Неестественные причины. Записки судмедэксперта: громкие убийства, ужасающие теракты и запутанные дела Шеперд Ричард
– Кажется, у нее еще и эпилепсия, на самом деле…
Детектив передал мне документы из больницы и продолжил говорить, в то время как я изучал записи. Остеопороз. Астма. Алкоголизм. Эпилепсия…
– Ох, да еще и диабет, – сказал я.
– Да эта женщина была живым трупом, – сказал кто-то из полицейских. – Про нее надо в медицинских учебниках писать.
Детектив сразу же его оборвал:
– Но это вовсе не значит, что она умерла естественной смертью.
– Не значит, – согласился я. – Так что же случилось дальше?
– Ну, в терапевтическом отделении у нее начался судорожный кашель, и ее стали лечить от астмы и легочной инфекции. Она все кашляла и кашляла, судя по всему, до потери сознания. Где-то пять дней спустя снова начался ужасный кашель, только на этот раз он закончился ее смертью.
– Что сделали в больнице?
– Пытались реанимировать, конечно же. Они решили, что у нее эмбол… эмбол…
– Эмболия легких? Переломы таза, и она днями не вставала с кровати – это очевидный диагноз.
– Именно так. Как бы то ни было, они начали ее реанимировать и ввели что-то для… эм…
– Рассасывания тромбов.
Мне было жаль это услышать. Они сделали все как надо, однако не смогли спасти пациента и значительно усложнили работу судмедэксперта. Потому что, будь у нее тромб, который я мог бы найти, теперь он рассосался.
– Мы ждали, пока ей станет лучше, чтобы обсудить обвинения в причинении тяжких телесных против ее зятя, и когда мы позвонили в больницу, чтобы узнать, можно ли задать ей вопросы, медсестра сказала: «Ой, мы забыли вам сообщить – она мертва». Вот так тяжкие телесные превратились в непредумышленное убийство.
Я допил чай. Теперь дело становилось странным. Мне только что назвали пять возможных причин смерти, а в итоге дело может вовсе оказаться в чем-то совершенно другом. Только ее тело могло нам сказать, почему она умерла, и оно нас теперь ждало. Я встал. Эта загадка вызывала у меня любопытство.
– Ладно. Давайте на нее взглянем.
На пути в секционную я сказал детективу:
– Это ваше дело, а не мое, конечно, но у вас не так много доказательств того, что зять ее толкнул. Если она была пьяна, то запросто могла оступиться и упасть еще даже до того, как пришла к нему домой.
– Ну у нас есть слова девушки. Она с ним рассталась. И теперь изменила свои показания. Говорит, что видела, как он толкнул эту женщину, причем сильно толкнул.
Хм. Мало кому из присяжных понравится свидетель, кардинально меняющий свои показания.
– И, – добавил он, – у нас есть запись с видеокамеры, на которой запечатлена покойная за пять минут до прихода к своему зятю. На ней она прекрасно ходит, так что нам нужны теперь ваши, док, доказательства, чтобы завести дело.
Конечно, я собирался искать эти доказательства. Но при этом постоянно отдавая себе отчет в возможных обвинениях в непредумышленном убийстве и потенциальном сроке для обвиняемого. Я должен быть на сто процентов уверен в своей правоте, прежде чем дам полиции свое заключение.
Женщине было 56, а выглядела она на все 96.
– Вы уверены, что не напутали с возрастом? – спросил я.
Полицейский кивнул.
Я изучил ее опухшее тело снаружи. Оно было усеяно рубцами и ссадинами, как это часто бывает с пьяницами. Каждый нужно было измерить и описать. Я сделал свои заметки и стал давать указания фотографу.
– Какое качество снимков у вас настроено на фотоаппарате? – спросил я его.
Он посмотрел на меня с удивлением.
– Минимальное, док.
Я был потрясен.
– Почему минимальное – разве фотографии не должны быть максимально возможного качества?
– Да, – сказал он, – но компьютерная система полиции не справляется с большими файлами, так что нам приходится фотографировать с низким разрешением.
Не было никакого оправдания подобной осознанной неточности, и я не слышал в его голосе какого-либо осуждения. Ему подобное решение казалось простым и разумным с учетом медленной компьютерной системы. Казалось, ему все равно, что сделанные им снимки будут использованы, чтобы осудить сотни людей. Моя карьера была близка к завершению. Я вздохнул. Что еще я мог поделать?
Я ПОСТЕПЕННО ВСКРЫЛ ТЕЛО, ВОЙДЯ В БРЮШНУЮ ПОЛОСТЬ С ПОМОЩЬЮ УНИКАЛЬНОГО РАЗРЕЗА. УНИКАЛЬНОГО, ПОТОМУ ЧТО Я ЕГО ПРИДУМАЛ. ДАВАЙТЕ БУДЕМ НАЗЫВАТЬ ЕГО РАЗРЕЗ ШЕПЕРДА.
Затем пришел черед делать мой первый разрез. Я встал справа от пациента. PM40 в руке. Казалось, будто прошло много лет с тех пор, как я последний раз стоял возле обнаженного трупа. Действительно ли мне хотелось этим заниматься? Добавлять новые плохие воспоминания в тот отвратительный альбом в моей голове, который все еще мог раскрыться сам по себе в любой момент?
Я постепенно вскрыл тело, войдя в брюшную полость с помощью уникального разреза. Уникального, потому что я его придумал. Давайте будем называть его разрез Шеперда. Вместо того чтобы разрезать мышцы вдоль срединной линии, я делал разрез вдоль нижних ребер и по бокам живота. Затем я убирал мышцы брюшной стенки, словно открывая крышку коробки. Аккуратно, эффективно. И здесь, в области поломанного таза, я обнаружил обильное количество крови в мышцах и тканях.
– Выглядит многообещающе! – радостно сказал детектив.
– У нее явно было кровоизлияние, – согласился я, продолжив вычерпывать кровь, а затем осмотрев внутренние органы в брюшной и грудной полости, – только не похоже, чтобы это было недавно.
Я осматривал ее, приподнимал органы, тыкал в них пальцем, и передо мной открывалась история ее жизни.
– Это ее печень? – спросил полицейский, показывая на небольшой серый орган в ее животе, сверху. Даже непосвященный мог понять, что с этим органом давно были проблемы. – Похожа на мертвого попугая.
– Не придется ее мариновать, док, – она уже ее замариновала, – сказал другой.
Детектив стал качать головой. Он сказал:
– Только не говорите мне, док, что ее убила печень.
Я сказал:
– Согласен, выглядит ужасно, но я смогу узнать, насколько именно все плохо, когда осмотрю ее под микроскопом… Легкие у нее тоже не в лучшей форме. Эмфизема тут та еще.
Покойная либо провела свою жизнь у оживленной автострады, либо работала на грязном заводе, либо много курила. Ее легкие были темными, местами даже черными, и они были изъедены многочисленными большими дырами.
– То, что ее убила астма, мне тоже не хотелось бы услышать, – подавленно сказал детектив. – А если вы скажете, что у нее еще были и проблемы с сердцем, то я заплачу.
– Со всем этим наверняка были. Мне нужно будет достать ее сердце, чтобы внимательно рассмотреть.
– Док, только не говорите, что смерть случилась по естественным причинам. Мне так и хочется прижать этого зятя. Этой женщине, может, и 56 всего, но выглядит она очень старой и хрупкой, а он здоровая детина, и с силой ее пихнул, после чего она сломала свой таз в пяти местах, а затем умерла. Ему это не должно сойти с рук.
Я сказал:
– Ее семья может подать в суд на первую больницу, откуда ее отправили домой с парацетамолом, в то время как у нее было пять переломов таза. Если, конечно, она потом не упала уже у дочки и не получила еще четыре…
– Дочь ничего такого не говорит, но мы проверим рентгеновские снимки из первой больницы, – сказал детектив, делая записи в своем блокноте. – Хотя я не особо заинтересован в иске против больницы. Изначально она сломала таз из-за того, что он ее толкнул.
– Как вообще она могла умереть от перелома таза? – спросил другой полицейский.
– Косвенной причиной смерти из-за ерелома таза была бы эмболия легких: она днями лежала в больничной кровати, и у нее в ногах запросто мог образоваться тромб, который потом попал по сосудам в легкие. К сожалению, в больнице ей дали в ходе реанимации препарат, рассасывающий тромбы, так что его я вряд ли найду – если он вообще был.
– Господи, – сказал детектив. – Нам нужны доказательства.
– Ну, другой распространенной причиной смерти после перелома является другой вид эмболии, жировая. Неизвестно, как именно это происходит. Возможно, жир из костного мозга в месте перелома проникает в поврежденные кровеносные сосуды, а оттуда в легкие. Оказавшись там, он может попасть в сердце, в почки, в мозг… Зачастую это заканчивается смертью. Самое странное, что смерть наступает примерно через неделю после травмы.
– Ага! – лицо детектива засияло. – Когда вы поймете, нет ли у нее этого?
– Наверное, в какой-то мере это у нее есть в любом случае, как у многих людей после перелома, да много после чего. Вопрос остается в степени тяжести… Мне просто нужно понять, как много у нее жировых эмболов, прежде чем я смогу назвать их причиной смерти.
– Когда вы будете знать наверняка, док?
– Где-то через неделю, но мы все равно будем ждать токсикологического отчета.
Детектив посмотрел на меня.
– Говорил же, что дело странное, – сказал он.
Я ухмыльнулся ему в ответ:
– Да, – согласился я, – странное.
Я много размышлял об этом деле. Но не на следующий день. Потому что я только что вернул свое удостоверение пилота и отправился летать. Я был подвешен в одиночестве в пустоте в окружении пустоты, и подо мной открывался великолепный вид английского сельского ландшафта, а где-то вдалеке виднелась темная синева моря. Самолет парил. Я сам парил. Мои мысли были такими же ясными, как небо, как море.
Спустя неделю или около того я повстречал все того же детектива на другом вскрытии. Еще одно странное дело.
Мужчина вышел из паба, а затем его тело нашли в реке. Его семья была убеждена, что на него напали, а затем бросили в воду.
– Ну? – спросил детектив, стоя по другую сторону стола. – Удалось установить причину смерти той пьющей женщины, которую толкнули?
Я бегло осматривал мужчину из реки. У меня была теория на его счет.
– Это дело не давало мне покоя. Случай действительно запутанный. Я действительно нашел изрядное количество эмболов в мозге и легких, однако, если верить исследованиям, их было недостаточно, чтобы со стопроцентной уверенностью утверждать, что именно они ее убили.
Он застонал.
– Я собираюсь указать в качестве причины смерти кровоизлияние и жировую эмболию. Также добавлю, что у нее был цирроз, диабет и т. д.
Он уставился на меня.
– Вот как! Значит, все-таки дело было в переломах!
– Я лишь высказываю свое мнение по поводу причины смерти. Другие могут не согласиться, и в конечном счете уголовной прокуратуре решать, хотят ли они заводить дело. Думаю, им следует это сделать. Учитывая, однако, что сейчас творится в прокуратуре… – я закатил глаза. – Разумеется, в итоге решать присяжным, действительно ли это не подлежит сомнению.
– Они не смогут ничего решить, если на него не заведут дело. Спасибо, док. Говорю вам, я арестую этого зятя за непредумышленное убийство.
– Прокуратура разрешит вам это сделать, только если они будут уверены, что дело выигрышное, а пока что они не уверены.
– Что их останавливает?
– Они хотят, чтобы я придал большее значение переломам таза.
Он пристально на меня посмотрел.
– Ну а вы могли бы, док?
Я посмотрел на него в ответ.
– Я сделал ровно столько, сколько мне позволяет совесть.
– Но…
– В указанной мной причине смерти все отмечено. Она умерла от осложнений переломов таза, однако уже была больной женщиной с кучей хронических недугов. Вы же ничего не додумываете про жертв, которых находите, так ведь? Если кто-то из халдеев в прокуратуре не может понять, что я написал – а они вряд ли могут, – но при этом категорически отказали мне в запрошенной встрече, чтобы я мог объяснить, что мне удалось обнаружить, то что еще я могу сделать?
– Док…
– Я был честен. Это моя работа – быть честным.
К этому моменту судмедэксперты могут начать сильно раздражать детективов, так что я сосредоточился на теле, которое лежало передо мной. У меня были подозрения, что это окажется один из случаев смерти в результате мочеиспускания. Известно, что пьяные люди плохо стоят на ногах и шатаются. Шатание может стать проблемой, если пьяный человек остановится по дороге домой, чтобы облегчиться в озеро или реку. Затем, если его шатнет слишком сильно, может случиться беда: у пьяного человека в холодной воде мало шансов.
ПЬЯНЫЕ ЛЮДИ ПЛОХО СТОЯТ НА НОГАХ И ШАТАЮТСЯ. ШАТАНИЕ МОЖЕТ СТАТЬ ПРОБЛЕМОЙ, ЕСЛИ ПЬЯНЫЙ ОСТАНОВИТСЯ, ЧТОБЫ ОБЛЕГЧИТЬСЯ В ОЗЕРО ИЛИ РЕКУ.
Я тщательно осмотрел тело на предмет следов ударов, которые, по убеждению его семьи, его убили. Несколько небольших кровоподтеков… совсем немного порезов – скорее всего, он получил их уже в реке. Самым же главным было то, что его ширинка оказалась расстегнутой, а пенис вытащен наружу. Я не сомневался, что обнаружу переполненный мочевой пузырь, когда стану осматривать область таза. К тому же во рту и носу было полно пены – классический симптом утопленника. Значит, этот мужчина был жив, когда попал в воду, а потом… я настолько сильно сосредоточился, что чуть не позабыл про недовольного детектива.
– Док?..
Я поднял голову и прищурился.
– Я вами восхищаюсь.
Я прищурился еще сильнее. Ни один полицейский в жизни мне ничего подобного не говорил. Никогда.
– Все эти годы вы делали работу, о которой большинство даже думать не хочет. И вы по-прежнему делаете ее увлеченно – я за вами наблюдал. Вот какой-то придурок, который, скорее всего, умер, потому что упал в реку, пока писал. Та женщина была безнадежным алкоголиком, которая в любом случае была на пороге смерти. И вы все равно серьезно к ним относитесь. Как бы то ни было, вы достаточно неравнодушны, чтобы быть честным.
За нами раздалось бряцанье – на тележках перевозили трупы. Рядом, в комнате для скорбящих родственников в пастельных тонах и с мягким освещением, громко рыдал кто-то из родных. Нас ждали полицейские, которые смотрели на нож в моей руке. Я глянул на тело перед собой. Избыточный вес, залысины, пальцы сморщенные и белые, кожа местами отходит, немного следов разложения, большая неудача.
Я хотел было ответить на слова детектива какой-нибудь беспечной, непринужденной фразой. Что-нибудь насчет того, что после 40 лет работы мне по-прежнему нравилось разгадывать головоломки. Но я не смог. Потому что знал, что он прав. Мне было не все равно. И по-прежнему не все равно.
Благодарности
Мне невероятно повезло всю свою карьеру проработать в профессии, которая очаровала меня, как только я узнал о ее существовании. Но лишь теперь, оглядываясь на 40 пролетевших лет, я понял, что ключевую роль сыграли мои родные, друзья и коллеги. Я помню каждого, однако их, конечно, слишком много, чтобы упомянуть всех. Спасибо доктору Руфусу Кромптону и профессору Биллу Робертсону – они создали должность специально для меня, чтобы я мог изучать судебную медицину в больнице Сент-Джордж, а также указали мне дальнейшую дорогу.
Многим коронерам, с которыми и на которых я работал, включая Пола Кнапмана, Джона Бертона, Дэвида Пола, Элисон Томпсон, Майкла Берджесса – они помогли мне дать объяснения многим убитым горем семьям.
Моим коллегам в больнице Гая – доктору Иэну Уэсту, доктору Весне Джуркович и доктору Яну Хиллу. Ну и, конечно, отделению судебной медицины в Сент-Джордже: доктору Роберту Чапмэну, доктору Маргарет Сларк и доктору Дэбби Роджерс, а также неутомимой Рианнон Лэйн и вечно жизнерадостной Кэти Пэйлор.
Не забуду поблагодарить и персонал в моргах по всей стране за их безмерный профессионализм, который столь редко признается или восхваляется, а также за их дружбу, поддержку, ну и, разумеется, бесконечные чашки чая! Мне доводилось работать во многих судах в Велиобритании и за границей, и работники суда всегда были вежливыми и услужливыми. Я должен в особенности отметить работников Центрального уголовного суда Лондона, с некоторыми из них я довольно близко познакомился, часы напролет ожидая, когда меня вызовут для дачи показаний. И я всегда буду благодарен за их подбадривающие улыбки и слова поддержки после очередной взбучки от язвительного адвоката. Многим полицейским, с которыми я работал, но в особенности Стиву Гвиллиаму: он был удивительным коллегой, и в первые годы мы совместно росли в профессиональном плане. Именно он научил меня летать, открыв для меня целый новый мир. Многим адвокатам, солиситорам и судьям, с которыми было приятно работать. Ну и, конечно, моей семье. Сначала Джен, которая была для меня невероятной опорой и поддержкой в процессе становления моей карьеры и чья решительность в совместно проведенные годы привела ее собственную карьеру в медицине к таким высотам, о которых она прежде и предположить не могла. Я невероятно горд нашими детьми, Крисом и Анной, а также своими внуками, Остином и Ионой. Спасибо Линде, моей удивительной жене, моей постоянной точке опоры в жизни, которая помогает мне трезво смотреть на мир, а также научила меня любить наш сад. Без ее любви и поддержки порой мне было бы просто не справиться. Ну и, конечно, спасибо тем трем «бонусам», которые она принесла вместе с собой в мою жизнь: Рэйчел, Саре и Лидии. Спасибо вам, всем моим родным, за ваши напряженные усилия не дать мне состариться и стать хотя бы на йоту высокопарным.
Терпение и поддержка Марка Люкаса и Роланда Уайта, а также всей его команды, в особенности Ариэль Пакье, в издательстве «Майкл Джозеф» помогли направить судно, которое вы держите у себя в руках, на место мягкой посадки, и я от чистого сердца всех их за это благодарю.
Наконец, спасибо моим нынешним джек-рассел-терьерам, Арчи и Берти, а также всем их предшественникам, которые были моими неизменными компаньонами, личными тренерами, а также преисполненными терпения собеседниками.