Гений 30 лет спустя SWFan

7. Границы Гордости

О необходимости навещать более-менее официальные местечки для официального удовлетворения своих физических — и душевных — нужд Линь Фан понял как раз после того случая, когда на нервах, после визита к «незарегистрированному» специалисту, надумал себе болячку, после чего долго и очень целомудренно просил Су Мяо себя осмотреть. Когда же ей это надоело, и она всерьёз и как-то страшно пылая глазами предложила «осмотр», Линь Фан как будто очнулся, окстился и оказалось, что в действительности с ним всё в порядке, и что это были просто нервы.

Но с тех пор мужчина перестал подбирать девушек, — часто без определённого места проживания, что неудивительно, учитывая сколько они с него брали и на что тратили свои доходы, — на улицах и стал постоянным, хоть и не регулярным, клиентом борделя. Единственного на весь город, если это место вообще можно было назвать городом. В большинстве своём на луне-свалке проживали рабочие — мусорщики, которые занимались распределением и переработкой отходов, и их семьи. Обитали они в огромных многоэтажках, которые, несмотря на недавнюю реставрацию, всё равно напоминали бетонные муравейники. Только теперь с тут и там растущими персиковыми деревьями да газончиком, на котором валялись пивные баночки.

Кроме сереньких жилых зон было ещё несколько развлекательных кварталов, и вот они, на фоне блеклой жилой застройки, пестрели как цветы в потёртой шине. Всюду горели вывески, намазанные раствором из толчёных духовных кристаллов, по улицам сновали толпы, люди то и дело валились на землю, слишком пьяные, чтобы подняться, и тогда их тащили за ноги и сбрасывали в кучи, где пьянчуги должны были «отрезвляться» до первых лучей солнца, барахтаясь среди себе подобных.

Благо, такая печальная участь ожидала только бедняков, у кого не осталось после бурной ночки ни единого духовного кредита в кармане. У Линь Фана их тоже больше не было, однако купленное им время ещё не закончилось, а потому все прискорбные картины были спрятаны от него за двойными шторами, а шум, гам и крики улицы не пропускали к нему звуконепроницаемые стены.

Мужчина лежал на белой кровати в красной комнатке, накрытый по пояс одеялом. Рядом с ним была девушка, совершенно голая, но тоже прятавшая всё ниже пояса под белым покрывалом и прижимавшаяся внушительной грудью в белый матрас.

Спина девушки изгибалась.

У неё было милое, юное и немного пухленькое личико, немного даже миниатюрное на контрасте с её пышными формами. Волосы её, пшеничного цвета, были заплетены в короткие косички, которые овевали голову. На её губах, розоватых, без помады, сияла тусклая и ровная улыбка.

Линь Фан смотрел на облезший краешек обои в углу потолка; потом он повернулся и взглянул на девушку. Вдруг мужчина схватил её и одним движением уложил на себя: теперь её ноги извивались в его ногах, а груди соприкасались бы с его грудью, если бы между ними не протянулось белое покрывало. Достаточно дешёвое покрывало, заметил Линь Фан. Грубое.

— Ещё…? Тогда вам нужно заплатить… — промолвила девушка.

— Я на мели. Можно хотя бы полапать на сдачу? — усмехнулся Линь Фан и провёл рукой по спине девушки, нежной и мягкой, и ниже… Девушка улыбнулась.

— …Жожо, я же у тебя как постоянный клиент, так? Ты тут одна в моём вкусе… Я уже же говорил, мне приятней когда со мной на ты, — сказал Линь Фан, убрал руки с девушки и заложил их себе за голову. Она у мужчины была лёгкая, полная алкогольного дурмана.

— Как скажешь… Сир, — улыбнулась девушка.

— Можно и без сира… Хм? — Линь Фан вдруг почувствовал холодок у себя на груди. Он приподнял голову и заметил золотистый кулон на шее девушки, который спадал ему чуть ниже ключицы. Мужчина взял его и приоткрыл, и на секунду в глазах девушки загорелся и сразу погас огонёк.

— Кто это? Клиент? — спросил Линь Фан, разглядывая фотографию внутри кулона — старика примерно пятидеся… Мужчины в самом расцвете сил.

— Он… — Жожо замялась и отвела взгляд.

— Мой отец… — сказала она после заминки, а затем приподнялась и присела на край кровати. Линь Фан тоже присел и посмотрел на её голую спину. Жожо напряжённо уставилась в стену, и мужчина понял, — сейчас будет монолог. Его рука сама собой потянулась к бутылке ликёра на шуфлядке возле кровати, но бутылочка оказалась лёгкой и пустой.

— Ничего, просто… Просто… Он задолжал некоторую суму важным людям, и теперь я работаю… Чтобы выплатить его долг.

