Смертельные тайны Брындза Роберт
– Как далеко вы хотите углубиться в историю?
Он снова пожал плечами.
Ладно, будь по-твоему, придурок. Нарушение прав человека, статья сто один.
– В шестидесятые – девяностые годы многие латиноамериканские страны переживали периоды насилия и репрессий. Права человека были растоптаны, и большую часть жестокостей совершили правящие военные режимы. В начале восьмидесятых наметился сдвиг к демократии, и возникла необходимость расследования нарушений прав человека в недавнем прошлом. В некоторых странах подобные расследования привели к судам и приговорам. В других виновным помогли избежать наказания разнообразные амнистии. Стало ясно, что для раскрытия реальных фактов не обойтись без специалистов извне.
Нордстерн сидел, словно студент, которому совершенно неинтересны слова преподавателя. Я перешла к деталям поконкретнее.
– Хороший пример – Аргентина. Когда в восемьдесят третьем году страна вернулась к демократии, Национальная комиссия по исчезновению людей, КОНАДЕП, выяснила, что за время деятельности свергнутой военной диктатуры пропали без вести почти девять тысяч человек. Большая их часть была похищена силами безопасности и отправлена в нелегальные лагеря, где людей пытали и убивали. Тела либо сбрасывали с самолетов в море Аргентины, либо хоронили в безымянных могилах. Судьи начали требовать эксгумаций, но доктора, которым это было поручено, не имели опыта работы с костными останками и археологической подготовки. При использовании бульдозеров кости ломались, терялись, путались и пропадали. Вряд ли стоит говорить, что процесс опознания шел не лучшим образом.
Я излагала сжатую до предела версию.
– Вдобавок многие из этих докторов сами были причастны к резне либо по недосмотру, либо по должности.
В мозгу промелькнул образ Диаса, а потом Диаса и доктора Лукаса в «Параисо».
– Так или иначе, по всем этим причинам сочли необходимым ввести более строгий научный протокол и использовать экспертов, не подверженных влиянию подозреваемых в злодеяниях.
– И именно тогда за дело взялся Клайд Сноу.
– Да. В восемьдесят четвертом Американская ассоциация по развитию науки, ААРН, прислала в Аргентину делегацию, в состав которой входил и Клайд Сноу. В том же году была основана Аргентинская группа судебной антропологии, АГСА, которая существует и поныне.
– Не только в Аргентине.
– Конечно. АГСА сотрудничала с правозащитными организациями в Боснии, Восточном Тиморе[31], Сальвадоре, Гватемале, Парагвае, Южной Африке, Зимбабве…
– Кто все это финансирует?
– Членам группы платят из бюджета АГСА. В большинстве этих стран ресурсы правозащитных организаций крайне ограниченны.
Зная цель Матео, я продолжила тему.
– Деньги – хроническая проблема в правозащитной работе. Кроме жалованья работникам, нужно оплачивать расходы на поездки и решение местных вопросов. Та или иная миссия может полностью финансироваться АГСА, или ФСАГ в Гватемале, или какой-либо местной или международной организацией.
– Давайте поговорим о Гватемале.
Вот тебе и весь разговор о деньгах.
– Во время гражданской войны, с шестьдесят второго по девяносто шестой год, погибли или пропали без вести от ста до двухсот тысяч человек. По примерным оценкам, еще миллион лишился крова и имущества.
– По большей части гражданские.
– Да. Комиссия ООН по восстановлению исторической справедливости в Гватемале пришла к выводу, что девяносто процентов всех нарушений прав человека совершали гватемальская армия и союзные ей полувоенные формирования.
– И основной удар пришелся на майя.
Он начинал становиться мне неприятен.
– Большинство жертв – крестьяне-майя, и многие из них не имели к конфликту никакого отношения. Армия прошла по сельской местности, убивая каждого, кто подозревался в поддержке местной герильи[32]. В горных провинциях Эль-Киче и Уэуэтенанго – сотни безымянных могил.
– По сути, выжженная земля.
– Да.
– А потом они притворились невинными.
– Многие годы правительства Гватемалы одно за другим отрицали, что резня вообще была. Нынешнее руководство страны отказалось от подобного фарса, но вряд ли отправит кого-то за решетку. В девяносто шестом было подписано мирное соглашение между правительством Гватемалы и коалицией основных партизанских группировок, формально положившее конец конфликту. В том же году была предоставлена защита от судебного преследования тем, кто обвинялся в нарушении прав человека во время войны.
