Разбойник Берн Керриган

Глава 9

Весь следующий день посвятили подготовке к походу. Дворня носилась как сумасшедшая, загружая трофейные кораблики. В Кафу ускакали Кузька, с Савкой, они должны прикупить невольников. Пока князь отсутствовал, татары царя пригнали полон и перекупы доставили первые партии рабов в Кафу. Андрей строго-настрого наказал покупать только крестьян, желательно немцев и поляков. Казной государь снабдил парней и грамотку вручил Кузьке, на словах прося передать Иснардо, что за помощь тот получит богатый поминок и на следующий год.

Еще парням поручалось купить пряностей[49]: изюма, миндаля, фундука, шафрана, гвоздики.

Корабли в Кафу не зайдут, князь опасался заразы. Товар подберут на берегу за городом. Сам Савка будет наблюдать за погрузкой на корабли издалека, чтобы не контактировать с возвращающимися домой. Береженого – бог бережет.

Кузьма целый день проработал в кузне, готовя гранаты. Воевода руководил погрузкой, успевая уделять время на переделку фусты. На носу маленькой галеры решили установить разборную башенку, чтобы легче было взбираться на вражеский корабль. Фуста намного проигрывала наве в высоте бортов, зато выигрывала в скорости. Воевода собирался рискнуть и выйти в открытое море. А корабль, груженный солью, перенять у Трапезунда.

Печи работали круглосуточно, сухарей запасали вдосталь. Запаслись орехами, вином, свежей водой. Как все погрузили, так сразу и отплыли. Не обошлось без скандала, Шателен притащил бочонок своего любимого лютердранкса[50], а воевода уже приказал загрузить своё особое вино. Разница в вине – в пряностях, на которых оно настояно. А так как князь предпочитал медовое вино, то еще пару бочонков для государя припасли. А фуста не резиновая.

Андрей нервничал, решение Луки идти морем – чистой воды самоубийство. Но иначе нельзя – нельзя упустить наву.

С гребцами вопрос решился просто. Пленных моряков с захваченного корабля посадили за весла, приковав к скамье цепями, благо на захваченной фусте они имелись, да со второй галеры воевода снял все цепи, прежде чем вернуть кораблик османскому капитану. Ох уж натерпелся Андрей страху в море. Шли под парусами, а когда не было ветра – гребли. Рабам выдавали двойную порцию еды и поили вволю крепким вином. Вина выпили за три дня – целых две генуэзские вегеты[51]. Да воды ушло почти с пол вегеты. К берегу подходили совсем сухими, ни воды, ни вина. И пить хочется – хоть волком вой. Ужас. Вот потому торговые галеры и ходят вдоль берега, а не напрямки. Большие корабли также предпочитают безопасное плавание у берега.

Наличие у Андрея современного компаса, наряду с его раритетным предком, мало помогло дойти к намеченной цели. С Трапезундом промахнулись на сто пятьдесят-двести километров. Предложение Андрея иди кратчайшим путем на Синоп, а там вдоль берега на восток Лука отмел сразу. Велик риск засветиться и у осман и в империи Иоанна IV. Фуста, следующая вдоль берега, привлечет к себе внимание патрульных кораблей. Оно нам надо?

Кто бы сказал, что можно пересечь Черное море за три дня на галере – Андрей бы только посмеялся. Но они это сделали! Устали – как черти. А тут еще купцы эти…

Фуста подошла к берегу, рабов оставили на корабле, под охраной, а сами бегом на берег. Вода нашлась неподалеку, в небольшом заливе бросили якорь. Лагерь поставили споро, ужинали убоиной и рыбой. Воевода позволил людям напиться от души, но только вначале воду вскипятили, на этом Андрей стоял твердо. Заразы не хватало еще поймать. Берег чужой, мало ли что…

Сторожи выставили на ночь, наелись досыта, да и улеглись почивать. А утром им поспать не дали. На лагерь напали. Кто это был, выяснять не стали, не до того было. Восточные бородатые дядьки неопределенного возраста молча атаковали лагерь, размахивая буздыганами и очень кривыми саблями. Сторожа сдержала первый натиск, да дворня княжеская по привычке спала в кольчужках. Неудобно, да жизнь дороже удобства.

Андрей выскочил из своей походной палатки только в короткой кольчуге, даже без своей мисюрки. Щитом князь пренебрег, предпочитая биться кинжалом и саблей. Со всех сторон шел бой. Луки ни одна сторона не использовала, просто молча резались, и лишь звон металла да крики боли и ничего более.

На государя налетели двое плохих дядек в пластинчатых бронях. Федька нырнул рыбкой, в падении полоснул кинжалом по сухожилиям на ноге. Дядька рухнул на землю, бряцая железом. Его товарищ ударил саблей наискось, Андрей не успел среагировать, но, слава богу, кольчуга выдержала удар, лишь несколько звеньев лопнули на груди. Сталь неглубоко оцарапала кожу. Боль привела Андрея в чувство. Шаг вперед и удар в висок. Тонкое лезвие кинжала, как сквозь масло, прошло через звенья кольчатой бармицы, и височная кость с хрустом приняла сталь на целую ладонь. Федька оглушил своего противника ударом пятки в голову, содрав его же пояс, парень связал пленного и затащил в палатку.

Тут опять Андрею подфартило, на него налетели уже трое. Андрей крутил мельницу, смещаясь по часовой стрелке. Федька все понял правильно. Как только средний харасанец, Андрей догадался, кто на них напал по рожам и доспехам врагов, оказался напротив Федьки, парень бесшумно приблизился, прижимаясь к земле, и повторил свой удар, да только с силой удара не рассчитал, почти перерубил ниже колена ногу хорасанцу. И тут же прыгнул вправо, врезаясь во второго харасанца. Тут уж Андрей не подкачал, атаковал последнего противника столь яростно, что просто ошеломил его. Сабля чиркнула по шелому и тут же изменила траекторию, повинуясь желанию государя. Сталь глубоко рассекла левое запястье харасанца.

Федька проиграл своему противнику вчистую. Дядька подмял под себя парня и сильно давил двумя руками на саблю. Остро наточенное лезвие почти уперлось в Федькин кадык. Парень ухватился обеими руками за полосу и с большим трудом сдерживал натиск. Андрей бросился на помощь, с силой пнул в висок, все, готов харасанец. Федька вылез из-под него, уселся на землю, подняв к глазам изрезанные ладони. Так и сидел молча. Понятно, шок.

Тут и баннерет подоспел со своими отмороженными башелье. Они построились стеной, впереди закованный в сталь Шателен, с двумя бронированными башелье по бокам, а за ними оруженосцы и пикенеры.

Нападающие резко передумали воевать, резво сделав ноги. Да только куда бежать-то? Их незаметно отжали, прижав к воде. Это только Андрею казалось, что схватка какая-то бессистемная, на самом деле воевода руководил обороной грамотно.

Разбойники побросали оружие, отдаваясь на милость победителей. И что было искушать судьбу, нападая на хорошо вооруженный отряд? Верх глупости. Вот только в глупость купцов Андрей не верил. Языковой барьер преодолели просто, купцы хорошо владели генуэзской речью и греческий знали, и по-татарски болтали, как на своем родном. Они, действительно, купцы, подданные князя Гурии, Тимурида Шахруха, хана Ак-Коюнлу и других восточных правителей. Они назвались друзьями императора, с которым у их правителей имеются торговые договора.

Воевода нервничал. Луке не нравилось, что государь в этот раз самолично допрашивал полон. Лука Фомич старался отвлечь князя от лишних расспросов. Аргумент воевода приводил железный – теряем время. Бить шильников нужно, пока не сбежали. А тазиков этих прирезать по-быстрому. Что на них время терять?

– Погоди, Лука, – остановил своего воеводу Андрей.

За год с лишним общения с Лукой он научился чувствовать, когда Лука хитрит. Чувствовалась фальшь в голосе воеводы, но о чем умолчал Лука Фомич, предстояло выяснить. Просто так убить восточных купцов – это же международный скандал! Лука надулся, обидевшись на князя. Воевода демонстративно ушел, переглянувшись с Кузьмой, что не осталось незамеченным. Андрей утвердился в своем решении не пороть горячку, а узнать причину нападения. Отсутствие Булата с его волками лишь усилило подозрения Андрея. Да и почти все воины оказались готовы к нападению, так что даже убитых среди них не было.

– Отчего вы решили напасть на нас? – Андрей повторил вопрос.

Харасанец, как зачарованный, смотрел на раскаленный наконечник копья, нагретый на углях.

– Еще раз спрашиваю, почему вы напали? – терпеливо повторил князь.

Харасанец отвел взгляд, переглянулся с дородным мужиком, очень похожим на грузина, тот утвердительно кивнул харасанцу.

– Беглый раб к нам прибежал, – нехотя начал рассказывать харасанец. – Кафир поклялся, что татарский хан следует в Синоп и везет большую казну для закупки турецких луков. Охрана небольшая у хана и упустить такую удачу никто не хотел.

Андрей усмехнулся, уже не в первый раз его называют татарским ханом. Он не обижался, а на что обижаться, если на портуланах вместо Руси обозначена Татария?