— Вот как… Грустно история, да… — кивнул Линь Фан и выглянул в небольшую щёлочку между штор, в которой переливаясь сверкал оживлённый город. Мысли мужчины были немного спонтанными, рваными. То и дело они терялись в хмельном дрёме. Настроение Линь Фана, за очень короткий промежуток времени, успело несколько раз поменяться. В какой-то момент он просто завис, а потом обнаружил, что снова и снова повторяет про себя это слово: «долг».

Долг, долг… Мужчина и сам кое-что задолжал, но уже, наверное, никогда не сможет этого вернуть… Линь Фан пощупал золотистое колечко в своём ухе. Потом ему почему-то вспомнилась та малявка, которая осадила его дверь, и настроение мужчины совсем скисло.

Он уже давно не мог никому помочь, не мог ничего сделать… Сегодня он потратил всю свою заначку за пару месяцев, и на что? На визит в бордель? Мужчина пропитался к себе злым отвращением, но не жалостью. Жалости он к себе не терпел, и потому так разозлился, когда утром снова пришёл этот проклятый конверт…

Стоп.

Вдруг Линь Фану вспомнился конвертик, который он выбросил в мусорную урну. Мужчина сглотнул, повернулся и спросил:

— Говоришь, задолжала? А сколько…

Глазки Жожо, которыми она смотрела на пол, вспыхнули.

— Стой, в смысле… Не важно сколько. Будь здесь. Это наше какое там «свиданьице»? Седьмое? Юбилей получается. Не принимай больше клиентов сегодня, я там… Кое-куда сгоняю и привезу подарок, — Линь Фан вскочил с кровати и начал запинаясь тараторить и быстро натягивать свои потёртые штаны и рубаху. Девушка наблюдала за ним искоса. Когда он вдруг посмотрел на неё, и усмехнулся, она немедленно ответила собственной вымученной улыбкой.

— Скоро буду, надо будет такси найти… — проговорил Линь Фан и вышел за дверь. А девушка осталась совершенно одна в красной комнатушке, закутанная в белое покрывало. Она растерянно осмотрелась, выглянула в сверкающую прорезь в шторах, а потом медленно нажала на нефритовую кнопочку на другой шуфлядке, со своего краю.

— Что ещё? — прохрипел грубый голос.

— Сир… Кажется… — медленно заговорила девушка.

— Чего тебе кажется, говори быстро…

— Кто-то… Поверил, — с выдохом проговорила девушка.

— Какой-то идиот клюнул? Серьёзно? — спросил грубый голос и замолчал, едва ли не на пару секунд. Девушка уже думала ответить ему «Да», как вдруг голос засмеялся: он смеялся долго, хрипло, дико. Девушка напряглась и стала неуверенно улыбаться.

— Отлично, ха… Отлично. Нарядись и жди его. Такого редко встретишь, золотая рыбка, сука… Он был пьян?.. Под кайфом? Сможет добраться до своей заначки? Или его проводить? Не хватало ещё, чтобы он заснул в подворотне, а на утро забыл твой грустный рассказик…

Линь Фан действительно был пьян, и голова его работала не важно, однако он был пьян большую часть своей жизни последние двадцать лет, а потому кое-как сумел выбраться из борделя на мостовую. Яркий свет красно-розовой вывески заведения падал на землю, вся остальная улица тоже сияла всевозможными вывесками: сверкающая тарелочка с лапшой, телевизор с высокими антеннами, — прямо как у Императрицы Ледяных Гу, подумал мимолётно Линь Фан, — и корешок женьшеня, большой такой, с глазками, который пытался вырваться из котла и что-то кричал — иероглифы, изображавшие его крик, быстро мелькали один за другим…

Здание борделя было довольно простеньким в этом плане. Линь Фан вышел из него, встал у края дороги и стал сигналить, чтобы поймать такси. Довольно быстро к нему подъехала машина. Из неё выглянул мускулистый лысый человек. Он взглянул на Линь Фана, осмотрел его оценивающе, и сказал:

— Милая серёжка. Сколько?

— Шесть… Километров, где-то, туда и обратно, — ответил мужчина.

— Шесть километров, туда и обратно. Оплата… На полпути, — повторил он для ясности.

— Шесть аж, туда и обратно. Нехило старичок. Так сколько? — снова спросил мужчина, крепко сжимая кожаный руль.

— В смысле сколько? — переспросил Линь Фан.

— За сколько продаёшься, я тебя спрашиваю… Или ты это, — так? — мужчина ухмыльнулся.

Тут Линь Фан осмотрелся. Вокруг него, слева и справа, прямо перед борделем, стояло множество нескромно наряженных девушек, возле которых то и дело останавливались автомобили…

— Произошла чудовищная ошибка, — проговорил мужчина монотонным голосом и отпрянул от машины.

— Тс, — водитель сплюнул и закрыл окно.

Вскоре, после полуминутной растерянной ходьбы, отдалившись на приличное расстояние от борделя, Линь Фан таки снова попытался поймать такси. И поймал. Водителем был сухой тощий старик лет примерно шести… Сухой мужчина, поправил себя Линь Фан. В расцвете сил. И этот мужчина в расцвете сил взглянул в зеркало заднего вида. Линь Фан кое-как встретил его взгляд. Старик убедился, что пассажир не пьян совсем в никуда, и не под ещё чем-то, и что от него, наверное, действительно можно ожидать оплаты потом, и они поехали.

Линь Фан расслабился на заднем сидении машины. Вскоре он заметил яркий свет на горизонте и попросил открыть окно. Таксист нехотя согласился. Мужчина высунул голову на ветер и взглянул на отдаляющийся город. За ним медленно всплывала в звёздном небе огромная золотистая планета.

Называлась эта планета просто — «Золотая Звезда», и представляла собой экуменополис с населением более чем в семьдесят миллиардов человек. Её окружало несколько лун. Некоторые из них были курортными, некоторые, совсем маленькие, сверкающие цветастыми звёздочками на небосводе, находились в частной собственности особенно богатых семейств и сект.

Линь Фан наблюдал за сияющей планетой и вдруг стукнул ногой по сиденью. Машина медленно остановилась. Водитель осмотрелся, увидел вокруг тёмную свалку и с явным подозрением покосился на своего пассажира. Не обращая на этот взгляд внимания, мужчина вышел на трассу. Сразу же его обдал холод. Линь Фан вздрогнул и быстро спустился по ступенькам, кое-как обогнул мусорные кучи и вскоре нашёл свой дом. Света внутри не было. Линь Фан нахмурился и открыл дверь, — сразу же опасения его подтвердились. В помещении было едва ли не холоднее, чем снаружи. Мужчина опустил руку на батарею, — и пальцы его чуть не прилипли, такой она была ледяной.

Тут Линь Фан вспомнил — ему же кроме конверта пришли ещё и счета…

Мужчина покачал головой и с некоторой надеждой взглянул на свою кровать. На ней было пусть тонкое, но одеяло, под которым можно было согреться. Но никто не грелся, и девочку мужчина нашёл в углу помещения.

Они заметили друг друга почти одновременно. Раздался нежный и радостный вдох. Линь Фан с трудом разобрал в темноте миниатюрное, очень костлявое создание, поджавшее ноги и дышащее на свои ладоши.

— М-мастер?! В-вы в-вернулись. Я б-боялась, что з-замёрзну нас-смерть. Я п-прошла ваше испытание? Теперь вы мой М-мастер? — пролепетала Мая сквозь стучащие зубы.

— Испытание, конечно… Ты почему домой не пошла? — спросил мужчина настолько растерянно, что даже без раздражения в голосе.

Ответ его обескуражил.

— Я-я… Не знаю д-дорогу от-тсюда, — ответила девочка с улыбкой, едва различимой в тёмном без света звёзд помещении.

Линь Фан стал массировать свои веки. Потом он как остолбенел и спустя пару секунд хрипло вздохнул:

— Пошли.

— Куда?

— Не важно, погреешься и кыш, ясно?

Не дожидаясь ответа, мужчина вышел из помещения и взглянул в звёздную высь. Потом он кое-как отыскал среди мусора конвертик и проверил его содержимое: сверкающие бумажки. Тратить их на себя, принимать эту подачку, было бы жалким, убогим поступком. Несмотря ни на что, у мужчины оставалась гордость. Но вот что он не мог сделать, так это позволить своей гордости взять вверх над альтруизмом. Тогда бы это была уже не благородная гордость, но очень, очень жалкая…

Мужчина быстрым шагом пошёл на лестницу. Мая бежала у него за спиной. Они взошли на шоссе, после чего Линь Фан залез в тёплый салон машины. Девочка совсем немного помявшись залезла с другой стороныы.

Водитель наблюдал за всем происходящим в стекло заднего вида и всё время хмурился. Наконец он заговорил:

— За два человека…

— Можнол без сдачи, — Линь Фан протянул ему купюру. Старик взглянул на неё, и глаза у него стали широкие-широкие; он сразу замолчал и так резко надавил на педаль газа, что машина, вихляя, чуть не слетела с трассы.

Тогда Линь Фан стал пристально смотреть в окно, и смотрел так, пока не успокоил свои нервы. Потом он покосился на девочку на сиденье рядом. Она всё ещё немного подрагивала и стучала зубами, но улыбалась. Мужчина прыснул и снова стал глядеть, как катится за мутным окошком звёздный ковёр…

8. Насильник!

