Черные крылья Макдональд Эд
– Одним духам известно, где она пропадала последние дни. У меня тут часть ее бумаг. Кое-что из написанного, мягко говоря, не кажется здравым.
Княгиня устало улыбнулась.
– Я прочту вам кое-что. Если я не ошибаюсь, это называется «Ступени Нолла»: «Сердце черно, ледяное оно, только песне пробиться дано». Это детский стишок. Вы помните его?
Меня словно окатили холодной водой, вынули из жизни что-то большое. Ну, будто я узнал, что никто на самом деле не видел святых духов, хотя все напропалую уверяли, мол, они взаправду есть. Когда узнал, что все россказни про духов и веру – полная чушь.
Конечно, я знал стишок. Бессмысленная считалочка, какие напевают малышам. Меня ей научила мама. Дальше там говорилось: «Днем не умру, а ночью усну, только малыш достанет луну».
– Я знаю, – ответил я и закрыл ладонью лицо.
Да, чертова чушь. Но ведь Глек Малдон, хотя и сошел с ума, был тем не менее прав!
– Я надеялась, что она опомнится и остановится, не успеет зайти слишком далеко, – угрюмо сказала Эроно. – Я не потеряла надежду даже тогда, когда Эзабет перед всем Советом обозвала меня заговорщицей. Теперь, по крайней мере, она не сможет повредить себе.
– Что с ней случится теперь?
– Она останется в Мод. Возможно, и к лучшему.
Я прикусил губу. Этого нельзя позволить. Я видел Эзабет рассеянной, не замечающей меня, почти одержимой, лихорадочно черкающей по бумаге. Я усомнился. Но я видел леди Танза и спокойной, методичной, чудесной. Конечно, фортуна переменчива и заносит куда угодно. Но в Мод Эзабет уж точно занесло зря. Она ищет ответы – как и я.
– Ваша милость, вы, я полагаю, могли бы использовать ваше влияние, чтобы вытащить леди Танза оттуда? Возможно, лучше было бы отправить ее в спокойное место, где о ней позаботились бы тщательней, как пристало даме ее положения?
– Обстоятельства не позволяют мне, – ответила Эроно. – Эзабет была слишком активной. И громкой. Якобы она пыталась опубликовать пораженческий, изменнический текст. Если я сейчас вмешаюсь, это будет означать, что я встала на ее сторону. Вы можете представить, чем это обернется для меня, если обвинения окажутся справедливыми. Эзабет забрали в Мод. Судя по ее писанине, ей сделали милость. Содержа ее в сумасшедшем доме, я, по крайней мере, смогу защитить ее. По закону, безумцев нельзя судить.
– Ваша милость, вы верите в то, что она затевала измену?
Я ступал по очень тонкому льду. Вряд ли Эзабет выдала то, что я помогал ей. Мне самому никак нельзя даже намекать на то, что я могу быть ее союзником.
Эроно глянула на дверь, чтобы удостовериться, что она закрыта.
– Искренне признаюсь вам: хотя моя кузина, возможно, и потеряла рассудок, я очень надеялась на то, что она сумеет окончить свое исследование. Результаты могли бы быть очень любопытными.
Эроно пожала плечами:
– Но что сделано – то сделано. Совершены ошибки. Я приложу усилия к тому, чтобы об Эзабет хорошо заботились. Возможно, она сумеет продолжить исследование за безопасными стенами Мод. Вы только представьте, а вдруг она права?
Я уже не сомневался в том, что она права. Уверенность сидела во мне крепче, чем тошный ком в глотке. Недаром явился Воронья Лапа. Он заставил меня помочь ей на Двенадцатой, потому что Эзабет важна.
Все. Я стасовал карты и набрал в руку. Я готов играть. И пусть у противников карты куда сильней. Но я буду играть не в их игру.
Я попрощался и ушел.
– Столько суеты из-за мелкой ведьмы? – осведомилась Ненн, когда мы торопились назад, в город.
– Похоже, да.
– И что в ней особенного?
– Она кое-что выяснила. Важное. То, что кое-кому не нравится. Мать их всех к черту, мы должны вытащить нашу ведьму.
Наверное, Ненн очень скверно глянула на меня. Конечно, у меня на затылке нет глаз, но она слишком уж стиснула пальцы, держащиеся за мою рубаху. Ненн никогда не любила голубую кровь, не хотела и пальцем шевелить ради знатных шишек. Может, я и зря взял ее с собой. Однако мне нужна Ненн. Так что уж лучше ехать поосторожнее.
