Мессия Дюны. Дети Дюны (сборник) Герберт Фрэнк

– Если они и сделают это, то скрытно, постаравшись дезавуировать одно или несколько лиц, – сказала Ирулан. – Бене Гессерит не продержался бы столько столетий, если бы не понимал ценность самоустранения. Они всегда предпочитали стоять за троном, а не сидеть на нем.

Самоустранение? – подумала Алия. – Не тактика ли это самой Ирулан?

– То же самое я могу сказать и в отношение Гильдии, – произнес Айдахо. Он находил полезным для себя этот спор и выяснение позиций – они отвлекали его от более сложных проблем.

Алия снова отошла к окнам. Она знала уязвимое место Айдахо, которым отличались все ментаты. Этим людям нужны декларации. Это несет с собой тенденцию к зависимости от абсолюта, видеть конечную границу в любом явлении, и они сами это великолепно знают. Таково непременное условие их обучения. Однако действовать они могли и за пределами параметров самоограничения. Надо было оставить его в сиетче Табр, подумала Алия. Ирулан надо было отправить к Джавиду для допроса.

В этот миг в мозгу Алии раздался знакомый до тошноты раскатистый голос: «Совершенно верно!»

Заткнись! Заткнись! Заткнись! Опасное ошибочное решение едва не заманило ее в ловушку. Единственным чувством Алии в этот момент было чувство опасности. Айдахо должен помочь ей выпутаться из этого затруднительного положения. Он – ментат, а ментаты именно для этого и созданы. Люди-компьютеры заменили собой электронные аппараты, уничтоженные в ходе бутлерианского джихада. И не создашь ты машину по образу и подобию человеческого разума! Но именно сейчас Алие была просто необходима послушная машина, которая не страдала бы ограниченностью Айдахо. Машине всегда можно доверять.

До слуха Алии донесся тягучий голос Ирулан.

– Притворство, притворство и еще раз притворство, – говорила принцесса. – Мы все знаем общепринятые приемы нападения на власть. Я не виню Алию за ее подозрения. Естественно, она подозревает всех, в том числе и нас. Однако не будем пока обращать на это внимания. Что остается первичной ареной движущих сил, где таится наиболее действенный источник опасности для Регентства?

– В Объединенном Совете Прогрессивной Честной Торговли, – ответил Дункан бесстрастным голосом ментата.

Лицо Алии исказилось в жестокой ухмылке. Объединенный Совет Прогрессивной Честной Торговли! Но Дом Атрейдес имеет в ОСПЧТ пятьдесят один процент акций. Священство Муад’Диба – пять процентов. Кроме того, Властвующие Дома прагматично признали, что именно Дюна контролирует производство и продажу бесценной меланжи. Эту меланжу не без оснований называют «секретным монетным двором». Без меланжи не могла бы функционировать транспортная система Космической Гильдии. С помощью меланжи на пилотов наводился «навигационный транс», посредством этого транса они могли заранее «видеть» трассу, по которой им предстояло лететь со сверхсветовой скоростью. Без меланжи и ее воздействия на иммуногенетическую систему продолжительность жизни богатых людей уменьшилась бы в четыре раза. Даже обширный средний класс употреблял меланжу в разведенном виде по крайней мере один раз в день.

Однако в голосе Айдахо слышалась искренность ментата, и Алия с трепетом ждала, что он скажет дальше.

ОСПЧТ. Объединенный Совет Прогрессивной Честной Торговли был гораздо больше, нежели Дом Атрейдес, больше, чем Дюна, больше, нежели священство и меланжа, вместе взятые. Это чернильная лоза, китовые шкуры, шига-проволока, иксианские изделия и предприниматели, торговля людьми и городами, хадж, продукция разрешенных законом технологий тлейлаксу; это сильнодействующие лекарственные препараты и медицинская техника; это транспортные связи (совместно с Гильдией) и вся сверхсложная коммерческая деятельность Империи, включающей в себя тысячи известных планет, плюс некоторые секретные планеты, расположенные на передовых подступах к ее границам. Когда Айдахо произнес буквосочетание ОСПЧТ, он говорил о постоянной закваске, интриге интриг, игре мощнейших сил, где сдвиг биржевого индекса в одну двадцатую пункта означал изменение интересующего платежа на цену собственности планеты средних размеров.

Алия снова остановилась возле диванов, где сидели Айдахо и Ирулан.

– Что именно в ОСПЧТ тебя беспокоит? – спросила она.

– Некоторые Владетельные Дома во все тяжкие спекулируют акциями Пряности, – высказала догадку Ирулан.

Алия возмущенно хлопнула себя ладонями по бедрам, потом указала пальцем на тисненую бумагу, лежавшую около Ирулан.

– Это требование вас не заинтриговало; пусть все идет, как…

– Хватит! – рявкнул Айдахо. – Достаточно об этом. Что тебя останавливает? Ты же прекрасно знаешь, что нельзя отрицать данные, и тем не менее ждешь, что я буду функционировать, как…

– В последнее время резко возрос спрос на людей, имеющих четыре специальности, – произнесла Алия, вдруг подумав, сообщит ли она новость сидящим напротив нее людям.

