Убийца из прошлого Введенский Валерий

– Дел зимой столько, что высморкаться некогда: снег сгреби, потом растопи, по квартирам воду оттаскай. Опять же дрова: разгрузи, наколи, разнеси. А еще мостовая, туды ее ети: что ни лошадь, то куча. Ежели убрать не успеешь, от его благородия, – дворник скосился на околоточного, – сразу в рыло.

– Вязникова сегодня видел?

– Может, видел. А может, то не сегодня, а вчерась.

Яблочков кашлянул. Крутилин повернулся к нему.

– Надо в окрестных домах поспрашивать, – подкинул идейку Арсений Иванович. – Судя по гроссбуху, все клиенты Вязникова живут неподалеку. Вдруг кто сегодня заходил в лавку?..

Крутилин поглядел на часы:

– Полдвенадцатого, спят давно. Завтра с самого утра агентов к ним направишь.

Супруга покойного, до того плакавшая, сорвалась вдруг с места и бросилась на пол к телу.

– Бога ради, уведите вдову, – распорядился Крутилин.

Шурин покойного, коренастый мужичок лет сорока, поднялся со скамьи:

– Не можно, ваше высокоблагородие, никак не можно. В сейфе ценностей на многие тысячи, да и в витринах немало. Нельзя Маше уходить. Ей за эти вещи ответ держать.

– Ключ от сейфа нашли? – спросил Крутилин околоточного.

– Никак нет, ваше высокоблагородие.

– Убийца ключи унес, – предположил Вавила. – У Семена Романыча все они на одной связке, и от сейфа, и от витрин, и от наружного замка. Раз убийца замок снаружи запер, и все остальные ключи у него.

– Дубликаты имеются? – Иван Дмитриевич посмотрел на вдову.

Мария Поликарповна всхлипнула, ее брат покачал головой:

– Семен никому не доверял. Ключи имел в одном экземпляре, связку всегда держал при себе.

Крутилин тоже никому не доверял, поэтому подошел к трупу, опустился на корточки и самолично ощупал карманы. И опять посмотрел на Яблочкова.

– Краба? – предположил тот.

Иван Дмитриевич улыбнулся. И полугода не прошло, как Яблочков в сыскном, а понимает начальство с полуслова.

Арсений Иванович обернулся за час. Сперва заскочил на Большую Морскую, забрал инструмент, что с задержания Краба там хранится, потом полетел на санях в Литовский замок. Крабу уже года два как полагалось стучать киркой на сибирских рудниках, но всякий раз стараниями Крутилина он не «попадал» на этап. Уж больно был полезен: любой замок, любой сейф мог вскрыть за пять минут. Не так давно супруга цесаревича потеряла ключ от резной индийской шкатулки с драгоценностями. Вскрывать такую отверткой рука не поднялась. Как всегда, выручил Краб. Цесаревич лично поблагодарил Крутилина.

Краб, тощий чернявый парень с длинными тонкими пальцами, обошелся с сейфом, как опытный хирург с больным. Внимательно осмотрев, обстучал с нужных сторон, достал из саквояжа какие-то щеточки, отверточки, пинцеты, зажимы и ловкими точными движениями произвел вскрытие.

– Могу ехать взад? – спросил Краб.

– Неужто в тюрьму торопишься? – удивился Яблочков.

– Холодно тут у вас.

И вправду, печь давно остыла, а растопить ее не догадались.

– Погоди чуток, – сказал Крабу Крутилин. – Осмотрим сейф, и поедешь. Его закрыть еще надо.

– Тогда налейте для сугрева…

– Я бы тоже не прочь, – признался Яблочков и уточнил у Вавилы: – Выпивка имеется?

– Да, только заперто. Вон в той тумбочке. А ключик на той же связке.

Краб, никого не спрашивая, подскочил к тумбочке и ногтем открыл хлипкий замок. Вытащил оттуда начатую сороковку столового вина[14], бутылку портвейна и небольшую склянку с зеленоватой жидкостью. Открыл ее, понюхал:

– Кельнская вода. Ее-то зачем прятал? – спросил он недоуменно.

