Хранитель персиков Аллен Сара

Глава 7. Родственные узы

Кое-как разлепив склеившиеся ресницы, Пэкстон открыла глаза.

Она приподнялась, опершись на локти, но даже это нехитрое движение отозвалось мучительной болью во всем теле, и Пэкстон застонала. Превозмогая страдания, она села и огляделась.

Домик был маленький, со старомодной мебелью, не считая этого серого, невероятно мягкого дивана. На подоконнике панорамного окна сидела черно-желтая птичка и с любопытством заглядывала внутрь. Пэкстон уставилась на нее как завороженная. Внезапно тишину прорезал непонятный высокий звук. Девушка дернулась, и птичка испуганно упорхнула.

Пэкстон схватилась руками за голову: что это за кошмарный звон?

Послышались чьи-то шаги. В комнату, шаркая и спотыкаясь, ввалилась заспанная Уилла. Хлопковые шорты и майка были измяты, на голове колыхалось пушистое облако волос.

Пэкстон часто казалось, что Уилла похожа на светлоглазых, не по возрасту серьезных детей с очень старых фотографий. Ей не хватало лишь белой муслиновой кофточки, огромного банта и фарфоровой куклы в руках. Рядом с ней Пэкстон всегда было не по себе.

– Я думала, что отключила твой телефон. Он вчера просто разрывался, словно в него сам дьявол вселился.

Она схватила раскладушку Пэкстон (до которой только сейчас дошло, что ее сотовый лежит рядом на кофейном столике) и щелчком открыла крышку.

– Слушаю. – Пауза. – Нет, это Уилла… А кто ее спрашивает? – Тут рука ее, которой она прикрывала глаза от солнечного света, безвольно упала. – Ясно, – пробормотала Уилла и протянула телефон хозяйке. – Это тебя.

Пэкстон осторожно взяла раскладушку. Главное – не делать резких движений, чтобы ненароком не отвалилась голова.

– Естественно, телефон-то мой.

Нахмурившись, Уилла отвернулась и вышла из комнаты. Надо же, какие мы по утрам нервные.

Пэкстон поднесла мобильник к уху:

– Алло.

– Я в домике у бассейна, а тебя здесь почему-то нет. Ты где? – Это был Колин.

Пэкстон посмотрела по сторонам:

– Точно не знаю. Кажется, у Уиллы Джексон.

– Так вот почему она взяла трубку вместо тебя. А что ты там делаешь? – полюбопытствовал Колин.

События вчерашнего вечера вдруг всплыли в ее памяти… Она никому о них не расскажет, даже родному брату. Господи, да если всплывет, во что она вляпалась…

– Ты пробыла там всю ночь?

– Похоже на то.

Колин замолчал, и Пэкстон точно знала, о чем он думает.

– Здесь в гостиной бутылка из-под виски. Ты пьяна?

– Уже нет. И убирайся из моего дома!

Он засмеялся:

– Что там у тебя произошло?

– Так я тебе и сказала.

– Рано или поздно я все равно узнаю.

– Только через мой труп, – прорычала Пэкстон.

– Ладно, проехали. Слушай, я вот зачем звоню: похоже, в том, что касается «Хозяйки Голубого хребта», мое мнение совершенно не авторитетно. Все хотят говорить только с тобой. Давай встретимся в полицейском участке? Мне срочно нужно выяснить, когда снимут оцепление: дерево привезут совсем скоро.

– Понятно. – Пэкстон пыталась собраться с мыслями. – Буду там через час.

Она отложила телефон и обхватила голову руками. Даже волосы и те, казалось, болели. Просидев так какое-то время, она услышала голос Уиллы:

– Как ты себя чувствуешь?

Пэкстон подняла глаза: Уилла протягивала ей чашку кофе и пузырек с таблетками.

– Ты меня спасла, – проговорила Пэкстон.

Эта картина все еще стояла у нее перед глазами: яростный свет фар, визг тормозов – и вот из джипа выходит Уилла, спеша ей на помощь. Пэкстон еще никому в своей жизни так не радовалась.

Уилла пожала плечами:

– Ты просто оказалась в неправильном месте в неправильное время.

– Но почему ты вообще решила за меня вступиться?

Что за странный вопрос?

– Если кому-то нужна помощь – надо помочь, разве не так? Я думала, это девиз вашего клуба. Вы же сами неустанно «трудитесь ради всеобщего блага», – процитировала Уилла текст приглашения.

Вот, значит, как. Для нее спасение Пэкстон было своего рода благотворительной акцией. Может, поэтому Пэкстон чувствует себя так паршиво? Или потому, что точно знает: ни одна из подруг по клубу никогда не стала бы рисковать из-за нее? В Женском общественном клубе предпочитают творить добро на расстоянии. А после каждого доброго дела надевают свои лучшие платья и празднуют. Благо-творительный фонд Осгудов, которым управляет Пэкстон, действительно помогает людям и признания за это не требует. Тогда почему она не бросит клуб? Потому что он – часть истории, наследия ее семьи. Ведь для нее это очень важно.

Пэкстон проглотила несколько таблеток, запила их крепким кофе – желудок немедленно отозвался недовольным урчанием, – и, поставив чашку и пузырек на кофейный столик, искренне сказала:

– Спасибо тебе, Уилла. Спасибо за все. Мне пора. А где моя сумка? – В ее голосе появились панические нотки. – И машина?

В дверь постучали.

– Где твоя сумка, я не знаю, но машина по-прежнему на парковке возле магазинчика «Подзаправься!». Не бойся, я все предусмотрела, – успокоила ее хозяйка дома, направляясь к двери.

На пороге стоял Себастиан. Взглянув на Уиллу, облаченную в смешную пижаму, он произнес:

– Ты посмотри-ка: а под джинсами и футболками и правда скрывается женщина.

В ответ Уилла театрально воздела глаза к потолку и улыбнулась.

В лучах утреннего солнца казалось, будто вокруг его головы сияет нимб. Только не Себастиан, только не сейчас. Пэкстон вскочила на ноги, намереваясь где-нибудь спрятаться, но тут же пожалела: голову, потяжелевшую, словно налитую свинцом, сжало тис-ками, и девушка почувствовала легкую дурноту.

– Он-то откуда здесь взялся? – прошипела она.

Уилла закрыла за Себастианом дверь, и он снова стал обычным человеком.

– Он всю ночь тебе названивал. Пришлось встать и взять трубку. Бедняга волновался за тебя. Я сказала, что ты жива и ночуешь у меня.

Себастиан подошел к Пэкстон. Он откинул пряди, падавшие ей на лицо, и посмотрел ей в глаза. Его взгляд воскресил в ее памяти все, что произошло между ними вчера. Все, чего она так желала. И чего он не мог ей дать.

– Уилла забыла упомянуть, что тут не обошлось без алкоголя, причем его, похоже, было немало, – сказал он. – Дорогая, будь твои глаза еще чуточку краснее, ты вполне могла бы сойти за Терминатора.

Пэкстон отступила назад, стараясь не смотреть на Себастиана.

– Я в порядке. Это перцовый газ.

– Что, прости?

Пэкстон бросила быстрый взгляд на Уиллу: та энергично замотала головой. Значит, она ему не сказала.

– Ничего.

Себастиан внимательно посмотрел на Пэкстон, прикидывая что-то в уме.

– Мы с Уиллой договорились, что я отвезу тебя к твоей машине, но сейчас я не уверен, что тебе следует садиться за руль.

– Я смогу вести машину, – отрезала Пэкстон. – Я в норме, не волнуйся. Только сначала схожу в ванную.

– Это в конце коридора, за кухней. – Уилла махнула рукой, и Пэкстон, поблагодарив ее про себя, побрела, пошатываясь, в указанном направлении.

Пройдя через симпатичную кухоньку, где все было желтого цвета, она нашла крошечную ванную комнату. Закрыв за собой дверь, Пэкстон вцепилась в края раковины и начала глубоко дышать, чтобы прогнать тошноту. Господи, предстать перед Себастианом в таком отвратительном виде… Жалкая, умирающая с похмелья Пэкстон посыпает голову пеплом, не в силах достойно справиться с тем, что он ее отверг…

Зачем только Уилла его позвала? А ведь она вчера призналась ей, что любит Себастиана. Выдала свою самую сокровенную тайну. Тайное всегда становится явным, так или иначе.

Девушка умылась холодной водой и кое-как оттерла пятна туши вокруг глаз. Стоп. Она что – вчера накрасилась? Пэкстон осмотрела свой наряд. Надеть красное платье и босоножки на каблуках, чтобы съездить в какой-то зачуханный магазинчик за вином? О чем она вообще думала? Да в том-то и дело, что она вообще не думала. Пэкстон подколола растрепанные волосы в узел, взглянула в зеркало и вздохнула: лучше ее отражение не стало. Твердо решив побыстрее покончить с этой мукой, Пэкстон вышла из ванной.

В гостиной Себастиан и Уилла непринужденно болтали. Завидев ее, оба, как по команде, замолкли.

– Ты готова? – спросил Себастиан.

– Да, поехали. Я помню, что сегодня ты ведешь прием в бесплатной клинике, – сказала она, направляясь к двери. – Спасибо еще раз, Уилла.

– Не за что, – ответила та. – Обращайся.

Они вышли на улицу. Его «ауди» была припаркована рядом. Себастиан открыл перед Пэкстон дверь, и она быстро скользнула на пассажирское сиденье. Он сел за руль и завел двигатель. Некоторое время они ехали молча, наконец Себастиан спросил:

– Хочешь поговорить о том, что произошло вчера?

– Нет.

– Я не о том, что было между нами, – тихо уточнил он, – а о ваших приключениях с Уиллой.

– Ерунда. Так, наши обычные женские дела, – ответила Пэкстон, глядя в окно. И, слабо улыбнувшись, добавила: – Тебе, наверное, это знакомо.

– У меня нет никаких женских дел, Пэкстон, – холодно произнес он.

Его тон заставил Пэкстон повернуться.

– Я имела в виду другое. То есть я не в буквальном смысле… Я хотела…

– Где твоя машина? – перебил он ее на полуслове.

– На Стейт-булевард. Возле круглосуточного магазинчика «Подзаправься!».

– Почему там? Она что, сломалась?

– Нет.

– Тогда с какой стати ты бросила автомобиль именно там?

Пэкстон снова уставилась в окно:

– Не важно.

Несмотря на ранний час, возле магазина царило оживление: это была обязательная остановка на пути тех, кто отправлялся на работу. Себастиан припарковался у белого «БМВ», который, слава богу, не пострадал. Пэкстон даже представить боялась, как бы она оправдывалась перед Себастианом и родителями, реши эти подонки выместить злобу на ее машине.

– У тебя, случайно, визина нет? – спросила она. – Мать не переживет, если я заявлюсь в таком виде.

– Дома есть, – ответил Себастиан. – Хочешь, заедем?

– Не нужно, спасибо.

В конце концов ей уже тридцать. Она имеет полное право ночевать, где хочет, и возвращаться, когда ей вздумается.

– Не хочу ехать домой, но нужно переодеться.

– Перевези часть одежды ко мне, и вопрос будет решен.

Пэкстон не могла поверить своим ушам. И это он предлагает ей после всего, что между ними произошло?

– Почему ты мне не позвонила, Пэкс? – вдруг спросил Себастиан, и Пэкстон поняла, что он глубоко уязвлен. – Если тебе так не хотелось домой, ты могла бы остаться у меня.

– Уилла предлагала подкинуть меня к тебе, но я отказалась.

– Почему?

– Потому что я напилась. А мы оба знаем: когда я теряю контроль над собой, ничего хорошего не жди.

– Я считаю, ты всегда прекрасна.

Пэкстон больше не могла этого выносить. Только не сейчас. Она открыла дверь:

– Пока. Спасибо, что подвез.

Себастиан схватил девушку за руку, не давая ей выйти из машины.

– Пэкс, я всего лишь хочу помочь.

– Я знаю. Поэтому больше ни о чем тебя не прошу.

Тихо, как мышка, Пэкстон проскользнула в дом, прижимая к себе сумку, которую, оказывается, попросту забыла в машине. Мать всегда спала допоздна, а отец, если случалась хорошая погода, чуть свет отправлялся на поле для гольфа, так что у нее были все шансы пробраться к себе незамеченной.

На цыпочках дойдя до кухни, Пэкстон облегченно вздохнула – теперь-то ей точно нечего бояться! – и улыбнулась Ноле. Крепко сбитая и широкоплечая, с рыжими волосами, тронутыми сединой, и лицом, сплошь усыпанным веснушками, будто его сбрызнули оранжевой краской, Нола энергично месила тесто, и в воздух то и дело поднимались облачка мучной пыли. Настоящая Госпожа Метелица из сказки.

Улыбка медленно сползла с лица Пэкстон, когда ей стало ясно, что они с Нолой на кухне не одни.

– Мама! Ты почему не спишь?

За столом сидела София с чашкой чая. Поверх длинной белой сорочки она накинула халат, волосы были убраны под широкую повязку. В ушах поблескивали бриллиантовые сережки-гвоздики – даже если днем София Осгуд носила другие серьги, эти она неизменно надевала перед сном.

– Ночью я слышала, как ты уехала, – заявила мать.

– Да, – созналась Пэкстон. – Мне не спалось.

– Может, расскажешь мне, где ты пропадала? – потребовала София. – У этого своего Себастиана? Я оторопела, когда он вчера вот так запросто сюда явился! Мне… мне совершенно непонятно, как себя с ним вести. – И она нервно одернула отвороты халата.

– Нет, мама, я встречалась не с Себастианом.

– С кем бы то ни было, мне не нравится, что ты возвращаешься домой в такое время! Именно теперь, когда вокруг только и разговоров что о «Хозяйке Голубого хребта»! И о чем ты только думаешь, Пэкстон? Что на тебя вообще нашло, хотелось бы мне знать?

– Я и сама не пойму, – тихо сказала девушка.

В детстве у Пэкстон были хорошие отношения с матерью. София считала, что с дочерью с первых дней необходимо устанавливать тесную связь, чем и занималась не покладая рук. В подростковом возрасте подружки даже завидовали Пэкстон: все знали, что в воскресенье ее бесполезно куда-либо звать, потому что воскресенья она проводит с матерью. Обе сидели в комнате для отдыха, делали педикюр, ели попкорн, смотрели слезливые фильмы и обмазывались какими-нибудь кремами. Пэкстон помнила, как мать приносила в ее спальню новые, сшитые специально для танцев платья, которых не было видно под слоями тафты; как помогала ей подбирать наряды: вкус у Софии был великолепный. Пэкстон помнила платья, которые мать надевала двадцать пять с лишним лет назад: голубые, из шелка и атласа; белые, сверкающие, как снег на солнце; и розовые, нежные и воздушные. Помнила, как родители танцевали на благотворительных приемах. Пэкстон с малолетства грезила о том же. Не о бесподобных платьях – хотя поначалу ей казалось, что они здесь играют главную роль, – а о том, чтобы счастливо кружиться в нежных объятиях любимого.

Пэкстон начинала понимать, почему за последний год их отношения испортились: мать по-прежнему видела в ней несмышленую девочку, и разубедить ее в этом оказалось почти непосильной задачей.

Пэкстон осторожно попятилась к застекленным дверям кухни.

– Извини, мне пора, нужно переодеться и ехать. Утром звонил Колин: мы встречаемся в полицейском участке, чтобы выяснить, когда снимут оцеп-ление и он сможет посадить дерево.

Губы Софии тронула улыбка.

– Вечно этот Колин со своими деревьями.

Пэкстон тоже улыбнулась. Колин всю жизнь был помешан на деревьях. Он полдетства провел в ореховой роще у коттеджа: часами лежал под деревьями и смотрел вверх, в гущу их ветвей, словно они могли поведать ему тайны мироздания.

Внезапно мать помрачнела:

– Если он первую же ночь по приезде провел бог знает где, это не значит, что ты должна брать с него пример.

К этим двойным стандартам Пэкстон уже давно привыкла. София все силы бросила на воспитание дочери, пытаясь вылепить ее по своему образу и подобию, тогда как Колином занимался отец. По крайней мере, так было принято думать. Как можно воспитывать сына, все время пропадая на поле для гольфа, для Пэкстон оставалось загадкой. Когда же стало ясно, что Колин не собирается оправдывать смутных отцовских надежд, повлиять на него София уже не могла.

Мать встала, вздохнула и обвела кухню сонным, равнодушным взглядом. Всем своим видом она напоминала сейчас героиню какого-нибудь старого фильма.

– Я полежу до завтрака. Нола, разбудите меня, если я вдруг усну, – сказала она и неспешно удалилась.

– А ты завтракать будешь? – спросила экономка у Пэкстон, когда они остались одни.

Девушку передернуло.

– Нет. Я и смотреть-то на еду не могу.

Она вышла из кухни на улицу.

– Давно бы так, – улыбнулась ей вслед Нола.

По совершенно непонятным причинам – бабушка наверняка увидела бы в этом очередное знамение – брат и сестра Осгуд внезапно вмешались в прежде совершенно нормальную жизнь Уиллы и буквально перевернули ее вверх дном.

К счастью, благодаря всей этой суматохе, связанной с «Хозяйкой Голубого хребта», можно было не беспокоиться, что она в ближайшее время снова увидит Пэкстон или Колина.

В выходные из Эшвилла приезжали репортеры, чтобы снять сюжет о найденном скелете. Кто-то из них обнаружил на черепе следы травмы, поэтому в новостях сообщили, что человек, вероятно, умер насильственной смертью. Более того, было названо имя жертвы – Такер Девлин. Якобы эти сведения предоставил некий анонимный источник. Очевидно, кто-то успел пролистать альбом из чемодана. В архивах Эшвилла нашлись сведения об этом самом Такере Девлине: в частности, стало известно, что в январе 1936 года несколько человек лишились денег в результате его мошеннических манипуляций. Он был коммивояжером.

Весь Уоллс-оф-Уотер тут же встрепенулся. Коммивояжер? Убийство? На каждом углу только об этом и говорили. Уилле тоже было любопытно, но она не принимала происходящее близко к сердцу. Отныне «Хозяйка Голубого хребта» со всеми ее привидениями и мрачными историями не имела к ней отношения.

По крайней мере, так девушка полагала, пока не наступило воскресенье.

– Ты видела этого парня? – крикнула ей из-за барной стойки Рейчел, когда последний покупатель вышел из магазина.

Уилла как раз закончила пересчитывать выручку. Она отвлеклась от кассового аппарата и посмотрела на подругу, которая в этот момент что-то строчила в своем блокноте.

– Он, оказывается, всю неделю карабкался по горам и вот наконец возвращается домой. Знаешь, что он заказал? Кофе глясе! А его пьют те, кто тос-кует по комфортной жизни. Говорю тебе, это наука! – Закончив писать, Рейчел потрясла блокнотом, видимо для пущей убедительности.

Глядя на нее, Уилла улыбнулась: волосы торчком, водонепроницаемый топ из ассортимента их магазина, коротенькая юбочка в клетку – экстравагант-ней некуда, вполне в духе Рейчел.

– Ты чего улыбаешься? – поинтересовалась эта егоза, перехватив взгляд Уиллы.

Уилла покачала головой. Как же ей повезло, что полтора года назад Рейчел появилась в ее магазине.

– Просто так.

– Ну-ка, скажи мне, какой кофе ты бы с удовольствием выпила прямо сейчас?

– Но я вообще не хочу кофе, – озадаченно ответила Уилла.

– Но если бы хотела, то какой?

– Да не знаю я. Холодный и сладкий какой-нибудь. С шоколадом и карамелью.

– Вот! – победно воскликнула Рейчел. – Это значит, что ты думаешь о чем-то таком, что делает тебя счастливой!

– Все, сдаюсь, попала прямо в точку.

Тут зазвенел дверной колокольчик.

Обе машинально повернулись к двери – но на пороге никого не было.

– Это уже второй раз за последнее время, – нахмурилась Рейчел. – Почини ты его, а то так и с ума сойти недолго.

– А я думала, ты не веришь в привидения, – поддразнила ее Уилла.

Она застегнула сумку с деньгами на молнию и понесла ее в кладовку, где стоял сейф.

Снова раздался звон колокольчика.

– Уилла? – позвала Рейчел.

– Да поняла я, поняла. Обязательно починю, обещаю, – пробурчала Уилла, выходя из кладовки.

– Это к тебе.

У Уиллы замерло сердце: неужели Колин все-таки решил ее навестить? У нее не было времени, чтобы разобраться, почему его внезапный визит обрадовал ее, тем более после того, как она убедила себя, что присутствие Колина не сулит ей ничего, кроме бед. Девушка повернулась к двери. Но это был не Колин. К ним заглянул Вуди Олсен, детектив из полицейского управления Уоллс-оф-Уотер.

В старших классах отец Уиллы преподавал Вуди химию, и тот всегда уважал мистера Джексона. Это Вуди позвонил Уилле в Эшвилл, чтобы сообщить о смерти отца. Именно он взвалил на себя все хлопоты по организации похорон и даже произнес надгробную речь, потому что Уилла, совсем юная на тот момент, была слишком растеряна и переполнена горем. Уилла так и не собралась с духом, чтобы поблагодарить Вуди. Вместо этого на каждое Рождество она отправляла ему подарочную корзину. Для Уиллы Вуди Олсен навсегда остался глашатаем дурных вестей, и она ничего не могла с этим поделать. Поэтому сейчас девушка инстинктивно напряглась: какой неприятный сюрприз ждет ее на этот раз?

– Привет, Уилла, – сказал Вуди.

По выражению его больших вечно влажных глаз было невозможно догадаться, что случилось.

– Мне нужно задать тебе несколько вопросов о твоей бабушке. У тебя найдется несколько минут?

– О моей бабушке?

– Да не пугайся ты, ничего страшного не произошло. Честное слово. – Он улыбнулся и медленно поднял руку, указывая на столики кафе. Наверное, думал, что чем медленнее будут его движения, тем спокойнее почувствует себя Уилла. – Давай присядем.

Смущенная Уилла послушно направилась в кафе и села за первый попавшийся столик. Вуди расположился напротив. Странный это был парень: вроде худосочный, но при этом с огромным, выпиравшим вперед животом, на котором сейчас топорщился галстук.

– В чем дело, Вуди? – спросила она.

– Поскольку твоя бабушка не способна общаться, все вопросы, адресованные миссис Джексон, нам придется задать ее единственному родственнику, то есть тебе. Вот и все.

– А какие у вас вообще могут быть к ней вопросы?

Из внутреннего кармана куртки Вуди достал записную книжку.

– Когда твоя бабушка и ее семья съехали из «Хозяйки Голубого хребта»?

– В одна тысяча девятьсот тридцать шестом году. Точной даты я не знаю. – Уилла пожала плечами. – А что?

– Она упоминала о том, что на Джексон-Хилл была чья-то могила?

Вот оно что: Вуди здесь из-за скелета. Уилла облегченно выдохнула:

– А, ты об этом. Нет. Она вообще никогда не рассказывала о жизни в особняке. Извини.

Вуди по-прежнему смотрел в книжку, избегая взгляда Уиллы.

– Насколько я понимаю, на момент, когда ее семья лишилась дома, твоя бабушка была беременна?

– Да, – неуверенно произнесла Уилла.

– Она упоминала, от кого?

– Нет. Она была тогда совсем юной, к тому же не замужем, что по меркам того времени было просто возмутительно. Бабушка не любила об этом вспоминать.

– А твой отец был в курсе?

– Возможно. Но он всегда говорил, что это дело сугубо интимное, вот я и не лезла к нему с вопросами. Хотя, наверное, стоило бы. – Уилла подалась вперед, стараясь заглянуть собеседнику в глаза. – Да брось, Вуди, это просто смешно. Какая может быть связь между скелетом и отцом бабушкиного ребенка?

Вуди наконец оторвал взгляд от книжки.

– Колин Осгуд сказал мне, что ты видела вещи, найденные рядом со скелетом.

– Да, – подтвердила девушка. – Но это было еще до того, как появился скелет. Колин думал, что я узнаю хотя бы некоторые из них.

– То есть ты видела альбом?

Уилла не понимала, к чему он клонит.

– Ну да.

– И не обнаружила там ничего знакомого?

– Нет. А ты?

Вуди положил записную книжку в карман куртки:

– Спасибо, что уделила мне время, Уилла. Это все.

Он поднялся и направился к выходу. И тут ее озарила ужасная догадка.