Теоретик Корн Владимир

Глава вторая

Грека прозвали Греком явно не из-за черт лица. Оно было самым типичным славянским. Светлые волосы, светлые глаза и совсем не греческий нос. Лет тридцати пяти, роста выше среднего, плечист, и взгляд какой-то особенный. В общем, выглядел он так, что в ситуации, когда вокруг опасность, захочется держаться к нему как можно ближе. Такие типы, наверное, и становятся лидерами там, где подвешенность языка абсолютно ничего не значит.

— Присаживайся, — указал он движением подбородка на лавку.

А другой мебели здесь и не было. Помимо табурета, на котором сидел он сам.

Дом, который занимал Грек со своими людьми, на лачугу не походил нисколько. Из бревен в обхват и с окнами, которые так и хотелось назвать бойницами. Или амбразурами. По крайней мере, человек в них пролезет с трудом. Да и то далеко не самый крупный.

— Леха Воробей мне все уши прожужжал, что ты стреляешь неплохо.

— Самому бы знать.

— Не понял?

А чего тут непонятного? Будь ты хоть трехкратным чемпионом мира по практической или любой другой стрельбе, куда денется все твое мастерство, когда в ответ начнут стрелять в тебя? Все эти мишени, тарелочки и прочие бегущие кабаны — это одно. И совсем другое, когда на их месте окажется человек, который изо всех сил стремится тебя убить.

— В перестрелке ни разу не был, — честно признался я. — Потому и не знаю. А так да, на кандидата в мастера выбивал. По тарелочкам.

— Стендовая стрельба?

— Она самая. Начинал, правда, с пневматики. Затем четырнадцать исполнилось, тогда и перешел. Но давно все это было, еще в школе.

— Служил?

— Не довелось. — Отделываться дежурной шуткой про мусорный ящик не хотелось, Грек не тот человек.

— А почему? Со здоровьем проблемы?

— Со здоровьем все нормально. Так получилось.

— Зовут-то тебя как?

— Черниговский Игорь Святославович.

— О как! Светлый князь, что ли? — Грек усмехнулся. И, не дожидаясь ответа, спросил, устремив взгляд куда-то мне за спину: — Ну так что, парни, как вы думаете, подходит он нам?

Невольно я оглянулся и обнаружил трех человек, которые вошли бесшумно и теперь внимательно слушали наш разговор.

— С виду здоровенный лось, сразу два рюкзака упрет. Как бычок — самое оно! — сказал тот из них, который единственный сидел на корточках, был наголо обрит и имел татуировки на тыльных сторонах обеих ладоней. Татуировки грубые, такие в салонах не делают.

Глядя ему в глаза, я лишь презрительно покривился. И потому, что знал, что подразумевается под словом «бычок», и, как говорится, на будущее: если мне действительно придется здесь остаться, необходимо сразу все расставить на свои места. Правда, он моим взглядом нисколько не озаботился. Он вообще на него никакого внимания не обратил.

— У кого-нибудь к Игорю вопросы есть?

Ответом ему было молчание, и тогда Грек закончил:

— Тогда мне только и остается сказать: ты принят!

Это было самое короткое собеседование в моей жизни.

— Хочешь что-то сказать?

— Хочу, — кивнул я.

У меня самого кто-нибудь спросил, желаю ли я быть куда-то принятым? Какой смысл отказаться от предложений Титова для того, чтобы сунуть голову в другое ярмо? Я их не знаю, не представляю толком, чем они занимаются, и мне даже непонятно, можно ли будет уйти от них, если что-то перестанет меня устраивать. А если нет?

— Да, об оплате. — Грек почему-то решил, что речь пойдет о деньгах. Или о пикселях, как их тут называют. — Система оплаты у нас, так сказать, паевая. Тебе понятна ее суть?

— В общих чертах.

Насколько мне помнится, основой паевой системы является «шкала справедливости», которая предусматривает для каждой должности соответствующие коэффициенты увеличения заработной платы по отношению к минимальной ставке. Мало того, на общем собрании этот самый коэффициент могут как повысить, так и понизить, в зависимости от твоего личного вклада в общее дело. Странный принцип применительно к наемникам, но демократичный.

— Так вот, тебе, как новичку, ничем себя еще не проявившему, поначалу много не обещаю. Но вскоре нам предстоит кое-какое дело, и, когда вернемся, все можно пересмотреть.

То есть рви жилы, Игорь, стараясь себя проявить наилучшим образом, а в конце посмотрим. И, глядишь, накинем. Сколько пожелаем. С другой стороны, чего бы я хотел? Они что, ведущего специалиста одной организации в другую переманивают?

— Судя по его лицу, он совсем не горит желанием быть к нам принятым, — справедливо заметил лысый.

— Он прав? — Грек пристально посмотрел мне в глаза.

Я собирался утвердительно кивнуть, когда вдруг подумал: а почему бы и нет? Каким бы ни был этот мир, мне предстоит в нем жить сколько получится, и для этого необходимо в нем освоиться. Что же касается самих денег… Если быть справедливым — это я им должен заплатить. За тот опыт, которым они будут щедро со мной делиться, поскольку обуза не нужна никому и в их же интересах, чтобы я как можно раньше стал полноценным членом далеко не самой худшей, по уверениям Лехи Воробья, команды. И уж по крайней мере точно не окажусь в шахтах, когда, изрядно помыкавшись, сам обращусь от безысходности к Титову с просьбой меня туда послать. И потому сказал:

— Желаю. Кроме того, считаю, мне крупно повезло, что вы меня берете. Вот только отплясывать на радостях нет желания. Может быть, позже, но не сейчас. Дайте хоть немного на этой проклятой планете освоиться.

— Единственное уязвимое место у него вот здесь. — Грек стукнул полусогнутым указательным пальцем себе в лоб, над переносицей, туда, где сходятся брови. Не в рисунок, на котором был изображен зверь в чешуйчатой броне, напоминавший гибрид рептилии и ягуара. Сходство с грозой амазонской сельвы ему придавали общие пропорции тела. Но не морда, которая выглядела так, как будто крокодилу значительно укоротили пасть, оставив то же самое количество зубов.

— А почему не глаза?

Понятно, что все тело гвайзела, а именно так называется это существо, покрыто роговыми пластинами, пробить которые, как утверждает Грек, практически невозможно. Но не глаза. А они у него, судя по рисунку, имеются.

— Можно и в глаз, — пожал плечами Грек. — Вот только глаза у него для такого тела крохотные, а этот нарост на лбу величиной с кулак. Габариты у гвайзела примерно как у двухгодовалого теленка, но притом существо он чрезвычайно проворное, так что проще все-таки туда. Слава Проф утверждает, что в этой шишке у гвайзела собраны какие-то органы чувств. Но какие именно, объяснить не берется. Ко всему прочему этот хищник временами крайне агрессивен, когда у них гон. Наше счастье только в том, что попадаются они крайне редко. Но если все-таки попадется — шансов выстоять против него практически нет. Да, вот еще что… с виду зверюга такая, что при взгляде на нее оторопь пробирает, но голосок тоненький, как будто котенок мяукает. Так что, если услышишь мяуканье, беги со всех ног. Или, по крайней мере, «мама» успей крикнуть.

И он аккуратно закрыл альбом, в котором были изображены существа, обитающие на этой планете и представляющие собой опасность для человека. Из тех, с кем человек успел уже познакомиться.

— Художник талантливый. Рисунки выглядят как фотографии в цвете.

— Мы все тут таланты, кто за периметры поселений выходит. — Грек усмехнулся. — По части выживания. Кто больше года протянул. А рисунки мои собственные.

Я взглянул на Грека уважительно — рисунки действительно того стоили.

— Ладно, будем считать, что краткий инструктаж закончен. Вопросы есть?

Вопросов было множество. Но вначале следовало переварить то, что успел уже услышать и увидеть. И потому я мотнул головой — нет.

— Тогда пойдем подберем тебе какую-нибудь волыну на первое время. Со временем соберешь свой собственный арсенал, чтобы имелся выбор под каждую конкретную задачу. Универсального оружия нет, зато мы все здесь универсалы. Когда-нибудь и ты им станешь. Если, конечно, приживешься. И выживешь.

Шумного знакомства не получилось. Никаких тебе: «Привет, Игорь! Меня зовут так-то, и, если что, обращайся, обязательно помогу!» Или: «Все будет пучком, парень! Мы тут все как одна семья!»

Мало того, самого Грека куда-то позвали, и потому в оружейку меня повел белобрысый, говоривший с легким прибалтийским акцентом верзила, которого Грек назвал Артемоном. Я было решил, что свою кличку тот получил как производное от Артема, когда он, хлопнув ладонью по моей руке, представился:

— Янис.

Оружейная комната представляла собой довольно обширное помещение со стеллажами, шкафчиками и верстаком. На верстаке, расположенном у забранного железной решеткой окна, были разбросаны части от автомата Калашникова. Или карабина «Сайга», с беглого взгляда зачастую и не определишь. Слева от входа находился ящик, практически полностью заполненный МП-40 — германскими пистолетами-пулеметами времен Второй мировой войны. Они были не в самом лучшем состоянии и местами тронуты ржавчиной, но, судя по высоте ящика, поместилось их там полсотни штук, не меньше.

— Обнаружили с месяц назад неподалеку отсюда едва ли не вагон, — заметив мой взгляд, пояснил Янис. — Таскали все, в том числе и мы. А шо, нехай буде. — Суржик вкупе с прибалтийским акцентом звучал довольно забавно, и я невольно улыбнулся. — Глядишь, и пригодится когда-нибудь. Хотя толку-то здесь от этих пукалок! Разве что застрелиться в нужный момент, чтобы не мучиться.

На это я уже успел обратить внимание: сколько видел вооруженных людей, практически у каждого что-то серьезного калибра.

— Так, Игорь, предупреждаю сразу, чтобы губу понапрасну не раскатывал: брать можно далеко не все, что тебе приглянулось. Вон на те стеллажи, — указал он рукой, — точно можешь не смотреть, это наших парней стволы, и у каждого свой хозяин. И, понятное дело, на шкафчики.

— А куда тогда можно?

Оставался только дальний угол, где и оружия-то практически не имелось. Так, десяток-другой экземпляров. И в основном охотничьего назначения, пусть и не двустволки. Но гладкоствольные. Помповый «мосберг», магазинные «Вепрь», «Сайга», что-то еще… По крайней мере, именно они лежали на самом верху.

— Сам бы я хотел знать, куда можно, — пробормотал Янис. — И где этот чертов Сноуден запропастился?

— Сноуден — это кто?

— Гриша Черпий. Он всем этим хозяйством заведует.

— А почему Сноуден?

Янис улыбнулся:

— Гриша, когда выпьет, болтать начинает как заведенный. Потому и прозвали. Но оружейник от Бога!

Странная логика, но прозвища иной раз так и даются, когда ее, логику, трудно проследить.

— Так, может, мне проще этого вашего Сноудена подождать?

— Нашего Сноудена! Ты, парень, коль уж решил с нами судьбу связать, то, будь добр, не разделяй себя и нас. Иначе ничего хорошего из этого не выйдет.

Я согласно кивнул: не буду. И вообще не разделял, так, оговорочка вышла. А Янис продолжил:

— Ждать времени нет. Гриша уже второй день где-то пропадает. А если он только к завтрашнему вечеру вернется? Через день выходим, а тебе к своему оружию еще привыкнуть нужно. Оно тебе ныне породней папы с мамой будет — именно от него теперь твоя жизнь и зависит. Ну и от нас, естественно. Вон «Сайгу» возьми. Или «Вепрь». Оба двенадцатого калибра. Вблизи — самое оно. Тебе, кстати, Грек свой альбом показывал?

— Показывал, — кивнул я.

— Он всем, кто к нему приходит, его показывает в первую очередь. Еще и спрашивает: может, видел что-то такое, чего в альбоме нет?

В этом помочь Греку я бы точно не смог. Из всего водящегося здесь разнообразия тварей видеть мне довелось только птеров. Которых, кстати, согласно его альбому, четыре разновидности, причем одна другой хуже.

— Во, по-моему, Сноуден заявился, пьяный! — заслышав чей-то голос, обрадовался Янис. — Представляю, что будет, когда его увидит Грек!

Судя по присутствующей в его голосе злорадности, эта встреча ничего хорошего Сноудену не сулит.

Гриша не заставил себя долго ждать.

— Привет, Пенис! — войдя в оружейку, первым долгом поприветствовал он Яниса. Видимо, шутка была дежурной, поскольку тот даже не поморщился. — А ты, стало быть, тот самый князь Игорь и есть? Которому срочно нужен крупнокалиберный ствол, палящий без промаха на три километра, с магазином на семьсот патронов, но в то же время легкий, как моя душа. А она, между прочим, сейчас словно перышко!

От Сноудена разило свежим запахом спиртного.

— Это был бы идеальный вариант, — не стал отказываться я, отлично понимая, что тот шутит.

— Да не вопрос! Есть у меня такой. Со встроенным самогонным аппаратом. Стреляешь — ствол греется, теплоотдача идет и так далее. Магазин расстрелял — в прикладе пол-литра первача. Хотел вот Пенису его отдать, но он человек практически непьющий, что само по себе уже подозрительно.

— А в морду? Кстати, Грек тебя видел?

— А вот в морду, уважаемый Янис Ромуальдович, точно не надо. И Грек меня видел. Он и разрешил немного расслабиться. Ибо Георгич человек неглупый и отлично понимает, что человеку с такой тонкой душевной организацией, как у меня, иногда необходимо. И вообще, иди себе, Янис Ромуальдович, мы и без тебя разберемся. Хотя, если сюда приперся, мог бы и влажную уборку сделать.

Янис, выразительно посмотрев на меня, лишь развел руками. Мол, такой он и есть, наш Гриша Сноуден. После чего, погрозив ему кулаком, вышел.

— Теперь слушай меня внимательно, Игореха, — самым назидательным тоном начал Гриша, усаживаясь на верстак, с которого предварительно сдвинул часть железок в сторону. — Вначале я введу тебя в курс дела. Даже если ты все уже слышал, лишним не будет. По большей части местная живность в этом проклятом всеми богами мире ведет себя по отношению к человеку крайне агрессивно. Даже та, что едва размером с кролика. Каждая так и норовит кусок мяса отхватить. И потому здесь ценится калибр не меньше семерки. Желательно не какой-нибудь там автоматной, а полноценной — винтовочной. Которая одинаково хороша и для зверя, и для людей. Те, кстати, тоже при встрече где-нибудь в глухом местечке обниматься не лезут: господи, как приятно встретить одноземельца! Нет, практически любой из них постарается поприветствовать тебя выстрелом. А затем с удовольствием обшмонает. Внемлешь?

— Внемлю, — кивнул я.

— И правильно делаешь! А поскольку времени чаще всего будет только миг, ты должен всегда держать наготове нечто вроде этого. — Сноуден хлопнул себя ладонью по бедру, вернее, по открытой кобуре, из которой торчала рукоять револьвера «Кольт Питон» с восьмидюймовым стволом. Этот крупнокалиберный револьвер вполне подходит для охоты на буйволов. Или даже на гризли. Впрочем, именно для таких целей он и создавался. — Но это, так сказать, оружие последнего шанса, — продолжил Гриша развивать свою мысль. — Когда времени на перезарядку основного ствола уже нет, подстраховать тебя некому, а сам ты сделал такую глупость, как подпустил зверя или человека вплотную. Должен быть и основной ствол, мощный и надежный.

— И что ты можешь мне предложить?

Вместо ответа Гриша полез в карман разгрузки, вынул плоскую фляжку из нержавейки и пару раз из нее глотнул. Мгновение поколебался и предложил:

— Будешь?

— Спасибо, нет.

Отказаться стоило только из-за того облегчения, которое проступило на Гришином лице.

— Ну как знаешь. Что я могу тебе предложить? А что ты сам хотел бы иметь?

Хороший вопрос, на который у меня точно нет ответа.

— А из чего можно выбрать?

— Вот.

Гриша указал туда же, куда и Янис, — в левый угол. Продолжая сидеть на верстаке, он с интересом за мной наблюдал. Я, сразу отложив в сторону все гладкоствольное, начал перебирать оружие, которое оказалось под ним: АКМ, АКСУ, СКС, СВТ, кавалерийская модель винтовки Мосина…

Мгновение подумав, я положил СВТ отдельно. Все-таки винтовочный патрон, но в отличие от карабина Мосина — самозарядная, и магазин на десять патронов. Если не окажется ничего лучшего, придется брать ее. Затем, подумав еще, добавил туда же и АКМ. Пусть патрон и не винтовочный, но тоже семерка, а емкость магазина в три раза больше, чем у СВТ. И если у Гриши найдутся для него экспансивные патроны, то выбор можно будет остановить и на нем. После пулемета Дегтярева, который был откинут мной без малейших колебаний, пошли пистолеты-пулеметы — ППС, ППД, ППШ. И их современная версия — «Вектор», где магазин вставляется в рукоятку управления огнем.

— И зря ты ППШ так небрежно откинул, — услышал я за спиной Гришин голос. — Недаром же их когда-то называли «окопной метлой». Окопов здесь днем с огнем не сыщешь, но при зачистке помещений, а такое у нас изредка случается, самое оно! С его-то скорострельностью и емкостью магазина — вещь в себе!

Ну да, и скорострельность, и емкость дискового магазина множеству других моделей на зависть, но все же хотелось бы что-нибудь более универсальное.

Я, больше из любопытства, взял в руки изделие Томпсона. Пистолет-пулемет, который прочно ассоциируется с американскими гангстерами тридцатых годов.

— Неплохая вещь, — кивнул Гриша. — Обрати внимание, этот экземпляр с граненым стволом и передней рукояткой. Что говорит — оружие довольно редкое. Такие выпускались до той поры, пока их не упростили для нужд армии. Что, в свою очередь, не могло не повлиять на качество. Вероятно, оно из той партии, которую закупили в СССР для борьбы с басмачеством. Но тебе этот раритет точно брать не стоит: патронов к нему вообще нет.

Далее в сторону легли винтовки Маузера, Спрингфилда и еще Винчестера, с рычажным взводом. Та ее модификация, которая была разработана специально для Русской императорской армии под тот же патрон, что и наша трехлинейка. Брать себе я ее не собирался, но не удержался от того, чтобы не повертеть: как и в случае с «томпсоном», ни разу в руки брать не приходилось.

Гриша мой к ней интерес не прокомментировал никак. И я все чаще посматривал в сторону АКМ и СВТ, размышляя, какой именно из них выбрать, когда на глаза мне попался бельгийский ФН ФАЛ.

Он лежал под всей этой грудой оружия. Еще и прикрытый промасленной холстиной так, что из-под нее виднелся лишь довольно обшарпанный деревянный приклад. С первого взгляда становилось ясно, что век у него был тяжелым, и это вполне могло сказаться на изношенности ствола, практически главном факторе. Но все же было в нем нечто такое, что заставило взять его в руки.

«Тяжеловат, но ухватист, — размышлял я, баюкая его. — И патрон самый подходящий, винтовочный. К тому же диоптрический прицел».

— Вот этот, наверное, выберу.

— Точно этот?

— Точно.

Сомнения оставались. Но все, что мне удалось узнать об этом мире, убеждало: это лучшее из того, что здесь имеется. По крайней мере на первых порах. Отстрелять бы из него еще пару сотен патронов на пробу, чтобы окончательно убедиться в правильности выбора, но это уже как получится.

Гриша почему-то оживился. Он даже спрыгнул с верстака, по-прежнему держа в руках фляжку, правда, похоже, уже пустую.

— А я все гадал: откинешь его в сторону, нет? С виду-то он не очень.

Ну да, та же СВТ смотрится совсем новой.

— А с патронами к нему как? — в глубине души все еще сомневаясь, поинтересовался я. Если патронов мало, возьму все-таки СВТ. Или АКМ.

— С винтовочными патронами НАТО на удивление все хорошо. Можно даже сказать, отлично. Не так, как с отечественными, но и не бедствуем.

— Тогда беру.

— Тогда слушай. Дай-ка мне его. — Язык у Гриши немного заплетался, но говорил он внятно. И доходчиво. — Как и у любого другого образца, имеется у ФАЛа несколько недостатков. Он требователен к чистоте и нуждается в регулярном обслуживании. Не «калашников»: повалял тот в болоте и очередями от пуза, пока боекомплект не закончится. Тяжеловат, габаритен, и приклад не складывается. А этот экземпляр еще и огражданенный. То есть лишенный возможности вести автоматический огонь. К тому же магазины к нему у меня только на двадцать патронов. Так, с недостатками, пожалуй, все.

«Куда уж больше!» — кисло подумал я, вновь охваченный желанием заполучить АКМ. Или СВТ.

— Теперь о его достоинствах. Прежде всего это замечательный бой при стрельбе одиночными. Действительно замечательный. Тут старине АКМу до него далековато. Ну и мощный патрон. Слышал я, что однажды из ФАЛа в одиночку гвайзела положили. Представляешь, даже магазин при этом не расстреляли! Хотя как тебе этот факт оценить…

— А что ты себе его не возьмешь, если он весь такой особенный?

— Э-э-э, парень! У моего АК при стрельбе с отсечкой на три патрона скорострельность до тысячи увеличивается. А учитывая сблансированную автоматику, я все три пули в точку кладу. Хотя было время, и с «Сайгой» побегал. Причем гладкоствольной. Кстати, знаешь, как твой ФАЛ называют? — спросил он, хотя ФАЛ совсем еще не был моим, и я сомневался, что он им станет.

— Как?

— «Правая рука демократии», во как!

— И что, от этого он стал легче, короче и надежней?

— Ты даже не сомневайся, стоящая вещь!

— Беру, — наконец-то принял решение я, в тот момент сам себе противный тем, что никак не могу сделать выбор.

— И правильно! Все-таки с таким боем и патроном равных ему мало. Тогда слушай сюды. Газоотвод у ФАЛа регулируемый. Впрочем, как и у СВТ, на которую ты все время поглядываешь.

Насчет СВТ знаю. У нее в зависимости от температуры окружающей среды регулировки разные, и, если выйти из теплого помещения на мороз, могут случиться казусы. А могут и не случиться, если газоотводная трубка именно на мороз и отрегулирована.

— Так вот, отвод газов на ФАЛе можно перекрыть полностью. И тогда после каждого выстрела придется дергать затвор, но на бое этот факт отразится в лучшую сторону. Сейчас я тебе еще разборку покажу, где и что чистить и прочие тонкости.

— Ну и что тут у нас? — раздалось за нашими спинами, и мы с Гришей вздрогнули от неожиданности.

— Грек, ну что ты людей пугаешь?! Не мог чем-нибудь скрипнуть? Или споткнуться, например? До инфаркта доведешь!

— Это тебя-то до инфаркта? — Грек усмехнулся. — Для этого как минимум пару гвайзелов необходимо сюда загнать, да и то не факт. Так, Гриша, — обратил он внимание на флягу, которую тот и не подумал спрятать, — через день выход. То есть сегодняшний вечер последний, когда можно расслабиться. С завтрашнего дня — ни-ни! Все понятно?

— Георгич, ты даже не сомневайся! — заверил его Гриша.

— Тогда о насущном. Что наш новый боец себе подобрал?

— А вот его, — продемонстрировал Гриша ФН ФАЛ, который по-прежнему держал в руках. — Говорит: и как я раньше-то без него жил?!

Грек взглянул на меня. Пришлось утвердительно кивнуть.

— Разумный выбор. По крайней мере для того, что нам предстоит в ближайшие дни. А там уже будет видно.

Перед тем как уйти, он еще раз посмотрел на Гришу, но тот его взгляд выдержал.

— Георгич, я же сказал: все будет пучком!

— Каску выдать ему не забудь.

— Не забуду.

— Ну что, разобрался с его устройством? — некоторое время спустя поинтересовался Гриша.

— Да.

Не сказать, чтобы оружие было моими первыми игрушками, но подержать его я успел достаточно, пусть по большей части и спортивное.

— Ну, коли так, ставь его вон в тот шкафчик, он теперь твой. Почистишь потом, постреляешь тоже. У нас сегодня мероприятие в кафешантане. Заодно и познакомишься со всеми поближе.

В оружейном шкафчике прежний владелец оставил масленку, ветошь и шомпол непонятно от чего именно. И еще фото. Молодая симпатичная девушка загадочно улыбалась, глядя куда-то за плечо фотографа. Обратная сторона была чистой, без надписи.

— Шкафчик раньше кому-нибудь принадлежал?

— Пашке Козырю.

— И что с ним стало?

— То, что станет с любым, кто перестанет вскидывать оружие на каждый подозрительный шорох. В общем, нет его больше, и шкафчик теперь твой. Пользуйся.

Как нет и всего того, что у него здесь хранилось. Под конкретные задачи. Растащили. Ну что ж, это их право.

— Вот патроны и оба запасных магазина. Закрывай, и пошли. Нас ждать не станут.

— А замок есть?

На всех остальных шкафчиках он имелся.

— Замка нет. Но ты не боись, никто ничего не тронет.

Я не боялся, но и оставить шкафчик вот так не мог. И потому поступил просто, завязав на петлях веревочный узел. Вот только сам узел был не из простых: не знаешь секрета, ни за что его не развяжешь — только резать. Замки на остальных шкафах больше всего походили на декоративные, для видимости. Сломать такие легко, но основная их задача заключалась в том, чтобы дать хозяину знать — в шкафчик кто-то заглянул. А с ней и моя хитрая завязочка справится.