Трофей императора Углицкая Алина

Глава 5

Звонкие голоса неслись в раскрытое окно, переплетались с журчанием фонтанов, отвлекали, не давали сосредоточиться. Заставляли Владыку хмуриться, недовольно покусывать кончик пера, которым он уже несколько минут выводил на гербовой бумаге бессмысленные вензеля.

Но дело было не в девичьем смехе, долетавшем с улицы, и не в навязчиво-сладком аромате жасмина, принесенном ветром из сада.

Дело было в другом.

Мысли, занимавшие его целую ночь, и сейчас не давали покоя.

Альхайра.

Во мнимом спокойствии и безмятежности этого слова таилась угроза. Алмазный дракон чувствовал в воздухе ее отголоски так же, как дикие звери чувствуют приближение стихийного лиха.

Бросив перо, Роннар поднялся. Решительно пересек кабинет, с намерением захлопнуть окно, и застыл, едва положив руку на створку. Немигающий взгляд дарга впился в стайку юных дев, облюбовавших открытую террасу рядом с фонтанами. Отсюда он видел только их узкие спины да затылки, прикрытые шляпками. У всех, кроме одной.

Она стояла отдельно, возле фонтана, задумчиво глядя, как солнце играет в серебряных струях. Яркие лучи освещали ее легкую, воздушную фигурку, делая похожей на сказочную фею. Они наполняли сиянием выбившиеся из гладкой прически пряди волос, и от этого казалось, будто лицо девы окружено ореолом.

– Владыка?

Голос Фаэрна привел его в чувство.

Роннар моргнул, сбрасывая наваждение. И вдруг понял, что все это время не мог дышать от того, что какая-то неизвестная сила сжала его сердце в железных тисках.

– Это она, – хрипло выдохну он, не сводя глаз с фигурки у фонтана. – Альхайра.

Драконий инстинкт подсказал это еще до того, как осознал человеческий разум.

Рубиновый подошел и тихо встал рядом.

– Узнать, как ее зовут? – предложил, незаметно разглядывая императорских невест.

– Не стоит. Всему свое время.

Он сам узнает ее имя. Вечером, на Балу. Пусть это пока останется тайной, так будет проще и для него, и для нее. Ведь она, глупая, даже не ведает, что происходит.

Фаэрн легонько откашлялся, привлекая его внимание.

– Я сделал, как ты сказал. Кларенс ничего не заподозрил, но я связал его обетом и отдал в распоряжении Западного полка. Сегодня вечером они выступают.

– Отлично, – обронил Роннар, не отрывая взгляда от той, что отныне была его самой ценной наградой и наказанием.

– И еще. – Рубиновый замешкался, собираясь сообщить нечто малоприятное. – Рейна. Ты ее видел?

– Приходила. Просила, чтобы я позволил остаться, – Владыка в упор глянул на друга. – Но ей лучше уехать.

– Она остановила меня в приемной, буквально бросилась в ноги, умоляя поговорить с тобой. Сказала, что уедет и не станет тревожить, если ты ей позволишь остаться на Бал.

– Нет. Я не меняю своих решений.

Фаэрн склонил голову, услышав в тоне брата железные нотки.

– В столицу уже прибывают первые невесты.

– Это хорошо. Надеюсь, их будет достаточно.

Бросив последний взгляд на фонтан, Роннар решительно захлопнул окно.

– Ты должен сделать еще кое-что, – произнес сухо, почти без эмоций, глядя прямо перед собой. Но от Фаэрна не скрылось, как лицо Владыки подернулось болезненной судорогой. – Ты знаешь, о чем я. Сейчас самое время, пока большинство моих подданных будут заняты поиском пары.

– Да, мой император. Но сколько еще…

Тот жестом заставил его замолчать.

– Пока не найду тех, кто посмел.

Фаэрн покачал головой:

– Столько лет прошло. Вряд ли мы их найдем.

– Найдем, – губы Алмазного раздвинула улыбка, от которой Рубиновый похолодел. – Я чувствую, они где-то близко. Трусливо прячутся по углам, выжидают. Но я не хочу, чтобы мой… – он резко оборвал себя на полуслове. В потемневших глазах вспыхнуло пламя. – Не хочу, чтобы хоть кто-то, кто дорог мне, снова стал мишенью. Я поклялся над гробом Присциллы, что не допущу этого. Даже ценой собственной жизни.