Мод – старое здание, старше большинства валенградских построек. Два этажа, толстые каменные стены. Над высокими двухстворчатыми дверями – имя основателя, давно умершего полковника. Мод не всегда был домом умалишенных, но Валенград остро нуждался в месте, куда можно прятать безумцев.
Медбратья и врачи Мод носили длинные зеленые халаты и коричневые передники, аккуратные перчатки и небольшие тканевые маски, словно безумие – заразная хворь. Возможно, оно и вправду заразно. Это уж точно объяснило бы мои кое-какие недавние дела. А Ненн заметила, что со всеми этими прикрытыми харями Эзабет будет чувствовать себя как своя, родная. Да, в точку.
Я показал толстой хозяйке письмо Эроно. Хозяйка удивилась, но впустила. Она меня знала. Мне уже приходилось бывать здесь.
– Когда здесь гостил Малдон, мы приготовили для него особые покои, – ковыляя рядом с нами, радостно поведала хозяйка. – Мы полностью заложили кирпичами окна. Мы, знаете, ожидали, что он долго пробудет с нами, а он мог позволить себе комфорт, так что мы согласились заплатить каменщикам. Мы держали Малдона в уютных темных комнатах, ожидая конца работ, а когда все уже было готово, Малдон взял и сбежал. Такая растрата!
Да, растрата. И не только денег.
У двери стояла охрана: заурядно выглядящие люди в черных униформах цитадели. Они не слишком обрадовались нам, но здесь распоряжалась хозяйка. Интересно, как долго они намерены торчать у двери? Вряд ли в Мод ставят постоянную охрану даже к особо знатным пациентам.
За дверью обнаружились покои гораздо комфортнее моей квартиры: толстые мохнатые ковры, чудесные гобелены с деяниями святых духов. Мебель добротная, но старая. Должно быть, ее продал по дешевке кто-то знатный, вдоволь хлебнувший приграничной жизни и решивший сбежать от нее подальше, на запад. Комнату освещали только масляные лампы. Горевшая в них ворвань мерзко воняла. Зато ее свет нельзя сплести. Только свет лун поддается плетению. Искусственный свет дает лишь тошноту. Толстуха-хозяйка замялась. Ей очень хотелось послушать наш разговор. Я попросил оставить нас наедине, и она нехотя удалилась.
Из боковой двери вышла Эзабет, поправляя маску, похоже, раздраженная неожиданным вторжением.
– Они меня взяли, – сердито и обиженно пожаловалась леди Танза. – Как вы посоветовали, я вернулась в свой дом, а на следующее утро проснулась с мечом у глотки.
– Пардон, – изрек я.
Я мог бы сказать, что предупреждал ее, но какой толк? И выглядела она совсем не такой подавленной и угнетенной, как следовало, судя по обстоятельствам. На ней было элегантное кирпично-оранжевое платье до колен, отороченное черным, высокие сапоги.
– Я помню вас, – посмотрев на Ненн, сказала Эзабет. – Вы были на Двенадцатой станции. Вы сражались вместе с капитаном. Я благодарна вам за помощь.
Ненн лишь пожала плечами. Грубо с ее стороны. Конечно, если кого-то объявляют безумной, трудно относиться к ней, будто к графине. Но, судя по выражению лица Ненн, та намеренно была грубее обычного.
– Мне нужно вытащить вас отсюда. Приказ сверху, – сообщил я.
– От маршала Венцера? – спросила Эзабет.
– Выше, – ответил я и погладил руку.
Она еще болела, несмотря на то что кожа сделалась гладкой и целой. Я никогда не понимал работу магии. Рука не исцелилась – она стала как раньше. Будто раны и не бывало.
– И выше, и ниже одновременно, – пробормотала Эзабет.
Я кивнул.
– Оба вы свихнутые, – резюмировала Ненн и плюхнулась в кресло.
Моя Ненн не любит, когда говорят про непонятное. Она, конечно, многого не понимает, но привыкла к тому, что все непонятности – от меня.
Эзабет сощурилась, криво усмехнулась.
– Видите? Если и он на моей стороне, значит, я права.
– Вряд ли он на чьей-нибудь стороне, кроме своей собственной, – сказал я. – Вас надо вытаскивать. Как мы это можем сделать?