– То от меня, – пояснил Вавила. – Раньше на столе стояла, но как-то раз я не рассчитал с самогоном, ну и допил.

– Ну ты даешь, – усмехнулся Краб.

– Скучно тут. Всю ночь один-одинешенек.

– Девок бы пригласил, – предложил Краб, разливая водку по стаканам.

– А как их запустишь? На двери снаружи замок, на окнах решетки.

– Неужто пожара не боишься? – удивился Крутилин. – Если не дай бог случится, сгоришь тут заживо.

– Значит, такая судьба.

Рис.1 Убийца из прошлого

Подобного отношения к собственной жизни Крутилин не понимал. Сгореть из-за чужой жадности? Иван Дмитриевич ни за какие коврижки на такую бы службу не пошел. А Вавила даже не задумывался над тем, чем рисковал.

Выпили, не чокаясь, за упокой Вязникова. И приступили к ревизии сейфа – Арсений Иванович зачитывал по гроссбуху, Крутилин доставал нужный заклад и складывал в мешок, за ними неусыпно следили Мария Поликарповна с братом.

Краба от греха подальше попросили от сейфа отойти, как-никак криминалист. Он с удовольствием придвинулся к заветной тумбочке. Компанию ему составил Вавила.

– Кольцо желтого металла с черным камнем, на бирке фамилия Холимхоев, – огласил очередной заклад Арсений Иванович.

– Есть такой.

Яблочков поставил в гроссбухе галочку:

– Ожерелье белого металла…

– Эй, начальник, – окликнул Крутилина Краб, – слухай сюда. А ну, Вавила, повтори.

Захмелевший от портвейна сторож пролепетал:

– Романыч с утра как самовар сиял. По секрету сказал: сегодня разбогатею. Лавку к едрене фене продам, укачу в Париж. Но ты, говорит, не боись, договорюсь, чтоб тебя при ней оставили. Такой душевный человек, земля ему пухом.

Крутилин повернулся к вдове:

– Как Вязников планировал разбогатеть?

Мария Поликарповна покачала головой:

– Семен скрытен был. Сказал только, что встреча у него сегодня важная.

– С кем? – опередил Ивана Дмитриевича с вопросом ее брат.

С чего вдруг такое любопытство?

– Не знаю, – пожала плечами Мария Поликарповна.

Минут через двадцать Крутилин достал последнее, что лежало в сейфе, – кольцо с изумрудом.

– Выходит, все заклады на месте. А вот наличность украдена, – сверился с гроссбухом Яблочков. – Пятьдесят два рубля ассигнациями и тридцать три серебром.

– Неужели из-за такой мелочи человека жухнули?[15] – изумился Краб.

– Убийца небось думал, раз процентщик, значит, в сейфе миллионы, – предположил Петр Поликарпович. – А Семен копейки считал.

– А все из-за тебя, – накинулась на брата Мария Поликарповна. – Сколько раз Сеня просил тебя одолжить. Ведь через раз отказывал в закладах, оборотных средств ему не хватало.

– Я что тебе, барон Ротшильд? Забыла, как сам «ванькой» ездил?

Петр Поликарпович подошел к сейфу со свечой и внимательно осмотрел полки, даже рукой по ним поводил.

«Что он там ищет?» – подумал Крутилин.

– Курите? – спросил он его.

Петр Поликарпович кивнул.

– Давайте выйдем.

На Загородном завывала метель, прикурить удалось не сразу.

– Позабыл ваше имя-отчество, – признался Иван Дмитриевич.

– Петр Поликарпович.

– Чем, если не секрет, занимаетесь?

– Какие могут быть секреты от сыскной полиции? – усмехнулся тот. – Извозом. Двадцать лошадей содержу, столько же саней с экипажами. Нанимаю «ванек», половину выручки оставляю им, остальное забираю себе.

– С нуля начинали?

