Видоизмененный углерод: Сломленные ангелы Морган Ричард

Пуля отбросила его метра на три и швырнула в паучьи объятия одного из тренажеров, где он и повис, бессильно обмякнув.

Вардани повалилась на пол как мешок. Я тоже упал, спасаясь от нового залпа «санджетов». Мы приземлились нос к носу.

– Все нормально? – прошипел я.

Она кивнула, прижимаясь щекой к полу. Ее плечи подергивались в попытках пошевелить парализованными руками.

– Отлично. Жди здесь, – закинув за спину свою собственную онемевшую конечность, я принялся высматривать в машинных джунглях двух оставшихся кемпистов.

Бесполезно. Они могли залечь где угодно. Ожидая возможности выстрелить наверняка.

Да ну их нахрен.

Я нацелился на лежащую кулем фигуру командира и двумя выстрелами разнес его рюкзак. Сквозь отверстия в ткани просыпались осколки оборудования.

Система безопасности «Мандрейк» пробудилась.

Вспыхнуло освещение. На крыше заголосили сирены, а из решеток в стенах вылетел насекомый рой нанокоптеров. Коптеры зависли над нами, мигнули стеклянными бусинами глаз и проследовали дальше. Несколькими метрами дальше небольшая их группа открыла лазерный огонь где-то среди тренажеров.

Крики.

Полыхнул выпущенный наудачу разряд «санджета». Попавшие под выстрел нанокоптеры вспыхнули и беспорядочно завертелись, как горящие мотыльки. Остальные принялись поливать участок лазерным огнем с удвоенной силой.

Крики переросли в рыдания. Тошнотворный запах горящей плоти пополз в мою сторону. Я словно домой вернулся.

Рой нанокоптеров развалился, мотыльки, потеряв интерес к происходящему, начали разлетаться. Пара из них напоследок пальнула куда-то вниз. Рыдания стихли.

Тишина.

Вардани, лежавшая рядом со мной, подтянула колени к корпусу и безуспешно пыталась встать. Не до конца окрепшему телу не хватало сил. В ее глазах застыла ярость. Я поднялся, помогая себе здоровой рукой.

– Подожди здесь. Я сейчас.

Повинуясь рефлексу, я подошел, чтобы осмотреть тела, по пути уворачиваясь от отбившихся от роя нанокоптеров.

На масках застыли одеревеневшие усмешки, но отдельная рябь еще пробегала по поверхности пластика. Пока я их разглядывал, под головами лежащих что-то зашипело и вверх повалил дым.

– О, черт.

Я подбежал обратно к тому, которому стрелял в лицо, но там было то же самое. В основании черепа уже выгорело неровное черное отверстие и голова слегка кренилась набок, подпираемая одной из вертикальных стоек тренажера. Огонь нанокоптеров обошел этого стороной. Под аккуратной дырой, проделанной мной в центре маски, скалился в неискренней пластиковой ухмылке рот.

– Вот срань.

– Ковач.

– Да-да, извини, – я убрал пистолет и без особенных церемоний поставил Вардани на ноги. У задней стены зала раскрылась дверь лифта, и оттуда вывалился взвод вооруженной охраны.

Я вздохнул:

– Ну сейчас начнется.

Нас заметили. Командир вытащила бластер.

– Стоять! Руки вверх!

Я поднял здоровую руку. Вардани пожала плечами.

– Я не шучу, ребята!

– Мы ранены, – отозвался я. – Контактными парализаторами. А все прочие очень и очень мертвы. Плохиши были оборудованы страховочными модулями автоматического уничтожения стеков. Все кончено. Будите Хэнда.

Хэнд, учитывая обстоятельства, отнесся к происшедшему достаточно спокойно. Он велел охране перевернуть одно из тел и присел на корточках рядом, ковыряя в обугленном позвоночнике металлическим стилусом.

– Молекулярные капсулы с кислотой, – задумчиво сказал он. – Прошлогодняя разработка «Шорн Биотек». Не знал, что у кемпистов уже такие есть.

– У них есть все то же, что и у вас, Хэнд. Просто в сильно меньших количествах, только и всего. Перечитай Бранковича «Рынки вооружений и эффект просачивания».

– Да, спасибо, Ковач, – Хэнд потер глаза. – У меня докторская степень по инвестициям в условиях военного конфликта. Мне не очень нужны книжные рекомендации дилетанта с претензиями. Что мне, однако, хотелось бы узнать, это что вы делали здесь в такое раннее время?

Мы с Вардани обменялись взглядами. Она пожала плечами.

– Трахались, – сказала она.

Хэнд растерянно мигнул.

