Огонь в его ладонях Кук Глен

Сангинет принялся изучать небольшое помещение казармы, отведенное отделению Браги. Он совал пальцы во все щели, испытывал прочность подвесных коек. Сержант старательно изыскивал недостатки, но не мог найти ничего, что могло позволить ему взгреть новобранцев.

– Рагнарсон! – наконец прорычал он.

– Слушаю, сэр!

– Ты что, парень, решил надо мной поиздеваться?

– Прошу прощения, сэр. Я не понял, сэр.

– Ты ведешь со мной какую-то грязную игру, парень! У тебя всегда все в порядке. Возможно, мне придется изменить правила, – со зловещей улыбкой закончил сержант.

В этот момент двери приоткрылись и в образовавшейся щели появилась голова капрала Трубачика.

– Сержант! – позвал он. – Вас желает видеть Старик. Говорит, что прибыть надо было ещё вчера.

– Что теперь?

– Прибыл очередной гонец. Похоже, что все решено. Он ждет слова из Цитадели.

– Да провались все в преисподнюю! – проревел сержант. – Слухи подтверждаются. А мы увязли с этими зелеными несмышленышами.

Демон покинул помещение, а следом за ним в коридор выползли и его ученики.

– Интересно, о чем это они? – спросил Браги.

Хаакен и Рескирд в ответ лишь пожали плечами.

– Браги, нам надо дать ему возможность во что-нибудь вцепиться, – произнес Драконоборец. – Он пускает пену, потому что не может отыскать никаких недостатков.

– Ни за что. Мне его игры не нравятся. Но пока я здесь, я буду играть в них лучше, чем он. А если по совести, то весь этот рык – сплошная показуха. Отец вел себя точно так же. Бьюсь об заклад, что как только мы получим щиты, эта твердая задница сразу помягчеет.

– Хм-м-м! – выразил свое мнение Хаакен.

Слухи носились в воздухе, как голуби, вспугнутые во время завтрака. Старцы в Цитадели якобы согласились принять крупный заказ. Муштровавшие новичков командиры не отрицали этого, но, впрочем, и не подтверждали. Говорили, что рота новобранцев тоже будет задействована. Унтера этого не отрицали, но и не подтверждали. О характере соглашения выдвигались разнообразные версии, в том числе и самые фантастические. Сангинет и Трубачик, видимо, знали правду, но ничего не говорили. Сержант побледнел и громыхал даже больше, чем обычно. Программа подготовки была изменена и новобранцы теперь в основном учились как можно лучше владеть оружием и зубрили боевые сигналы.

– Нас тоже пошлют, – рассуждал Браги, набив брюхо. – И сержант ожидает, что драки не миновать. Видимо, это будет не тот враг, который поднимает лапки, едва узнав, что Гильдия вступила в дело.

Хаакен, соглашаясь, буркнул что-то невнятное, а Рескирд заметил:

– Он жуть как боится.

– И я его за это не осуждаю, – пробурчал Браги. – Его жизнь будет зависеть от нас. А мы ещё ни разу не участвовали в битве.

– Ему следует больше верить в свои педагогические способности.

– А ты разве не испугался бы, окажись на его месте?

– Нет, – пожимая плечами, ответил Рескирд. – Никогда не узнаешь, на что способен человек, пока не посмотришь на него в деле. А ведь мы единственные из всех новичков, кому довелось участвовать в настоящих схватках.

До самого вечернего построения им так ничего и не сказали. Когда солдаты – как новобранцы, так и ветераны – построились на плацу, к ним обратился какой-то полковник из Цитадели. Он подтвердил, что заключено соглашение о службе, в которой примет участие тысяча человек. Командовать соединением будет генерал Хоквинд. Деталей предстоящего похода он не сообщил, видимо, из соображений безопасности. В заключение полковник призвал всех братьев, не участвующих в предстоящей операции, поминать отряд Хоквинда в своих молитвах.

– Хоквинд! – восхитился Рескирд. – Ну и везет же нам! Первый поход, и сразу же под командованием великого мастера! Вы слышали, что он сотворил в прошлом году под Балевином? Разгромил всю армию Кистена, имея в своем распоряжении всего пятьсот человек!

– Ну да, – буркнул Браги. – Ты забыл сказать, что это было пять сотен лучших бойцов из его полка и из Белой дружины.

– До чего же ты похож на Хаакена… Ужас просто! А что скажешь о битве под Вади Эль Куф? Пятнадцать тысяч врагов осталось валяться в поле. Он не проиграл ни единой битвы.

