Злая судьба Кук Глен

– Что?

– Может быть, твое сердце знает нечто такое, что неизвестно голове? Твоя интуиция меня иногда пугает. Сколько раз я была свидетельницей того, как твои догадки подтверждались, хотя за ними не стояли какие-либо видимые факты.

Сейчас этот талант короля только усиливал его нервозность и мешал принять решение. Он изо всех сил пытался заглушить в себе мрачные нашептывания внутреннего голоса. Своими мыслями и подозрениями Браги на сей раз не поделился даже с Дерелом. В жизни каждого человека бывают такие моменты, которые он считает неправдой просто потому, что отказывается в них верить.

– Не исключено, что во мне говорит кровь моей матери-ведьмы.

– Вот она и подсказывает тебе – здесь что-то не так.

– Здесь, в Кавелине?

Перестань провоцировать меня, женщина, подумал он. Не вынуждай меня продумать все до конца. Ты можешь горько пожалеть об этом. Вслух же Браги произнес:

– Чтобы понять это, мне не нужна кровь колдуньи. Я изо всех сил пытаюсь вычерпать воду из тонущего корабля. Акулы тем временем пробивают все новые дыры в днище, а крысы дерутся между собой. Не исключено, что мои же друзья для меня более опасны, нежели враги. Я добился слишком больших успехов. В настоящее время Кавелину ничего не грозит. Все сами справляются со своими делами. У меня иногда появляется что-то вроде искушения – бросить все и уехать. Если бы моими спутниками могли стать Насмешник и Гарун, я давным-давно отсюда бы ускакал.

– Не глупи. Это невозможно. От тебя зависит слишком много людей.

– Это одна из моих самых больших головных болей. А ещё одна состоит в том, что я сам не могу себе позволить от кого-либо зависеть. Посмотри на этот дворец… Я здесь всех кормлю, одеваю, обеспечиваю хорошей работой, и что же я получаю в награду? Один становится агентом лорда Хсунга. Другие пытаются убить Лиакопулоса, Абаку и Гжердрама. И это твои люди. Вот что ставит меня в тупик. Я никак не могу взять в толк, почему они так поступают.

– Что значит «твои люди»?

Браги рассказал ей о Гейлзе, камнетесе и о погибшем в парке убийце.

– Я поговорю с ним, – сказала Ингер. – Он со мной ещё с тех пор, когда я была маленькой девочкой. Своего рода личный телохранитель. А как-то он спас меня от насильников.

– Что?

– Мне тогда было пятнадцать. Страшно романтическая девчонка. В лесу рядом с нашим поместьем скрывалась банда разбойников. Отец запретил мне совершать конные прогулки до тех пор, пока преступников не выловят. Я была молода и, естественно, не послушалась. Более того, я отправилась на поиски разбойников, коих представляла себе защитниками справедливости. А они оказались… Одним словом, все оборачивалось очень скверно. Джоси потом едва не умер от ран, но ему все же удалось меня отбить, прежде чем бандиты причинили мне вред. Я в долгу перед ним… Теперь в моем присутствии он страшно смущается, так как когда-то видел меня обнаженной. Он очень славный человек, Браги. Он никогда не сделает ничего такого, что могло бы мне повредить.

– Я и не утверждал, что он может тебе навредить. Я сказал лишь то, что он способен напакостить мне. Впрочем, может быть, это и не он, а кто-то другой. Но этот другой – совершенно определенно из Итаскии.

– Я узнаю. Мне не нравятся твои слова, но раз ты их произнес, то это – правда. Ты никогда ничего не говоришь до тех пор, пока не знаешь точно. – Она продолжала разминать его плечи, и Браги уже начинал расслабляться. Через некоторое время Ингер продолжила: – Нет, это меня действительно беспокоит. Если мы не можем доверять им, то кому тогда вообще можно доверять?

Он на секунду закрыл глаза, чтобы не позволить сорваться с губ ненужным словам.

– Таких людей я могу пересчитать по пальцам. Но не знаю, могу ли верить им уже завтра.

Ингер рассмеялась.

– Да нет, я говорю вполне серьезно.

– В своем воображении я вижу, как ты и я отбиваемся от всего мира. И нам это удается только благодаря твоему чудовищному упорству. Но сражаемся мы не мечами, а идеями. Наши идеи оказываются лучше, чем их, и враги наши воют. О, как они воют! Почти так же, как выли «Пантеры» после того, как вы их побили.

– А я и понятия не имел, что ты это заметила. Мне всегда казалось, что ты ненавидишь «Захват».

– Я действительно ненавижу эту игру, но это не мешает мне делать ставки. В тот день я выиграла двести ноблов.

– Вот сукина дочь! Ты же в игре ни дьявола не смыслишь.

Мгла на улице рассеялась окончательно. Мгла… Эту чертову принцессу надо проверять и проверять, думал Рагнарсон. Не пустить ли по её следу Вартлоккура?

– Будь я проклят! – выпалил он.

– Что теперь?

– Ничего. Просто под каждой кроватью вижу врагов.

И не только «под», но в некоторых случаях и «на», думал он, направляясь к дверям детской. Нянька безмерно удивилась, когда король переступил порог. Его величество весьма редко навещал своего отпрыска.

Фульк лежал на спине, согнув колени. Красавец. Все детишки, воистину – подлинные драгоценности. Один вид их приводит людей в философское настроение.

– Подумать только, – сказал он Ингер, – ведь мы все начинали так же.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Все мы были такими. Только много-много лет тому назад. Ты. Я. Магден Норат. Вартлоккур. Великие властелины Империи Ужаса. Все мы пускали пузыри, улыбались, мочились и ходили под себя. Что с нами потом происходит? Как получается, что, встав на ноги, мы начинаем резать друг другу глотки?

– Ты в философском расположении духа. Обратись с этими вопросами к Дерелу. Я до них просто не доросла.

– Хм-м. – Рагнарсон наклонился и поцеловал сына, на что тот приоткрыл и тут же снова закрыл один глаз. – Однако пора за дело. Нам ещё надо за собой убрать.

Перед ним промелькнул образ Ширили. Что же, работа удержит его от визитов на аллею Лиенеке. Вот только удержит ли?

Его завтрак состоял из яичницы-болтуньи и жареной курицы. Опять курица! Не исключено, что враги решили разделаться со мной, издеваясь над моими вкусовыми ощущениями, лениво подумал Браги.

Итак, с чего начнем, думал он, опершись локтями на столешницу.

В кухню, не замечая своего монарха, вошел Слагбейт. Он вел яростный спор с ещё одним гвардейцем.

– Нам надо придумать какой-нибудь трюк. Мы не можем пропустить матч. После того, что произошло вчера, мы могли бы выиграть целое состояние.

– Могли бы, Слаг, могли. Но вот в этом «бы» и есть вся загвоздка. Нам ни за что не побить «Пантер» ещё раз.

– А я говорю, что можем. Если с нами будет король и если мы не будем сражаться с ними пару недель.

– И каким же образом ты надеешься отложить матч? Нет. Я, парни, не намерен терять бабки, ставя на вас.

– Ты есть дерьмо и можешь им оставаться. Не будешь ставить – нам больше достанется.

Заключительную часть этой живой беседы Рагнарсон пропустил мимо ушей. Он знал, с чего начнет свой день. Прежде надо встретиться с судьями. Но как заставить их перенести игру на более поздний срок?

В конюшне Браги встретил Вартлоккура.

– Тоже направляешься в город? – спросил он и, услышав утвердительное ворчание, поинтересовался: – Как чувствует себя Непанта?

– Прекрасно.

– А как дитя? Имя вы ей уже придумали?

– Чувствует великолепно, а имени у неё ещё нет.

– Тебя что-то тревожит?

Чародей взглянул на Браги с таким видом, словно увидел его в первый раз.

– Продолжаю размышлять о присланных Норатом убийцах. Рейдачар проверил ночью замок. Все мужчины-итаскийцы имеют магический щит.

– Все? – переспросил Рагнарсон, глядя на стоящего у ворот часового.

– Все до единого.

Это было похоже на удар в солнечное сплетение. Браги застонал и, чтобы скрыть свое отчаяние, сделал вид, что споткнулся.

– Еще кто-нибудь?

– Очень немного. Лишь некоторые жены и дети.

– Неужели и малые дети имеют магическую защиту?

– Имеют. Они же слышат, что вокруг них говорят. Впрочем, у них защита не очень серьезная. Что-то вроде дымовой завесы.

– Дымовая завеса. – Браги машинально оглянулся на цитадель.

Итак, «дымовая завеса». Примерно такая завеса возникла между ним и чародеем. Ведь они оба старательно избегают говорить о том, что сильнее всего гложет их сердца.

– Как дела в городе? – спросил Рагнарсон.

– Я повелел Рейдачару обследовать Форгреберг. Он нашел место, где скрывались подосланные Норатом убийцы.

– Тебе помощь не требуется?

Вартлоккур отрицательно покачал головой.

– Возможно, что два из них все ещё где-то прячутся. Ведь мы так и не нашли тех, кто остался в живых после нападения на Лиакополуса.

– Со мной все будет в порядке. А у тебя какие сейчас планы?

Рагнарсон рассказал ему о необходимости отложить матч с «Пантерами». Вартлоккур посмотрел на него, недоуменно вскинув брови, словно хотел спросить, с какой стати король тратит свое время на подобные пустяки. Браги и не подумал оправдываться.

Некоторое время они ехали в полном молчании. Наконец Браги сказал:

– Кстати, о магической защите… Ведь мы всех этих людей проверяли. Как получилось, что мы обнаружили её только сейчас?

– Возможно, что раньше магического щита не было. Или мы просто его не заметили, так как не искали.

– Или заговор против нас крепнет…

– Хм-м…

– Не мог бы ты пробить этот щит?

– В стародавние времена мог… Нет. Завеса слишком прочна.

Браги изумленно посмотрел на чародея:

– Почему так?

– Боюсь, что не могу толком объяснить. Сам до конца не все понимаю. Думаю, что все дело в негативной энтропии.

– В чем?

– Ты знаешь, что такое энтропия? Нет? Тогда слушай: энтропия есть стремление любой системы к состоянию равновесия. Например, так, как сгорает костер.

– Но ты же всегда можешь подбросить в него дровишек.

– Да, до тех пор, пока эти дровишки у тебя не кончатся. Мудрецы полагают, что сама вселенная похожа на большой костер. В конце концов он тоже выгорит до конца.

– Какое это может иметь отношение к магическому занавесу вокруг тех типов, которых моя супруга получила в приданое?

– Классическое учение о магии утверждает, что Сила, как и все другие системы, подвержена энтропии. И количество Силы во вселенной является величиной конечной. Каждый раз, когда произносится заклинание, используется её крошечная часть. Когда Сила будет исчерпана, магии придет конец. Однако я склонен считать, что события последних лет говорят о ложности данного постулата.

– Я все же не понимаю…

– Оглянись на те события, которые произошли всего лишь в течение твоей жизни. Эль Мюридские войны с использованием колдовства. Впрочем, пока в ограниченных масштабах. Далее пойдут более серьезные дела. Война Шинсана с Эскалоном дала самый большой выброс магической энергии со времен Падения. Затем последовали Великие Восточные Войны с ещё более внушительным выбросом Силы. И вот сейчас идет битва между Матаянгой и Шинсаном, в ходе которой боевая магия используется в чудовищных масштабах. Частично это является результатом совершенствования колдовских методов. Но главное не в этом. Суть проблемы состоит в том, что творить заклинания стало легче, и люди, лишенные таланта, начали гораздо эффективнее использовать магическую Силу.

Мы, маги, пробиваем огромные дыры в ткани реальности. Наши заклинания похожи на червей, пожирающих сердцевину деревьев. Через эти дыры, или если хочешь – щели, на свободу вырывается некоторое количество Силы. Подобно воздуху, вырывающемуся из помещения в разряженную атмосферу. В результате, когда кто-то в очередной раз пытается прибегнуть к магии, это дается ему немного легче, чем раньше, и его заклинание оказывается более могущественным. При этом изливается очередная порция Силы. Я думаю, что именно эта свободная магическая энергия питает мой «Зимний Ураган» и насыщает силой Рейдачара.

– В таком случае он с каждым днем становится все сильнее. Не так ли?

– Ты прав. Именно это и заставило меня впервые задуматься.

– Насколько это все важно? – спросил Рагнарсон.

Перед мысленным взором Браги поплыли призраки. Черные тени. Их было гораздо больше, чем ему хотелось видеть.

– Возможно, что и важно. Не знаю. Остается лишь надеяться, что мы не являемся свидетелями зарождения каких-то страшных процессов… Нет, я не знаю, что все это может означать. – Создавалось впечатление, что чародей говорит не с Браги, а ведет дискуссию с кем-то другим. – Слишком много отвлекающих моментов. Чтобы все осмыслить, мне надо по меньшей мере на год уединиться в Клыкодреде.

– Чем старше мы становимся, тем страшнее окружающий нас мир, – заметил Браги. Другого ответа у него не нашлось.

– Здесь я тебя покину, – сказал Вартлоккур, когда они проехали ещё несколько кварталов. – Нужное мне место недалеко отсюда.

– Будь осторожнее, – бросил Браги и стал придумывать новые аргументы, способные произвести впечатление на судей.

Чародей, закрыв глаза, стоял посередине улицы. Прохожие бросали на него недоуменные взгляды и, узнав, спешили прочь. Большинство обывателей при этом делали знак от дурного глаза. Знак этот обращался не только в сторону заклинателя, но и в сторону дворца. Люди опасались, что и там свила себе гнездо темная сила, которую король призвал себе на помощь.

Чародей прислушался к сигналам сотворенного им чудовища. Не забыл он и самостоятельно, своими силами изучить здание. Маг был человеком осторожным.

Ничего. Никаких ловушек. Но тем не менее Вартлоккур нервничал. Всего лишь в полумиле от этого места стоял замок, населенный людьми, мысли которых он не мог прочитать. Чародей на всякий случай подготовил подходящее заклятие. Того, кто решится на нападение, ждал весьма неприятный сюрприз.

Нет нужды тратить время впустую. Внутри дома не было никакого движения, если не считать беготни ничем не истребимых тараканов. Те, кто раньше жил в этом здании, уже никому не могут угрожать.

Вартлоккур довольно долго не смотрел на тела. Много раз ему доводилось видеть этот ужас, но…

Помещение было совершенно голым. Лишь вдоль стен валялись соломенные тюфяки. Все вокруг было покрыто толстым слоем пыли. Со стропил свисало несколько колбас, а в углу горкой лежали объеденные крысами, заплесневелые головки сыра. Лишь россыпи крошек обозначали те места, где некогда находился хлеб.

Наконец, он решился бросить взгляд на тела. Крысы потрудились и над ними. Вартлоккура передернуло.

Чародей рыскал по помещению, поднимая пыль и втягивая носом воздух. Трупного запаха он не чувствовал. Творения Магдена Нората разложению, видимо, не поддавались.

Вартлоккур начал поиск, включив все свои магические чувства. Ничего. Чем они здесь занимались, эти созданные Норатом убийцы? Сидели в тишине и жрали, когда того требовала плоть? Неужели они даже ни во что не играли, ради того чтобы убить время?

– Норат, ты нагоняешь на меня страху больше, чем мои старые враги в Шинсане, – пробормотал чародей.

Обыскивая тела так, словно те принадлежали обычным людям, способным припрятать улики, Вартлоккур едва не пропустил записку. Он стучал по стенам в поисках тайного хранилища и лишь случайно заметил за горкой сыров измятый и грязный клочок бумаги. Скорее всего его туда бросили ещё до того, как уложили сыры.

Ленивым, небрежным, полным высокомерия почерком на листке было начертано: «Миледи, вид моего посланца должен убедить вас в том, что я выполнил свою часть договора. Норат». Чернила уже выцвели, превратившись в сепию.

Вартлоккур с несчастным видом побрел к двери. Этот кусочек бумаги открывал для кого-то путь на эшафот. Неужели он должен передать его королю? Ведь покушения, так или иначе, не удались.

Наибольшее значение имеет не содержание послания, а язык, на котором оно написано. Язык этот был итаскийским.

Рагнарсон неожиданно для себя обнаружил, что выезжает из города через западные ворота. Ему казалось, что лошадь сама, без всякой команды несет его в сторону аллеи Лиенеке.

– Сир! – вторично окликнул его чей-то голос. Рагнарсон был настолько погружен в себя, что первое обращение пролетело мимо его ушей. – С вами все в порядке, сир? – раздался вопрос.

Рагнарсон поднял глаза и увидел пялившихся на него сэра Гжердрама и Арала Дантиса.

– В порядке, – ухмыльнулся Браги. – Просто витаю в облаках. Скажите Слагбейту, что я договорился о переносе нашего матча с «Пантерами». Ставьте на «Гвардейцев», мы намерены победить.

Арал на это лишь саркастически фыркнул.

– Что же, можешь, если хочешь, вложить все деньги в свое семейное предприятие, – сказал Рагнарсон. – Я направляюсь на аллею Лиенеке. А вы что, оттуда?

Сэр Гжердрам утвердительно кивнул. Вид у него был довольно мрачный.

– Что-нибудь не так, Гжердрам? У нас какие-нибудь неприятности?

– Нет. Дело сугубо личное. Еду, чтобы сказать Гвени, что между нами все кончено. Никак не придумаю, как это лучше сделать. Джулия и я… Одним словом, мы собираемся пожениться.

– Поздравляю. Впрочем, я этого ждал. А, ты Арал, как? Мглу не видел? Она ещё не убыла?

– Она ушла, – пробурчал Арал себе под нос. Молодой торговец тоже выглядел несчастным. – Оставила вам письмо.

Рагнарсон взял конверт и, отъехав от молодых людей, вскрыл.

В послании Мгла повторяла все свои извинения и говорила, каким хорошим и надежным другом он оставался во время её изгнания. В качестве жеста доброй воли правительница Шинсана оставляла у него своих детей. Прочитав об этом, Браги ухмыльнулся. Хитроумная ведьма. Оставшись в Кавелине, её чада не станут заложниками судьбы. Она укрывает их здесь от превратностей политической жизни Империи Ужаса.

Ему придется отдать ребятишек своей снохе. Интересно, как Крис это воспримет? Еще два маленьких рта, ещё два тельца, на которых ей придется залечивать синяки, и ещё два сердца, которые она не должна разбить…

– Ну и веселой же оравой ей придется управлять, – пробормотал он.

На аллее Лиенеке царили тишина и покой. Браги казалось, что его дом погружен в печальные размышления, стоя в стороне от всех мирских тревог. Расположенный чуть дальше дом Мглы выглядел совершенно пустым.

Когда он слезал с седла, на веранде появилась Кристен и, подбоченившись, произнесла воинственным тоном:

– С какой стати вы решили, что я разрешу посадить себе на шею щенков этой вашей Мглы? Что у нас здесь, по-вашему, сиротский приют, что ли?

– О чем это ты? – спросил Браги, изобразив всем своим видом изумление.

– И не думайте меня облапо…

На лице Браги появилась широкая, от уха до уха, идиотская улыбка. Из окна второго этажа на него смотрела Ширили. Кристен пожала плечами, поняв, что потерпела поражение.

Старый привратник принял у Рагнарсона лошадь. Браги клюнул Кристен в лобик и помчался вверх по ступеням. Когда он обнял и прижал к себе Ширили, та лишь слабо пискнула.

Вартлоккур покачивал свою дочь на согнутой правой руке. Пальцы левой руки были сплетены с пальцами супруги. Глаза чародея были обращены к окну.

– Похоже, что завтра будет дождь, – сказал он.

– Что случилось? – спросила Непанта.

– Большие неприятности.

– Здесь нас постоянно преследуют неприятности.

– На сей раз неприятности не у нас, а у короля. Похоже, что этих убийц наняла Ингер.

– Ингер? Но она такая милая. Не могу в это поверить.

– Организуя покушения, она вовсе не создала исторического прецедента. Думаю, что Браги это тоже известно. Сейчас он хочет обмануть самого себя. Не исключено, что он просто пытается игнорировать случившееся в надежде, что Ингер сама образумится.

– Поговори с ним.

– Это будет то же самое, что сообщить мужу об измене его жены. Он не пожелает слушать, так как известие ставит его в ложное положение. Ему надо что-то предпринимать, и он скорее всего обратит свой гнев не на женщину, а на того, кто поставил его в такое положение.

Вартлоккур не хотел, чтобы король на него злился. Впав в ярость, Браги мог ляпнуть то, что Непанте не следовало слышать.

Что известно королю о положении на востоке? Что об этом знает Мгла? Принцесса, как правительница Шинсана, скоро будет знать все.

– В таком случае потолкуй с Пратаксисом. От него Браги готов выслушать все.

– Хорошая мысль, – согласился Вартлоккур, имея в виду Требилкока, а не Дерела Пратаксиса. Майкл может не только сказать, но сделать что-то.

Солнце нырнуло за облака далеко на западе. Дерел Пратаксис и барон Хардл осадили своих лошадей напротив загородного дома короля. Они совсем разные люди, но в этот момент походили на две горошины из одного стручка. Двух других таких мрачных и ожесточенных физиономий представить невозможно. Барон и Дерел в полном молчании двинулись в сторону дома.

Дверь им открыла Кристен. За её спиной бесновалась орда детишек.

– Чем могу помочь? – весело поинтересовалась Кристен. Но тут она увидела их мрачные лица. – Что случилось?

– Его величество здесь? – спросил Пратаксис.

– Входите. Сейчас я его позову. Если эти милые детки станут вас донимать, можете придушить парочку.

Проводив её взглядом, Пратаксис мрачно пробурчал:

– Дополнительные осложнения. Худшего времени он для этого дела избрать не мог.

– Хм-м. – Хардл достаточно повидал в жизни, чтобы понять, что здесь происходит. – Не могу его осуждать. Преаппетитнейший кусочек, должен сказать.

Пратаксис презрительно фыркнул. Он не мог взять в толк, откуда у женщин такая власть над представителями противоположного пола. Он не понимал, почему у обычно разумных людей при виде очередной юбки вдруг едет крыша.

Чем больше Дерел думал, тем сильнее злился. К тому времени, когда появился Рагнарсон, он уже успел впасть в неистовство.

– Где вас дьявол носит? – спросил Пратаксис. – Мы вас обыскались. Уже готовы были начать опрос всех жителей столицы.

– Что случилось? – поинтересовался Рагнарсон. Он уже понял, что дело плохо, раз Дерел выбрался из замка и учинил такой вопеж.

Пратаксис, явно восхищаясь своей смелостью, произнес:

– Так или иначе, но мы опоздали.

– Да, уже слишком поздно что-то делать, и нам остается только стенать, – мрачно добавил барон.

– О чем вы говорите?

– Необходимо ваше появление в Совете. Чтобы выступить свидетелем в свою пользу. Мы не могли вас отыскать и не имели возможности отстаивать вашу точку зрения, поскольку вы никогда нам…

– Ближе к делу. Что натворили эти идиоты?

– Они приняли закон о престолонаследии, – сказал Пратаксис. – Похоже, начали работу, когда мы торчали здесь взаперти. Сегодня он прошел голосование. Владетелям удалось скупить достаточное количество голосов…

– Закон о престолонаследии? Владетели? – Король побагровел от ярости.

Пратаксис вручил ему свиток. Браги не стал читать. Он понимал, что раз здесь появился Пратаксис, то приемлемых для него условий в законе не окажется.

– Где, к дьяволу, были вы?! Почему вы их не остановили?

– До сегодняшнего дня мы были здесь, – напомнил ему барон. – Так же, как сэр Гжердрам, полковник Абака и все остальные, кто мог бы повлиять на результат голосования. Мундуиллер в одиночку совладать с ними не мог.

Рагнарсон развернул свиток, прочитал и отбросил в сторону. Затем он уселся на ступени, уперся локтями в колени и принялся грызть большой палец.

Кристен подняла свиток. Пробежав глазами текст, она окаменела. Пергамент выпал из её рук. Бросив взгляд на мужчин, она умчалась прочь.

– Значит, Фульк, а Ингер в качестве регента… Совсем не то, что я хотел… Нет, такого я определенно не желал.

Дерел вознамерился было сказать: «А я что вам говорил», но передумал и вместо этого произнес:

– Вот почему я разбился в лепешку, пытаясь вас отыскать. Мне и в голову не приходило, что вы можете оказаться здесь. Спасибо Гжердраму, который сказал, что видел вас у ворот.

– Ну хорошо. Это дело мы профукали. Они нас обставили. Есть ли способ все переиграть?

– По закону нет, – ответил Хардл. – Они отлично поработали.

– Мы можем изменить документ, если соберем достаточное число голосов, – вмешался Дерел. – Барон просто хочет сказать, что нужного числа голосов мы не наберем.

– Это почему же, дьявол вас побери? Соберите всех наших людей и используйте их в качестве тарана.

– Многие союзники нас покинули. Не вообще, а только по этому вопросу. Все вздохнули с облегчением, узнав, что проблема решена. Некоторые из наших людей не хотят, чтобы этот вопрос снова возникал. Они желают видеть четкий порядок наследования.

– Но…

– Будущее представляется им враждебной территорией, – сказал Пратаксис. – Большинство людей не приемлет ваш стиль, который можно сформулировать так: «будем волноваться последовательно». Они уже сейчас хотят определенности.

– Проклятие! Передай-ка мне эту бумажку, Дерел. Может быть, мне удастся отыскать там какую-нибудь прореху.

– Никаких лазеек, сир, – сказал Пратаксис, поднимая свиток. – Закон разрабатывали какие-то весьма квалифицированные люди.

Рагнарсон увидел это своими глазами. Фульк объявлялся наследником, а Ингер – регентом в том случае, если трон освободится до того, как Фульк достигнет совершеннолетия. Браги не сомневался в том, что владетели рассчитывали на последнее. За Фульком следовали другие дети, которые могли бы появиться у Ингер. Следующей в линии наследования в нарушение всех традиций называлась сама Ингер. Только после этого порядок наследования переставал находиться под контролем Ингер. Трон переходил к внуку Браги, и только в случае смерти последнего – к сыновьям. Документ получился очень сложным, и, как правильно заметил Пратаксис, в нем не оказалось ни прорех, ни лазеек.

– Так. Это послужит мне хорошим уроком, будь я проклят! Боюсь, что нам придется жить с этим. – Браги уперся взглядом в пол и после довольно долгого молчания сказал: – Благодарю за то, что вы меня нашли. Я скоро появлюсь в городе, и мы посовещаемся, чтобы разработать нашу дальнейшую стратегию. Но вначале мне надо потолковать с Кристен.

Дерел и Барон откланялись. Выглядели они ещё мрачнее, чем раньше.

День победы плавно перешел в день поражения. Перед Браги замаячила угроза возврата к прошлому.

Рагнарсон продолжал размышлять о том, что скрывается за буквой этого документа. Во-первых, закон о престолонаследии был негромким заявлением джентльменов о том, что владетели возвращаются на игровое поле. Во-вторых, он являлся своего рода каперским свидетельством для тех, кто решится отправиться в поход за его головой. Начиная с этого момента ему придется быть крайне осмотрительным и быстрым на подъем. Перед Браги мелькнуло лицо Майкла, и он улыбнулся. Это была очень недобрая улыбка. Ее даже можно было назвать зловещей.

– Кристен, нам надо поговорить.

Выехав на улицу Арсен, Майкл осадил коня.

– Что за дьявольщина? – пробормотал он.

Ему не приходилось бывать здесь с той злополучной ночи коронации. В те времена улица была сердцем уголовного мира и городским центром пороков. Она кишела подозрительными, грязными лавчонками, никакого освещения там не имелось, и появляться там в темное время суток было крайне опасно.

С тех пор фасады домов изменились до неузнаваемости. Яркие лампы освещали мостовую. На каждом углу располагались вооруженные охранники. Мимо Требилкока, явно ничего не опасаясь, проследовала важная дама.

– Что за дьявольщина? – повторил Майкл.

Заведение, именуемое «У толстяка», тоже совершенно преобразилось. Как извне, так и внутри. Шумная, грязная забегаловка превратилась в элегантное учреждение с чопорным ливрейным швейцаром у дверей.

– Являетесь ли вы членом клуба, господин? – вежливо поинтересовался привратник.

– Я – гость Арала Дантиса. А где же Гас?

Прежний швейцар (а по совместительству и вышибала) Гас был амбалом семи футов ростом и почти такой же ширины. Кроме того, Гас своей низостью и подлостью ничем не уступал тому заведению, в котором служил.

Привратник явно оскорбился.