Рокоссовский. Солдатский Маршал Дайнес Владимир

В мае неожиданно для всех был арестован первый заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский. Вскоре последовали новые аресты. Органы наркомата внутренних дел усиленно раскручивали дело о «контрреволюционном заговоре в РККА». 7 июня Рокоссовский, как и другие командиры частей и соединений, получил приказ № 072 наркома обороны СССР Ворошилова «о раскрытой Народным комиссариатом внутренних дел предательской, контрреволюционной военной фашистской организации, которая, будучи строго законспирированной, долгое время существовала и проводила подлую подрывную, вредительскую и шпионскую работу в Красной Армии». В состав «военной фашистско-троцкистской банды», по данным Ворошилова, входили заместители наркома обороны Я. Б. Гамарник и М. Н. Тухачевский, командующие войсками военных округов И. Э. Якир и И. П. Уборевич, начальник Военной академии им. М. В. Фрунзе А. И. Корк, заместители командующих войсками военных округов В. М. Примаков и М. В. Сангурский, начальник Управления по начальствующему составу Б. М. Фельдман, военный атташе в Англии В. К. Путна, председатель Центрального совета Осоавиахима Р. П. Эйдеман. В приказе отмечалось, что «конечной целью этой шайки было – ликвидировать во что бы то ни стало и какими угодно средствами советский строй в нашей стране, уничтожить в ней Советскую власть, свергнуть рабоче-крестьянское правительство и восстановить в СССР ярмо помещиков и фабрикантов». Ворошилов обвинял «фашистских заговорщиков» в подготовке убийства руководителей партии и правительства, во вредительстве в народном хозяйстве и в деле обороны страны, в подготовке поражения Красной Армии в случае войны, в продаже врагам Советского Союза военных тайн, в ведении подрывной работы в деле обороны страны. Далее утверждалось, что «враги народа» пойманы с поличным и «целиком признались в своем предательстве, вредительстве и шпионаже». В приказе подчеркивалось: «Мы очищаем свои ряды от фашистско-шпионской троцкистской гнили и впредь не допустим повторения этих позорных фактов. Очищая свою армию от гнилостной дряни, мы тем самым делаем ее еще более сильной и неуязвимой. Красная Армия обязана и будет иметь до конца честный, преданный делу рабочих и крестьян, делу своей Родины подлинно свой начальствующий состав. Удесятерим большевистскую бдительность, повысим и радикально улучшим нашу работу во всех областях, повысим самокритику и тем ускорим полную ликвидацию последствий работы врагов народа[87]».

12 июня все указанные в приказе Ворошилова «враги народа» были расстреляны. 21 июня войска получили новый приказ № 082, подписанный наркомами обороны и внутренних дел «Об освобождении от ответственности военнослужащих, участников контрреволюционных и вредительских фашистских организаций, раскаявшихся в своих преступлениях, добровольно явившихся и без утайки рассказавших обо всем ими совершенном и о своих сообщниках». Военным советам округов (армий, флотов) предписывалось представлять наркому обороны свои соображения как о возможности «оставления раскаявшегося и прощенного преступника в рядах РККА, так и о дальнейшем его служебном использовании в армии[88]».

Рокоссовский, читая эти статьи и приказы, еще не знал, что он сам попал под подозрение. В то время командиры частей и соединений должны были принимать активное участие в партийной и общественной жизни, без чего была немыслимой дальнейшая военная карьера. Не избежал этой участи и Константин Константинович. В ноябре 1936 г. он присутствовал на V съезде Советов Ленинградской области, где был избран делегатом Всероссийского съезда Советов. В Пскове Рокоссовский постоянно принимал участие в собраниях партийного и советского актива, почти всегда избирался в президиум торжественных заседаний партийных конференций, был депутатом городского Совета, членом окружного исполкома, горкома и окружкома ВКП(б). Однако он практически не выступал на заседаниях этих выборных органов, чем воспользовались его недруги и те, кто не хотел попасть в список «врагов народа».

Нередко командира корпуса критиковали и его подчиненные. Так, командир 25-й кавалерийской дивизии С. П. Зыбин, выступая на 2-й Псковской городской партконференции, состоявшейся в апреле – мае 1937 г., говорил: «У нас в округе мы часто задерживаем разные темные элементы. Эти элементы бродят везде – и в городе, и вне города. Пробираются и к нам в городок…[89]» Масла в огонь подлил и начальник окружного отдела НКВД С. Г. Южный: «У нас имеется Бутырская церковь, в которую ходят красноармейцы и по знакомству привозят дрова в церковь. Этот факт говорит о том, что политико-массовая работа поставлена в частях слабо». Начальник милиции В. И. Шамшин считал, что командование военного городка не принимает мер к охране. На конференции говорилось о случаях хулиганства, пьянства, уголовных преступлениях, фактах венерических заболеваний среди военнослужащих, что, по мнению некоторых, могло в случае войны «вывести часть наших командиров, в особенности из среднего начсостава, из строя». Некоторые выступавшие делали выводы об умышленном распространении «заразной проституции в приграничных гарнизонах шпионскими организациями и враждебными нам странами[90]».

Все эти недостатки, естественно, можно было отнести и на счет командира корпуса Рокоссовского, ответственного за состояние дел в подчиненных воинских частях. На этой же конференции со стороны ряда руководителей он удостоился персональной критики, касавшейся отношения к общественным обязанностям: частое отсутствие на пленумах горкома, несвоевременное получение депутатского мандата и т. д. Действительно, Константин Константинович, находившийся в командировке, не смог 16 ноября 1936 г. присутствовать на 2-м окружном съезде Советов, хотя на его имя был уже заготовлен мандат под № 202. Поэтому Рокоссовский принимает решение не входить в состав горкома ВКП(б) нового состава, и когда его кандидатуру предлагают вновь, «делает себе самоотвод, – как гласит протокольная запись того заседания, – мотивируя частыми разъездами и отсутствием в городе Пскове». Дальше в документе сообщается, что с не включением фамилии Рокоссовского в списки для голосования согласились 360, возразили 16 человек.[91]

Авторитет Рокоссовского был тем не менее довольно высоким, о чем говорят, например, результаты тайного голосования по выборам состава Псковского окружкома ВКП(б) на 2-й окружной партконференции (май – июнь 1937 г.). После персонального обсуждения каждой кандидатуры за него было подано 344 голоса и только 7 – против. Тогда же 342 голосами «за» (против – 6 голосов) он был избран делегатом с правом решающего голоса на Ленинградскую областную конференцию.

Гром грянул неожиданно. 5 июня на имя наркома обороны Ворошилова из Забайкалья пришло письмо, зарегистрированное секретариатом под номером 19а. В нем говорилось, что Рокоссовского, командующего в Пскове 5-м кавалерийским корпусом, стоило бы проверить по линии НКВД, поскольку он «подозревается в связях с контрреволюционными элементами и его социальное прошлое требует серьезного расследования[92]». К тому же, напоминали, Рокоссовский – поляк. Письму дали ход. Партийная организация управления штаба 5-го кавалерийского корпуса приняла решение об исключении Рокоссовского из членов ВКП(б). 27 июня партийная комиссия при политотделе 25-й кавалерийской дивизии принимает следующее постановление:

«Слушали: конфликтное дело.

РОКОССОВСКИЙ Константин Константинович, рождения 1896 года, член ВКП(б) с 1919 года, партбилет № 0456018, по соцположению рабочий, по национальности поляк, в РККА с 1918 года, партвзысканий не имеет. При разборе дела присутствует.

Постановили: решение парторганизации Управления штаба 5 К. К. утвердить. За потерю классовой бдительности РОКОССОВСКОГО К. К. из рядов ВКП(б) исключить[93]».

В распоряжении органов внутренних дел уже имелись факты об участии Рокоссовского в мифическом «забайкальском заговоре». Корпусной комиссар В. Н. Шестаков, бывший начальник политуправления и член военного совета Забайкальского военного округа, арестованный 6 июля, на допросе 13 июля показал: «В кавалерии в троцкистскую организацию входили: 1. Рокоссовский Константин Константинович – бывший командир 15-й кав. дивизии, в данное время командир кав. корпуса в г. Пскове[94]».

17 августа К. К. Рокоссовский был арестован и направлен во внутреннюю тюрьму Управления госбезопасности ГБ НКВД Ленинградской области. Правда, с него не «срывали погоны», как об этом пишет К. Константинов в книге «Рокоссовский. Победа НЕ любой ценой», их просто в то время не было в армии. Рокоссовского наряду с командующим войсками Белорусского военного округа командармом 1-го ранга И. П. Беловым, комкорами И. К. Грязновым и Н. В. Куйбышевым оговорил командарм 2-го ранга М. Д. Великанов[95]. Последнего органы НКВД «разрабатывали» на предмет причастности к «военно-фашистскому заговору в РККА», не останавливаясь перед физическим воздействием на подследственного.

Аресту подверглись многие другие командиры, служившие с Рокоссовским. Вслед за этим бюро Псковского окружкома ВКП(б), посредством «опроса членов окружкома», приняло следующее постановление: «В связи с фактами, разоблачающими Рокоссовского как участника контрреволюционной организации, исключить Рокоссовского Константина Константиновича из состава членов окружкома ВКП(б) и из членов ВКП(б). Внести настоящее постановление на утверждение пленума окружкома ВКП(б)[96]». На пленуме Псковского окружкома ВКП(б), состоявшемся 11—12 сентября, был рассмотрен вопрос «О состоянии окружного партийного руководства и ликвидации последствий вредительства в округе». Первым пунктом в повестке дня значилось: «Исключение из состава пленума окружкома ВКП(б) и из рядов ВКП(б) врагов народа Глушенкова, Ларионова, Гужкова, Усачева, Рокоссовского, Камкина, Посунько, Беляева, Суровцева, Кудрявцева, Бернацкого». В постановлении пленума отмечалось: «Утвердить решение бюро окружкома ВКП(б) об исключении Рокоссовского К. К. из состава пленума окружкома ВКП(б) и из рядов ВКП(б) как врага народа[97]».

После ареста Рокоссовского его жена Юлия Петровна и дочь Ада были выселены из Дома специалистов и оказались в коммунальной квартире одного из домов по улице Детской. Юлия Петровна, не имевшая специальности, вынуждена была устроиться уборщицей в парикмахерскую, а также, чтобы свести концы с концами, продавать домашние вещи. Затем, ввиду того, что семье «врага народа» вообще было предложено покинуть пограничный город Псков, она выехала к своим знакомым в Армавир. С работой было тяжело. Как только узнавали, что муж Юлии Петровны находится в тюрьме как «враг народа», ее немедленно увольняли, и она была вынуждена перебиваться случайными заработками. Ариадна часто меняла школы, потому что в каждой из них повторялась одна и та же процедура. В класс заходил директор и сообщал: «Дети, я хочу, чтобы вы знали, что среди вас учится дочь врага народа. Встань, девочка».

После этого Ада уже опасалась приходить в школу.

Юлия Петровна, не имея сведений о судьбе мужа, решила послать дочь в Москву. Аде предстояло передать на Лубянке посылку отцу. Если бы ее приняли, то это означало бы, что Константин Константинович жив. Ариадна успешно выполнила свою миссию. Посылку приняли!

В своих мемуарах «Солдатский долг» Рокоссовский ничего не пишет о годах, проведенных под следствием. Он только подчеркивает: «…В конце тридцатых годов были допущены серьезные промахи. Пострадали и наши военные кадры, что не могло не отразиться на организации и подготовке войск[98]». В автобиографии, датированной 4 апреля 1940 г., Рокоссовский писал: «С августа 1937 по март 1940 гг. находился под следствием в органах НКВД. Освобожден в связи с прекращением дела».

Публикации последних лет позволяют если не полностью, то хотя бы частично восстановить то, что происходило с Рокоссовским после ареста. Ему предъявили обвинение в связях с польской и японской разведками, а также в участии «в военно-фашистской заговорщической организации в Забайкалье». От него настойчиво требовали подтверждения «подрывной деятельности» сослуживцев. Следователи выбили ему девять зубов, сломали три ребра, отбили молотком пальцы ног, дважды инсценировали расстрелы. На встрече со слушателями Военной академии им. М. В. Фрунзе в 1962 г. он рассказывал: «Били… Вдвоем, втроем, одному-то со мной не справиться! Держался, знал, что если подпишу – верная смерть[99]». По воспоминаниям генерала И. В. Балдынова, который находился в заключении вместе с Рокоссовским, Константин Константинович, возвращаясь в камеру после допросов, каждый раз упорно повторял: «Ни в коем случае не делать ложных признаний, не оговаривать ни себя, ни другого. Коль умереть придется, так с чистой совестью[100]».