Русский ад. Книга первая Караулов Андрей
– Теперь главное! Как говорится, удивительное – рядом, любой таможенник может заработать миллион долларов, всего лишь закрыв глаза! Якубовский женат на Машке Краснер, гражданке Канады. Он, если красивую бабу увидит, – сразу волю теряет! Родители Машки тихие евреи из Одессы. Сбежали в Торонто от Советской власти, когда Машке был годик, по-моему. У Якубовского и раньше были жены, штуки две или три, но все какие-то дикие, честное слово, и ему, конечно, было не по приколу лазить с такими подругами по обществу… – Караулов встал и прошелся по комнате.
– Знаешь, как надо выбирать жену? Закрываешь глаза, лезешь в мешок, где клубятся кобры и другие ядовитые твари… А выбрать тебе надо ужа… Но мы ж не циркачи, верно, вот и ошибаемся… часто. «Я не всеведущ, я всего лишь искушен», как говорил Мефистофель у мудрого Гете… Дядя Леня, папа Машки, до сих пор, бедный, заикается, если слышит о КГБ. Неприятный тип, у него изо рта несет дохлыми мышами, но его дочь – украшение страны.
– А че Якубовского так бабы любят? Гигант, что ли?
– Просто рядом с ним они себя людьми чувствуют. А с другими они просто бабы…
– Жизнь как полет в бездну?
– Типа того. Но красива Машка сказочно. Нефритовый стебелек. И гордая… стерва! С вызовом. Самое удивительное – не дура; Якубовский и в Канаде бегал за бабами, Машка относилась к этому спокойно: моя собака, говорит, часто бегает за машинами, но если все-таки она догонит машину, это вовсе не значит, что она сразу сядет за руль…
– Очень смешно…
– Афоризм. Вообще-то Якубовский обожает всех баб, которых он трахает. Если на лужайке их дома в Торонто Машка устраивает «пати», в небе тут же появляется вертолет и на землю – под Шопена сыплются лепестки роз…
Представляешь, как он ее любит? Одни траты. На Машкин день рождения официанты (девичник был) приволокли огромный торт.
Величиной с гроб, я думаю. Берутся девки за ножи, и в этот момент вылетает из торта голый негр! Икар! Абсолютно голый, разумеется, весь в крем-брюле, – девки орут, негр тут же стриптиз демонстрирует, а девки ложками сдирают с него бизе…
– Трындец.
– Не то слово, брат! Так он этому Икару еще и страховку оплатил на тот случай, если девки поранят его ножом…
Алешка тут же представил себе эту картину: гранд-жете из торта и распахнутые руки: – У-рр. а!
Караулов открыл еще одну банку:
– Слушай, почему русский счастлив только тогда, когда он выпьет?
Алешка заметно окосел, но старался не расслабляться, он все время ждал подвоха: дом журналиста, все-таки!
– Когда в Торонто Машка родила Якубовскому дочку, – продолжал Караулов, – Дима был тут, в Жуковке. Одна из дач КГБ, гостевой дом: Якубовский взял его у Баранникова в долгосрочную аренду. Дача Старовойтова – напротив, через дорогу. Так вот, Машка родила. Тут же примчался товарищ Баранников – с поздравлениями и дорогим коньяком. Он… – представь, какая прыть… – примчался раньше ближайших родственников дорогого Дмитрия Олеговича, хотя у любого еврея, ты знаешь, родственников больше, чем грязных кошек в нашем блатном болшевском дворе…
Виктор Павлович лично жарил шашлыки и клялся Якубовскому в любви. В этот вечер Диму осенило и он сочинил – для своей персоны новую, совершенно уникальную должность: полномочный представитель ФСК (он же КГБ), МВД, Генпрокуратуры, ГРУ, ФАПСИ… – всех специальных служб Российской Федерации в правительстве Егора Тимуровича Гайдара.
– Это как? – не понял Алешка.
– А вот так! Все спецслужбы, ты врубись, и – в одном лице. Кто лицо? Дмитрий Олегович! Ты… ты понимаешь, брат, что о Болшеве заговорил бы весь мир?
Караулов был так увлечен, что от волнения чуть заикался; это у него с детства, овчарка напугала: ему было лет пять или шесть, он сидел в песочнице, лепил куличи, а огромный «немец» незаметно подкрался сзади и вдруг положил ему на плечи свои огромные лапы…
– Офигеть… – не выдержал Алешка. – Катастрофа просто.
– Это ад, – согласился Караулов. – Он сам к нам пришел, живем в аду, уверяя себя, что мы счастливы, но я о другом: Баранников и Шумейко, первый вице-премьер, которому Дмитрий Олегович преподнес дорогущий мебельный гарнитур из карельской березы, лично прибыли (захватив две бутылки коньяка) к другому генералу Александру Васильевичу Коржакову.
