Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза Кук Глен

Рассол, еле заметно улыбаясь, собирал выигрыш. Он был доволен собой – сблефовал классно. Я сам готов был поклясться, что он держал туза.

Одноглазый сгреб карты и кинул их Гоблину:

– Сдавай.

– Ну это уж слишком! Он меня обманул пятеркой, так мне еще и сдавать?!

– Сейчас твоя очередь. Кончай бухтеть, тасуй.

– А от кого ты услышал эту чепуху про реинкарнацию? – спросил я Рассола.

– От Трофея.

Трофеем мы назвали спасенного Вороном старика. Рассол сумел подобрать к замкнувшемуся было в себе деду ключик, и теперь его и девочку уже никто не назвал бы тощими.

Девочке дали имя Душечка. Она очень привязалась к Ворону, повсюду за ним ходила и иногда доводила нас до белого каления. Я был рад, что Ворон поехал в город, – Душечка вряд ли покажется нам на глаза до его возвращения.

Гоблин сдал. Я посмотрел на свои карты. Вот уж точно – что в лоб, что по лбу. Чертовски близко к легендарной «пустышке Эльмо», то есть ни единой пары карт одной масти.

Гоблин взглянул на свои, и глаза у него полезли на лоб. Он шлепнул карты на стол картинками вверх:

– Тонк! Будь я проклят, если не тонк! Пятьдесят!

Он сдал себе пять королевских карт – автоматический выигрыш, требующий от партнеров расчета в двойном размере.

– Он способен выиграть, только когда сам себе сдает, – пробурчал Одноглазый.

– А ты, губошлеп, проигрываешь, даже если сдаешь, – хихикнул Гоблин.

Эльмо начал тасовать заново.

Мы сыграли очередную партию. В паузах Рассол пересказывал нам обрывки истории про реинкарнацию.

Мимо прошла Душечка – круглое веснушчатое лицо печально, глаза пусты. Я попытался представить ее в образе Белой Розы и не смог. Девочка не подходила для такой роли.

На следующем круге сдавал Рассол. Эльмо решил раскрыться, имея восемнадцать, но Одноглазый, взяв себе карту, выиграл с семнадцатью. Я сгреб карты и стал тасовать.

– Ты уж постарайся, Костоправ, – подзуживал Одноглазый. – Кончай дурака валять. Видишь, мне пошел фарт. Сдай-ка тузы и двойки.

Пятнадцать очков и меньше означали автоматический выигрыш, равно как сорок девять и пятьдесят.

– О, извини. Я поймал себя на том, что воспринял предрассудки мятежников всерьез.

– Верно, это прилипчивая чепуха, – подтвердил Рассол. – Рождает элегантную иллюзию надежды.

Я нахмурился, глядя на него. Ответная улыбка казалась немного застенчивой.

– Трудно проиграть, когда знаешь, что судьба на твоей стороне, – продолжал Рассол. – А мятежники это знают. По крайней мере, так говорит Ворон.

С Вороном наш славный старый интендант успел найти общий язык.

– В таком случае нам придется изменить их мысли.

– Не получится. Разгроми их сто раз подряд, а они все будут идти и идти. Именно по этой причине исполнится их пророчество.

– Тогда, – буркнул Эльмо, – нам нужно сделать нечто большее, чем просто разгромить их. Необходимо их унизить.

Под словом «нам» он подразумевал всех, кто воевал на стороне Госпожи.

Я сбросил восьмерку на кучу. Эти бесчисленные кучи – милевые столбы моей жизни.

– Что-то начинает надоедать.

Меня одолевало беспокойство. Хотелось чем-нибудь заняться. Чем угодно.

– За игрой время идет быстрее, – пожал плечами Эльмо.

– Верно, это и есть настоящая жизнь, – поддакнул Гоблин. – Сидишь себе и ждешь. Много ли времени мы вот так просидели за все эти годы?

– Специально не подсчитывал, – буркнул я, – но в карты мы играли чаще, чем занимались другими делами.

– Чу! – воскликнул Эльмо. – Я слышу внутренний голос. Он утверждает, что мои овечки заскучали. Рассол, тащи-ка мишени для стрельбы из лука и…

Его слова утонули в дружном стоне.

У Эльмо есть универсальный рецепт против скуки – тяжелые физические упражнения. Если через его дьявольскую полосу препятствий прогнать человека, тот или умрет, или излечится.

Рассол, издав полагающийся в такой ситуации звук, дополнил свой протест словами:

– Мне все равно придется разгружать фургоны. Парни вот-вот вернутся. Эльмо, если хочешь, чтобы бездельники поразмялись, отдай их мне.

Мы с Эльмо переглянулись. Гоблин и Одноглазый встревожились. Как, наши до сих пор не возвратились? Фургоны должны были приехать еще до полудня. Я-то думал, что парни давно отсыпаются. Тот, кто побывал в «турнепсном патруле», до конца дня больше не работник.

– Я думал, они уже давно здесь, – сказал Эльмо.

Гоблин махнул рукой в сторону кучи. Его карты мгновение плясали в воздухе. Он давал нам понять, что отпускает всех.

– Проверю, как у них дела.

Карты Одноглазого поползли по столу, сгибаясь и распрямляясь на манер пяденицы.

– Нет, я проверю, карапуз.

– Я первый вызвался, жабий дух.

– А я старше.

– Сделайте это оба, – предложил Эльмо и повернулся ко мне. – Я собираю взвод. Пойди скажи Лейтенанту. – Он бросил карты и направился к конюшне, выкрикивая на ходу имена.

Копыта вздымали пыль, непрерывно выбивали рокочущую дробь. Мы ехали быстро, но осторожно. Одноглазый вынюхивал неприятности, однако колдовать на скаку нелегко.

Все же он почуял врага вовремя. Эльмо торопливо дал команды жестами. Мы разбились на две группы и вломились в высокие придорожные заросли. Оттуда выскочил мятежник – прямо нам в руки. У его глотки не было ни единого шанса.

Через пару минут мы двинулись дальше.

– Надеюсь, никто из местных не задумается, почему мы всегда узнаем об их намерениях, – сказал мне Одноглазый.

– Пусть считают, что среди них наши шпионы.

– Разве может шпион так быстро передать весточку в Сделку? Наше везение становится неправдоподобным. Нужно, чтобы Капитан убедил Душелова вывести нас отсюда, пока мы еще на что-то годимся.

Он верно говорил. Едва раскроется наш секрет, мятежники нейтрализуют колдунов Отряда своими. И тогда конец везению.

Впереди показались стены Весла, и я запоздало испытал сожаление. Если честно, Лейтенант не давал добро на эту вылазку. Ужо Капитан накрутит мне хвост. От его ругани сгорает щетина на подбородке, и я успею состариться, пока не закончатся наложенные на меня взыскания. Прощайте, уличные красотки!

Сам виноват, что погорячился, – ведь я наполовину офицер.

Зато Эльмо и его капралов явно не смущала перспектива делать дальнейшую карьеру в Отряде, будучи уборщиками конюшен. Казалось, ими овладела лишь одна мысль: «Вперед!»

Вперед, ради славы Отряда! Даешь!

Они не были тупицами, просто не боялись ответить за неподчинение.

Когда мы въехали в Весло, идиот Одноглазый даже запел. Песня его собственного сочинения была сумбурна и исполнялась голосом, принципиально не способным выдерживать мелодию, – если эти вопли можно назвать мелодией.

– Заткнись, Одноглазый! – рыкнул Эльмо. – Внимание привлекаешь.

Впрочем, его приказ не имел смысла. Мы слишком очевидно были теми, кем были, и столь же очевидно пребывали в скверном настроении. В город наведался не «турнепсный патруль». У нас чесались кулаки.

Одноглазый довыл песню и начал следующую.

– Заткнись, тебе говорят! – загремел Эльмо. – И займись своей проклятой работой.

Когда мы свернули за угол, копыта лошадей окутал черный туман. Из него высовывались влажные носы, втягивали зловонный вечерний воздух и морщились. Следом показались миндалевидные глаза, сверкающие подобно адским лампам.

Шепоток страха сметал зевак с тротуаров.

Они поднимались над туманом все выше и выше – десять, двадцать, сотня фантомов, родившихся в яме со змеями, которую Одноглазый называет своим разумом. Они потоком хлынули вперед – быстрые, зубастые, гибкие черные существа, бросавшиеся на горожан. Перед ними катилась волна ужаса, и через минуту на улицах остались только мы и призраки.

В Весле я оказался в первый раз. Признаться, таращился по сторонам, словно деревенский олух, въехавший в город на телеге с тыквами.

– Эй, посмотрите-ка сюда! – воскликнул Эльмо, когда мы свернули на улицу, где обычно останавливался «турнепсный патруль». – Это же старина Миляга!

Я слышал раньше это имя, но не был знаком с его обладателем. Миляга держал конюшню, где всегда останавливался «патруль».

Старик, сидевший возле конской поилки, встал.

– Слышал, как вы едете, – сказал он. – Я сделал все, что смог, Эльмо. Только вот лекаря не удалось для них найти.

– Мы захватили своего.

Хотя Миляга с трудом поспевал за Эльмо, тот не замедлил шагов.

Я принюхался и уловил слабый запах пожарища.

Миляга заторопился вперед и свернул за угол. Черные призраки мелькали у него под ногами, словно прибой, разбивающийся о валун на берегу. Мы пошли за стариком и увидели источник дымного запаха.

Кто-то поджег конюшню Миляги, а потом напал на наших парней, когда они оттуда выбегали. В небо все еще поднимались струйки дыма. На улице перед конюшней лежали убитые. Легкораненые, перекрыв улицу, направляли движение в обход.

К нам, хромая, подошел командовавший «турнепсным патрулем» Леденец.

– С кого мне начинать? – спросил я.

– Самые тяжелые лежат вон там. Но лучше начни с Ворона, если он еще жив.

Мое сердце дрогнуло. Ворон? Он казался неуязвимым.

Одноглазый пустил своих питомцев по окрестным улицам. Теперь ни один мятежник не подберется к нам незаметно. Я пошел следом за Леденцом туда, где лежал Ворон. Тот был без сознания, лицо белое как бумага.

– Он самый тяжелый?

– По-моему, единственный, кто не выживет.

– Ты все сделал правильно. И шины наложил, как я учил. – Я осмотрел Леденца с головы до ног. – Тебе тоже лучше бы лечь.

Я занялся Вороном. Спереди у него было около тридцати ран, некоторые глубокие. Я вдел нитку в иглу.

Быстро проверив выставленные патрули, к нам подошел Эльмо.

– Плох? – спросил он.

– Наверняка не скажешь. В нем полно дырок. Потерял много крови. Передай Одноглазому, пусть сварганит зелье.

Одноглазый варит по своему рецепту супчик из трав и курятины, способный вселить надежду даже в раненого, стоящего одной ногой в могиле. Колдун – мой единственный помощник.

– Леденец, как это произошло? – спросил Эльмо.

– Они подожгли конюшню и напали, когда мы выбежали.

– Я так и понял.

– Грязные убийцы, – пробормотал Миляга.

У меня, однако, создалось впечатление, что он больше скорбит о сгоревшей конюшне, чем о наших ребятах.

Лицо Эльмо скривилось, словно он куснул неспелую хурму.

– И ни одного погибшего? А Ворон ранен тяжелее всех? В такое трудно поверить.

– Один погибший, – поправил его Леденец. – Старик из той деревни, приятель Ворона.

– Трофей, – рыкнул Эльмо.

Старику не разрешалось выходить из крепости в Сделке – Капитан ему не доверял. Но Эльмо проглядел нарушение приказа.

– Кое-кто пожалеет, что затеял это. – Голос прозвучал совершенно бесстрастно, таким тоном Эльмо мог назвать оптовую цену на ямс.

Я подумал о том, как воспримет новость Рассол, – он очень привязался к Трофею. Душечка будет потрясена, ведь старик приходился ей дедом.

– Им нужен был только Ворон, – сказал Миляга. – Вот почему он так сильно пострадал.

– Трофей заслонил собой Ворона, – добавил Леденец. – А это, – он повел рукой вокруг, – из-за того, что мы не остались в стороне.

Эльмо задал вопрос, который меня удивил:

– Почему мятежникам приспичило убить Ворона?

Пузо, слонявшийся рядом и ждавший, когда я обработаю резаную рану на его левом предплечье, ответил:

– То были не мятежники, Эльмо, а вонючий капитанишка из деревушки, где мы подобрали Трофея и Душечку.

Я выругался.

– Костоправ, шей, не отвлекайся, – сказал Эльмо. – Ты уверен, Пузо?

– Конечно уверен. Да ты Весельчака спроси, он тоже видел капитана. На нас напала уличная сволота. Мы ее покрошили в два счета. – Он ткнул пальцем в сторону уцелевшей при пожаре стенки конюшни, где, словно поленья, лежала дюжина тел.

Я смог опознать только Трофея. На остальных была драная местная одежка.

– Я его тоже видел, Эльмо, – подтвердил Леденец. – Но всем заправлял даже не он, а другой хмырь, что держался в тени. Как только мы стали побеждать, он смылся.

Миляга ошивался поблизости, внимательно прислушиваясь и помалкивая, но тут он вмешался в разговор:

– Я знаю, куда они пошли. Есть одно местечко на Унылой улице.

Я переглянулся с Одноглазым, который стряпал свое зелье, доставая из черного мешка то одно, то другое.

– Похоже, Миляга знаком с нашими приятелями, – заметил я.

– Просто достаточно хорошо вас знаю и уверен, что такое вы никому не спустите.

Я посмотрел на Эльмо. Тот уставился на Милягу. Владелец конюшни всегда вызывал у нас некоторые сомнения. Корни занервничал – у Эльмо, как и у всякого сержанта-ветерана, был хорошо поставлен зловещий взгляд.

– Одноглазый, – молвил наконец Эльмо, – прогуляйся с нашим приятелем. Пусть он тебе все расскажет.

Одноглазый загипнотизировал Милягу за несколько секунд. Вскоре они уже ходили рядом, болтая, словно закадычные друзья. Я спросил у Леденца:

– А тот человек в тени хромал?

– Нет, это не Хромой. Слишком высок для него.

– Все равно. Нападение произошло с его благословения. Верно, Эльмо?

Тот кивнул.

– Душелов взбесится, если узнает. Чтобы отважиться на такое, нужно получить разрешение с самого верха.

Мне показалось или в самом деле Ворон вздохнул? Я повернулся и увидел, что он едва заметно приподнял веки. Звук повторился. Я приблизил ухо к его губам.

– Зуад… – прошептал он.

Зуад. Печально знаменитый полковник Зуад. Враг, мстить которому Ворон отказался. Особый злодей Хромого. Рыцарский поступок имеет зловещие последствия.

Я назвал это имя Эльмо, но тот вроде и не удивился. Возможно, Капитан поведал историю Ворона командирам взводов.

К нам вернулся Одноглазый.

– Наш друг Миляга играет за чужую команду. – Колдун долго отрабатывал злобную улыбку, и теперь она распугивала мальчишек и собак. – Прикинул, что ты захочешь принять эту новость во внимание.

– Еще бы! – Эльмо выглядел весьма довольным.

Я склонился над очередным раненым. Опять придется зашивать – хватило бы ниток. «Патрулю» досталось крепко.

– Скоро будет готов супчик, Одноглазый?

– Я еще не успел раздобыть курицу.

– Так пошли кого-нибудь, пусть украдет, – проворчал Эльмо.

– Те, кого мы ищем, затаились в борделе на Унылой улице, – сказал Одноглазый. – Их охраняют несколько крутых приятелей.

– Какие планы, Эльмо? – спросил я, уверенный, что он обязательно что-нибудь предпримет.

Назвав имя Зуада, Ворон связал нас обязательством. Я достаточно хорошо его знал, чтобы догадаться: он думал, что умирает, иначе не произнес бы этого слова.

– Надо что-то делать с полковником.

– Если ищешь неприятности, то найдешь. Вспомни, кому он служит.

– Но еще хуже, Костоправ, отпустить безнаказанным того, кто нанес удар Отряду. Даже если это сам Хромой.

– В таком случае ты взваливаешь на свои плечи политику слишком высокого уровня.

Впрочем, я не мог не согласиться с Эльмо. Поражение на поле боя допустимо, но имперская политика – это совсем другое дело. Надо внушить всем, что если нас в нее втянут, то сами же пожалеют. Следует преподать урок и Хромому, и Душелову.

– По-твоему, какие могут быть последствия? – спросил я.

– Будут долго топать ногами и вопить. Но что они нам сделают? Слушай, Костоправ, это все не твоя забота. Тебе платят, чтобы латал наших парней. – Эльмо задумчиво посмотрел на Милягу. – Думаю, чем меньше останется свидетелей, тем лучше. Не имея на руках доказательств, Хромой не станет поднимать шум. Эй, Одноглазый! Поговори-ка еще со своим ручным мятежником. У меня появилась одна хитрая идея, – глядишь, он сможет нам пригодиться.

Одноглазый налил последнюю миску супа. Щеки тех раненых, кто успел съесть порцию варева, уже порозовели. Эльмо перестал грызть ногти и спросил владельца конюшни, буравя его взглядом:

– Миляга, ты слышал когда-нибудь о полковнике Зуаде?

Старик напрягся и лишнюю секунду промедлил с ответом.

– Вроде бы нет.

– Странно. Думал, ты его знаешь. Это тот самый человек, которого называют левой рукой Хромого. Круг пойдет на что угодно, лишь бы его сцапать. Что скажешь?

– Эльмо, я ничего не знаю о Круге. – Миляга взглянул куда-то поверх крыш. – Намекаешь, что человек, который сидит сейчас на Унылой, и есть Зуад?

– Я этого вовсе не говорил, – усмехнулся Эльмо. – Костоправ, ты что-нибудь такое от меня слышал?

– Конечно нет. С какой стати Зуаду сейчас торчать в Весле, в паршивом борделе? Хромой по уши завяз в неприятностях на востоке, и ему позарез нужна любая помощь.

– Ты понял, Миляга? Но послушай меня. Возможно, я знаю, где Круг может отыскать полковника. Сейчас он для Отряда – враг. С другой стороны, мы для Круга тоже не друзья. Но тут чисто деловое предложение, никакой вражды. Я прикидываю, нельзя ли нам обменять услугу на услугу. Может, кто-нибудь из важных мятежников заглянет в ту дыру на Унылой улице и намекнет владельцам, что едва ли стоит им опасаться тех парней. Понял, куда я клоню? Если Круг заполучит полковника Зуада…

По лицу старика было видно: он сообразил, что загнан в ловушку.

Он был хорошим шпионом, пока мы не имели причин его опасаться. Для нас он был просто стариной Милягой, приветливым владельцем конюшни, которому платили чуточку щедрее, чем полагалось, и о котором говорили не больше и не меньше, чем о прочих, не принадлежащих к Отряду. Он ничего не боялся и не притворялся, просто был самим собой.

– Эльмо, ты меня неправильно понял. Честное слово, я никогда не вмешивался в политику. Мне все едино: что Госпожа, что Белая Роза. Лошадям нужны стойло и корм, кто бы на них ни ездил.

– Тут ты, пожалуй, прав. Извини за подозрительность. – Эльмо подмигнул Одноглазому.

– Те, кого ты ищешь, Эльмо, сейчас в «Амадоре». Советую поскорее туда отправиться, пока никто им не сообщил, что вы в городе. А я, пожалуй, начну наводить здесь порядок.

– Мы не торопимся, Миляга. Но если тебе нужно что-то сделать – валяй.

Миляга посмотрел на нас, потом приблизился на несколько шагов к руинам своей конюшни и вновь обвел нас взглядом. Эльмо равнодушно взирал на него. Одноглазый поднял левую переднюю ногу у своей лошади и проверил копыто. Миляга нырнул в развалины.

– Ты как, Одноглазый? – спросил Эльмо.

– Иду за ним по пятам. На цыпочках.

– Не упускай из виду, – ухмыльнулся Эльмо. – А ты, Костоправ, все записывай. Я хочу знать, кому он принесет весточку. И кому ее передадут дальше. Мы ему такое сказали – разлетится по городу быстрее звука.

– Зуада можно считать покойником с той минуты, когда Ворон назвал его имя, – сказал я Одноглазому. – Или даже с той давней минуты, когда он сделал Ворону что-то плохое.

Одноглазый хмыкнул и сбросил карту. Леденец сдал. Одноглазый выругался:

– Костоправ, я не могу с ними играть! Жульничают!

По улице галопом примчался Эльмо, остановил коня и спешился.

– Бордель уже окружают. Одноглазый, есть что-нибудь для меня?

Список оказался разочаровывающе коротким. Я протянул его Эльмо. Сержант выругался, плюнул и снова выругался, потом врезал снизу ногой по доскам, которые мы приспособили вместо карточного стола.

– Займитесь делом, лентяи!

Одноглазый едва не вспылил, но сдержался.

– Они не допускают ошибок, Эльмо, и прикрывают свою задницу. Миляга слишком долго якшался с нами, ему не доверяют.

Эльмо закружил вокруг нас, топая сапогами и шумно дыша:

– Ладно. Запасной план номер один. Мы следим за Зуадом. Его хватают и прячут, и это происходит у нас на глазах. Отбиваем его в тот момент, когда он уже готов расколоться. Валим собравшихся вокруг него мятежников и открываем охоту на тех, кто в списке.

– А ты, я вижу, решил извлечь выгоду из всей этой истории, – заметил я.

– Да, решил. Как Ворон?

– Похоже, выкарабкается. С инфекцией я справился, и Одноглазый говорит, что наш приятель пошел на поправку.

– Гм… Одноглазый, мне нужны имена мятежников. Много имен.

– Да, начальник. – Одноглазый подобострастно отдал честь.

Едва Эльмо отвернулся, рука колдуна изобразила непристойный жест.

– Сдвинь доски, Пузо, – предложил я. – Одноглазый, тебе сдавать.

Тот не обругал меня, не пригрозил превратить в тритона. Он застыл, немой, как смерть.

– Эльмо!

Эльмо встал перед Одноглазым и заглянул ему в зрачки, потом щелкнул пальцами возле носа. Одноглазый не отреагировал.

– Что с ним, Костоправ?

– Думаю, в том борделе что-то происходит.

Не шелохнувшись, колдун простоял минут десять. Потом остекленевшие глаза закрылись, и он обмяк, словно мокрая тряпка.

– В чем дело?! – рявкнул Эльмо.

– Дай ему слегка очухаться! – не выдержал я.

Одноглазый наконец заговорил:

– Мятежники захватили Зуада, но тот успел связаться с Хромым.

– И что?

– Этот подонок спешит на выручку.

Эльмо побледнел:

Страницы: «« 23456789 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Эта история одной провинциальной девушки, которая, будучи в прошлом солдатом, во что бы то ни стало ...
Секрет мудрой и счастливой жизни на самом деле прост: что мы отдаем – себе, окружающим, Вселенной, т...
В книге, УВЫ, нет:1. Ехидных девок, сующих нос куда надо и не надо. Разве что бабка-соседка со швабр...
Стихи предназначены для старшей возрастной группы.В настоящее издание книги вошли стихи цикла «О люб...
Уилла Джексон в школе слыла сорвиголовой, однако давно остепенилась. Роль хозяйки скромного магазина...
«Поднимите взгляд от книги и посмотрите вокруг. Соедините мир чтения с окружающим вас реальным миром...