– Рано или поздно наступает первый раз… – пробурчал Хаакен.

– Не верю я тебе. Как ты думаешь, когда мы выступаем?

В тот же вечер по казарме пронесся слух о том, что новобранцы закончат учебный курс. Им оставалось ещё пять суток ада.

– Вот тебе и поход на войну, Рескирд, – прошептал Браги, когда был потушен свет. – Еще посидишь по уши в этом… сам знаешь в чем. Учись получать удовольствие от полосы препятствий.

Первая регулярная рота выступила в поход через два дня, чтобы воссоединиться с Хоквиндом где-то на юге. По казарме пронесся слух, что роте новобранцев придется догонять ветеранов в пути. У многих рекрутов физиономии помрачнели. Марш предстоит тяжелый. Окончание учебы, судя по всему, облегчения не сулило.

– Да вы же все молодые люди, – веселился капрал Трубачик. – И, как я слышал, пребываете во цвете сил. Вы их догоните, даже шагая спиной вперед.

За следующие несколько дней Браги произнес очень мало слов. Он молча терпел муштру и тупо повторял многочисленные упражнения с оружием. Хаакен наконец не выдержал и спросил:

– С тобой все в порядке? Ты уверен, что не хочешь откланяться и распрощаться с этим местом?

– Нет. Раз я начал, то закончу. Мне просто становится не по себе от мысли, что мы можем погибнуть в каком-то совершенно неизвестном нам месте.

Им так и не сказали, куда их направляют.

Браги не воспринимал все разговоры о Гильдии как о братстве единомышленников. Он, бесспорно, испытывал чувство товарищества по отношению к солдатам своего отделения или роты. Выработка такого отношения являлась неотъемлемой частью всей программы обучения. Он бок о бок прошел сквозь Ад с этими людьми, и они все научились полагаться друг на друга. Но по большому счету принадлежность к Гильдии совершенно не трогала Браги. Заветы чести братства оставались ему чуждыми, а сам факт пребывания в Гильдии не рождал никакой гордости. И это его серьезно беспокоило. Эти материи, казалось, имели огромное значение как для его командиров, так и для товарищей. Именно эти понятия превращали Гильдию в то, что она есть.

Он изо всех сил пытался думать так, как надо. Но это было то же самое, что заставить себя спать. Результат оказывался совершенно обратным.

Время, казалось, остановилось, но День Щита все-таки наступил. Все великие старцы – прославленные генералы – спустились вниз из Цитадели, чтобы проинспектировать новобранцев и произнести речи. Их выступления, к всеобщему удовольствию, оказались на удивление краткими. Кастелян ордена – высший чин из всех присутствующих – принес свои извинения за то, что новобранцы не смогут воспользоваться положенным им после окончания традиционным отпуском.

Затем пришел черед финальной церемонии, в ходе которой каждому новоиспеченному члену Гильдии вручался щит рядового пехотинца. Для этой цели молодым воинам приходилось выходить из строя. Щиты тех, кто особенно отличился в ходе обучения, были украшены лентой. Браги получил ленту за то, что его отделение во время инспектирования было признано лучшим.

Награда эта ввела его в ужасное смущение. Он заспешил в строй, а его товарищи скалились по-волчьи. Глядя на ленту и щит, он вдруг ощутил, как к его горлу вдруг подкатился комок, а сердце преисполнилось небывалой гордостью.

– Проклятие, – пробормотал он. – Все-таки они и меня достали.

– Подъем, парни! И вперед на врага! – ревел капрал Трубачик, стаскивая одеяла с юных пехотинцев. – Наступает ещё один день славы для вашего непревзойденного отделения! Вставайте, вставайте! Порядок вам известен. Построение роты через полчаса. – Он выскочил из двери, чуть подкрутив фитилек лампы, чтобы та ярче горела.

– Будь все проклято! – не выдержал Рескирд. – Оказывается, все осталось по-прежнему. А я так надеялся, что нам дадут выспаться.

Браги промолчал. Взяв мыло и бритву, он заковылял в туалет. Ему казалось, что голова набита соломой, а настроение было просто отвратным. Он молча побрился и умылся, игнорируя все шуточки по поводу ленты.

– Становись! – орал на весь плац Трубачик. – Командиры взводов! Доложить!

Взводные сержанты, сделав оборот кругом, зычно потребовали доклады от командиров отделений. Браги, не подсчитывая, доложил о том, что присутствуют все. Еще ни случалось такого, чтобы кто-нибудь из его отделения не являлся на построение.