– Какие специальности? – поинтересовалась Ирулан.

– Оруженосцы, закрученные ментаты с Тлейлаксу, дипломированные медики из школы Сук и квалифицированные бухгалтеры; особенно последние. Почему бухгалтерия с двойным дном начала пользоваться спросом именно сейчас? – Вопрос был задан Айдахо.

Функционировать, как ментат, подумал он. Ну что ж, это лучше, чем оставаться супругом той Алии, какой она стала. Он сконцентрировался на ее словах, проигрывая их на свой ментальный манер. Оруженосцы? Когда-то это было и его профессией. Конечно, оруженосцы были не просто мастерами индивидуальной схватки. Они могли ремонтировать силовые щиты, планировать военные операции, разрабатывать военно-инженерные сооружения, усовершенствовать оружие. Закрученные ментаты? Ну, конечно, эти мастера с Тлейлаксу настояли на таком бессовестном обмане. Будучи сам ментатом, Айдахо знал ненадежность закручивания. Владетельные Дома, покупавшие таких ментатов, надеялись абсолютно контролировать их работу, но это было невозможно. Даже Питер де Фриз, который служил Харконнену в его борьбе с Домом Атрейдес, предпочел смерть предательству своего «я». Врачи Сук? Их обучение гарантировало безусловную преданность пациентам, их собственникам. Доктора Сук были очень дороги. Возросший спрос на выпускников Сук повлечет за собой изменения валютных курсов.

Айдахо взвесил эти факты и сопоставил их с повышенным спросом на бухгалтеров.

– Первичный вывод логических операций, – сказал он, подчеркивая, что сообщаемые им соображения основаны на индукции. – Совсем недавно произошло улучшение материального благосостояния второстепенных Владетельных Домов. Некоторые из них достигли уровня великих. Такие сдвиги могут происходить только в результате изменений политического устройства.

– Наконец мы добираемся до Совета Земель, – произнесла Алия, выражая свое мнение.

– Следующая сессия Совета состоится только через два стандартных года, – возразила Ирулан.

– Политический торг не прекращается никогда, – проговорила Алия. – И я ручаюсь, что среди тех, кто это подписал, – она жестом указала на бумагу племенных вождей, – много представителей второстепенных Домов, сменивших политическую ориентацию.

– Возможно, – согласно кивнула Ирулан.

– Совет Земель, – сказала Алия. – Разве можно придумать лучший фронт для Бене Гессерит? И где Община Сестер найдет лучшего агента, чем моя собственная мать? – Алия встала прямо напротив Айдахо. – Ну же, Дункан?

Почему бы мне не быть ментатом? – спросил себя Айдахо. Он понял теперь, куда клонятся подозрения Алии. В конце концов именно Дункан Айдахо многие годы был персональным телохранителем госпожи Джессики.

– Дункан! – не отставала Алия.

– Тебе надо вплотную поинтересоваться теми законопроектами, которые готовятся для следующей сессии Совета Земель, – сказал Айдахо. – При этом они смогут занять такую правовую позицию, что Регентство не сможет наложить вето на определенные законы, особенно касающиеся изменения налогообложения и политики в отношении картелей. Есть и еще кое-что, но…

– Это был бы не слишком прагматичный шаг с их стороны, если они займут такую позицию, – заметила Ирулан.

– Согласна, – сказала Алия. – У сардаукаров давно нет зубов, а у нас есть превосходная фрименская гвардия.

– Не горячись, Алия, – предостерег жену Айдахо. – Наши враги спят и видят, как бы им представить нас в образе чудовищ. Не так важно, сколько легионов находится под твоим командованием. Власть в конечном итоге зиждется на народной поддержке, особенно в такой обширной и редконаселенной Империи, как наша.

– Народная поддержка? – недоуменно переспросила Ирулан.

– Ты имеешь в виду поддержку Великих Домов? – решила уточнить Алия.

– А со сколькими Великими Домами нам придется столкнуться при таком новом раскладе? – спросил Айдахо. – Деньги концентрируются в весьма странных местах.

– На периферии? – спросила Ирулан.

Айдахо только пожал плечами. На этот вопрос не существовало ответа. Все подозревали, что в скором времени обитатели Тлейлаксу или технологические гении с секретных планет изобретут способ уничтожения эффекта Холцмана. В тот день защитные экраны станут бесполезными игрушками. Рухнет весь межпланетный баланс сил, установленный межгалактическими феодалами.

Алия отказалась даже рассматривать такую возможность.

– Будем ехать на том, что у нас есть, – сказала она. – А у нас есть определенные сведения о том, что Совет директоров ОСПЧТ знает, что мы уничтожим Пряность, если нас к этому вынудят. Они не будут так сильно рисковать.

– Мы опять возвращаемся к ОСПЧТ, – сказала Ирулан.

– Если только кому-нибудь не удалось повторить цикл «песчаная форель – червь» на другой планете, – ответил Айдахо на предположение Алии. Он задумчиво посмотрел на Ирулан, взволнованную его словами. – Салуса Секундус?

– Нет, – без колебаний ответила принцесса. – У меня там надежные контакты.

