Высокочувствительный ребенок. Как помочь нашим детям расцвести в этом тяжелом мире Эйрон Элейн

Высокочувствительные люди – это люди, которые рождаются со способностью замечать больше в окружающей их среде и глубоко размышлять обо всем, прежде чем действовать, чем те, кто замечает меньше и действует быстро и импульсивно. В итоге чувствительные люди – как дети, так и взрослые, – как правило, эмпатичны, умны, обладают хорошей интуицией и творческими способностями, заботливы и сознательны (они просчитывают последствия нарушений и поэтому не склонны совершать их). Их легко выводят из строя слишком большой объем поступающей одновременно информации. Они пытаются избежать этого и поэтому часто кажутся застенчивыми, стеснительными или занудными. Когда им не удается избежать чрезмерных раздражителей, они производят впечатление «слишком чувствительных» или «легко расстраивающихся».

Несмотря на то что ВЧЛ замечают больше, это не означает, что у них лучше глаза, уши, обоняние или вкусовые рецепторы, хотя некоторые действительно говорят как минимум об одном чувстве, которое у них особенно остро. Просто их мозг обрабатывает информацию более основательно. Между тем это не исключительно мозговой процесс, так как высокочувствительные люди, дети или взрослые, обладают более высокой скоростью рефлекторной реакции (реакция, которая идет от спинного мозга), более чувствительны к боли, медикаментам или стимуляторам, у них очень реактивная иммунная система, чаще возникают аллергические реакции. В некотором смысле их тело в целом лучше приспособлено замечать и тщательно анализировать все, что его касается.

Как ВЧД сортируют апельсины

Когда я была маленькой, мой папа любил возить нашу семью на фабрики, где он договаривался с управляющими об экскурсии. Заводы из стекла и металла ошеломляли меня, потому что я была высокочувствительна. Там все было таким до слез шумным, жарким и сверкающим, что я страшилась этих поездок. Членов моей семьи, не обладающих повышенной чувствительностью, в свою очередь, раздражало мое поведение и попытки сорвать экскурсию. Мне запомнилась одна поездка – на завод по упаковке апельсинов. Мне понравилось гениальное изобретение: апельсины скатывались по дрожащей конвейерной ленте и попадали в одно из трех разных по размеру отверстий – маленькое, среднее или большое.

Сейчас я использую этот образ, чтобы описывать мозг ВЧД. Вместо трех отверстий, по которым приходит информация, у таких детей отверстий пятнадцать – для более тонких различий. И все идет хорошо до тех пор, пока на ленте не окажется слишком много апельсинов. Тогда там возникает огромный затор.

Поэтому, разумеется, ВЧД вряд ли будут в восторге от громкоголосого ансамбля марьячи в мексиканском ресторане, шумной вечеринки, командного спорта, где нужно действовать быстро, и пристальных взглядов одноклассников, когда они отвечают у доски. Но если вам надо настроить гитару, придумать интересный сувенир для гостей, если вам нужен остроумный партнер для словесной игры или игры вроде шахмат, где требуется предвидеть последствия и замечать мельчайшие изменения, высокочувствительный ребенок – тот, кто нужен.

Все или ничего?

Может ли быть так, что у вашего ребенка лишь слегка повышенная чувствительность? Некоторые исследования утверждают, что вы либо обладаете этой особенностью, либо нет¹; другие говорят, что здесь речь идет о широком спектре значений². Мои собственные выводы объединяют обе точки зрения: да, некоторые ВЧД кажутся более чувствительными, чем другие, по всей видимости, оттого, что в окружающей ребенка среде может присутствовать множество факторов, которые увеличивают или уменьшают количество проявленной чувствительности. Но если бы у чувствительности были широкие границы, как у показателей роста или веса, то большинство людей оказалось бы в середине. На самом деле распределение чувствительности больше напоминает ровную линию, возможно, даже с несколько большим количеством людей на ее противоположных концах.

Что творится в голове высокочувствительного ребенка

Давайте заглянем поглубже в сознание вашего ВЧР. Да, он в целом замечает больше других, но у него может быть и своя «специализация». Некоторые настроены на социальные сигналы, главным образом – на анализ настроения, выражения лица или отношения. Некоторые ВЧД больше внимания обращают на мир природы, например на изменения погоды или свойства растений или обладают, как кажется, сверхъестественными способностями общаться с животными. Некоторые оказываются очень проницательны, или остроумны, или ироничны. А некоторые ведут себя очень бдительно в новой обстановке, в то время как других скорее беспокоит изменение привычной среды. И тем не менее, в любом случае, они замечают больше.

Ваш ВЧР также думает больше, чем другие дети, о том, что он заметил. Здесь может быть много вариаций. Он может размышлять и забрасывать вас вопросами о социальных дилеммах: почему вы поступили так, как поступили, почему один ребенок дразнит другого или о чем-то еще более серьезном. Другой ВЧР будет пытаться решить сложную математическую или логическую задачу или интересоваться «что произойдет, если», сочинять истории или представлять, о чем думает ваша кошка. Всем детям это свойственно, но ВЧД – в большей степени.

Размышления ВЧД о том, что происходит, особенно когда они что-то увидели или услышали, могут быть вполне осознанны и очевидны, как в тех случаях, когда они просят больше времени на то, чтобы принять решение (вы, вероятно, замечали, что пытаться подтолкнуть ВЧР к быстрому решению – это как пытаться быстро провести кобеля мимо пожарных гидрантов). Но чаще мыслительный процесс ВЧД совершенно бессознателен, как будто они чисто интуитивно чувствуют, что с вами происходит. действительно, интуицию можно определить как знание о чем-то без знания о том, как вы это узнали, и у чувствительных людей обычно хорошая интуиция.

Этот процесс может быть стремительным, например ребенок мгновенно понимает, что «что-то произошло» или «ты сменила простыни», когда другие дети этого не замечают, либо медленным, как когда ВЧР думает о чем-то часами, а потом делится своим потрясающим открытием.

Наконец, в результате того, что он принимает больше информации и обрабатывает ее более основательно, если ситуация вызывает эмоциональный отклик (а это в той или иной мере происходит с любой ситуацией), ваш ВЧР будет испытывать более сильные эмоции. Иногда это сильная любовь, ужас или радость. Но из-за того что все дети каждый день имеют дело с новыми стрессовыми ситуациями, ВЧД не могут избежать также страха, гнева и грусти и переживают эти эмоции более интенсивно, чем другие дети.

Из-за этих сильных чувств и глубоких мыслей большинство ВЧД необычайно эмпатичны. Они страдают больше, чем другие, и начинают рано беспокоиться о социальной справедливости. Они великолепно распознают, что происходит с чем-то или кем-то, кто не может говорить: растениями, животными, органами тела, детьми, которые еще не говорят, стариками, страдающими старческим слабоумием. У них богатая внутренняя жизнь. И, повторюсь, ВЧД очень сознательны для своего возраста: они могут представить и понять, что вы имеете в виду, говоря «если бы все так поступали». Они также рано начинают задумываться о смысле своей жизни.

Впрочем, ВЧД не святые. В частности, после нескольких неприятных ситуаций они с большей вероятностью, чем другие, станут стеснительными, боязливыми или депрессивными. Зато при мягком обращении и руководстве они исключительно креативны, контактны и добры, кроме тех случаев, когда они слишком перегружены. Но что бы они ни делали (или не делали) ВЧД выделяются, даже если они не являются «проблемными» в обычном понимании.

Задолго до того как я узнала о том, что воспитываю высокочувствительного ребенка, я уже знала, что мой сын «другой». Он был сообразительным, невероятно изобретательным, рассудительным, осторожным в новых ситуациях, очень эмоциональным; сверстникам легко было обидеть его, ему не нравились бурные подвижные игры или спорт. В чем-то с ним было тяжело, в чем-то легко, и всегда он выделялся – хотя бы как ребенок, который стоит особняком. Поэтому у меня родился девиз, которым я уже поделилась с вами во Введении: «Чтобы получить необычайного ребенка, вы должны захотеть иметь необычайного ребенка».

Проблема сверхраздражения

И хотя я могу долго петь дифирамбы ВЧД, вы читаете эту книгу потому, что вам нужна помощь. К сожалению, большинство людей, и в том числе родители, замечают главным образом минусы повышенной чувствительности. Из-за того что ВЧД могут мешать вещи, которых другие дети даже не заметят, их может совершенно подавить шумная, запутанная, постоянно меняющаяся ситуация, такая как школьный класс или встреча всей семьи, особенно если мероприятие длится слишком долго. Как им не раздражаться, если они извлекают так много из каждой ситуации? Но поскольку ВЧД находятся в меньшинстве, их реакции и способы выхода из ситуации часто кажутся другим странными. Отсюда возникают все эти намеки со стороны и, вероятно, ваши собственные подозрения, что ваш ребенок не вполне нормален.

Какими способами ВЧД пытаются справиться со сверхраздражением? Никто не использует все существующие, но некоторые наверняка покажутся вам знакомыми.

Часто ВЧД жалуются, что все ужасно: ужасно жарко, ужасно холодно, ткань ужасно колючая, еда ужасно острая, в комнате очень странно пахнет – все это вещи, которые другие дети могут даже не заметить. Они могут захотеть играть в одиночку или тихо наблюдать за другими со стороны, есть только знакомую пищу, находиться только в одной определенной комнате в доме или на конкретном участке на улице. Они могут отказываться на несколько минут, часов, дней или даже месяцев разговаривать со взрослыми, незнакомыми или в классе. Или они начинают избегать обычных детских развлечений вроде летнего лагеря, футбола, вечеринок, свиданий.

Одни ВЧД устраивают истерики и впадают в ярость, чтобы избежать того, что раздражает или подавляет их, или таким образом реагируют на эти ситуации. Другие ВЧД стараются не создавать проблем, быть идеально послушными в надежде, что никто не заметит их и не будет требовать большего. Третьи прилипают к компьютеру или целыми днями читают, создавая свой маленький мир. Некоторые начинают изо всех сил компенсировать то, что считают своими недостатками, и стараются стать звездами и достичь совершенства.

Некоторые ВЧД в ситуации сверхраздражения теряют самоконтроль, и у них начинают подозревать синдром дефицита внимания (СДВ), хотя у них все в порядке со вниманием, когда они не перевозбуждены и их порядок не нарушен (об этом мы поговорим чуть позже). Иногда они совершенно «слетают с катушек», укладываются на пол и начинают кричать. Другие дети в перевозбужденном состоянии становятся очень тихими и смирными. У некоторых начинает болеть живот или голова – реагирует их тело, и это тоже выход, если у них есть возможность отдохнуть.

Наконец, как мы увидим впоследствии, некоторые ВЧД решают, что они перепробовали все, и сдаются. Они становятся пугливыми, отстраненными и отчаявшимися.

Дети могут демонстрировать любой из этих поведенческих сценариевпо другим причинам, и все дети могут перевозбуждаться, не будучи ВЧД. Но слишком часто чувствительность – это последнее, о чем думают взрослые, пытаясь объяснить детскую ярость, депрессию, потерю самоконтроля, боли в животе или ориентацию на успех ценой стрессов. Я надеюсь, что после публикации этой книги люди не будут больше игнорировать это объяснение. В конце этой главы я расскажу, как отличить перевозбужденных ВЧД от детей, чувствительность которых не повышена, и детей с более серьезными проблемами.

Если вокруг так много ВЧД, почему я никогда не слышал о них раньше?

Сегодня мы знаем, что около 50 % личных качеств человека относятся к врожденным свойствам темперамента, и высокая чувствительность – одно из них. Другие 50 % определяются личным опытом или средой. Но не так давно психологи считали, что личность человека полностью детерминирована его опытом, особенно опытом, полученным в семье.

Когда психологи начали изучать темперамент, им было легко описывать действия и чувства активных детей, за которыми они наблюдали в лаборатории или в школе, и труднее – тех, кто сидел в углу комнаты или молчал. Можно сказать, что это отличие в уровне активности было легче всего заметить – во всех культурах наблюдается такое различие в людях, – но труднее всего описать. Поэтому исследователи склонны были заключать, что тихони – скромные, пугливые, асоциальные или заторможенные. Определив эту черту как высокую чувствительность, мы просто нашли более точный термин.

Я не видела доказательств того, что дети рождаются боязливыми, застенчивыми, недоверчивыми (боящимися общественных оценок), избегающими или предпочитающими избегать контактов с людьми. Будучи врожденным, этот страх был бы ужасным неудобством для такого социального вида, как наш. Он бы не прошел испытание эволюцией и не передавался бы от поколения к поколению, как, очевидно, происходило с чувствительностью. Все эти реакции или характеристики, если они проявляются, могут быть лучше поняты как уязвимость, вызванная чем-то более базовым, – то есть как чувствительность. (Либо у некоторых застенчивых, пугливых, заторможенных людей, не обладающих повышенной чувствительностью, эти реакции просто вызваны негативными переживаниями, но не генетикой.)

То, как мы назовем это свойство, имеет значение. Термины говорят нам, с чем мы имеем дело, и влияют на то, как воспринимают детей окружающие и как дети воспринимают сами себя. Естественно, большинство, не обладающее повышенной чувствительностью, сформировало свое представление о том, что происходит «внутри» чувствительных детей. Порой в этом есть элемент проецирования: они видят у другого то, что им не нравится и от чего они бы хотели избавиться сами (может быть, от страха или того, что называют «мягкостью» или «слабостью»). Но сами чувствительные дети и их родители знают, в чем тут дело: эти дети чувствительны.

Если вы еще не сделали этого, ответьте на вопросы теста в конце Введения. Каждый ответ «верно» – аргумент в пользу высокой чувствительности. Данный тест – результат исследования, в котором участвовали тысячи детей. И тем не менее не все утверждения будут верны для каждого ВЧР. Дети, как и взрослые, очень отличаются друг от друга как набором врожденных черт, так и средой, в которой они растут. Поэтому еще один способ определиться – сделать то, что вы делаете: прочитать эту главу и посмотреть, похоже ли описание на вашего ребенка.

Родители часто с самого начала знают, что у них необычайно чувствительный ребенок. Каждый новорожденный может быть беспокойным или мучиться от колик, но чувствительные младенцы плачут главным образом, когда слишком много всего (для них) происходит на протяжении слишком длительного периода времени. И чувствительному ребенку требуется гораздо меньше раздражителей, чтобы стало уже «слишком много». На чувствительных детей, кроме того, большее влияние оказывает настроение родителей, например тревога. Можете себе представить, какой тут может возникнуть замкнутый круг (вы узнаете об этом больше в главе 6).

С другой стороны, некоторые чувствительные дети плачут совсем не много. Их родители подстраиваются под чувствительность своего малыша, возможно, потому что они сами чувствительны, и создают своему ребенку спокойную среду, без излишних раздражителей. Хотя чувствительные младенцы все равно заметны: они, кажется, следят за всем глазами, отвечают на каждый звук или изменение тона, реагируют на ткань, прикасающуюся к коже, или температуру воды в ванночке. Когда ВЧД подрастают, они замечают еще больше: что вы надели новую футболку, что на брокколи попало немного соуса со спагетти, что здесь не растут деревья, что бабушка передвинула диван. В более взрослом возрасте они по-прежнему легко перегружаются, когда видят что-то незнакомое или оттого что проживают значительно больше, или потому что они еще не научились ограничивать информацию, поступающую от органов чувств.

Но почему мой ребенок чувствительный, а другие – нет?

Любая характеристика темперамента является врожденной, и это первоначальная основа поведения человека. Она определена генетически и обычно присутствует с рождения. Базовые свойства темперамента есть не только у людей, но и у всех высших животных. Взгляните на типичные типы темперамента как на разные породы собак: дружелюбный лабрадор, агрессивный питбуль, защищающая овчарка, горделивый пудель. То, как их воспитывают, разумеется, имеет значение, но вы не сможете заставить бульдога вести себя как чихуахуа. Эти личностные качества возникли или были развиты заводчиками, потому что они хорошо себя зарекомендовали в определенных ситуациях. Следовательно, это не дефекты или расстройства. Собаки любой породы – нормальные собаки.

Биологи уверены, что эволюция привела каждый вид к прототипу, идеально приспособленному для жизни в определенной экологической нише. Так, есть образец слона, который будет работать идеально: идеальная длина хобота, рост, толщина кожи. Слоны, обладающие от рождения этими параметрами, выживут, а не обладающие – вымрут.

Но оказывается, что у большинства, если не у всех, видов животных мы находим два типа «личностей». В ощутимом меньшинстве – особи, подобные вашему ребенку: более чувствительные, замечающие нюансы, проверяющие все, прежде чем начать действовать, в то время как большинство смело несется вперед, не обращая особого внимания на то, что происходит вокруг.

Почему существует эта разница? Представьте себе двух оленей на краю поляны с аппетитной травой. Один олень выдержит долгую паузу, чтобы убедиться, не притаился ли поблизости хищник. Другой задержится лишь на секунду и бросится есть траву. Если первый олень прав, то второй мертв. Если второй прав, то первый не получит самую питательную траву и, если такая ситуация будет повторяться часто, будет страдать от недоедания, начнет болеть и умрет. Следовательно, наличие двух стратегий, двух «пород» оленей в стаде повышает вероятность того, что группа оленей выживет независимо от того, что произошло на поляне сегодня.

Любопытно, что даже в ходе изучения плодовых мушек³ было обнаружено это отличие и ген, который его вызывает. Некоторых плодовых мушек ген, отвечающий за поиск корма, делает «домоседами»: они не отправляются на поиски пропитания, если еда есть. Других называют «скитальцами»: они преодолевают большие расстояния, чтобы найти еду. И еще интересней: этот ген наделяет «домоседов» большей чувствительностью и более развитой нервной системой!

В другом эксперименте с животными, касающемся «личностных типов» обыкновенного солнечника, в пруд поставили ловушки. По данным исследователей, большинство рыб были «самонадеянны» и вели себя «обычно», попадая в ловушку, в то время как меньшинство – «застенчивые» рыбы – избежали капканов. (Интересно, почему два эти типа не были названы глупыми и умными солнечниками? Или по меньшей мере нечувствительными и чувствительными!)

Человеческие группы получают огромные преимущества от присутствия меньшинства, которое рассуждает, прежде чем действовать. Оно раньше замечает потенциальную опасность, и другие могут броситься на борьбу с ней (да еще и получить удовольствие от процесса). Чувствительные люди задумываются также и о последствиях и часто настаивают на том, чтобы другие остановились, представили, что может случиться, и выработали лучшую стратегию. Очевидно, что два эти типа лучше всего работают в команде.

Традиционно из чувствительных людей выходили ученые, советники, теологи, историки, правоведы, доктора, няни, учителя и художники (например, одно время чувствительные люди естественным образом становились директорами городских школ, священниками или семейными докторами). Но постепенно чувствительных людей вытесняли из этих сфер деятельности. Этот процесс вытеснения начинается с агрессивного завоевания нечувствительными людьми руководящих постов, где они вполне в духе своего темперамента обесценивают осторожность в деле принятия решений, руководствуются краткосрочными выгодами или скороспелыми результатами, ставя их выше менее эффектного стремления к постоянному качеству и долговременным результатам. Этим людям не требуется спокойная рабочая обстановка и стабильное расписание, поэтому такие условия труда исчезают. Мнение чувствительных людей не принимается во внимание, у них меньше влияния, они страдают или уходят. И тогда нечувствительные окончательно берут контроль за профессиональной сферой в свои руки.

Мое описание этого цикла вовсе не жалоба, а скорее размышление о вероятной причине того, почему эти профессии стали больше ориентироваться на выгоды и меньше – на удовлетворенность результатами. В современном мире точно так же: если те, кто принимает решения, не думают достаточно об осложнениях и последствиях, если возникает дисбаланс объемов влияния чувствительных и нечувствительных людей – сложности и опасности неизбежны. Поэтому для всех нас так важно, чтобы ваш ВЧР из родительского дома вышел во взрослый мир с чувством уверенности в себе и в собственной значимости, чтобы он мог делиться своими умениями и оказывать существенное влияние на окружающих.

Ваш ребенок абсолютно уникален – как дети Роды[1]

Сейчас, после того как я привела свои аргументы в пользу того, что «чувствительность» – наиболее удачный термин для этого признака, давайте рассмотрим еще одну проблему, связанную с именованием (существуют, разумеется, и другие). Как только мы дали чему-то имя, возникает иллюзия, что мы что-то знаем о предмете, идет ли речь о камелии, немецкой овчарке или ВЧД. В действительности мы все еще знаем очень мало о каждой индивидуальной камелии, немецкой овчарке или ВЧР.

Когда я в ходе работы над книгой общалась с родителями и детьми, я была потрясена уникальностью каждого ВЧР даже в большей степени, чем уникальностью каждого высокочувствительного взрослого. Я должна снова согласиться с Маргарет Мид, которая сказала, что дети рождаются с огромным разнообразием индивидуальных черт, как многочисленные оттенки на палитре, но наше общество поощряет лишь некоторые. Остальные либо игнорируются, либо просто подавляются, и поэтому среди взрослых нет такого разнообразия.

В детстве, между тем, эта палитра очень богата даже среди ВЧД. Вспомните Роду – высокочувствительного человека с тремя высокочувствительными детьми – 22, 20 и 16 лет. В детстве они сильнее реагировали на раздражители, чем другие дети. Им всем требовалось больше отдыха и «состояния покоя», чем их сверстникам. Про всех троих люди неоднократно говорили, что они «слишком остро на все реагируют» и «слишком чувствительны». Каждый нашел способ выразить свою острую восприимчивость через творчество.

Но какие разные эти дети! Энн – старшая – фотограф. Ей нравится пробовать новое: она гоняет на мотоцикле, прыгает с парашютом. Эндрю, средний ребенок, – консервативен, разборчив, «придирчив». Он художник. Его работа требует сосредоточенности и осторожности. С самого рождения он всегда был наиболее чувствителен к звукам и запахам.

Все трое чрезвычайно эмоциональны, но Энн и Эндрю этого не показывают. Тина, младшая, всегда была более экспрессивной и привлекающей к себе внимание. В детстве она устраивала истерики. В подростковом возрасте впадала в тяжелые депрессии. Ее вид искусства – поэзия: то, что можно читать во весь голос. Ее простуды легко превращаются в бронхит или даже пневмонию – в то, что приведет ее в кабинет врача.

Семилетний Эмилио не похож ни на кого из тех, о ком шла речь, хотя у него есть то же самое «чувство» в основе характера. Он очень общителен, встречи с новыми людьми для него – не проблема. Он ест все, с аппетитом, он не требователен к одежде. Но несмотря на свою экстравертность, Эмилио не любит шум и вечеринки, ему необходимы покой и распорядок. Его чувствительность ясно обнаружилась в младенчестве в его собственном способе справляться с перевозбуждением, и на самом деле в этом есть знаки подлинного гения.

В первые два месяца своей жизни Эмилио плакал каждую ночь в одно и то же время, как по расписанию, и был очевидно несчастен. Тогда его родители купили детский манеж. С этого времени он был счастлив в нем и только в нем. Он ел там, спал там, играл там. Если его мама вынимала его оттуда, он хныкал и, когда он достаточно подрос, сам уползал обратно. Он не проявлял никакого интереса к исследованию буфета или шкафчиков. Он хотел свой манеж!

Соседи и родственники переживали за него и говорили маме Эмилио, что ей надо избавиться от этой младенческой тюрьмы, тормозящей исследование мира, – прекрасный образчик этих всем знакомых добрых советов, подразумевающих, что что-то не так с ребенком или его родителями.

Но мама Эмилио была не в силах разлучить своего малыша с его манежем. Он был там так счастлив! Манеж стоял в гостиной, и поэтому был вовлечен в жизнь семьи, и для принца Эмилио он был скорее дворцом, чем тюрьмой. Поэтому его мама решила перестать делать из этого проблему, пока основание манежа не сломалось от прыжков ее упитанного сыночка. Он знала, что не до двадцати же лет он будет там сидеть. И действительно, в два с половиной года, когда манеж понадобился его младшему брату, он забросил его, не желая больше выглядеть малышом.

Другой источник разнообразия – две конкурирующие системы

Другая причина разнообразия поведения ВЧД, предложенная одной научной моделью, состоит в том, что у чувствительных людей очень активная «система поведенческого торможения». Эта система есть в мозге каждого человека, но считается, что у высокочувствительных людей она особенно сильна или активна. Например, эту систему принято связывать с активностью правого полушария мозга (лобная доля мозга), и дети с большей электрической активностью и лучшим кровоснабжением правого полушария мозга чаще всего оказываются ВЧД.

Я называю эту систему мозга «остановись и проверь», потому что это именно то, чем она занимается. Ее функция – взглянуть на текущую ситуацию и понять, не похожа ли она на какую-либо из уже пережитых, информация о которых хранится в памяти. Поэтому «торможение» длится один момент, если, разумеется, предыдущая похожая ситуация не оказалась опасной. Если же все в порядке, то после короткой паузы для проверки человек с легкостью решает двигаться дальше.

У высокочувствительных детей необходимость остановиться и проверить, вероятно, сильна из-за того, что они получают много информации, требующей анализа, из каждой ситуации. Вспомните двух оленей, остановившихся на краю поляны. Высокочувствительный олень замечает тончайшие запахи, тени, оттенки цвета, еле заметные колебания травы от ветерка (а может, это и не ветерок, а хищник крадется). Менее чувствительный олень не замечает всего этого, следовательно, его мозг обрабатывает меньше информации, у него меньше причин остановиться.

У менее чувствительного оленя сильная «система поведенческой активации»: он видит хорошую траву на поляне и после беглого осмотра устремляется к ней. Эта система, которую я назову «лови момент», вызывает жажду исследовать, добиваться успеха, стремиться к хорошим вещам в жизни. Она заставляет нас мечтать о новых впечатлениях, пробовать новое – все в интересах познания, знакомства, преуспеяния.

Повторю, у каждого есть обе системы, и эти две системы определяются разными генами. Так, один человек может иметь очень сильную систему поведенческого торможения или сильную систему активации, или обе сильные, или обе слабые. ВЧД, у которых обе системы сильны, похожи на Энн или Чака: они всегда в процессе познания, поиска нового, они из тех, кто забирается повыше. Но будучи также и ВЧД, они делают все это осторожно, обычно избегая большого риска. Они знают свои возможности.

Таким образом, еще один значительный источник разнообразия среди ВЧД – это относительная сила двух названных систем. Я расскажу об этом больше в главе 3.

А на самом деле все еще сложнее

Помимо различных генов, определяющих различные виды чувствительности, и баланса двух упомянутых выше систем существуют другие врожденные черты вашего ребенка. Люди, изучающие темперамент, разработали несколько отличающихся друг от друга классификаций (я смотрю на них как на разные способы разрезать один и тот же пирог). Самая известная – классификация из девяти признаков Александра Томаса и Стеллы Чесс. Если вы хотите лучше понимать вашего ВЧР, будет полезно узнать об этих врожденных составляющих темперамента. Давайте разберем их в свете знаний о высокой чувствительности (определения взяты из книги Джен Кристал «С точки зрения темперамента»⁶).

Низкий порог эмоционального реагирования. В классификации Томаса и Чесс низкий порог эмоционального реагирования эквивалентен высокой чувствительности, хотя этот термин предполагает, что пять чувств – главный источник этой особенности, и не указывает на важную роль анализа имеющегося опыта, включающего в себя воображаемые или вспоминаемые события со всеми их эмоциональными составляющими.

Уровень активности, или энергичности. У активных детей огромный интерес к жизни. Они независимы и, чем бы они ни занимались, включаются в дело полностью умом и телом. Обычно у них хорошая координация, они быстро ходят и говорят, ненасытны в учебе, но родители быстро устают с ними. Менее активные дети спокойны, редко бывают непоседливы и неутомимы, мелкая моторика у них лучше развита, чем крупная, они не спешат. ВЧД могут быть в этом отношении такими же разными, как другие дети (это, вероятно, главным образом регулируется системой «лови момент»). Высокий уровень активности может помочь ВЧР жить в большом мире. Но говоря об уровне активности, я имею в виду и внутреннюю, и внешнюю активность. Некоторые дети, ВЧД в особенности, могут быть внешне спокойными, но их мозг при этом интенсивно работает.

Интенсивность эмоциональной реакции. Впечатлительные дети тратят много энергии на выражение эмоций. Они кажутся драматичными и громкими, вам не нужно угадывать, что они чувствуют. Менее впечатлительные дети ведут себя смирно, показывая свое неудовольствие небольшим беспокойством, а не истерикой. У большинства ВЧД интенсивные эмоциональные реакции, однако у многих можно посчитать это свойство слабо представленным, так как они не выражают свои реакции прямо и эффектно, а реагируют скрыто – болями в животе или тревожностью. Обычно увидеть их сильную реакцию несложно, если обратить на это внимание. А ВЧД с сильной реакцией, направленной вовне (встречаются и такие), растут как минимум с одним преимуществом: окружающим легко понять, когда ребенок перевозбужден.

Ритмичность. Дети с этой чертой очень предсказуемы. Вы знаете, когда они проголодаются, захотят спать или пойдут в туалет. В старшем возрасте это люди привычки, они содержат свою комнату в порядке, едят определенную еду и вовремя выполняют свою работу. Большинство ВЧД довольно предсказуемы, вероятно, потому что они лучше себя чувствуют в рамках режима, и это может быть большим подспорьем для вас и вашего ребенка. Но ваш ВЧР может оказаться и весьма непредсказуемым.

Адаптивность. Дети с высокой адаптивностью движутся в потоке, они справляются с переменами, преобразованиями и вмешательствами, из них получаются хорошие путешественники. Медленно адаптирующимся детям надо знать, чего ожидать и когда, они не любят внезапных перемен. Они хотят контролировать ситуацию, когда не знают, что им предстоит. Простое замечание вроде «пора кушать» может быть встречено ступором или настоящей истерикой. Большинство ВЧД, как кажется, плохо адаптируются, однако в действительности их слишком часто вынуждают адаптироваться. Они перегружаются или боятся перегрузки от всех этих новых стимулов, которые нужно проанализировать, прежде чем можно будет расслабиться. С другой стороны, ВЧД могут представить себе последствия ситуации, если они не адаптируются, как для себя, так и для окружающих и будут стараться изо всех сил, чтобы проявить гибкость. Родителей часто расстраивает, что их дети сдерживаются, когда находятся вне семьи, а оказавшись дома, «психуют» из-за малейшей просьбы о перемене. Ради того чтобы вести себя социально приемлемо, они перенапрягают свою способность справляться с переменами. А дома они чувствуют себя свободно и расслабляются.

Первоначальная реакция, или приближение/удаление. Один ребенок бросается делать что-то, другой медленно «разогревается». Большинство ВЧД останавливается, чтобы обдумать следующий шаг, но если у ВЧР сильная система «лови момент», он может достаточно легко включаться в новые ситуации и новое общение, когда чувствует себя в безопасности.

Настойчивость. Некоторые дети упорно занимаются чем бы то ни было. Они хотят довести начатое до конца, они будут упражняться в чем-то, пока не научатся это делать. Мы называем это длительной концентрацией внимания до тех пор, пока это не становится проблемой, и тогда мы зовем это упрямством. Другие дети занимаются чем-то недолго, а потом переключаются на что-то другое. Так может происходить, если они легко расстраиваются и легче бросают занятие. Эта черта не связана с чувствительностью, но чувствительность оказывает на нее влияние. Например, поскольку ВЧД глубоко обдумывают происходящее, они склонны к постоянству. Но их представление о том, как сделать что-то идеально, может их расстроить, если у них не получается достичь совершенства, и это рождает перевозбуждение и чувство неудачи; тогда они хотят все бросить, а не продолжать стараться. А некоторые ВЧД бросят все, не настаивая, если они видят, что кто-то нуждается в них или хочет, чтобы они занялись чем-то другим.

Отвлекаемость. Эта составляющая характеризует, насколько легко ребенка оторвать от занятия или насколько легко он сам переключается с одного занятия на другое. В чем здесь отличие от непостоянства? Отвлекаемый ребенок оторвется от книги, если кто-то прошел мимо, если он при этом постоянен, он вернется к чтению. Менее постоянный ребенок продолжит смотреть. Менее отвлекаемый ребенок может даже не заметить проходящего человека. Если он не постоянен, он все равно не будет читать долго, но вовсе не потому, что его что-то отвлекло. ВЧД легко отвлекаются, так как они очень многое замечают, но их умение тщательно осмысливать обычно компенсирует их отвлекаемость: в спокойном месте, не испытывая внутренних тревог, они способны к глубокой концентрации.

Доминирующее настроение. Некоторые дети считаются от природы веселыми, некоторые – раздражительными, некоторые – пессимистичными. Многие специалисты по темпераменту больше не пользуются этими терминами, потому что они установили, что на настроение ребенка глубокое влияние оказывают среда, в которой он находится, и его жизненный опыт. Я не заметила какого-то одного доминирующего настроения у ВЧД, хотя я вижу, что на их настроение жизненные обстоятельства влияют сильнее, чем на детей, не наделенных повышенной чувствительностью.

В начале этой главы я сказала, что хороший способ узнать, является ли ваш ребенок высокочувствительным, – это просто прочесть эту главу и посмотреть, подходит ли он под описание. Чтобы помочь вам определиться с выводом, мне нужно сделать еще несколько комментариев.

Во-первых, ваш ребенок, вероятно, не является высокочувствительным, если его чувствительность касается только одного какого-то явления или чего-то такого, что вполне нормально для его возраста. Например, у большинства детей во второй половине первого года жизни возникает страх незнакомцев, или в два года они начинают сердиться, если что-то делается не так. Большинство маленьких детей беспокоятся из-за очень громких звуков или из-за разлуки с родителями. Почти у всех бывают ночные кошмары.

Ваш ребенок, вероятно, не высокочувствительный, если он не проявляет чувствительности или страхов, пока в его жизни не случился большой стресс или перемена, к примеру появление младшего ребенка в семье, переезд, развод, смена няни. Если в характере вашего ребенка произошла резкая, устойчивая, тревожащая перемена, например он стал замкнутым, отказывается есть, у него появились навязчивые страхи, он постоянно дерется или у него сформировался отрицательный образ себя или возникло чувство безнадежности, необходимо показать его профессионалам, среди которых будут как минимум детский психолог, детский психиатр и педиатр. Реакции ВЧД достаточно постоянны с рождения, это не резкая перемена и не чистое отрицание.

Реакции ВЧД более выражены, чем реакции не-чувствительных, но они нормальны для ВЧД и нормальны для многих других поведенческих типов. Они начинают говорить и ходить в «нормальное» время, хотя немного отстают в туалетных делах или отказе от пустышки. Они реагируют на людей и на стимулы среды и охотно общаются с теми, кого хорошо знают. И в то время как ваш ВЧР может поначалу отказываться говорить в школе, он будет общаться дома и с близкими друзьями, потому что в знакомой обстановке он может расслабиться.

Высокая чувствительность и СДВ

Меня часто спрашивают о связи между чувствительностью и синдромом дефицита внимания (СДВ). Внешне они похожи, и некоторые специалисты считают, что многим ВЧД следовало бы поставить диагноз СДВ. Я полагаю, ВЧР может иметь СДВ. Но два этих явления вовсе не одно и то же и в некотором смысле даже противоположны. Например, у большинства ВЧД больший кровоток в правом полушариии мозга, у детей с СДВ – в левом. У детей с СДВ, вероятно, очень активная система «лови момент» и относительно пассивная система «остановись и проверь».

Почему их путают? Как и дети с СДВ, ВЧД легко отвлекаются, потому что они многое замечают (хотя порой они бывают так погружены в свои мысли, что замечают немногое). Но СДВ относится к расстройствам, потому что демонстрирует нехватку адекватных «исполнительных функций», таких, как способность принимать решения, концентрироваться или предвидеть последствия. ВЧД обычно хорошо справляются с этими задачами, по крайней мере, когда они находятся в спокойной, знакомой обстановке. По какой-то причине (эта причина неизвестна), дети с СДВ с трудом расставляют приоритеты или возвращаются к своему занятию, если они отвернулись или знают, что учитель не обращается к ним персонально.

ВЧД в целом могут «отключить» отвлекающую информацию, если захотят или должны, по крайней мере, на какое-то время. Но это требует умственной энергии. Здесь кроется еще одна причина, почему ВЧД могут ошибочно поставить диагноз СДВ: если отвлекающие факторы многочисленны или затянулись во времени либо дети эмоционально расстроены и, следовательно, внутри уже перегружены, внешние отвлекающие факторы могут их совершенно ошеломить, и они начнут вести себя возбужденно и «ошалело». Они могут устать посреди долгого шумного школьного дня, потому что им требуется прилагать больше усилий, чем другим, для дистанцирования от отвлекающих факторов. Кроме того, если они боятся, что покажут плохие результаты в конкретной ситуации из-за перегрузки и рассеянности внимания – например, на важном экзамене, – они часто на самом деле перевозбуждаются и поэтому отвлекаются больше, чем обычно.

Учителя могут предполагать, что у высокочувствительного ребенка СДВ, потому что лечение СДВ обычно требует денег и ученики с таким диагнозом получают специальную помощь, а высокая чувствительность, как уже говорилось, – менее привычное объяснение необычного поведения. (Среди тех, кто изучает темперамент, также ведутся масштабные споры о том, не является ли значительная часть случаев СДВ вариантом нормального темперамента, который, как и чувствительность, неверно понимается. Интересные обсуждения СДВ, которые можно отнести и к высокочувствительным людям, есть в книге «Нация риталина» Ричарда де Грандпре).

Аутизм и синдром Аспергера

Обычно, если у ребенка есть серьезная проблема, такая как аутизм или синдром Аспергера, родители или педиатр замечают ее достаточно рано. Аутичные дети не улыбаются, не подражают выражению лица, не следят глазами за пальцем, не проговаривают слова. В два или три года они не проявляют интереса или не реагируют на нужды и чувства других. Они, по всей видимости, не хотят общаться и, насколько нам известно, не вовлекаются в символические игры. Все это очень отличается от поведения ВЧД, которые стремятся к общению, если не перевозбуждены. Высокая чувствительность обнаруживается у 20 % популяции, аутизм встречается у 2–4 детей на 10 тысяч, и три четверти таких детей – мальчики. Первое – вариант нормы, второе – настоящее заболевание.

Синдром Аспергера наблюдается у одного из пятисот детей и в пять раз чаще встречается у мальчиков. У таких детей часто есть проблемы с моторикой, такие как странная осанка, жесты, не соответствующие скорости движения, неуклюжесть, бедный ритм речи, нечитаемый почерк. ВЧР в состоянии стресса на экзамене может демонстрировать плохую координацию, но не другие симптомы. Дети с синдромом Аспергера показывают желание общаться, но делают это очень неудачно, потому что им не хватает интуитивного понимания того, как слушать и когда говорить. Они не улавливают намеков, не понимают иронии, не хранят секретов, не считывают выражения лиц. Они могут долго и монотонно говорить и не замечать, что это никого больше не интересует. Ничто из этого не свойственно нормальному ВЧР.

Причина того, что эти явления порой смешивают: дети с аутизмом или синдромом Аспергера обычно очень чувствительны к сенсорным раздражителям. Но, с другой стороны, они не чувствительны к социальным сигналам, или по меньшей мере не чувствительны к ним в плане адаптации, что очень, очень отличает их от ВЧД. Я не считаю, что ВЧД находятся на «нормальном» конце аутичного спектра, хотя такой довод встречается. Лучшим описанием детей, находящихся на «нормальном» конце аутичного спектра, был бы портрет детей «странных» – эксцентричных, педантичных или эмоционально замкнутых.

В свою очередь, нормальные дети, в том числе высокочувствительные, рождаются с готовностью и желанием устанавливать отношения, они созданы для этого. Как мы увидим в главе 6, они, вероятно, уже в утробе эмоционально отзывчивы к состоянию матери, дети с упомянутыми расстройствами – нет.

Что делать, если вы не уверены

Если у вас есть сомнения, обратитесь к команде профессионалов, чтобы обследовать ребенка. Начните с собирания имен уважаемых специалистов, которые работают в команде, потом узнайте имена других специалистов, с которыми они работают. Это может стоить дорого, но рано замеченная проблема обычно может быть решена с меньшими потерями. Вам нужна команда, потому что педиатр обратит внимание только на физические симптомы и способы их устранения. Психиатр будет искать признаки психических расстройств, которые требуют медикаментозного лечения. Психолог захочет исправить поведение, но может не заметить физическую проблему. Эрготерапевт сконцентрируется на сенсомоторных проблемах и решениях, логопед будет заниматься вербальными навыками, социальный работник будет оценивать семью, школу и социальное окружение. Вместе они могут многое. И на самом деле в каждой сфере могут быть проблемы, которые требуют внимания. (По моему мнению, сами по себе лекарства никогда не могут быть достаточным средством решить проблемы с поведением у ребенка, которому надо научиться справляться с любой проблемой, какая бы ни встала перед ним).

Полноценное обследование займет недели, не часы. Тем, кто его проводит, понадобятся ваши наблюдения, мнение учителей вашего ребенка или его воспитателей, а также любых специалистов, которые уже знакомы с вашим ребенком. Они могут попросить предоставить медицинские карты и медицинскую историю вашей семьи, опросить кого-то, кто наблюдал вашего ребенка и, возможно, вас и вашего ребенка вместе. Но главное, они должны говорить о характере как о части общей картины и звучать в этом плане убедительно. К сожалению, ко многим специалистам последнее не относится, они допускают серьезные ошибки в отношении ВЧД (взгляните на список в конце книги, где приводятся имена консультантов по вопросам темперамента).

Наконец, во время и после обследования эти специалисты должны поддерживать и ободрять вас. Вам надо убедиться, что вы можете доверять этим людям, уважать их, ведь они окажут колоссальное влияние на жизнь вашего ребенка. Если одно мнение вызывает у вас сомнения, найдите второе. И те, от кого исходит первое мнение, должны одобрять это. Не торопитесь проходить какую бы то ни было процедуру, если нет веских причин спешить.

Помните, ВЧД – это нормальные дети, которые большую часть времени спокойны и общительны с теми, кого хорошо знают. Они охотно слушают и говорят. В состоянии стресса они временно бывают не в себе, возможно, очень расстроены. Но вы также увидите их в хорошем настроении, дружелюбными, любопытными и гордыми собой.

Нужно ли вам стремиться «исцелить» своего ребенка от чувствительности? Нет. С чертами характера можно работать так, что ребенок научится управлять ими и впишется в данную культуру, а родители могут научиться помогать ему в этом. Попытки вылечить, искоренить или скрыть этот признак скорее всего приведут к большим проблемам. Чувствительным юношам и мужчинам в нашем обществе часто кажется, что им нужно скрывать свою чувствительность, и они платят за это высокую человеческую цену. Разнообразие темпераментов – это изюминка жизни и, возможно, самая сильная надежда на выживание нашего вида.