С тазиками все понятно, а вот с кафиром – интересная деталь. Андрей отправил Федьку проверить, все ли рабы на месте. Оказалось, одного нет – сбежал. Еще интересней.

Воевода только пожимал плечами, разводя руками. Бывает, бегут рабы. Андрей сделал вид, что поверил воеводе, но в своих подозрениях князь укрепился.

– И что мне с вами делать? – вернувшись к пленникам, государь задал риторический вопрос.

– Миром решим? – вопросом на вопрос ответил харасанец.

– Можно и миром, – как бы раздумывая, сказал Андрей.

– Мы заплатим, – пообещал тазик от имени всех купцов.

– Естественно, – буркнул князь, прикидывая, сколько запросить. – Половину. Да, ровно половину, что у вас есть.

– Мы согласны, – последовал моментальный ответ.

Андрей лишь покачал головой, смекнув, что сильно продешевил. И верно, воевода очень расстроился, но упрекать в чем-либо государя не рискнул.

С тазиками заключили письменный договор, где они добровольно передавали свои товары за обиду, какую именно, не уточнялось, так как им за разбой полагалась смертная казнь. Свидетелями в договоре выступил капитан вооруженной катерги, осуществлявший охрану четырех транспортных грипарий.

О молчании капитана, тазики договорились самостоятельно, судя по довольной роже Филиппо Кальви, так звали капитана[52], заплатили ему немало.

Инцидент с беглым рабом разрешить не удалось. Когда в лагерь тазиков отправили одного купца, чтобы он доставил беглого к князю, купец вернулся с известием, что раб мертв. Его не убили, не задушили, просто взял и умер ни с того ни с сего. Тело тщательно осмотрели специально выбранные уполномоченные от тазиков и от государя. От имени Андрея осмотр осуществлял Кузьма, и он подтвердил естественную смерть раба. Появившийся в лагере Булат делал вид, что не причастен к смерти беглого, в чем Андрей сильно сомневался. Князь укрепился в своих догадках и теперь твердо был уверен, что побег раба и нападение на них тазиков спровоцировали его люди. Развели восточных купцов, как последних лохов, и лишь воля государя не позволила ободрать обидчиков до последней нитки.

Тазиков после подписания договора отпустили, те не замедлили убраться восвояси, забрав своих раненых и убитых. Андрей сделал широкий жест, выплатив виру за убитых и покалеченных. Мог и не платить, но посчитал, что так будет лучше. В результате двое грузин и один харасанец из купеческой охраны пришли к Андрею проситься на службу. Лука проверил, насколько они хорошие воины, и дал добро. Формальности утрясли быстро. Тазики не посмели чинить им препятствия, отпустили с миром.

– Чья эта идея? – строго вопросил Андрей у своих ближников, когда они наконец-то остались одни.

– Язм все удумал, – честно признался Булат.

– И что мне с товарами делать? – спросил татарина Андрей.

– Все решено уже, – вмешался воевода. – Купцы товары доставят в Трапезунд, наймут склад и выгрузят товары.

– А кто платить будет за хранение? – ехидно спросил князь.

– Так они и заплатят, – пожал плечами Лука. – Они тебе еще поминок прислали – саблю да бронь.

– Ладно, проехали, – махнул рукой Андрей. Все равно разбойничью натуру мужиков не переделать. – Лучше скажи мне, как тебе такая идея пришла в голову? – обратился Андрей к Булату.

– Великий хан не разрешает грабить купцов, – совершенно по-русски пожал плечами татарин.

– При чем тут царь? – не понял Андрей.

– Когда очень хочется – то можно, – вновь пожал плечами Булат.

– То нельзя, то можно… Ты дело говори!

– Если ограбить купцов, то ущерб им возместит царь, – стал объяснять Булат. – А если купцы сами напали, то мы вправе отобрать их имущество.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся князь и разом оборвал смех. – А беглый раб? Он что, сам вызвался?

– Не совсем, – покачал головой Лука Фомич.

– В смысле?

– Так не жилец он, сам понимал это. А мы ему пообещали жену его и деткам малым на прокорм пятьдесят золотых.

– И он вам поверил? – засомневался князь. – Мог пообещать с три короба и сбежать.

– Не, не мог, – уверенно сказал Булат. – Я его до самого табора тазиков проводил.

– Ну, пусть, проводил, – согласился Андрей. – Но кто гарантировал, что он скажет нужные слова?

– Так брат его у нас остался, – сообщил Кузьма, до этого молчавший.

– Полдюжины согласились пойти тебе служить, он среди прочих, – неожиданно огорошил татарин новостью.

– Так они рабы, – недоверчиво произнес князь.