– О, – произнес он. – Уже.

– Это еще что должно озна…

– Ковач, ради бога. У меня из-за тебя сейчас мигрень начнется, – он поднялся и кивнул медэксперту, перетаптывающемуся неподалеку. – Ладно, можете их забирать. Проверьте, нет ли совпадений с образцами ткани, полученными в переулке Находок и у Латимерского канала. Файл c221mh. Центральная выдаст коды допуска.

Мертвых погрузили на носилки на воздушной подушке и повезли к лифтам. Хэнд чуть было не засунул стилус в карман, но, опомнившись, передал его последнему из покидавшей зал группы медэкспертов. После чего рассеянно потер пальцы друг о друга.

– Кто-то хочет заполучить вас снова, госпожа Вардани, – сказал он. – Кто-то, не испытывающий недостатка в ресурсах. Полагаю, что это само по себе должно говорить о том, что инвестиция в вас была делом выгодным.

Вардани иронично отвесила еле заметный поклон.

– Этот кто-то к тому же обладает инсайдерскими связями, – мрачно заметил я. – Даже учитывая под завязку набитый оборудованием рюкзак, им ни за что не проникнуть сюда без посторонней помощи. У вас утечка.

– Да, похоже на то.

– Кому ты поручил проверку тех, кто сел нам на хвост возле бара позапрошлой ночью?

Вардани встревоженно посмотрела на меня:

– За нами следили?

Я указал на Хэнда:

– Он утверждает, что да.

– Хэнд?

– Да, госпожа Вардани, все верно. За вами шли до переулка Находок, – его лицо выглядело уставшим, а брошенный на меня взгляд – виноватым. – Думаю, это был Дэн.

– Дэн? Ты серьезно? Черт, недолго же вы даете отдохнуть павшим при исполнении.

– У Дэна есть замороженный клон, – огрызнулся Хэнд. – Это стандартная практика для менеджеров службы безопасности, и перед перезагрузкой ему на поправку была отведена виртуальная неделя психотерапии и полномасштабная увольнительная. Он был годен к службе.

– В самом деле? А вызови-ка его.

В памяти всплыли слова, сказанные мной Дэну в УЛПиО-конструкте: «Мужчины и женщины, на которых ты работаешь, собственных детей бы продали в бордель, чтобы заполучить то, что я им сегодня показал. Ну и, помимо всего этого, дружок, ты – не представляешь – никакой – ценности».

Сознание только что убитого человека, не обладающего специальной подготовкой, находится в хрупком состоянии. В такой момент человек легко поддается внушению. А в деле внушения посланники более чем просто мастера.

Хэнд открыл свой аудиотелефон.

– Разбудите Дэн Чжао Юна, пожалуйста, – несколько секунд ожидания. – Ясно. Ну хорошо, попробуйте.

Я покачал головой.

– Старая добрая бравада в стиле «гордо плюнуть в море, в котором чуть не утонул», да, Хэнд? Парень еле оправился от шока смерти, а ты его снова бросаешь на дело, связанное с предыдущим? Да ладно, убирай уже свой телефон. Нет там никого. Он тебя продал и смотался, сжимая монетки в кулачке.

На скулах Хэнда обозначились желваки, но он продолжал держать телефон возле уха.

– Хэнд, я практически посоветовал ему это сделать, – он недоверчиво покосился на меня. – Да, вперед. Можешь обвинить во всем меня, если тебе от этого станет легче. Я ему сообщил, что «Мандрейк» на него насрать, а ты тут же доказал это, заключив с нами сделку. А потом поставил его нас охранять, чтобы еще и посыпать рану солью.

– Я его никуда не ставил, черт тебя подери, Ковач, – Хэнд еле удерживался, чтобы не сорваться, на руке, сжимавшей телефон, побелели суставы. – А тебе нечего было лезть к нему с советами. А теперь заткнись на хрен. Да, да, это Хэнд.

Какое-то время он слушал, временами мрачно роняя односложные ответы. Потом захлопнул телефон:

– Дэн выехал с территории Башни на собственном транспортном средстве прошлой ночью. Незадолго до полуночи он скрылся в торговом центре, расположенном в здании Старой клиринговой палаты.

– Плохо в наше время с кадрами, да?

– Ковач, – Хэнд выбросил вперед руку, словно физически пытаясь меня отодвинуть; взгляд его был жёстким от сдерживаемого гнева. – Я ничего не желаю слышать. Хорошо? Не желаю. Ничего слышать.

Я пожал плечами:

– Никто никогда не желает. Потому подобное и продолжает происходить.

Хэнд коротко выдохнул.

– Ковач, я не собираюсь дискутировать с тобой о трудовом законодательстве в пять часов утра, – он повернулся на каблуках. – И вообще, идите оба и приведите себя в порядок. В девять загружаемся в Дангрек.

Я покосился на Вардани и поймал взглядом ее ребячески заразительную ухмылку. Мы словно украдкой взялись за руки за спиной Хэнда.

Сделав десяток шагов, Хэнд остановился. Словно почувствовав.

– Ах, да, – он обернулся к нам. – Кстати. Час назад кемписты взорвали бомбу-«мародер» над Заубервилем. Бомба повышенной мощности, человеческие потери составили сто процентов.

Белая вспышка полыхнула в глазах Вардани, и она отвела от меня взгляд, уставившись куда-то вниз. Губы ее сжались.

Хэнд стоял, наблюдая за этим.

– Я подумал, что вам обоим будет интересна эта новость, – сказал он.

Дангрек.

Небо походило на старую джинсовку – в прорехах линялой голубизны виднелись белые нитки проплывавших в вышине облаков. Сквозь них сочился солнечный свет, достаточно яркий, чтобы заставить меня щуриться. Теплые солнечные пальцы ласково поглаживали кожу. Ветер был немного сильнее, чем в прошлый раз. Порывами налетая с запада, он поднимал легкие клубы радиоактивной пыли, шевелил траву и кусты.

Впереди, на мысе, все еще горел Заубервиль. Полосы дыма, ползущего по джинсовой ткани неба, напоминали жирные разводы.

– Гордишься собой, Ковач? – шепнула мне на ухо Вардани, поднимаясь выше по склону, где обзор был лучше.

Она впервые заговорила со мной с тех пор, как Хэнд огласил свою новость.

Я двинулся вслед за ней.

– Если у тебя есть жалобы, адресуй их Джошуа Кемпу, – сказал я, догнав ее. – И в любом случае не делай вид, что для тебя это неожиданность. Ты не хуже прочих знала, что так случится.

– Да, но сейчас меня слегка переполняют чувства.

Никуда от этого было не деться. Ролик безостановочно крутили на всех экранах по всей Башне «Мандрейк». Сначала – в абсолютной тишине – яркая, бьющая по нервам вспышка, снятая какой-то командой военных документалистов, а затем звук. Бормотание комментатора на фоне громового раската, и ядерный гриб, все шире и шире. Затем пауза и покадровый повтор.

ВИИ заглотил эту информацию и инкорпорировал ее в конструкт, стерев наконец раздражающую серую неопределенность.

– Сутьяди, выводите свою группу, – прогудел голос Хэнда в гарнитуре. Затем последовала порция военного жаргона, и я в раздражении выдернул из уха наушник. Не обращая внимания на топот ног позади нас, я сконцентрировал все внимание на неподвижной голове и шее Тани Вардани.

– Наверное, это была быстрая смерть, – сказала она, по-прежнему глядя на мыс.

– Нет ничего быстрее, как поется в песне.

– Госпожа Вардани, – это был Оле Хансен, в темных, широко расставленных глазах новой оболочки которого каким-то загадочным образом все еще проглядывал электрический огонь его прежних синих глаз. – Нам нужно будет осмотреть участок, определенный под взрывные работы.

Она подавила нечто похожее на смешок и удержалась от остроты, которая напрашивалась сама собой.

– Да, конечно, – сказала она вместо этого. – Идите за мной.

Они пошли по склону в другую сторону, по направлению к берегу.

– Эй! Посланничек!

Я неохотно повернулся и увидел Иветту Крукшенк, неуверенно вышагивающую вверх по склону в своей маорийской оболочке. На груди ее болтался «санджет», телескопические очки были сдвинуты на лоб. Я стал ждать, пока она вскарабкается, и она наконец добилась цели, всего два раза споткнувшись в высокой траве.

– Как новая оболочка? – крикнул я, когда она запнулась во второй раз.

– Слегка… – крикнула она в ответ, покачала головой, подошла ко мне и продолжила уже нормальным голосом, – непривычная, если понимаешь, о чем я.

Я кивнул. Мое первое переоблачение случилось, по субъективной оценке, тридцать лет назад, объективно же миновало уже почти два столетия, но такое не забывается. Первоначальный шок перезагрузки навсегда остается в памяти.

– И какая-то, сука, бледная, – она ущипнула кожу на запястье и фыркнула. – Чего это мне не досталась такая же раскрасивая черная упаковка, как у тебя?

– Меня-то не убивали, – напомнил я. – Кроме того, когда начнет припекать радиация, ты еще переменишь мнение. Тому, что на тебе надето, потребуется где-то половина дозы антирадпрепаратов, которую придется принять мне, чтобы остаться на ногах.

Она нахмурилась:

– Ну, в конце-то концов радиация положит нас всех, разве нет?

– Это же всего-навсего оболочка, Крукшенк.

– Так-то оно так, но не одним же посланникам хочется выглядеть круто, – она издала короткий смешок и перевернула свой «санджет», удерживая его за короткий, толстый ствол слишком изящной рукой. Переведя взгляд с разрядного канала на меня, она прищурилась:

– Так что, думаешь, мог бы запасть на оболочку беляночки типа этой?

Я поразмыслил. Маорийская боевая серия отличалась удлиненными конечностями и широкими грудью и плечами. Кожа многих из них, как и той, что стояла передо мной, действительно имела бледный тон, и сразу после клонирования этот эффект проявлялся особенно ярко; но лица характеризовались высокими скулами, широко посаженными глазами, рельефными носами и губами. «Беляночка» было все же некоторым преувеличением. А что касается фигуры, то даже и под бесформенным хамелеохромным комбинезоном…

– Будешь так прицениваться, – сказала Крукшенк, – придется что-нибудь купить.

– Пардон. Просто серьезно задумался над вопросом.

– Ну-ну. Проехали. Я не так уж заморачивалась по поводу ответа. Ты здесь был на задании?

– Пару месяцев назад.

– И как?

Я пожал плечами:

– Стреляют. В воздухе свистят куски металла, ищут цель. Все довольно обычно. А что?

– Говорят, что «Клину» хорошо досталось. Это правда?

– Ну, мне, по крайней мере, показалось именно так.

– А с какой тогда стати Кемп вдруг решает при своем-то преимуществе собрать манатки и шарахнуть бомбой на прощание?

– Крукшенк, – начал я и остановился, не зная, как пробиться сквозь облекающую ее броню юности.

Ей было двадцать два, и, как все двадцатидвухлетние, она полагала себя бессмертным центром Вселенной. Да, ее уже разок убили, но пока что это только доказало справедливость тезиса о бессмертии. Ей и в голову не могло прийти, что может существовать картина мира, в которой ее взгляды не только малозначащи, а попросту нерелевантны.

Она ждала ответа.

– Слушай, – сказал я наконец. – Мне никто не сообщал, за что мы тут сражались, и, судя по тому, что нам удалось выудить на допросах из пленных, им, похоже, тоже. Я давно оставил попытки постичь смысл этой войны и советую тебе сделать то же самое, если собираешься ее пережить.

Она удивленно подняла брови, что ей пока еще трудно давалось в новой оболочке:

– Так, значит, ты не знаешь?

– Нет.

– Крукшенк! – даже с вынутым наушником я прекрасно услышал доносящийся из гарнитуры пронзительный голос Маркуса Сутьяди. – Не соизволишь ли наконец спуститься и начать отрабатывать свое жалованье, как и все остальные?

– Иду, кэп.

Она состроила огорченную гримасу и двинулась по склону. Через пару шагов остановилась и оглянулась на меня.

– Эй, посланничек.

– Да?

– По поводу того, что «Клину» тогда досталось. Это я не в осуждение. Просто повторила, что слышала.

Из-за такого проявления чуткости я не мог не ухмыльнуться.

– Расслабься, Крукшенк. Мне на это насрать. Меня куда сильнее зацепило, что ты на меня фыркнула, когда я на тебя глазел.

– А, – она ухмыльнулась в ответ. – Ну я ж, в конце концов, сама напросилась, – она перевела взгляд на мой пах, скосив глаза к носу шутки ради. – Как насчет вернуться к этой теме попозже?

– Договорились.

На моей шее зажужжал динамик. Я вставил наушник обратно в ухо и включил микрофон.

– Да, Сутьяди?

– Если это вас не очень затруднит, сэр, – из последнего слова так и сочилась ирония, – не могли бы оставить моих солдат в покое на время тренировки?

– Да, прошу прощения. Больше не повторится.

– Вот и славно.

Я уже собирался отсоединиться, когда услышал приглушенную брань Тани Вардани.

– Это кто? – рявкнул Сутьяди. – Сунь?

– Поверить, на хрен, не могу!

– Это госпожа Вардани, сэр, – лаконично ответил спокойный голос Оле Хансена под аккомпанемент сдавленных проклятий Вардани. – Я думаю, вам всем стоит спуститься и увидеть это собственными глазами.

Мы с Хэндом наперегонки бросились к берегу и финишировали с разрывом в пару метров в пользу Хэнда. Сигареты и поврежденные легкие в виртуальности значения не имеют, так что невиданная прыть Хэнда, наверное, объяснялась его переживаниями за инвестицию «Мандрейк». Весьма похвально. Остальная команда, еще не освоившаяся в новых оболочках, отстала. Мы добежали до Вардани первыми.

Она стояла практически точно на том же месте перед каменным завалом, что и во время прошлого нашего посещения конструкта. Некоторое время я не мог понять, на что устремлен ее взгляд.

– А где Хансен? – глупо спросил я.

– Внутри, – она указала вперед. – Хотя это, конечно, бессмысленно.

И тут я увидел. Бледные отметины от недавнего взрыва, окружающие двухметровую расщелину, и тропинку, ведущую внутрь.

– Ковач? – произнес Хэнд с нарочитой небрежностью.

– Вижу. Когда делали обновление конструкта?

Хэнд подошел ближе, чтобы получше рассмотреть отметины:

– Сегодня.

Таня Вардани кивнула, словно он подтвердил ее предположения:

– Высокоорбитальное спутниковое геосканирование, так?

– Так и есть.

– Ну что ж, – археолог отвернулась и достала из кармана сигареты. – В таком случае ничего мы там не найдем.

– Хансен! – сложив руки рупором, крикнул Хэнд в расщелину, явно забыв о гарнитуре.

– Я вас слышу, – спокойно, с призвуком усмешки в голосе отозвался подрывник по внутренней связи. – Здесь ничего нет.

– Ну разумеется, – обронила Вардани в пространство.

– …расчищена небольшая круглая площадка метров двадцать в диаметре, но камни выглядят странно. Как будто слиплись.

– Это импровизация, – нетерпеливо буркнул в микрофон Хэнд. – Предположения ВИИ о том, что может находиться внутри.

– Спроси его, есть ли там что-нибудь в середине, – сказала Вардани, прикуривая сигарету на задувающем с моря бризе.

Хэнд передал вопрос. В наушниках послышался ответ:

– Угу, что-то вроде скального образования в центре, может, сталагмит.

Вардани кивнула.

– Ну вот вам ваш портал, – сказала она. – Скорее всего, старые локационные данные, полученные в ходе разведывательного полета над местностью. ВИИ пытается сопоставить их с орбитальным сканом, и, поскольку у него нет оснований полагать, что там есть хоть что-нибудь, кроме камней…

– Кто-то здесь побывал, – Хэнд скрипнул зубами.

– Ну да, – Вардани выдохнула дым и указала вперед. – А, и вот еще.

В нескольких сотнях метров на мелководье, покачиваясь в прибрежном течении, стоял на якоре небольшой потрепанный траулер. Сети свешивались с борта, словно пытаясь ускользнуть на свободу.

Небо над головой побелело и исчезло.

Переход был не таким резким, как во время УЛПиО, но тем не менее неожиданное возвращение в реальность подействовало на мой организм, как ледяная ванна: конечности заледенели, а по телу прошел пробирающий до костей озноб. Мои глаза открылись, взгляд сфокусировался на дорогостоящей эмпатистской психограмме.

– Вот здорово-то, – проворчал я, садясь и нашаривая в полумраке электроды.

Дверь в камеру с тихим гудением раскрылась. В проеме стоял Хэнд, поправляя на себе одежду. Из-за его спины в камеру лился яркий свет из помещения снаружи. Я сощурил глаза.

– А что, прямо обязательно было так резко меня выдергивать?

– Надевай рубашку, Ковач, – сказал он, застегивая воротник своей. – Пора действовать. Я хочу быть на полуострове к сегодняшнему вечеру.

– Тебе не кажется, что ты немного неадекватно реа…

Но он уже разворачивался.

– Хэнд, рекруты не привыкли к новым оболочкам. И это еще мягко сказано.

– Я их оставил внутри, – бросил он через плечо. – У них еще есть десять минут – это два дня виртуального времени. Затем мы загружаем их уже в настоящие оболочки и отбываем. Если кто-то оказался в Дангреке раньше нас, он об этом очень пожалеет.

– Если кто-то там был, когда шарахнули по Заубервилю, – внезапно разъярившись, крикнул я вслед Хэнду, – Он, я думаю, уже очень пожалел. Как и все остальные.

Я слышал, как его шаги в коридоре становятся все тише. Человек корпорации «Мандрейк» – рубашка застегнута на все пуговицы, пиджак облегает расправленные плечи, поступь тверда. Готов действовать. Занят решением серьезных корпоративных вопросов, в то время как я, голый по пояс, сижу в луже собственной беспредметной ярости.