Спецпредставитель? Без визы Коржакова – никак.
Коржаков любит хороший коньяк. Поили они его около часа, но, когда коньяк закончился, Коржаков просто послал их – вот и все.
Визу не дал, потому как если бы Дима стал бы все-таки «представителем спецслужб», у него полномочий было бы чуть больше, чем у гражданина Лаврентия Берии в далекие сталинские годы (ибо Берия, как известно, не курировал Вышинского, это была функция Сталина).
– И что?
– А ты слушай, пей и слушай. Самое интересное – впереди.
Егор Тимурович, и.о. премьера, визирует указ, – он у нас что хочешь может подмахнуть, ибо времени подумать у него нет.
– Врешь, – насторожился Алешка…
– Ты, брат, пиво пей. Тебе легче будет, – посоветовал Караулов.
Он был необыкновенно важен в эту минуту.
– Еще раз: мне зачем… это все знать? На хрена? Шумейко, Баранников…
– А чтоб Россию спасти.
– От кого?
– От предателей.
– Скажешь, земляк…
– Говорю. Именно так и говорю, потому как наша демократия отличается от европейской демократии точно так же, как кокакола – от шампанского. Ты сам… – прищурился Караулов, – ситуацию в России как оцениваешь?
– Падаем.
– Вот! Жизнь, земляк, тогда налаживается, когда пакетик с чаем в самом деле становится одноразовым. Падаем, но еще не упали, – верно?
– Рисковый ты, – Алешка вытянул ноги. – Глупый.
Караулов зевнул:
– Я всю жизнь рискую собственным именем.
– Бизнес такой?
– Наверное. Это часть моей работы: наживать врагов. Иначе многое просто мимо тебя пролетит. Вот ты нынче… кто в сущности? Правильно. Не человек, а цифра. Тайм-код современной эпохи. Живой филиальчик своего уважаемого покровителя, гражданина Бурбулиса. По связям с нами – с общественностью. Скромная такая циферка в этой безумной алгебре… кремлевской.
– Ну…
– Ты, брат, мой проводок к Бурбулису, как к детонатору современной русской идеологии, – вот я и желаю, чтобы ты, коллега, передавая ему суть нашей беседы, был бы точен, как цифра. Знаешь, сколько сейчас недоносков? Донести не могут! Судьба России, короче, в наших с тобой руках, – закончил Караулов.
Ему показалось, Алешка не понимает, что он делает сейчас на Делегатской. Булгаков предупреждал: никогда не говорите с малоизвестными людьми о том, во что им трудно поверить…
– Мы же построили новую страну… – вдруг выпалил Алешка.
– Не построили, а сказали, что построили, – уточнил Караулов. Ты, просвещенный деятель Старой площади, объясни: почему, если кто-нибудь кричит, что он – марсианин, его сразу волокут в психушку. Но если этот же товарищ заявляет, что он не мужчина, а женщина, все тут же твердят о его правах?
Караулов опять лег на диван, закинув руки за голову.
– Слушай… – вдруг встрепенулся Алешка, – почему в России… объясни, а?.. – любой разговор между нормальными, в общем-то, людьми не обходится без угроз, если… что-то не так…
– Блока, брат, любишь? – важничал Караулов. – «Да, скифы – мы! Да, азиаты-мы…» Это Александр Александрович все же сгоряча, я думаю. Мы не азиаты, где уж нам! И не европейцы, конечно. Хотя кухня и одежды у нас европейские, – Караулов закинул ноги, полы халата распахнулись до неприличия, но он совершенно не смутился. – Мы азиопы. Сочетание несочетаемого, слушай! Азиаты – хитрые. Европейцы – добрые, особенно богатые… как Цветаева говорила? Я люблю богатых, они все такие добрые, милые, всегда улыбаются… А что ж им не улыбаться, когда денег до черта? У кого денег до черта, тот немножко обманул весь мир!
А азиопы, земляк, это какое-то… полудетское сочетание хитрости и доброты… – но мы с тобой не поссоримся, ты не бойся!
Алешка действительно чуть-чуть окосел.
– И Якубовский? Его душа понеслась в рай?..
– А куда ж ей нестись, если генерал армии у тебя на побегушках? Но полет оборвался на старте. Все тот же Коржаков Александр Васильевич, по кличке Саня-гипнотизэ-эр. Он еще и товарища Скокова подключил, Юрия Владимировича, секретаря Совета безопасности, они в тандеме сработали. Господин Скоков… представь эту сцену… врывается к Президенту России, и Ельцин его услышал!
Гарант офигел, разумеется, читая анкетку Дмитрия Олеговича: что, понимать, в Кремле деется!
Егор Тимурович тут же сообщил Президенту России, что с кандидатурой Якубовского его злонамеренно обманул господин Шумейко, которому Егор Тимурович безгранично верил.
Вечером того же дня Владимир Филиппович Шумейко прямо во дворе своей дачи сжег, к черту, всю карельскую березу. Чтобы Коржаков не узнал – взятка как-никак.
Представляешь это пламя, земляк?
И уходит в несознанку Пишет Коржакову письмо: этого гада Якубовского ему подсунул Баранников, которого он, Шумейко, всегда почитал как родного отца.
Ну не сука, а? Объясни, земляк, – Караулов весело смотрел на Алешку, – почему у нас как-то так получается: если вице-премьер так сука…
«Б-бах!» – в окошко ударил снежок.
– Что там? – вздрогнул окосевший Алешка.
Караулов повернул голову:
– Пацаны вызывают. Шпана.
– Как? Куда еще?!
– Баб лепить снежных. А может – на санках кататься. Это Филе, дружку моему, месседж. Я у него, у Фили, друг детства… ближайший. Папа на общественных началах. Хотя вырастет – даже не вспомнит, я думаю!
За стеной, на бывшей кухне, Наташа открыла форточку:
– Филипп в школе, мальчики! Филипп в школе!
– Ты меня слышишь? – Караулов тронул Алешку ногой. – Ты еще здесь?
Алешка действительно опьянел, ему очень хотелось свежего воздуха…
– Значит, так, – продолжал Караулов. – Теперь второе действие этой… чудовищной народной «Хованщины». Виктор Павлович Баранников, пойманный, можно сказать, с поличным, опустил гриву и принялся с горя безжалостно травить себя водкой.
Дунаев Андрей Федорович тоже расстроился и тоже водкой себя травил – в духе гнусных русских традиций. Хорошие у нас органы… внутренние… – да?
На хрена он нам, этот Якубовский? – решили орденоносцы. Он же «чепешник», не ровен час – заговорит! Или на экране, в передаче у Караулова, или (что хуже) в кабинете у Коржакова.
Под запись. Лично для Бориса Николаевича. Расскажет, заговорит, например, как он гулял их жен по Цюриху, где они, наши красавицы, жена Баранникова и жена Дунаева, отоварились (за счет Якубовского, разумеется) аж на миллион швейцарских франков. Какие же счеты могут быть между друзьями? Тем более если Баранников, например, сидит за рабочим столом Андропова?! Знаешь: крошка-сын спрашивает у папы, кто такой массажист? – Это человек, – отвечает отец, которому женщина, сынок, платит деньги за то, за что другие получают по морде!
Алешка молчал.
– Вот как им, орденоносцам, с Димой не повезло. Получить в физию. Лично от Президента. И решили они, благородные русские генералы, побыстрее от Якубовского избавиться. В России, как ты знаешь, боятся не тех, у кого кулаки и морда, а тех, у кого язык подвешен, – раз Якубовский мебель дарил и зарплату платил, он ведь и заговорить может, если к стенке припрут, Якубовский – бизнесмен, а не Зоя Космодемьянская!
Даже дача Якубовского на Рублевке – и та за Баранниковым, за КГБ!
Генералы задумались. Убить? Элементарно, Ватсон! Но опоздали: Президент в курсе, что какой-то пацан из Болшева засунул себе под мышку его лучших генералов! Саша-гипнотизэ-эр тут же доложит: Якубовский, Борис Николаевич, внезапно ласты сложил, и следы, ясное дело, ведут прямо к Баранникову, на Лубянку, в его рабочий кабинет…
Значит – Канада, вторая Родина Дмитрия Олеговича! Напугать этого оленя до смерти, так олень, пожалуй, сам до Шереметьево допрыгнет, в любой самолет заскочит, главное – подальше от Москвы!
А потом, через годик-другой, там, в Канаде его и грохнуть можно: полицейские тут же сдадут труп в русское посольство и – привет горячий, господа бывшие советские, сами разбирайтесь со своей публикой, у нас собственной работы хватает…
Странная, странная вещь произошла вдруг с Алешкой! Он только сейчас сообразил наконец, что если какой-то малый из родного Болшева скупает на корню высших руководителей российских спецслужб, значит, когда-нибудь найдется (и может быть – очень скоро) кто-то, кто прикупит и Президента России? Зайдет, скажем, через семью, через замечательную дочь Таню или – почему нет? – неподкупную супругу Президента, Наину Иосифовну…
А кто сказал, что Ельцина, как Сталина, например, невозможно купить?
– Сутки потребовались Баранникову, всего сутки расправиться с Якубовским, – продолжал Караулов. – Мавр сделал свое дело, мавру надо уезжать!..