– Веру нашу примут, – вмешался воевода с уточнением.

– А… ну ладно, – дал свое согласие Андрей, но на всякий случай поинтересовался: – А зачем они нам?

– Как зачем? – удивился воевода. – А кто корабль поведет назад?

– Какой корабль? – Андрей впал в ступор.

– Известно какой, наву эту.

– Зачем?

– Ну, ты, государь, даешь! А соль ты выбросить хочешь? – улыбнулся воевода.

– Соль? – переспросил Андрей, припоминая, и, вспомнив о грузе навы, забеспокоился. – Ты предлагаешь отобрать товар?

– Вместе с навой, – весело уточнил воевода и посмотрел на друзей, ища в них поддержки.

– Ты в своем уме? – взбесился князь.

– А чего? – удивился Лука. – Людишек в море побросаем, а соль она всегда нужна.

– О господи, – Андрей схватился за голову, внутренне холодея. – Добрый ты человек, Лука. И так ходим по лезвию ножа, а вы опять за свое.

– Так жалко соль, – попытался оправдаться воевода.

Его поддержали все без исключения. Андрей понял, что спорить бесполезно, и его власть над этими людьми далеко не безгранична. На ум сразу пришла история с князем Игорем, красочно рассказанная его учителем истории. Князя сгубила жадность его дружины[53].

– Хорошо, – вынужденно согласился Андрей. – Будет вам добыча. Но только без самодеятельности, я этого не потерплю! Ты меня понял, Лука?

– Ты государь, – воевода скромно потупил глазки и отвесил глубокий поклон.

– Вот то-то, – примирительно сказал князь, прекрасно понимая, что волчью натуру мужиков не переделать. Сам такой, как оказалось.

Долгожданная нава объявилась на горизонте на второй день, Андрей волновался, что корабль появится до того, как уйдут тазики, но бог миловал. Даже в бинокль нава казалась огромной, а как сблизились с ней, то вообще предстала громадиной. И это еще не самый большой корабль, виденный Андреем в Кафе.

Высокие борта навы вызвали скепсис у князя. С его фусты забраться на борт навы можно, если только никто не станет защищать корабль. Даже башенка, которую срочно устанавливают на носу фусты, мало чем может помочь.

На корабле догадались о намерениях идущей навстречу галеры и готовились к отражению атаки. На палубы фусты пролился дождь из камней и арбалетных стрел. Убить никого не убило, но раненые появились, и чем ближе подходила фуста к кораблю, тем сильнее били вражеские стрелки. Булат со своими малочисленными татарами отвечал на выстрелы. Вот только даже с Гришкой, Третьяком и князем они мало что могли сделать. Баллистарии укрылись за высокими бортами, между выстрелами прячась за щитами.

Федька из-за глубоких порезов на ладонях не мог держать лук в руках. Похоже, баллистарии навы выигрывали дуэль, и скорость фусты резко упала. Андрей обернулся посмотреть, что случилось, и зло выматерился. Пираты, мать вашу! Рабы на веслах полуголые, и как результат половина побита стрелками и камнями. Мертвые тела мешают остальным грести, и невольники бросили весла.

– Федька, давай пали! – крикнул Андрей парню, стоявшему у носового орудия.

Выстрел не замедлил себя ждать, вот только железное ядрышко ушло левее навы. В ответ на корабле прогремел выстрел, и каменное ядро снесло хлипкую конструкцию на носу фусты. Андрей успел отпрыгнуть в сторону, спасаясь от обломков. Башенка рухнула вместе со всеми, кто стоял на ее площадке.

– Млять! – в сердцах выматерился Андрей.

Жив ли Булат с парнями стрельцами смотреть было некогда. От выстрела носового орудия инерционное движение галеры прекратилось. Фуста остановилась, а нава неумолимо приближалась к ней, собираясь таранить галеру.

– Лука! – завопил Андрей. – Все на весла! Уходить надо.

– Поздно, – выкрикнул Прохор, появляясь за спиной Андрея.

Действительно, они не успевали, хоть и очень старались. Выкинуть мертвых гребцов за борт не получалось, они прикованы к скамье. А ключ, как назло, потерялся, где его найдешь в таком бедламе, когда болты уже пробивают щиты и доспехи.

– Ну, суки! – прохрипел Андрей, отбивая очередной болт в сторону.

До чего же обидно, погибнуть вот так бесславно, утопнув в море.

– Сымай бронь, государь, – Федька вынырнул из-за завала, как черт из табакерки. – Берег близко, дай бог доберемся.

– Я никуда не побегу, – зло ответил Андрей.

Есть бог на свете, нава в последний момент отвернула, и неожиданно для Андрея с борта фусты полетели кошки, сцепляя галеру с кораблем.

– Гранаты пали! – громкий крик воеводы привел Андрея в чувство.

Андрей отбросил в сторону бесполезный лук, закинул на спину щит и по веревкам упрямо полез на высокий борт навы, моля бога, чтобы не свалиться.

Фрязины тем временем сбросили за борт несколько зажигательных горшков, огонь быстро стал распространяться по галере. Крики боли, ужаса, горящих заживо гребцов не могли отвлечь Андрея. Только бы подняться, только бы не упасть. А там будь, что будет. Он дорого продаст свою жизнь.

В арсенале генуэццев оказалась еще одно страшное оружие – известь. Они ее бросали на облепивших борт навы врагов, лишая их зрения. Но Андрею повезло, бог ему миловал.

Рядом с князем пролетело что-то большое и тяжелое. Андрей упрямо лез наверх. Стоило его голове появиться над бортом, или как оно там называется, так сразу ему вздумали раскроить череп, ударив чем-то наподобие секиры, только Андрей сумел-таки увернуться. Лезвие секиры звякнуло о железную цепь кошки, но не перерубило ее. Андрей сдуру ухватился за древко и потянул его на себя. Низкорослый балбес в простеганной куртке с нашитыми поверх ткани металлическими заклепками, вместо того чтобы отпустить древко и позволить Андрею свалиться за борт, потянул его на себя, втаскивая князя на палубу. Князь грузно перевалился, почувствовав, как его пытаются проткнуть копьями. Один удар пришелся по корпусу, наконечник пики скользнул по зерцалу и впился в доску настила. Второй удар пришелся в голову, располосовав опять многострадальную щеку.

Андрей уже не соображал, просто действовал по наитию. Балбес продолжал тянуть секиру на себя, Андрей успел вскочить на ноги, секира увлекала его вперед, давая ему разгон. Все получилось не нарочно, чисто случайно, Андрей врезался в плотный строй защитников навы, опрокидывая нескольких на палубу. Ему хватило ума выхватить засапожник, в такой куче только нож мог быть полезен, ну еще зубы. Фрязины, не раздумывая, пустили их в дело. Андрея больно укусили за стегно, там, где бедро не защищала стальная пластина. Андрей бестолково тыкал ножом куда придется и лишь потом смог изловчиться и скинуть с себя щуплого генуэзца, резанув его по шее.

Между тем к нему прыгнул еще один фрязин с голыми ногами. Чем он там замахивался, бог весть, только Андрей засапожником пришпилил ему ногу к настилу. Это фрязину не понравилось, он заорал благим матом (ругань Андрей выучил в первую очередь и прекрасно все понял), наклонился выдернуть нож и заверещал еще сильнее, когда Андрей сунул руку под подол его куртки. Нащупав гульфик, Андрей вцепился мертвой хваткой за причиндалы и с силой дернул их.

Опираясь на спину тоскливо вывшего фрязина, Андрей стал подниматься на ноги, рукой нашаривая рукоять сабли, болтавшейся на опояске. Князь не заметил, как его рубанули по спине мечом. Болван фряг. Ему бы колоть в стегно, или на худой конец рубануть по шее – бармицу не просечь, но шею сломать вполне даже можно.

Андрей наконец-то нащупал рукоять сабли. Ударил резко, с разворота. Голова мечника взлетела на воздух и рухнула за борт. Некрасивый удар, топорная работа, но Андрею было плевать на все. Это уже нормальный бой, а то устроил тут хулиганство с поножовщиной.

Помахать саблей особо не пришлось. Андрея опять попытались насадить на пику. Любят фряги пики, больно, черт возьми! Железное лезвие ударило в стык стальных досок зерцала, разрезало кожаный ремешок и впилось князю в левый бок. Не глубоко, но больно. Андрей в развороте махнул саблей, но перерубить древко не смог, лишь только боль вспыхнула с новой силой. Андрей отпрянул, но наконечник застрял между пластинами. Фрязин сделал шаг вперед, стараясь вонзить копье глубже в тело князя. Андрей снова рубанул и отрубил наконечник пики. Но боль полыхнула с новой силой.

И тут в Андрея ударил арбалетный болт. Мама родная! Князя отбросило назад, припечатав к баллисте. Зерцало выдержало, но дух из князя выбило. Фрязин бросил бесполезное древко, хватаясь за меч. Андрей пытался вздохнуть, широко открыв рот и выпучив глаза.

Чья-то тень мелькнула от борта, сверкнула сталь, и фрязин, летевший на Андрея с мечом в вытянутой руке, продолжил свой бег, но уже без меча. Ну и без руки, разумеется, ее ему отрубили ниже локтя. Он так и врезался в Андрея, заливая кровью из обрубка и так порядочно залитого своей и чужой кровью князя.

Бумс! Андрей почувствовал, как фрязина что-то толкнуло на него, а глаза врага заволокло пленкой. Уф, отпустило. Можно дышать! Андрей оттолкнул фрязина, тело свалилось у ног князя, фрязин умер от арбалетного болта своего командира.

Немолодой, бритый налысо мужик в сверкающей позолотой кирасе по пояс склонился, торопливо натягивая тетиву арбалета. Второй баллистарий, стоявший рядом со своим командиром, уже доставал из черной холщовой сумки арбалетный болт, собираясь уложить его на ложе.

Андрей рванулся к ним, перепрыгивая через мертвеца у своих ног, надеясь успеть рубануть саблей. Да запнулся о павезу, валявшуюся на палубе. Настил прямо-таки устилали тела убитых и раненых, и целый арсенал валялся между телами.

Вместо удара саблей получился таран. Хороший такой таран, Андрей зацепил сразу обоих, да вот ограждение кто-то уже поломал, они все вместе рухнули вниз с высокой кормы. Рухнули они на чьи-то головы. Всполох боли чуть не свел Андрея с ума. В падении он напоролся на что-то твердое и, наверное, острое. Даже через кольчужку удар по причиндалам оказался страшно болезненным. Прежде чем Андрей потерял сознание, он успел заметить неестественно вывернутую шею обладателя золоченой кирасы. И свет померк. Наступила тьма. Князь даже не слышал, как его воины, поднапряглись, рубя, коля нехристей и просто кидая в них, что под руку попадется.

В этот момент урман Данила тремя ударами свалил мачту, упавшую на носовую надстройку навы. Баллистариев накрыло парусом и придавило мачтой. Тут же к ним по крутой и узкой лестнице и по мачте полезли разъяренные воины князя.

Шателен вместе с Прохором дожимали к противоположному борту остатки команды, фрязины ожесточенно сопротивлялись, даже не думая сдаваться. И шут с ними, никто их в живых не собирался оставлять.

Андрей не видел, как повязали папского легата, и Лука Фомич велел Шателену зарубить схизматика.

Жорж выполнил приказ беспрекословно, красиво так срубил башку легату своим верным мечом. Парочка татар Булата одобрительно закивала головами, оценив мастерство рыцаря.

Андрея нашли под завалом тел, привели в чувство, окатив морской водой. Князь смотрел на палубу корабля и ужасался увиденному. Повсюду искалеченные, изломанные тела, большинство лежит в неестественных позах. И кровь, море крови… Кровь залила всю палубу. Ноги воинов, да что там, все они по самую макушку в крови. Андрей посмотрел на себя и ахнул, он-то сам не лучше выглядит!

Вот тебе и благородные пираты! Какое к черту благородство! Какая романтика! Вонь, кишки, выпущенные наружу, и мерзкое чувство внутри тебя, вот что чувствовал князь! Эта встряска почище той памятной бойни при Каторосли будет!

– Эко как меня колбасит, – с трудом сказал Андрей, стуча зубами.

– Пойдем, государь, – позвал Прохор, помогая своему государю подняться.

– Мы победили? – спросил Андрей, поднимаясь на ноги.

– А то! – гордо заявил Прохор.

– А боярин с Ерошкой? – Андрей вдруг вспомнил, собственно, из-за кого устроена эта бойня.

– Живы. Ослобонили их, – подтвердил Прохор.

– А где Лука? Кузьма? Федька? Что с Булатом? – Андрей засыпал Прохора ворохом вопросов.

– Жив воевода, – весело скалясь, начал рассказывать Прохор. – Он вместе с Кузьмой в трюм забрался, там наш урман такую пробоину сделал… того и гляди потопнем.

– А Федька? – морщась от боли, продолжал расспрашивать Андрей.

– Ты, государь, помолчал бы, – стал увещевать князя Прохор, – за Кузьмой уже послали, он тебе мигом раны заштопает. Ишь опять щеку распластали, изверги. И бок у тебя дырявый, и стегно порезано. Хорошо хоть не порублено. Заживет до свадьбы.

– Не трынди, – устало велел Андрей, укладываясь на узкую кровать в узкой и невысокой каюте капитана навы. – Так что с Федькой?

– А бог его знает. Можа, живота лишили, а можа, ранен наш Федька. А то и вовсе утоп. Во! И Кузьма пришел! – обрадованно произнес новгородец при виде бывшего кузнеца и лекаря по совместительству.

