Младший из Йорков Лайенс Вэл

Глава 1

Начало пути

Англия, замок Фотерингей

Осень 1452 года

В самом сердце Нотгемптоншира, зажатая между рекой Нин и живописным ручьём Ивы, тихо дремлет небольшая деревушка Фотерингей. Над скромными домиками сельчан возвышается могучий замок того же названия. Фотерингей – колыбель герцогов Йорков.

Внушительный и суровый, он стоит на северном берегу реки Нин, несущей свои спокойные воды к Северному морю, в залив Уош. Окружённый заполненным водой двойным рвом, с возвышающимся над округой высоким донжоном, замок производит впечатление неприступной крепости. С высоты его открывается великолепный вид на всю долину реки Нин. А внутри имеется всё, что нужно для удобства живущих здесь людей, – большие конюшни, мастерские, пекарни, пивоварня и многочисленные кладовые. То, что это фамильное владение Йорков, видно издалека. Об этом красноречиво свидетельствует сторожевая башня замка, выполненная в виде, напоминающем форму пут – символ рода.

Замок этот достаточно древний. Он был возведён ещё в период Нормандского завоевания Англии Симоном де Санлисом, графом Нортгемптоном. Потом он много раз переделывался и менял владельцев, пока не стал со временем фамильной резиденцией герцогов Йорков.

Это случилось более столетия назад, когда король Эдуард 111 Плантагенет подарил замок своему сыну Эдмунду Лэнгли, первому герцогу Йорку. К тому времени сооружение имело уже солидный возраст в два с половиной столетия. Оно понравилось новому владельцу, и герцог сделал замок своей фамильной резиденцией. Эдмунд Лэнгли не стал скупиться и вложил в дополнительное строительство замка большие средства. Сооружение постепенно разрасталось. Помимо самого замка первый герцог Йорк имел намерение построить большую Соборную церковь, которая должна была заменить старую церквушку и в которой священники молились бы за души всех членов герцогского семейства, однако умер, не успев его осуществить. Строительство продолжил его сын и наследник Эдуард. Но и он спустя тринадцать лет погиб в битве при Азенкуре, триумфальном сражении короля Генриха V. И тогда эстафету принял третий герцог Йорк – Ричард. Строительные работы продолжались долго, но результат того стоил. Была воздвигнута величественная церковь, а при ней колледж. К тысяча четыреста сорок шестому году колледж состоял уже из двенадцати священников, восьми клириков и тринадцати певчих. Это было одно из самых внушительных музыкальных учреждений во всей стране.

Ричард Плантагенет, третий герцог Йорк редко жил в Фотерингее. Он был очень активен в политической жизни и часто разъезжал по Англии и за её пределами. Однако когда набрало силу его противостояние с королевой Маргаритой Анжуйской, герцог более прочно обосновался в своём фамильном владении. И именно здесь родились его младшие дети – Маргарита Йоркская, будущая герцогиня Бургундская, и Ричард, будущий герцог Глостер и король Ричард 111.

Шёл тысяча четыреста пятьдесят второй год. Герцог Йорк разрывался между Англией и Ирландией, где три года назад в Дублинском замке герцогиня подарила ему ещё одного сына, здорового, крепкого и красивого мальчика. Его назвали Джорджем, и это был будущий герцог Кларенс. Однако сейчас герцогиня не могла следовать за супругом. Она вынашивала своё двенадцатое дитя, и силы её таяли. Эта беременность протекала особенно тяжело – видно сказывались достаточно частые и многочисленные роды. Да и возраст берёт своё – ей всё же тридцать восемь уже. Герцогине казалось, что она просто не в силах двинуться с места. Она проводила свои дни в замке, который любила. Фотерингей был домом, милым её сердцу. Сейчас же ей было настолько плохо, что она всерьёз беспокоилась за жизнь ребёнка. Герцогиня и так уже потеряла пятерых детей. А это так больно! И не забывается никогда.

Измученная недомоганием леди Сесилия даже не задумывалась над тем, кто родится – мальчик или девочка. Лишь бы ребёнок был здоровеньким и выжил. В семье герцога подрастали трое красивых сильных сыновей. Старшему, Эдуарду, уже одиннадцать, второй, Эдмунд, на два года младше. Очаровательный малыш Джордж, правда, ещё совсем мал, ему всего три. Зато старшая из дочерей, Анна, уже носит титул герцогини Эксетер. Скоро придёт время и для Элизабет, она уже сговорена с сыном герцога Саффолка и живёт в семье будущего мужа, как и положено. Маргарите – шесть. Она ещё дитя. Так что и от ещё одной дочери герцогиня не откажется.

Женщина тихо сидела на скамье в роскошном парке над рекой, любуясь далёким заречьем. Всё же красивое место выбрали те, кто возвёл когда-то этот замок. И тут её спокойное уединение прервал громкий голос её верной Нэн, служащей герцогине ещё с детства.

– Так вот вы где, миледи, – затараторила служанка, приближаясь чуть ли не бегом к своей хозяйке. – А я ищу вас по всему замку. Вам пора поесть. Никуда не годится морить себя голодом. Откуда же силы возьмутся?

– Оставь, Нэн, – вяло махнула рукой герцогиня, – я совсем не хочу есть. Мне нравится сидеть здесь, над рекой. Тут так тихо, так спокойно. И так красиво.

Однако настырная служанка и не думала отступать. Наоборот, подошла к герцогине почти вплотную, взглянула на её ноги и тихо ахнула.

– Ну вот, опять ноги налились как бурдюки с элем, что носят наши крестьяне, – проворчала она и, не слушая возражений хозяйки, подняла её со скамьи и увлекла в сторону герцогских покоев. – Сейчас уложим вас в постель, немного разомнём ваши ножки, и вам станет полегче, уж поверьте своей старой Нэн. Я ведь никогда не обманывала вас, миледи, не так ли?

С этим трудно было спорить. Нэн, действительно, всегда делала то, что обещала. И вскоре, лёжа в своей удобной постели, герцогиня, и правда, почувствовала, что ногам стало легче. Зато тяжелее в животе. Но Нэн поднесла хозяйке ночной горшок, и эта проблема тоже ушла. После этого служанка заставила её съесть немного лёгкого куриного мяса и выпить стакан разбавленного водой вина.

– Вот теперь я довольна, миледи, – возвестила она, удовлетворённо улыбаясь, – теперь вы вполне спокойно дождётесь ужина. И будет лучше, если вы немного поспите.

Спать леди Сесилии не хотелось, и она просто лежала тихонько, удобно устроившись на широком герцогском ложе, и думая о своём. И как это получалось у её матери, Джоан Бофор, так легко родить своему супругу четырнадцать детей? Подумать только! А уж муженёк её, Ральф Невилл, был тот ещё жеребец. Это же надо? От первой жены, Маргариты Стаффорд, он имел девять детей, а потом и Джоан одарила его ещё четырнадцатью. Да, могучий мужчина был её батюшка, что и говорить. Потомкам за ним не угнаться.

Её родной брат Ричард, унаследовавший титул отца, со своёй женой Элис Монтегю родили всего тринадцать детей, правда, всех вырастили. А вот её любимый племянник Ричард Невилл, отхвативший с рукой супруги владения Бошанов и Диспенсеров, тот и вовсе имеет пока только одну дочь. Изабелла, конечно, куколка, слов нет, но где же у графа Уорвика сыновья? Они женаты с Анной Бошан уже шестнадцать лет, а наследника всё нет и нет. Правда, и поженили их совсем ещё детьми, почти так же, как и их с её любимым Йорком.

От рассуждений о племяннике мысль перешла к своей собственной жизни. Они ведь тоже с Ричардом детьми были, когда их связали узами брака. Ей десять, ему тринадцать. Что они могли, став супругами? Осуществить на деле свой брак у них получилось только через пять лет. Так сложилась жизнь. Но зато потом она была счастлива с мужчиной, которого любила. Высокий, хорошо сложённый, темноволосый и темноглазый, её Ричард был милее всех для неё. Она даже представить себе не могла на его месте другого мужчину. Очень подвижный, живой, он был всегда её радостью. Конечно, жизнь сложилась так, что им часто приходилось быть в разлуке. Но зато и счастье от встреч было всегда огромным. Леди Сесилия хорошо знала, что её супруг отнюдь не склонен к монашеской жизни. Но в его любви, тем не менее, была уверенна.

Сейчас ей очень хотелось, чтобы муж был рядом. Чтобы его тёмные глаза согревали её, а сильные руки поддерживали и не давали упасть. Иначе, ей казалось, она действительно может свалиться с ног, унизив этим своё герцогское достоинство. А просить помощи у слуг было не в её привычках. Разве что Нэн в нужную минуту всегда оказывается рядом. Но она и не спрашивает никогда, нужна ли её помощь, – приходит и берёт хозяйку за руку, а то и на руки, как в детстве. Это хорошо, это придаёт уверенности, и леди Сесилия изредка ворчит на служанку, но чисто для порядка, и они обе знают это.

Мысли снова вернулись к мужу. «Ричард, сердце моё, где ты сейчас? Не грозит ли тебе беда? Ведь эта ведьма-анжуйка, Маргарита, готова съесть тебя с потрохами, ты же знаешь. Будь осторожен, любимый. Будь очень осторожен, прошу тебя. Ради меня и наших детей. И ради того, кто только готовится войти в нашу семью и даётся мне так тяжело. Наверное, это последний раз я порадую тебя ребёнком, милый мой. Больше не смогу. Я чувствую, что не смогу, прости».

Воспоминания о муже, о его тёплых руках и нежных ласках убаюкали измученную герцогиню, и она задремала. А когда проснулась спустя пару часов, почувствовала себя гораздо бодрее. Женщина с аппетитом поела и даже прошлась немного по саду перед сном. Лето в этом году выдалось замечательным. Над Англией мягко светило солнце. Яблоки в саду наливались обильным соком и казались прозрачными. Их было так много, что ветви деревьев клонились до земли. А крестьяне готовили серпы – урожай ожидался отличный. Дай-то Господь! Ещё один голодный год страна вряд ли переживёт спокойно. И так уже не один мятеж подавлен королевскими войсками. А сейчас, говорят, где-то на юге, кажется в Кенте, собралась большая армия недовольных. Только бы не разгорелась война! Только бы мир был в стране!

Но здесь, на севере, было тихо. Мирно приходили и уходили тёплые летние дни. Вечера были такими упоительными, что не хотелось уходить за толстые стены замка, где и в самую жару приходится растапливать к ночи камин. День за днём проходил для герцогини в ожидании вестей от мужа и грядущих родов. Тихонько прошелестел над Фотерингеем сентябрь. И вдруг погода резко испортилась. Похолодало, небо заволокло тяжёлыми тёмными тучами. Дождя не было, но ветер гнул деревья в парке чуть не до земли. В трубах выло и грохотало. Казалось, ещё немного, и небо обрушится на землю.

И тут, в последний день сентября, вечером, герцогиня ощутила первые схватки. Верная Нэн тут же увела её в приготовленные покои и подняла на ноги всю челядь. Забегали слуги с вёдрами, женщины готовили колыбельку и всё необходимое для младенца, прибежала оповещённая заранее повитуха. Роды начались. И сразу стало ясно, что эти роды не будут похожи на прежние. Тогда ей удавалось родить довольно легко и быстро. Сейчас же пошли тягостные часы боли и ожидания. После каждого приступа схваток силы герцогини таяли, и казалось, что со следующей волной боли ей уже не справиться. Но волна накатывала, и она опять, сцепив зубы, терпела, не желая уступать отчаянному желанию кричать и выть, как волчица.

– Кричите, миледи, кричите, – подбадривала её повитуха. – Кричите, вам будет легче. Все женщины кричат в родах. Для родильной боли всё едино, кто находится в её власти – пресветлая ли герцогиня, простая селянка или сама королева Англии. Всем больно, и все кричат. Не надо терпеть. С криком выходит боль, и вы помогаете своему ребёнку.

Герцогиня глянула на старую женщину побелевшими от боли глазами и кивнула. А когда пришла следующая волна, закричала во весь голос. Странно, но действительно стало легче. Так и воевали они с болью. Герцогиня кричала, повитуха мягко ощупывала и поддавливала огромный, как гора, живот, а Нэн держала её за руку, сжимая и поддерживая. Она, казалось, вливала в хозяйку свои силы. И только ближе к полуночи следующего дня хлынули, наконец, воды. Их было так много, что, казалось, можно затопить всю комнату. Живот слегка опал, а боль усилилась. В промежутках между частыми и сильными схватками герцогиня слышала, как за окном бушует непогода. Но сил оставалось всё меньше. И вот, уже после полуночи, сильнейшая боль снова резанула герцогиню, и почти теряя сознание, она услышала взволнованные слова повитухи:

– Тужьтесь, миледи, тужьтесь. Уже скоро.

Она послушно натужилась, и тут же почувствовала, как ребёнок выскользнул из её тела. Уже погружаясь в спасительную тьму, она напрягла последние силы и еле слышно прошептала, глядя на Нэн:

– Ребёнок… жив?

– Жив, миледи, жив, – со слезами на глазах проговорила верная Нэн. – Маленький, слабенький, но живой. Мальчик, миледи.

Герцогиня удовлетворённо вздохнула и провалилась в глубокий, без сновидений, сон. Она не чувствовала, как отошёл послед, вытолкнутый умелыми руками повитухи, не видела, как суетились вокруг неё женщины, и не слышала первого крика своего младшего сына. Она спала.

Открыв на следующий день глаза, герцогиня едва поверила тому, что увидела. Она лежала на своей постели, вокруг было тихо и чисто, комнату заливали тёплые солнечные лучи. Чуть скосив глаза, она увидела колыбельку и сидящую рядом няньку, молоденькую, но аккуратную и расторопную Люси, которую выбрали за добросовестность и ровный, спокойный нрав. Её льняные волосы были убраны пол чистый белый платок, лицо было свежим и приятным. Поймав взгляд герцогини, Люси улыбнулась ей и взглянула на Нэн, сидящую по другую сторону кровати. Та сразу встрепенулась и кинулась к хозяйке.

– Голубушка моя, миледи, проснулись, – заворковала она, нежно глядя на герцогиню. – Сейчас, сейчас, я дам вам вина с травами, и силы вернутся к вам.

– Как? – говорить много леди Сесилия ещё не могла, а знать было нужно.

– Всё хорошо, миледи, – ответила прекрасно понимающая её служанка, – малыш уже поел. У Агнесс столько молока, что можно прокормить пять маленьких принцев, и ещё своему, Томасу, останется.

Нэн улыбалась, и успокоенная госпожа снова погрузилась в сон, не дожидаясь обещанного подкрепления в виде вина с травами – спокойный сон был сейчас для неё лучшим лекарством. И только отоспавшись и немного подкрепив силы под руководством непреклонной Нэн, герцогиня посмотрела, наконец, на своего ребёнка. Мальчик был и, правда, маленький. Тёмные волосики, личико отдаёт младенческой желтизной, на маленьких пальчиках крохотные ноготки. Глазки закрыты – спит, но маленькие бровки сурово сдвинуты. Мужчина! Ещё один наследник воинственного герцога Йорка. Кем он будет? Станет ли таким же сильным воином, как его отец или подастся в церковники, как его дядя Роберт Невилл, епископ Дарэма? Нет, решила герцогиня, епископом ему не быть. Материнским сердцем она уже видела меч в его руке. Он будет воином. И дай, Господи, ему удачи.

По решению герцогини мальчика нарекли Ричардом, в честь отца. И поспешили окрестить – всё-таки ребёнок был очень мал и слаб.

Но маленький Ричард упрямо держался за жизнь. Он жадно сосал грудь кормилицы и, казалось, не мог насытиться. Кричал редко и негромко. И много спал. Он совсем не был похож на других герцогских детей. Правда, когда-то давно, ещё до Эдуарда у неё родился похожий темноволосый мальчик. Его назвали Генрихом, но он был очень слаб и не прожил и месяца. Теперь материнское сердце просило у неба милости к её последнему ребёнку, этому маленькому, упрямо цепляющемуся за жизнь темноволосому младенцу.

В самом конце осени, когда деревья стояли уже совсем голые, а холодные ветры говорили о приближающихся морозах, в Фотерингей приехал герцог Йорк. Он был бодр и полон надежд на будущее. Ему представили его младшего сына. Почти двухмесячный мальчик был всё-таки очень мал и казался слабеньким. Но когда отец принял его на руки, открыл глазёнки и взглянул на него как-то уж очень серьёзно. Герцог рассмеялся.

– Он такой маленький, Сэс, и слабенький, – обернулся он к жене, – но характер будет упрямый. Поверь мне, этот малыш далеко пойдёт.

– Дай-то Бог, Дик, – ответила леди Сесилия, нежно глядя на герцога. – Потому что это наш последний ребёнок. Больше я родить не смогу. Да и повитуха сказала, что больше у меня не получится.