– Не бойтесь, я скоро выйду наружу. Моя кузина разъярится. Я ожидала, что она немедленно освободит меня. Она не станет долго терпеть оскорбление своему роду. Вы же знаете мою кузину.
А, так вот почему она такая беззаботная. А если подумать про бездействие Эроно, про то, как она удивительно легко согласилась поместить Эзабет в богадельню…
– Я б на вашем месте не ожидал помощи с той стороны. Эроно выгодно держать вас взаперти. Ваши идеи опасны. Для владелицы мануфактур и советника Ордена ваши дела и слова – сущий яд. Эроно больше нельзя считать нашим союзником.
– Нашим? – немедленно переспросила Эзабет.
Клянусь, я различил лукавую кошачью усмешку под платком.
– Нашим? – свирепо глядя, повторила Ненн.
Судя по тому, как она скривилась, это была попытка наморщить нос. Верней, деревянный протез на его месте.
– Да неважно, – отмахнулся я, вздохнул и сказал. – Мне нужно, чтобы вы покинули это место. Я могу вытащить вас – если хотите.
Я положил руку на рукоять меча. Древний, всем понятный жест. Знак готовности красить стены алым. Эзабет посмотрела мне в глаза и решительно заявила:
– И не думайте! Никакого убийства невинных. Предположим, вы зарубите охрану у двери и пробьетесь через здешний персонал. И что дальше? Я не смогу представить свою работу ни маршалу, ни верхушке Ордена. Вообще никому. Я стану опасной преступницей, беглянкой. Меня следует освободить легально. Я работаю кое над чем и уже близка к завершению. А они хотят похоронить мое исследование.
Она яростно уставилась на стену:
– Они хоронят меня!
Я снова подумал о нелепом детском стишке, про который сказала Эроно. «Сердце черно, ледяное оно». Хоть бы я был уверен в том, что поступаю правильно. Однако сказано – значит, надо делать. Приказ Вороньей Лапы. Даже если Эзабет не хочет, даже если я стану преступником – я пробью путь и вытащу ее. Если б Воронья Лапа приказал мне отрубить свои же руки, я бы попробовал. Ему нельзя не подчиниться.
– Разве ты не знатная шишка? – кисло осведомилась Ненн.
– Брат леди Танза – граф Танза, – сообщил я.
– Пусть он тебя и освободит, – пожав плечами, заметила Ненн.
Мне кажется, она искренне считала, что знатным позволено все что угодно. Но в ее словах все же было зерно истины.
– Мод все-таки не тюрьма, – заметил я. – Пусть они говорят, что вы сошли с ума, но если брат настоит взять вас под свою опеку, никто не сможет возражать. Свободу гулять по городу вы не получите, но сможете вырваться отсюда.
– Да, – согласилась Эзабет. – Но он сейчас в Мороке. Пару месяцев назад он отправился туда, чтобы помочь Малдону с вычислениями, а потом поехал изучать кратер Холода.
Повисла напряженная тишина. Ненн уставилась на меня. Я потупился. Ненн не унималась. В конце концов я таки заглянул ей в глаза.
– Капитан, не надо, – кратко и сурово посоветовала она.
Сам не знаю почему, но я ухмыльнулся. Мимо воли. Наверное, чтобы поддразнить Ненн. Мы с ней всегда так.
– А может, надо? – спросил я.
– Ты свихнулся, как и она.
– Возможно. И нам все-таки надо.
Я посмотрел на Эзабет. Оно лучше, что по приказу Вороньей Лапы. Иначе бы я взялся и сам. Эта провонявшая ворванью нора – не место для моей леди. Вообще для любой леди.
Я одернул себя. Мать твою, как заносит.
– И куда ж нам надо? – спросила Ненн.
– Я знаю кратер Холода. Я был там раньше. Если Тнота хорошо сориентируется по лунам, мы управимся за неделю, туда и обратно. Конечно, если поедем быстро и нас не грохнут по пути туда. И по пути обратно. Что думаешь?
– Петух ты, – изрекла Ненн.
– Как насчет недели?
Она задумалась. Пять лет назад мы провели дрянное лето в потасовках вокруг кратера.
– Дерьмо. Но сделать можно, – заключила она.
Так и решили. Никто и никогда не хочет добровольно тащиться в Морок, но иногда судьба плюет на тебя, и ты летишь вслед за плевком.
– А другая твоя проблема? – сердито осведомилась Ненн. – Ну, та, когда ты или отдаешь душу, или тебе отрежут яйца? Капитан, не надо так, будто у тебя все гладко и по шерсти. У тебя нет времени шляться по Мороку.