В машине повисло напряжённое молчание. Линь Фан смотрел в окно, не шевелясь, какой-то скованный, таксист очень напряжённо всматривался на дорогу — но то и дело отвлекался, потому что купюра на бардачке как магнит притягивала его глаза своим голубым сиянием… — а Мая сжимала губки. Девочка быстро согрелась в тёплой машине, щёчки её покраснели — что на контрасте с её худощавостью выглядело даже болезненно, — и она опустила голову, в безмолвной улыбке рассматривая свои коленки.

Линь Фан то и дело поглядывал на бледное отражение девочки в густой ночной мгле за стеклом. Мужчина всё время хмурился и едва сдерживал вздохи. По-хорошему, нужно было вернуть эту малявку домой, и скорее, но это будет столько мороки… Легче, думал мужчина, поглаживая конвертик, сейчас разобраться со всеми делами и уже потом, на обратной дороге, возвратить ребёнка в семью. Перспектива объясняться перед её родителями совершенно не прельщала мужчину, — у него уже был дурной опыт общения с папами и мамами учеников, и заниматься этим на трезвую голову было той ещё вялотекущей пыткой.

А ощущал себя Линь Фан, несмотря на определённый и довольно высокий миллиграмм в крови, очень даже трезво. Возможно это на него так подействовала освежающая прогулка на прохладном ветру.

— Есть тут, — вдруг зазвучал, привлекая к себе внимания водитель. — …Длявип-клиентов, вот… — пробурчал он и неловкой рукой достал из бардачка прозрачную баночку. Линь Фан разобрал в тусклом свете на ней этикетку: сушеные семечки лотоса.

— Оставь, — механически ответил мужчина, и сразу услышал урчание в животе неподалёку. Линь Фан закатил глаза и устало повернулся к Мае. Девочка сглотнула и так смутилась, что едва удержала улыбку на губах.

— Давай сюда… — потирая переносицу сказал Линь Фан, а потом выхватил баночку, откупорил её с силой — отчего рассыпал несколько семечек, которые сразу растворились в бездне чёрного сидения — и сунул в руки ребёнка. Мая смущённо положила баночку на колени и неловко взялась за трапезу, вытягивая по семечку средним и указательным пальцами. Тут Линь Фан на мгновение завис, внимательно наблюдая за движениями её костлявых рук. Опомнился мужчина только спустя пару секунд, — он покачал головой и вдруг спросил водителя:

— Есть тут для «випов» функция приватности?

Мужчина опешил, но потов вдруг резко и с энтузиазмом качнул головой, достал из бардачка беруши и затолкал их в свои ушные каналы. Линь Фан же повернулся и спросил немного напрягшуюся девочку:

— Так из какого ты клана?

— А? — растерялась Мая.

— Ты не безродная; держишь семечки как будто это камешки в вэй-ци. Никогда раньше не ела руками?

Мая опустила руки на баночку и замолчала. Спустя время она заговорила:

— Я… — и снова неуверенно умолка.

— Можешь не отвечать, — вдруг отмахнулся Линь Фан. — Не моё дело.

Мая взглянула на него немного потерянными глазами.

Мужчина ответил ей, снова поворачиваясь к окну:

— Я твой школьный учитель, а не «Мастер». Зачем мне такое знать?

Мая похлопала ресницами и повесила голову. А настроение Линь Фана же сразу приподнялось. Снова он выглянул в окно, но больше не обращая на поникшее отражение ребёнка внимания. Кроме всего прочего, мужчина теперь догадывался, откуда она могла о нём узнать. Некоторые наиболее влиятельные фракции располагали информацией о том, что он её жив. Где он живёт, правда, разведать было не так просто, но и тут вполне себе можно было представить, что юная принцесса какой-нибудь большой семьи случайно наткнулась на крупицу информации, обшаривая архивы, и загорелась, в тайне от родителей, желанием учиться у «великого Героя».

Линь Фан вообразил себе всё это и прыснул. Ему следовало как можно скорее спровадить ребёнка и положить конец этой нелепице. Он и так уже убил на неё слишком много времени.

— Приехали, тут останови, — вдруг сказал мужчина, когда его лицо осветила своим розовым светом вывеска борделя. Машина не остановилась. Линь Фан повторил требование, потом ещё раз, громче, а потом он вспомнил про беруши и хорошенько так треснул водителя по плечу. Тот немедленно зажал педаль тормоза, остановившись прямо посреди дороги и преградив путь куче прочих машин.

Линь Фан без лишних слов вышел на дорогу и пошёл под аккомпанемент из яростного бибиканья прямиком в бордель. Спустя примерно минуту он вышел назад, обошёл здание узкой подворотней и ступил во дворик у заднего входа, — это было небольшое, огороженное другими домами пространство, целиком бетонное, откуда подобно туннелям выходили подворотни.

В бордель отсюда вела единственная дверь, для персонала. Стена с этой стороны была совершенно непрезентабельной и грязной однако и попасть в этот двор можно было только обойдя всё здание кругом и зайдя с другой улицы. Решение это с точки зрения планировки было довольно разумным, потому что так здешние работницы могли добираться к себе на работу не задерживаясь у главного входа, выходящего на бульвар.

Линь Фан встал посреди бетонного пространства и стал ожидать, ощупывая деньги в конверте и усмехаясь своему неожиданному приступу альтруизма. Вскоре тяжелая дверь открылась, и по ступенькам сошла девушка в простом длинном пальто. Это была Жожо.

Заметив Линь Фана, она немедленно подбежала к нему, цокая каблучками о бетон, и встретила мужчину своей сдержанной улыбкой. Когда Линь Фан мелькнул перед нею деньгами, улыбка её заблестела, и в глазах девушки на мгновение вспыхнули жадные, но боязливые огоньки. Девушка медленно взяла деньги в свои руки, всё время ощупывая их своими пальцами, длинными, но немного слишком пухлыми, чтобы быть красивыми, как будто для вида пересчитала купюры и немедленно сунула в свою новенькую сумочку.

Линь Фан заметил эту сумочку и на секунду задумался, а затем спросил:

— Рабочий день закончился? Тебя проводить? — он усмехнулся.

— Нет… Нет, я сама.

— Сама… Хорошо, — кивнул Линь Фан. Вдруг подул ветер. И снова он как будто выветрил немного алкоголя из головы мужчины. Линь Фан взглянул ещё раз на золотистый кулон на шее девушки, подумал немного и вдруг задал вопрос, сам, однако, не вполне понимая почему такое спрашивает:

— А как зовут твоего отца?

— Отца? — растерянно наклонила голову девушка, и вдруг пришла в себя и сказала быстрым голосом:

— Его… Жо Ляо. Его зовут Ляо Жо, — выпалила она, быстро сверкая улыбкой.

Но Линь Фан продолжал спрашивать с каменным лицом:

— Так Жо Ляо или Ляо Жо? Впрочем, неважно. Сколько там говоришь ему лет? И кстати, кому он должен? А когда у него день рождения?

Девушка сделалась совсем бледной и замолчала. Взгляд её опустился и ножки сами собой сделали несколько неуверенных шажков назад. Линь Фан хотел было удержать её и положить ей руку на плечо, чтобы успокоить, но стоило ему прикоснуться к девушке, как вдруг она завопила острым и мерзким голоском во всё горло:

— Помогите, он… Насильник!

Пронзительный крик наполнил собою всю подворотню.

9. Крик в тишине

Линь Фан растерялся и встал как вкопанный; когда же он пришёл в себя, мужчина сразу шагнул от девушки настолько широко, насколько это было возможно, — он даже зашатался и чуть не упал, — но было поздно.

Жожо вдруг сама, с криком, намеренно свалилась на бетонную землю. Её голос пронёсся по всем подворотням, проследовала секунда тишины, и в них зазвучало копошение. В бетонных туннелях начали собираться люди, — посмотреть, что же тут творится. С металлическим лязгом отворилась дверь для персонала, и несколько внушительного вида вышибал вышли из борделя, и за ними полный мужчина в белом костюме на фиолетовую рубашку. С мягким белым лицом и волосами ёжиком.

Узкие глазки мужчина немедленно выцепили девушку на земле. Они переглянулись, и Жожо, после мимолётной растерянности, ему кивнула. На лице мужчины мелькнула улыбка, и в ту же секунду, как меняется лицо актёра, также быстро она сменилась яростным оскалом, когда он перевёл взгляд на Линь Фана. Толстяк рявкнул на него:

— Ты что творишь, пьянчуга поганый?!

Линь Фан ничего не ответил. Он уже поглядывал в переулок, как вдруг его целиком закупорила толпа. Люди услышали крики девушки, но помогать сперва спешили немногие; а потом они услышали рёв полного мужчины и поняли, что помогать было не нужно, и что их ожидает представление. Сразу же пришло несколько десятков человек, затем подтянулись остальные, и вскоре в узком дворике стало совсем не протолкнуться.

Линь Фан цокнул языком.

Меж тем двое мужчин в чёрных деловых костюмах поставили Жожо на ноги. Она взглянула на Линь Фана, вздрогнула и прижалась головой в грудь одного из вышибал.

В толпе поднялся шум.

— Бомж проклятый, денег нет так решил за так взять? Тьфу!

— Руки прочь от неё!

Люди негодовали; Линь Фан выдохнул, заставил себя успокоиться и обратился к ним, — спокойным, громким голосом:

— Это всё ошибка, я… Я пойду… — он повернулся и было пошёл в сторону другой подворотни, но и там уже сгущалось столпотворение. Мужчина огляделся, не обнаружил нигде выхода и замер.

— Стоять, стоять… У нас может быть и бордель, но если ты думаешь, что каждому ублюдку можно обижать моих девочек, то ты явно уже давно себе мозг пробухал, дрянь эдакая, — проговорил полный мужчина и вышел вперёд, показывая на Линь Фана своим жирным, как варёная сарделька, пальцем.

— Я… — Линь Фан огляделся. Теперь уже было очевидно, что он попался на обман. Его хотели развести. Но мужчине не нужны были проблемы, да и деньги тоже особо не нужны. Обманули старика? Молодцы, теперь отстаньте… Поэтому он сперва пытался замять это дело. Но теперь уже было очевидно, что так просто ему уйти не позволят. Вариантов что теперь делать было не много, мужчина немного помялся и решил идти напролом. Он повернулся к толпе и заговорил:

— Она врёт, я дал ей денег, она просила для отца… Это была ложь, я к ней не первый раз хожу, она мне сама назначила встречу здесь…

— Не первый раз ходит, постоянный клиент у нас значит, — усмехнулся толстый мужчина и мощно хлопнул в свои мясистые ладони, а затем стал цокать языком:

— Говорил я, гиблое дело заводить постоянных клиентов, опасное. Всегда найдётся дубина, который по уши втюрится и попытается прибрать девочку только себе. Но так нельзя; они здесь у нас общие.

Мужчина явно искал одобрения у толпы, и он его нашёл — после его слов последовали пьяные смешки и недовольные восклицания. Линь Фан дождался, пока накал народного недовольства спадёт, а потом поднял, как только мог не переходя на крик, свой голос:

— У меня есть доказательство. Я дал ей денег, только что, проверьте в её сумке, — откуда у неё столько? Они — мои.

Линь Фан звучал уверенно и вполне трезво, — в толпе даже поднялся растерянный ропот.

Полный мужчина в белом костюме немного опешил, но только на одну секунду. Потом глазки его вспыхнули хитрым блеском, и он сказал, улыбаясь:

— Ну ладно, давай проверим что ты сам себе придумал. Эй, — крикнул он своему вышибале, — проверь, что в сумке?

Вышибала в чёрном немедленно залез в сумочку девушки, которая всё ещё вжималась ему в грудь. Жожо вздрогнула, но так, слабенько, и не пошевелилась. Линь Фан же напрягся. Толстый мужчина, — по всей видимости хозяин заведения и зачинщик всей этой коварной схемы, — явно что-то задумал, — но что? Просто на всякий случай мужчина стал следить за движениями телохранителя, если тот попытается спрятать деньги. Случая этого, однако, не вышло, и бугай действительно вытянул несколько сверкающих купюр.

Самая большая купюра в обращении была в тысячу духовных кредитов. Их настолько густо посыпали пылью растёртых духовных кристаллов, что они заметно сияли даже при свете дня, что и говорить о ночном тёмном дворике. Сияющая стопка немедленно привлекла всё внимание толпы, люди притихли. Дело вдруг стало совсем нетаким однозначным, каким казалось оно изначально. Но Линь Фан не спешил считать себя триумфатором. Что-то здесь было не так, понимал мужчина по довольной и жадной улыбке владельца борделя, что-то явно было не так, но что…

— Слушай, — вдруг заговорил толстяк, с трудом отлепляя собственный взгляд от денег:

— А ты кем работаешь? У тебя есть вообще работа? Или ты бомж? — обратился он к Линь Фану. Тот нахмурился, а потом слегка приоткрыл губы. Ему вдруг сделалось ясно, что на самом деле задумал толстяк. Тот говорил, сдерживая смех в каждом слове:

— Просто одет ты как будто с помойки, и запашок такой — фу! Что-то я сомневаюсь, что ты мог наскрести столько денег… А вот Я мог дать ей столько бабла. У девочки вообще-то папаша больной, вот я подкинул ей на лечение. Мы же тут это, как одна большая семейка, я о своих работницах забочусь…

И тут уже Лин Фан ничего не мог ответить. Сколько бы он ни пытался убеждать теперь людей, что всё это ложь, что нет у шлюхи никакого отца, ни больного, ни в долгах, и что мужчина в её кулоне — фальшивка, хитрая наживка для людей с излишне большим сердцем, — всё это уже было поздно. Кто-то швырнул в него бутылку, но промазал, и она разбилась о стену. Зазвенели осколки, и пара капель брызнула мужчине на спину.

— Проучите его, но не убивайте, — сказал владелец борделя и свёл свои полные руки на груди. На Линь Фана пошли вышибалы. Их было двое — один очень рослый, мускулистый, с короткими чёрными волосами и в чёрном костюме, который сидел на его выпуклых мышцах, как на горилле, и второй — немного тощий, очень высокий и с крашенной серебристой шевелюрой.

Линь Фан сразу определил их культивацию, — у второго её не было, не было её и у первого, но он, несмотря на это, вполне себе мог, как и тот мальчишка, Лян Чао, потягаться с воином на стадии Первого Касания. Только не благодаря эликсирам, а благодаря своей родословной.

Родословные бывали самые разные, но свойство у них было одно — они наделяли своих носителей определённой силой. Величина и природа этой силы зависела от ранга родословной. Самые слабые из них назывались Звериными, и они не давали никаких особенных преимуществ, кроме разве что дополнительной мышечной массы и остроты нюха. Для культиватора такая родословная была даже вредной, потому что вместе с ней в голову проникали животные инстинкты, которые туманили разум и мешали познанию великого Дао, но зато среди людей мирских она очень даже ценилась.

Пока Линь Фан всё это обдумывал своей замутнённой головой, ему в лицо уже вытянули мощный кулак. Да, именно вытянули кулак, назвать это ударом было немного глупо, — бугай если и старался, то без особого результата.

И снова Линь Фан едва не сжал свои пальцы, но в последний момент что-то заныло у него в груди, и они сами собой расслабились.

Вышибала врезал ему прямо в лицо. Линь Фана сбило с ног. Он свалился на землю и проехался аж до стены переулка. Его лицо пылало, а голова бешено кружилась, как будто её натянули на пружину, надавили на неё, а потом отпустили прыгать туда-сюда, туда-сюда… Мужчина попытался подняться, опираясь руками на стену, как вдруг вышибала снова завис перед ним, поднял руку и врезал Линь Фану в плечо. Потом по ребру. У мужчины перехватило дыхание, и тело его скрутило от боли. Удар за ударом опускались на его грудь, в живот, по ногам… Сперва мужчина ещё пытался заграждаться руками, но затем перестал, позволяя избивать себя.

Скоро это должно закончиться, думал Линь Фан.

Скоро всё закончиться, — повторял он себе, пока его сознание стремительно ускользало…

Но вдруг ясный крик вырвал его из небытья:

— Мастер!? Стойте, хватит! — слипающиеся глаза Линь Фана немедленно раскрылись шире некуда, а его сердце, совершенно непоколебимое несмотря на избиение, бешено забилось в груди…

10. Ярость

Линь Фан с трудом приподнялся и повернул свою тяжёлую как чугунный шар голову. Среди всей собравшейся оравы — вышибал, владельца борделя, даже нескольких других его работниц, которые тоже выбежали посмотреть представление, — Линь Фан последний среди них разглядел худенькую девочку. Ростом в метр полтора, не больше, в белой воздушной блузке и высокой, поясом заходящей на живот тёмной юбке.

Девочка слегка дрожала: её лицо было бледным, нездоровым. Её волосы, тёмные и не очень длинные, длинной до подбородка, были чрезвычайно взъерошены и неряшливы. Она была вся помята, потому что ещё пару секунд назад проталкивала своё тельце сквозь плотную грубую толпу. Но несмотря на всё это, на дрожь и на тяжёлую отдышку, её крик всё равно вышел пусть высоким, но громким. Как лязг клинка.

А потом голос Маи сорвался, и свои следующие слова произнесла уже шёпотом:

— Мастер… — сказала она дрожащими губками, смотря на Линь Фана, забитого возле стены, грязного, с ползущей по подбородку кровавой каплей.

Сам мужчина, взгляд которого ещё секунду назад был совершенно спокойным и апатичным, оживился; и в его глазах промелькнул огонёк. Сам не зная почему, он разозлился и заревел хриплым криком:

— Ты что здесь, кх… забыла… Вон! — Линь Фан хотел, чтобы она скорее ушла, но Мая его не послушала. Глаза ребёнка вымокли и сверкнули мутными огнями далёких вывесок. Мужчине показалось, что она сейчас упадёт и заплачет, но снова Мая опровергла его ожидания и лишила дара речи. Девочка вдруг схватилась за свой чёрный браслет, и случилось странное: он вдруг раскрылся, выпрямился, удлинился, словно чернила, которые растекаются после обильного мазка по свитку, и превратился в чёрный меч.

Мая схватилась за него обеими своими руками спичками и молча наставила на вышибалу, похожего на гориллу, который возвышался над разбитым Линь Фанем.