Теперь представь, брат, такую картину: машины Якубовского несутся по Рублевке, вдруг над его «мерсом» зависает вертолет. Из кустов на дорогу бросается ОМОН, человек двести, не меньше. Но в машине нет Якубовского. Кортеж есть, Якубовского нет! Ночью в Москву Машенька прискакала, поэтому Дмитрий Олегович с Машенькой – еще в койке, наверстывают, так сказать, упущенное счастье.
Для Димы секс – важнейшее дело. Карьера, конечно, важнее, но секс, да еще вчетвером, втроем и когда бабы рвут его на части… «Пропала человеконочь!» – орет Якубовский, если спит, не дай бог, один.
А в «мерсе» Якубовского рассекает его личный повар Толик! Жулик, замечу, со стажем. Пользуясь тем, что Дмитрий Олегович занят серьезнейшим делом, повар Толик спер у него из холодильника килограмм молочных сосисок, только что приобретенных в дорогом супермаркете. А тут, блин, вертолет, ОМОН и прочие спецэффекты!.. Толик понял, что это конец, что его накрыли, что из вертолета сейчас торжественно выплывет сам Дмитрий Олегович, отберет сосиски и так даст ему в морду, что его морда станет тряпкой, о которую все вытирают ноги.
А может быть, закопают его, Толика, в землю. По самые гланды. Ровно на сутки. Для перевоспитания. На ночь выделят часового, чтобы случайные псы с голодухи не отгрызли бы у Толика голову… – такой вот, брат, гуманизм!
Толик вылез из «мерседеса» с поднятыми вверх сосисками, но вертолет развернулся и улетел, а Толик еще долго-долго стоял с поднятыми руками и тупо смотрел в небо.
Дмитрий Олегович на дыбки и – к телефону:
– Что за дела, Виктор Павлович? Вы куда смотрите?
Баранников был очень встревожен:
– Гони в Шереметьево, Дима! Пулей из страны! Это Саша Коржаков, его почерк. Его мелодия!
– Значит, надо с ним поговорить, я считаю… – учил его Якубовский. – Вам, Виктор Павлович, вам! Больше некому. Пусть подработает, в долгу не останемся!
– Свинья обкуренная – этот Коржаков, – вздыхал Баранников.
– Нет преград для человека с интеллектом, Виктор Павлович! пытался возразить Якубовский, но Баранников не слышал:
– Дунаев, короче, лично проводит тебя в Шереметьево. Когда я налажу метеоусловия, – сразу дам знать. Не рискуй, солнышко! Вали! Таких друзей, как ты, у меня раз-два и обчелся, здесь же без правил игра идет, а ты нам нужен живой!..
Якубовский летел в Шереметьево, лежа в багажнике «мерседеса». Для конспирации.
Замминистра Дунаев лично довел Якубовского до «кишки»: убедился, хапуга, что его молодой друг Якубовский действительно покинул Родину.
Машку депортировали точно таким же образом – лежа. Но не в багажнике автомобиля (решили, что она от страха сразу помрет); к даче подогнали «скорую помощь», Машку… будто она больная… кинули на носилки – и в Шереметьево, то есть – в Канаду!
От этой езды Машка пришла в себя только на следующий день, в Монреале, где у нее состоялась пересадка… – Караулов с удовольствием допил свой стакан.
– Слушай, друг… а от меня-то что требуется?., – волновался Алешка. У меня сквозняк в слуховых отверстиях, ты задачу определи…
– От тебя, брат, ничего не нужно, – вздохнул Караулов. – Что с тебя взять?
– От Геннадия Эдуардовича, – поправился Алешка.
– Любви и ласки… Любви и ласки хочу. Интимных встреч за большой лампой с зеленым абажуром, – ухмыльнулся Караулов. – Лучше прямо в Кремле.
– Где? – вздрогнул Алешка.
– В Кремле. В четырнадцатом корпусе. В мозговом центре нашей славной демократии! В руках у Димы, парень, счета Баранникова и Дунаева в банках Швейцарии. А может, и не только Швейцарии. Он их открывал, и он же, естественно, клал на эти счета доллары. Думаю, не только он, потому как Россия большая, брат, Россией можно торговать бесконечно…
А рядом еще один тандем… криминальный: Руцкой и Бирштейн, фонд «Возрождение». Продажа в Европу химикатов, минералов и еще какой-то хрени. Без налогов, почти подпольно. Якубовский хорошо знает Бирштейна, познакомились они в Канаде…
– Кто такой?
– Агент безопасной национальности, Борис Иосифович Бирштейн, он же Бирштайн, гражданин Швейцарии, Канады и еще Коста-Рики, по-моему…
– Так бывает?
– Мафия. Кормит Руцкого, ищет подходы к Ельцину, прежде всего – к Илюшину, его помощнику, тот любит подарки, и чем дороже, тем лучше…
Но самый главный человек – это Руцкой. Наши клоуны из Швейцарии, Бирштейн и компания, играют на всех роялях сразу. Так что беги, родной, к Бурбулису, он там у вас самый умный, как говорят, потому что Баранников и его мальчики в КГБ, такие же… орденоносцы… вот-вот рядом с Руцким и Хасом встанут! Под их знамена бросятся. И мы все тогда получим. Все, с лихвой! Пойми: от Ельцина он, Баранников, уже все взял. А тут – совсем другой фильм, новый, где Руслан Имранович… главный режиссер и благодарный продюсер. Руцкой – Президент, Хасбулатов – премьер, Баранников – вице-президет… И вся контора, еще раз говорю, уйдет в Белый дом вместе с Баранниковым. Те ментально им ближе, понимаешь? – Короче говоря, Дима просит о встрече.
– Со мной? – испугался Алешка.
– Сдурел? Нет, он окончательно сдурел…Вы посмотрите! Ты-то, брат, на хрена ему сдался? Ты, конечно, не мужчина, а одно счастье, у тебя большое будущее, я согласен! Будущее. Но не настоящее? С Бурбулисом, разумеется! Можно и с Ельциным, конечно, Дима не откажется, чем выше, тем лучше, он и так уже в небесах, только жизнь в Канаде для него – как несостоявшееся самоубийство…
У Якубовского на каждый чих, чтоб ты понимал, есть свой квиточек. Цифры, расписки… Все подшито, все в папках. Аккуратно разложено. И копии есть. В другом сейфе.
Генералы, конечно, опытные люди, а все, между прочим, доверяли бумаге.
Караулов сдвинул ноги и сел на диване поближе к Алешке.
– Если Геннадий Эдуардович пожелает, я ему хоть сейчас личную гарантию настрочу. Так, мол, и так, бухгалтерия у Якубовского в полном ажуре сохранилась… знаю, что говорю…
Алешка протянул свой стакан.
– Налей. Офигеть можно, Караулов! У тебя дом, где можно офигеть. Ты это… все знаешь и не боишься… по улицам ходить…
Караулов взял пиво, последнюю банку.
– Каждый человек – прирожденный правитель земли, – важно сказал он. – Это не я, это Честертон так думал… Хорошая мысль.
– Слушай, мы в России живем, – возразил Алешка. – В России плохо может быть бесконечно.
– Каждый, брат, каждый, – уверенно сказал Караулов. – Каждый человек – прирожденный правитель земли… И ты, и я. Обидно, парень, если это не так…
40
«Чого ж не взяти, як дают? – Это шо ж… плохо, да?., любити Украину? Кого ж любити, якшо не Днипро, сады и нэньку ридну?.. Ельцина, что ли?»
Леонид Макарович все время переходил с украинского на русский. Ему каждый день приходилось говорить на двух языках, то на русском, то на родном, вот язык и смешался, так ведь все нынче смешалось – свобода, а в Россию, пятки задрав, бегут не только русские или евреи, но и украинцы – даже из Одессы.
Бегут те, кто хорошо знает свой собственный народ. Кто чувствует: рухнут не только зарплаты, сейчас рухнет вся украинская экономика, ибо заводы, раз приватизация, будут поделены так, как учил в «Малиновке» Попандопуло: «Это – тебе, это – все тебе, это – тоже тебе…»
В одну харю, короче. Хохол никогда не заплатит (даже хохлу!) так, как платила Советская власть, когда цены в стране строго регулировал Госплан. Киев и Харьков жили даже чуть лучше, чем Москва, потому что продукты из колхозов здесь, на рынках, были дешевле, в сезон особенно, ведь вокруг Киева и Харькова – одни грядки.
Так вот: если нет контроля, такие, как Попандопуло, быстро выйдут «из берегов» и так всех прижмут-о! «москали» отдыхают…
Гоголь, его Иван Иванович и его Иван Никифорович. Портрет целого народа. Эти люди умеют ненавидеть.
После истории с Черноморским флотом Леонид Макарович неважно спал по ночам. То есть спал-то он как раз хорошо, храпел так, что любимая женщина сбегала за стенку, в соседнюю спальню, благо здесь, в Конче-Заспе, такая резиденция, целый полк поместится, не меньше. А вот засыпал он с трудом: ворочался, ворочался, уже спал, но ему снилось, что он не спит, значит надо лечь поудобнее, на бочок, засунуть под живот подушку, пусть живот в ней, в подушке, утонет, ведь живот у Леонида Макаровича огромный, как дыня, то ж не живот, то одно удовольствие!
На совещаниях (и в любой аудитории) было так. Сначала входил он. Живот. За ним, за животом, – Леонид Макарович. Его живот всегда сверкал, как солнце. И это ведь не просто живот. Его живот – символ плодородия. Новой, свободной, самобытной Украины!