– Тогда зачем все это? – Нордстерн обвел рукой кабинет.
– Оставшиеся в живых и родственники начинают подавать голос, требуя расследования. Даже не рассчитывая на наказание виновных, они хотят пролить свет на случившееся.
Я подумала о маленькой девочке из Чупан-Я, чувствуя, будто оправдываю преступников, рассказывая об их злодеяниях столь бесстрастно и отвлеченно. Жертвы заслуживали намного более живого повествования.
– Но даже до этого, в начале девяностых, гватемальские группировки, представляющие родственников жертв, начали приглашать иностранные организации, включая аргентинцев, для проведения эксгумаций. Аргентинцы вместе с учеными из США обучали местных, что в итоге привело к деятельности, которую вы имеете счастье наблюдать. За последние десять лет Матео и его команда провели десятки расследований и добились определенной независимости от власти.
– Как в Чупан-Я.
– Да.
– Расскажите про Чупан-Я.
– В августе восемьдесят второго в деревню вошли солдаты и гражданские патрульные…
– Под командованием Алехандро Бастоса, – вмешался Нордстерн.
– Этого я не знаю.
– Продолжайте.
– Похоже, вам известно больше, чем мне.
Он снова пожал плечами.
Черт побери! Я уже была сыта по горло. Резня представлялась парню просто историей. Для меня же это значило намного больше.
Я встала.
– Уже поздно, мистер Нордстерн. Мне нужно работать.
– Чупан-Я или отстойник?
Я молча вышла.
8
Возникновение младенца – сложный, по-военному точный процесс. Хромосомы формируют командный центр, где отряды генов-рядовых получают приказы от генов-управляющих, которые, в свою очередь, подчиняются другим управляющим генам выше по цепочке.
Сперва эмбрион представляет собой неопределенную массу. Отдается приказ.
Позвоночное!
Вокруг спинного мозга формируются сегментированные кости, возникают суставчатые конечности с пятью пальцами на каждой. Череп. Настоящая челюсть.
Эмбрион – рыба. Древесная лягушка. Ящерица.
Генералы повышают ставки.
Млекопитающее!
Теплокровное, живородящее, со специализированными зубами.
Эмбрион – утконос. Кенгуру. Снежный барс. Элвис.
Генералы не отступают.
Примат!
Противостоящие большие пальцы. Трехмерное зрение.
Наступление продолжается.
Хомо сапиенс!
Великолепное серое вещество. Хождение на двух ногах.
Человеческий скелет начинает костенеть примерно на седьмой неделе. Между девятой и двенадцатой появляются крошечные зачатки зубов.
Я опознала на фотографиях четыре фрагмента черепа.
Сфеноид, или клиновидная кость, имеет форму бабочки и составляет часть глазниц и основания черепа. Ее большие крылья формируются на восьмой неделе развития плода, малые – семь дней спустя.
Пользуясь увеличительным стеклом и калибровочной сеткой, я измерила ее длину и ширину. С помощью масштабной линейки рассчитала истинный размер. Большое крыло – пять на семь миллиметров. Малое – шесть на пять.
Височная кость также требует некоторой сборки. Плоская ее часть, образующая висок и бок скулы, появляется на восьмой неделе. Размеры – десять на восемнадцать миллиметров.
Барабанное кольцо начинает формироваться примерно на девятой неделе, за последующие три недели вырастает в три костяных фрагмента, которые затем, на шестнадцатой неделе, соединяются в кольцо. Незадолго до того, как дитя покидает утробу, кольцо прирастает к ушному отверстию.
Первым загадочным пятнышком, которое я заметила на снимке таза, было крошечное барабанное кольцо. Несмотря на все еще заметные линии сращивания, три сегмента были прочно соединены. Измерив диаметр, я добавила цифру в свой список. Восемь миллиметров.
Занялась содержимым флаконов.
Миниатюрная половинка челюсти с впадинами, где никогда не будет зубов. Двадцать пять миллиметров.
Ключица. Двадцать один миллиметр.
Просматривая таблицы в книге по эмбриональной остеологии, я проверила каждое измерение. Большое крыло сфеноида. Малое крыло сфеноида. Височная кость. Барабанное кольцо. Челюсть. Ключица.
Судя по Фазекашу и Коса, женщина в отстойнике была на пятом месяце беременности.
Я закрыла глаза. Младенец был от шести до девяти дюймов в длину и весил около восьми унций, когда погибла его мать. Он мог моргать, хватать, делать сосательные движения. У него были ресницы и отпечатки пальцев, он мог слышать и узнавать мамин голос. Если это была девочка, ее крошечные яичники содержали шесть миллионов яйцеклеток.
Я сидела, охваченная грустью, когда меня из дверей позвала Элена:
– Тебе звонят.
Разговаривать ни с кем не хотелось.
– Детектив Галиано. Можешь поговорить в кабинете у Матео.
Поблагодарив Элену, я убрала образцы во флакон и поднялась на второй этаж.
– Пять месяцев, – коротко бросила я.
Объяснения не потребовались.
– Как раз то время, когда она могла бы откровенно поговорить с папашей.
– Своим собственным или счастливым донором спермы?
– Или с тем, кто донором не стал.
– Ревнивый бойфренд? – вырвалось у меня.
– Рассерженный сутенер?
– Сумасшедший незнакомец? Вариантов полно. Для этого и нужны детективы.
– Сегодня утром я кое-что выяснил.
Я ждала.
– Семья Эдуардо – гордые владельцы двух боксеров и кота. В семье Люси Херарди живут кошка и шнауцер. Де ла Альда не любители животных. Так же как и посол со своим семейством.
– А у бойфренда Патрисии Эдуардо?
– Хорек по имени Хулио.
– У Клаудии де ла Альда?
– Аллергия.
– Когда ваши парни закончат с образцами?
– В понедельник.
– Что сказал окружной прокурор?
Галиано выдохнул через нос.
– Скелет они нам не отдадут.
– Мы можем попасть в морг?
– Нет.
– Почему?
– Диас искренне клялся мне в дружбе и от всей души жалел, что не вправе даже обсуждать этот вопрос.
– И часто такое бывает?
– Окружной прокурор мне ни разу еще не мешал. Правда, с Диасом связываться пока не приходилось.
Я задумалась.
– Как по-вашему, что вообще происходит?
– Либо он жестко придерживается протокола, либо на него кто-то давит.
– Кто?
Галиано не ответил.
– Посольство? – спросила я.
– Чем вы заняты? – В голосе Галиано послышались мрачные нотки.
– Сейчас?
– Нет, на детском балу.
Становилось понятно, почему пути Райана и Галиано разошлись.
Я посмотрела на часы: без двадцати шесть. На лабораторию опустилось спокойствие субботнего вечера.
– Уже поздно что-то начинать. Поеду обратно в отель.
– Я заеду за вами через час.
– Зачем?
– Приглашаю на кальдос.
Я начала было возражать, представив себе сборище в моей комнате.
Черт побери.
– Я буду в синем платье.
– Ладно, – озадаченно ответил он.
– Предпочитаю букетик цветов на запястье.
– Подарок от гражданина со склонностями к садоводству. – Галиано протянул мне два цветка, прикрепленные к синему резиновому браслету.
– Подарок?
– Браслет продается отдельно.
– Брокколи?
– Спаржа.
– Симпатичные.
Мы шли пешком в сторону кафе «Гукуматц». Вокруг гудели и лавировали машины. Прошел дождь, и в воздухе пахло влажным цементом, дизельным топливом, землей и цветами. Порой, когда проходили мимо тележки торговца, доносился кукурузный запах тамалес или чучитос.
Вместе с нами по тротуару шла толпа: парочки направлялись поужинать или выпить, молодые специалисты возвращались с работы, кто-то шел за покупками, кто-то просто решил прогуляться в субботу. Ветерок забрасывал галстуки за плечо, прижимал юбки к ногам и бедрам. Над головой с тихими щелчками поднимались и опускались пальмовые листья.
«Гукуматц» был обставлен в техномайяском стиле: темные деревянные скамейки, пластиковые растения, искусственный пруд с арочным мостом. Все стены украшали росписи, в основном изображавшие короля народа Киче пятнадцатого века, давшего свое имя заведению. Я подумала о том, что бы чувствовал Пернатый Змей при виде подобного обожания, но оставила свои мысли при себе.