– Я знаю, – почти прошептал Фаэрн, глядя, как на застывшем лице императора выступает алмазная чешуя – признак сильных эмоций, которые тот пытался сдержать за внешним спокойствием. – Я тоже там был. Можешь рассчитывать на меня.

– Только на тебя, – сделав внезапный шаг, Роннар сжал плечо брата, и тот, поддаваясь порыву, сделал ответный жест. – Не подведи!

Они оба знали, о чем идет речь. Но есть вещи, о которых нельзя говорить вслух даже в пустой комнате. Даже если ты точно уверен, что рядом нет никого, кто может подслушать. Потому что слова причиняют боль. Бьют по самому слабому. По тому, что хочется спрятать от всех, сохранить в тайне даже от себя самого.

Есть слова, что лежат в душе мертвым грузом.

Есть вещи, о которых лучше молчать. И помнить. Потому что пока помнишь, продолжаешь жить дальше.

Опустив руку, Роннар глянул на стол. Будто вслед за его взглядом солнечный луч скользнул по голубому сукну, заиграл на золотых вензелях, украшавших гербовую бумагу, и замер на запечатанном тубусе, лежавшем чуть в стороне от остальных документов.

– Возьми его, – Владыка указал взглядом на тубус. – Там все, что потребуется.

– Послание будет? – тут же деловито осведомился Фаэрн, пряча тубус в поясную сумку.

– Нет. Никаких посланий. Ты сам знаешь, что передать.

Они обменялись красноречивыми взглядами, прекрасно понимая друг друга без слов.

Фаэрн покинул императорское крыло в приподнятом настроении. По крайней мере, в этом были уверены все, кто встретился у него на пути.

Он заглянул на кухню, где вовсю шла подготовка к предстоящему балу. Позубоскалил с молоденькими служанками, пощупал за бока дородную Грейту – главную кухарку, чем вызвал негодование этой достойной дамы. Получил от нее мокрой тряпкой по шее и под шумок стащил из кадушки пару моченых яблок.

А потом, насвистывая незатейливый мотивчик, направился к загонам ездовых инкардов – бескрылых ящеров, которых разводили только в Ламаррии.

Там он собственноручно оседлал одного из них и вывел под уздцы.

– Далеко ли собрались, милостивый льер? – прикрываясь рукой от солнца, пробасил старый смотритель императорских «конюшен».

– Через три дня вернусь, – важно бросил Фаэрн, забираясь в седло. – Хочу родственников проведать.

– А что же это вы, никак Бал пропустить решили? Али не готовы жениться?

– Рановато еще. Я и пятидесяти годков-то не отгулял. А вот ты, отец, женат ли?

– Ну, я-то в ваши годы уже дедом был, внуков нянчил, – поскреб старик полысевший затылок.

– Сколько ж тебе сейчас?

– Шестьдесят.

Фаэрн не сдержался, присвистнул, покачав головой. Мало, мало люди живут. От того и дарги стараются не привязываться к своим человеческим женам. Зачем? Разве чтоб больнее было смотреть, как та угасает, больнее терять. На одну драконью жизнь приходится три человеческих.

Потом бросил блестящую монетку в морщинистую ладонь:

– Держи, на гостинцы внукам.

Он уже выезжал в распахнутые ворота, оставляя за собой клубы поднятой пыли, а старый слуга так и стоял, бормоча ему вслед молитву, охраняющую в пути.

***

Оставшись один, Роннар вернулся к документам. Но сосредоточиться на делах не давали тревожные мысли. Они продолжали крутиться вокруг разговора с Фаэрном.

Рубиновый прав. Сколько еще он будет кормить старых призраков? Сколько еще будет винить себя в том, что случилось?

И тут же сам себе ответил: пока не найдет виновных.

А виновные есть, он в этом уверен.

Пусть придворные маги и лекари пытаются доказать, что смерть Присциллы была случайной, он в это не верил тогда, не верит сейчас и никогда не поверит.

Его жена была молодой, цветущей и жизнерадостной. Дочерью одного из князей, чьи владения располагались на границе с Ламаррией. Да, он не испытывал к ней каких-то особенных чувств, но всегда держался предельно вежливо и обходительно. Не обижал. Он выбрал ее в матери будущему наследнику, взял на себя ответственность за ее жизнь и здоровье.