– Помоги бронь сымать, – деловито распорядился Кузьма, обращаясь к новгородцу.

Когда князя освободили от доспеха и срезали одежду, Кузьма осмотрел раны на теле Андрея. Видно, что-то не понравилось ему, раз он недовольно поджал губы.

– Там, на фусте, в каюте ларец, принеси его, – попросил Андрей Прохора.

Без антибиотика не обойтись, да и обезболить не помешает.

– Утопла галера, – буркнул Прохор.

– Цыц, – цыкнул Кузьма на Прохора. – Ты не бойся, князь. Сейчас все сделаем, заштопаем так, что краше прежнего станешь.

– Куда уж краше, – не согласился Андрей. – Фуста, значит, потонула?

– Вернее погорела, – поправил государя Кузьма, доставая из котомки пузырек. Стеклянный, разумеется. – Булат ее отогнал к берегу и притопил, чтоб не сгорела.

– А рабы? – озаботился Андрей судьбой гребцов, совершенно забыв, что большинство из них погибло в самом начале боя.

– Утопли, кто жив еще был, – Кузьма широко перекрестился, потом сунул к губам Андрея флакон. – На-ко испей-ка.

Андрей глотнул мерзкую настойку, и сразу перед глазами все поплыло. Князь закрыл глаза и провалился в пустоту.

– Ты чем опоил государя? – забеспокоился Прохор.

– Зелье хорошее, у тазиков купил на всякий случай. Ишь ты, пригодилось, – Кузьма дал понюхать настойку новгородцу. – Только не пей, – предупредил он.

– Мерзость, какая, – поморщился Прохор.

– Айфун из мака Сийах хашхаш[54], так называют его персы, – объяснил Кузьма, начав обрабатывать князю раны.

Пришел в себя Андрей уже в каменном мешке с узким окошком, рядом с князем сидел старик в монашеском одеянии.

– Где я? – спросил Андрей, поднимая голову.

– Очнулся? Вот и хорошо, – обрадовался старик и, не отвечая, шустро сиганул за дверь.

Не закрыл монах дверь. Значит, он не пленник. Но где он? Вопросы, вопросы. Андрей попытался сесть, и у него это получилось. Даже голова не закружилась. Он оказался совсем голым. На боку – чистая повязка, на бедре еще одна, место укуса намазано какой-то дрянью с мерзким запахом. Андрей принюхался, не понять, что за дрянь. Щека заштопана и тоже намазана какой-то мазью.

В келью, а это место Андрей решил считать монашеской кельей, ворвались сразу несколько человек: Булат, Лука, Кузьма и Ерошка вместе с полубоярином-полумонахом Вострой саблей. Все радостно гомонили, искренне радуясь выздоровлению князя.

Когда возгласы поутихли, воевода начал свой рассказ.

– Кады армата жахнула, башенку нашу ядро развалило. Булата придавило, да не шибко сильно. А тут мы кошки закинули и сцепились, да вот только все гребцы, кто был с этого борта – погибли, кто еще цел был. Веслами хребты изломало.

Ну, мы гранаты давай швырять, а фрязины горшки с маслом кидать, полыхнуло знатно. Ну, мы полезли, значит. А схизматики, гореть им в гиене огненной, давай известь швырять. Тут гранаты рванули, сразу стало полегче. Да вот, только с замков стрелы метали вдоль борта, побили многих. А тут ты на корму влез и учинил там резню. Федька следом за тобой взобрался, вдвоем вы и побили схизматиков.

Урман наш с баннеретом на пару борт рубили, в пролом и забрались. Жаль, коней погубили, хорошие скакуны были. Да только иначе никак, те огонь, почуяв, взбеленились. А тут ты свалился на фрязинов, строй им поломал. Мы нажали, и Данила мачту завалил на носовой замок. Вот и весь сказ, – на этом воевода закончил рассказ.

Уже потом Андрей узнал, что абордаж обошелся им дорогой ценой. Бог с ней, с фустой, ее вытащили на берег. Монастырь помог быками. Заделали пробоину и отбуксировали в укромную бухту у монастыря. Наву отогнали туда же. Вострая сабля помог договориться с настоятелем монастыря. После сражения недосчитались многих: лишились обоих башелье, один заживо сгорел, облитый маслом, второй получил каменюкой по бацинету и свалился в воду. Камнем ушел на дно. Прохвост видел, как это случилось. Рене, кстати, тоже ранен. Словил болт в плечо. Кость раздробило. Себастиана насадили на пику, Федька получил удар в спину тесаком. На парне турецкая куртка была, из кожи, так шибко сильный удар был, не оберегла бронька. Пока еще не умер Федька, но до сих пор лежит в горячке.

В итоге на ногах осталось только треть людей, да еще столько же ранены. Каждый день кто-нибудь да отдает богу душу. Грузины с харасанцем тоже не пережили схватки. Бились крепко, первыми на борт навы поднялись и держались, пока остальные не подмогнут. Из гребцов, решивших поступить к Андрею на службу, никто не выжил. Такие вот дела.

Всю команду навы умертвили, легату Шателен башку снес по велению воеводы. Вострая сабля по этому поводу долго бранился с Лукой, друзья-товарищи даже за бороды оттаскали друг друга. Потом успокоились, но Вострая сабля еще долго выбуривал Луке за опрометчивое решение воеводы. А Луке что? С него как с гуся вода. Зато уверен воевода, что у Шателена обратной дороги нет. Крестился баннерет по православному обычаю – то хорошо, но кто ему мешает перекреститься обратно? Бывали случаи, и не раз. А теперь никуда Жорж не денется.

Грамотки похищенные нашлись в каюте легата, там же сундуки стояли с похищенным серебром. Его уже пересчитали, недостачу выявили, о чем Ерошка составил грамотку и заставил Луку от имени князя поставить свою подпись на ней. Воевода не слишком опечалился – это дело поправимое, на поднятой фусте серебра много, восполним недостачу.

Пока Андрей набирался сил, наву отремонтировали и перестроили, теперь в ней уже не узнать прежний корабль. Настоятель любезно выправил на кораблик документ. У монахов, пару лет назад, затонула нава, пожертвованная монастырю одним богатым греческим купцом перед своей смертью. Затонувшая нава была построена зимой 1429 года в арсенале Кафы. А захваченная нава, по имевшимся документам, построена в той же Кафе, но на пять лет раньше. Даже строил корабли один мастер, по одним и тем же чертежам.

Настоятель старался помочь не забесплатно, конечно. Пришлось Андрею делать вклад. Князь подарил монастырю обгоревшую фусту, ремонт обойдется в копеечку, но все же это галера, ее продать всегда можно. Груз навы Андрей решил продать на месте, как только доберутся в столицу империи. Воевода недовольно ворчал, но Андрей смог убедить Луку Фомича в необходимости продажи. Андрей заглянул в листок с записанными мерами, переведенными в понятную ему систему мер.

– В Чиприко, где добывают соль, кафинский модий соли стоит почти два аспра. Понятно, что кафинских, – Андрей стал убеждать воеводу в выгодности продажи товара именно в Трапезунде. – В Кафе, как ты видел, за тот же модий платят пять аспров. Сечешь?

– Ну?

– Баранки гну. В стольном граде императора за трапезундский модий дают шесть аспров.

– Один аспр всего и навару, – быстро подсчитал в уме воевода.

– Лука, ты дурак? – разозлился Андрей. – Ты соль покупал?

– Нет.

– Так чего споришь со мной?

– Соль и дома нужна, – возразил воевода. – Без нее никак нельзя.

– Лука, у нас шестьсот бочек соли, ты представляешь, сколько это пудов?

– Как-нибудь дойдем до дому, – упрямо гнул свое Лука.

– Смотри, Лука. Если мы переведем трапезундский счет в кафинский, то получим шестнадцать целых восемь десятых аспров Кафы за кафинский же модий. Усек?

– Богато, – опешил Лука.

– На обратном пути просто зайдем в Чиприко и купим соль на месте. По два аспра! Сечешь?

– Ладно. Продавай, – воевода махнул рукой. – Только помни, серебро есть не станешь, когда жрать неча будет.

– Ну, спасибо, воевода. Спасибо, что разрешил, – съехидничал Андрей.

Андрей понимал, что воевода по-своему прав, просто мыслит Лука другими категориями. Категории – категориями, а простой арифметический подсчет возможных прибылей от продажи соли отрезвил Андрея не хуже алкозельцера. Захваченный груз, по предварительному подсчету, едва тянул на девяносто четыре сома. Если вычесть ввозную пошлину в двадцать аспров с тюка или бочки товара, то получится в сумме шестьдесят сомов, да на налог с продажи – три сома, то останется у князя-торгаша чистой выручки тридцать один сом. Это еще по-божески, купец-то еще за фрахт платит, а сумма фрахта на соли достигает пятидесяти процентов. Хорошо, когда натурой можно рассчитаться за перевозку, тогда прибыль купца чуток повыше окажется, но все равно торговля тяжелыми товарами чистой прибыли приносит сущий мизер.

Тридцать сраных сомов – вот цена жизни погибших воинов князя. Да с таким доходом от пиратства – впору по миру идти.