Рубеж атаки Глебов Макс

Проблема заключалась в том, что переданные нам с «Виндхука» машины имели стандартную флотскую конфигурацию и по параметрам маскировки не шли ни в какое сравнение с командирскими машинами и торпедами нашего производства. Поэтому выпускать их можно было только с уже обнаруженных противником кораблей, иначе они просто демаскировали бы нас. В результате в бой с наседающими на разгоняющийся транспорт легкими силами кваргов вступили только восемь истребителей.

Между тем положение «Бриджтауна» становилось безнадежным. Силы кваргов базировались не только в районе шестой планеты, но и в других точках системы, в том числе и за нашей спиной. Мы обошли их, скрываясь под маскировочным зонтиком станций РЭБ, а вот вырваться обратно обнаруженному кораблю уже не удалось. Невооруженный и по большому счету вообще не боевой корабль ничего не смог противопоставить корветам и эсминцам.

Яркая вспышка на месте транспорта поставила точку в этом недолгом сражении. К моменту гибели корабля все восемь выпущенных с него истребителей тоже были уже сбиты, неравенство сил оказалось подавляющим.

Три наших транспорта, оставшихся пока необнаруженными, неподвижно зависли в пустоте, ожидая развития событий. Волна торпед под управлением командирских машин продолжала аккуратно пробираться к целям, обходя на максимально возможной дистанции корабли и стационарные сканеры противника. Делать это пилотам командирских истребителей становилось все труднее, поскольку активность противника в районе шестой планеты усилилась в разы. Эффект внезапности был безвозвратно утрачен, но торпедам оставалось пройти до целей не так уж и много.

– Что будем делать, господин командующий? – обратился ко мне командир транспорта. – Вероятность нашего обнаружения возрастает с каждой минутой. Кварги стягивают сюда силы со всей системы.

– Пока просто ждем, – с демонстративным спокойствием ответил я. – Если мы включим двигатели, нас заметят почти наверняка. Дождемся удара торпед. Возможно, в заварившейся каше мы сможем ускользнуть.

– Обнаружен противником! – пришел доклад с одной из командирских машин.

Уже совсем невдалеке от планеты, по космическим меркам практически рядом, вспыхнул короткий бой. Наш истребитель сошелся на встречных курсах с корветом противника. Весовые категории кораблей не шли ни в какое сравнение, но юркий и, главное, очень хорошо защищенный средствами радиоэлектронной борьбы истребитель ускользнул от ракет и зенитных снарядов, а сам в ответ выпустил по противнику две легкие ракеты.

Причинить ими серьезный вред космическому кораблю можно только при большой удаче, но пилот обнаруженного истребителя и не собирался этого делать. Он стремился до конца выполнить свою задачу.

Торпеды, брошенные пилотом на время боя на произвол судьбы, вновь почувствовали стальные струны управляющих сигналов и рванулись вслед за командирской машиной к пустотному доку кваргов, совершая отчаянные хаотические рывки и маневры уклонения. Зенитные системы дока и кораблей охраны засыпали опасного противника снарядами и ракетами. Торпеды погибали одна за другой.

Пилот командирской машины довел своих подопечных до рубежа, с которого они уже могли атаковать док в автономном режиме, и резким маневром разорвал дистанцию с напичканным зенитками доком.

Ни одна из десяти торпед до цели не добралась. Зенитчикам кваргов можно было только аплодировать стоя. Но свое черное дело погибшие торпеды сделали, оттянув на себя внимание защитных систем и кораблей врага, и когда из пустоты космоса вынырнули еще сорок торпед, зенитные системы верфи уже не смогли справиться с этой смертельной угрозой.

Все четыре пустотных дока подверглись атаке практически одновременно, как и было задумано. Преждевременное обнаружение одной из командирских машин лишь облегчило решение этой задачи.

Титанические судостроительные сооружения покрылись вспышками взрывов бинарных боевых частей торпед. Кумулятивный заряд пробивал обшивку и выжигал перед собой путь для проникновения фугасной части торпеды внутрь недостроенного корабля. От удара нескольких десятков мощнейших боеприпасов пустотные доки вместе с недостроенными кораблями получили катастрофические повреждения.

Один из кораблей раскололся на три части, которые вместе с оплетающими их конструкциями разрушенного дока, медленно вращаясь, начали сваливаться в гравитационный колодец газового гиганта. Ближайший к нам корабль вспыхнул беззвучным взрывом. Что уж там могло так рвануть – это вопрос к кваргам, но зрелище вышло завораживающим. Два оставшихся недостроенных линкора погибли не так эффектно, но столь же неотвратимо.

Мне не требовалось отдавать никаких команд. По плану операции после вывода торпед на рубеж автономной атаки пилоты командирских машин должны были немедленно возвращаться на транспорты, что, как мы видели, они и исполняли.

Кварги пришли в замешательство. Кто-то из больших командиров противника, видимо, потерял самообладание и некоторое время не мог адекватно руководить подчиненными. Во всяком случае, перемещения кораблей врага носили бессистемный характер, по крайней мере, на наш взгляд. Но легче от этого не становилось, уж больно много кваргов слетелось на устроенную нами вечеринку.

Мы подобрали вернувшиеся командирские машины и по плану должны были начинать разгон для ухода в прыжок. Задачу мы выполнили, хоть и не без потерь. Вот только включать двигатели транспортов было явным самоубийством. Маскировка от такого действия, конечно, полностью не слетает, но процентов на сорок проседает точно, а пространство вокруг просто кишело вражескими кораблями, которых с каждой минутой становилось все больше.

– Вероятность нашего обнаружения в ближайшие тридцать минут компьютер оценивает в шестьдесят процентов, – вновь обратился ко мне командир транспорта. – Пора принимать решение, господин командующий.

– Сколько у нас людей на борту всех трех кораблей? – задал я неожиданный для всех вопрос.

– Сорок два человека, – ответил Матвеев с нотками удивления в голосе.

– Командир Юн Гао, – вызвал я нашего разведчика по лазерно-оптическому каналу связи, – сколько в ваш корабль можно поместить людей, если полностью наплевать на все нормы, уставы и инструкции? У меня тут сорок два человека хотят составить компанию вашему экипажу.

– Господин капитан, вы это серьезно?! Вы же сами летали со мной! У нас штатный экипаж пять человек…

– А если иначе эти сорок два человека просто умрут?

– Ну… Тогда что тут думать, давайте ваших пассажиров. Только как?

– Подойдите к нам вплотную и откройте внешний люк малого грузового трюма. У транспортов есть универсальный стыковочный узел. На наше счастье, мы не стали его демонтировать. Остальное дело техники и умений пилотов.

Модернизированный средний разведчик обладал на порядок лучшей маскировкой, чем транспорт, в чем мы с Юном Гао не раз уже убеждались во время предыдущего рейда, поэтому он без особой опаски совершил осторожный маневр и сблизился с тройкой наших кораблей, пристраиваясь к стыковочному узлу ближайшего транспорта. Пилот у Юна Гао дело свое знал, а может, кораблем управлял сейчас и сам Юн, кто знает, но операция стыковки прошла с ювелирной точностью.

– Пилотам командирских машин занять места в истребителях и приготовиться к получению боевой задачи, – объявил я.

– Господин командующий, – обратился ко мне кавторанг Матвеев, – может, моим пилотам тоже приготовиться к взлету?

– Ни в коем случае! Если, конечно, вы не хотите всех нас погубить. Ваши машины с такого расстояния будут для противника новогодними елками с гирляндами и шариками. Шансы есть только у командирских машин, так что готовьте ваших людей к срочной эвакуации. Экипажам транспортов покинуть корабли и приготовить их к самоуничтожению.

– К взлету готовы, – доложил командир наших пилотов.

– Истребителям имитировать атаку в направлении шестой планеты с задачей отвлечь силы противника от наших кораблей, – распорядился я. – В ближний бой не вступать, но противника держать как можно дальше отсюда. Вам необходимо продержаться двадцать минут. Дальнейшие распоряжения получите уже с борта среднего разведчика. Задача ясна?

– Так точно!

– Выполняйте!

В местном языке я и раньше встречал выражение «набить как сельдей в бочку», но до текущего момента как-то не уделял ему особого внимания. И, как оказалось, зря. В течение следующих пятнадцати минут мне пришлось на собственной шкуре почувствовать всю глубину и лексическую точность этой идиомы. Бочка оказалось откровенно тесновата.

Три одновременных вспышки за кормой корабля Юна Гао ознаменовали окончание активной фазы нашей операции и начало мучительного возращения домой. Особенно печально нам стало, когда в и так уже до предела переполненный корабль набились еще и восемь пилотов уцелевших командирских машин, догнавших нас через сорок минут. Кстати, их переход в корабль стал отдельной головной болью, ведь никаких штатных средств стыковки у истребителей не имелось, но мы как-то справились. Командирские машины пришлось тоже уничтожить, как и транспорты. Доставить их в подконтрольный людям космос не имелось ни малейшей возможности.

Когда через неделю мы вышли в точку встречи с эсминцами адмирала Нельсона, половина пассажиров нашего корабля находилась в бессознательном состоянии. Система жизнеобеспечения, рассчитанная максимум на десять человек, никак не могла обеспечить существование в пять раз большего количества людей в течение длительного времени.

Но, как оказалось, мы еще легко отделались.

В точку встречи вышли пять разведчиков и всего два транспорта, те, что атаковали системы с одиночными доками. Из остальных групп помимо разведчиков, не принимавших прямого участия в бою, уцелело только несколько пилотов командирских машин, показавших себя очень живучими в боевых условиях за счет высокой скорости, неплохой маневренности и превосходных систем РЭБ, позволявших им уклоняться от ракет и обманывать вражеские сканеры. Мы потеряли восемьдесят процентов кораблей и половину людей, принявших участие в рейде, но восемь из десяти почти достроенных линкоров класса Титан перестали существовать. Две верфи кварги, к сожалению, смогли отстоять.

На пути домой меня не оставляла гнусная мыслишка, что еще несколько доков со строящимися гигантскими линкорами мы наверняка найти в первом рейде не сумели. Вот только сколько?

Ответ на этот вопрос я узнал гораздо быстрее, чем мне бы хотелось.

– Господин, президент, разрешите?

– Что-то новое, Игнат?

– Вы поручили мне собрать информацию по подготовке последнего рейда капитана Лаврова. Необходимое расследование проведено, я готов доложить результаты.

– Присаживайся, Игнат, рассказывай.

– Министр обороны имеет к этой операции лишь косвенное отношение. Он узнал о ней за двое суток до ее начала. Формально приказ о проведении боевых испытаний исходил от него, но разведка целей, разработка нового типа торпед, модернизация войсковых транспортов под роль носителей, организация предварительных испытаний нового оружия, а потом и его серийное производство полностью организовал капитан Лавров при содействии министра военной промышленности Зверева и адмирала флота Нельсона.

– Ну, с Нельсоном все ясно, их с Лавровым многое связывает. Но Зверев! Почему он согласился помочь капитану?

– Это осталось неясным. У них состоялась личная встреча, подробности которой нам неизвестны, но после этого разговора Лаврову были выделены судостроительные мощности для переделки десяти средних войсковых транспортов в носители торпедного оружия.

– На какие средства департамент Лаврова смог построить промышленную партию своих торпед?

– У Федеральной Корпорации Перспективных Вооружений были деньги от продажи флоту линкора «Титан». «Глобал Випон Индастриз» и Русский Оружейный Концерн заключили с ней договоры на поставку торпед. Конкурс не проводился, Лавров заключил договоры в нарушение стандартной процедуры, но после проверки цен выяснилось, что оружейные компании поставили ему торпеды и командирские машины практически по себестоимости.

– Ну, ГВИ меня этим не удивила, – усмехнулся президент, – после того прокола с наездом на Лаврова они стремятся любыми способами наладить отношения с новым главой комиссии минобороны. А вот от РОКа не ожидал…

– Это еще не все, господин президент. Денег все равно не хватило, и тогда капитан Лавров доплатил недостающую сумму из личных средств.

– Но почему он не обратился за финансированием в министерство, ведь регламент это позволяет?

– Время, господин президент. Лавров очень спешил, и, как показала практика, спешил не зря, а получение денег из бюджета министерства обороны – дело не быстрое.

– И сколько своих средств он вложил в эту операцию?

– Один миллиард триста миллионов рублей – почти все, что у него было.

– Не бедные в нашей армии капитаны, однако, – усмехнулся Тобольский. – Игнат, я правильно понимаю, что капитан Лавров превысил свои полномочия и просто замаскировал полноценную флотскую операцию под боевые испытания нового оружия, сумев осуществить часть плана, который он продвигал на совещании высшего комсостава?

– Фактически так, но формально Лавров почти ничего не нарушил. Боевые испытания торпед проведены по приказу министра обороны. Содействие со стороны Пятого ударного флота тоже обставлено грамотно и обложено нужными документами. К министру военной промышленности капитан обратился с официальной просьбой как глава комиссии минобороны. Это несколько необычно, поскольку сделано напрямую, минуя непосредственное начальство, но существенным такое нарушение не назовешь, это не более чем нарушение субординации. Заключение договоров без конкурса? Ну да, это нарушение, но проверка злоупотреблений не выявила, а значит, максимальное взыскание – это просто постановка на вид недопустимости подобных действий в дальнейшем. Ну и результат операции явно не предполагает…

– Результат я помню, отчеты смотрел более чем внимательно. Капитан-десантник с минимальными людскими потерями разменял восемь транспортных кораблей и три десятка истребителей на восемь почти достроенных линкоров класса Титан, и это при том, что нашим адмиралам не удалось уничтожить даже один такой корабль ценой потери всего Четвертого флота. Нет, Игнат, я не собираюсь наказывать Лаврова за эту самодеятельность, я просто думаю, что нам с ним делать дальше. Он не вписывается в истеблишмент Федерации, его методы необычны, а стремление к цели граничит с фанатизмом. Вот только цель его не деньги, не карьера, не власть даже, а наша победа, и чем дольше я смотрю на его поступки, тем сильнее мне кажется, что он единственный человек во всей Федерации, кто знает к ней верную дорогу.

Вызов к начальству не заставил себя ждать. Бронштейн выдернул меня к себе сразу, как только я появился в здании министерства. Выслушав мой доклад, но указал мне на кресло за столом для совещаний.

– Поздравляю, капитан, вы справились, – одобрительно произнес адмирал. – Признаться, я опасался, что у вас ничего не выйдет, однако вы вернулись – и, как и обещали, вместе с моей головной болью.

– Я опять что-то сделал не так, господин министр? – изобразил я удивление.

– Ну, сказать, что уничтожить восемь из десяти целей теми средствами, что имелись в вашем распоряжении, это «не так», мне наглости, наверное, не хватит, – усмехнулся Бронштейн. – Но вот последствия этого вашего рейда меня затронули самым непосредственным образом. Ознакомьтесь, капитан, вас это тоже касается, – мой планшет издал вибрационный сигнал, приняв файл.

Сброшенный мне Бронштейном документ оказался копией указа президента Тобольского, и касался он структурной реорганизации в министерстве обороны. С сегодняшнего дня комиссия по новой технике и вооружениям прекращала свое существование и выделялась в отдельный департамент с аналогичным названием, все еще формально входящий в минобороны, но действующий фактически автономно. Например, бюджет у нового подразделения формировался обособленно, а его размер устанавливался лично президентом. Боевые испытания нового оружия глава департамента, то есть я, капитан Лавров, все еще должен был согласовывать с министром обороны, что логично, но вот отношения с другими министерствами и ведомствами я теперь мог совершенно официально строить напрямую, не оглядываясь на Бронштейна, а эти самые министерства и ведомства президент обязал выполнять мои заявки как приоритетные.