И не справился.

Резкий хруст заставил его очнуться.

Роннар перевел взгляд на руки. Пальцы покрыла алмазная чешуя, на кончиках заострились острые когти, и эти когти легко, словно соломинку, переломили золотое перо.

Помянув гхарра, он отбросил остатки.

Хватит. Пора с этим кончать. Лучше подумать о внезапно обретенной альхайре.

Да и обретенной ли?

Ведь дева ни сном, ни духом не ведает, кто она для него. Больше того! Она так и не поняла, кто он.

Эта мысль вызвала у Владыки ироничный смешок.

Надо же, приняла его за обычного парня. Но испугалась до дрожи в коленках, едва поняла, что он дарг.

Кресло жалобно скрипнуло, когда он поднялся. Дракона тянуло к окну, и Роннар не стал сопротивляться. Ему хотелось еще раз увидеть девушку, дать глазам насытиться ее видом, вдохнуть ее запах, услышать голос. Почувствовать кожей ее кожу, прижаться телом к ее хрупкому телу…

Он не успел продолжить эту мысль, охваченный удивлением и внезапной тревогой.

Его альхайра стояла у фонтана с поникшим видом, опустив плечи, как провинившийся ребенок. Другие девушки по очереди подходили к ней, быстро, будто чего-то боясь, целовали в обе щеки, слегка касаясь губами кожи, и отходили. Одна из них, самая высокая и, по виду, самая старшая, стояла отдельно, сложив руки на плоской груди, которой не смогли придать объем даже рюши. И наблюдала за этой картиной, выразительно приподняв темную бровь.

Только теперь Роннар заметил, что все девушки, кроме самой альхайры – шатенки. Кто-то немного темнее, кто-то – светлее других, но лишь та, которую выбрал его дракон, оказалась блондинкой. Такой светлой, что ресницы и брови напоминали мазки серебристой краски на ее фарфоровом личике. Да и кожа у остальных была другого оттенка – оливковой, впрочем, как и у большинства уроженцев Этрурии.

Он невольно припомнил короля Фабиана, с которым однажды виделся лично. Еще семь лет назад, на собственной свадьбе. Тогда на пышное пиршество в Кортарен – столицу Ламаррии – съехались сюзерены двадцати государств.

Король Этрурии представлял собой истинный образец мужчины-южанина: смуглая кожа, ореховые глаза, узкий, орлиный нос. Его темные, коротко стриженые волосы сильно курчавились, завивались в барашки. И кто-то шепнул, что в Этрурии подобная внешность – обычное дело, а вот блондины там очень редки. Более того, блондинов в Этрурии недолюбливают, считают, что это лесные кельфи меняют детей…

Но вот с поцелуями было покончено. Блондинка нехотя развернулась и побрела в сторону башни, той самой, где выделили покои императорским невестам. Вслед за ней ковыляла пухленькая смуглянка в чепчике горничной.

И только тогда Роннар наконец осознал. Сцена под окном была ничем иным, как прощанием.

***

В гостиной никого не было.

Ленси и не ждала, что кто-то останется ее провожать. Знала, что Лидия всех сестер увела смотреть на фонтаны. Она сама была с ними, пока не прибежала камеристка и не сообщила, что весь багаж упакован на совесть, а дорожное платье поджидает хозяйку. Там, в саду, девушки коротко попрощались. Под недовольным взглядом старшей сестры подошли по очереди, легко клюнули младшую в обе щеки. Не принято у принцесс выражать свои чувства.

Лидия тоже подошла. Надменная, чопорная, величавая – ну истинная императрица! С высоты своего роста благословила поцелуем, едва заметно коснувшись губами макушки. И все. Ленси побрела назад в башню, собираться в дорогу.

Экипаж, запряженный парой гнедых, прибыл в назначенное время. Она увидела его из окна комнаты, которая всего на одну ночь стала ей спальней.

На дверцах кареты сиял герб Ламаррии – дракон, вставший на дыбы и расправивший крылья. За его спиной сходились десять мечей – символы десяти кланов.

На запятках сидел холеный лакей в ливрее болотного цвета с серебряным позументом. Гладко выбритый, напомаженный, с темными волосами, зачесанными в низкий хвост.

Он спрыгнул с запяток, едва карета остановилась, и важно прошествовал к крыльцу, на котором скучала молоденькая краснощекая камеристка в окружении саквояжей и баулов.

Теребя пальцами кружевные манжеты дорожного платья, Валенсия глубоко вздохнула.

Вот и все. Каникулы закончились. Хотя, конечно, вряд ли можно назвать каникулами эти три дня, из которых два ушло на дорогу.

Для всех живущих за границами империи, Ламаррия всегда была загадочной страной, неизведанной, полной тайн. И Ленси страстно хотелось узнать эти тайны, хотя бы немного приоткрыть завесу над ними. Ей хотелось увидеть инкардов, о которых она столько читала – ездовых ящеров, которые водились только в Драконьей империи. Увидеть полет анкров – тех самых инкардов, только крылатых, и подчиняющихся лишь ментальным приказам своих владельцев. А может, и самой оседлать крылатого исполина…

Ей хотелось увидеть имперский монорельс, прокатиться на пароплаве по Иллиниоре – главной судоходной реке страны и, конечно же, еще не раз подняться в воздух на дирижабле.

Впрочем, последнее она сможет совершить уже сегодня. Жаль только, в прошлый раз она так ничего и не смогла рассмотреть из его застекленных окошек, кроме пелены облаков. Но того, что успела увидеть, оказалось вполне достаточно, чтобы наполнить ее душу восторгом и благоговением.

Она видела, как расступаются облака, открывая огромную, простирающуюся во все стороны Сумеречную Гряду, как на глазах вырастает Ирригенский замок – вотчина Алмазных драконов, родовое гнездо императора. Сверху он напоминал драгоценную каплю, застывшую на уступе скалы. В каждом шпиле его, в каждой стене, в каждой башне, как в гранях бриллианта, играло солнце.

Она видела, как приближается посадочная площадка – чистая, выложенная серыми плитами. Как по ней к дирижаблю бегут незнакомые люди, такие крошечные с высоты, ловят канаты-якоря, сброшенные им сверху, швартуют воздушный корабль.

Это было прекрасно.

Здесь, в Ламаррии, все было прекрасным. Даже эта комната, такая простая и в то же время изысканная на вид. Она казалась куда уютнее тех покоев, что были отведены младшей принцессе в королевском дворце.

Дверь комнаты легко приоткрылась, отвлекая внимание. Валенсия напряглась, ожидая услышать очередную шпильку от Лидии, но тут же облегченно улыбнулась. Дельфина тихо встала у нее за спиной, обняла за плечи и положила острый подбородок на плечо, глядя вместе с младшей сестрой на замерший у крыльца экипаж.

Ленси благодарно пожала ее тонкие пальцы.

– Не печалься, – голос сестры был полон тепла. – После Бала мы все вернемся.

– Ну, кроме одной, – улыбнулась Валенсия.

– Я даже не сомневаюсь, кто здесь останется.

Они переглянулись и, не выдержав, рассмеялись.

Ну, конечно же, с тех пор, как отец сообщил о договоре с Владыкой, Лидия спит и видит себя императрицей. И кто знает, возможно, все эти годы она отказывала женихам лишь потому, что надеялась получить такой шанс?

Да и было еще кое-что. В Этрурии не приветствовалось, чтобы младшие женились или замуж выходили в обход старших братьев и сестер.

– Ох, пусть Владыка оставит эту язву себе, – смеясь, подмигнула Дельфина. – Мы все вздохнем с облегчением!

– И Сильвия наконец-то сможет заручиться с наследником Шандариата. Он еще два года назад прислал ей свой портрет.

Девушки перестали смеяться. Ленси внезапно обняла сестру, пряча нахлынувшие эмоции. Зашептала в самое ухо горячо, боясь не успеть:

– Странно мне. Что-то будто сидит в груди, давит…

Дельфина осторожно отстранилась, держа сестру за плечи. Та отвела взгляд, стыдясь собственных мыслей.

– Ленси, посмотри на меня. Если что-то случилось, скажи. Тебя кто-то обидел? Ночью, когда ты гуляла?

– Нет… нет… – замотала головой, слабо отнекиваясь.