Зал был освещен факелами и свечами, и мне показалось, будто я вхожу в гробницу майя. Когда мои глаза вновь обрели способность видеть, попугай выкрикнул приветствие по-испански и по-английски. То же проделал и человек в белой рубашке, черных брюках и фартуке.
– Hola, детектив Галиано. Cmo est?[33]
– Muy bien, сеньор Веласкес.
– Давно не виделись.
Огромные усы Веласкеса опускались, а затем вновь завивались вверх, словно пытаясь дотянуться до ноздрей. Я представила себе императорского тамарина[34].
– Работы невпроворот, сеньор.
Веласкес понимающе кивнул:
– Преступность в наше время – просто кошар. Везде и повсюду. Для жителей города такой детектив, как вы, – большая честь.
Еще раз грустно кивнув, Веласкес взял меня за руку и поднес ее к губам. Растительность на его лице напоминала стальную проволоку.
– Bienvenido[35], сеньорита. Друг детектива Галиано – всегда друг Веласкеса.
Отпустив мои пальцы, он приподнял брови и театрально подмигнул.
– Por favor[36], мой лучший столик. Идемте. Идемте.
Подведя нас к лучшим местам возле пруда, Веласкес повернулся и широко улыбнулся Галиано. Детектив подбородком указал на вход в ресторан.
– S, сеньор. Конечно.
Поспешно проводив нас к нише в дальнем углу, Веласкес вопросительно взглянул на Галиано. Мой спутник кивнул. Мы вошли в пещеру и сели. Великий борец с преступностью еще раз бросил на хозяина мрачный взгляд – и тот удалился.
– Вышло не изящнее обезьяньей задницы, – заметила я.
– Прошу прощения, но такова уж наша братия.
Несколько секунд спустя официантка принесла меню.
– Выпьем? – спросил Галиано.
«Ну да, как же».
– Не могу.
– Вот как?
– Превышу норму.
Полисмен не стал спорить. Себе он заказал неразбавленный мартини «Серый гусь», я попросила минеральной воды «Перье» с лаймом.
Когда принесли напитки, мы открыли меню. После того как мы переместились в подземный мир, без того слабое освещение сменилось почти полным мраком, и я едва могла разобрать написанный от руки текст. Стало интересно, почему Галиано решил перебраться сюда, но я не спросила.
– Если не пробовали кальдос – рекомендую.
– Кальдос – это?..
– Традиционное жаркое майя. Сегодня у них утка, говядина и курица.
– Курица.
Я закрыла меню. Все равно прочесть не могла.
Галиано выбрал говядину.
Официантка принесла тортильи. Взяв одну, мужчина предложил корзинку мне.
– Gracias, – сказала я.
– Когда? – Он откинулся на спинку стула.
Похоже, я что-то пропустила.
– Когда – что? – переспросила я.
– Когда вы завязали?
Я поняла, что он имеет в виду, но никакого желания обсуждать мой роман с алкоголем не было.
– Несколько лет назад.
– Подружились с Биллом Уилсоном?[37]
– Не люблю чужого общества.
– Многие полагаются на «Анонимных алкоголиков».
– Чудесная программа. – Я потянулась к стакану: лед осел на дно, слышалось тихое шипение пузырьков воздуха. – Вы хотели что-то рассказать по делу?
– Да.
Улыбнувшись, он пригубил мартини.
– У вас ведь дочь?
– Да.
Пауза.
– У меня сын. Семнадцать лет.
Я промолчала.
– Его зовут Алехандро, но он предпочитает, чтобы его звали Эл. Умный парень, – продолжал Галиано, не замечая отсутствия реакции с моей стороны. – В будущем году пойдет в колледж. Вероятно, отправлю в Канаду.
– В «Сент-Эф-Икс»? – попыталась я пробить брешь в его неприступной самоуверенности.
– Вот, значит, откуда вы услышали прозвище Бэт, – ухмыльнулся Галиано.
Значит, все-таки заметил – тогда, в управлении.
– Кто?
– Эндрю Райан.
– Ay, Dios! – Мужчина откинул назад голову и расхохотался. – И чем теперь занимается Райан?
– Детектив в полиции Квебека.
– До сих пор говорит по-испански?
– Райан знает испанский?
Галиано кивнул:
– Мы часто обсуждали проходящих мимо представительниц прекрасного пола, и никто не понимал, о чем мы говорим.
– Не сомневаюсь, что вы комментировали их ум.
Читать бесплатно другие книги:
