы и коммуникации Ленинградского фронта, блокировать аэродромный узел противника в районе Красногвардейска.
Ленинградские партизаны – 13 бригад общей численностью 35 тысяч человек – должны были вести разведку в интересах войск, содействовать захвату переправ, крупных населенных пунктов и железнодорожных узлов, усилить удары по коммуникациям противника, его штабам и узлам связи. Войскам Говорова и Мерецкова, долгое время находившимся в обороне, предстояло прорвать мощную, глубоко эшелонированную оборону и наступать на лесисто-болотистой местности, затруднявшей маневр войсками и массированное применение тяжелой техники. В этих условиях особое значение приобретала заблаговременная тщательная подготовка штабов и войск. За полтора-два месяца до наступления при штабах фронтов с руководящим составом объединений, соединений и частей проводились командно-штабные игры на темы, связанные с особенностями организации операции, боев и управления войсками в сложившейся обстановке.
В тыловых районах строились учебные городки, воспроизводившие оборону противника на участках будущих прорывов. Солдаты учились штурмовать долговременные огневые точки, преодолевать проволочные заграждения и минные поля. Командиры всех степеней отрабатывали на местности организацию взаимодействия между пехотой, танками и артиллерией. В авиационных объединениях отрабатывались вопросы взаимодействия между родами авиации, а также со стрелковыми и танковыми соединениями. «Самая передовая» советская военная наука вернулась к опыту Суворова времен штурма Измаила.
Стрелковые подразделения обучались атаковать непосредственно за разрывами снарядов своей артиллерии. Плотность ее на участках прорыва достигала во 2-й ударной армии – 123, в 42-й – 138, в 59-й – 106 стволов калибра 76 мм и выше на километр фронта. Чтобы надежно подавить и уничтожить огневые точки, на переднем крае в 42-й армии для стрельбы прямой наводкой выделялось 492 орудия, а в 59-й – 221. Во фронтах и армиях создавались мощные артиллерийские группы.
Происходило «осапёривание» войск: по несколько человек в каждом взводе обучались резать проволочные заграждения, находить и обезвреживать мины, разграждать дороги, прокладывать гати, вытаскивать застрявшую технику. Только на Ленинградском фронте подобную подготовку прошли более 30 000 бойцов.
Большинство танковых частей передавалось общевойсковым армиям, наносившим главный удар, для использования их в качестве непосредственной поддержки пехоты и в армейских подвижных группах. За танками закреплялись десантные группы автоматчиков.
Армии пополнялись личным составом, оружием и техникой.
Одновременно войска перегруппировывались для создания ударных группировок. 2-я ударная армия была скрытно на кораблях перевезена из Ленинграда в район Ораниенбаума. Приморский плацдарм должен был сыграть важную роль. Если южнее города, с пулковского направления, немцы ожидали советское наступление, то удар с ораниенбаумского плацдарма должен был стать сюрпризом. С ноября по январь балтийские моряки доставили сюда в тяжелых погодных условиях 53 000 человек, 658 орудий, много танков, автомашин, свыше 700 вагонов боеприпасов и других грузов. Через Финский залив на виду у противника на плацдарм удалось переправить 5 стрелковых дивизий, 13 артиллерийских частей и соединений, 2 танковых и 1 самоходно-артиллерийский полк, 1 танковую бригаду. При этом немцы были введены в заблуждение: до последнего момента они полагали, что советское командование перебрасывает войска с плацдарма в город.
В общем, на этот раз готовились тщательно и грамотно. Два с половиной года безуспешной долбежки головой о стену и кровопускания дали свои плоды. Советские генералы что-то усвоили. Хотя и обошлась битва за Ленинград в полтора миллиона убитых, раненых и плененных солдат.
Данные по потерям взяты из статистического исследования под редакцией генерала Г.Ф. Кривошеина. Значит – официальные данные российского Генштаба. Сборник составлен «в первую очередь на донесениях фронтов, армий и других действующих группировок войск». Однако сами авторы признают, что «донесения об утратах людей и боевой техники зачастую не доходили до вышестоящих командиров и штабов, а порой и некому было доносить…. Иногда в число безвозвратных потерь приходилось включать весь списочный состав соединения или объединения…».
А как быть с теми, кто «в списках не значился»? В первые дни войны в приграничных округах под немецкой бомбежкой маршировали многочисленные колонны призывников. Кто-то убегал и оказывался уже в тылу противника, кто-то попадал непосредственно в воинские части и сразу бросался в бой. Кто их учитывал или хотя бы считал? Документы множества воинских частей и соединений погибли или были уничтожены в связи с угрозой захвата противником. В 1941 году Красная Армия потеряла разгромленными и уничтоженными 177 дивизий и 18 бригад.
Где и в каких листах учтены потери добровольческих дивизий 1941 года или истребительного батальона Сталинградского тракторного? Мобилизованных прямо на поле боя «призывников» Конева образца 1944 года?
Приказ НКО от 12 апреля 1942 года констатировал: «Учет личного состава, в особенности учет потерь, ведется в действующей армии совершенно неудовлетворительно… На персональном учете состоит в настоящее время не более одной трети действительного числа убитых. Данные персонального учета пропавших без вести и попавших в плен еще более далеки от истины. Все это говорит за то, что со стороны армий и фронтов не установлено должного контроля за учетом и представлением указанных сведений».
Главной причиной такого отношения было как раз то, что для наших полководцев это было не главное. Солдаты для них были не люди, а «живая сила», масса. Что ее считать? Да и некогда было генералам ерундой заниматься, они о спасении Родины день и ночь думали. К тому же неучтенные потери не портили «показатели».
Семьям пропавших без вести солдат десятилетиями рассказывали про «трудности». Сначала вести персональный учет потерь мешало «стремительное продвижение немецко-фашистских войск в глубь советской территории и окружение ими целого ряда наших оперативных объединений». Позже, «в условиях высоких темпов наступления наших войск, сопровождавшегося порой значительными потерями личного состава, организация учета и захоронения погибших крайне осложнялась». Одним словом, неважно, наступали мы стремительно или стремительно драпали: считать и хоронить павших все равно было некогда.
Читать бесплатно другие книги:
