Судьба шута Хобб Робин

Я увидел в его глазах страх и отвращение, но я твердо знал, что не сделал ничего, чтобы заслужить такое отношение.

– Свифт, – проговорил Уэб, и мальчишка снова посмотрел на него. Голос Уэба звучал очень тихо, так чтобы слышали только мы двое. – Все будет хорошо. Поверь мне. Том хочет продолжить твое обучение, пока мы находимся на корабле. И все.

– Не совсем, – неохотно вмешался я, и оба одновременно посмотрели на меня. Уэб чуть приподнял одну бровь. – Я дал слово, – медленно проговорил я. – Твоим родным, Свифт. Я обещал, что ценой собственной жизни буду ограждать тебя от любых опасностей, а также сделаю все, что в моих силах, чтобы благополучно вернуть тебя домой, когда это все закончится.

– А что, если я не хочу возвращаться домой, когда это все закончится? – громко, с вызовом спросил Свифт. Я скорее почувствовал, чем увидел, что принц обратил на нас внимание. В следующее мгновение мальчик с возмущением добавил: – Подождите! Когда вы разговаривали с моим отцом? Вы не могли послать к нему гонца и получить ответ до того, как мы отплыли из Баккипа. Вы врете.

Я медленно втянул воздух через ноздри и, когда смог говорить спокойно, ответил очень тихо:

– Нет, я не вру. Я дал твоим родным обещание. Я не говорил, что они мне ответили. Однако я считаю, что обязан сдержать свое слово.

– У вас не было времени, – запротестовал мальчишка уже тише.

Уэб посмотрел на него с осуждением, а я нахмурился. Затем Уэб наградил и меня осуждающим взглядом, но я не отвел глаз. Я дал слово сделать все, чтобы мальчик остался жив, и вернуть его домой. Однако это вовсе не означало, что я должен терпеливо сносить его оскорбления.

– Полагаю, наше путешествие вам обоим покажется очень длинным, – заметил Уэб. – Я вас оставляю и надеюсь, что вы сумеете договориться. Думаю, вы оба можете предложить кое-что друг другу. Но вы оцените это, только когда сами все поймете.

– Мне холодно, – застонал Олух и спас меня от необходимости отвечать.

– Вот твое первое поручение, – деловым тоном сказал я Свифту. – Спроси у слуги принца, где ты можешь найти одеяла для Олуха. Шерстяные. И еще принеси большую кружку воды.

Думаю, необходимость прислуживать полоумному оскорбляла его достоинство, но он решил, что это все-таки предпочтительнее, чем оставаться в моем обществе. Когда Свифт умчался, Уэб тяжело вздохнул.

– Правда, – посоветовал он мне, – только она может стать мостом, по которому вам удастся до него добраться, Том. А он в вас нуждается. Я только сейчас это понял. Свифт сбежал из дома и от вас. Он должен перестать бегать, иначе он никогда не научится самостоятельно справляться со своими проблемами.

Значит, он считает, что я одна из проблем Свифта? Я отвернулся.

– Я буду с ним заниматься, – сказал я.

Уэб устало вздохнул и сказал:

– В таком случае я оставляю его на вас.

Он вернулся к столу и разговору, а через некоторое время они ушли. И принц снова принялся репетировать свою речь. К тому времени, когда пришел Свифт с одеялами и кружкой воды, я просмотрел свитки Дьютифула и нашел несколько штук, которые могли оказаться полезными Свифту. К своему удивлению, я обнаружил парочку незнакомых мне манускриптов. Видимо, Чейд получил их перед нашим отплытием. Все они имели непосредственное отношение к обычаям и законам Внешних островов, и я выбрал самые простые для Свифта.

Я постарался устроить Олуха как можно удобнее. Жар у него стал еще сильнее, и музыка начала приобретать фантастичное звучание. Он по-прежнему ничего не ел, но по крайней мере больше не возражал, когда я поднес к его губам кружку, и покорно осушил ее. Потом я снова уложил его и закутал в одеяла, пытаясь понять, почему человек, который весь горит, может жаловаться, что ему холодно.

Закончив, я поднял голову и увидел, что Свифт смотрит на нас с отвращением.

– От него жутко воняет, – пожаловался мальчишка, заметив мое осуждение.

– Он болен. – Я показал на пол, а сам уселся на край кровати Олуха. – Сядь здесь и почитай вслух, только тихо, вот этот свиток. Нет, вон тот, у которого обтрепаны края. Да, правильно.

– А что это? – спросил Свифт, раскрывая свиток.

– Описание истории и жителей Внешних островов.

– А зачем мне про них читать?

Я начал на пальцах перечислять причины:

– Потому что тебе необходимо практиковаться в чтении. Потому что мы туда плывем и тебе следует хотя бы что-нибудь знать про людей, которые там живут, чтобы ты не опозорил своего принца. Потому что история Шести Герцогств тесно связана с историей Внешних островов. А еще потому, что я так сказал.

Свифт опустил глаза, но я не почувствовал, что он стал лучше ко мне относиться. Мне пришлось наградить его строгим взглядом, прежде чем он начал читать. Впрочем, у меня сложилось впечатление, что почти сразу же ему стало интересно. Мальчишеский голос, который напевно произносил слова, меня успокаивал, я позволил себе расслабиться и практически не вникал в их смысл.

Через некоторое время вошел Чейд, но я демонстративно не обращал на него внимания, когда он начал что-то тихонько обсуждать с Дьютифулом. Затем принц обратился ко мне при помощи Силы:

Чейд просит тебя отпустить ненадолго Свифта, нам нужно поговорить без свидетелей.

Минутку.

Я кивнул, словно соглашаясь с тем, что прочитал Свифт. Когда он сделал новый вдох, чтобы продолжить, я дотронулся до его плеча.

– На сегодня хватит. Можешь идти. Жду тебя здесь завтра.

– Слушаюсь.

В его голосе не прозвучало ни радости предвкушения новых уроков, ни смирения, всего лишь равнодушное признание моей власти над ним. Я с трудом сдержал вздох. Затем Свифт подошел к принцу и получил разрешение покинуть каюту. По моей беззвучной подсказке Дьютифул сказал ему, что он считает хорошее образование необходимым для каждого человека и что он тоже желает, чтобы Свифт приходил на занятия каждый день. В ответ мальчик так же равнодушно кивнул, а потом ушел.

Не успела дверь за ним закрыться, как ко мне подбежал Чейд.

– Как он? – с мрачным видом спросил он и дотронулся до щеки Олуха.

– У него жар и сильный кашель. Воду пьет, а от еды отказывается.

Чейд тяжело опустился на край кровати. Потрогав шею Олуха, он засунул руку под свою рубашку, пытаясь оценить, насколько у того сильный жар.

– И сколько времени он не ел? – спросил он меня.

– Прошло по меньшей мере три дня с тех пор, как он съел что-то существенное и еда осталась в его желудке.

Чейд шумно выдохнул.

– Вот с этого и следует начать. Нужно его накормить. Густой соленый бульон с мясом и овощами.

Я кивнул, однако Олух застонал и отвернулся к стене. Его музыка словно парила над нами, исчезая вдали, или перетекала в место, куда у меня не было доступа.

Чейд положил руку мне на запястье и отвлек от моих размышлений:

Что ты сделал с ним прошлой ночью? Как ты думаешь, это твои манипуляции стали причиной его болезни?

Его вопрос изумил меня, и я ответил вслух:

– Нет. Я думаю, причина в его морской болезни, к тому же он несколько ночей оставался на палубе под дождем и при этом ничего не ел.

Олух, скорее всего, уловил наш беззвучный разговор, потому что он повернул в нашу сторону голову и сердито на меня посмотрел. Но уже в следующее мгновение он бессильно закрыл глаза.

Чейд отошел от кровати и опустился на мягкую скамейку под одним из окон, знаком показав мне, чтобы я к нему присоединился. Принц расставлял на столе фишки для игры в камни и с любопытством проводил нас взглядом.

– Забавно: чтобы сохранить нашу беседу в тайне, нужно разговаривать шепотом. – Чейд ткнул пальцем в окно, словно хотел мне что-то показать. Я наклонился вперед и кивнул, а Чейд улыбнулся и тихонько прошелестел мне на ухо: – Вчера я лег поздно, поскольку самостоятельно тренировался во владении Силой. Мне кажется, я уже добился кое-каких успехов. Я слышал музыку Олуха – она была ужасной, пронзительной и какой-то дикой. Затем я почувствовал что-то… нет, кого-то. Я думал, это ты, но почти сразу понял, что тут какое-то иное присутствие, с которым я уже встречался раньше. Постепенно оно начало набирать силу и уверенность, и музыка Олуха стала спокойнее.

Меня удивило, что Чейд смог что-то почувствовать, и я далеко не сразу сообразил, что ему ответить.

– Другое присутствие? – с самым невинным видом переспросил я.

Чейд широко улыбнулся.

– Думаю, это была Неттл. Ты решил включить ее в наш круг Силы?

– Не совсем, – ответил я, выдав свой секрет.

Мне показалось, что вокруг меня как будто рухнула стена. Я, с одной стороны, ужасно расстроился, а с другой – не мог не признаться самому себе, что испытал облегчение. Неожиданно я понял, что устал от своих тайн и не могу их больше оберегать. Пусть Чейд узнает о Неттл и ее способностях. Это вовсе не значит, что я позволю ему ее использовать.

– Я попросил ее об услуге. Мне нужно было сообщить ей, что со Свифтом все в порядке и я буду за ним присматривать. Перед тем как мы покинули Олений замок, я сказал ей, что он возвращается домой, поскольку был уверен в этом. Когда я увидел мальчика на корабле вместе с Уэбом, ну… я не мог оставить ее в неведении, она же волновалась за него, думала, что ее брат умер и его тело валяется в какой-нибудь канаве.