Тут хозяин борделя, немного растерянный появлением ребёнка, пришёл в себя и прищурился. Малявка прибежала совсем некстати. Она ещё и выглядела так жалко, что зеваки из толпы, даже его собственные шлюхи, сразу растеряли свой запал праведной ярости. Нужно было срочно что-то сделать, но первое время мужчине ничего не приходило в голову… И только когда девочка обнажила меч, его осенило.

— Вот же тварь, — ругнулся толстый мужчина, вычурно и громко изображая злобу. Зеваки опомнились и посмотрели на него. Толстяк взял паузу и скоро продолжил ругаться:

— Скотина, ещё и дочурку свою сюда привел. Ух скотина, — повторял он, с фальшивой злобой смотря на Линь Фана.

— Чего стоите? Заберите у неё эту игрушку, а то ещё поранится, — рявкнул хозяин заведения своим подчинённым, и сам пошёл на мужчину. Вышибалы опомнились и обступили Маю. Девочка растерялась. Её большие чёрные глазки стали бегать от одного бугая к другому, мелькая как свечки во время бури.

У Линь Фана ныло всё тело. Он попытался встать на ноги, но толстяк в белом уже подошёл к нему и врезал в живот своей огромной ручищей. Линь Фан ударился головой о стену, в его глазах потемнело. Мая вскрикнула и бросилась с мечом, но мужчина, поглядывая на её расплывающийся в его глазах силуэт, сразу понял своей ходящей ходуном головой, что ничего из этого не выйдет. Девочка действительно была мечницей, но только в том плане, что она привыкла держать меч. Махать им она не умела.

Мая закрыла глаза и слепо пырнула вперёд, но сразу же высокий телохранитель поймал её сзади и схватил за живот. Девочка попыталась брыкаться, и тогда телохранитель похожий на гориллу сильно сжал её тонкие ручки своими лапами. Мая жалобно вскрикнула и выронила клинок на землю.

— С ножиком лучше не носиться, девочка… — сказал владелец борделя, поднимая чёрный меч и внимательно его разглядывая. Глазки толстяка, чёрные на его тучном белом лице, засияли жадным блеском. Любое оружие, которое могло вот так изменять свою форму, было непростым. Оно могло стоить приличных денег. Мужчина сделал заметку показать его своему сыну, который был мечником, настоящим культиватором, и спрятал пока меч себе за пояс, а потом сказал:

— Это мы заберём, чтобы ты не поранилась. Ну а теперь уводи своего папу и веди его в отрезвитель, ну или к вам домой, но чтобы он больше не приставал к моим работницам. И вы все тоже, все идите, вон, нечего тут больше смотреть, — мужчина стал размахивать своими полными руками, прогоняя зевак. Люди стали нехотя расходиться. Потом они пошли немного живее, когда работницы борделя начали уводить их за руки. Вскоре во дворе остались только одни вышибалы. Худощавый выпустил Маю, и девочка, совершенно потерянная, свалилась коленками на грязную землю.

— Хватит с ним, пошли, — сказал владелец борделя вышибалам и пошёл ко входу для персонала. Мужчины проводили его и закрыли за ним дверь. Переулок опустел. Линь Фан всё ещё лежал, опираясь спиной о стену, а Мая пустыми глазами смотрела в землю. Мужчина хотел ей что-то сказать, сам не понимая, что, как вдруг девочка ринулась к закрывшемуся проходу. Она пробежала пару метров, ножки её дрогнули, и она снова свалилась на землю.

— Фух… — Линь Фан покачал головой, с трудом поднялся и пошатываясь пошёл к ребёнку. Мая медленно встала на ноги, всё ещё пялясь на землю.

— Идём, — сказал ей мужчина и побрёл через подворотню. Спустя пару секунд он остановился и повернулся. Девочка неподвижно стояла посреди тёмного бетонного дворика и растерянно поглаживала свою кисть, на которой у неё был браслет.

— Да ладно… — Линь Фан поморщился, прошёлся назад, осторожно схватил Маю за руку и повёл за собой. Девочка пошла, медленно и неуверенно переставляя ноги. Линь Фан совершенно не слышал её шагов, голова его раскалывалась, и постепенно всё его тело, немое от ударов, разгоралась пламенем боли. Кости у него в груди хрустели как деревяшки в костре.

Нужная машина нашлась простой удачей. Мужчина завалился в неё, и Мая залезла следом. Движения девочки были тихими и неловкими.

Они зашли так нежданно, что таксист, который попивал из баночки пива, не успел её спрятать. Он испугался, попытался её немедленно куда-нибудь засунуть и в итоге уронил на второе сиденье. Баночка прокатилась по нему, разливая своё содержимое, и куда-то упала. Мужчина поморщился и взглянул в зеркало заднего вида. И тут он так ужаснулся, что обеими руками схватился за свой руль и замер.

— Езжай, — прохрипел окровавленный мужчина.