– Обожрался я, Дуня…
Сегодня Леонид Макарович был не в духе.
– Обожрались? – Дуня всплеснула руками. – Опять?
Евдокия Полихата работала в Конче-Заспе четвертый год и берегла Леонида Макаровича как умела: он действительно иногда ел ведрами.
– Раки проклятые, Дуня… Ведро съел.
– Как ведро?!
– Ведро… – застонал Леонид Макарович, – Дюже вкусные, Дуня…
Сегодня воскресенье и вставать неохота: любой отдых, даже плохой, лучше, чем любая, даже самая интересная работа! Сашко, сынок, приволок вчера два ведра раков. Брехал, сам наловил, но это чепуха, конечно, кругом лед, где бы он взял их, этих раков? Наверное, с юга кто-то подкинул, может, и с Севана, из Армении, уж больно они крупные, да и живучие… Ну и поплыл Леонид Макарович, поплыл… а как тут остановишься, если остановиться просто невозможно?..
В шутку Сашко называл Дуню «нянькой». А шо? Если ты Президент, нянька уже не нужна, что ли?..
Почему Ельцин так наивен? И так доверчив? Это ж катастрофа, однако: вокруг Ельцина сейчас – одни приспособленцы и пройдохи. Им бы только навариться, хоть что-нибудь схватить, лучше из казны: человек с врожденной прямолинейностью, Ельцин быстро запутался и не может уже без подсказок. Все киевские жулики нынче в Москве. – Где она, школа Сталина? Куда делась? Сталин не крал. И все знали: Сталин не ворует. А кто крал-то? Скажем… «на старость»? Ворошилов, Каганович, Маленков, Молотов, Булганин? – Сталин осуществил вековую мечту русского народа о равенстве. Он был как все! И все видели: Сталин – как все. Откуда у него этот френч? Почему не костюм и галстук? Потому что если костюм и галстук, значит он – не как все, у простого человека нет привычки носить галстуки!
Настоящий коммунист – это человек, задушивший в себе все гадкое. В такой богатой стране, как Россия, где столько возможностей, на самом деле, построить разные «серые» схемы, где всегда легко что-то украсть, сталинская система управления государством – самая надежная. И самая результативная. Рядом со Сталиным никогда не было приспособленцев. Они здесь не задерживались, не их почва.
Сталин – человек результата. Он не видел людей. Его интересовал только их труд. Результаты труда. Он был как машина, не умевшая стоять на месте. Времени нет! Есть же такие ситуации (перед войной особенно), когда времени нет совершенно!
О сталинской системе управления государством Кравчук судил по Петру Шелесту Первому секретарю ЦК КП Украины. При Шелесте он был всего лишь скромным работником отдела пропаганды ЦК, Шелест, разумеется, его не замечал, но спрос был сталинский, со всех; Шелест – это не Щербицкий, любимчик Брежнева; при Щербицком проходимцы и приспособленцы плодились в ЦК, как кошки, Щербицкий очень любил лесть, любил подхалимов, ну а если царь устает читать сводки с полей, тут же найдутся желающие рассказать царю какую-нибудь сказочку на ночь…
Кравчук гордился своей спальней. В Конче-Заспе спальню отделали по его вкусу: все в золоте, кровать, мебель, картины, а стены – в розовых китайских шелках – нежных, как женские трусики…
Гардины на окнах – черные, здоровенные, тяжелые. Таких тоже, поди, нет ни у кого, в Париже изготовили, в дорогой мастерской. Евдокия жалуется – трудно их пылесосить, а если постирать – то только в Днепре…
Кравчук понятия не имел, что к ним, оказывается, еще и корыто нужно, никто же не подсказал…
«Свобода, свобода… – так и дядько Богдан в годы шляхты не полиз бы в Россию, пид бик к царю, – размышлял Кравчук, – если б царь в подарочек подогнал ему 1100 боевых самолетов, 6100 танков, разные всякие БТР, БМП, ПВО, плюс «Воевода»: 165 ракет с пятью ударами каждая!»
Вчера утром прибыл с докладом Морозов. Из этой армады, 6100 танков, Украина, Морозов уже продали за кордон (Ангола, Эфиопия, Мали, частично – Китай) 1162 танка. А еще: 1221 БТР и БМП, 529 артсистем, 134 боевых самолета, 112 боевых вертолетов и почти все средства противовоздушной обороны, включая С-300 (разобрали на детали и тайно, воровским путем, через Беларусь, перекинули куда-то в Африку)…
Влет уходят! Округа все равно придется распускать: никаких же денег не хватит на их содержание! – Да и с кем воевать-то? С кем, если Леонид Макарович мастерски балансирует сейчас между Востоком и Западом? – А что касается танков, самолетов и всей военной инфраструктуры, то еще год-полтора и украинские полководцы угробят их начисто.
Да: продавать, продавать, продавать! Не дай бог, все эти ракеты полетят – вдруг – в обратную сторону, в жилые дома; так уже было в Крыму, на учениях «Морской узел»: «С-300» почему-то развернулись и вмазали по Феодосии, 26 раненых, трое погибших… А авиашоу во Львове? Это ж надо так постараться: штурмовик так прошелся по трибунам, что срезал людям головы…
Качество труда. Кто, как, когда оценивал – речь об украинцах качество их труда? – А Ельцин… он же теперь кормилец. Кормит Президентов из своих рук. Всем что-то дарит. Вольница! Вся Россия нынче как ярмарка: товаров больше, конечно, чем денег, зато повсюду – гармошки, пьянки-гулянки… а рвань, кстати, подрастает только на ярмарках, здесь всегда есть что украсть, это ж ярмарка!
Кравчук не верил сам себе: приватизировав – за сутки – Киевский, Одесский, Прикарпатский военные округа и пять воздушных армий, Украина сразу, даже без Черноморского флота, вышла на 4-е место в мире по боевому щиту: США, Россия, Китай!
«Еще бы храмы прихватить… – размышлял Кравчук. – Скильки ж там золоту…»
Священник – человек, способный на чудо. Пропагандист тоже способен на чудо, ибо болтовня делает – иногда – чудеса!
Леонид Макарович весь год не отдыхал. Сначала президентская кампания, потом незалежность… – болтовня за болтовней, одним словом, ведь даже уборочная, сельхозработы не выматывают так, как болтовня! Кто сказал, что языком работать легче, чем руками?
Буш – молодец: сразу после Вискулей, уже 25-го, сразу, объявил, что Соединенные Штаты с удовольствием (…он не сказал «с удовольствием», но читалось: одобряем, одобряем, одобряем!) признают шесть новых стран: Украину, Россию, Беларусь, Армению, Казахстан, Киргизию…
А храмы – это круто! Если все теперь украинское, значит пусть церковь тоже будет украинской, пусть она освободится наконец от Москвы, от Алексия… Пусть будет свой Патриарх: родной, шановний, понятный…[16]
Буш говорит – шесть стран. Почему не двенадцать? Почему не все? Армения – да, а Азербайджан – нет? Или Молдова? Грузия, Средняя Азия?..
Расчетливые парни, однако, эти американцы: поторгуются чуток и – признают в конце концов все пространство; они ведь не СССР хотят развалить, а Советскую армию! – Пожалуйста, киргизы, Акаев. Быстро, за неделю, поставили авиабазу НАТО прямо в столичном аэропорту, во Фрунзе! Справа сегодня «Ту-154», слева «Стратофор-тресс», «Локхиды», «Р-16» и другие «атакующие соколы», полоса-то одна!
Неудобно, наверное, размышлял Кравчук, зато не надо сплачувати на новый аэродром! Буш, Америка… они шо ж, дюже богатые, что ли? – И Эльчибей, Снегур… на НАТО сейчас все согласятся, все без исключения, время теперь такое! И Касатонов, между прочим, плохо закончит, тоже вопрос времени: выкинет его Ельцин куда-нибудь подальше от Севастополя, от Черного моря, этот вопрос уже решен…
Буш сначала не поверил, что из каких-то там… Вискулей, из тайги (для них пуща – тайга), звонит Ельцин. Компьютер в Белом доме сразу показывает, откуда идет звонок и что это за линия. Помощники раз двадцать переспросили: как вы докажете, что говорить будет именно Ельцин, Президент России, а не какие-нибудь… баловники, ведь связь – открытая, незащищенная и каждый может подключиться…
Как Ельцин начал в Беловежской Пуще? Оторопели все, а Кравчук чуть-чуть не свалился со стула:
– У меня есть поручение, Леонид Макарович. Президент Горбачев попросил меня узнать: если Кремль учтет все пожелания Киева и лично ваши, Украина подпишет Союзный договор?»
Ельцин… как посредник… между Украиной и Кремлем? И ради этого он примчался в Вискули?
Кравчук сделал вид, что он «чуток недочухил»:
– Горбачев?
– Горбачев, – строго повторил Ельцин.
Никтоненапугаетрусскоготак, какрусский – сам себя! Подкожный страх, – он же исчезает только с кожей.
– Если бы Президент Горбачев, Борис Николаевич, задал мне этот вопрос месяц назад, я бы задумался. И попросил бы: «Дозвольте мне змотавься у Киев, все обговорить в Раде и тут же дать вам ответ».
– Логично, – кивнул Ельцин.
– Но 1 декабря, Борис Николаевич, 32 из 37 миллионов граждан Украины, – театрально продолжал Кравчук, – высказались за незалежнисть, Михаил Сергеевич опоздал. Где он раньше-то был? Робить вид, що управляет страной? И если здесь, в Вискулях, я соглашаюсь с Горбачевым, значит мне треба приехать в Киев и здати свои вноважения… Я ж не могу пойти против воли народа! 32 из 37! Это народ! И вы, Борис Николаевич, поступили бы точно так же…
Кравчук поймал на себе довольный взгляд Бурбулиса.
– Да, Леонид… – согласился Ельцин. – Я бы был там, где народ!
Бурбулис тут же взял слово и предложил считать, что «Советский Союз как геополитическое пространство, как субъект международного права больше не существует»…
- Животный утоляя страх
- Времен двенадцатого года,
- Европа пляшет на костях
- Ей ненавистного народа.
- И грозный брит и грузный швед,
- И галл, презрительно лукавый,
- Плюют остервенело в след
- Его тысячелетней славы.
- И мутной злобою кипят,
- За них попрятавшись блудливо,
- Поляк спесивый, лит и лат,
- Эстонец – пасынок залива.
- Хохол с натуги ворот рвет,
- За ляхом тянется к европам,
- Спеша за шнапс и бутерброд
- Служить в неметчине холопом…
Пушкин? Или подделка? Слово «шнапс» – не по-пушкински! На Украине 3,5 миллиона коммунистов. Кто-то из них, хоть бы один, пришел к Раде с протестом, когда Рада ратифицировала Беловежские соглашения? – Значит, каждый, каждый, каждый имеет сейчас право на собственный выбор! – Если Леонид Макарович любит Швейцарию, Женеву, если ему охота (или не заслужил?), чтобы у него в старости все было бы как у людей… Мадонна, Роберт Де Ниро, Онассис… если Сашко, сынок, тоже влюбился в эти роскошные виллы на женевском берегу, то при чем здесь, позвольте спросить, товарищ Трубин, Николай Семенович, Генеральный прокурор Советского Союза. Ему что за дело?! – Трубин очухался только в ноябре, за неделю до референдума. Вызвал его в Москву, на допрос! Из-за Швейцарии. И источников дохода!..
«Купчик» – звали Леонида Макаровича в ЦК КП. Глупо, конечно: с молодых лет он, инструктор-пропагандист (а при Горбачеве секретарь ЦК по идеологии), жил под лозунгом «Навеки вместе!». – Теперь у Леонида Макаровича другой лозунг: «Навеки порознь!».
Опять навеки…
Нет, – зачем все-таки ему, Президенту другой страны, держать ответ перед Трубиным? С Яковлева, с Яковлева берите пример, господа! Не постеснялся же уважаемый Александр Николаевич, секретарь ЦК и член Политбюро, заявить: только сейчас, когда в стране свобода, он стал по-настоящему счастлив; ему не надо больше кривить душой.
Какая трагедия, – да? Вся жизнь – кривая…
Кравчука поразил Володя Литвин, его коллега, тоже бывший партийный работник. Они были в Тбилиси. Литвин навестил Шеварднадзе, в его резиденции за городом. Потом без спроса завалился в номер к Кравчуку:
– Коньяку налейте…
– Или чачу?
– А… все равно!
Кравчук удивился:
– Ти чого же весь… в ходунах?
– Нанули умерла…
– Я знаю. Месяц назад.
– Ничего вы не знаете, шановний Президент! Где Эдуард похоронил Нанули? Сказать?
– Скажи…
– Под окнами своей дачи в Кцаниси. На охраняемой территории, Леонид Макарович! Это значит: их семья столько говна сделала Грузии, что после фильма Тенгиза…
– «Покаяние»?..
– …что после «Покаяния» нет для них в Грузии даже клочка земли! И он, коли помре… там же, под охраной, лежать будэ, иначе их гробы люди тут же спустят в овраг…[17]
Сейчас Леонид Макарович спокоен. Америка – под боком, Буш ждет его с визитом, Трубин исчез вместе с Советским Союзом, живет, говорят, где-то на Клязьме, на шести сотках, и о «хатыньке» в Женеве никто больше не вспоминает, проехали. Да и Сашко пристроен, у него многомиллионный бизнес: пшеницей торгует, а украинская пшеница – это не пшеница, а золото…
Может, Сашко и оружием заняться? Фокин говорит, есть большой интерес к РЛС и объектам КГБ. Они так добротно поставлены, что весь мир могут прослушать, – ну а кто нынче недоволен Кравчуком, кому не нравятся его речи или его живот… что ж, значит скатертью дорога, ненька ридна, и чем больше народу отвалит, тем лучше для тех, кто остался, экология станет лучше, да и пробки в Киеве исчезнут, а то ведь ездить совсем невозможно…
Читать бесплатно другие книги:
