Плацдарм для одиночки Глебов Макс

– Практически. Осталась тонкая настройка аппаратуры, невозможная без вашего непосредственного участия. Требуется только ваше согласие.

– Согласие? – я позволил себе легкую улыбку. – Оно у вас есть.

* * *

За открытым окном сестринской под легким ветром раскачивались ветки тополя. Начало июня несло с собой запахи лета, которые чувствовались даже сквозь намертво въевшийся в мебель и стены запах больницы. Ольга сидела в кресле, закинув ногу на ногу, и просматривала новости на планшете.

Резкий писк аппаратуры мониторинга заставил ее вскочить и броситься к приборам контроля состояния больных. Рука медсестры заученным движением нажала кнопку вызова.

– Что случилось, Оленька? – раздался в коммуникаторе голос дежурного врача.

– Илья Сергеевич, в шестой реанимационной пациент пришел в сознание.

* * *

Я очнулся. Голова не просто болела, она раскалывалась так, что хотелось снова провалиться в беспамятство. Открыть глаза я даже не пытался, понимая, что свет только усилит боль.

С негромким щелчком открылась дверь, и в комнату, а может, палату, кто-то зашел.

Я сделал над собой усилие и приоткрыл глаза. Вопреки худшим ожиданиям, голова сильнее болеть не стала, скорее наоборот.

Я лежал на узкой кровати, вокруг которой на штативах и специальных подставках перемигивались десятками разноцветных огоньков громоздкие медицинские приборы, от которых к моему телу тянулись прозрачные трубки и какие-то провода. Сам я с ног до головы был облеплен датчиками, инъекторами и другими устройствами, служащими, судя по периодическому легкому покалыванию в разных местах, для электростимуляции мышц.

Вошедших оказалось двое. Впереди шел среднего возраста мужчина с каким-то плоским устройством в руках, а чуть сзади держалась симпатичная молодая женщина. Оба направились прямо ко мне.

– Как вы себя чувствуете, молодой человек? – спросил мужчина, внимательно глядя на меня.

Язык, на котором он задал вопрос, показался мне совершенно незнакомым и очень непривычным по звучанию, но я прекрасно все понял. Доктор Силк предупреждал меня перед переносом, что память и навыки моего нового тела никуда не денутся, но свободное понимание чужого языка все равно вызвало очень необычные ощущения.

– Очень болит голова, – попробовал ответить я, и, судя по кивку мужчины, у меня это получилось.

– Это неудивительно, Игорь. Удивительно, что вы вообще очнулись. Мы ожидали, что это произойдет не раньше чем через три дня после лучевой терапии, а не прошло еще и суток.

– Я понимаю, Илья Сергеевич, – я вспомнил имя доктора, и этот факт меня обрадовал, – вы можете как-то снять головную боль, но так, чтобы я остался в ясном сознании?

– Да, конечно, но вам, Игорь, сейчас лучше поспать. Оля, сделайте пациенту инъекцию декатерала.

– Илья Сергеевич, – я попытался придать своему голосу твердость, – вы ведь понимаете, что у меня осталось не так много времени. Я бы предпочел провести его в сознании. У меня еще много незавершенных дел, и я бы хотел довести их до конца, прежде чем… ну, вы сами знаете.

Доктор знал. Последняя стадия астероидной горячки не оставляла человеку шансов на какие-либо осознанные поступки. Боль столь страшная, что даже сильнодействующие наркотики не способны снизить ее до хотя бы терпимого уровня.

Илья Сергеевич хотел было что-то возразить, но передумал.

– Оля, не нужно декатерал. Ограничимся мэлтрином. Игорь, я чем-то еще могу вам помочь?

– Да. Можно попросить у вас планшет и доступ в Сеть?

– Конечно. Оля вам все принесет.

– И еще… – я прислушался к своим ощущениям. – Нельзя ли чего-нибудь поесть?

– У вас появился аппетит? Это очень необычно. Вы уже довольно давно на внутривенном питании, так что желудок отвык от нормальной пищи. Пожалуй, можно начать с кружки овощного бульона, не более. Что-то еще?

– Спасибо, Илья Сергеевич, больше ничего не нужно.

После сделанной инъекции головная боль отступила, хоть и не полностью. Пока медсестра Ольга ходила за планшетом и кружкой горячего овощного бульона, я попытался вытащить из своей новой памяти все, что запихнули туда умники доктора Силка на тему лечения астероидной горячки. У нас эта дрянь называлась как-то иначе, но здесь ее впервые сумели подцепить шахтеры в поясе астероидов, и название приклеилось намертво. На счастье людей, опасность астероидная горячка представляла только для трех процентов населения. Особенности возбудителя заболевания не позволяли ему существовать в организмах подавляющего большинства людей. Но уж если этот грибок умудрялся выжить в чуждой для него среде человеческого организма, он начинал видоизменять клетки, модифицируя их в благоприятную для себя форму. Сначала процесс шел медленно, и большинство измененных клеток погибало под атаками иммунной системы, но постепенно выживаемость клеток-модификантов возрастала, и их количество в организме начинало неуклонно расти, порождая при делении все новые и новые агрессивные клетки, заменяющие нормальные человеческие. Очаги поражения разрастались, возникал дискомфорт, потом болевые ощущения, нарушения в работе различных органов. Наконец процесс приобретал лавинообразный характер, и человек умирал в страшных мучениях.

С болезнью, естественно, пытались бороться. К настоящему моменту существовали медикаментозные и лучевые методы лечения, которые позволяли затормозить и даже частично обратить вспять процессы размножения пораженных клеток, но эти методы терапии оказывали на организм пагубное воздействие ввиду высокой токсичности самих лекарств и разрушающего действия облучения. Да, модифицированные клетки гибли, но вместе с ними погибали и нормальные, не пораженные. В итоге смерть все равно наступала, хоть ее и удавалось оттянуть на несколько месяцев.

В моем мире эту болезнь научились лечить уже лет сто пятьдесят назад. Метод оказался весьма оригинальным и родился на стыке таких, казалось бы, мало совместимых наук, как биохимия и ядерная физика. И теперь передо мной стояла задача донести суть идеи до людей, способных воплотить необходимое оборудование, что называется, в железе.

Ну что ж, попробуем подбить активы и пассивы, которыми мы с моим новым телом на данный момент обладаем. Итак, я Игорь Яковлевич Лавров, пятнадцати лет отроду, сто восемьдесят сантиметров роста, худощав по жизни, а сейчас вообще подобен скелету. Не красавец, не урод. Русский по национальности. Гражданин Земной Федерации. Постоянно живу и нахожусь сейчас в Солнечной системе, на Титане, спутнике Сатурна, терраформированном русскими еще до объединения всех земных стран в единое государство. Учусь, вернее, учился в средней школе с… ой, блин… ксенологическим уклоном. Изучаю, стало быть, злобных врагов человечества.

Отец погиб пять лет назад в поясе астероидов у звезды ван Маанена. Зачем этот тусклый белый карлик в созвездии Рыб понадобился кваргам, так и осталось неизвестным, но драка за него вышла отчаянной и закончилась практически вничью. Но только не для моего отца. Он оттуда не вернулся. Подробностей нам не сообщили. Сказали только, что торговый корабль, на котором он руководил медсекцией, случайно попал под раздачу и взорвался от попадания тяжелой торпеды с эсминца кваргов. Спастись не удалось никому.

Мама учила детей в начальной школе в нашем городе. На ее вполне приличную зарплату и на пособие, назначенное государством в связи с гибелью отца, мы и жили. Но после того, как я заболел, наши сбережения быстро растаяли. Страховка покрывала далеко не все медицинские расходы.

Еще у меня есть две недели времени. Ну, может, три, хотя на это рассчитывать не будем.

Вот, собственно, и все существенное. Ничего я толком не умею. Физически развит слабо, да еще болезнь эта… Но это я, который Игорь Лавров, а есть ведь еще другой я, который бригадный генерал Дин, чего, правда, здесь никто не знает. И у бригадного генерала Дина есть в кармане очень нехилый козырь в виде закачанных в мозг знаний. И это, пожалуй, та карта, которую можно и нужно выкладывать на стол прямо сейчас.

Потягивая из кружки горячий и на удивление вкусный овощной бульон, я думал, с чего начать. Если я сейчас позову, например, доктора Илью Сергеевича и начну излагать ему способ лечения астероидной горячки, он, скорее всего, просто решит, что у меня от страха неизбежной смерти потекла крыша, ибо откуда пятнадцатилетнему школьнику, в гениальности ранее не замеченному, взять необходимые знания? Тем более что Илья Сергеевич знал моего отца. Друзьями они никогда не были, но относились друг к другу с уважением, так что кое-что обо мне здешнем доктор знает и в жизни не поверит без железобетонных доказательств в мое внезапное прозрение.

Значит, начинать надо не с него, а с людей независимых и одновременно компетентных в нужных мне сферах, причем с тех, чье внимание я реально могу привлечь, вызвать их интерес и заставить внимательно меня выслушать. И где будем их искать, господин пятнадцатилетний бригадный генерал?

А давай-ка прикинем, чего нам с Игорем Лавровым не хватает для того, чтобы нас воспринимали всерьез? Образования нам не хватает, официально подтвержденной квалификации. Вот в сфере образования и поищем. В сфере высшего, ясен пень, образования…

Я залез в Сеть. Итак, в каких сферах мне нужны люди? Само собой, медицина в целом и биохимия в частности. С другой стороны, нужна физика, без нее никак не обойтись. Что у нас на Титане есть на эту тему? Ага, Колониальный технологический институт. То, что нужно. Но это физика и, может быть, биохимия. А медицина? О! Филиал Военно-медицинской академии. Берем! С чего начнем? Ну, пожалуй, с физики, она мне как-то роднее еще по прошлой генеральской жизни…

На сайте Колониального технологического нахожу раздел дистанционного обучения. Дело это совершенно обычное и даже поощряемое. Обучение у нас, в Земной Федерации, насквозь бесплатное, стало быть, кроме прохождения вступительного теста ничего от меня для начала не потребуется. Смотрим дальше. Так, обучение идет поэтапно. В конце каждого этапа надо сдавать экзамен, опять же в форме теста. О, как интересно! Я могу пройти все обучение, ни разу не встретившись с преподавателями, даже в Сети. То есть, если мне что-то совсем непонятно, я могу воспользоваться онлайн-консультацией, но могу и не воспользоваться.

Хм… не вижу ограничений по срокам освоения материала. Получается, я могу сдавать экзамены хоть десять раз в день. Замечательно. Лишь выпускные экзамены, в которых меня будут гонять по всему пройденному материалу, я сдам только после того, как результаты тестов проверит живой профессор или комиссия. Если у них возникнут вопросы, придется отвечать на них уже вживую. Значит, сделаем так, чтобы вопросы возникли обязательно. Живой контакт – это то, что нам и нужно.

Я зарегистрировался в разделе дистанционного обучения, авторизовался, приложив палец к датчику ДНК-кода, и скрепил договор с институтом личной цифровой подписью. Вступительный тест вопросов, как и ожидалось, не вызвал, и мне присвоили статус студента.

Имелись у меня опасения, что закачанные в мой мозг знания окажутся чем-то вроде очень продвинутой энциклопедии, то есть именно набором знаний и не более. По собственному опыту учебы, еще из прошлой жизни, я помнил, что наличие теоретических знаний совсем не обязательно обеспечивает студенту умение решать задачи или выполнять практические работы. На это требуется отдельное обучение и дополнительные навыки. Если бы мои сомнения подтвердились, у меня бы неизбежно возникли трудности с прохождением дальнейших экзаменов, ведь там встречались не только теоретические вопросы, но и задачи, и даже имитаторы лабораторных работ. Но я зря напрягался. Знания в мозгу прижились нормально. Не знаю, было ли это заслугой доктора Силка или мой новый мозг, стимулированный переносом сознания, сам разложил все по нужным полочкам, но понимание того, что и как нужно делать в том или ином задании, приходило ко мне практически мгновенно.

Экзаменационные тесты оказались довольно объемными. Около четырех часов я непрерывно долбил по виртуальной клавиатуре планшета и отвечал голосом на вопросы системы. Пару раз ко мне заглядывала медсестра Ольга и с беспокойством в голосе спрашивала, не пора ли мне отдохнуть. Я отвечал, что чувствую себя все лучше и что такая активность явно идет мне на пользу. Она недоверчиво качала головой, но, похоже, показания приборов и мой улучшающийся внешний вид подтверждали мои слова, так что возражений с ее стороны не поступало.

Итоговый тест занял два часа. Писать его оказалось реально интересно. Я настолько увлекся, что не заметил, как в углу экрана засветилась пиктограмма с небольшой фотографией. К процессу сдачи экзамена присоединился профессор Штейн. Он молча дождался окончания теста и, когда я удовлетворенно откинулся на подушку, произнес:

– Здравствуйте, молодой человек.

От неожиданности я даже слегка дернулся, поднес планшет поближе к лицу, чтобы сузить сектор обзора видеокамеры, и включил видеосвязь. Профессору оказалось чуть за пятьдесят, хотя я мог и ошибаться: кто ее, местную медицину, знает, на что она способна.

– Добрый день, профессор. Очень рад, что вы заглянули на мой экзамен.

Шейн удивленно поднял бровь.

– Чем я вас так порадовал?

– Возможностью лично пообщаться с компетентным специалистом и изложить кое-какие идеи.

– Вот как? Но я здесь не за этим. По крайней мере, пока. Вы, Игорь Яковлевич…

– Можно просто Игорь и на ты. Простите, что перебил, профессор.

– Хм… Хорошо, Игорь, тогда меня называй Иваном Герхардовичем. Итак, Игорь, ты очень удивил здесь буквально всех и, не скрою, вызвал ряд сомнений и вопросов. Перечислю по пунктам. Первое. Ты прошел вступительный тест с высшим баллом. В пятнадцать лет, заметь. Но это не уникальный случай. Так бывает. Второе. Ты за один день сдал все промежуточные тесты и итоговый экзамен. Тоже с высшим баллом. А вот так уже не бывает. Третье. Ты нигде и никогда не демонстрировал своих знаний ранее. Все вундеркинды участвуют сперва в детских конкурсах, потом в олимпиадах, получают гранты, короче, ведут активную деятельность в выбранной области еще до поступления в высшее учебное заведение. Ты же не проявил себя никак. Школа с ксенологическим уклоном. Средняя успеваемость. Четверка по физике. Четверка! В общеобразовательной школе, в которой ты закончил только девятый класс. Это несерьезно. Ты не должен был сдать даже вступительный тест.

– Однако вот он я, Иван Герхардович. Спрашивайте.

– Я уже спросил, Игорь. А если ты не понял вопроса, повторю кратко. Как это возможно?

Я немного помолчал, а потом со вздохом отодвинул планшет от себя на максимальное расстояние, чтобы в камеру попало почти все помещение.

– У меня был очень серьезный стимул, господин профессор. ОЧЕНЬ серьезный. Уже полгода, как я болен астероидной горячкой. Я хочу жить, Иван Герхардович, и мне нужна ваша помощь.

Сказать, что Штейн был сбит с толку, значит ничего не сказать. Профессор просто выпал в осадок.

– Но… чем же я могу помочь? – задал он вопрос, немного придя в себя. – Я занимаюсь теоретической физикой, а не медициной.

– Иван Герхардович, я могу попросить вас о личной встрече? Я бы хотел изложить вам метод лечения моей болезни, в котором ядерная физика играет важную роль. Мне нужен авторитетный специалист, который подтвердит, что моя идея не бред умирающего человека. Иначе мне никто не поверит.

Профессор задумчиво посмотрел на меня.

– Давай, Игорь, сначала закончим с экзаменом. Я хочу понять глубину твоих знаний за пределами стандартного теста. Заодно и увижу, насколько все серьезно. Ты готов?

– Конечно.

– Сначала вопрос из области математики, благо разделить ее с теоретической физикой решительно невозможно. Тебе знакома гипотеза Кантора-Шимана?

– Да. Теорема Кантора-Шимана мне знакома.

– Теорема?

– Да. Именно теорема. Я могу привести доказательство.

– Это неожиданно. Я внимательно слушаю.

– Пять минут, Иван Герхардович.

Мои пальцы замелькали над виртуальной клавиатурой. Извлеченное из памяти доказательство занимало полторы стандартных страницы. Ближе к концу я сознательно допустил неточность, указав не вполне корректные граничные условия. Я надеялся, что профессор найдет эту небольшую ошибку, не влияющую принципиально на ход доказательства.

С полчаса Штейн изучал полученный файл, удивленно покачивая головой в отдельных местах, потом поднял на меня глаза. Мои ожидания он не обманул.

– Великолепно, молодой человек. Просто великолепно. Но в одном месте есть ошибка. Думаю, вы просто поторопились. Вот это условие, – он вывел нужную часть доказательства на экран, – должно выглядеть так. – И профессор исправил мою неточность.

– Совершенно с вами согласен, Иван Герхардович, – с благодарностью произнес я. – Недодумал. Но вы меня очень вовремя поправили. Мне кажется, что «теорема Кантора-Шимана-Штейна» звучит куда лучше, чем «гипотеза Кантора-Шимана».

Я улыбнулся и взглянул в глаза профессору.

Штейн задумчиво смотрел на меня.

– Не так, – наконец поборол он свои сомнения, – гораздо лучше будет звучать «доказательство Штейна-Лаврова». Этого более чем достаточно для успешной сдачи экзамена. Диплом я вам вышлю через десять минут. Поздравляю с окончанием Колониального технологического института, коллега.

– Спасибо, профессор. А как насчет личной встречи?

– Я так понимаю, – Штейн окинул взглядом мою палату, – вы приглашаете меня к себе?

– Если возможно.

– Хорошо. Когда?

– Мне нужно пригласить еще пару человек, и я пока не знаю, согласятся ли они… Честно говоря, пока даже не знаю, кто они.

– В каких областях вам нужны специалисты?

– В медицине, лучевая терапия. И в биохимии.

– Биохимию вы знаете так же, как физику?

– Думаю, не хуже.

– Тогда у меня есть для вас достойный кандидат. Я уговорю его приехать со мной.

– Буду признателен. Это ваш коллега по Колониальному технологическому?

– Да.

– Я собираюсь завтра сдавать тесты по биохимии. Вы не могли бы сделать так, чтобы именно он принял у меня итоговый экзамен?

– Даже так? Не вопрос. Это легко можно организовать.

Следующие два дня я безвылазно сидел за планшетом. Ольга всерьез обеспокоилась моим возможным переутомлением и призвала на помощь доктора Илью Сергеевича. Тот поздоровался, молча подошел и глянул, чем я занимаюсь. Я как раз разбирался с очередным практическим заданием по медицине, а именно – руководил виртуальной операцией по удалению осколка снаряда из левого легкого пациента. Постояв пару минут за моим плечом, он так же молча вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Что уж он там себе надумал, я не знаю, но вопросов от него не последовало, а медсестра Ольга меня больше не беспокоила.

С биохимией все прошло на ура, а вот с медициной пришлось изрядно повозиться. Все-таки в этой области очень много практики, даже с учетом автоматизации основных процессов. Да и вся медицинская аппаратура оказалась мне совершенно незнакома. Тем не менее, все три необходимых диплома я получил, о встрече с тремя профессорами договорился, а местная наука помимо доказательства Штейна-Лаврова обогатилась методом оценки проницаемости клеточных мембран Луцко-Лаврова и экспресс-тестом переносимости лучевой терапии Лаврова-Гришина.

На четвертый день ко мне приехала мама. Она была так рада, что мне лучше, что я решился кое-что ей рассказать. Удивительно, но сам круглый сирота, я действительно воспринимал эту уже немолодую, но привлекательную женщину как маму. Игорь Лавров был добрым домашним мальчиком и очень любил ее. Какая-то часть его личности, похоже, поселилась в моей голове, против чего я, сам себе удивляясь, совершенно ничего не имел.

Мама присела на стул рядом с моей кроватью и взяла меня за руку.

– Игорек, тебе явно стало лучше. Может быть, все еще обойдется…

– Если ничего не изменить, не обойдется, – твердо ответил я, – это только ремиссия, временное улучшение. Через две недели мне снова станет хуже, и уже необратимо.

– Но как же… Илья Сергеевич ничего мне не говорил…

– И не скажет. Он не хочет портить тебе последние дни общения с сыном. Но, мама, он знает не все. Завтра ко мне сюда приедут три профессора: специалист по лучевой терапии, биохимик и физик. Приходи и ты. Тебе будет полезно послушать. И еще… Боюсь, нам могут понадобиться все наши деньги. Все, что осталось.

* * *

О предстоящем визите профессоров я предупредил Илью Сергеевича заранее и попросил его тоже присутствовать. Смотрел он на меня при этом немного странно, но вслух ничего не сказал, видимо, решив для себя, что неизлечимо больной пациент просто хватается за соломинку и не надо ему в этом мешать, только зря перед смертью расстраивать.

Приехали гости почти одновременно. Во всяком случае, мой доктор впустил их в палату всех вместе. Мама была уже здесь. При появлении научных светил она тихо поздоровалась и аккуратно присела на угловой диванчик. Я представил ей моих новых знакомых и начал наш разговор.

– Итак, господа, вы люди занятые, поэтому сразу перейду к делу. Я хочу представить вам метод лечения астероидной горячки, вчерне разработанный мной и нуждающийся в вашей оценке и доводке до практического применения на мне.

– Вот так вот просто взяли и придумали, Игорь? – задал вопрос профессор Гришин.

– Нет, Федор Николаевич, не просто так. Голову чуть не сломал, придумывая. Но вы даже не представляете, как стимулирует умственную деятельность стоящая за левым плечом дама с острой косой, – я улыбнулся, вспомнив, что это уже не первый мой смертельный диагноз. – Однако давайте к делу. – Я развернул к гостям свой планшет и вывел на экран изображение двух клеток. – Вот здесь, как вы видите, здоровая клетка и клетка-модификант. Многие их свойства схожи, что затрудняет нам целевое уничтожение измененных клеток, но есть и различия. – Я вывел на экран следующий слайд с формулой органического вещества довольно сложной пространственной структуры. – Это метилфенолитин. Его молекула как раз подходит для использования различий в строении клеточных оболочек здоровой и больной клеток. В здоровую клетку она проникнуть не может, а вот модифицированная клеточная оболочка пропустит ее внутрь беспрепятственно.

– Но, Игорь, – перебил меня профессор Луцко, – вы же так хорошо сдали мне экзамен по биохимии! Вещества этого класса давно известны и многократно испытаны, в том числе и при попытках лечения астероидной горячки. Здесь всегда возникает одна и та же неразрешимая проблема. При низких концентрациях активное вещество не может причинить вред клетке-модификанту, а если концентрацию повысить, человек умирает от интоксикации раньше, чем погибают измененные клетки.

– Вы совершенно правы, профессор, – я кивнул, – но мы не будем использовать метилфенолитин в высоких концентрациях. От других веществ своего класса он отличается способностью легко присоединять атом бора, не теряя при этом способности избирательно проникать в пораженные клетки.

– Погодите-ка, Игорь, – остановил меня профессор Штейн, – вот теперь я, кажется, начинаю понимать, зачем вам понадобился физик-ядерщик. Скажите-ка мне, молодой человек, а не изотоп ли бора-10 вы собираетесь использовать в своей методике?

– Вы совершенно правы, профессор.

– Тогда позвольте мне продолжить, – Штейн очевидным образом пребывал в состоянии научного азарта. – Бор-10 очень эффективно захватывает медленные нейтроны, распадаясь при этом на изотоп лития-7 и альфа-частицу с выделением значительной энергии. Скажите мне, Федор Николаевич, – обратился Штейн к профессору Гришину, – как относится организм человека к облучению медленными нейтронами?

– Ну… при разумной интенсивности практически никак. Тепловые нейтроны просто проходят сквозь человека, не поглощаясь его тканями и не разрушая их.

– Вот. А теперь представьте, что с помощью этого, как бишь его?..

– Метилфенолитина, – подсказал я.

– Да, спасибо. Так вот, с его помощью мы затаскиваем внутрь пораженных клеток атомы бора-10 и начинаем облучать пациента медленными нейтронами. Что происходит в пораженных клетках? А происходят в них микроскопические ядерные взрывы, господа, но в масштабах расщепления всего лишь одного атомного ядра. Как вы думаете, профессор, – обратился Штейн к своему коллеге-биохимику, – сколько нужно энергии, чтобы разрушить или просто убить пораженную клетку, но не повредить ничего вокруг?

– Дайте прикинуть, – пробормотал Луцко и углубился в расчеты на своем планшете. – Ага, вот. Двух-трех мегаэлектронвольт будет достаточно, но больше уже опасно.

– При распаде одного ядра бора-10 именно столько энергии и выделяется. Не могу сказать за уважаемых коллег, но что касается моей сферы компетенции, ваш метод, Игорь, должен работать. И источник медленных нейтронов у нас в институте имеется. Вот только это громоздкий аппарат, так что если мы решимся помочь молодому дарованию, придется транспортировать его к нам.

Страницы: «« 12

Читать бесплатно другие книги:

Обозреватели Wall Street Journal Пол Винья и Майкл Кейси призывают читателей готовиться к новой экон...
Для некоторых боль в спине и шее стала частью каждодневной жизни. Но специалисты утверждают, что вы ...
Документальное расследование гибели туристической группы Дятлова. В книге рассказано, как проводился...
Мечты и желания имеют свойство исполняться!Вот и моя фамилия и день рождения, наверняка, что-то озна...
Альфи Монк помнит последнее вторжение викингов в Англию: ему 1000 лет, и, в отличие от других детей,...
Тирион Ланнистер еще не стал заложником жестокого рока, Бран Старк еще не сделался калекой, а голова...