Дама из сугроба Вильмонт Екатерина

– А она существует, эта старомодная штука? – улыбнулся Тимур.

– О да, мой мальчик, существует. Просто ты ее еще не встретил. Погоди, тебя еще так припечет…

– Ох, не дай Бог! Папа, скажи, ты не знаешь, Венька… он в России? Жив?

– Венька? Лебедев?

– Ну да.

– Живехонек! А ты не искал его в соцсетях?

– Боже, папа! Я такой чепухой не занимаюсь. Я вообще люблю живую жизнь, а не виртуальную. Так что с Венькой?

– Насколько мне известно, у него какой-то серьезный бизнес. Нет, я что-то путаю. Он, кажется, режиссер, или что-то в этом роде.

– Да, он всегда был помешан на кино.

– Ты хотел бы его повидать?

– Пожалуй, да. Хороший парень. По крайней мере, был… Я потом посмотрю в Интернете.

– Да, правильно. А вот Леночка твоя… Она умерла.

– Я знаю. У нее всегда было больное сердце, но она никогда не была «моей Леночкой», мы просто дружили.

– А мне казалось…

– Тебе казалось, папа. Черт, как приятно произносить слово «папа»…

– Тимка!

– И слышать это «Тимка»!

Им подали щи в горшочках, покрытых румяным воздушным тестом.

– Не прикажете снять крышечку? – любезно осведомился официант.

– Нет, спасибо, мы сами! – ответил отец.

Он аккуратно подхватил ножом тесто и положил на тарелку, отщипнув кусочек.

– Отлично! Первую ложку за тебя, сын!

Тимур со смехом последовал его примеру.

– Ох вкусно! Хотя, конечно, требует водки.

– Так закажи!

– Не надо, и так хорошо! Нет, просто прекрасно! Если бы еще вчера утром мне сказали, что завтра я буду в Москве есть кислые щи вместе с отцом, я бы рассмеялся… Но как я рад… Так это славно…

– И я был прав, привезя тебя сюда. Наша первая трапеза проходит спокойно, с глазу на глаз… Да?

– О да! Как будто рушатся все барьеры, все обиды и предубеждения… Спасибо, папа!

Его голос предательски дрогнул. Отец накрыл его руку своей.

– Все! Нет никаких обид, никаких предубеждений, есть просто два, как говорят поляки, гоноровых дурака. Мы оба были хороши… Черт знает что! А ты молодец, Тимка, сохранил отличный русский язык. А то тут недавно был один мой ученик, он много лет живет в Канаде, у меня от его русского уши завяли. Хотя сейчас у нас тоже порой говорят на таком ужасном языке… Иной раз просто оторопь берет.

– Папа, а ты бывал в Америке?

– Был. Дважды. Не мое. Но, по-видимому, твое?

– Не знаю… Может и мое… Как-то не думал. Живу и живу. Вот только баб американских не люблю.

– А как же ты?

– Там много разных, и китаянки, такие красотки бывают… И как-то ничего от тебя не требуют…

– Я тебя понял. А русские девушки?

– О! Русские в Америке как раз очень много требуют! – рассмеялся Тимур.

Им подали бефстроганов и кувшин черносмородинового морса.

– Папа, это мечта! – отхлебнув морс простонал Тимур.

– А ты и в детстве обожал морс.

– Да? Я не помню. А ресторан и вправду отличный. Скажи, а ты… У тебя есть какая-то дама? Ты в такой отличной форме…

– Нет. Но мне и не надо. Я на старости лет наслаждаюсь тем, что сам себе хозяин. Я только недавно понял, что это и есть идеал жизни. Минимум желаний и максимум возможностей этот минимум осуществить.

– С ума сойти, папа! Выходит, я живу идеальной жизнью?

– Нет! Ты еще молодой, у тебя очень много желаний…

– Не сказал бы…

– И зря! Ты просто еще не знаешь, что такое любовь.