Значительно больше занимали его люди, толпящиеся за спиной Сангинета. Почему они там? И кто они такие?

Через пару минут он узнал ответ, и сердце у него упало. Топчущиеся рядом с сержантом типы оказались ветеранами, назначенными командирами отделений. В глубине души он вопреки очевидности надеялся сохранить этот пост за собой.

Отделение за отделением, получив нового капрала, покидало плац. Отряд Браги попал под команду маленького жилистого итаскийца по имени Бердсонг, который и повел их к интенданту. Он ничего не говорил, наблюдая за тем, как интендант меняет износившееся или поврежденное за время учебы обмундирование. Каждый солдат получил по дополнительной паре сапог.

– Не нравится мне это, – ворчал Рескирд. – Лишняя обувь означает одно – кто-то полагает, что мы сотрем много подошв.

Браги покосился в сторону Бердсонга. Маленький капрал улыбался, и от улыбки его усы двигались, став похожими на рыжеватых гусениц.

После интендантов наступил черед оружейников. Они поменяли новобранцам учебное оружие на боевое. Каждый солдат получил нагрудник. Браги и Хаакену пришлось дважды выдержать спор с оружейником, который жаждал отнять у них мечи, принесенные из Тролледингии. В конфликт пришлось вмешаться Бердсонгу, который понимал значение наследственных клинков.

– Но они же не соответствуют стандартам! – протестовал оружейник.

– Зато в конечном итоге выиграет твой бюджет, – парировал Бердсонг.

Конец дискуссии.

Затем последовали ещё две остановки. В кухне, где солдаты получили полевой рацион (Рескирд застонал, увидев, как много харча придется тащить на себе), и у казначея, где протест Рескирда никак не проявился.

Отдельные члены Гильдии большого вознаграждения не получали, во всяком случае, оно не шло ни в какое сравнение с тем, что платили солдатам других армий. Их главной наградой был сам факт принадлежности к братству. Но на сей раз старцы из Цитадели решили выплатить молодым солдатам существенную компенсацию за неиспользованный отпуск. Кроме того, каждый из них получил аванс в размере месячного жалованья, что было обычным при отправлении в поход.

И вот наступило время снова собраться на плацу. Пока остальные отделения проходили установленную процедуру, Бердсонг решил получше познакомиться со своими людьми. Сам он производил впечатление слегка важничающего, но тем не менее весьма смущенного и не совсем уверенного в себе человека. Короче говоря, он ничем не отличался от любого другого, получившего неожиданно для себя командный пост.

– Похоже, что он мне может понравиться, – шепнул Браги Хаакену.

Хаакен равнодушно пожал плечами, но зато Рескирд пообещал устроить капралу веселую жизнь, так как, по его мнению, командиром отделения должен был остаться Браги.

– Только попробуй. Я тебе шею сломаю, – сказал ему Браги.

Сангинет возвратился на плац верхом. За ним пешим ходом следовали Трубачик и другие унтеры, которые занимались боевой подготовкой роты. На них красовались новые перевязи и значки, говорившие о повышении по службе. Сангинет был произведен в лейтенанты.

– Становись! – прогремел голос сержанта Трубачика. – Мы выступаем!

Через пять минут, когда солнце едва-едва успело показаться над линией горизонта, марш начался.

Это было ещё круче, чем во время учебы. От рассвета до заката. Сорок-пятьдесят миль ежедневно, питаясь лишь вяленым мясом, сухими фруктами да обжаренным зерном и утоляя жажду тепловатой водой. Лишь изредка удавалось полакомиться свежими фруктами, купленными у попадающихся на пути фермеров. Кормиться «с земли» запрещалось, за исключением диких лесов, где позволялось хватать все, что можно. Солдаты Гильдии не грабили население даже ради того, чтобы прокормиться. Их научили считать себя людьми благородными и презирать дикарское поведение солдат обычных армий.

Драконоборец не прекращал ворчать. Обычаи на севере были диаметрально противоположны.

Так дни текли за днями, а мили за милями. Солдаты шагали все дальше и дальше к югу во все более и более жаркие земли. Расстояние между ними и ротой ветеранов сокращалось, но догнать её они, похоже, были не в состоянии.

К юго-востоку от Хэлин-Деймиель к ним присоединилась какая-то конная часть. Поднятая копытами пыль заполняла легкие, от неё першило в горле, и появлялась болезненная корка на запекшихся, растрескавшихся губах.

– Не нравится мне все это, – ворчал Хаакен, когда они, дошагав до очередного пересечения дорог, свернули на восток. – Там, куда мы премся, как я знаю, вообще ничего нет.

– А мне не нравится эта вшивая свобода, которую я вроде бы обрел, получив этот проклятый щит, – ворчал в свою очередь Рескирд. – Ну ничего, у меня есть кое-какие планы.

– Ты талдычишь это, наверное, в сотый раз. Если у тебя нет новой песни, то лучше уж помолчи.

– Мы справимся, парни, – сказал Браги. – А одержав победу, станем героями. – Он рассмеялся, хотя ему было вовсе не смешно. Этим утром Сангинет отдал приказ, согласно которому отделению Бердсонга в случае битвы отводилось место в центре передовой линии.

Сделав это распоряжение, Сангинет добавил с широкой ухмылкой:

– Вы отлично зарекомендовали себя, господа. Вы упорно трудились и теперь пришло время получать награды.

Таким образом, Браги усвоил ещё одно фундаментальное положение военной службы: чем эффективнее и лучше ты действуешь сейчас, тем больше от тебя ожидают в будущем. Награды и благодарности либо приходят слишком поздно, либо служат той морковкой, которая заставляет старого мула волочить тяжелую поклажу.

Браги не был трусом. Он вообще мало чего боялся. Но страсти своего отца к битве Браги не унаследовал и не рвался в первые ряды воинов, чтобы оказаться там, где пламя боя пылает ярче всего.

– Но в этом деле есть и светлая сторона, – заявил Рескирд. – В то время как остальные парни будут надрываться, роя траншеи и разбивая лагерь, мы станем прохлаждаться в передовом дозоре.

– Ха! Та ещё светлая сторона! – бросил Браги. Ему тоже было лень заниматься физическим трудом, однако пребывание на передовой линии, по его мнению, было не самым лучшим занятием.

Бердсонг искоса поглядывал на них через плечо. Его усы шевелились, вновь став похожими на рыжих гусениц. Когда Браги в очередной раз огрызнулся, капрал рассмеялся и сказал:

– Вы знаете, есть такая присказка: «Брюзжащий солдат – счастливый солдат».

– В таком случае Рескирд самый счастливый придурок в мире, – пробурчал Хаакен. – Вроде поросенка, забравшегося в помои по самые уши.

– Каждое правило имеет исключение, – фыркнул Бердсонг.

– Куда мы шагаем, капрал? – спросил Браги.

– Мне этого пока не сказали. Но мы свернули на восток, а там нет ничего, кроме укреплений на границе с Сахелем.

– Сахель? А что это такое?

– Это внешние районы Хаммад-аль-Накира, что в переводе означает Пустыня Смерти.

– О… Звучит просто потрясающе!

– Тебе она понравится. Самое что ни на есть забытое Богом место в мире.

– Вам там приходилось бывать?

– Я был под Вади Эль Куф вместе с генералом. Тогда тоже шли этим путем.

Браги обменялся взглядом с братом.

– Ха! – радостно завопил Рескирд и принялся без умолку болтать о славных победах Хоквинда.

Браги и Хаакену довелось слышать рассказы ветеранов об этой битве. Она вовсе не была тем пикником, которым её рисовал в своем воображении Рескирд.

Им все-таки удалось догнать пехотную роту ветеранов. Это случилось в дневном переходе от укрепленного городка, именуемого Казр аль Хелал. Ветераны встретили молодежь широкими ухмылками. Оказывается, они нарочно шагали так, что их трудно было догнать.

Хоквинд и остальные части полка поджидали их в Казр аль Хелале. Кроме того, там оказалось несколько караванов, надеявшихся безопасно проскользнуть в Хаммад-аль-Накир под прикрытием полка Наемников. В городке находились и две сотни воинов-роялистов, которые должны были служить проводниками солдатам Гильдии. Браги и Хаакену эти люди пустыни показались ужасно странными.

Хоквинд позволил им отдохнуть сутки в Казр аль Хелале, после чего безумный марш возобновился. Браги скоро понял, почему им выдали дополнительную пару сапог. Ходили слухи, что им предстоит протопать восемь сотен миль до места, именуемого Восточная Твердыня. На самом деле расстояние не превышало пятисот миль, но и это было совсем не мало.

Марш начался неторопливо. Всадники пустыни скакали далеко впереди колонны. Солдаты шагали, готовые в любой момент вступить в бой. Примитивные туземные жители все как один оказались фанатичными приверженцами главного врага, которого называли Эль Мюридом.

Но туземцы в битву так и не вступили. Более того, солдаты Гильдии их даже не увидели. И вообще за двадцать семь дней марша по пустыне местные жители встречались им крайне редко.

В ходе марша Хоквинд ни на минуту не забывал и о боевой подготовке, постоянно проводя разнообразные учения. Теперь за полком тянулся огромный обоз, серьезно замедляя движение. Следующие в обозе повара и рабочие существенно облегчали солдатам тяготы воинской службы, но Хоквинд всеми силами старался держать вспомогательные силы как можно дальше от боевых частей, дабы первые не повлияли на дисциплину последних. В обозе царил сущий хаос по сравнению с порядком, принятым в Гильдии.

Глазам молодых северян изо дня в день открывался один и тот же ландшафт – голая, выжженная, каменистая пустыня.

– Нет, я, наверное, никогда не смогу к этому привыкнуть, – сказал Браги.

– А меня эти места пугают, – признался Хаакен. – Все время кажется, что я вот-вот дойду до края мира и упаду куда-то.

– Однако, если кто-нибудь попытается на нас напасть, мы это увидим, – произнес Браги, пытаясь найти светлую сторону в однообразии ландшафта.

Он оказался прав лишь частично. На двадцать седьмой день пути от Казр аль Хелала Рескирд вдруг завопил:

– Ага, Хаакен, плати!

– Что?

– Караванщики потянулись к нам, а это означает битву. – С этими словами Драконоборец указал на всадников и верблюдов, ранее следовавших на изрядном расстоянии от колонны и теперь несущихся, подобно гонимым ветром осенним листьям, поближе к солдатам.

– Выходит, что ты, как последний щенок, проспорил ему свое месячное жалованье? – спросил Браги, глядя на Хаакена.

Примерно час назад разнесся слух, что к ночи они должны прибыть на место назначения, и Хаакен тут же принялся похваляться, как надул Рескирда, уговорив его поставить месячное жалованье на то, что им придется вступить в бой ещё до прихода в Восточную Твердыню.

– Непобедимые не могут быть так близко к замку, – ворчал Хаакен. – Это невозможно.

– Они преградили нам путь к Твердыне, – заявил Рескирд, – и нам предстоит прорываться с боем. Так что давай раскошеливайся. Плати сейчас, Хаакен. Ведь если тебя убьют, мне ничего получить не удастся.

– Заткнись! Чего раскаркался?

– Будь поосторожнее со словами, Рескирд, – поддержал брата Браги.

На гребне лежащих на пути колонны холмов появились всадники, издали совершенно неотличимые от караванщиков. Погарцевав на фоне неба и изучив обстановку, они скрылись за грядой.

Хоквинд остановил полк. После короткого совещания офицеры разошлись по подразделениям, и уже через несколько минут Браги и его товарищи бегом кинулись занимать отведенное им место в боевом строю. Тяжело вооруженные пехотинцы расположились длинной, но не широкой линией. На обоих флангах пехоты разместились туземные кавалеристы. За линией пехотинцев рассыпались лучники. А в центре – также за линией пехоты – готовилась к бою тяжелая кавалерия. Конники облачались в латы и приводили в порядок скакунов. Обозники разместили фургоны кольцом, которое в случае отступления должно было служить крепостью.

Бердсонг окинул взглядом своих подчиненных и сказал:

– Смотритесь, парни, отлично. Это ваше первое дело. Так покажем лейтенанту, на что мы способны. – Сангинет не уставал твердить, что им только с бабами и воевать. – Сомкнуть щиты. Копья на изготовку. Третья шеренга, подготовить дротики.

Браги смотрел на гряду холмов и волновался, хватит ли ему отваги. Мужчина не должен сражаться таким образом…

Из-за вершины холма выскочили всадники и понеслись на солдат Гильдии. Стук копыт напоминал отдаленный и непрерывный раскат грома. Браги скорчился за щитом, ожидая приказа выставить вперед пику. Он заметил, что некоторые его товарищи уже колеблются, будучи уверены в том, что не смогут выдержать удар конного вала.

Лавина всадников рассыпалась и часть их поскакала к флангам. Стрелы коротких седельных луков стали колотиться о щиты, пересекаясь в полете с тяжелыми длинными стрелами лучников Гильдии. Лошади ржали, люди посылали проклятия и издавали крики боли. Потерь со стороны Гильдии Браги пока не заметил.

Одна стрела пробила щит Браги, и примерно полдюйма её высунулось с внутренней стороны. Другая, отскочив от шлема, вызвала в задних рядах изумленные проклятия, а его самого заставила пригнуться.

Земля продолжала дрожать, и на Браги сыпалась пыль. Всадники, как бы в издевку, скакали туда-сюда в каких-то тридцати ярдах от строя.

Не в силах преодолеть любопытство, он чуть-чуть высунулся из-за края щита. В то же мгновение в шлем ударила стрела. Удар был настолько силен и точен, что шлем стукнул его по лбу, а сам Браги потерял равновесие и плюхнулся на задницу, отведя в сторону руку со щитом. В образовавшуюся брешь тут же влетела ещё одна стрела и вонзилась в ногу Браги с внутренней стороны бедра.

– Проклятие, – пробормотал он, ещё не ощутив боли, – дюймом выше и…

Хаакен и Рескирд чуть сдвинули щиты, сузив брешь, а их товарищ из второго ряда занял место Браги. Чьи-то руки схватили Рагнарсона и поволокли спиной вперед. Уже через секунду он клял что есть сил весь мир, сидя в ногах у лучников.

– Отправляйся-ка к фургонам, парень! – прокричал один из них.

Не успел он проковылять и половины пути до обоза, как схватка закончилась. Враг попытался опрокинуть фланги отряда, но дружественная туземная кавалерия сумела его остановить. Послышались звуки труб. Пехота расступилась, и в образовавшиеся проходы Хоквинд повел готовую к атаке тяжелую кавалерию. Враг бежал, исчезнув за грядой холмов так же быстро, как и появился. Люди хорошо помнили Вади Эль Куф и не имели ни малейшего желания снова встретиться с закованными в железо воинами.

Нападавших было не более пятисот человек, хотя их дикая, неорганизованная атака показалась Браги долгим и бурным приливом взбесившегося океана. Встретив более дисциплинированного и превосходящего их числом врага, всадники пустыни ограничились тем, что провели разведку боем. Но даже несмотря на это, перед линией обороны полка осталось валяться несколько дюжин трупов. Потери Гильдии составили всего четыре человека, среди которых оказался и Браги.

Браги сел, привалившись спиной к колесу фургона и проклиная себя за глупость, из-за которой пострадал. Ведь ему всего-навсего нужно было держать голову ниже, как его учили.

– Некоторые негодяи готовы на все, лишь бы не шагать пешком.

Браги поднял глаза, стиснув зубы. Рана теперь болела что надо.

Сангинет опустился рядом с ним на одно колено.

– А я мог бы и догадаться, что ты будешь тем, кого зацепят первым. Дай взглянуть. – Он осмотрел рану и добавил: – А ведь совсем рядом, не так ли? Впрочем, ничего страшного. Теперь ты понимаешь, что мы орали на вас не без причины. Надеюсь, что сегодня ты многому научился, – с улыбкой сказал Сангинет, положив ладонь на плечо Браги. – Однако ты отделался легко. Я пришлю к тебе хирурга, несколько стежков положить все-таки надо. Оставшийся путь проедешь в фургоне. Когда хирург уйдет, найдешь повозку, в которой сможешь бросить свои кости.

– Лучше я пойду пешком, сэр. Не хочу отставать от отделения.

– Ты сделаешь так, как тебе сказано, сынок. Я знаю, что тебе лень искать повозку, но лень – не достаточное основание для того, чтобы терять ногу.

– Сэр?..

– Это приказ, Рагнарсон. Не усугубляй свою дурь ещё одной глупостью.

Сангинет сегодня говорил с Браги не как сержант учебной команды, а как член Гильдии со своим товарищем по оружию. Теперь они оба состояли в одном братстве.

Во второй половине дня, когда полк начал затяжной подъем по склону к Восточной Твердыне, Бердсонг отпустил Хаакена и Рескирда навестить приятеля. Они сняли его с полевой кухни, которую он выбрал в качестве транспорта, чтобы он мог посмотреть на крепость.

– О боги, – пробормотал он. – Такая здоровенная!

– Они называют её Восточной Твердыней, – пояснил Рескирд. – Стоит здесь вроде как бы восемьсот лет или что-то около того, и все время к ней делаются пристройки.

Браги огляделся по сторонам. И как только люди Хаммад-аль-Накира могут обитать в таких диких местах?

Весь гарнизон замка выстроился для торжественной встречи Наемников. На солдат Гильдии в полном молчании смотрели темноглазые, смуглые люди. Носы многих из них смахивали на ястребиные клювы. Гарнизон Твердыни состоял из немолодых, обожженных солнцем и обветренных ветеранов. Браги, всем своим существом ощущая на себе их презрение, изо всех сил старался не хромать.

Если что-то и могло произвести впечатление на воинов пустыни, так это габариты Браги. Он был на несколько дюймов выше и на пятьдесят фунтов тяжелее самого крупного из них.

Детей Браги заметил очень мало, а женщин не увидел вовсе.

– И это называется встречей спасителей? – проворчал Браги. – Старики рассказывали совсем другое. Где цветы? Почему не слышно приветственных криков? Где готовые броситься на шею девицы? Хаакен, я точно знаю, что мне это место не понравится. Мне на похоронах приходилось видеть более веселых людей.

Хаакен неодобрительно повел плечами. Он целиком и полностью разделял мнение брата.

Колонна, пройдя через ворота, вступила в пределы крепости, которая и при ближайшем рассмотрении оказалась такой же унылой и спартанской, как и её защитники – сушь, пыль да разнообразные оттенки коричневого цвета. Уныло-коричневого. Роты выстроились одна за другой на огромном плацу. За построением с внутренней стены внимательно наблюдала группа людей.

– Это, наверное, те ребята, которые нас наняли, – высказал предположение Браги, посмотрев на них. Вожди ничем не отличались от своих воинов. С его точки зрения, это было весьма странно.

– Я готов отдать все, что мне задолжал Хаакен за две вещи. Во-первых, мне хотелось бы посмотреть хотя бы на одно дерево. И во-вторых, увидеть улыбку на одной из этих рож, – пробормотал Рескирд.

Группа наблюдателей спустилась со стены и подошла к Хоквинду. Время тянулось страшно медленно, и в отличие от него Браги хотелось убежать отсюда как можно быстрее. Он насытился по горло этой пустыней и мечтал лишь о галлоне пива и о мягком лежбище.

Но вот началось какое-то шевеление. Коноводы увели лошадей. Солдаты передовой роты потекли через внутренние ворота. Браги ещё раз с тоской осмотрел крепость. Он очень сильно сомневался, что в этой проклятой Твердыне сыщутся мало-мальски сносные казармы.

Одна за другой роты исчезали во внутренних воротах. И вот пришел черед новобранцев. Какой-то тощий юнец из местных подошел к Сангинету и что-то коротко сказал. Лейтенант обернулся к подчиненным и проревел команду. Рота перестроилась и двинулась к воротам.

Казармы оказались даже хуже, чем предполагал Браги. Две сотни человек набились в помещение, в котором могли разместиться максимум семьдесят. После отбоя лишь змея смогла бы проскользнуть в комнату или выбраться из нее. Браги старался не думать о тех ужасающих последствиях, которые могут возникнуть, если прозвучит сигнал тревоги.

Даже офицеры и унтера втиснулись в эту переполненную клетку.

Проклятия и ворчание постепенно стихли. Рескирд жаловался на то, что ему не хватает места даже для того, чтобы как следует выругаться.

Их юный переводчик произнес:

– От имени отца я приношу глубочайшие извинения за это помещение. Вы пришли раньше, чем вас здесь ждали. Большинство наших воинов отсутствуют, сражаясь с войсками Ученика. Вы перейдете в более приемлемые комнаты, как только они будут готовы. Некоторые смогут сделать это уже завтра. Ваш командир и мой отец сейчас совещаются, разрабатывая дальнейший порядок действий. Переброска тех, кто будет размещен вдали от Твердыни, начнется немедленно.

Он говорил по-итаскийски хотя и с заметным акцентом, но все же гораздо лучше, нежели Браги или Хаакен.

Его взгляд пересекся с взглядом Браги, и оба молодых человека посмотрели друг на друга с немым изумлением. У обоих был такой вид, словно они узрели нечто совершенно необычайное. Браги отвел глаза и потряс головой, как бы отгоняя наваждение.

– В чем дело? – спросил Хаакен.

– Не знаю. Это было так, будто я увидел… Нет, не знаю. – Он действительно не знал, но у него почему-то возникла уверенность, что этот худощавый смуглый юноша сыграет в его жизни очень важную роль.

Хаакен был заинтригован. Его глаза ожили так, как не оживали вот уже несколько месяцев.

– У тебя такой странный вид, Браги… Что случилось?

– Какой ещё вид?

– Да тот, что появлялся у мамы, когда её посещало видение.

Браги фыркнул. Он скептически относился к разговорам о том, что мать якобы способна заглядывать в будущее.

– Если бы она умела предвидеть, Хаакен, то мы с тобой здесь бы не оказались.

– Почему бы и нет? Она вполне могла об этом знать, но нам не сказала, так как изменить ничего не могла. Разве не так?