– Тогда мой вопрос остается в силе, – сказала Алия, пристально глядя на Айдахо. – Будем ехать на том, что у нас есть.

Она меня изматывает, подумал Айдахо, а вслух сказал:

– Зачем ты отвлекаешь меня от действительно важной работы? С этим ты вполне могла бы справиться и сама.

– Не разговаривай со мной таким тоном! – взорвалась Алия.

У Дункана расширились глаза. В какое-то мгновение он снова увидел чуждое выражение на лице жены, это было тягостное зрелище. Он посмотрел на Ирулан, но та ничего не заметила или сделала вид, что ничего не видит.

– Мне не нужно объяснять прописных истин, – продолжала Алия, все еще пылая чуждым гневом.

Айдахо примирительно улыбнулся, хотя в груди у него появилась давящая боль.

– Мы никогда не сумеем отвлечься от богатства и всего, что с ним связано, решая вопросы власти, – тягуче произнесла Ирулан. – Пауль в этом отношении был социальным мутантом, и мы должны помнить, что именно он нарушил равновесие состояний.

– Такие мутации обратимы, – сказала Алия, отвернувшись, словно не желая выставлять напоказ чуждость своего облика. – Они точно знают, у кого в Империи имеются состояния.

– Они также знают, – сказала Ирулан, – что есть три человека, которые могут претерпеть такую мутацию: близнецы и… – она указала рукой на Алию.

Может быть, они обе сошли с ума? – подумал Дункан.

– Они постараются убить меня, – прохрипела Алия.

Пораженный Айдахо сидел, не в силах произнести ни слова. Его ментатский ум просто кипел от такой несуразицы. Убить Алию? Для чего? Они могут очень легко ее дискредитировать. Они могут изолировать ее от фрименской гвардии и охотиться за ней по своему усмотрению. Но вот близнецы… Он понимал, что находится не в лучшей психологической форме для решения такой сложной задачи, но он обязан попытаться. Надо собраться и точно выполнить логические операции. С другой стороны, он понимал, что точное мышление обязательно зиждется на неких абсолютных истинах. Природа не отличается точностью. Вселенная, если ее вести до уровня человека, тоже не точна. Она полна неопределенности и тумана, неожиданных смещений и перемен. В таких рассуждениях человечество должно рассматриваться как исключительно природный феномен. Весь процесс точных рассуждений заключается в разложении, отчуждении от реальных процессов, протекающих во вселенной. Надо погрузиться в поток изменений, проследить его направление.

– Мы были правы, когда сосредоточились на ОСПЧТ, – продолжала растягивать гласные Ирулан, – а предложение Дункана содержит первую линию расследования…

– Деньги, как выражение энергии, могут быть отделены от энергии, которую они выражают, – сказала Алия. – Мы все это знаем. Но нам надо ответить на три конкретных вопроса: Когда? Каким оружием? Где?

Близнецы… близнецы, думал Айдахо. В опасности близнецы, а не Алия.

– Тебя не интересуют вопросы: Кто? и Каким образом? – поинтересовалась Ирулан.

– Если Дом Коррино или ОСПЧТ, или какая-либо другая группа попытается использовать в качестве инструмента людей, – сказала Алия, – то шестьдесят процентов шансов за то, что их можно будет обезвредить до того, как они начнут действовать. Знание о том, когда и где все произойдет, дает нам в руки оружие против этих негодяев. Как? Это тот же вопрос, что и – Каким оружием?

Почему они не видят все так же ясно, как и я? – удивленно подумал Айдахо.

– Все верно, – согласилась Ирулан. – Так когда?

– Когда все внимание будет сосредоточено на другом человеке, – ответила Алия.

– На Совете все внимание было отдано госпоже Джессике, – возразила Ирулан, – но покушения не было.

– Там было неподходящее место, – сказала Алия.

Что она творит? – продолжал негодовать Айдахо.

– Тогда где? – не отставала Ирулан.

– Здесь, в Убежище, – ответила Алия. – Здесь я чувствую себя в наибольшей безопасности и нахожусь под надежной охраной.

– Каким оружием? – спросила Ирулан.

– Обычным: любой фримен может его носить – отравленный нож, пистолет…

– Они давно не пользовались самонаводящимся патроном, – сказала Ирулан.

– Это оружие не сработает в толпе, – возразила Алия. – Они постараются сделать это в толпе.

– Биологическое оружие? – высказала еще одно предположение Ирулан.

– Инфекционный агент? – уточнила Алия, не скрывая скепсиса. Как может Ирулан думать, что какая-то бацилла сможет прорвать иммунный барьер, который защищает всех Атрейдесов?

– Нет, я подумала о каком-нибудь животном, – уточнила Ирулан свою мысль. – Какой-нибудь мелкий зверек, натасканный на определенную цель. Зубы его можно обработать ядом.

– Меня защитят Хорьки, – сказала Алия.

– А если это будет один из них?

– Это невозможно. Охранные Хорьки не допустят в свою среду чужака, они его убьют, и ты это знаешь.

– Я только перечисляю возможности в надежде, что…

– Я приведу в повышенную готовность свою охрану, – проговорила Алия.

Когда Алия произнесла слово охрану, Айдахо прижал ладони к глазам, пытаясь не допустить наступления состояния, которое неотвратимо надвигалось на его сознание. Раджия, движение Бесконечности, выраженной всеобщей Жизнью, скрытая до поры чаша тотального погружения в осознание всего сущего, которое дремлет в каждом ментате. Сознание в таком состоянии набрасывается на вселенную как сеть, придавая форму всякому возможному событию. Дункан увидел скорчившихся на земле близнецов, которых накрывают гигантские когтистые лапы.

– Нет, – прошептал он.

– Что? – Алия посмотрела на мужа, словно удивляясь тому, что он еще здесь.

Айдахо оторвал руки от глаз.

– Где одежда, которую прислали из Дома Коррино? – спросил он. – Ее уже отдали близнецам?

– Конечно, – ответила Ирулан. – Она совершенно безопасна.

– Никто не посмеет напасть на близнецов в сиетче Табр, – сказала Алия. – Никогда, пока там находится гвардия Стилгара.

Айдахо внимательно посмотрел на жену. У него не было достаточно данных, чтобы подкрепить свои выкладки, но он знал. Он знал. То, что он видел, было явлением того же порядка, что и видения Пауля. Ни Ирулан, ни Алия не поверят ему.

– Я прикажу властям порта не пропускать в страну никаких животных, – сказал он.

– Ты принял всерьез предположения Ирулан? – протестующе воскликнула Алия.

– Нельзя пренебрегать ни одной из возможностей.

– Скажи об этом контрабандистам, – сказала Алия. – Я же вполне полагаюсь на Хорьков.

В ответ Айдахо только покачал головой. Что могут сделать домовые Хорьки против лап таких устрашающих размеров? Но Алия права. Взятка, знакомый пилот, подкупленный навигатор Гильдии и… корабль совершает посадку в любом месте Пустыни. Гильдия, конечно, не выступит в открытую против Атрейдесов, но если цена окажется достаточно высокой… Таким образом, Гильдию можно рассматривать лишь как геологический барьер – его трудно, но вполне возможно преодолеть. Они всегда могут сказать в свое оправдание, что их дело только транспорт, они не отвечают за способ применения доставленного груза.

Алия нарушила наступившее молчание. Взметнув руку в чисто фрименском жесте – поднятый кулак с отставленным в сторону большим пальцем, – она произнесла ритуальную фразу, означавшую «Я начинаю войну тайфуна». Она, без сомнения, считала себя единственно возможной мишенью убийства, а жест и фраза обозначали объявление беспощадной битвы со всеми угрозами вселенной.

Айдахо чувствовал, что всякий протест обречен на неудачу – ему никто не поверит. Он видел только, что Алия больше ни в чем его не подозревает. Он вернется в Табр, и Алия будет искренне ждать устранения госпожи Джессики. Он поднялся с дивана, пылая гневом. Если бы Алия действительно была целью! Если бы ее смог настичь убийца! На мгновение он положил ладонь на рукоятку кинжала, но потом понял, что не должен этого делать. Будет гораздо лучше, если Алия умрет, как мученица, а не будет дискредитирована, казнена и брошена в яму, как собака.

– Да, – произнесла Алия, неверно истолковав выражение его лица, как тревогу за ее жизнь. – Поспеши в сиетч Табр.

При этом она подумала: Как это было глупо – подозревать Дункана! Он принадлежит мне, а не Джессике! Она могла подумать такое только потому, что ее огорчило требование племен, подумала Алия. На прощание она ласково помахала рукой уходящему Дункану.

Айдахо покидал Палату Совета с чувством полной безнадежности. Алия не только стала слепой, когда ее поразила одержимость отчуждением, ее безумие усиливалось после каждого криза. Она уже прошла критическую точку и теперь обречена. Но что можно сделать для близнецов? Кого можно убедить? Стилгара? И что может сделать Стилгар сверх того, что он уже сделал?

Может быть, госпожу Джессику?

Да, надо исследовать эту возможность, хотя она, вероятно, слишком сильно вовлечена в заговор Общины Сестер. Айдахо практически не питал иллюзий относительно этой наложницы Атрейдеса. По приказу Бене Гессерит она может сделать все что угодно – даже выступить против собственных внуков.

Хорошее правительство в своих действиях никогда не опирается на законы, но лишь на личные качества тех, кто правит. Деятельность правительства всегда подчинена воле тех, кто запускает эту деятельность. Следовательно, главным элементом построения правительства является метод выбора лидеров.

(«Закон и правление». Устав Космической Гильдии)

Для чего Алие нужно мое участие в утренней аудиенции? мучительно раздумывала Джессика. Меня даже отказались ввести в состав Совета.

Джессика стояла в вестибюле Большого Зала Убежища. Этот вестибюль на любой другой планете, кроме Арракиса, вполне и сам мог быть Большим Залом. Чем больше увеличивались власть и богатство Атрейдесов, тем более гигантскими становились сооружения Арракина; громадный вестибюль внушал Джессике дурные предчувствия. Она не любила это помещение, на выложенном плитами полу которого была запечатлена победа ее сына над Шаддамом Четвертым.

Она всмотрелась в свое отражение в металлической пластине двери, ведущей в Большой Зал. Само возвращение на Дюну вынуждало Джессику к таким сравнениям, и в эту минуту она ясно видела признаки старения на своем лице: на удлиненном лице появились тонкие морщинки, а глаза цвета индиго потеряли былую живость. Джессика еще помнила то время, когда синева радужек оттенялась белизной склер. Бронзовый оттенок волос сохранялся благодаря умению парикмахера. Нос сохранил свои небольшие размеры, рот оставался чувственным, а фигура стройной, но даже тренированные по методикам Бене Гессерит мышцы с возрастом теряли былую реакцию и эластичность. Кто-то, конечно, мог не заметить разрушительного воздействия времени и сказать: «Вы нисколько не изменились за прошедшие годы!» Но тренировка Общины Сестер была обоюдоострым лезвием: даже небольшие изменения редко ускользали от внимания тех, кто сам прошел такую тренировку.

Джессика прекрасно видела, что у Алии действительно отсутствуют малейшие признаки старения.

Джавид, ставший главным церемониймейстером Алии, уже стоял у больших дверей. Сегодня он был очень официален. Одетый в накидку джинн с циничной усмешкой на круглом лице. Джессику поразил парадокс Джавида: хорошо откормленный фримен. Заметив устремленный на него взгляд Джессики, Джавид понимающе улыбнулся и пожал плечами. Участие Джавида в приеме Джессики должно быть кратким, и он прекрасно это понимает. Он ненавидит Атрейдесов, но… он человек Алии, причем сразу в нескольких ипостасях, если верить слухам.

Джессика заметила жест Джавида и на секунду задумалась. Век пожатий плечами. Он знает, что мне известны все сплетни о нем, и ему на это наплевать. Наша цивилизация развалится от такого безразличия скорее, чем от ударов внешних врагов.

Охрана, которую перед своим убытием в Пустыню к контрабандистам оставил ей Гурни, была страшно недовольна тем, что Джессика сегодня отказалась от ее присутствия. Однако сегодня она чувствовала себя, как это ни странно, в полной безопасности. Пусть кто-нибудь попробует сделать из нее мученицу в этом зале – Алия этого не переживет. Впрочем, дочь и сама это хорошо понимает.

Джессика не отреагировала на улыбку и пожатие плечами. Тогда Джавид заученно покашлял. Это было похоже на сигнал, поданный на тайном языке: «Мы прекрасно понимаем бессмысленность всей этой помпезности, милостивая госпожа. Разве это не чудо, что люди верят подобным глупостям!»

Чудо! – мысленно согласилась с Джавидом Джессика, однако лицо ее осталось бесстрастным.

Вестибюль постепенно наполнялся людьми. Здесь в основном были допущенные людьми Джавида просители. Внешние двери были все еще закрыты. Просители и свита держались от Джессики на почтительном расстоянии, однако все заметили, что она одета в черную абу фрименской Преподобной Матери, а это порождало множество вопросов. Сейчас не было заметно никаких признаков связи Джессики со священниками культа Муад’Диба. Под сводами вестибюля стоял сдержанный гомон – люди делили свое внимание между Джессикой и маленькой потайной дверью, из которой должна была выйти Алия и повести всех присутствующих в Большой Зал. Для Джессики было очевидно, что старый ритуал, очерчивавший пределы власти Регентства, был в данный момент потрясен до основания.

И все это из-за моего появления, подумала Джессика. Но я пришла сюда только по приглашению Алии.

Наблюдая признаки замешательства, Джессика поняла, что Алия намеренно затягивает начало церемонии, позволяя проявиться подводным течениям, за которыми она несомненно сейчас внимательно наблюдает через потайное отверстие в стене. Некоторые мелкие особенности поведения дочери не поддавались объяснению, и с каждой минутой Джессике становилось понятнее, насколько была она права, приняв на себя миссию, возложенную на нее Общиной Сестер.

– Мы не можем позволить, чтобы дела и дальше развивались подобным образом, – убеждала ее руководительница делегации Бене Гессерит. – Несомненно, что признаки упадка не ускользнули от твоего внимания – именно от тебя! Мы знаем, почему ты покинула нас, но мы знаем и степень твоей подготовки. Твое образование осталось прежним. Ты – адепт Пророческого Оружия и не можешь не понимать, какую угрозу может представлять для нас загнивание столь могущественной религии.

Задумавшись, Джессика сжала губы и отвернулась к окну, за которым разворачивалась панорама ранней каладанской весны. Ей не нравилось, что ее заставляют мыслить столь прямолинейно логически. Одной из первых заповедей образования Общины Сестер было недоверие к чему бы то ни было, в чем тебя стараются убедить, прикрываясь логикой. Но… члены делегации Бене Гессерит тоже знали об этом.

Как был напоен влагой воздух в то утро, подумала Джессика, оглядывая вестибюль Алии. Каким свежим он был. Здесь же пахло потом и застоявшейся сыростью, и это вызывало чувство неприятной тяжести. Я вернулась на пути Фрименов, подумалось Джессике. В сиетче воздух был тоже слишком сырым. Что происходит с мастером по увлажнителям? Пауль никогда не допустил бы такой небрежности.

Она заметила, что Джавид, несмотря на всю свою собранность и готовность, не видит таких нарушений влажности. Это большой недостаток для человека, рожденного на Арракисе.

Члены делегации Бене Гессерит хотели знать, нужны ли Джессике доказательства обоснованности их предположений. Она рассердилась и ответила им цитатой из их собственных уставов: «Все доказательства призваны обосновать утверждения, которые не имеют доказательств. Мы понимаем только то, во что хотим верить!»

– Однако мы доверили эти рассуждения ментатам, – возразила руководительница.

Джессика в изумлении уставилась на женщину.

– Мне странно, что вы сумели достичь своего высокого положения, не зная ограничений ментатов, – произнесла Джессика.

По тому, как внезапно успокоились все члены делегации, Джессика поняла, что это было всего лишь испытание, которое она успешно прошла. Конечно, они сильно боялись, что за прошедшие годы Джессика утратила способность к балансированию на грани возможного, что составляло ядро подготовки сестер Бене Гессерит.

Джессика слегка насторожилась, когда Джавид оставил свой пост у входа в зал и подошел к ней, согнувшись в низком поклоне.

– Госпожа, мне пришло на ум, что, возможно, вы не слышали ничего о последнем подвиге Проповедника.

– Я каждый день получаю сведения о том, что происходит, – ответила Джессика. Пусть он доложит об этом Алие!

Джавид улыбнулся.

– Тогда вы знаете, что он обрушился на вашу семью. Прошлым вечером он проповедовал в южном пригороде, и никто не осмелился схватить его. Вы, конечно, понимаете почему.

– Потому что они думают, что это мой сын вернулся к ним, – устало ответила Джессика.

– Мы еще не задавали этот вопрос ментату Айдахо, – сказал Джавид. – Видимо, придется это сделать, чтобы прояснить наконец положение.

Вот один представитель рода человеческого, который не понимает ограничений ментатов, хотя осмеливается наставлять ему рога – если не в действительности, то в мечтах, подумала Джессика.

– Ментаты совершают те же ошибки, что и люди, которые их используют, – сказала она. – Человеческий разум, как и разум любого животного, – это резонатор. Он резонирует в ответ на колебания окружающей среды. Ментат обучен одновременному сознательному следованию по параллельным петлям кажущихся случайными связей, просчитывая всю цепь причин и следствий.

Пусть он попробует прожевать все это!

– Значит, этот Проповедник вас нисколько не тревожит? – спросил Джавид. Его тон внезапно стал формальным и зловещим.

– Я считаю это признаком оздоровления, – сказала Джессика, – и не хочу, чтобы его трогали.

Джавид явно не ожидал такого скоропалительного, по его мнению, ответа. Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла натянутой и неестественной.

– Правящий Совет Церкви, обожествивший твоего сына, конечно, преклонится перед твоим желанием, но требуются некоторые объяснения…

– Вероятно, лучше было бы вам объяснить, какое место я занимаю в ваших схемах, – отпарировала Джессика.

Джавид посмотрел на Джессику осуждающим взглядом.

– Женщина, я не вижу разумных оснований с твоей стороны отказываться от осуждения Проповедника. Он не может быть твоим сыном. Я ставлю вполне разумное требование: осуди его.

Это хорошо разыгранный спектакль, подумала Джессика, и поставила его Алия, назначив на главную роль Джавида.

– Нет, – твердо произнесла она.

– Но он оскверняет имя твоего сына! Он проповедует омерзительные вещи, покушается на святую дщерь. Он восстанавливает против нас толпу. Когда его спрашивают, он отвечает, что даже ты одержима природой зла и что ты…

– Довольно этого вздора! – отрезала Джессика. – Скажи Алие, что я отказываюсь. Я не слышала об этом Проповеднике ничего, кроме всяких сказок. Он мне наскучил.

– Скучно ли будет тебе, женщина, услышать, что в своих последних поношениях он говорил, что ты никогда не выступишь против него? Тут совершенно ясно, что ты…

– Я, как воплощение зла, все равно не стану осуждать его, – сказала она.

– Это не шутки, женщина!

Джессика негодующе взмахнула рукой.

– Убирайся! – она произнесла это слово достаточно громко, чтобы его услышали, и Джавиду пришлось подчиниться.

Глаза его сверкнули яростью, однако он неуклюже поклонился и вернулся на свое место у двери.

Эта ссора прекрасно вписывалась в результаты наблюдений Джессики. Когда Джавид говорил об Алие, в его голосе проскальзывали ласковые хрипловатые нотки любовника, в этом Джессика не могла ошибиться. Слухи, несомненно, соответствуют истине. Алия позволила себе окончательно разложиться. Наблюдения говорят о том, что Алия стала сознательной соучастницей Мерзости. Что это – извращенная воля к самоуничтожению? Совершенно ясно, что Алия делает все, чтобы разрушить самое себя и основу своей власти, возросшей на учении ее брата.

В вестибюле почти осязаемо повисло неловкое беспокойство. Завсегдатаи вестибюля, конечно, знают, в каких случаях Алия задерживает свой выход, а теперь еще все слышали, как Джессика без колебаний прогнала фаворита своей дочери.

Джессика тяжело вздохнула. Она почувствовала, что, хотя ее тело пришло сюда, душа осталась за пределами этого зловещего вестибюля. Движения придворных были так прозрачны! Поиск покровительства нужных людей был танцем, столь же явным, как утренний ветер, волнующий пшеничное поле. Возросшие при дворе статисты усиленно морщили лбы и высчитывали важность каждого здесь присутствующего. Очевидно, что ее гневная отповедь Джавиду повредила его репутации; теперь мало кто о нем говорил. Но были и другие! Ее наметанный глаз ясно видел результаты подсчета рейтинга во взглядах сателлитов и прилипал власти.

Они не примкнут ко мне, потому что я опасна, подумала она. Но я чувствую запах того, кого боится Алия.

Джессика обвела взглядом вестибюль и увидела, как люди отводят глаза в сторону. Эти люди были настолько бесполезны, их существование настолько бессмысленно, что Джессике захотелось выкрикнуть опровержение их готовым оправданиям своей бесцельной жизни. О, если бы только Проповедник мог их сейчас видеть!

Ее внимание привлек обрывок случайно услышанного разговора. Это был высокий, стройный священник. Он обращался к своему окружению, несомненно, просителям, которых он опекал.

– Я часто вынужден говорить не то, что думаю, – произнес он. – Это называется дипломатия.

Смех прозвучал слишком громко и слишком фальшиво. Впрочем, он быстро оборвался – люди заметили, что Джессика слышит их.

Мой герцог выслал бы этих людей в самое вонючее захолустье! – подумала она. Я приехала как раз вовремя.

Она только сейчас поняла, что, живя на Каладане, она пребывала в плотном коконе, сквозь стенки которого до нее доходили только самые вызывающие проступки Алии. Я была такой благодаря своему тихому, как во сне, существованию, подумала она. Каладан был подобен громадному кораблю, ведомому опытнейшими капитанами. Только самые крутые виражи воспринимаются пассажирами, да и то в виде едва заметных движений.

Как же соблазнительна спокойная жизнь, подумала Джессика.

Чем больше наблюдала Джессика жизнь двора Алии, тем более справедливыми казались ей слова Проповедника, о которых ей ежедневно докладывали. Да, Пауль имел все основания произносить их, видя, во что превратилась его Империя. Джессика вспомнила о Гурни, отправившемся к контрабандистам. Интересно, что ему удалось узнать?

Ее первое впечатление об Арракине оказалось верным. В ту первую поездку по городу вместе с Джавидом она обратила внимание на глухие бронированные заборы вокруг домов, охраняемые улицы и аллеи, шпиков на углах, высокие стены и глубокие подвалы строений, о чем можно было судить по мощным фундаментам. Арракин потерял свое благородство, он стал безумным, самовлюбленным городом, воплощением грубости и безвкусицы.

Внезапно открылась маленькая боковая дверь. В помещение вступил отряд священных амазонок, под прикрытием которых вышла Алия, надменная, высокомерная, вполне сознающая всю свою огромную и страшную власть. Лицо принцессы было предельно собранным: на нем не отразилось никаких чувств, когда ее взгляд встретился со взглядом матери, хотя обе знали, что битва не на жизнь а на смерть уже началась.

По команде Джавида неслышно раскрылись створки громадных ворот, ведущих в Большой Зал. В этом движении чувствовалась невидимая, скрытая в глубинах здания чудовищная энергия. Алия подошла к матери. Их немедленно окружила охрана.

– Войдем внутрь, матушка? – спросила дочь.

– Давно пора, – ответила Джессика, уловив злорадство в глазах Алии. Она думает, что может уничтожить меня и остаться безнаказанной! Она просто безумна!

Джессика подумала, что Айдахо, видимо, желает помешать своей жене. Джессике принесли его послание, на которое она не смогла пока ответить. То было очень загадочное письмо: «Вам угрожает опасность. Я должен встретиться с вами». Послание было составлено на древнем языке чакобса, в котором слово «опасность» имело значение «заговор».

Я увижусь с ним тотчас по возвращении в Табр, решила Джессика.

Вот в чем заключается заблуждение власти: она в конечном счете эффективна в абсолютном, ограниченном пространстве, а главный урок, который мы извлекаем из релятивистской вселенной, заключается в ее изменчивости. Любая сила неизбежно наталкивается на большую силу. Пауль Муад’Диб преподал этот урок сардаукарам на равнинах Арракиса. Его последователям еще предстоит сделать из этого урока выводы для себя.

(Проповедь в Арракине)

Первым просителем на утренней аудиенции был кадешианский трубадур, паломник хаджа, кошелек которого опустошили арракинские торговцы. Человек стоял на малахитовом полу палаты, не в силах решиться просить за себя.

Сидя на своем месте, Джессика восхищалась смелостью паломника, стоявшего у подножия трона Алии. Троны матери и дочери были одинаковы, но трон последней стоял справа, то есть на мужском месте.

Что же касается кадешианского трубадура, то люди Джавида пустили его сюда только благодаря тому качеству, которое он сейчас демонстрировал, – мужеству. Предполагалось, что трубадур окажет кое-какие услуги двору в счет денег, коих у него больше не было.

Из речи священника-адвоката, который представлял кадешианца, явствовало, что у того осталась только одежда, которая на нем, и балисет, висевший на плече.

– Он утверждает, что его опоили темной жидкостью, – говорил адвокат, не слишком сильно пытаясь скрыть усмешку, кривившую его губы. – Если это будет угодно вашему святейшеству, питье сделало его беспомощным, но сохранило сознание, и он видел, как у него срезали кошель.

В то время как адвокат тянул свою бесконечную песню, выказывая фальшивую угодливость и склонность к морализаторству, Джессика внимательно изучала трубадура. Кадешианец был высок, не меньше двух метров. Живые, подвижные глаза выдавали острый ум и незаурядное чувство юмора. Золотистые волосы, по моде его планеты, были распущены по плечам; трубадур был широк в плечах и узок в бедрах – он него веяло мужской силой, которую не могла скрыть свободная одежда паломника. Звали трубадура Тагир Мохандис, он происходил из семьи торговых инженеров, очень гордился своими предками и собой.

Алия нетерпеливо прервала адвоката движением руки и, не оборачиваясь, произнесла:

– В честь своего возвращения первое дело решит госпожа Джессика.

– Благодарю тебя, дочь моя, – сказала Джессика, чтобы до всех дошел порядок старшинства. Дочь! Так этот Тагир Мохандис стал частью их плана. Или он просто невинный дурачок? Предоставление ей первого права решения дела было спланировано для организации массированной атаки на нее, поняла Джессика. Это было ясно по тону и отношению Алии.

– Хорошо ли ты играешь на этом инструменте? – спросила Джессика, указывая на балисет.

– Так же хорошо, как несравненный Гурни Халлек! – Тагир Мохандис говорил громко, чтобы все слышали его слова. Среди придворных обозначилась заинтересованность, люди зашевелились.

– Тебе нужны деньги на проезд, – сказала Джессика. – Куда доставят тебя эти деньги?

– На Салусу Секундус, ко двору Фарад’на, – ответил Мохандис. – Я слышал, что ему нужны трубадуры и менестрели, что он поддерживает искусство и возрождает в своей Империи культурную жизнь.

Джессика не стала оглядываться на Алию. Естественно, и она, и ее присные прекрасно знали, что и зачем будет просить трубадур. Она просто наслаждалась этой двойной игрой. Неужели они думают, что могут поймать ее на такую дешевую приманку?

– Не сыграешь ли ты, чтобы заработать на проезд? – спросила Джессика. – Мои условия – это обычные фрименские условия. Если твоя музыка усладит мой слух, то ты останешься здесь и будешь играть для меня; если же твоя музыка оскорбит мой слух, я отправлю тебя на принудительные работы в Пустыню и там ты заработаешь деньги; если же я найду, что твоя музыка понравится Фарад’ну, врагу Атрейдесов, то я с благословением пошлю тебя к нему. Станешь ли ты играть на этих условиях, Тагир Мохандис?

Откинув белокурую голову, трубадур зычно расхохотался. Принимая условия Джессики, он снял с плеча балисет и принялся настраивать инструмент.

Толпа в зале попыталась приблизиться, но придворные и охрана проявили бдительность.

Наконец Мохандис взял ноту, заставив звучать в басовом регистре боковые струны, возвысил голос до сладчайшего тенора и, импровизируя, запел. Он касался струн настолько искусно, что Джессика была захвачена его музыкой раньше, чем до нее дошел смысл лирических слов.

Влекут вас Каладана виды, Когда-то вы там правили, Атрейдесы, Без устали – вы даровиты… Теперь изгнанники вы в стороне чужой.

Здесь было горько, люди – грубы, Мечту сломали Шаи-Хулуда зубы, Еда и вина были вам не любы… Теперь изгнанники вы в стороне чужой.

Арракис к нежности приучен вами, Управились вы с грозными червями, Но дни свои закончите вы сами Изгнанниками в стороне чужой.

Алия! Тебя зовут все Коан-Тин, Как духа, что никем не видим, До той поры, пока…

– Довольно! – Алия в бешенстве подскочила на троне. – Я тебя…

– Алия! – громко произнесла Джессика – так, чтобы не спровоцировать перепалку, но привлечь к себе внимание. То было мастерское владение Голосом, и все, кто слышал Джессику, поняли всю его силу. Алия снова уселась на трон, и мать заметила, что дочь не проявила ни малейшего замешательства.

Это они тоже предвидели, подумала Джессика. Как это интересно.

– Принимать решение по этому делу буду я, – напомнила Джессика Алие.

– Очень хорошо, – едва слышно произнесла Алия.

– Я нахожу, что этот человек будет подходящим подарком для Фарад’на, – заговорила Джессика. – У Мохандиса язык остер, как бритва. Кровопускание, которое может причинить этот язычок, не повредило бы и нашему двору, но пусть он лечит Дом Коррино.