– Иногда нужно просто задвинуть проблемы подальше.
– А они не задвинутся! Особенно такие, как должок Саравору. Немаленький такой должок. Да, Тнота рассказал мне. Ты с ним разберись, а не лети в Морок, потому что…
Она осеклась. Видно, одернула себя в последний момент, удержалась и не стала выдавать красочного и емкого описания Эзабет. Да уж, яснее ясного, как моя подруга относится к потенциально свихнувшейся леди Танза.
– Саравор, – со вкусом выговорила Эзабет, будто катала на языке каплю старого вина. – Я его знаю. Мне его, хм, рекомендовали однажды. Давно. Я слышала много плохого о нем. Вы ему должны?
Сам я бы не признался. Загнал бы глубоко в нутро и держал там и не выдал Эзабет то, какую я сделку заключил с пестрым куском поганейшего зла. Вообще-то я не верю в добро и зло. Но последнее и вправду существует отдельно от людей, и Саравор – его чистейший образчик. Таких, как он, я больше не встречал. И то, что я с ним вообще повелся, отнюдь мне не комплимент.
– Капитан заплатил, чтобы спасти мою жизнь, – сообщила Ненн, гордо выпрямилась и задрала рубаху, показав бледно-бурую кляксу на животе. – Он меня вытащил, а сам залез по уши в долги и вылезти не может. Ему нужно завтра заплатить двадцать тысяч марок, а не то Саравор, мать его, опечалится. А если он опечалится, весело не будет никому.
– Ненн, хватит, – буркнул я, раздосадованный и тупо сконфуженный. – Что и кому я должен – мое дело, а не чье-нибудь. Я уже собрал пятнадцать тысяч. Я надеялся, что оно не дойдет до такого, но я могу заложить свои доспехи и наскрести нужное. Уж пять тысяч я за них выручу. Они старые, но стоят, самое малое, десять. Ну, надеюсь.
– Пять тысяч? – произнесла Эзабет, встала, пошла к дальней стене и вернулась с пером и бумагой. – Я дам деньги – платеж вперед за возвращение моего брата. Он оставил мне фамильную печать. Вот чек на банк «Остков и сыновья». Они выплатят.
– Это который с каменными шарами на входе и всяким красивеньким? Ей-богу, они нам очень обрадуются, – изрекла Ненн.
Честно говоря, они не обрадовались. Совсем. Они чуть кипятком не писали, увидев чек. Но все-таки выдали. И я остался на плаву.
Еще живым и целым.
Глава 16
Я послал Ненн к Тноте предупредить: пусть встретят меня в «Колоколе» после визита к Саравору. Мои карманы обвисли от золота и серебра. Я и сам почти не верил в то, что мне удалось выкрутиться. Иногда подваливает и капитану Галхэрроу. Не все же время, в самом-то деле, быть неудачником.
Помойка, по обыкновению, мерзкая донельзя. Из окон машут руками уродливые шлюхи с язвами на губах, с обвисшими морщинистыми сиськами. Уголовно выглядящие молодцы щеголяют в распахнутых рубахах, гордо показывая тощий мускулистый живот. А уж детей-карманников как мух вокруг дерьма. Для них оружие – вызов. Ограбить солдата вроде меня – значит сразу заработать репутацию. Первой попробовала девчушка едва за десять лет. Я стукнул ее так, что она отлетела в канаву. Остальные предпочли держаться подальше. Я жалею детей – но не когда они пытаются меня обокрасть. Рука, раздающая милостыню, с такой же легкостью раздает и оплеухи.
Как обычно, дверь открыл жуткий серокожий ребенок. Я сказал, что подожду в прихожей, и уселся на вытертую старую софу цвета порченых оливок. Воняло сыростью, словно в доме никто не жил. Мне как-то доводилось читать про морских существ, притворяющихся растениями, чтобы заманить добычу. Я б не удивился, если бы весь дом Саравора оказался подвохом, злой тварью, ожидающей, чтоб заглотнуть меня.
Явился колдун, бледнее обычного. По крайней мере светлые куски его кожи выглядели светлее прежнего. Человека трудно оценить, когда его шкура всех цветов радуги. Саравор принес бутылку водки, как если бы мы были старыми приятелями и я пришел его проведать. Я все-таки взял предложенную стопку.
– Принес деньги? – весело спросил колдун.
– А ты сомневался? – весело ответил я и выложил на стол монеты: стопки жирных толстых кругляшей.
Саравор обвел монеты взглядом.
– Да, сомневался, – признал он.
Странно, но в его голосе не слышалось разочарования. Он зашарил своими несуразно длинными суставчатыми пальцами, проверяя, считая и оценивая марки. Когда он удовлетворился, то позвал серое дитя, ссыпавшее деньги в большой мешок. Двадцать тысяч марок – не состояние. Но простому солдату ради них надо пахать целый год. Многие убивают и за меньшее.
– Пока мы в расчете, – сказал я. – Может, заплачу тебе второй взнос, когда вернусь. Если успею, то через месяц, так?
– Вернусь? Что-то мне не нравится, как оно звучит, – хмурясь, заметил Саравор. – Ты куда направляешься?
– Работа в Мороке. Уж поверь, мне оно тоже не нравится.
– Ах, там же сквемы, – воскликнул Саравор в притворном ужасе. – Дульчеры. И даже джиллинги могут заесть до смерти, и это не говоря про оживившихся драджей. Сама земля может раскрыться и заглотить тебя целиком. По мне, так оно скверно для моего бизнеса.
– Ну да. И что, мать его, поделать? – осведомился я и опрокинул в себя стопку.
Ох, пробрало. Вкус жуткий, но работу делает, и это чувствуется.
– Ну, трудно. А может, и не так уж, – задумчиво заметил колдун. – Слушай, Рихальт, мне нравится то, как ты стараешься для меня. А если ты побежишь в Морок, я могу тебя никогда больше не увидеть. И что тогда со мной?
– А мне какое дело? Первый платеж у тебя. Второй пойдет так же. Чего тут еще говорить?
Я встал. Саравор – тоже. Все семь с половиной футов. Ему пришлось нагнуться, чтобы не стукнуть лысым теменем в потолок. Как это неприятно, когда я – не самый высокий в комнате.
– У меня есть предложение, – сообщил колдун.
– Не заинтересован, – заметил я.
– А может, заинтересуешься? Я тебе скину пятнадцать тысяч.
Хм, честно говоря, я был заинтересован. Но принимать какие угодно предложения от лоскутного колдовского ублюдка – глупо. И унизительно. Хм.
– Ну, говори, – сказал я.
– Ох Рихальт, ты такой угрюмый, все время дуешься. У меня все просто. Давай я наложу на тебя небольшой наговор, чтобы я знал, где ты, – а главное, узнал в случае чего о твоей смерти. И твой долг уменьшится. А если ты глупо умрешь за какое-нибудь безнадежное правое дело, я смогу взыскать недоимку с твоего наследства.
Он широко улыбнулся, открыв ряды белоснежных зубов. Похоже, их больше, чем должно быть у человека.
– К чему сделки? – осведомился я. – Зачем тебе вообще деньги? Тебе они не нужны. Ты их не тратишь. Какого хрена тебе надо дергать нас за поводок?
– Говорят, землю вертят именно деньги. Но ты прав: для меня они не слишком важны. Я их даже не считаю. Но я думал, что уж ты меня сможешь понять. Ведь «Черное крыло» и тому подобное.
– Увы, мне все надо объяснять.
– Что любой человек по-настоящему хочет в жизни? Возможность ею управлять. Есть единственная настоящая ценность – власть. И сила. Фермеры подчиняют землю своей воле. Знать подчиняет фермеров и кланяется князьям. Все кланяются Безымянным, но даже те не могут победить Глубинных королей. Но зачем власть? Ради того, чтобы указывать фермерам, как им огораживать поля и растить бобы? Бессмысленно. Мы все просто хотим управлять миром вокруг, власти ради. В этом я не слишком отличаюсь от твоего господина.
– Отличаешься, – сказал я. – Может, ты и настоящий император Помойки. Но для Безымянного ты не важнее блохи. Ты не Безымянный.
– Пока нет, – жемчужно сверкнув зубами, сказал Саравор.
– Так ты хочешь стать, как они? В самом деле?
Саравор махнул рукой – мол, давай к делу.
– Сегодня я хочу только заключить маленькую сделку с тобой.
Как будто сделки с колдунами бывают маленькими. Но когда ты уже влез по уши, чего еще опасаться? Я поразмыслил. И решил.
– Половина долга. Скостишь – и можешь следить за мной.
– Хорошо, займемся! – с раздражающим самодовольством объявил колдун, и мы принялись торговаться.
Мы согласились на двадцати тысячах. Большая сумма. Я согласился.
– Ладно, готово, – подытожил я и поднялся, чтобы уйти.
– Один момент, – улыбаясь, заметил Саравор.
Я не успел отпрянуть – он упер свой длинный узловатый палец в мою грудь.
Я помню: меня словно ударили о стену. В меня вторглось что-то темное, жуткое. Оно ползло вниз по моей глотке. Наверное, я заорал – но никто не побежит на помощь, услышав жуткие звуки из логова Саравора. Нечто проникло в меня, угнездилось в груди, приобрело форму и сменило цвет на тускло-серебряный. В моем воображении оно предстало серебряным чешуйчатым драконом, свернувшимся вокруг моего сердца, – холодным, прозрачным, спящим, – но очень живым.
Когда я пришел в себя и смог встать, колдуна уже не было поблизости. Дверь на улицу была открыта нараспашку, указывая, куда идти. Шатаясь, я побрел прочь, не понимая, что же случилось, но будучи уверенным: я умудрился сделать все гораздо хуже.
По должности капитана «Черных крыльев» я имел право ехать в Морок, когда заблагорассудится. Хотя эта привилегия едва ли осмысленна. Достаточно отъехать малость на юг или на север, подальше от валенградских стен, и – пожалуйста, Морок перед тобой. Кто в здравом уме потащится туда?
Прямо из Валенграда в Морок ведут лишь одни ворота. Стены города – сорок футов камней и щебенки, насыпанных с расчетом на пушки и магию. Ворота – узкий проезд, с трудом поместятся два едущих рядом всадника. Они намеренно сделаны такими, предназначены не пускать дхьяранцев, а не делать удобным движение в город и из него.
Я притормозил перед ними, осматривая провиант, навьюченный на нанятых лошадей, проверяя снаряжение. Мы ждали вести от Эзабет. Она пожелала выслать письмо брату и считала, что сможет доставить его до нашего отбытия.
– Капитан, сегодня отлично выглядишь, – заметила Ненн.
Как и я, она была в полудоспехе: отличная защита в критических местах и подвижность в прочих. В седельных чехлах и вьюках висели алебарды, мечи, мушкеты и припасы. Я искренне надеялся на то, что арсенал не придется пускать в ход. Но в Мороке сталью приходится успокаивать не только драджей. И на то стали нужно много. Рядом торчал угрюмый Пискун. Как же, призовых ему не заплатят. У человека больше жадности, чем здравого смысла.
Появился Отто Линдрик с тощим учеником верхом на паре ослов. Я нахмурился, Отто скривился. Оно не удивительно, глядя на желто-фиолетовое месиво, в которое я превратил лицо Линдрика. Хорошо, хоть на вид испортилось оно не слишком.
– Я из Мод, – доложил он. – Трудно поверить, но мне сказали, что вам можно доверять.
По-прежнему кривясь, он достал из мантии кожаный футляр, но мне не отдал.
– Это для ее брата? – протянув руку, спросил я.
– Капитан, вы и в самом деле на ее стороне? Вы уже показали мне цвет вашего кулака. И размахивали вы им ради ее врагов.
– Я размахиваю им только ради себя. И ради денег, которые мне платят. А теперь мне платит она.
– Может, тебя утешит то, что капитан выбивает дерьмо из народа только за гонорар, – заметила Ненн и изрыгнула черную слюну в направлении Линдрика.
– Заткнись, – посоветовал я.
Иногда от Ненн один вред. Она нисколько не смутилась, достала кувшин с лакрицей и демонстративно запихала в рот свежую порцию. Дестран что-то прошептал на ухо господину, опасливо косясь на нас. А парнишка-то продувной. И выглядит, будто из Помойки, а не из Уиллоуз. Отто спокойно посовещался с ним.
– Откуда мне знать, что вы не доставите письмо прямиком к княгине Эроно? – спросил Линдрик.
– Никак вам того не знать. Но мы собираемся за графом Дантри Танза, и наш общий друг просил отдать письмо мне. Я могу привезти письмо, могу и не привезти. Если вы не хотите его отдавать, что же, оно – не главная цель экспедиции. Можете сами поехать с нами и лично вручить его в руки. Неделя в Мороке пойдет вам на пользу. Стряхнете немного жирка.
Линдрик размышлял две секунды. Затем он препоручил письмо ученику, и тот робко вручил его мне. Как только оно оказалось в моих пальцах, он стукнул осла пятками и заспешил прочь. Отто же остался понаблюдать за нашим отъездом. Я отправил Ненн и Тноту вперед и сказал Линдрику:
– В общем, прошу прощения за лицо.
– Вы извиняетесь, но, если вам понадобится, вы без колебаний изобьете меня снова.
– Я солдат. А с солдатами оно именно так. Если сможете, присмотрите за девушкой. Она не настолько сильна, какой желает казаться перед вами.
– Вы зря умаляете ее. Я редко встречал женщин с такой сильной волей, – сказал Линдрик.
– Я знаю. Она уверила вас в том, что может встать против князей и королей. Но однажды она не пойдет дальше – как и все мы.
– Капитан, а вы? Как далеко зайдете вы?
– Если уж взялся, то от начала и дотуда, докуда смогу, – невесело усмехнувшись, ответил я.
– Капитан, зачем вы это делаете?
– Мне платят, – ответил я.
– И все? Ведь вы не верите в ее выводы. И в ее веру.
Я смерил Линдрика взглядом с головы до пят. Однако как же я недооценил его! Прежнее хныканье и униженные мольбы были искусной игрой. В Отто Линдрике жила тайная уверенная сила – как незаметная стороннему взгляду стальная отвага леди Эзабет Танза. Мне отчего-то совсем не захотелось превращать его во врага.
– Присмотрите за ней, – попросил я и поехал в темноту.
Глава 17
Морок начинался всего в полумиле от крепостных стен. Во время закладки фундамента города он не был так близко, но яд расползся, как пагубная плесень. Лошади ржали, вздрагивали, упрямились. Они чуяли неестественный ужас земли, куда их гнали хозяева. Мы тихо уговаривали коней, кормили их сахаром. Успокоить тех непросто. Лошади ощущают разлитую в воздухе магию, сущность искаженного мира. Она подступает колотьем в коже, словно от солнечного ожога. Все кажется чересчур тесным, сдвинутым не туда и не так. Затем появляется раздражение в глотке, в легких. Тело не хочет вдыхать воздух Морока. В глазах плывет, словно видишь лишь обманчивый мираж. Такое со мной только в Мороке. И за то я готов искренне благодарить святых духов и любую прочую хрень, готовую слушать меня.
Поначалу дорога оставалась легкой. Морок решил лечь перед нами песчаной равниной. Ни растений, ни деревьев – только рыже-бурый песок и островки блестящего черного камня, усеивающие равнину, словно капли смолы. Их лучше не касаться. В Мороке вообще лучше ничего не касаться без крайней надобности. Тнота и Ненн молчали. Они уже много раз выезжали в Морок. Для них чудеса Морока не новость. Тнота посматривал на небо, сверял положения лун по астролябии, высчитывая дорогу к кратеру Холода. Равнина сменилась пологими холмами, огни Валенграда скрылись из виду. Там и сям в низинах виднелись кучи камней, наверное, когда-то бывшие стенами сараев или сельской усадьбы. Какой именно – уже не узнать. Они могли переместиться на сотни миль с тех пор, как оружие Вороньей Лапы раскололо небо и родило Морок. А как именно переместиться, никто не имел понятия.
– Капитан, зачем мы это делаем? Это же не работа «Черных крыльев», – заметила Ненн, когда мы проезжали высохшее речное русло.
Теперь там – ни капли воды.
– Кажется, это важно, – сказал я.
– А-а, капитан запал на юбку.
Так, надо ступать осторожно. Моя Ненн на взводе.
– Рядовая Ненн, даже если и так, – не твое дело, – я подбирал слова.
– Рисковать нами ради траха? Да?
– Ты рискуешь своей шеей, потому что за тобой больше одолжений, чем непроставленного пива. А чтоб расквитаться за непроставленное пиво, тебе придется купить пивоварню.
– Тише, – попросил Тнота. – Мы же в Мороке. Никаких разговоров без крайней надобности. Тут слушают.
Старина Тнота, как всегда, пытается помирить и дает дельные советы. А мы с Ненн отличаемся редкой неспособностью к ним прислушиваться.
– Она делает что-то важное, – заметил я. – Я получил приказы сверху. Не от Эроно – с самого верху. Ты же понимаешь, что такое на самом деле «Черные крылья». Я уже долго нанимаю тебя, и ты знаешь: когда ворон каркает, мы делаем. Не выбирая, что и как.
– Ты уверен?
– Да, – соврал я.
– Вот же дерьмо, – процедила Ненн. – Он не являлся уже годы. Я думала, ты покончил с поганой птицей.
Я пришпорил коня, чтобы выехать вперед и тем закончить разговор. Я посмотрел вверх, на трещины, расколовшие небо цвета кровоподтека. Может, Ненн и права, и не стоило вмешивать ее. В трещины лился накаленный бело-бронзовый свет, будто сквозь них проглядывали небеса. Хотя трудно представить небеса, снизошедшие до освещения Морока. Словно в такт моим мыслям, трещины испустили жуткий раненый вопль, пронзительную жалобу, полную боли и отчаяния. Мой хозяин потребовал сделать все возможное для освобождения Эзабет. Восемьдесят лет назад он обрушил Сердце пустоты на земли, принадлежавшие городам Адрогорск и Клир. Никто не знает, сколько тысяч людей погибло ради того, чтобы отогнать Глубинных королей. Кое-кто думает, что князья вроде Эроно безжалостные и равнодушные. Но по сравнению с Безымянными она ягненок. Если бы Воронья Лапа приказал мне пересечь десять океанов, чтобы найти вянущий цветок, я бы тут же отправился в путь.
Ближе к вечеру я заметил что-то большое на северо-востоке. Слишком далеко, чтобы хорошо рассмотреть, но отчетливо различались большие крылья и длинный хвост. Никто из нас не видел ничего подобного. Мы притаились, надеясь, что тварь не обратит на нас внимания. Она улетела на север и скрылась из виду.
Стемнело, и взошла Риока, красная луна. В Мороке не бывает темно, даже если не всходят луны. Свет из трещин не гаснет никогда. Риока бросила кровавую тень на рыжие пески. Мы отыскали укрытие среди черных скал, разровняли песок, распределили вахты и улеглись. Я вызвался караулить первым, взяв свою норму рома и пару лакричных палочек. Нет ничего скучнее, чем стоять на страже по ночам в мирное время, но в Мороке ночь редко бывает мирной. Конь всхрапнул и предупредил меня о плоской двенадцатиногой твари в фут высотой, полфута шириной, с торчащими впереди головы насекомьими усиками и неприятно человеческими глазами. Тварь направилась к Тноте. Я проткнул ее нижним концом алебарды и отшвырнул подальше. Я никогда раньше не видел такого и, наверное, уже не увижу. Пришлось повозиться, отчищая древко от липкой темной дряни, вылившейся из проломанного панциря. Когда пришел мой черед отдыхать, я не мог заснуть. Я лежал, прислушиваясь к ночным звукам. Трудно забыться, когда знаешь, что такие чудища шарят в кроваво-серебристом свете здешней ночи.
Как только посветлело, мы оседлали лошадей и поехали, поедая завтрак на ходу. Красная луна закатилась, ее место заняли золотая на юге и синяя на западе.
– Хорошо для навигации, – мрачно заметил Тнота, сверяясь с астролябией.
Он заглянул в истрепанный блокнот, полный стрелок и диаграмм, без единого слова. Тноте он достался по наследству от навигатора, двадцать лет бродившего по пескам Морока. С утра Тнота был не в духе.
– Чего держишься за кинжал? – осведомился я.
– Ничего особенного. Может, Морок меня пробирает больше обычного, – раздумчиво ответил он. – Рихальт, мы стареем. Прямо кости ноют.
– Да брось мутить, – посоветовал я. – Стареем, мать его за ногу. Мне едва за сорок.
– Ну, мне тоже столько и еще полдесятка сверху. Когда ты еще видел человека в моих годах на такой работе? Всего один день в седле – и моя спина кричит караул. Вся, от плеч до чертовой задницы.
– Если учесть, сколько работает твоя чертова задница, то она должна быть жестче седла.
– Точно подмечено, – согласилась Ненн.
– Да чтоб вам обоим прыщ на хер, – пожелал Тнота и пожал плечами. – Ко мне пришел парнишка из Пайра, один из этих, янтарнокожих, с большими газельими глазами. Я толком и не знал, чего ему хочется, так что просто захотел попробовать то и се. Я его обратил в свою веру. Если бы мы не таскались тут, я бы его сейчас объезжал, словно дикого пони. Запрыгнул бы и крепко держался.
Читать бесплатно другие книги:
