Очень простое открытие. Как превращать возможности в проблемы Гуриев Владимир

III

очень простое открытие

блин, вот взять джорджа клуни.

красивый и с каждым годом только лучше, талантливый, мало того что актер хороший, так еще и продюсер очень неплохой. не стареет. не лысеет.

щетина растет плотно и ровно, на 5 мм останавливается сама.

до пятидесяти ходил холостой, переспал с лучшей половиной голливуда, потом женился по любви, двое детей, близняшки, счастлив.

казалось бы, чего еще желать. но ему хотелось выпить.

и вот он с друзьями начинает гнать текилу для себя. но поскольку они с друзьями бухают очень много и не всегда в мексике, им в какой-то момент говорят, что, чуваки, если вы хотите ввозить столько текилы в страну, вам нужно оформить лицензию.

казалось бы, вот она, карма, не все коту масленица.

чуваки в ответ на это создают компанию, покупают лицензию на ввоз, а чтобы лицензия не простаивала зря, начинают продавать то, что сами не успевают выпить, в магазинах.

четыре года спустя клуни продает эту компанию за миллиард долларов.

я уже ни о чем тебя не прошу, господи, я просто хочу понять логику.

всегда с легкой опаской относился к людям, которые серьезно вкладываются в саморазвитие.

не то чтобы я считал, что это плохо.

но вот лежишь ты на волне. закрыл глаза — и ты волна, такая мощная, бесконечная, но милосердная. открыл глаза — и снова ты. снова закрыл — и нет тебя.

ну что еще надо.

и тут рядом раздается крик:

— мужики, посоветуйте книжки по саморазвитию, я хотел бы отрастить ноги.

какие ноги, зачем. ты и так в самой лучшей точке. ты — волна. а открыл глаза — и уже снова ты. что может быть лучше волны и тебя?

иногда ты открываешь глаза и с любопытством наблюдаешь за соседями, которые начали регулярно собираться и обсуждать свои успехи.

книг прочитали миллион, но обсуждать пока особо нечего. ноги от книг не растут.

особенно если их написали люди без ног.

еще тысячелетие прошло, снова открываешь глаза. соседи тянут друг друга за щупальца, а одна девочка разгрызла — каракатицу и нарисовала чернилами на своем щупальце черточки.

она называет щупальца лапками, а пространство между черточками — пальцами.

со стороны выглядит смешно и жалко.

снова закрываешь глаза. спросонок слышишь, что вышла новая книжка о том, как выбраться на сушу.

какую сушу, думаешь ты, зачем, что там делать, там же нет волны.

ты засыпаешь под бурные обсуждения, как замечательно будет устроена жизнь на суше после того, как соседи туда выберутся, и кто у них будет царь зверей.

когда ты в следующий раз открываешь глаза, рядом никого нет. но так даже лучше. только ты и волна, вам никто не мешает.

они называют это выученной беспомощностью, ты называешь это прибоем.

проходит еще несколько тысяч лет, ты снова открываешь глаза.

на берегу сидят далекие потомки твоих старых друзей. из разговоров ты понимаешь, что они живут далеко от волны, и в прошлом году приехать не получилось, хорошо, что хоть в этом вырвались, крем намажь, кому сказала, и если коля сегодня опять надерется как вчера, то развод ему обеспечен и плевать, что дети, лучше без отца, чем с таким.

— господи, — говоришь ты себе, — как бездарно они потратили все эти годы. все эти книги, все эти истерзанные каракатицы, а волны-то у них и нет.

но вот один из них, самый маленький, наконец заходит в воду.

ты отплываешь на безопасное расстояние, но все равно видишь, как он ложится на спину и закрывает глаза.

— ты — волна, — говоришь ты ему.

— я — волна, — повторяет он.

— мы — волна, — говоришь ты.

и тебе кажется, что не все еще потеряно, что, возможно, самый маленький все вспомнит, все поймет и останется здесь навсегда, потому что быть волной лучше всего.

но именно в этот момент маленькое чудовище мочится прямо в твой океан, и ты понимаешь, что людей, склонных к саморазвитию, нужно было истребить еще в самом начале.

утром проснулся, и вот первая мысль, хотя я почти не пью, что надо прямо с утра накатить водки, потому что невозможно же.

вот это свинцовое небо, люди в хмурой одежде, вся дорога в грязно-белых такси с конским утренним ценником — и так теперь будет полгода, без передышки практически.

я, когда был маленький, очень хотел собаку, но папа мне сказал, что маленькая собака — это несерьезно, а большую собаку в городе держать нельзя, это издевательство, она не предназначена для этого.

но разве я предназначен для этого?

разве меня можно держать в городе? это не издевательство?

наши предки сотни тысяч лет жили себе в африке, жрали по утрам прокисшие ягоды, изредка ходили к реке, и все.

никто из нас эволюционно не готов жить в племени, в котором пятнадцать миллионов человек, да еще когда вокруг так холодно и темно.

но, конечно, несколько десятков тысяч лет назад нашелся один чувак, который предложил жить в пещере.

вы таких людей тоже видели. в основании у такого человека деятельный идиот, но его невозможно поймать, потому что он со своим внутренним идиотом все возможные возражения уже обсудил и все продумал.

— но в пещере же будет темно.

— а мы лучину зажжем!

— а если пожар?

— а коля будет пожарным!

— но если коля будет пожарным, как же он на охоту ходить будет?

— а мы ему будем отдавать часть добычи!

— а если она протухнет?

— а мы придумаем деньги!

— а если забудем, кто кому сколько должен?

— а вот вам арифметика и письменность!

и понеслась. фьючерсы, деривативы, миша нашел работу по призванию, он теперь менеджер по эквизишен.

остальное было уже делом техники. а давайте переселимся севернее, с пещерой нам ничего не страшно! холодно? а меховую шубу видели? смотрите, как тепло! а давайте придумаем электричество и парковки, а давайте — ой, простите, я тут случайно придумал платные парковки, это же ничего? — да, я понимаю, что мы немножко переборщили с севером, и такси окрашивается в грязь через 15 минут, но смотрите, я изобрел автомойку!

и так костыль на костыле, и вот мы здесь.

одна надежда, что этот чувак — или, точнее, один из его далеких потомков — придумает машину времени.

я никаких денег не пожалею, чтобы вернуться назад и во время первого спича нейтрализовать угрозу.

ствол еще дымится, изобретатель лежит на песке, вокруг стоят слегка изумленные происходящим наши удивленные предки.

— ягоды, — ткну я пальцем в кустарник. — река. ягоды. река. пещера — нельзя. никаких миграций. поверьте мне, вы даже не представляете, во что ввязываетесь, оно того не стоит.

— в любом случае, — скажу я, пытаясь вернуться к машине, не поворачиваясь к благодарным прародителям спиной, — не поднимайтесь выше южного побережья черного моря. максимум краснодар, но я бы не советовал, там зимой все-таки достаточно зябко.

— и да, — скажу я. — одомашните, наконец, собак и котов. собаки норм, а коты — просто боги, если честно. рекомендую котов.

— и ни в коем случае не оформляйте кредитные карты, — крикну я, — внимательно читайте мелкий шрифт!

но двери уже закроются.

ехал сегодня в поезде и думал про овсяное печенье.

я вообще с некоторым страхом жду обещанного интерфейса мозг-компьютер, потому что в моем случае это будет полный срыв покровов. у меня три основные мысли в течение дня: «чего б сожрать», «господи, зачем я столько съел» и «спать-то как хочется».

и вот я ехал в поезде, мне было скучно, я решил подумать о чем-нибудь приятном, и мысли как-то сами меня привели к овсяному печенью, я его очень люблю.

просто я недавно в магазине видел постное овсяное печенье и вдруг подумал, что пост сегодня — это какая-то абсолютно бессмысленная и выхолощенная штука, формальность.

ну, то есть, мне кажется, основная идея поста в чем. основная идея поста в самоограничении. ты не разрешаешь себе то, что хочется, страдаешь, и от этого у тебя слегка укрепляются духовные мышцы.

но дело даже не в них, а в том, что через какое-то время тебя отпускает, и ты начинаешь видеть вещи в перспективе. ну просто чуть лучше понимаешь, что в жизни важно, а что — овсяное печенье, скажем так.

тут можно, конечно, спорить, насколько это все изначально было эффективно, но я думаю, что всё это как-то работало, пока отказ от определенных продуктов был настоящей жертвой.

когда ты просто говорил себе — ну окей, попощусь, никакого овсяного печенья на сорок дней, я выдержу, я смогу, я же мужик.

или у тебя в погребе есть запас мяса и запас кислой капусты.

и ты такой: ох мать.

но делать нечего, приходится жрать капусту, ты же себе обещал.

и вот ты жрешь эту капусту неделю, вторую, ты уже людей не видишь, у тебя кочаны перед глазами, как у дона хуана.

а на третью неделю ты понимаешь, что дело, в общем-то, не в капусте.

что теперь.

а теперь ты, блин, приходишь в магазин, а там практически любая хрень, от которой ты как бы отказался, лежит, приготовленная на постном масле, или что у них там — и она почти такая же вкусная, как оригинал.

вот тебе салат, вот тебе медовик, вот тебе овсяное печенье, хоть заешься.

мясо научатся так делать, мясо постное будут продавать.

нормальную духовную практику превратили в долбаный детокс.

как будто там, за другой пеленой дождя, совсем уж дебилы сидят, и только мы, гении, с помощью постного масла, глутамата натрия и добавок е301 и е407 всех обманули.

и ты такой подходишь к воротам святого петра и суешь старику чек, на котором написано «овс. печ. пост. 69.99 руб.».

и он такой — проходи!

мне кажется, если уж поститься, то надо по-честному отказываться от того, что тебе дорого, отрывать какой-то небольшой кусок от себя.

не читать фейсбук. не писать в фейсбук. не советовать, когда не спрашивают. не спрашивать и не просить. спрашивать и предлагать. временно отказаться от размышлений о судьбе россии. задуматься наконец-то о судьбах россии. вынести мусор. порыться в чужом мусоре, найти фломастер, нарисовать ежа. не использовать феминитивы. использовать феминитивы. удалить в инстаграме всех котов. удалить в инстаграме всех, кроме котов. удалить инстаграм. не использовать в разговорной речи слова, которые начинаются на буквы «р» и «з». при встрече с незнакомыми людьми специально заикаться и картавить.

ну, то есть должно быть немного трудно, должно быть усилие, должно быть какое-то сопротивление.

и тогда вечером можно прийти домой, кинуть стейк на сковородку и с чистой совестью его съесть.

а потом ты такой подходишь к воротам святого петра, суешь старику в руку картинку, а он тебе говорит:

— какой классный еж, иголки как у живого.

интересно, как такое получается.

вот есть, например, группа «крематорий», однажды она выпустила один почти гениальный альбом, а потом зачем-то записала еще тридцать альбомов. выступает до сих пор, билеты стоят триста рублей.

или была такая группа «семь б». написала отличную песню, но всего одну.

или группа «машина времени», например. я ее не люблю, но у них хитов было сильно больше, чем у группы «семь б», и эти хиты размазаны по времени.

или группа «сплин». конечно, они уже немного не те, но после девочки с глазами из самого синего льда было еще много нестыдных песен.

а, к примеру, сергей зверев стабилен. даже не стареет.

непонятно, как это работает. что именно расплескала группа «крематорий» по пути. чего именно ей не хватило для долгой дистанции и откуда это что-то вообще взялось изначально.

тут поневоле поверишь в то, что нет никаких талантливых людей, а просто есть проводники, которым все это диктуют сущности из других миров.

и иногда эти сущности уходят к другим проводникам.

— записывай, сергей, — говорит такая сущность. — за моим окном пролетает день, одеваться лень, луч солнца пронзает шторы и тень, я лежу как тюлень.

— не хочу как тюлень, — говорит сергей. — звучит обидно. и вообще у цоя такое уже было. и луч не может пронзить тень, кстати.

— ты мне про цоя не рассказывай. там было «начинается новый день, и машины туда-сюда», а тут совсем другое, — поправляет сущность. — и вообще не отвлекайся: завтра я буду лучше, завтра я буду круче, завтра позвоню любимой, завтра не буду скотиной.

— глупо как-то, — говорит сергей. — может, давай что-нибудь про молодых львов там. или вот я недавно песню слышал, у елизаветы два друга, конь и тот, кто во сне. заставляет задуматься. и про лошадей.

— тебя ведь никто не держит, — говорит сущность. — если хочешь, можешь дальше сам.

— нет-нет, — говорит сергей. — ско-ти-ной. записал. что дальше?

— я бы смог стать пилотом, по небу летать, — отвечает сущность. — стюардесс соблазнять.

— твою ж мать, — говорит сергей зверев. но негромко. так, чтобы сущность не слышала.

по комментариям, кстати, видно, насколько у людей по-разному устроено мышление.

есть вдумчивые люди, а есть такие, как я, которые легко переключаются с третьего на десятое.

и я такой говорю:

— ой смотрите, белка пробежала, какая смешная и облезлая, офигеть.

— белка, значит, ему облезлая, — говорит вдумчивый человек. — а что ты сделал, чтобы белка была нормальная? в парк ходил? желудь давал? может, тебе еще и кошки наши не нравятся? и собаки? и березы? и, может быть, люди? в бобруйск ездил? березы целовал? зачем ты здесь, если тебе все у нас так не мило? ты вообще вопрос изучил? ты других белок хоть видел, что такие выводы делаешь? сам-то хоть понял, что ляпнул про белку?

а я такой:

— какую белку?

всегда очень глупо себя в такие моменты чувствую.

блин, афиша давно умерла, но выросли люди, которые ее читали, и этот дикий высокомерный стиль теперь прижился во всяких вондерзинах, и его ничем, наверное, уже не выжечь.

десять книг, которые нельзя пропустить. десять писателей, которых надо прочитать. десять фильмов, на которые нужно пойти этим ноябрьским летом.

двадцать пять выставок, которые необходимо посетить на выходных.

да кто вы, сука, такие, чтобы говорить, что мне нельзя пропустить.

хочу и пропускаю.

вот смотрите — бах, и пропустил.

не прочитал. не пошел. не посетил.

остался дома на выходных. сидел и смотрел в окно.

в тишине.

не разговаривал ни с кем.

не слушал вашу долбаную музыку.

книжку открыл и сразу же закрыл с отвращением.

смотрел в окно целый день.

иногда пил чай. иногда — нет.

джек-рассел-терьеры очень милые, но глуповатые. серега из третьего подъезда опять пьяный домой идет. листья осенью красивые все-таки. опять ветер, когда ж это кончится-то. курьер, кажется, заблудился и не может найти выход со двора. блин, они снова ограду перекрашивают, третий раз уже и опять в бело-зеленый. но листья окей. опять джек-рассел. темнеет. жалко, что сумерки такие короткие, вроде только что были — и нет.

хочется снега теперь.

когда все пропускаешь, не читаешь и не смотришь, довольно быстро становится понятно, что ничего пропустить нельзя, потому что ничего, в общем-то, и нет или скоро не будет.

просто ты сидишь, а над тобой проносятся звезды.

и, если повезет, листья.

пацанам, конечно, скажу, что не просто так сидел, а мини-випасану себе устроил, майндфулнес поднять и вообще.

каждый человек обязан хотя бы раз в жизни ее пройти.

каждый раз, когда я думаю, что другие люди идиоты, я вспоминаю, как две недели подряд хотел купить домой стол для американки.

мне было двадцать пять. я жил в однокомнатной квартире. площадь комнаты была метров двадцать, если не считать балкон. в трех минутах ходьбы от меня был клуб с боулингом и бильярдом.

играть в бильярд я не умел.

но я почему-то решил, что если бильярдный стол будет стоять у меня дома, то это все изменит, потому что я буду понемножку играть каждый день, практически каждую свободную минуту, а путь в тысячу ли, если присмотреться, состоит из очень маленьких шагов.