Великий поход Гаркушев Евгений

– Я скромный монах, следующий путем Будды, – едва ли не нараспев ответил китаец. – И никому не желаю зла.

– Но тебя, похоже, не хотят оставить в покое.

– Должно быть, приняли за шпиона, – чересчур легко и простодушно заявил паренек. – Не часто встретишь обитателя Поднебесной на здешних дорогах.

Значит, я не ошибся. И правда, китаец. Но хоть бы красную повязку с головы снял! Китайцев здесь, насколько я помню, не слишком жалуют. Русских, впрочем, тоже. По старой памяти… Слишком много войн велось на этой земле. И русскими, и пришельцами из Поднебесной.

Очередной бородач с автоматом наперевес показался в дальнем конце коридора. Не иначе, влез в одно из открытых окон.

– Ложитися! Ложитися! – закричал он по-русски почему-то с китайским акцентом. Будто специально для монаха…

Все-таки русский оставался языком знаний. И, соответственно, языком межнационального общения хотя численность населения России упала сейчас до уровня середины двадцатого века и составляла едва ли один процент от общего населения планеты.

– Убери автомат, – предложил я бородачу. – И сам убирайся отсюда.

– Всех постреляю! Ноги отстреляю! – коверкая слова, продолжал угрожать абориген, на территории которого мы имели несчастье оказаться.

Китаец вполне мог отступить за стену, оставив на линии огня меня одного. И потом расправиться с шустрым автоматчиком – навыки рукопашного боя у него были весьма приличными. Но он не желал провоцировать нападавшего, давать ему повод открыть огонь.

Сильно толкнув китайца – он просто улетел в боковую комнату, за линию огня, – я использовал импульс для того, чтобы сместиться к противоположной стене коридора. Вспомнив некоторые фокусы шаолиньских монахов, пробежал немного по стене, почти параллельно полу. Потом перекувыркнулся в воздухе и выбил автомат бородача ногой. Тот был настолько глубоко растерян, что даже не успел выстрелить. Ни разу. Впрочем, даже если бы он выпустил весь рожок, вреда это никому бы не причинило. Я четко отслеживал зону возможного поражения и не входил в нее. Китаец был прикрыт стеной.

– Кто такие? Что вам нужно? – спросил я, взяв бородача за горло.

– Полиция баши-шаха. Охрана безопасности, – ответил бородач. – Вы ответите за все!

Кажется, у него даже уменьшился акцент!

– Уходим, – предложил я юноше, одним нажатием на шею обездвиживая «душмана». Потеря сознания продлится недолго – две-три минуты. – Подданные шаха-отца, по-моему, никак не откажутся от мысли взять тебя в оборот.

– Главный вход стерегут люди с оружием грозным, – поэтично сообщил китаец очевидную истину.

Он потирал ушибленную грудь, искоса поглядывая в окно.

– Есть еще один выход, – объяснил я. – Новый. Его не охраняют. Быстрее!

Молодой человек мне поверил, что говорило в пользу его неиспорченности и наивности. Я бы не пошел за незнакомым человеком так легко. Даже если бы он только что спас мне жизнь. Потому что в дальнейшем у него могли обнаружиться противоречащие моим интересам планы.

Несколько секунд – и мы спустились на первый этаж. Я вылез в дыру первым, китайчонок проскользнул следом. «Душманы» не успели еще обнаружить нашу лазейку.

– Можно в горы уйти, где обилие троп, – предложил юноша.

– Подожди. Спрятаться там, наверное, не очень трудно… Но зачем прятаться в ненадежных укрытиях? Твои преследователи знают эти горы и укрытия в них лучше нас. Или ты бывал здесь прежде?

– Мне эти места незнакомы.

– Тогда постараемся придумать что-то другое.

– Размыслить неплохо всегда, – ответил молодой китаец. – Только вот я на придумки не остр.

– Сейчас. Отдышусь – и решим, что делать дальше!

Манера изъясняться моего нового знакомого была весьма странной. Но сейчас особенности речи китайца занимали меня в последнюю очередь. Нужно найти способ убраться отсюда без потерь. И, желательно, без погони.

Я погрузился в себя. Вслушался в то, что творится вокруг. Бородачи рассвирепели не на шутку. Только приказ взять лазутчика живым, пришедший от командования, пока еще сдерживал их. Но ярость в бородатых полицейских так и кипела. Да уж, в живых они моего нового знакомого оставили бы, но избить обирались до полусмерти… А вечно отбиваться от нападений в заброшенном доме он, конечно, не смог бы.

На ментальном фоне разъяренных участников осады мозг одного человека, прятавшегося поодаль, за глинобитной хижиной, излучал прямо-таки олимпийское спокойствие и умиротворенность. Человек ничего не боялся, ему было абсолютно все равно, поймают лазутчика или нет. И в бой его посылать не собирались.

Насколько я мог определить, неизвестный сидел на чем-то большом и металлическом. Из этого легко можно было сделать вывод: он водитель, привез боевиков сюда и ждет окончания операции. Может просидеть здесь весь день. Так даже будет лучше. Спирт, на котором ездит джип, останется целее. Бородачи после операции много не выпьют, а жену начальника полиции баши-шаха не нужно везти в город за покупками…

Все было слишком уж просто. Не ловушка ли это? Хотя какая тут может быть ловушка? Тот, кто ставит мне ловушки, будет действовать изощреннее. Например, попытавшись навязать в спутники славного молодого человека, романтика и поэта…

– Как тебя зовут? – поинтересовался я у китайца.

– Дима, – ответил тот.

– Что? – удивился я. – Ди Ма?

– Нет. Дима. Дима Лян. По-китайски – Лян Дима. Фамилия прежде идет, а имя – за ней. Был назван отцом я в честь Менделеева Дмитрия. Химиком был он.

– Да уж знаю…

– Не Менделеева разумел я, но отца своего, – уточнил китаец.

– А… Ясно. Стало быть, Дмитрий? И монах?

– Монах. Но не Дмитрий, а Дима. Китайцу было бы тяжко с именем Дмитрий прожить. Вот Дима – дело другое.

– Что ж, рад знакомству… Меня зовут Даниил.

Дима слегка поклонился.

– Рад, что судьба нас свела, Даниил.

– Лет тебе сколько, Дима?

– Шестнадцать.

– Как же ты можешь быть монахом? Ведь буддийскими монахами становятся только после двадцати…

Китаец едва заметно улыбнулся, склонил голову.

– Возможны исключения. Примерный член я сангхи[4]. И правила Виная-питаки строго соблюдаю.

Мы лежали за камнями, вслушиваясь в шелест сухой травы, раздающиеся изредка крики бородачей, которые, похоже, тоже решили отдохнуть. Под палящим солнцем было жарко, но лучше хорошо подготовиться, чем бросаться в атаку наобум. Нападающие дали нам передышку – ею надо воспользоваться. Вот когда осаждавшие соберутся повторить штурм – нужно действовать. Потому что заняв пустой дом, бородачи быстро догадаются, куда мы скрылись.

– Боюсь показаться назойливым, но как ты попал в эти края? – спросил я еще раз.

Молодой китаец тонко улыбнулся и продекламировал:

– Путник усталый дальней бредет стороной; Из дому вышел – тысячи ли за спиной. Думает путник: что же мне делать теперь? Может, вернуться? Но где отворится дверь?

Дима так и не ответил на мой вопрос, но настаивать я не стал. Он сумасшедший? Скорее всего нет. Чтобы так виртуозно говорить на чужом языке, нужно сохранять рассудок. Конечно, парень со странностями. Но у кого их нет – пусть первым бросит камень…

Желая поощрить молодого монаха, я заметил:

– Ты настоящий поэт…

– Что ты! Строки, что здесь прозвучали, не я написал. Так сказал Цао Чжи.

Собирался ли китаец уносить ноги из негостеприимного аула, чтобы вернуться домой или пробиваться дальше, к своей неведомой цели, сейчас нам необходимо было избавиться от преследователей.

– У них неподалеку машина, – сообщил я. – Захватим ее и уедем.

– Видел, – ответил Дима. – На ней приехали люди с оружием грозным. Те, что гоняли меня, словно зайца, по здешним просторным полям. Им помогали окрестные жители с ружьями, дробью палящими. Те, что с винтовками, мнится мне, из улуса…

По-русски китаец разговаривал практически свободно, только своеобразно. Акцент был едва заметен, словарный запас, наоборот, впечатлял.

– У них здесь, пожалуй, не улусы… Впрочем, какая разница?

Хлопнул один выстрел, другой. Раздался громкий крик, топот. Бородачи пошли на штурм.

– Пора, – констатировал я. – К машине.

– Надо заранее план нам принять, – не проявляя никаких признаков беспокойства, заявил монах. – Кто сядет за руль?

– На месте будет видно. Пожалуй, я. У меня опыта больше.

– Ты так полагаешь?

– Уверен, – отрезал я.

– Как скажешь… – не стал спорить Дима, хотя казалось, он был разочарован. Даже говорить стихами перестал, снизойдя до коротких фраз.

Надо отдать юноше должное – вдоль полуразрушенного бетонного забора, мимо развалин и чахлых кустов он двигался бесшумно и незаметно. Может, и правда шпион, а не монах? Но такой молодой шпион – нонсенс. Да еще со столь поэтичной манерой речи. И это детское желание сесть за руль… Куда удобнее было бы держать меня на прицеле с пассажирского сиденья.

Шофера, развалившегося в кресле и слушавшего радио, мы не стали ни бить, ни пугать. Я осторожно вытащил его с водительского места, зажав рот рукой. Китаец ловко скрутил ему руки тросом, так кстати завалявшемся в «багажном отделении» открытого джипа. Отметив про себя, что веревка еще могла бы нам пригодиться, я все же не стал проявлять излишнюю занудливость и не сделал своему молодому партнеру замечания. Сам помедлил «отключить» противника. Никогда не стоит бить по жизненно важным точкам без крайней нужды… Процедура не слишком полезная для организма человека. А что плохого сделал нам водитель?

Китаец проявил изрядную сноровку. Из оставшегося конца веревки в пару метров он мастерски соорудил кляп – не самый гуманный, но и не травмировавший нашего пленника.

Архаичные металлические ключи торчали в замке зажигания. Почему джип не был оснащен детектором голоса или дактилоскопом – понятно. Машина служебная, кто только на ней не ездит. Вносить в базу данных всех пользователей, исключать из базы данных выбывших и провинившихся – слишком много мороки. И с электропитанием в джипе наверняка проблемы. Рано или поздно бортовой мини-компьютер «виснет», база данных пропадает. Но механический ключ, а не магнитная карточка! Не иначе, замок зажигания местного производства. Китайцы, как правило, пользуются магнитными или оптическими чипами, да и у нас механические замки изготавливают только для богатых домов – чтобы дверь не могли открыть хакеры. Попробуй-ка, отдай приказ открыться железной коробке, к которой даже не подсоединены провода! Любой хакер опешит…

В теории я знал, как пользоваться механическим замком зажигания. Так же, как и машиной без автоматической коробки передач. Выжал сцепление, проверил, как ходит рукоять переключения передач, и повернул ключ на девяносто градусов. На приборной панели зажглись огоньки. Поворот ключа еще на девяносто градусов. Ничего не изменилось! Однако же… Как бы нам не пришлось идти пешком… На всякий случай я повернул ключ дальше. Раздался скрежет, машина вздрогнула. Работающий на спирту дизель чихнул и завелся.

Повинуясь заложенным при обучении много лет назад рефлексам, я, двигаясь почти автоматически, включил первую передачу, плавно отпустил сцепление, нажал ногой на акселератор. Джип дернулся и покатился. Дима, запрыгнувший в машину на ходу, довольно улыбнулся. Мне тоже было приятно, что с машиной удалось справиться.

– Едем, – сообщил я очевидное.

– Едем, – счастливо отозвался китаец. – Спасибо тебе, Даниил! На помощь ты вовремя мне подоспел! Очень кстати! Куда дальше путь твой лежит?

– Подальше отсюда.

– Да, медлить нельзя, уносить надо ноги. Но после того как минует опасность?

– Направлюсь в вашу сторону. В Поднебесную…

– Жаль… Не совсем по пути нам. Да ничего… Я проеду лишь несколько ли, чтобы в руки врагов не попасть, а потом и сойду.

Я рассмеялся.

– За кого ты меня принимаешь? За угонщика машин?

– Нет. За российской разведки бойца. Эмиссара, – просто отозвался китаец. – Но, надеюсь, ко мне у тебя нет претензий? Вряд ли тебе может быть полезен скромный тибетский монах…

Рассуждая на эту тему, китаец Дима помрачнел. Потому что будь я из разведки или контрразведки, мне он был нужен – иначе зачем я ввязывался в конфликт? И, выпутавшись из одной неприятной ситуации, он попал бы в другую.

– Я помог тебе просто так, – успокоил я молодого человека. – Бескорыстно. Захочешь – поедешь со мной. Захочешь – сойдешь в любом месте. Ты сам куда пробираешься?

– Дальше на юг… В Афганистан.

– Для бодрой собаки сто километров – не крюк, – усмехнулся я, полагая, что китаец, при его отличном знании русского языка, пословицу-первоисточник все же не слышал. – Мне, по большому счету, все равно, как добираться до Китая. Поехали через Афганистан, Ты дороги хоть знаешь?

– Карта есть у меня, – ответил Дима.

Порывшись в кармане просторной куртки, он выудил оттуда клочок цветной бумаги. Кусок большой карты? Нет, вырванная из атласа страница. На ней черной тушью, тонкой пунктирной линией был отмечен путь к афганской провинции Бамиан. Помимо собственно города Бамиана, населенных пунктов в точке назначения не было. Правда, неподалеку располагалась столица Афганистана – Кабул.

Как мне казалось, повсюду в провинции Бамиан громоздились скалы. Я помнил, что среди этих скал были вырублены известные на весь мир древние статуи Будды которые взрывали, потом восстанавливали, потом опять взрывали…

– Стало быть, так? – мельком взглянув на карту, спросил я. – И что тебе надо в Бамиане?

– Долг ведет меня, – ответил Дима. – Бамиан некогда украшали прекрасные, великолепные, известные на весь мир изображения Будды. В начале двадцатого века талибы – так звались воинствующие мусульмане – из пушек расстреливали их. И взрывали. Камня на камне не осталось от статуй… Потом восстанавливали их, но не совсем удачно… Хочется мне побывать в тех местах, к древней мудрости приобщиться. Познать тщету сущего.

– Хм… Неблизкий путь, чтобы познать тщету сущего, – прокомментировал я.

– Близкие и легкие пути не ведут никуда или ведут к неприятностям, – отозвался Дима. – Истинный путь к себе – самый дальний, самый трудный… И он же – самый быстрый.

– Может быть…

– Именно так. Долгий путь – путь знаний, краткий путь – путь веры. Но наикратчайший путь – путь Действия. Я выбрал его.

Джип на приличной скорости катился по все более сужающейся долине. Горы приближались, распаханной ровной земли становилось меньше. Грунтовая дорога петляла, пылила, но оставалась довольно гладкой. Машину не кидало на ухабах.

На нашем пути попадались маленькие деревеньки, но их обитателям не было до нас никакого дела. Они вяло ковыряли мотыгами землю. Кое-где в плуг были запряжены быки. Использовать трактора на спирту – слишком дорого. Ведь чтобы получить спирт нужны то же самое просо, свекла или кукуруза. Бык съест меньше, чем трактор.

Пока что мы двигались точно на юг, в сторону Бамиана. Правда, в горах прямых дорог не бывает, а та тропинка, которая, казалось бы, идет в нужном направлении, очень скоро может повернуть и повести прочь.

Передвигаться по земле для меня было не совсем привычно. Тем более в довольно беспокойной стране, жители которой с подозрением относятся ко всем чужакам. Безосновательно или нет – вопрос второй.

Здесь нужно было следить за тем, где пролегают границы, заботиться о визах, документах. Ну и помнить о том, что рядом со мной – человек. Пусть хорошо подготовленный, привычный к аскетичной жизни – но все же уступавший мне в выносливости и физических возможностях.

Дима блаженно прищурился – его узкие глаза превратились в тонкие-тонкие щелочки – и ловил лицом ветер.

– Хорошо, – сказал он. – Сколько не ездил на легковой машине… Еще всем ветрам и открытой. Только когда-то давно, в раннем детстве, катался в кабриолете. Еще до того, как попал в монастырь. Отец возил меня… Он работал на правительство.

– Родители живы?

– Нет, – ответил китаец. – Погиб мой отец, матери я и не помню. Погиб он при испытаниях нового реактора.

– Неподалеку от Шанхая? – переспросил я. Дима ответил без поэтики, почти нормально:

– Да. Реактора на медленных нейтронах, с использованием эффекта Гетманского. Это была самостоятельная разработка наших ученых…

Я вспомнил события десятилетней давности, попытки китайцев построить такой же реактор, как в Новосибирске. Какой-то шпионский скандал, виток напряженности… Впрочем, скандал был не слишком серьезным… Или не слишком заметным.

– Отец учился в России? – спросил я китайца.

– Да. Потому я хорошо знаю русский. Помню с детства. Ходил даже в русскую школу.

– Но потом ты занимался русским дополнительно? Ребенок не может знать тех слов, которые ты употребляешь.

– В монастыре обучали нас многому. Плоть подавлять, расширять и раскрепощать сознание. Кроме прочего, мы занимались и языками.

– Разве учение и обретение навыков не есть прямой путь в сансару и подчинение иллюзиям Мары?

– Когда как, – тонко улыбнулся Дима.

Поддерживать философские диспуты – одно из моих любимых занятий. Потому что это неплохое Развлечение, а развлечений у меня после того, как я стал магистром, осталось немного. Но сейчас стоило отложить дискуссию – впереди показались две высокие башни с узкими бойницами пулеметных гнезд, построенные здесь скорее всего не очень давно. Башни возвышались по обе стороны дороги. Их соединяла стена с высокими металлическими воротами.

– Предложения? – спросил я у Димы.

– Бросим машину, пройдем по горам. Точнее, я пойду… А ты ведь в Китай, на восток собирался?

– Пожалуй, – согласился я, останавливая автомобиль и выключая двигатель. – А ты видишь путь на Восток?

Молодой китаец на всякий случай посмотрел на-лево. Эта основательность в нем меня подкупила. Кроме гор, черных вблизи и сверкающих снежными шапками вдали, ничего интересного Дима на востоке не заметил. Во всяком случае, машине по этим горам не пройти.

– Видно, придется оставить быстрый автомобиль, что делает легким наш путь, и тебе, – сделал выводы из своих наблюдений китаец. – Если смогу я помочь тебе – укажи, и вместе пойдем. Впереди – большой город.

– Термез, – уточнил я.

– Видимо, так, – согласился китаец. – Мне, правда, казалось, что дальше он. Так что, пойдем вместе? Смогу я помочь?

– Любой человек может помочь другому человеку. Пойдем. Жаль автомобиль. Может, попытаемся прорваться?

– Путь насилия – не наш путь, – кротко улыбнулся юноша. – Уверен, Даниил, что и ты придерживаешься такой жизненной позиции.

Я засмеялся. Нет, молодой человек не так прост! И что же все-таки понадобилось Диме в Бамиане? Может быть, и не мое дело, но любопытство у меня в крови… Почему китаец добирается в Бамиан не прямыми горными тропами, через Памир, а в обход, по негостеприимным северным территориям? Не потому ли, что там меньше людей? И не потому ли, что так труднее понять, куда он движется?

Со стороны башен тем временем раздался громовой гул. Миг – и над воротами появилась стремительно скользящая тень.

– Вертолет, – прошептал китаец. – Вот это да!

– Вертолет, – согласился я. – Какую же миссию ты выполняешь, Дима, что местные власти идут на такие расходы для твоей поимки? Почему тебя ловит весь Таджикистан? Ведь это, кажется, Таджикистан?

– Мнится мне, Узбекистан, – пожал плечами мой путник. – Иду ночами, при свете луны и звезд, мало общаясь с достойными людьми, населяющими здешние края. На карту положиться полностью нельзя… Занятно другое – что ты тоже не знаешь, где очутился, Даниил! Неужто, как и я, одинокий скиталец? Но на монаха ты не похож, а что толку мирянину бродить по этим без благодатным землям?

Хитрый лисенок так и не ответил на мой вопрос, напротив, попытался выведать что-то у меня. Но я тоже не лыком шит. И отвечать на его выпад не стал.

Вертолет, поднявшийся из-за стены, завис над нашим автомобилем. Из-за шума винтов стало трудно разговаривать. Бородатый военный с армейским гранатометом, стоящий на стене, недвусмысленно указывал нам стволом на ворота. Его товарищ держал в руках импульсную винтовку – оружие гораздо более опасное. Да и под брюхом вертолета виднелось нечто, напоминающее ствол скорострельного пулемета.

– Похоже, придется подчиниться, – заметил я. – По крайней мере, на время. От вертолета на автомобиле не уйти. Тебе есть что скрывать? Встреча с местными военными будет для тебя фатальной?

– Не знаю, – быстро ответил китаец. – Я не желаю никому зла. И ничего плохого не сделал. Скрывать мне нечего. Разве что клочок карты, который ты видел. Настоятель не хотел, чтобы о конечной цели моего маршрута кто-то знал. Но меня наверняка станут пытать, как и тебя, впрочем.

– Надеюсь, до этого не дойдет. А карту передашь мне по дороге. Чтобы с вертолета не заметили.

– Тщетно… Разве тебя они не обыщут?

– Надеюсь, что нет, – усмехнулся я. – Может быть, они не захотят неприятностей?

– Живыми нам от них не уйти, – чересчур спокойно заявил китаец. – Хотя кто знает… Выбора нет. Нужно добраться до стены. Туда, где у вертолета не будет свободы движений.

Я в который раз поразился сообразительности китайца. Для болтуна-поэта и даже для странствующего монаха он ориентировался в ситуации слишком хорошо. И не терял рассудительности.

– Ты прав, надежду терять не стоит.

Запустив двигатель, я плавно тронул машину с места. Даже разогнавшись, от вертолета не уйти. Он висел сверху, словно огромный вентилятор. В такую жару даже приятно…

Да и куда отсюда отступать? Дорога только одна, ответвлений давно уже не было… Металлические ворота не протаранишь.

Если мы попытаемся скрыться, местные сначала не станут стрелять в людей – пробьют из импульсной винтовки двигатель или колесо… С другой стороны, зачем портить хороший джип? Не лучше ли перебить захвативших его негодяев? Надежда на то, что у них есть приказ захватить лазутчиков живыми, может обмануть.

Подъехав к воротам, на широком балконе башни мы увидели еще нескольких военных. Наверное, они вышли только что. Самый главный, не иначе, носил звание генерала. Большие золотые звезды на погонах, вычурные нашивки на рукавах.

– Выйти из машины, – приказал в мегафон бородатый мужчина с европейскими чертами лица, стоящий по левую руку от генерала.

– Кто приказывает? – громко спросил я. Несмотря на шум винтов, меня услышали.

– Приказываю я именем генерала Муслихиддина – не называя своего имени, высокомерно ответил европеец. – Выйти из машины, лечь лицом на землю.

– Ешьте грязь, неверные! – экзальтированно закричал один из бородачей.

Да уж, на хорошее обращение надеяться вряд ли стоит…

Вертолет назойливой мухой продолжал висеть над машиной. Шум винтов мешал нам с Димой переговариваться. Но я неплохо читал по губам.

– Мне нельзя им сдаваться, – принял решение Дима. – Выходим – и будь что будет, Попытаюсь уйти вдоль стены.

– Действуя совместно, мы сильнее…

– Но что можно предпринять? На стену сразу не влезть, до вертолета не допрыгнуть.

– Допрыгнуть можно, – сообщил я китайцу. – Только я не умею управлять вертолетом. А просто повредить его – опасно. Того и гляди, окажешься под винтами.

– Я умею пилотировать вертолет, – неожиданно заявил Дима.

– Да ну?

– В самом деле. В монастыре проходили ускоренные курсы.

Солдаты на балконе башни держали нас на прицеле, но делали это лениво. Куда мы денемся? Оружия у нас не было, если мы попытаемся скрыться, догонит вертолет…

– И ты полагаешь, мы спокойно улетим на вертолете, если до него доберемся? – после паузы уточнил я.

– Конечно. Выбросить пилота и стрелка – не проблема. Если бы они опустились ниже… Но зачем? Сейчас они вне зоны досягаемости. Оттуда и видно лучше.

– Из башни вертолет не расстреляют? – продолжал размышлять я.

Дима широко улыбнулся, показав ровные желтоватые зубы.

– Кто же станет стрелять в собственный вертолет, стоящий миллион юаней, пока есть хоть какая-то надежда вернуть его?

Будучи человеком не слишком экономным, я сначала не принял во внимание меркантильных соображений здешних баев. Действительно, кто станет сбивать свой вертолет? Единственный? На полеты которого не жалко изводить декалитры спирта или, страшно подумать, бензина?

– Попрощаемся, Ди Ма, – чтобы подчеркнуть торжественность момента, я назвал спутника на китайский манер и обнял его. Кого хотел обмануть своими словами? Враги все равно нас не слышали. Может быть, опасался, что паренек испуганно шарахнется от меня и мы потеряем несколько долей секунды?

Генерал Муслихиддин, равно как и его помощники, явно пока ничего не заподозрили. Главное, чтобы мы не хватались за оружие. А обниматься можно сколько влезет. Неверные. Дикари. Что с нас взять?

Я же крепко обхватил китайца, сосредоточился и рванулся вверх. Благо, весил Дима совсем немного. Едва ли пятьдесят килограммов. При моем весе в восемьдесят пять – терпимо.

Мы оторвались от машины, взмывая к вертолету. Не так быстро, как мог бы сделать это я сам. Но монаху не обойтись без меня, а мне – без монаха. Во всяком случае, если я хотел не просто сбежать, а захватить вертолет.

Для китайца наш полет тоже оказался большой неожиданностью. Но, как я и рассчитывал, рефлексы его сработали правильно. Как только я швырнул его в открытый люк вертолета, он еще в полете сгруппировался, пролетая мимо пилота, резко взмахнул ногой и вышиб из кабины стрелка. Тот и пискнуть не успел. Запоздалый вопль раздался уже снизу. Грохот металла, еще один сдавленный вскрик – стрелок приземлился. Жить будет, я полагаю. Пять метров – небольшая высота. Джип, правда, придется рихтовать.

Я же, увлекшись, чуть не влетел под лопасти вертолета. Без китайца набирать высоту было гораздо легче, и я едва успел вовремя остановиться. Помог сильный ветер, идущий от винтов. Нет, что и говорить, захватывать низко летящие самолеты гораздо проще и безопаснее!

Пилот между тем бросил рычаги управления и вознамерился потягаться с нами в рукопашной схватке. Под рукой у него оказался небольшой револьвер, который наш противник и решил пустить в ход. Похоже, уладить дело миром и попросить технически подкованного бородача подбросить нас куда-нибудь подальше отсюда, поближе к югу, занятие бесперспективное.

Что ж, будем надеяться, Дима не хвастался, когда говорил, что умеет управлять вертолетом. Мне в конце концов ничего не грозит – спрыгну в любой момент.

Взяв пилота за воротник куртки, я резко переместил его на полметра вправо. Утратив опору, пилот завопил, проваливаясь вниз. И все-таки успел один раз выстрелить из своего револьвера.

«Только бы лопасти не повредил», – подумал я. К счастью, пуля ушла в бездонное синее небо, не причинив вертолету никакого вреда.

– Шевелись, хватай рычаги! – крикнул я китайцу.

Дима, к его чести, опомнился очень быстро. Запрыгнув в кресло пилота, он потянул один из рычагов на себя, быстро перещелкнул какие-то тумблеры, нажал на несколько кнопок… Вертолет начал резко набирать высоту. Бородачи орали, палили в воздух, но никто не осмелился выпустить в сторону вертолета даже одну пулю. Дима оказался неплохим психологом.

Что кричали с земли, не разобрать. Явно что-то совсем не лестное в наш адрес. А нам не стоило ждать пока противник опомнится или генерал Муслихиддин пересилит себя и отдаст приказ сбить собственный вертолет. Дима вновь повернул рычаг управления, и вертолет заскользил над домами, оставив позади укрепрайон с башнями, закрывающий подходы к городу.

– Внизу Термез, славный древний город, – заявил китаец. – Немного дальше протекает Пяндж, пограничная река.

– Возможно, – не стал спорить я. – Прежде мне здесь бывать не доводилось.

Дима оставил в покое карту, пристально взглянул мне в глаза.

– Как ты ухитрился допрыгнуть до вертолета, Даниил? Да еще втащить сюда меня? Помогло твое спецснаряжение?

Я покачал головой.

– Вертолет висел не так уж высоко.

– Метров пять. И меня это беспокоит, – заявил китаец. – Словно бы во сне. В жизни так не бывает.

– Даже если я применил какую-то технику – не думаешь же ты, что я сразу расскажу тебе о ней?

Такой ответ вполне удовлетворил Диму. Он кивнул, щелкнул тумблером, нахмурился.

– Система спутникового ориентирования на местности не работает. Координаты уточнить не удается.

– Как-нибудь доберемся до Бамиана, я полагаю.

– А разве мы не будем садиться в городе? – почти испугался Дима.

– Зачем? Мало топлива?

– Топлива хватит километров на сто. Но по нашему следу могут выслать самолеты. Они летят гораздо быстрее, чем вертолет.

Я отметил, что в экстраординарной ситуации монах не пытается говорить стихами. Он перешел на нормальную человеческую речь. От волнения, наверное?

– Ты полагаешь, генералу удастся так быстро поднять авиацию? – поинтересовался я. – Самолеты здесь все-таки предназначены для других целей. Разведка, бомбежка. Вряд ли машины постоянно находятся в полной боевой готовности. Время истребителей-перехватчиков миновало.

– Да, верно, – кивнул китаец. – Проще сбить нас зенитной ракетой. О ракетах тоже не стоит забывать.

– Ракеты, как правило, оснащены комплексом опознавания «свой-чужой», – возразил я. – Этот вертолет для них – свой. Так что можно лететь смело.

– Стоит опасаться зенитных пулеметов на укрепленных точках и в автомобилях, – продолжил Дима. – Если поступит приказ, нас легко будет сбить.

Захотелось выпрыгнуть из вертолета и лететь дальше самостоятельно, предоставив своему спутнику полную свободу выбора. Не ожидал, что решительный, смелый и даже безрассудный китаец станет таким предусмотрительным, когда мы окажемся в воздухе. Но что-то не позволяло мне это сделать. Наверное, любопытство. А у меня не так много развлечений, чтобы отказывать себе в них.

– Мы еще полетаем! – хлопнул я паренька по плечу. – Не беспокойся, зенитные батареи заметим вовремя.

– Тогда полетим, пока в баках есть хоть капля спирта, – решился наконец Дима. – Я собирался идти пешком, давал обет не садиться на дирижабли и не пользоваться железной дорогой. Но о вертолетах в моих клятвах и слова не было.

– Вот видишь, как все замечательно устроилось, – рассмеялся я.

Вертолет легко скользил над городом. Крестьяне с трудом разгибали согнутые спины, чтобы на миг оставить работу на своих огородах и взглянуть вслед винтокрылой птице. Чумазые ребятишки мчались следом по узким улицам, заливисто хохоча. Видно, над городом генерал Муслихиддин летал редко. Зачем? С вертолета он охотился на джейранов и на своих врагов.

– Представляешь, в каком бешенстве генерал? – улыбаясь, спросил Дима.