– Да, три года назад. До того крестьянствовал. А потом решил, хватит на Шелагуровых спину рвать.

– Помещик ваш бывший? – уточнил Крутилин.

Фамилия показалась ему знакомой, но где, когда, при каких обстоятельствах ее слышал, припомнить не смог.

– Это только считается, что бывший. На самом деле мировое соглашение только в этом году подписали. А я этого ждать не стал, подался в город. Земляки звали на фабрику, но я решил, что горбатиться на «дядю» больше не стану. Только на себя. Кобылу купил, в придачу старую коляску. Потом еще одну…

Подобных личностей Крутилин уважал. Сильно уважал. Такие Пшенкины и есть соль земли. Инициативные, верящие только в себя, в свои силы и руки, готовые рисковать и зарабатывать, кормить себя и давать работу другим. Именно они двигают Россию вперед. Если вдруг чума или холера какая пшенкиных всех повыкосит, страна погибнет.

Но что Петр Поликарпович искал в сейфе у родственника?

Задал вопрос. Пшенкин в ответ пожал плечами:

– Просто проверил, вдруг что пропустили. Я ведь, можно сказать, коллега ваш бывший, одно время сотским служил.

– Зря правду сказать не хотите, ох, зря. Завтра-то мы обыск продолжим. Если что-то против вас найдем…

– Неужели подозреваете? Напрасно, господин Крутилин. Я цельный день в конторе сидел, любой подтвердит. Да и Вязникова как брата любил – росли вместе, вместе грамоте у приходского священника учились. Отцы-то наши против учебы были, так мы им назло. Будто знали, как пригодится.

– Вязников тоже с нуля начинал? – Крутилин показал на лавку.

– После свадьбы ему лоб забрили, но в польскую кампанию комиссовали, штык пробил легкое. Но пахать он уже не мог. Свезло, что дядька ему лавку в наследство оставил. Иначе не знаю, на что бы они с Машкой жили.

– Ну что, докурили?

Пшенкин с сестрой переложили ценности обратно в сейф, Крутилин его опечатал и на этом осмотр решил прервать, чтобы продолжить завтра. Вдруг судебный следователь наконец пожалует? Ох, и не любит их племя выезжать по ночам.

Петр Поликарпович изъявил желание провести ночь в лавке вместе с Вавилой, но Иван Дмитриевич запретил. И Вавиле тоже. Нельзя давать возможность подозреваемым (а пока что под подозрением оставались все: и вдова, и ее брат, и сторож) обыскать лавку вперед полицейских. А в том, что Пшенкин что-то ищет, Иван Дмитриевич не сомневался. Но имел ли этот поиск отношение к убийству? Чтобы исключить проникновение в лавку, Крутилин приказал околоточному выставить у двери городового.

Яблочков повез Краба в Литовский замок, Иван Дмитриевич отправился домой. В спальню прошел на цыпочках, чтоб не разбудить супругу. Но та не спала. И когда лег, придвинулась поближе. Но не за ласками…

– Почему кельнской водой надушился? – спросила Прасковья Матвеевна. – Ты ведь французским eau de Cologneом пользуешься.

Иван Дмитриевич предусмотрительно побрызгал на себя в лавке из обнаруженного Крабом флакона.

– Парикмахер утром, когда брил, перепутал.

Супруга тотчас отодвинулась.

Спал Крутилин тревожно, кошмары мучили, посреди ночи с кровати вскочил, Прасковью разбудил:

– Что с тобой?

– Ничего. Спи себе, спи.

Сев на кровать, Иван Дмитриевич попытался вспомнить, что его напугало во сне. Но мешало ощущение, что упустил в лавке что-то важное. Слово, фразу… А когда улегся, неожиданно припомнил приснившийся кошмар: стаю обезьян с ломами наперевес, от которых убегал.

Судебный следователь Кораблев в лавку Вязникова так и не приехал. Заскочив утром в сыскное, он полностью одобрил действия Крутилина, разрешив и в дальнейшем действовать от его имени, мол, нужные бумаги потом подпишет. Иного Иван Дмитриевич от Кораблева и не ожидал, потому что тот был ленив.

На Загородный проспект Иван Дмитриевич отправил Яблочкова и пяток агентов: проверить заклады, хранившиеся в нетронутых витринах, обойти по адресам клиентов – вдруг кто из них посещал вчера лавку, опросить жителей близлежащих домов.

Вернувшись вечером в сыскное, Арсений Иванович прямиком пошел к Крутилину в кабинет, даже шубу не скинул:

– Кажись, раскрыли убийство.

Но ни в голосе, ни в глазах Иван Дмитриевич радости не обнаружил. Арсений Иванович имел вид озабоченный, если не сказать озадаченный.

– Докладывай, – велел начальник.

– После полной ревизии в лавке мы выявили исчезновение одного заклада – пары старых ношеных сапог. Покойный Вязников оценил их в полтинник. Принадлежали они некоему Кириллу Гарманову, из мещан, двадцати шесть лет, проживает на Разъезжей. Когда-то учился в университете, подавал надежды, но страсть к спиртному его сгубила. Теперь зарабатывает репетиторством, но из-за пьянства все меньше и меньше, хозяину комнаты, что снимает, не платит уже месяца три. Сама комната очень смрадная, маленькая, без окна.

– Удалось осмотреть?

– Открыта была. Из мебели матрас. Под ним обнаружил ломик со следами крови, все исчезнувшие из разбитой витрины заклады, связку ключей.

– А сам Гарманов где? Неужто исчез?

– Нет, второй день гуляет в трактире «Незабудка», сорит деньгами. Где их взял, никто не знает. Я оставил у трактира агентов, чтобы Гарманов не сбежал, а сам сюда, за вами.

– Почему не задержал?

– Уж больно нарочито. Подозреваю, улики подброшены…

– На каком таком основании?

– Помните книгу «Преступление и наказание»? Не дает мне покоя.

– Вот потому я книг и не читаю.

Глава 4,

в которой помощнику присяжного поверенного Выговскому поручают первое самостоятельное дело

Вторник, 1 декабря 1870 года,

Санкт-Петербург

По своей воле князь Тарусов за такое безнадежное дело не взялся бы. Его ему сунули по назначению.

– Хотя вы и мэтр, Дмитрий Данилович, – начал за здравие член Совета присяжных поверенных Петербургского судебного округа Спасов, – с начала вашей практики и полугода не прошло. А, как известно, удел начинающих – дела по назначению. У вас же их кот наплакал.

– Одно, – уныло констатировал Тарусов.

– Маловато. Вот еще, дерзайте, – улыбнулся Спасов и, протянув папку с копией дела Шалина, огорошил еще раз: – Суд в эту пятницу.

По дороге домой Дмитрий Данилович материалы пролистал и решил, что на такую ерунду размениваться не станет. В Правительствующем Сенате вот-вот начнется рассмотрение его апелляции по иску богача Фанталова к Восточно-Каспийскому банку. А тут какой-то столяр…

– Антон Семенович, – обратился он по приезде домой к своему помощнику Выговскому. – Давеча говорили, что жаждете испробовать себя, провести процесс самостоятельно…

У Антона Семеновича загорелись глаза.

– Конечно.

Тарусов небрежно протянул ему полученную от Спасова папку:

– Вот, дерзайте.

Выговский тут же принялся изучать дело.

30 сентября 1870 года владелец Серапинской гостиницы господин Малышев вызвал столяра починить шкаф в одном из номеров. Однако Антон Сазонович Шалин, обычно исполнявший подобные работы, был занят срочным заказом, потому вместо себя отправил сына – восемнадцатилетнего Якова. Тот слыл задирой, однако благодаря заступничеству батюшки до поры до времени за свои грешки отделывался внушениями пристава четвертого участка Московской части Добыгина. А зря… Посидел бы в арестантских ротах, может, в такой переплет не угодил бы.

Перед приходом в гостиницу Якова в нее вошел солидный мужчина в дорогом заграничном костюме, предъявил вид на имя уроженца Привисленского края Кшиштофа Войцеховского и потребовал номер люкс. Услужливый портье предложил ему номера на выбор с окнами во двор или на Обуховский проспект[16]. Клиент выбрал тот, что потише, и достал из кармана туго набитый porte-monnaie крокодиловой кожи, чтобы расплатиться. Портье заметил нехороший взгляд, который бросил на porte-monnaie и его владельца проходивший мимо юный столяр.

Примерно через час Яков, закончив ремонт, получил от владельца гостиницы Малышева плату и ушел восвояси. А еще через час портье обратил внимание, что дверь в люкс приоткрыта, постучал, ответа не получил, осмелился заглянуть и увидел на полу труп.

Прибывший через десять минут пристав Добыгин произвел осмотр, обнаружил исчезновение porte-monnaie вместе с содержимым, заподозрил в этом Якова и отправился в мастерскую к Шалиным. Уже через час преступник сознался и был арестован.

Дмитрий Данилович не без ехидства наблюдал, как у помощника вытягивается лицо. Однако, захлопнув папочку, Антон Семенович неожиданно произнес:

– Многообещающе. Позволите уйти пораньше? Хочу навестить этого Шалина…

Заинтригованный Тарусов кивнул.

Одного взгляда на Якова было достаточно, чтобы понять – он не из тех представителей человечества, что изобрели колесо или открыли Америку. Открыть бутылку-другую да потискать в кустах прачку – вот предел возможностей и желаний юного Шалина.

– Я адвокат, буду тебя защищать, – представился Выговский, усаживаясь на привинченный к полу табурет.

Яков почесал подбородок, буркнул:

– Зачем?

– Хочешь на каторгу?

Такой простой вопрос неожиданно оказался для подзащитного сложным, Шалин задумался, и надолго:

– Нет, – наконец выдавил он из себя.

– Тогда давай поговорим. Вот копия твоего допроса. – Выговский достал из папки нужный листочек. – Тебе его зачитывали?

– Зачем? Сами умеем.

Выговский удивился, но вида не подал, задал следующий вопрос:

– Вся там правда?

– Вся, – напористо заверил Шалин. – Ничего облыжного[17] нету.

– Получается, ты зашел в номер, достал револьвер… – Выговский привстал и вытащил из шинели дуэльный пистолет, одолженный у Тарусова. – Этот?

– Он самый.

Значит, Шалин врет. Перепутать дуэльный пистолет с револьвером, из которого застрелили господина Войцеховского – так по документам значился убитый, – не способен даже деревенский дурачок.

– Опиши-ка мне номер люкс.

– Чего?

– Номер, в котором ты совершил убийство. Что там из мебели?

– Как обычно… Кровать.

– Еще что?

– Стул.

– Один или несколько? Чьей работы? Ты столяр, в мебелях обязан разбираться.

– Не помню.

– Бюро? Трюмо? Прикроватное зеркало? Ширма? Портьеры какого цвета? Обои?

– Не помню, не помню. – Шалин будто от нестерпимой боли схватился за голову.

– Ах, не помнишь… А может, тебя вообще там не было?

Шалин ответил молчанием.

– Я твой защитник. Мне можно и нужно довериться, – советовал Антон Семенович. – Клянусь, о твоих словах никто не узнает.

– Отстань. Не нужен мне аблокат. На каторгу хочу. Понял?

Из Съезжего дома Выговский вышел довольным. Хоть Шалин и не исповедался, все одно выдал себя с головой. Никаких сомнений нет – он себя оговорил, взял чужую вину. Чью? Зачем? Антон Семенович свистнул извозчика и велел отвезти сперва в лавку купцов Елисеевых, а оттуда в Окружной суд.

На самом деле огромный дом на Литейном проспекте, занимавший целый квартал между Шпалерной и Захарьевской улицами, официально именовался Зданием судебных присутственных мест.

  • На Литейном такое есть здание,
  • Где виновного ждет наказание.
  • А невинен – отпустят домой,
  • Окативши ушатом помой[18].

Кроме Окружного суда, здесь размещались судебная палата, архив и камеры[19] прокуроров, судебных приставов и судебных следователей.

Поднявшись по широкой лестнице на третий этаж, Антон Семенович нашел нужную дверь и постучал.

– А-а, Выговский! – обрадовался ему довольно молодой, однако успевший обзавестись брюшком коротконогий брюнет. – Сколько лет, сколько зим.

С судебным следователем Петром Никаноровичем Бражниковым Антон Семенович подружился, когда служил в сыскной полиции. Сблизило их многое: оба приехали из провинции, оба были молоды и холосты, любили выпить и покутить.

– Никак бургундское? – Бражников разгружал пакеты, которые принес приятель. – Ба, и сардинки любимые, и паштетик фуа-гра. «Каким ветром тебя сдуло, какой водой принесло?», друг Тохес. Только не ври, что соскучился.

Выговский поморщился. Ну сколько можно? И где только Бражников подцепил сие словцо – тохес? И ладно бы меж собой. Но Петр Никанорович и в компании его употреблял. Сидят, скажем, с разбитными девицами, и вдруг:

– Тохес, закажи-ка игристого.

И одна из сильфид непременно заинтригуется:

– Какое имя шикарное, верно, иностранное.

А Бражников тут же объяснит:

– Точно. Еврейское. Означает то место, на котором сидят.

И все смеются. И Выговский с ними. А что поделать? Не бить же морду лучшему другу?

Но сегодня обижаться было не с руки, Выговский и вправду заявился по делу.

Но рассказал Бражников до обидного мало:

– Убийцу мне готового привели, Добыгин его задержал, – признался приятель после стаканов за встречу, за дружбу и за баб-с.

– Пристав четвертого участка? Терпеть его не могу.

– Зато на его территории всегда ажур-абажур, преступлений вообще не бывает. И за это ему от меня огромное грандмерси. Иначе здесь бы и ночевал. – Захмелевший Бражников обвел пальцем стол, устланный бумагами, шкафы, заставленные папками, пол, где валялись груды дел. – Тохес, я понимаю, ты адвокат, обязан защитить клиента. Но этот… как его?..

– Шалин, – напомнил Выговский.

– …точно, Шалин – редкостный негодяй. Спокойно так про убийство рассказывал, будто не человека, кабана завалил.

– Убил он ради денег?

Судебный следователь кивнул.

– И сколько взял?

Бражников пожал плечами:

– Мое любопытство так высоко не прыгает. Сознался, да и ладно.

– И куда он их дел?

– Куда-куда? Пропил, куда еще?

– Когда бы успел? Его уже через час задержали.

– При определенном навыке с хорошими друзьями, с красивыми… Вот мы с тобой – всего только двадцать минут сидим, а двух бутылок как не бывало.

– Место преступления осматривал?

– Не-а. Думаешь, надо было?

Выговский кивнул с укоризной.

– Тогда завтра, с самого утра. Клянусь. – Бражников, словно на Писание, положил руку на папку с делом о растрате. – Только ради тебя.

– Не мели ерунды. Что теперь там найдешь? Полтора месяца прошло. Сколько постояльцев перебывало.

– Ни одного.

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

Джоуи Коулман обучает предпринимателей со всего мира тому, как превратить разового покупателя в пожи...
Впервые на русском – «головоломная, и притом совершенно органичная, смесь „Аббатства Даунтон“ и „Дня...
Как устоена вертикаль власти? Есть ли у этого мира хозяева? Почему 99% людей на нашей планете - стад...
"Здравствуйте", если вы клиент, "покойтесь с миром", если вы заказ клиента! Крематорий "Огонёк" откр...
Герои «Вафельного сердца» Лена и Трилле из бухты Щепки-Матильды подросли – им уже по двенадцать лет,...
Земля будущего переживает не самые лучшие времена. Некогда мирные страны охвачены огнем войны с квар...