– Ты тогда выглядела очень странно. Взбудораженная, растрепанная. Щеки раскраснелись, вот как сейчас, в глазах нездоровый блеск… Я за тебя беспокоюсь, мне все это не нравится. – Сделав паузу, Дельфина тихо добавила: – Может, оно и к лучшему, что ты едешь домой…

По губам Ленси скользнула улыбка:

– Может и к лучшему…

Глава 6

Дракон метался, угрожая разнести клетку человеческого сознания. Бросался на решетку запретов, пытался пробить стены разума. Он чувствовал себя обманутым, преданным. Он почти физически ощущал, как его сокровище становится все дальше и дальше. Хотя она была еще здесь, на территории замка.

Но Роннар не мог позволить себе взрыв эмоций. И вовсе не потому, что был бесчувственным чурбаном.

О, нет, он далеко не бесчувственный! Но признаться в своем неравнодушии к чему-либо, это признаться в собственной слабости. Это дать своим врагам еще одну возможность покончить с тобой.

Отсюда, с высоты его кабинета, просматривался не только сад, но и площадь перед крыльцом в соседнюю башню. И сейчас он стоял у окна, наблюдая, как его альхайра садится в карету. Внутри все горело, будто объятое пламенем, в потемневших глазах полыхали ярость и боль. Но лицо дарга оставалось абсолютно спокойным, даже холодным, если не считать выступившей чешуи.

Когда-то его отец, император Элларион, учил своих сыновей: сильный правитель – неуязвимый правитель. Хочешь стать неуязвимым – избавься от слабостей.

Роннар оказался нерадивым учеником.

Как и все предыдущие императоры, он добыл право на трон Ламаррии кровью и потом. Он сражался за него с другими претендентами, но не уничтожил соперников, как велел драконий обычай, не захотел пролить кровь побежденных. А зря.

Раненая змея жалит больнее.

Самый опасный враг тот, что познал вкус поражения. Он больше не станет сражаться открыто, он будет прятаться по углам, таиться в ночи, скрываться среди теней. И нанесет свой удар тогда, когда ты не ждешь.

Ударит по самому слабому месту.

Для Роннара этим местом стали жена и сын.

Он потерял супругу из-за глупой беспечности, но, наученный горьким опытом, уничтожил все доказательства существования сына. Враги могли лишь догадываться о ребенке, но он спрятал его достаточно хорошо, чтобы быть спокойным за жизнь мальчишки.

И вот теперь боги, будто смеясь, подбросили новое испытание.

Альхайра.

Хрупкая человеческая девушка, в руках которой жизнь самого сильного дракона Ламаррии. Это ли не насмешка судьбы?

Короткий стук в дверь заставил его оторваться от окна.

– Войдите! – Роннар постарался придать голосу прохладные нотки, хотя наружу рвался драконий рык.

– Мой император, – в дверях застыл капитан замковой стражи Ди Грейн – один из доверенных ньордов, – срочное донесение!

В его руках отсвечивал агрон – серый кристалл, какие обычно используют для хранения голосовых записей.

– Говори.

– Этим утром одна из гостей Вашего Величества связалась со своим отцом. Наш агент перехватил вызов и сохранил запись ее разговора.

Роннар с трудом удержался, чтобы не выхватить кристалл из рук капитана. Ему пришлось приложить усилие, чтобы удержать на лице маску легкого безразличия.

– Поставьте на стол. Я просмотрю.

Выполнив приказ, капитан с поклоном исчез.

Роннар пару секунд ждал, пока затихнут его шаги. Потом приблизился к столу и активировал агрон нажатием на его плоскую верхушку. Внутри кристалл что-то едва слышно щелкнуло, а потом раздался женский голос.

Незнакомый голос!

Это было так неожиданно, что дарг застыл, непонимающе хмурясь. Он был уверен, что услышит голос альхайры. Что это она связалась с отцом, чтобы тот позволил покинуть Ламаррию.

Но нет, судя по записи, это была другая принцесса.

Роннар прислушался.

– Отец, вы же знаете, я не жалуюсь без причины. Но то, что себе позволяет Валенсия…

В голосе девушки, кем бы она ни была, звучали плохо скрытые злость и досада.

– Лидия! – ее перебил повелительный голос мужчины. – Я все понимаю. Но таковы условия сделки. Эмиссар императора потребовал, чтобы на Балу были все шесть принцесс.

– Зачем? И так ясно, что император должен выбрать меня. Я же самая старшая!

– Это наш обычай. У даргов ничего подобного нет.

– Но вы же не позволите кому-то из сестер опозорить меня?

– Не нужно было отказывать другим женихам, – тон мужчины стал сварливым, усталым, чувствовалось, что говоривший уже не молод и этот разговор его утомил. – Давно бы уже детей нянчила, да радовала меня внуками!

– Я принцесса! А сватались ко мне графья да маркизы. Если вы забыли, папенька, то смею напомнить, что ни я, ни мой муж на трон Этрурии не смеют претендовать. А становиться маркизой или не дай боги какой-нибудь провинциальной графиней я совсем не стремлюсь.

– Значит, положись на богов и прими их решение.

– Вам хорошо рассуждать об этом! Отец! А если император выберет Сильвию или Дельфину… – Девушка на мгновение замолчала, будто для нее внезапно открылся смысл собственных слов, а потом заговорила вновь, захлебываясь от эмоций: – Я буду унижена перед всем королевством, рифмоплеты завалят столицу своими памфлетами! А я останусь старой девой, как льера Аланния! Кто на мне тогда женится?!

– Лидия, прошу, успокойся. Ты рвешь мое сердце, но поверь, я ничего не мог сделать. Нам слишком нужна помощь Ламаррии, а другого способа получить ее нет. Я готов был пообещать что угодно, лишь бы император согласился заключить договор! Но если бы не это глупое требование, ты поехала бы одна.

Между собеседниками возникла напряженная пауза. И Роннар внезапно поймал себя на том, что на его губах играет хищная усмешка. Дракон почуял запах предательства, а он в таких делах никогда не ошибался.

Значит, король Этрурии и старшая принцесса решили сделать выбор за него? Указать, на ком он, император Ламаррии, должен жениться?

И тут же перед глазами возник образ высокой надменной девушки, которую Роннар видел сегодня в саду. Сомнений не было, это она – старшая принцесса Этрурии, которая уже собственной волей выбрала себя ему в жены!

Ухмылка дарга стала еще шире. Из-под утончившихся губ показался драконий оскал.

Он ведь действительно не планировал заранее, чье имя из шести претенденток впишет в брачный договор. Его даже не интересовали личные качества этих претенденток. Брак был нужен «для галочки», и по большому счету Роннару было плевать, как зовут его будущую жену и как она выглядит.

Но он не потерпит попыток манипулировать им. Ни от кого.

Между тем, запись продолжилась.

– Отец, так что делать с Валенсией? Я понимаю, она ваша любимица, – это было похоже на плохо скрытое обвинение, – но ее поведение недопустимо.

– Лидия, ты предвзята к сестре.

– Это не предвзятость! Она ведет себя как девчонка, позорит наш род! Вы обязаны ее приструнить.

– Ну, что она уже натворила?

– Гуляла ночью, одна, по драконьему саду! Разве этого недостаточно для наказания?

– У тебя есть доказательства?

– У меня есть свидетели! Отец, вы бы ее видели! Она бежала из сада так, будто за ней гнались все демоны преисподней. Задрав юбки и сверкая коленками, как распутная девка! Растрепанная, раскрасневшаяся, глаза блестели как у шальной, а губы… – поток слов прервал бурный вздох. – Отец, я клянусь, она с кем-то целовалась в саду!

– Хватит. – В голосе короля звякнул металл. – Возможно, ты и права. Я слишком ее распустил. Скажи, пусть сегодня же едет домой.

– Едет? Как «едет»? А Бал? – судя по тону, Лидия растерялась, не зная, радоваться ли такому повороту событий или пожалеть нерадивую сестричку.

– Ты же сама сказала, что я должен ее наказать. Вот и будет ей наказание.

– А как же условие императора?

Король снова вздохнул. На этот раз обреченно.

– Лидия, посмотри правде в глаза. Валенсия мне хоть и дочь, но я не могу врать сам себе. Она выродок в нашей семье. На таких как она не женятся.

«Выродок»…

«Не женятся»…

Эти слова обожгли дарга огнем. И продолжали жечь, хотя запись закончилась.

Роннар вскинул голову и вперил невидящий взгляд в стену.

Кто же она, его альхайра?