Кости Келлерман Джонатан
Он скривился.
— У нее было бритвенное лезвие. Он вернулся, попробовал ее на вкус. Он принес с собой разные вещи. Веревки… шарики на веревке… большие, огромные, пластиковые… Я отвернулся, не хотел на это смотреть, но мне все было слышно. Он сказал: «Отличная вечеринка!» Она сказала: «Золотые руки! Девочка. Не хватает только ее и пианино».
Хак потряс головой, и капли пота разбрызгались по столешнице. Дебора Валленбург заметила непорядок, но вытирать не стала.
Я прикинул вслух:
— «Отличная вечеринка» — это значит…
— Селена участвовала в тех же самых забавах. — Он посмотрел на меня, ожидая подтверждения.
— Когда вы услышали о том, что Селена убита, у вас возникла гипотеза о том, что с ней случилось?
— Ощущение.
— Когда мы пришли и рассказали вам о Селене, вы об этом ощущении не упоминали.
— Я был… я не… у меня от вас в голове помутилось. Но наконец туман развеялся, и у меня возникло это ощущение. Я не знал, что теперь делать.
Майло, не открывая глаз, произнес:
— Вы могли снять телефонную трубку…
— И что бы он вам сказал? — возразила Валленбург. — Это же только интуиция.
Майло одарил ее отеческой усмешкой.
— Когда неизвестно, кто это сделал, мы хватаемся за все подряд, госпожа адвокат.
— Ну да, конечно! Так бы вы ему и поверили.
— Я собирался сказать Саймону, — сказал Хак. — Если вообще…
— Что «если вообще»? — спросил я.
— Если вообще смог бы рассказать кому-нибудь.
— Если, если… Самое длинное слово в словаре, — заметил Рид.
— Я об этом думал, — возразил Хак. — О том, чтобы сказать Саймону. Но она же его дочка, он ее любит… А я так, посыльный.
— И вы так ничего и не предприняли, — подытожил Рид.
— Нет, я… я позвонил ему, чтобы услышать его голос — может, тот подскажет мне, что делать. Саймон не взял трубку. Я все звонил, звонил, а он не отвечал. Я написал и-мейл. Он не ответил. Я тогда написал и-мейл Надин, и она тоже не ответила. Тут я забеспокоился. А потом стало известно про тех других женщин… Я услышал про них и сказал себе: «Это те самые женщины, к которым ты ходишь».
— И тогда вы сбежали? — уточнил я.
— Я убил человека, я покупаю секс за деньги, был знаком с Селеной. И все остальные — богачи. — Он обернулся к Валленбург: — Вы мне говорили вернуться, а я не послушался.
— Трэвис, это не тема для обс…
Майло встал, подошел к столу, уставился на Хака.
— Это вся история, приятель?
— Да, сэр.
— Бред сивой кобылы.
— Посадите меня обратно в клетку, сэр. Я заслуживаю всего, на что вы меня осудите.
— Ах, вот как?
Валленбург вскочила на ноги, вытянула руку между Хаком и Майло.
— Это не признание!
Майло хмыкнул:
— Селена, шлюхи, целый заговор — и все только затем, чтобы оклеветать тебя… Как удачно!
— Ради всего святого, ну как же вы не видите? — взвилась Валленбург. — Ведь на первый взгляд он идеальный козел отпущения!
— Только на первый взгляд?
— Вдумайтесь в суть: перед вами человек, который ни за что ни про что попал в тюрьму, но не держит зла. Человек, который вел жизнь, абсолютно чуждую насилию. Ради всего святого — ведь он же спас ребенка!
— Да не спасал я ее, Дебора. Я просто взял ее с тротуара и…
— Помолчите, Трэвис! Вы же видели, как Брендин на вас смотрит. Если б не вы, этот ублюдок мог бы вернуться и забить ее насмерть, как забил насмерть ее мать!
— Дебора…
— Ну что «Дебора», Трэвис? Пора вам уже взяться за ум и начать заботиться о себе. Вам хватило глупости сбежать, хватило глупости не вернуться, когда я вам говорила, что надо вернуться. А теперь вы ведете себя как круглый идиот!
— Я…
— Да, Трэвис, жизнь — дерьмо, мы все это поняли. Но в данном конкретном несчастье вы не виновны, и, если будете держаться фактов, полиция вам поверит!
И посмотрела на Майло.
Тот остался нем.
Хак сказал:
— Но ведь я допустил, чтобы все это случилось, Дебора…
— Трэвис, вы были всего лишь посыльным, а не всеобщим сторожевым псом. Если б вы сказали о Симоне что-нибудь плохое, то остались бы без работы, а она по-прежнему спокойно продолжала бы охмурять отца и выполнять свой план.
— О каком плане идет речь? — спросил Рид.
— О плане на сто тридцать три миллиона долларов, — отозвалась Валленбург. — Эта девчонка от своего не отступала. Никогда!
Майло хмыкнул.
— Какие точные цифры!
Валленбург ответила ледяной усмешкой.
Лейтенант продолжил:
— Если это действительно так, мы говорим о долгосрочных, далеко идущих планах. Убивать проституток на протяжении года и трех месяцев, складывать их в болото — и все только затем, чтобы выдать смерть Вандеров за убийство в состоянии аффекта?
— Лейтенант, речь идет о мотивах ценой в сто тридцать три миллиона. Убийство Селены обратило ваше внимание на Вандеров и вывело вас на Трэвиса. Убийство трех женщин позволило выдать это за дело рук маньяка. Хитроумная сучка преподнесла вам Трэвиса на тарелочке! Зная его историю, она понимала, что вы нацепите шоры.
— Бож-же мой! — съязвил Майло. — Ну и в чем же тут соль?
— Сто тридцать три мил-ли-она, лейтенант! Такой горшочек с золотом стоит того, чтобы выстроить планы на год вперед.
— Классная киношка выйдет.
— «Оскар» за лучший документальный фильм, лейтенант.
— И мы должны воспринять все это нутром из-за чувств мистера Хака… Прямо вот тут! — Он потер свой выпяченный живот.
— Нет, потому что это правда, потому что все это логично, и потому что у вас нет ни единого доказательства причастности Трэвиса хоть к одному акту насилия.
Майло, ухмыльнувшись своей волчьей усмешкой, перегнулся через стол так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Хака. Тот нервно облизнул губы.
Валленбург начала:
— И вовсе ни к чему его запу…
— Трэвис, мне понравились твои истории. Расскажи мне еще одну.
— Какую, сэр?
— О той крови, которую мы нашли в сливе раковины у тебя в комнате.
Кадык Хака подпрыгнул у него на шее.
— Я… ну, может быть, я порезался… Я был выбит из равновесия. Голова болела, может быть, я порезался и смыл кровь в раковину.
— Порезы остались? Он оглядел руки Хака.
— Нет, все чисто.
— Ну, посадите меня в клетку, мне все равно, — сказал Трэвис.
— Какая у тебя группа крови, сынок?
— Первая положительная.
— У тебя в сливе нашли четвертую.
Хак побелел.
Майло прихлопнул своей лапищей его руку. Хак вцепился в него, будто ребенок, ищущий защиты.
— Расскажи-ка нам про четвертую группу, сынок.
— Это Саймон, — сказал Хак. — У него редкая кровь. Его все время зовут в доноры.
— Ага, и он поделился своей редкой кровью с твоей раковиной… Расскажи что-нибудь получше, сынок.
Валленбург парировала:
— Если некто расчетливо и продуманно убивал людей, ему не составило бы труда подлить кровь в эту чертову раковину. Симона имела доступ в дом — могу поручиться, что и Уэйр тоже; разумеется, он имел доступ, принимая во внимание его отношения с Симоной, ей достаточно было дать ему этот чертов ключ, и…
Хак, по-прежнему сжимая запястье Майло, протянул свободную руку.
— Посадите меня в клетку!
— Трэвис, ни слова больше!
— Госпожа адвокат, мы, кажется, пришли к некоему соглашению, — сказал Майло. — Вставай, сынок. Сейчас зачитаем тебе права и поедем в кутузку.
— Хорошо, — согласился Хак.
Валленбург вскочила и схватила его за плечи.
— По какому обвинению?
— Начнем с кучи сто восемьдесят седьмых[31], а там посмотрим.
Теперь она задрожала.
— Вы совершаете чудовищную ошибку!
— Вы очень привязаны к этому типу, — сказал Рид. — Я чего-то не понимаю?
Валленбург беззвучно выругалась.
— Лейтенант, мы же с вами однозначно договорились…
— Что мы его выслушаем, — довершил Майло. — Мы его выслушали, теперь мы его арестовываем.
Валленбург пожевала губами.
— Как это прекрасно, как предсказуемо!.. Лейтенант, я заранее уверяю вас, что все это окажется напрасно. И позаботьтесь о том, чтобы с ним обращались как следует. Как только вы выйдете за дверь, я начну составлять ходатайство.
— Ну разумеется, мэм, ничего другого я от вас и не ожидал. Давай, сынок, вставай.
Хак повиновался.
— Выйди, пожалуйста, из-за стола. — Майло достал наручники.
Валленбург спросила:
— Вы будете держать его в Западном округе или в Центре?
— Подержим в Западном, пока не сумеем организовать перевод.
— Все согласно протоколу, — сказала Валленбург. — А мы еще говорим об обычных немцах… кстати, вам стоит за ним последить — человек склонен к самоубийству.
— Я все равно мертвый, — отозвался Хак.
Валленбург занесла было руку, словно собиралась дать ему затрещину. Посмотрела на свои трясущиеся пальцы и уронила руку.
— Спасибо вам за все, Дебора, — произнес Хак.
— Сплошные неприятности от тебя! — прошипела она.
В лифте, по пути на подземную парковку, Хак промолвил:
— Ну, вам ничего другого не оставалось.
— Почему она о вас так заботится? — спросил Рид.
Трэвис моргнул.
— Она когда-то рассказывала мне про свою волонтерскую деятельность. Про приюты для животных… Она не может иметь детей.
— И вы ей как сын? — спросил Рид.
— Не то чтобы сын, но она говорила, что когда спасаешь животное из приюта, то потом отвечаешь за него.
— Что-то вроде щенка, значит?
Хак улыбнулся.
— Наверное, да.
Двери открылись. Майло взял Трэвиса под локоть руки, скованной наручниками, и направил к машине.
— Больше ты нам ничего рассказать не хочешь?
— Да нет. Вы все равно не поверите.
— Это вас на психотерапии обучают пассивности?
Хак выдохнул.
— Жизнь оказалась долгой. Дольше, чем я думал.
— А теперь, значит, пора все бросить.
— Когда есть что делать, я делаю. Но сейчас мне ничего не осталось.
— Не факт, — возразил я.
Глава 38
Майло запер Хака в пустующей допросной в полицейском участке Западного Лос-Анджелеса, отобрал у него ремень и шнурки. Не зарегистрировал, отпечатки не снял, фотографий не сделал. Выдал высокую кружку с водой, грубое одеяло и еще раз обыскал — безрезультатно.
При первом обыске, в коридоре у офиса Деборы Валленбург, в карманах у него нашлись катышки с одежды, синяя ручка «Бик», сильно погрызенная, три десятицентовых монеты, квитанция на парковку и желтая бумажка-самоклейка с адресом на бульваре Вашингтон.
— Трэвис, что там находится?
— Интернет-кафе.
— Мар-Виста?
— Да.
— Ваша связь с миром.
Молчание.
— Наличных у вас нет?
— Все истратил.
— Дебора собиралась пополнить?
Нет ответа.
— Налегке путешествуем, приятель? — спросил Майло.
Хак пожал плечами.
— А документы где?
— Я… я их потерял.
— Ну да, конечно!
— Ну вы же знаете, кто я.
— Еще бы. — Майло помахал парковочным квитком. — Он совпадает с тем, который мы нашли в «Лексусе» Саймона.
— Извините, — сказал Хак.
— За что?
— За то, что я его там оставил.
— Чтобы сбить нас со следа. Этим уловкам в обед сто лет, приятель.
— Простите.
— Твоя была блестящая идея, или Деборина?
— Моя, — слишком поспешно ответил Хак. — За эвакуацию я заплачу.
Мы с Ридом смотрели сквозь стеклянную, прозрачную с одной стороны стену, как Майло подошел к Хаку сзади, потом встал с ним лицом к лицу. Хак оперся на спинку стула.
— Сядь, Трэвис.
— Ничего, я постою.
— Нет, все-таки сядь.
Хак повиновался.
— Так что же еще ты хотел мне рассказать, а, Трэвис?
— Больше ничего припомнить не могу, сэр.
Майло молчал и ждал.
— Нет, действительно, сэр.
— Ладно, посиди пока тут. Тебе не холодно?
— Нет.
— Замерзнешь — у тебя есть одеяло.
— Спасибо.
Майло вышел и присоединился к нам в наблюдательной. С той стороны на стекле было белесое пятно: то ли высохший пот, то ли еще какая-то физиологическая жидкость. Хак сидел так, что пятно оказалось у него над головой.
Человек под облаком.
Трэвис сидел, мы наблюдали. Наконец он отошел в угол и лег. Закрыл глаза локтем и свернулся клубочком, сделавшись таким маленьким, что я бы даже не подумал, что такое возможно.
Мо Рид зевнул.
— Похоже, приключенческое кино откладывается до утра.
Через несколько секунд рот у Хака открылся. Он крепко спал.
— Он довольно спокоен для человека, который, по идее, весь терзается раскаянием, — отметил Рид.
— Возможно, он просто прячется от реальности, — предположил я.
— Может быть, его развели, но трудно поверить, что он полностью чист.
— Мне кажется, у него голова работает иначе.
— Так ведь о том-то и речь, а, док? Он — псих, использовать его — раз плюнуть.
— Я знаю, что очевидный подозреваемый обычно как раз и есть преступник, но мне с самого начала не нравилось то, как нас через твоего брата вывели прямиком на Хака. Его рассказ о том, что Симона ненавидела своих родных, соответствует изуродованным фотографиям, которые Аарон нашел у нее в мусорке. Ее ложь о том, как она ненавидит Уэйра, тоже сходится с тем, что видел Аарон, как и тот факт, что Симона и Уэйр состоят в отношениях.
— Кровь и игрушки, — сказал Рид. — Тоже мне, отношения!
— Скудость пищевых отходов в мусорке Симоны, — сказал я, — подтверждает то, что у нее булимия — так же, как ее воспитание и масса ее тела. В целом рассказ Хака похож на правду. А без парика Уэйр вполне может оказаться тем самым лысым мужиком, которого видела горничная Селены. Кроме того, он больше Хака подходит под описание того обаятельного и властного мужчины, о котором говорила Демора Монтут. После знакомства на секс-вечеринке Уэйр мог знать, где живет Селена, потому что встречался с ней — или потому, что узнал от Симоны. Так или иначе, ему было несложно забрать ее компьютер. Но при этом оставить игрушки, которые он нашел в комоде.
— Лысый мужик с тем же успехом мог быть и Хаком, — сказал Рид. — Помните, как он говорил о Селене — пришла с Симоной, хихикала, джинсы с низкой талией… Для меня это выглядело так, будто он хотел их обеих. Мужику это нравится, получить он такое может только за деньги, а тут появляется парочка таких горячих девушек, и у него разыгрывается воображение. Наконец он не выдерживает и взрывается. И еще одно, док: Хак отращивает волосы. Это идеальный выход, если он собирался исчезнуть. Что-что, а уж исчезать-то Хак умеет!
— Но он же явился добровольно.
— Потому что знал, что мы его и так взяли в кольцо.
Я напомнил:
— Он говорит, что голову ему обрила Симона. Идеальный ход, если она пыталась найти прикрытие для Уэйра.
Рид почесал стриженую макушку.
— Это он так говорит. Все зависит от того, верим мы ему или нет.
— Уэйр обычно ходит в парике, — произнес Майло. — Он был в парике, когда расплачивался с Дабоффом.
— Еще один вопрос, — сказал я. — Кому это было выгодно? Какие у Хака были мотивы убивать Дабоффа? Когда я упомянул Дабоффа, он не узнал это имя, и я не заметил никакой реакции. Уэйр же имел дело с Дабоффом — передавал ему деньги на парковке. Наверно, это была плата за доступ в тайный сад.
— Пятнадцать кусков за пикничок? И Дабофф ничего не заподозрил?
— Это очень по-лос-анджелесски, — хмыкнул я. — VIP-зал. Уэйр соответствовал представлению Дабоффа о богатом спонсоре: адвокат из Беверли-Хиллз, заботится о сохранении окружающей среды. Дабофф решил, что мужик урвал крупный куш и делится радостью. Учитывая скудный бюджет старика, он наверняка был в восторге. И, скорее всего, поверил Уэйру, когда тот сказал, что кое-что выяснил насчет этих трупов на болоте.
— Западный край, — произнес Майло. — Ладно, если там что-нибудь обнаружат, я готов изменить свое мнение.
— Вот именно. Пока что я предпочитаю Хака, — заявил Рид.
Я сказал:
— Меня, конечно, так же легко одурачить, как и любого другого, но все-таки Хак не кажется мне достаточно доминантным. Если он разыграл перед нами представление, почему же не обернул дело так, чтобы его отпустили? Сказал бы, мол, что ничего не знал. Вместо этого он поведал нам, что подозревал о готовящемся насилии, ничего об этом не сообщил и теперь чувствует себя виноватым. Мужик просто напрашивался на то, чтобы его арестовали.