– Дерьмо весь этот треп. Мама просто изображала из себя колдунью, чтобы напугать людей, которые её не слушались. Она все это нарочно придумала, Хаакен.

– Ты что несешь? Ты же лучше всех знаешь, что это не так!

– Эй вы, Рагнарсоны, заткнитесь! – рыкнул Сангинет. – Или по крайней мере говорите по-итаскийски, чтобы и остальные могли сказать свое слово.

Браги залился краской и, отведя взгляд от худого лица молодого человека, посмотрел в сторону лейтенанта. Но его взор как будто сам собой обратился на юношу. И снова им овладела внутренняя дрожь. Молодой человек, судя по всему, испытывал точно такие же ощущения. По всему было заметно, что он пытается восстановить душевное равновесие. Любопытно. Может быть, он все-таки что-то унаследовал от своей матери?

– Меня зовут Гарун бин Юсиф, – произнес юноша. – Мой отец – валиг Эль Асвада. У себя вы называли бы его герцогом. Пока вы будете здесь, я останусь с вашей ротой и буду служить переводчиком, а также… этим… связываться. Я не знаю, как сказать, – добавил он, глядя на Сангинета.

Лейтенант в ответ лишь пожал плечами. Итаскийский не был его родным языком.

– Связным, – подсказал сержант Трубачик.

– Да-да. Связным. Теперь я вспомнил слово. Если у вас возникнут проблемы, требующие контактов с нашими людьми, обращайтесь ко мне. Особенно если возникнет спор. Мы принадлежим к очень разным культурам, и не исключено, что мои соплеменники кажутся вам такими же странными, как и вы им. Но мы должны встать плечом к плечу против Ученика…

– Бла, бла, бла… – пробормотал Рескирд чуть-чуть громче, чем следовало. – Тройное ура в нашу честь! Почему бы ему не сказать, что такого особенного в этом Эль Мюриде.

До них тут же долетел медоточивый голос милейшего капрала Бердсонга:

– Четыре наряда вне очереди, Драконоборец. А если не угомонишься, получишь еще.

Изумленный Рескирд мгновенно захлопнул рот.

– Я и мой учитель Мегелин Радетик – я познакомлю вас с ним позже – единственные, кто здесь говорит по-итаскийски. Если потребность общения будет очень настоятельной, то вы можете попытаться говорить на языке Хэлин-Деймиеля. Многие наши люди ходили с караванами и знакомы с этим наречием. Но прошу вас говорить медленно и проявлять при этом терпение.

– Есть вопрос! – Хаакен поднял руку. – Где здесь можно выпить?

– Имеется цистерна, – ответил Гарун и, с удивленным видом обернувшись к Сангинету, что-то негромко спросил. Выслушав пояснения последнего, молодой человек снова повернулся лицом к солдатам: – Употребление спиртных напитков не разрешено. Наша религия это запрещает.

Послышалось довольно громкое недовольное ворчание.

– Ну и дела! – проорал кто-то. – В какую дыру нас притащили? Ни баб, ни выпивки! Только жара да пыль… Чистая преисподняя! Из-за неё мы должны рисковать жизнью?

Молодой человек, казалось, был обескуражен. Он обернулся к Сангинету, ища поддержки.

Браги дернул за рукав Хаакена, тот в свою очередь взял стоявшего рядом с ним самого горластого крикуна за плечо и крепко сжал. Горлопан мгновенно умолк.

– Если будут проблемы, обращайтесь ко мне или Гаруну, – вступил в дело сержант Трубачик. – А сейчас вольно! Располагайтесь. Лейтенант предлагает вам побродить по крепости, чтобы лучше с ней ознакомиться. Распоряжения по службе последуют завтра. Все!

– Вы как хотите, а я намерен побродить, – заявил Рескирд. – Здесь так тесно, что дрожь бьет. Но и подрожать как следует не выходит – места нет.

– Точно. Пошли, Хаакен, поищем этого Гаруна. Мне хочется с ним потолковать.

На то, чтобы выбраться из казармы, им потребовалось десять минут, и молодой человек успел куда-то исчезнуть. Поэтому братья поднялись на стену и внимательно осмотрели голую, выжженную солнцем землю, удивляясь тому, что кому-то понадобилось её защищать.

Хаакен, сам того не желая, произнес пророческие слова:

– Я буду драться только ради того, чтобы как можно скорее убраться отсюда.

– Он там, внизу, – сказал Браги, заметив Гаруна. – Пошли.

Но они снова его упустили.