– И слава богу! Я, папа, много читаю, собрал даже неплохую библиотеку, хоть это нынче и не модно. Из книг много знаю о любви, может, даже слишком много. И не хочу…

– Погоди, Бог тебя накажет. Так влюбишься, что света белого не взвидишь! Ну да ладно! Скажи, где ты хочешь побывать в Москве, кого повидать?

– Не знаю пока, хотя уже два желания сформировались. Побродить по Москве и встретиться с Венькой, может, смотаться на денек-другой в Питер.

– Но на днях же Новый год.

– Новый год встретим с тобой, папа!

– Отлично!

– А я не нарушаю тем самым какие-то твои планы?

– О нет! Я давно никуда не хожу на Новый год, предпочитаю сидеть дома. Один. Но вдвоем с тобой еще лучше.

– Папа, скажи, а на участке… Там есть еще калина? И на нее прилетают снегири?

– Да есть, и они еще прилетают, правда, в этом году пока снегу мало, да и тепло… Помнишь, как мама любила эти кусты?

– Помню, конечно. Знаешь, я однажды в парижской лавчонке увидел зимний пейзаж, с калиной и снегирем. И купил его буквально за гроши. Он висит у меня в спальне в Нью-Йорке, и я его обожаю. Он напоминает мне детство, маму…

Сергей Сергеевич внимательно посмотрел на сына.

– Ты молодец, Тимка, ты все-таки нашего роду-племени…

Они еще выпили кофе.

– Ну, пожалуй, пора ехать.

– Да, папа, поедем. Ты не устал? Хочешь, я сяду за руль?

– Еще чего! Я сам!

Москва сияла новогодним убранством.

– Надо же… Пожалуй, не хуже, чем в Париже, да нет, лучше! И вообще… Скажи, папа, а что за женщина у тебя живет?

– Хорошая тетка, добрая, из Полтавы, дети ее в Польшу подались, а она в Москву. Мне ее порекомендовала одна знакомая, и с того момента я горя не знаю. Дом всегда в порядке, готовит божественно, а при этом удивительно тактичная и ненавязчивая женщина. И заботится обо мне. Повезло мне на старости лет.

– Папа, я привез еще коробку конфет, может, я ей подарю?

– Подари, Тимка, обязательно подари! Она будет в восторге! Ты молодчина!

Они въехали в дачный поселок. Тимур ничего не узнавал. Выросли какие-то новые дома, порой вычурные и безвкусные.

– Понастроили тут… – вздохнул отец.

– Да уж!

– А вот мы и дома!

Забор вокруг отцовской дачи был новый, кирпичная сплошная стена. Отец пультом открыл ворота и въехал на участок. Над крыльцом горел большой яркий фонарь.

– Снега нет, – с грустью произнес отец. – Зимой без снега все имеет какой-то сиротский вид.

– Собаки у тебя нет? – спросил Тимур.

– Нет. После Лорда, был у меня такой пес, душа-человек, не могу… Не хочу другого.

Сергей Сергеевич открыл дверь ключом.

– Авдотья Семеновна, мы приехали.

– Лешка, приехал все-таки! – обняла сына мама. – Ну зачем? А как же Вика? Она наверняка огорчилась?

– А чего ей огорчаться? Она осталась в Париже, – пожал плечами Алексей.

– А ты улетел? Она, наверное, обиделась?

– Это ее глубоко личное дело. Мне это уже не интересно.

– Лешка, что случилось? Вы поссорились?

– Мы расстались.

– Лешка, это бесчеловечно! – рассмеялась мама, в глубине души очень довольная. Ей не слишком нравилась Вика. – Девочка первый раз в Париже…

– Я ее предупреждал, что вернусь до Нового года.

– А она что же, осталась у Павла?

– Да. Они, похоже, понравились друг дружке, а я не возражал. Мне так лучше. Спокойнее.

– Какие вы все, мужики, противные! – сморщила носик Александрина Юрьевна. – Фу!

– Мамочка, а как ты?

– Нормально. Нет, я – отлично, просто супер! Обживаю новый дом и счастлива. У меня никогда не было такой роскошной мастерской. Все устроено именно так, как мне нужно. Но теперь надо еще больше работать, мне это счастье влетело в копеечку. Но заказов тьма, так что только успевай поворачиваться. Да еще в сентябре выставка предстоит. Да, ты где намерен встречать Новый год?

– Может, с тобой?

– Даже не вздумай! Езжай к Борьке, веселись там, а я не пропаду!

– Да уж, такие красавицы не пропадают!

– Ладно, не подлизывайся.

– Да, у тебя тут здорово, мам! А почему ты камин не сделала? Ты же собиралась?

– Да ну его! Знаешь, я тут писала портрет одной ну очччень богатой дамочки, так она мне демонстрировала свой камин, и все приговаривала: «Представляете, настоящий каррарский мрамор!» И с таким придыханием. Мрамор-то может и настоящий, а сама она вся поддельная, губы, сиськи. Брр! И ведь уверена, что все должны ей завидовать. А как она с прислугой разговаривает. Я чуть со стыда не сгорела.

– А ты почему?

– Мне за нее было стыдно.

– Но хоть расплатилась честно?

– Да. Со мной ее муж расплачивался. Он как раз практически нормальный, жутко замотанный мужик.

– Олигарх?

– Да почем я знаю! Но явно очень богатый. Обмануть меня он не решился бы, понимал, что могу ославить…

– Ох ты и крутая, мама! А что батьки?

– Вроде все в норме. Звонят, интересуются.

– Знаешь, мне дядя Марик прислал тысячу евро в Париж! Мам, ты ему скажи, не надо было! Неудобно!

– Сам говори! А лучше бы просто сказал спасибо. Он тебя обожает, своего сына у него нет, и он от штуки евро не обеднеет.

– Я понимаю, но… Я ведь и сам уже кое-что зарабатываю… Но вообще-то это было кстати, я Вике триста евро оставил.

– А чего не пятьсот? – рассмеялась Александрина Юрьевна. – Жаба задушила?

– Нет, просто тогда бы мне не хватило на подарок тебе.

– Ой! И что за подарок, Лешка?

– Я не знаю, понравится ли… Я сейчас!

Он выскочил и побежал к машине. Вернулся с большим красивым пакетом.

– Вот, мама, примерь!

И он достал из пакета что-то меховое.

– Лешка, ты рехнулся?

Это оказалась меховая жилетка, легкая и очень красивая.

– Это жутко модно, мам, особенно для женщин за рулем. Мне сказали, что она связана из норки, как, я не понял.

Он подал матери жилетку, она надела ее. Жилетка оказалась невесомой и очень ей шла.

– Лешка, спасибо тебе, красотища! Только зря ты столько денег потратил.

– Почему зря? Тебе идет! И я же люблю свою мамашу.

– Не смей звать меня мамашей! – шутливо щелкнула сына по носу Александрина Юрьевна. – Да, если на толстый свитер, будет здорово.

– Мам, а ты понимаешь, что значит – связано из норки?

– Не очень понимаю, как это, но знаю, видала, у меня даже есть такой шарфик, только другого цвета.

– Значит, меня не надули.

– Идем, будем праздновать, все-таки день рождения.

– А ты гостей не звала?

– Куда мне гости, я еле жива! Вот на старое Рождество устроим новоселье, тогда и отпразднуем. А до тех пор я отдыхаю! Все уже отпоздравлялись, я всем сказала, что жду их седьмого. Но твоя помощь будет нужна ближе к делу! Я могу на тебя рассчитывать?

– Вопрос дурацкий, как минимум!

Они сели за стол в новенькой очень красивой кухне.

– Надеюсь, ты сегодня здесь переночуешь?

– А что?

– Ты ответь!

– Безусловно, переночую.

– Тогда вспомним молодость!

– Ура! – завопил Алексей.

Мама подала на стол сосиски с картофельным салатом, достала из холодильника баварское пиво, а потом еще и воблу. Когда-то они именно так отметили его восемнадцатилетие к вящему возмущению бабушки.

– Вы бы еще семечки лузгали! – негодовала она.

– А что? Роскошная идея! – хохотала мама.

Бабушка в прошлом году умерла. И хотя они часто не понимали дру друга, но с ее уходом оба поняли, что осиротели.

Они помянули бабушку, вопреки традиции чокнувшись дивной красоты баварскими пивными кружками и, доев сосиски, принялись колотить воблой о массивный деревянный стол. При этом оба хохотали как сумасшедшие. Как они любили друг дружку в этот момент, впрочем, они всегда любили друг друга.

– Знаешь, мам, я когда подъехал к дому, вдруг увидел его совсем другими глазами, вроде как со стороны, он не просто красивый, а какой-то особенный, впрочем, ты у меня тоже особенная, мамочка!

За завтраком отец сказал:

– Ты, Тимка, вовсе не обязан сидеть тут с утра до вечера. Езжай в город, ты же мечтал побродить по улицам, поглазеть на новую Москву, вот и езжай! А я буду работать. Если вдруг решишь заночевать в городе, вот тебе ключи от квартиры, только, пожалуйста, позвони, предупреди.

– Спасибо, папа, я, пожалуй, так и сделаю.

– Может, возьмешь машину? У тебя же есть права?

– Пожалуй, не стоит, и доверенности нет и, сам же говоришь, проблемы с парковкой… Я на электричке, как раз приеду к трем вокзалам, а там разберусь.

– У тебя есть какие-то конкретные планы?

– Нет, ничего конкретного.

– Ну, тогда ступай с миром.

До станции было пятнадцать минут пешком. Как жаль, что почти нет снега, вид не тот… И вдруг он вспомнил, что Венька Лебедев, его школьный друг, жил в пяти минутах ходьбы от вокзала. Они с первого класса сидели за одной партой и слыли отпетыми хулиганами. Но после школы Венька вдруг решил умотать из Москвы на Камчатку к ужасу его мамы, Натальи Олеговны. И уехал. Первое время присылал матери и лучшему другу довольно длинные и хорошо написанные письма с восторгами по поводу камчатской природы, потом написал, что его взяли на рыболовецкий траулер матросом, что тоже повергло его в восторг, поистине щенячий, и в кромешный ужас Наталью Олеговну. А потом у Тимура началась бурная студенческая жизнь. Он поступил на мехмат, влюбился, женился, развелся и все за один год. А еще через два года он, благо была такая возможность, слинял в вожделенную Америку, которой тогда бредили многие из его окружения. Отец был категорически против, но что он мог поделать со взрослым сыном?

Интересно, как там Венька? А Наталья Олеговна? Пойду, тут недалеко, в Большом Балканском переулке. Черт, неудобно идти с пустыми руками, но с другой стороны, они вполне могли переехать, и что я буду тогда делать с подарками? Вот если найду кого-то, тогда и буду соображать. Он быстро пошел в направлении знакомого дома. Дом стоял на месте. Вдруг пришло ощущение, что он не зря туда идет. Подъезд был закрыт. Он потоптался в нерешительности, но тут из подъезда вышла девочка с двумя толстыми таксами, черной и коричневой. Тимур вошел в подъезд и поднялся пешком на третий этаж, хотя в доме был лифт. когда-то эта дверь выглядела весьма непрезентабельно – обивка была порезана хулиганьем и из порезов торчали клочья грязной ваты. Теперь же это была красивая дверь, обшитая темным деревом. Ну, с богом, сказал себе Тимур и нажал на кнопку звонка.

– Кто там? – раздался женский голос.

– Наталья Олеговна?

– Да, а вы кто?

– Наталья Олеговна, откройте, пожалуйста, это Тимур Альметов!

– Господи Иисусе, Тимка! – воскликнула женщина за дверью и завозилась с замком.

Она мало изменилась, только поседела.

– Матерь Божия, Тимка! Откуда ты взялся? Ох, какой красавец стал, просто кинозвезда! Заходи, заходи скорее! Дай я тебя расцелую! А мы с Венькой буквально на днях вспоминали тебя. Веньки сейчас нет, мотается перед праздником, заканчивает какие-то дела… Ох, Тимочка, ты голодный?

– О нет, Наталья Олеговна! Вы прекрасно выглядите. Я так рад вас видеть… Я вот вчера прилетел в Москву, вернее, на дачу к отцу…

– А как Сергей Сергеевич, жив-здоров?

– Слава богу! А я сегодня приехал в город на электричке и решил к вам заглянуть…

– Молодец, ох какой ты молодец! Ну хоть чай или кофе выпьешь?

– Чашку кофе выпил бы с удовольствием.

– Ну пошли на кухню! Садись, пей кофе и рассказывай.

– Что рассказывать? – растерянно улыбнулся Тимур.

– Как ты, где живешь, что делаешь, дети есть? – забросала его вопросами Наталья Олеговна.

– Хорошо, отвечаю по пунктам. Живу в Нью-Йорке, у меня небольшой бизнес, жены и детей нет, а у вас есть внуки?

– Есть внучка, ей семь лет, но она живет в Хабаровске и ее мамаша, редкая стерва, не разрешает Веньке даже видеться с нею. Ну и мне тоже… Так что считай и нет у меня внуков. Венька второй раз никак не женится… Вот и ты холостяк…

– А чем Венька занимается?

– Венька режиссер-документалист. Довольно известный в узких кругах. Мотается по стране, снимает в основном всяких животных, вымирающие виды…

– Ого, молодец какой…

– Ой, я сейчас ему позвоню, скажу, что ты у нас, он обрадуется… Ты не очень спешишь?

– Да нет в общем-то…

– Алло, Венька? Ты скоро вернешься? А то тут к тебе пришли! – радостно-таинственным тоном сообщила Наталья Олеговна. – Да скажу, скажу! Тимур. Что значит, какой Тимур? Твой школьный дружок. Правда-правда! Вот так заявился, красавец невозможный! Вот и молодец! Он уже едет! Будет через полчаса! Обрадовался не знаю как! Аж задохнулся! Скажи, Тима, ты первый раз в Москву приехал?

– Да, первый!

– А с отцом хоть виделся?

– Нет, Наталья Олеговна, не виделся, мы ж тогда в ссоре были… А тут вдруг подумал – какой бред! Сколько там отцу осталось, а я… Взял и позвонил. А он обрадовался… Ну я и рванул…

– Извини, Тима, а Сергей Сергеевич… он пытался тебя искать как-то?

– Нет. Он такой же упертый, я в него пошел. Но встретились так, словно и не было этих лет.

– Слава богу! Скажи еще, а ты там, в Нью-Йорке, один живешь?

– Один, – улыбнулся Тимур. – Я очень ценю свободу.

– Ну хоть друзья у тебя есть?

– Друзья? Нет, пожалуй, в нашем понимании этого слова нет. А вот приехал и сразу вспомнил про лучшего друга.

– Молодец! А Венька дружбу очень ценит. У него есть очень близкие друзья, он тебя с ними обязательно познакомит. Я уверена!

– А как вы сами, Наталья Олеговна? Выглядите просто прекрасно.

– Да хорошо! Вышла на пенсию, даю частные уроки, за это неплохо платят, хожу дважды в неделю в спортзал, главное – сын со мной, хотя, если честно, я предпочла бы, чтобы он женился, но он ни в какую!

В этот момент в двери повернулся ключ. И через минуту в кухню ворвался мужчина в кожаной куртке.

– Тимка! Друг!

Тимур вскочил и они обнялись.

– Венька! Как я рад!

– Скотина бессовестная! Пропал на столько лет! Я пытался тебя искать в соцсетях, но тщетно! Ну ладно, прощаю! Ну, что, где, когда? Дай погляжу на тебя, мама права, красавец!

– Да ладно!

– Мама, я голодный! Ты Тимку еще не кормила?

– Да он отказался!

– А я вот не откажусь! И он со мной поест как миленький! Ох, Тимка, до чего ж я рад! Ты в Москву надолго?

– Не знаю еще, думаю, недели на две.

– Новый год где встречаешь?

– С отцом, на даче.

– Дело святое! Но в православное Рождество я тебя ангажирую, поедем на новоселье к одной очень интересной женщине.