– Конечно, ты поступил правильно, – пробормотал Чейд, и в его глазах загорелся хищный огонек – ему были нужны сведения, и он их получил.

– В качестве ответной услуги я попросил Неттл изменить кошмар Олуха. Она отлично умеет управлять своими снами. Сегодня ночью Неттл доказала, что может справиться и с чужими.

Я с таким же волнением следил за лицом Чейда, с каким он смотрел на меня. Я видел, что он обдумывает возможные варианты использования способностей Неттл; видел, как озарилось его лицо, когда он понял, какое это могущественное оружие. Взять под контроль образы в сознании человека, сделать его мысли мрачными и пугающими или восторженными и прекрасными… С таким инструментом можно многое совершить! Можно свести человека с ума ночными кошмарами, отравить союз подозрениями или заключить брак, наслав на будущих супругов романтические грезы.

– Нет, – тихо проговорил я. – Неттл сама не понимает значения того, что делает. Она даже не знает, что использует Силу. Я не стану вводить ее в круг, Чейд. – И дальше я выдал ему самую хитроумную ложь, какую только смог сочинить за столь короткое время. Мой старый учитель мог бы мной гордиться. – Неттл будет для нас полезнее, если станет работать одна. И лучше ей не знать, что она делает. Таким образом мы сможем ее использовать. В точности так, как ты использовал меня, когда я был еще совсем мальчишкой.

Чейд с серьезным видом кивнул, похоже ни капли не усомнившись в правдивости моих слов. И тут мне открылась одна из слабостей моего старого наставника. Он любил меня, однако продолжал использовать и позволял служить своим целям. Наверное, так же было и с ним самим. Он даже представить себе не мог, что я всеми силами готов защищать Неттл от подобной судьбы.

– Я рад, что ты наконец согласился ее привлечь, – с одобрением заявил он.

– На что вы там уставились? – с любопытством спросил Дьютифул и подошел к окну.

Чейд солгал, что мы играем: сперва смотрим на корабли, которые движутся по воде, а потом моргаем и стараемся увидеть ту же картину иначе: как будто корабли неподвижны, а вода обтекает их.

– И о чем ты хотел с нами поговорить? – спросил Дьютифул.

Чейд сделал вдох, и я понял, что он пытается придумать тему.

– Думаю, получилось все просто великолепно. Здесь Олух и Фитц – так что вся наша группа собралась в одном месте. Полагаю, будет разумно сообщить всем, что Олух очень привязался к Фитцу и не хочет от себя отпускать. Таким образом, ни у кого не возникнет нелепых вопросов о том, что делает простой стражник рядом с принцем, даже после того, как Олух поправится.

– Мне казалось, мы это уже обсудили, – удивился принц.

– Правда? Ну, наверное. Прошу простить забывчивость старика, мой принц.

Дьютифул скептически фыркнул, а я тактично удалился к Олуху, который по-прежнему весь горел.

Чейд позвал слугу и приказал принести для него еды. Я вспомнил ехидную кухарку, с которой уже имел счастье познакомиться, и пожалел мальчишку, которого к ней отправили. Он вернулся на удивление быстро с чашкой горячей соленой воды, в которой плавал кусок мяса. Чейд пришел в ярость и послал на кухню другого слугу, выдав ему четкие указания насчет того, что он должен принести. Я уговорил Олуха выпить немного обычной воды и с беспокойством прислушался к его хриплому дыханию.

Вторая попытка кухарки оказалась более успешной, и мне удалось уговорить Олуха съесть несколько ложек бульона. У него болело горло, ему было трудно глотать, и потому он ел очень медленно. По приказу Чейда мне тоже принесли еду, чтобы я мог перекусить, не покидая своего подопечного. Вскоре такой распорядок стал нормой, и я радовался, что могу есть спокойно да еще отдельно от остальных стражников. С другой стороны, я оказался изолирован от всех разговоров и общения, если не считать Олуха, Чейда и Дьютифула.

Я надеялся, что смогу как следует выспаться в свою первую ночь в каюте принца. Олух немного успокоился и даже не стонал. Мне устроили постель на полу, между порогом и противоположной стеной. Я закрыл глаза, собираясь хорошенько отдохнуть, но вместо этого сделал глубокий вдох, настроился и нырнул в сон Олуха.

Он был не один. Котенок-Олух устроился на подушке в самом центре огромной кровати, а Неттл ходила по крошечной комнате. Казалось, она занимается обычными домашними делами. Она тихонько напевала, складывая разбросанную одежду и убирая еду в шкаф. Когда она закончила, комнатка стала очень аккуратной и светлой.

– Ну вот, – сказала она котенку, который за ней наблюдал. – Видишь, все в порядке. Вещи на своих местах. И тебе нечего бояться. А теперь спи, малыш, хороших тебе снов.

Неттл поднялась на цыпочки, чтобы загасить лампу, и я вдруг понял диковинную вещь. Я знал, что это Неттл, но видел ее глазами Олуха как приземистую, невысокую женщину с длинными седеющими волосами, собранными на затылке в пучок, и глубокими морщинами на лице. Мать Олуха, которая родила его очень поздно. По возрасту она больше подходила на роль его бабушки.

И тут сон Олуха отступил, и у меня возникло ощущение, будто я издалека смотрю на освещенное окно. Я огляделся по сторонам. Мы были на склоне горы, на вершине виднелись руины башни, а меня окружали мертвые ветви ежевики. Рядом со мной стояла Неттл.

– Я делаю это для него, а не для тебя, – сердито заявила она. – Никто не должен видеть сны, пропитанные таким страхом.

– Ты на меня сердишься? – медленно спросил я, опасаясь услышать ответ.

Неттл не смотрела на меня. Вдруг откуда-то налетел порыв холодного ветра и разделил нас, но она все равно спросила:

– Что на самом деле означали слова, которые ты просил меня передать отцу? Неужели ты бессердечное чудовище, Сумеречный Волк? Твои слова, как ядовитая стрела, пронзили его сердце.

Да. Нет. Я не мог открыть ей правду. Я попытался сказать, что никогда не причинил бы ему боли сознательно. Но так ли это? Он женился на Молли. Они оба думали, что я умер; они не желали мне зла. Но он все равно забрал ее у меня. И вырастил мою дочь, он заботился о ней и оберегал ее. Да, все так, и я был ему за это благодарен. Но не за то, что всякий раз, услышав слово «папа», она будет представлять себе его лицо.

– Ты меня сама попросила, – ответил я и почувствовал, как резко прозвучали мои слова.

– И, как в сказке, ты выполнил мое желание, и оно разбило мне сердце.

– Что случилось? – не сумев сдержаться, спросил я.

Неттл не хотела мне рассказывать, но не сумела сдержаться.

– Я сказала отцу, что мне приснился сон и что во сне волк с колючками в носу обещал присматривать за Свифтом и благополучно доставить его домой. А потом я повторила слова, которые ты произнес: «Как сделал ты однажды, так я делаю сейчас. Я приютил и направляю твоего сына. Я своей жизнью готов защищать его от любой опасности, а когда моя работа будет завершена, я привезу его к тебе домой».

– И что?

– Мама в этот момент замешивала хлеб и велела мне не говорить про Свифта, если все, на что я способна, – это глупости и фантазии. Но она стояла спиной к столу, за которым мы с отцом сидели. Она не увидела, какими огромными стали его глаза, когда он услышал мои слова. Несколько минут он просто смотрел на меня, а потом повалился на пол и остался лежать, глядя в потолок, как будто умер. Мы с братьями, опасаясь самого худшего, отнесли его на кровать. Мама страшно испугалась и все время спрашивала, где у него болит. А он не отвечал. Только прикрыл глаза руками, скорчился, точно побитый ребенок, и заплакал.

Он плакал целый день и при этом не произнес ни единого слова. Когда спустилась ночь, я услышала, как он встал. Я тихонько подползла к краю чердака, где спала, и заглянула вниз. Отец собрался в дорогу, а мама держала его за руку и умоляла не уходить. Он сказал ей: «Женщина, ты даже не представляешь себе, что мы натворили, но я не могу найти в своем сердце мужества, чтобы тебе сказать. Я трус. Я всегда был трусом». Потом он стряхнул ее руку и ушел.

На одно короткое мгновение перед моими глазами возникла страшная картина: Молли отвергнутая и несчастная.

– Куда он отправился? – выдавил из себя я.

– Подозреваю, что к тебе. Уж не знаю, где ты сейчас находишься.

Слова прозвучали даже слишком резко, но я услышал в них надежду, что хотя бы кто-то знает, куда и почему ушел ее отец. Мне пришлось отнять у Неттл эту надежду.

– Невозможно. Но думаю, я знаю, куда он пошел, и, полагаю, твой отец скоро вернется.

Олений замок, подумал я про себя. Баррич прямолинейный человек. Он пойдет в Баккип в надежде загнать в угол Чейда и задать ему парочку вопросов. Вместо Чейда он получит Кетриккен. А она ему все расскажет. Ведь открыла же она Дьютифулу, кто я такой. Потому что Кетриккен считает, что людям нужно говорить правду, даже если она причиняет им боль.

Пока я представлял себе их встречу, Неттл снова заговорила.

– Что я наделала? – спросила она меня. Но это был риторический вопрос. – Я считала себя такой умной. Думала, что могу заключить с тобой сделку и вернуть домой брата. А вместо этого… что я наделала? И кто ты такой? Ты желаешь нам зла? Ненавидишь моего отца? – И вдруг с ужасом выпалила: – Мой брат находится в твоей власти?

– Прошу тебя, не нужно меня бояться. У тебя нет причин мне не верить, – поспешно проговорил я и тут же засомневался, правда ли это. – Свифт в безопасности, и, обещаю, я сделаю все, что в моих силах, чтобы он, как только представится возможность, вернулся домой, к тебе. – Я задумался, пытаясь решить, что можно ей сказать, она ведь была совсем не глупа, моя дочь. Слишком много намеков – и она раскроет мою тайну. И тогда вполне вероятно, что я ее потеряю навсегда. – Я знал твоего отца много лет назад. Мы были очень близки. Но я принял несколько решений, которые противоречили его правилам, и мы расстались. Долгое время он думал, что я умер. Теперь, после твоих слов, он знает, что я жив. И уверен, что причинил мне зло и виноват передо мной из-за того, что я к нему не пришел. Он ошибается. Но если ты хотя бы чуть-чуть знаешь своего отца, тебе известно, что им управляет собственное представление о реальности.

– Ты знал моего отца много лет назад? Значит, и маму ты тоже знал?

– Я был с ним знаком задолго до твоего рождения. – Не совсем ложь, но все равно обман; я позволил Неттл сделать свои, неправильные выводы.

– И для моей матери мои слова ничего не значили, – сказала она через несколько минут.

– Да, – подтвердил я и осторожно спросил: – Как она?

– Плохо, естественно! – Неттл разозлилась на меня за глупый вопрос. – Она стояла перед домом и кричала ему вслед, а потом объявила нам, что ей не следовало выходить за такого упрямца. Она дюжину раз спросила меня, что я ему сказала, и я дюжину раз повторила ей про свой «сон». Я чуть не рассказала про тебя все, что мне известно. Но это не помогло бы ведь, правда? Потому что она тебя не знает.

На одно короткое мгновение я увидел Молли глазами Неттл. Она стоит на дороге, у нее растрепались волосы, когда она пыталась остановить Баррича. Они по-прежнему вьются, Молли отбросила их за спину, чтобы не мешали, и грозит кулаком вслед мужу. Ее младший сын, которому чуть больше шести, вцепился в юбку и испуганно всхлипывает – он не понимает, что происходит и почему мама и папа кричали друг на друга, а потом папа куда-то ускакал. Вечернее солнце окрашивает эту картину в кроваво-красные тона. «Ты слепой старый болван! – кричит Молли ему вслед, и ее слова ударяют в меня, точно камни. – Ты заблудишься или тебя ограбят! Ты больше никогда к нам не вернешься!» Но ей отвечает лишь удаляющийся топот копыт.

Затем Неттл отбросила страшные воспоминания, и я обнаружил, что мы больше не стоим на склоне горы с полуразрушенной башней. Мы перенеслись на чердак. Кончики моих волчьих ушей едва не касаются низких балок. Неттл сидит на своей кровати, подтянув колени к груди. За занавеской, которая отделяет наш закуток, я слышу дыхание ее братьев. Один заворочался и вскрикнул во сне. Сегодня ночью в этом доме никто не спит спокойно.

Мне невыносимо хотелось попросить Неттл ничего не говорить обо мне Молли, но я боялся, что тогда она поймет, что я солгал. Она и сейчас могла догадаться, что между мной и ее матерью существовала связь. Я не мог ответить на ее вопрос честно и потому сказал совсем другое:

– Думаю, твой отец скоро будет дома. Когда он вернется, ты мне скажешь, чтобы я перестал волноваться?

– Если он вернется, – едва слышно проговорила Неттл, и я понял, что Молли произнесла вслух то, чего втайне боялись все члены семьи. Неттл начала неохотно, как будто страшилась своими словами сделать опасность реальной: – Его уже однажды ограбили и избили, когда он в одиночку отправился на поиски Свифта. Он нам ничего не рассказал, но мы и сами догадались. И тем не менее он снова пустился в путь один.

– Очень похоже на Баррича, – сказал я.

Я не осмелился сказать вслух то, на что надеялся в глубине души: что Баррич взял лошадь, которую хорошо знал. И хотя он из принципа не пользуется Даром, чтобы общаться со своими подопечными, это не мешает животным чувствовать его.

– Да, таков мой отец, – с гордостью и одновременно с грустью подтвердила Неттл.

А потом стены комнаты потекли – так буквы, написанные чернилами, расплываются по бумаге, на которую падают слезы. Последнее, что я видел, была Неттл. Когда я проснулся, оказалось, что я смотрю в темный угол каюты принца и ничего не вижу.

В томительные дни и ночи, которые последовали дальше, состояние Олуха почти не изменилось. На какое-то время ему становилось лучше, а потом снова начинался кашель и появлялся жар. Настоящая хворь не дала вернуться страху морской болезни, но меня это не утешало. Несколько раз я обращался за помощью к Неттл: просил ее, чтобы она прогнала навеянные лихорадкой кошмары, прежде чем они взбудоражат всю команду. Матросы склонны к суевериям. Благодаря Олуху им приснился одинаковый кошмар, и, когда они сравнили свои впечатления, все дружно решили, что получили предупреждение от богов. Это произошло всего один раз, но вполне могло стать причиной бунта.

Я гораздо больше, чем мне хотелось, занимался с Неттл снами Олуха. Она ничего не говорила про Баррича, а я не спрашивал, хотя и знал, что мы оба считаем дни, прошедшие с тех пор, как он покинул дом. Если бы у Неттл были новости о нем, она бы непременно мне рассказала. Его исчезновение из ее жизни освободило место для меня. Я чувствовал, что наша связь крепнет, и вскоре начал постоянно ощущать ее присутствие. Сама того не зная, она учила меня проникать в сны Олуха и изменять их, мягко наполняя более приятными образами. Впрочем, у меня получалось не так хорошо, как у нее. Я скорее предлагал изменения, в то время как она исправляла его сны.

Дважды я почувствовал, что Чейд за нами наблюдает. Меня это раздражало, но я ничего не мог поделать, поскольку, если бы признал его присутствие, о нем узнала бы и Неттл. Я сделал вид, что не заметил его, и это сыграло мне на руку: Чейд осмелел, и оказалось, что он серьезно поднаторел в использовании Силы. Интересно, он сам не осознает своих успехов или нарочно скрывает их от меня? Я решил не задавать этот вопрос вслух.

Мне никогда не нравилось путешествовать по морю. Скучные пейзажи – и никакого разнообразия. Через пару дней каюта принца начала казаться мне почти такой же тесной и душной, как нижняя палуба, где ютились мои товарищи-стражники. Однообразная пища, бесконечная качка и мое беспокойство за Олуха не способствовали поднятию духа. Наш маленький круг Силы практически не продвигался вперед в своих занятиях.

Свифт продолжал приходить каждый день, читал вслух, узнавал разнообразные сведения о Внешних островах и освежал мои. В конце каждого занятия я задавал ему вопросы, чтобы убедиться, что в голове у него что-то осталось. Оказалось, что у мальчишки отличная память, к тому же время от времени он спрашивал о том, что его заинтересовало. Свифт редко вел себя доброжелательно, но слушался меня, а большего мне не требовалось – пока.

В присутствии Свифта Олух расслаблялся, слушал нас, и морщины на его лице разглаживались. Впрочем, он редко говорил, хрипло дышал, а иногда у него начинались приступы сильного кашля. Процесс его кормления выматывал нас обоих, и мне с трудом удавалось уговорить его съесть хотя бы несколько ложек бульона. Круглое брюшко, которым он обзавелся за последние месяцы, пропало, под глазами появились синяки. Он был действительно серьезно болен, и у меня сжималось сердце, когда я чувствовал, как он воспринимает свое состояние. Олух считал, что умирает, и мне не удавалось прогнать эту уверенность даже из его снов.

Дьютифул был не в силах мне помочь. Он очень старался, поскольку искренне привязался к Олуху. Но принцу было всего пятнадцать, и во многом он оставался мальчишкой. Мальчишкой, окруженным аристократами, идущими на любые ухищрения, чтобы проводить как можно больше времени в его обществе. Здесь, где не действовали суровые правила, навязанные им Кетриккен, они изливали на него самую изысканную лесть и придумывали разнообразные развлечения. Маленькие лодки сновали между кораблями, доставляя аристократов к нам, но нередко Дьютифул и Чейд сами отправлялись на другие корабли, где устраивались настоящие праздники с вином, стихами и песнями. Это делалось, чтобы скрасить однообразие, но Дьютифулу пристало равномерно распределять свое внимание между аристократами, поскольку успех его правления будет основываться на связях, возникающих сейчас. Так что отказаться от приглашения он не мог. Однако меня беспокоила легкость, с которой принц забывал про своего больного слугу.

Уэб был моим единственным утешением. Он приходил каждый день и тихонько предлагал посидеть с Олухом, чтобы я занялся своими делами. Разумеется, я не мог полностью отвлечься от забот об Олухе. Я постоянно присматривал за ним при помощи Силы, чтобы он не вверг всех нас в какой-нибудь дикий, исполненный страхов сон. Но по крайней мере, я уходил из каюты, чтобы прогуляться по палубе, глотнуть свежего воздуха, подставить лицо ветру.

С другой стороны, из-за такого распределения времени мне не удавалось остаться с Уэбом наедине. Я хотел поговорить с ним, и не только ради того, чтобы выполнить поручение Чейда. Доброта и спокойная уверенность Уэба все больше и больше восхищали меня. У меня возникло ощущение, что он добивается моего расположения, но не так, как обхаживали Дьютифула его придворные. Скорее так ведет себя Баррич с лошадью, которую хочет приручить. Должен сказать, что у Уэба отлично получалось, несмотря на то что я все прекрасно понимал. С каждым днем я доверял ему больше, а осторожность и напряжение начали постепенно уходить из наших отношений. Меня перестало пугать, что он знает обо мне правду, наоборот, это служило своего рода утешением. Мне очень хотелось задать ему множество вопросов. Например, многие ли люди Древней Крови знают, что Фитц Чивэл жив? И кому известно, что он скрывается под именем Том Баджерлок? Но я не осмеливался задавать эти вопросы в присутствии Олуха даже в те минуты, когда он спал. Невозможно предсказать, как он повторит мои слова – во сне или наяву.

Однажды поздним вечером, когда Чейд и Дьютифул вернулись после очередного выхода в свет, я дождался, пока принц отпустит слуг. Они с Чейдом сидели на мягкой скамье под окном и о чем-то тихо разговаривали. Я отошел от кровати Олуха и знаком подозвал их к столу. Оба устали после долгой игры в камни с лордом Экселлентом, но их настолько заинтриговало мое поведение, что они послушно встали со скамьи.

– Уэб тебе говорил, что ему известно мое настоящее имя? – без предисловий спросил я Дьютифула.

Удивленное выражение на его лице без слов ответило на мой вопрос.

– И кто только за язык тебя тянет? – сердито проворчал Чейд.

– А что, имеется причина, по которой я не должен этого знать? – более резко, чем я ожидал, ответил за меня принц.

– Просто это не имеет отношения к нашей миссии. Я бы хотел, чтобы вы тратили все свои силы на то, что вам предстоит сделать, принц Дьютифул, – сдержанно ответил Чейд.

– Возможно, советник Чейд, вы позволите мне самому решать, какие тревоги должны меня волновать? – Жесткость, с которой он ответил, навела меня на мысль о том, что они уже не раз обсуждали этот вопрос.

– Значит, ты не заметил, чтобы кто-нибудь из вашего круга Дара знал, кто я такой?

Принц поколебался несколько мгновений, а потом проговорил:

– Нет. Однако разговоры об Одаренном Бастарде возникают время от времени. Знаешь, если подумать… такие разговоры всегда заводит Уэб. Но он поднимает эту тему точно так же, как учит нас истории и традициям Дара. Он что-то рассказывает, а потом задает вопросы, которые помогают нам глубже понять предмет обсуждения. Он ни разу не упомянул о Фитце Чивэле иначе как об исторической фигуре.

Довольно неприятно, когда тебя называют «исторической фигурой». Прежде чем я успел окончательно смутиться, заговорил Чейд:

– Получается, что Уэб официально учит твой круг Дара? История, традиции… Что еще?

– Правила приличий. Он рассказывает истории Одаренных и животных. Как подготовиться к поискам партнера. Думаю, то, чему он нас учит, остальным известно с детства, но он делает это ради нас со Свифтом. Однако предания все слушают очень внимательно, особенно менестрель Кокл. Мне кажется, Уэб знает легенды и сказания, которые почти забылись, и хочет, чтобы мы сохранили их и передали следующим поколениям.

Я кивнул.

– Когда начались преследования, Одаренным приходилось скрывать свои традиции и знания. Естественно, многое было утрачено, и лишь часть удалось сохранить и передать дальше.

– А зачем, по-твоему, Уэб заводит разговор про Фитца Чивэла? – задумчиво спросил Чейд.

Я наблюдал за тем, как Дьютифул обдумывает ответ, – точно так же Чейд учил и меня оценивать действия других людей. Что он выигрывает? Кто подвергается опасности?

– Возможно, он подозревает, что я знаю правду. Однако, я думаю, дело в другом. Думаю, он упоминает Фитца, чтобы наша группа смогла ответить на вопросы: «Какова разница между Одаренным правителем и тем, кто лишен Дара? Как сложилась бы судьба Шести Герцогств, если бы Фитц тогда пришел к власти и его не казнили за обладание Даром? Если когда-нибудь наступит благоприятный момент и я смогу открыть, что я принадлежу к Древней Крови, как это отразится на Шести Герцогствах? И что выиграет мой народ, если им будет править Одаренный? И как может помочь мне круг Дара, когда я взойду на трон?»

– Когда ты взойдешь на трон? – резко спросил Чейд. – Неужели их амбиции так сильно нас опережают? Сначала они говорили, будто хотят помочь тебе в твоем испытании и показать Шести Герцогствам, что Дар можно использовать на благое дело. Они что, предполагают оставаться твоими советниками и после того, как все закончится?

Дьютифул нахмурился, глядя на Чейда.

– Разумеется.

Когда старик раздраженно насупился, я решил, что пора вмешаться.

– Мне это кажется только естественным, особенно если им действительно удастся помочь принцу во время испытания. Использовать их, а потом отшвырнуть в сторону – политически неразумно, ты сам учил нас рассматривать все возможности и варианты.

– Ну… наверное, – неохотно проворчал Чейд. – Если они действительно докажут, что от них может быть польза, то могут рассчитывать на некоторое вознаграждение.

Принц заговорил совершенно спокойно, но я почувствовал, что он с трудом сдерживает гнев.

– И что, по твоему мнению, они должны были бы попросить в качестве вознаграждения за свою помощь, будь они кругом Силы?

Его вопрос прозвучал настолько в стиле Чейда и принц так ловко расставил своему наставнику ловушку, что я чуть не рассмеялся вслух.

– Но это же совсем другое дело!– возмутился Чейд. – Сила является твоей наследственной магией, к тому же она значительно более могущественна, чем Дар. Только естественно, что ты будешь держать свой круг Силы при себе, принимать его помощь и советы… – И тут он замолчал.

Дьютифул медленно кивнул.

– Древняя Кровь – тоже моя наследственная магия. И я подозреваю, что мы очень мало о ней знаем. Чейд, я испытываю доверие и чувство товарищества к тем, кто ее со мной разделяет. Как ты сам сказал, это естественно.

Чейд открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут же закрыл его. Потом снова открыл и снова промолчал. Когда же он заговорил, в его голосе слышалось восхищение:

– Хорошо. Я готов принять твою логику. Это вовсе не означает, что я согласен, но я ее принимаю.

– А большего я и не прошу, – ответил принц, и в его словах я снова услышал эхо властности будущего монарха.

Чейд попытался выместить свое раздражение на мне.

– И зачем только ты завел этот разговор? – сердито спросил он, словно я намеренно стал причиной их разногласий.

– Потому что мне необходимо знать, чего хочет от меня Уэб. У меня сложилось впечатление, что он меня… ну, скажем, обхаживает, пытается завоевать мое доверие. Зачем?

На борту корабля не бывает настоящей тишины. Разговор между морем и деревом, парусами и ветром никогда не смолкает. Эти голоса некоторое время были единственными, которые раздавались в каюте. Потом Дьютифул тихонько фыркнул:

– Возможно, он просто хочет стать твоим другом, Фитц. Что он в противном случае выигрывает?

– Он владеет тайной, – ехидно заявил Чейд. – А тайна – это власть.

– И опасность, – возразил принц. – Как для Фитца, так и для самого Уэба. Представь себе, что будет, если он откроет тайну. Разве он не поставит под угрозу мое правление? Разве некоторые придворные не набросятся с упреками на мою мать за то, что она все знала и молчала и сохранила Фитцу жизнь? – И уже более тихо он добавил: – Не забывай: открыв Фитцу, что он знает его тайну, Уэб страшно рисковал. Ведь, чтобы сохранить ее, некоторые люди готовы пойти на убийство.

Я наблюдал за Чейдом, пока он переваривал слова Дьютифула.

– Ты прав. То, что Уэб знает истинное имя Фитца, угрожает твоему правлению не меньше, чем самому Фитцу, – с беспокойством признал он. – Тут ты прав. Уэбу выгодно хранить свое знание в тайне. До тех пор, пока ты поддерживаешь Одаренных, они будут заинтересованы в том, чтобы ты заполучил трон. А если ты выступишь против них? Что тогда?

– Действительно, что тогда? – усмехнулся принц. – Чейд, вспомни, как ты часто спрашивал меня: «Что случится дальше?» Что, если мою мать и меня лишат власти, кто ее захватит? Естественно, те, кто отнимет у нас престол Шести Герцогств. Причем они будут врагами Одаренных, и такими непримиримыми, с какими Древней Крови не приходилось встречаться никогда. Нет, я думаю, нам не стоит беспокоиться за тайну Фитца. Более того, я считаю, что ему следует забыть о своих сомнениях и по-настоящему подружиться с Уэбом.

Я кивнул, пытаясь понять, почему мне стало так не по себе от этого предложения.

– Я продолжаю сомневаться в необходимости и пользе твоего круга Дара, – проворчал Чейд.

– Правда? В таком случае почему ты каждый день спрашиваешь меня, что сказала птица Уэба? Тебе разве не стало легче от того, что все корабли, которые она видела, принадлежали честным купцам или обычным рыбакам? Ты не забыл, какие новости она принесла нам сегодня? Рииск пролетела над гаванью Зилиг, и Уэб осмотрел ее глазами своей птицы. Он не увидел там необычного скопления людей, какое бывает во время подготовки к военным действиям или когда замышляется предательство. Да, в городе много народа, но там царит праздничное настроение. Неужели у тебя не полегчало на душе, когда мы получили это сообщение?

– Пожалуй, полегчало. Но ненамного, ведь предательство очень легко замаскировать.

Олух перевернулся на бок и что-то пробормотал, и я отправился к нему. Довольно скоро Чейд ушел в свою каюту, принц лег спать, а я расстелил свою постель рядом с кроватью Олуха. Я думал про Уэба и Рииск и пытался представить океан и Внешние острова такими, какими их увидела птица. Поразительное и сказочное зрелище. Но прежде чем я унесся на крыльях своего воображения, меня охватила тоска по Ночному Волку. Этой ночью мне снились мои собственные сны про волков, которые охотятся среди поросших травой холмов.