Берега мечты. Том II Антарес Наталья

–Но тогда хотя бы оштрафуйте секьюрити! – посоветовала экономка, – охрана катастрофически не справилась со своей работой, где это видано, чтобы на хозяйку дома безнаказанно нападали в собственной гостиной? Сэр Дарен был абсолютно неуправляем, что если бы он причинил вам более тяжелые повреждения?

–Но не причинил же, – машинально коснулась пострадавшего уха я, – к чему теперь об этом говорить? Вы же понимаете, это был жест отчаяния, Дарен увидел на мне украшения своей бабушки и окончательно потерял контроль. Я ведь не зря отказывалась надевать гарнитур, это всё равно, что я бы плюнула детям Рода в лицо. Не удивительно, что у Дарена сдали нервы.

–Вы очень добры, миледи, порой даже чересчур, – заметила миссис Торнтон, – давайте я подам вам зеркало… Вот, смотрите, у вас остался след на шее, а ухо будет заживать еще несколько недель.

–Ну и черт с ним, – легкомысленно отмахнулась я, – это сущая мелочь по сравнению с тем, что всё закончилось, и я практически свободна. У меня имеются кое-какие незавершенные дела в Лондоне, но я рассчитываю разобраться с ними в течение пары дней.

–Значит, вы и вправду собираетесь уехать? – разочарованно уточнила экономка, и я внезапно поймала себя на мысли, что совсем недавно каждый наш разговор неминуемо выливался в беспощадную словесную перепалку, а сейчас неприступная миссис Торнтон, похоже, от души опечалена мои предстоящим отъездом. Да и я парадоксальным образом чувствую, что буду неизбежно скучать по Англии…

–Так нужно, миссис Торнтон, – вздохнула я, – я уже всё для себя решила. Сначала я отправлюсь на Бимини, а затем осяду в Пуэрто-Рико. Не волнуйтесь, траст будет и дальше выплачивать вам жалование, и я отлично помню свое обещание дать вам прибавку.

–Миссис Девенпорт горько сокрушается, что Олдридж-Холл снова опустеет, а мне, в свою очередь, грустно сознавать, что особняк в Кенсингтоне останется без хозяйки, – к моему вящему изумлению поведала до сего момента отродясь не отличавшаяся сентиментальностью экономка, – наверное, из моих уст это прозвучит вдвойне странно, но вы стали частью семьи, миледи, все слуги и здесь, и в Кенсингтоне успели полюбить вас. Что бы там не говорил сэр Дарен, вы –настоящая графиня Олдридж, и я глубоко сожалею, что была к вам несправедлива.

–Спасибо за ваши слова, миссис Торнтон, – непроизвольно растрогалась я, – я тоже к вам привязалась, вы многому меня научили, без вашей помощи я бы так и тыкалась слепым котенком, а вы, хотя и питали ко мне неприязнь, всё же сделали из меня леди. Мне будет страшно не хватать и вас, и дома в Лондоне, и Олдридж-Холла, но поколения сменились, на смену вашим прежним хозяевам придут Дарен и Кейт. Я уверена, что, когда страсти улягутся, они непременно взглянут на ситуацию под другим углом, и их потянет к своим корням. Я ничуть не сомневаюсь, что совсем скоро под сводами Олдридж-Холла раздастся звонкий детский смех, а лондонский дом заполнится гостями. Потерпите немного, миссис Торнтон, постепенно всё наладится. Основным условием создания траста я поставила категорический запрет на продажу фамильной недвижимости Олдриджей, чтобы внуки Рода родились там же, где родился он сам.

–Сэр Родрик гордился бы вами, – заверила меня экономка, – вы реабилитировали его в глазах общественности, очистили от той грязи, в которой его изваляли после развода с мисс Грант, и я, как и вы, от души надеюсь, что однажды сэр Дарен это оценит. Возможно, это произойдет не очень быстро, но я готова запастись терпением. Не знаю только, как поведет себя леди Кэтрин. Она слишком сильно подвержена влиянию герцога Рагли, а от него можно ожидать чего угодно. Я не исключаю, что герцог убедит леди Кэтрин присоединиться к брату и вступить с вами в судебные тяжбы за наследство сэра Родрика.

–Джон Уитмор однозначно сказал мне, что у них нет никаких шансов оспорить завещание, – недвусмысленно повела плечами я, – но даже если процесса не избежать, я не буду в нем участвовать. Выпишу Уитмору доверенность на представительство моих интересов в суде и уеду. Надеюсь, Дарен осознает всю бесперспективность этих разбирательств и не станет лишний раз доставать скелеты из шкафов, притом, траст его явно не обидел, как, впрочем, и Кейт. Может быть, лорд Рагли не настолько жаден, чтобы не понимать, что синица в руках гораздо лучше журавля в небе?

–Не забывайте, что есть еще и герцогиня, – ухмыльнулась миссис Торнтон, – а о ее патологическом транжирстве ходят легенды. Но мне хочется верить, что лорд Рагли способен на благоразумие. Судя по тому, что он выиграл соревнование за право первым прислать вам цветы, намерений с вами ссориться у него явно нет. Я могу лишь догадываться, как теперь сложатся их дальнейшие взаимоотношения с леди Кэтрин. Герцог искусно изображает любовь, но всем, кроме самой леди Кэтрин, давно ясно, что его мотивы вовсе не бескорыстны. Если лорд Рагли бросит леди Кэтрин, ее сердце будет разбито.

–Знаете, миссис Торнтон, у меня существует свое мнение по данному вопросу, – я подтянулась на локтях, подложила под спину подушку и удобно села в постели, – я могла бы выйти замуж за человека, который меня предал, и всю жизнь прожить в неведении, но роковая случайность открыла мне глаза. Я чуть не сошла с ума от боли, но именно в тот момент на моем пути появился Род, чего бы никогда не произошло при иных обстоятельствах. Иногда нужно рубить наотмашь и двигаться вперед, иначе ты рискуешь навсегда погрязнуть во лжи. Я за то, чтобы герцог Рагли показал свое истинное лицо, и Кейт, наконец, поняла, что он за человек. Да, это жестоко, но для нее будет лучше один раз вынести боль, чем впоследствии страдать от измен и недоверия. Судьба предоставляла мне неоднократную возможность простить своего жениха, но я сознательно ею пренебрегла, и ни разу об этом не пожалела. Я встретила Рода, и пусть мы были вместе всего неделю, я благодарна небесам за нашу встречу, так и Кейт однажды встретит того, сделает ее счастливой. Я, наверное, безнадежный романтик, но я верю в любовь, потому что сама ее испытала.

–Вчера ваша речь заставила некоторых дам смахнуть слезу, – проникновенно сообщила миссис Торнтон, – а маркиза Монтегю украдкой вытирала глаза даже за ужином. Они вам поверили, миледи, поверили в вашу любовь, а это дорогого стоит. Высший свет Великобритании принял вас, перед вами открыты все двери, зачем вы уезжаете? Вы от чего-то бежите или, напротив, что-то ищете?

–Скорее второе, миссис Торнтон, – на миг заглянула в себя я, – я должна побывать на месте гибели Рода, для меня это крайне важно. Мне трудно объяснить, почему меня влечет Бимини, по большому счету, я и сама этого толком не знаю, но я интуитивно чувствую, что найду там ответы на свои вопросы. А Пуэрто-Рико… Я связана с этим местом невидимой нитью, для меня Пуэрто-Рико значит не меньше, чем для Рода.

–А что если вы просто гонитесь за тем ощущением счастья, которое потеряли со смертью сэра Родрика? – задумчиво опустилась на стул экономка, -но вы ведь понимаете, что ни на Бимини, ни в Пуэрто-Рико вы этого не найдете? Не выйдет ли так, что вы разбередите раны, только-только начавшие затягиваться? Вы снова пройдете по тем улицам, где гуляли под руку с сэром Родриком, но его не будет рядом с вами. Подумайте, миледи, нужно ли вам это на самом деле?

–По чему я буду скучать в большей мере, так это по вашей потрясающей прямоте, миссис Торнтон, – вымученно улыбнулась я, – вы правы, я не уверена, что обрету покой, однако, я обязана попытаться. И да, мне это нужно, я должна пройти через эту исцеляющую боль и научиться жить без Рода, потому что с каждым днем это удается мне всё хуже и хуже. Завтра утром я возвращаюсь в Лондон, я должна встретиться с Джоном Уитмором и посетить заседание совета директоров «Aldridge Estate Group», а как только все вопросы будут улажены, я немедленно вылечу на Бимини.

–В любом случае я желаю вам удачи, миледи, – качнула головой экономка, – и где бы вы не находились, не забывайте, что ваша комната всегда готова.

На ланч я так и не спустилась. Горничная принесла мне разнос с разнообразной снедью, но я лишь немного поклевала сэндвичи и выпила чашку горячего чая с бергамотом. После ланча мне доставили газеты, и я смогла сполна насладиться своими фотографиями на обложках. К чести Джона Уитмора, в прессу попали наиболее удачные снимки, и я даже не ожидала, что вечерний туалет вкупе с высокой прической и ярким макияжем окажутся мне настолько к лицу. Вдовствующая графиня Олдридж, ставшая главным ньюсмейкером сегодняшнего утро, выглядела строго и величественно, а посвященные званому ужину статьи пестрели восторженными эпитетами. Даже таблоиды вроде знаменитой «The Sun» старательно избегали упоминаний о пьяном дебоше Дарена, и я могла лишь строить версии, как Уитмору удалось пресечь утечки. Наверняка, в интернет уже просочилась окольными путями инсайдерская информация, но ведущие британские издания не опустились до погони за сенсациями, что говорило о своевременно принятых к их корреспондентам мерах. В целом журналисты выдерживали исключительно доброжелательную тональность, а моя приведенная с незначительными сокращениями речь, видимо, была призвана разбавить сухой репортаж нотками драматизма.

Так как желания вставать у меня по-прежнему не возникало, я разместила лэптоп на коленях и нажала кнопку включения, планируя ознакомиться с содержанием новостных лент, но как только система загрузилась, на всю комнату раздался сигнал входящего звонка по видеосвязи. Бедная мама, у которой не было даже моего британского номера телефона, с раннего утра неотрывно созерцала экран компьютера в надежде увидеть напротив моего имени заветную зеленую галочку, и стоило мне выйти в онлайн, схватилась за мышку, а я, как назло, оказалась совершенно не готова к откровенному разговору. Да и представать перед мамиными глазами в окружении подушек и одеял, да еще и с заштопанным ухом мне как-то совсем не улыбалось, вот я и до последнего тянула с ответом, безуспешно пытаясь собраться с разрозненными мыслями. В итоге я кое-как замаскировала многострадальную мочку прядью волос, поставила ноутбук так, чтобы в объектив камеры не попадал барочный интерьер моей спальни и обреченно навела курсор на мигающий значок. Я была близка к панической атаке, а в голове вертелось лишь два вопроса: известно ли маме о моем нынешнем статусе и почему мне так трудно просто взять и рассказать ей всю правду обо мне и Родрике.

ГЛАВА LXXXV

Всю жизнь у меня были достаточно доверительные отношения с родителями и в частности с мамой. Не скажу, что мы считали друг-друга близкими подругам и делились сокровенными тайнами, но, как ни крути, я была единственным ребенком в семье, и мне всегда уделялось такое количество внимания, в котором я нуждалась на тот или иной момент. С мамой в любое время можно было поговорить по душам, поинтересоваться ее мнением или спросить совета, а отец, хотя и не вмешивался в «бабские дела» никогда не оставался в стороне от моих проблем. Конечно, родителей откровенно тревожило, что я на глазах превращаюсь в синий чулок, и когда мне перевалило за двадцать пять, мама начала прямым текстом намекать на необходимость срочно менять вполне устраивавшее меня положение вещей, однако, пинком замуж за первого встречного меня, в сущности, никто не гнал. Были попытки свести меня с сыновьями друзей и племянниками коллег, робкие поползновения напомнить, что часики неумолимо тикают, а я совсем засиделась в девках, но ближе к тридцати родители фактически поставили на мне крест. Наверное, их успокаивало прежде всего то обстоятельство, что я не чувствовала себя ни одинокой, ни ущербной и не капала ядовитой слюной при виде успевших обзавестись семьями ровесниц. Как-то раз окончательно смирившаяся с моей невостребованностью на рынке невест мама даже осторожно предложила задуматься о покупке машины вместо того, чтобы и дальше откладывать деньги мне на свадебное торжество. Но тут вдруг появился Ален, и родители воспрянули духом, а я с удивлением осознала, что детские мечты о пышной церемонии и белоснежном платье вот-вот воплотятся в реальность. Как и как было мне не ликовать, если за мной никто толком не ухаживал еще с университета, а те, у кого я все же вызывала желание познакомиться, либо обладали отталкивающей наружностью, либо абсолютно не подходили мне по интеллекту и ментальности? Ален нравился мне по всем критериям: у него и внешность была довольно приятная, и голова на плечах присутствовала. Мы не испытывали значительных разногласий во взглядах на жизнь, целеустремленно смотрели в будущее, и нам было хорошо в постели – чем не залог счастливого брака? А уж какое взаимопонимание образовалось между нашими родителями! Обе стороны пребывали в восторге от сватов, потенциальные свекры обожали меня за скромность и трудолюбие, а готичная сестричка Алена ценила мою деликатность, не позволяющую мне задавать бестактные вопросы касательно ее, мягко говоря, эксцентричного облика.

Естественно, мы с мамой в деталях обсуждали каждый этап подготовки к свадьбе, я делилась с ней не только результатами обхода ресторанов, но и переполняющими меня чувствами, да что там греха таить, мы даже без стеснения обсуждали кружевное нижнее белье для первой брачной ночи. И всё же я так и не отважилась поговорить с мамой о произошедшем со мной в Пуэрто-Рико. Я предпочла беспробудно пить, наглухо закрывшись в своей комнате и заливая алкоголем свою звериную тоску, потому что у меня упорно не поворачивался язык излить маме душу. Я отчего-то была совершенно уверена, что она ничего не поймет, я видела, как болезненно она переносит мой разрыв с Аленом и как страстно жаждет нашего воссоединения вопреки злополучному инциденту с участием Кары, более того, я легко могла предсказать ее реакцию, если бы речь зашла о Родрике. Ни тогда, ни сейчас я понятия не имела, как объяснить маме связь с человеком на тридцать лет старше, а учитывая, что сама она произвела меня на свет в неполные двадцать, это и вовсе казалось невыполнимой задачей. В мамином представлении родители не могли быть моложе избранника дочери, это был нонсенс, перверсия, непростительное отклонение от нормы, также так мой алкоголизм, который мама до последнего не желала признавать, искренне полагая, что в благополучной семье вроде нашей запойного пьяницы появиться не может. И я молчала. Молчала по возвращении из Пуэрто-Рико, молчала после звонка Джона Уитмора, молчала, когда у меня на столе лежал авиабилет в Лондон, молчала в процессе ежедневных бесед по видеосвязи, но сегодня я больше не могла замалчивать истину, сколь бы шокирующей она не выглядела.

–Неда! Ну, слава богу! Куда ты пропала? – лицо у мамы было взволнованное и даже чуточку испуганное, но по его выражению мне так и не удалось понять, знает ли она о вчерашнем приеме или просто беспокоится за находящуюся в чужой стране дочь, и от этой гнетущей неопределенности мне стало совсем не по себе.

–Вчера у меня было важное мероприятие, -сказала я, – весь день я была занята подготовкой, а вечером поздно освободилась. Прости, что заставила тебя переживать.

–Ты не заболела, дочка? – пристально всмотрелась в мою неумытую физиономию мама, после чего мне стало окончательно ясно, что она не в курсе недавних событий, и мне придется самостоятельно доносить до нее правду. Ну а чего я хотела? Мама отродясь не увлекалась светскими сплетнями, а собиравшаяся написать эксклюзивный репортаж для отечественного глянца Кара и вовсе по непонятным для меня причинам покинула Олдридж-Холл вслед за Дареном.

–Нет, мам, не выспалась слегка, вот и всё, – вынудила себя улыбнуться я, – ну ничего, я планирую весь день проваляться в кровати и наверстать упущенное.

–Неда, это ведь точно не то, о чем я подумала? – насторожилась мама, – я надеюсь, ты вчера не выпивала? Будто я не знаю все эти фуршеты, там всегда подают спиртное.

–Спиртное действительно подавали, – со вздохом вспомнила заставленные хрустальными фужерами разносы я, – но я не пила ни капли. Мама, я не страдаю от похмельного синдрома, я просто жутко устала, мало спала, оттого и вид такой помятый.

–Дай-то бог, – недоверчиво протянула мама и неожиданно осведомилась, – ты точно ничего не хочешь мне рассказать?

–Ты о чем? – в свою очередь напряглась я, уже теперь и не зная, как себя вести. С одной стороны, мама вела себя обычным образом, но поставленный ребром вопрос невольно наталкивал на мысль, что ее неведение не такое уж и абсолютное.

–Утром мне позвонил Ален, – повергла меня в ступор мама, – он сейчас в Адмире, сменил работу и уехал из столицы… В общем не важно… Он был какой-то странный, спрашивал твой номер телефона, а когда я посоветовала ему позвонить по видеосвязи, сказал, что ты его везде заблокировала, и у него никак не получается до тебя дозвониться. Я ответила, что в таком случае ничем не могу ему помочь, и попыталась узнать, в чем дело.

–И что он? – похолодела я, инстинктивно сгребая пальцами одеяло.

–Да ничего, – недоумевающе пожала плечами мама, – говорит, а вы сами у нее спросите, и трубку повесил. И знаешь, Неда, голос у него был такой…как бы тебя объяснить…одним словом, его будто всего колотило, то ли от злости, то ли от обиды, я не поняла… Как вы с ним опять ухитрились разругаться, если у него даже номера твоего нет?

–Не ругалась я с ним, мама, мы в последний раз еще в столице общалась, за несколько дней до моего отлета в Лондон, – еще тяжелее прежнего вздохнула я, – похоже, мне и в самом деле пора кое-что тебе рассказать, пока меня не опередили «доброжелатели» вроде Алена или Кары и не извратили все до предела.

–Так рассказывай, Неда! – начала закипать истомившая от неизвестности мама, – будто бы я не вижу, что по после того звонка тебя, как подменили! Я была против этой авантюры с семинаром, но разве ты меня послушала! Почему Ален знает, что с тобой происходит, а я вынуждена каждое слово из тебя клещами вытаскивать? Или тебе стыдно признаваться, что по собственной глупости ты подпала под влияние мошенников и теперь оказалась должна кучу денег за эту поездку? Я правильно догадалась, Неда? Эти люди, пообещавшие тебе работу, кто они? Нужно заявить на них в полицию, это же настоящие преступники! Немедленно возвращайся домой, пока тебя там вообще в бордель не продали! Господи, Неда, у тебя нет средств на обратный билет, как же я сразу не догадалась? Сколько тебе нужно, я перезайму у кого-нибудь и сегодня же отправлю тебе перевод…

–Мама, ну ты и фантазерка! – восхитилась бурным маминым воображением я, – какой бордель, я же не на Ближнем Востоке! И мошенники меня не обманывали, и денег у меня хватает, и долгов у меня нет! Накрутишь себя, а потом сама же и мучаешься!

–Неда, ты моя дочь, и я тебя знаю, как облупленную, – безапелляционно рубанула мама, – успокаивай меня сколько угодно, но я прекрасно вижу – с тобой творится что-то неладное. Если у тебя нет проблем с деньгами на обратную дорогу, и твои работодатели честно исполняют свои обязательства, почему ты прячешь от меня глаза? И Ален не будет напрасно звонить, парень пытается наладить новую жизнь, и должно было произойти нечто очень серьезное, чтобы он вдруг принялся тебя разыскивать.

–Ага, как же, новую жизнь он налаживает! – разглашать чужие тайны оказалось на порядок легче, чем озвучивать свои, и я даже обрадовалась подвернувшейся возможности оторваться по полной программе, хотя и объективно понимала, что Ален нисколько не виноват в моей нерешительности, – заделал Каре ребеночка и свалил в Адмиру от ответственности, еще и мне предлагал поехать с ним.

–Кара беременна от Алена? – ахнула мама, не в силах поверить своим ушам, – Неда, откуда ты это взяла? Они были близки всего один раз, он же не…

–Судя по всему, он именно тот, кем приличное воспитание не позволяет тебе его назвать, – мстительно хмыкнула я, и чувствуя, что эмоции стремительно одерживают верх над разумом, в корне пресекла сию нездоровую тенденцию, – проехали, мам, меня это давно не касается, так, к слову пришлось. Пусть они сами между собой разбираются,

–Неда, откуда ты знаешь, что это ребенок Алена? Кара с кем только романы не крутила, отцом может быть любой из ее мужчин! – я уже успела сотню раз мысленно раскаяться за свою несдержанную болтливость, а мама, как и следовало ожидать, оседлала любимого конька с твердым убеждением, что все мои неприятности исходят непосредственно от беременности Каролины и предполагаемого отцовства моего несостоявшегося мужа. Тем сложнее для нее будет воспринять новость о том, что пока она мечтала примирить нас с Аленом, я успела выйти замуж за другого, овдоветь и стать наследницей миллиардного состояния с графским титулом в придачу.

–Мама, да ерунда всё это, – нервно взмахнула рукой я, и по неосторожности обнажила спрятанное под волосами ухо, чем вызвала у мамы острый приступ ужаса.

–Неда, что это с тобой? – истерически взвизгнула мама, – отвечай сейчас же, что с твоим ухом?

–Мам, да забудь ты про это чертово ухо, – умоляюще попросила я, всем сердцем радуясь, что Джон Уитмор не допустил распространения информации о моем конфликте с сыном Родрика, – снимала сережку и слишком сильно дернула, вот и пришлось немного подлатать мочку.

–Прекрати мне врать, Неда! – лишилась самообладания мама, – мне все понятно. Ты узнала о ребенке Кары и напилась, а спьяну, как известно, можно получить и не такие травмы. Неда, милая, конечно, тебе больно, и ты не смогла удержаться от выпивки, но, подумай, вдруг Кара специально решила тебя ужалить, и Ален не имеет к ее беременности никакого отношения? Пронюхала, что ты отправляешься в Лондон, что у тебя всё прекрасно, а она так и останется матерью-одиночкой, так чуть от зависти не умерла. Зачем ты ей веришь? Недочка, она не перед чем не остановится, чтобы тебе подгадить.

–Забудь про Кару, мама, и про Алена забудь! – потребовала я, – не в них дело, а во мне. Я должна была тебе сразу всё рассказать, но придется сделать это сейчас. В Пуэрто-Рико я вышла замуж за гражданина Великобритании.

–Я так и знала, что ты снова пьешь! – автоматически включила защитную реакцию мама, предсказуемо увидевшая в последней фразе явные признаки пьяного бреда, – боже, что мне делать? Звонить в посольство? Или лучше сразу туда поехать…

–Мама, я трезва, как стеклышко, – перебила маму я, -мы с Родриком поженились на острове Вьекес, но по определенным причинам расстались на следующий день. Пару недель назад мне сообщили о его гибели, и я полетела в Лондон, чтобы решить вопрос с наследством. Так вышло, что Род завещал мне все свои имущество, и я…

– Неда, какое наследство? Какое имущество? – мамины губы мелко тряслись, и насколько я знала, это свидетельствовало о том, что еще пара секунд, и она разрыдается в голос, – что ты говоришь? От алкоголя у тебя помутился рассудок, тебе нужно лечь в клинику… Я знала, что тебя нельзя отпускать одну…

–Хватит надо мной причитать! – ударила кулаком по матрацу я, – да, всё это звучит не очень правдоподобно, но скоро я предоставлю тебе доказательства. Ты мне не поверишь, но все утренние выпуски британских газет вышли сегодня с моим портретом на первой полосе. Скорее всего, в интернете об этом тоже пишут, иначе, откуда бы Ален узнал. Я должна была всё рассказать тебе раньше, но у меня банально не хватило духу.

–Михаил Олегович, через которого мы оформляли вам с Аленом путевку в Пуэрто-Рико, говорил мне, что ты собираешься выйти замуж, -еле слышно вымолвила мама, – но я сочла это за шутку. Помнишь, я еще сказала тебе, чтобы ты не совершала опрометчивых поступков и не уподоблялась Каре в ее распутстве? Неужели ты…?

–Да, мама, да! – подтвердила я, – но я сделала это не из мести, а потому что полюбила этого замечательного человека. Я до сих пор не могу смириться с его смертью, он был мне невероятно дорог, но я представить не могла, что он укажет меня в завещании.

–Неда, если всё это не белая горячка, то я не понимаю одного, почему вы расстались? – впала в прострацию мама, – такого не бывает, по-моему, ты все-таки бредишь!

–Ты спрашиваешь, почему мы расстались, если так сильно любили друг-друга? – чувствуя, как болезненно сжимается мое сердце, повторила я, – потому между нами пролегала разница в тридцать лет, потому что он умирал от рака легких и боялся стать для меня обузой, но самое главное, я позволила ему уйти из-за того, что не нашла в себе смелости его удержать. Только когда он умер, я узнала, что моим мужем был Родрик Джеймс Сеймур, 19-й граф Олдридж, при жизни владевший состоянием в несколько миллиардов фунтов стерлингов и принадлежавших к одной из самых знатных аристократический семей Великобритании. Чтобы у тебя отпали все вопросы, хочу сразу сказать – я передала наследство Рода под управление трастового фонда, так что хотя я и зовусь теперь вдовствующей графиней Олдридж, миллиардершей я не являюсь. И раз уж мы наконец разговариваем начистоту, скажу тебе кое-что еще. Я пока не планирую возвращаться в столицу. Прости мам, но после всего, что со мной случилось, мне нужно побыть одной. Я какое-то время поживу в Пуэрто-Рико, а дальше посмотрю по обстановке. И я пришлю тебе деньги на погашение кредита за свадьбу, передай половину сумму родителям Алена, я не хочу, чтобы на нас висели какие-либо обязательства перед ними. Пожалуйста, позвони мне, когда папа придет вечером с работы, я хочу лично ему всё рассказать.

LXXXVI

Предоставив миссис Торнтон обещанный отгул для свидания с ливерпульскими родственниками, я частным бортом Олдриджей на другой день вылетела в Лондон, тем самым избежав утомительной необходимости деликатно отказывать превеликому множеству желающих нанести мне визит вежливости. Я оставила родовое имение на попечение Финка и армии слуг во главе с глубоко расстроенной моим отъездом миссис Девенпорт, клятвенно заверила обитателей Олдридж-Холла в исключительной стабильности будущего финансирования их заработной платы и напоследок нашла время тепло проститься с каждым в отдельности. Бен отвез меня в аэропорт Честера, и совсем скоро я уже спускалась по трапу в столице Соединенного Королевства, чтобы передать свой чемодан по обыкновению неразговорчивому Роберту и с комфортом разместиться на заднем сиденье «Роллс-Ройса». По дороге в Кенсингтон я осторожно наблюдала за водителем, и возможно, мне это всего лишь показалось, но в его взгляде больше не было той холодной презрительности, скрытой под маской учтивого обращения, которая так раздражала меня на протяжение всего пребывания в Лондоне. Похоже, Роберт тоже читал вчерашние газеты, и когда мой вызывающий явные сомнения статус подтвердили авторитетные британские издания, наконец-то признал во мне заслуживающую соответствующего отношения хозяйку. Принимая во внимание, что я изначально не собиралась ничего никому доказывать, меня по идее абсолютно не должно было заботить изменившееся поведение Роберта, но с другой стороны, мне доставляли определенное удовлетворение итоговые результаты пройденного мною пути от бесправной иностранки, выступающей постоянным объектом желчных насмешек, до пользующейся всеобщим уважением графини Олдридж. Меня слабо волновало мнение окружающих, но я искренне надеялась, что своими решительными действиями смогла остановить самозабвенное полоскание имени Родрика не только на страницах желтой прессы, но и в гостиных аристократических семейств. Он был, как никто, достоин светлой памяти, и я сделала всё от себя зависящее для того, чтобы его мятущаяся душа обрела вечный покой, хотя и не питала особых иллюзий на счет ослепленного яростью Дарена и внимающей советам герцога Рагли Кейт. Однако, в душе я все же верила, что дети Родрика не опустятся до уровня Эзри Грант, которую они так страстно ненавидели за алчность и беспринципность, и здравый смысл неминуемо возобладает над обидой.

Удивительно, но публичное выступление перед гостями Олдридж-Холла далось мне гораздо проще, чем разговор с родителями. Может быть, причина крылась в том, что в первом случае я защищалась, а во втором – оправдывалась. Меня терзали угрызения совести за намеренный обман самых близких людей, я чувствовала себя виноватой за намеченные планы надолго покинуть родные пенаты и мучилась опасениями, что скоро до отца с мамой доберутся вездесущие журналисты. Я не дождалась от родителей понимания, они были потрясены, шокированы и напуганы. Мама продолжала подозревать меня в пьянстве, отец вообще находился в полном трансе от услышанного, и мне приходилось лишь тешить себя надеждой, что моей семье нужно время на переваривание этих сумасшедших откровений, и, я, к сожалению, вовсе не в моих силах ускорить тяжелый, болезненный процесс и облегчить его непростое протекание. Я толком не спала всю прошедшую ночь, меня обуревали бесчисленные сомнения и доводили до безумия вопросы из серии «а правильно ли я поступаю?». Я то порывалась вскочить с постели и позвонить домой, то с головой закутывалась в кокон из одеяла, пытаясь спрятаться от недвусмысленно требующей однозначного выбора реальности, и до утра мне так и не удалось нормально сомкнуть глаз. Вялое, разбитое состояние существенно усугубилось по прилету в Лондон, и я ожесточенно терла слипающиеся глаза, всерьез побаиваясь незаметно вырубиться прямо в салоне представительского автомобиля. Дождливая погода активно способствовала невыносимой сонливости, и ближе к Кенсингтону я начала потихоньку клевать носом. По-хорошему мне следовало незамедлительно подняться в спальню и ничком рухнуть на кровать, но мне было жалко терять целый день на это непроизводительное занятие. Я даже не задумывалась о том, чтобы отменить назначенную на четыре часа встречу с топ-менеджментом «Aldridge Estate Group», а до этого мне еще нужно было заехать в офис к Джону Уитмору на подписание финального пакета документов, касающихся создания трастового фонда. Одним словом, дел у меня было, как говорится, выше крыши, а времени имелось в обрез, и я сожалела о каждой секунде, проведенной впустую.

Таким образом дома (а я почему-то бессознательно называла Кенсингтонский особняк домом, как, впрочем, и Олдридж-Холл, хотя совсем недавно мне ничего подобного на ум и прийти не могло) я только переоделась, уложила волосы и в угоду настрадавшемуся от нерегулярного питания желудку принудительно впихнула в себя ланч, на бегу выпила чашку крепкого чая, а затем сразу же попросила не успевшего расслабиться Роберта готовить машину для поездки в Темпл. В отсутствие миссис Торнтон домом командовала Дороти, проводившая меня разочарованным взглядом после того, как я отказалась слушать ее подробный доклад о происходивших без меня событиях, который она, судя по всему специально репетировала в надежде произвести на молодую хозяйку положительное впечатление. Служебное рвение девушки я, конечно, оценила, но слушать, какое количество соли и перца мистер Бенсон израсходовал за минувшую неделю, у меня сейчас не было ни малейшего желания. Дабы окончательно не расстраивать беднягу, я отложила доклад на вечер, но интуиция подсказывала мне, что если я и дальше буду так же стремительно гнать лошадей, вечером я моментально усну, как только доберусь до первой попавшейся горизонтальной поверхности.

В юридическом квартале Темпл царила ни с чем не сравнимая атмосфера далеких веков, но не того жуткого периода повального мракобесия, когда безжалостные инквизиторы сжигали на кострах как подозреваемых в колдовстве женщин, так и покусившихся на незыблемость священных догм ученых, а скорее здесь все было пронизано торжеством развивающейся семимильными шагами науки, и под сводами старинных зданий незримо витали духи великих гуманитариев, сотни лет назад избравших это уникальное место своим пристанищем. Зубчатый парапет и массивные, выступающие ребра сохранившейся от упраздненного монастыря тамплиеров церкви придавали сосредоточившему в себе лучших лондонских юристов району особый колорит, невольно символизируя преемственность прошлого и настоящего в английской правовой системе.

В приемной адвокатской конторы «Уитмор & Нэш» меня встретила всё та же секретарша, но на этот раз ее проблемы с кожей не бросались в лицо настолько сильно. Видимо, Нэнси вплотную занялась непримиримой борьбой с проявлениями акне, и я не могла не отметить ее успехов на этом нелегком поприще, однако, так и не нашла тактичного способа сделать девушке комплимент и при этом не задеть ее за живое. Перед тем, как скрыться в кабинете Джона Уитмора, я на минутку заглянула к старательно корпевшему над кипой бумаг Стивену Нэшу и перебросилась с ним парой слов. Мне было стыдно, что рыжеволосому солиситору не досталось приглашения на званый ужин в Олдридж-Холле, и я сочла своим долгом извиниться, но Стив лишь беззаботно рассмеялся в ответ.

–Мистер Уитмор сказал, что я еще не дорос до подобных мероприятий, – сквозь смех поведал он, по всем признакам, ничуть не смущаясь от только что сделанного признания, – зато мне есть, к чему стремиться! Как говорит мистер Уитмор, станешь известным барристером, и тебя моментально засыплют приглашениями на всякие приемы, потому что от судебных тяжб никто не застрахован, а чем больше у человека денег, тем сильнее он нуждается в опытном адвокате. Я слышал, вы уезжаете… Есть шанс, что вы когда-нибудь вернетесь в Англию?

–Всё возможно, Стив, – неуверенно кивнула я, – но я пока точно ничего не знаю. В сущности, я потому и уезжаю, чтобы спокойно поразмыслить о своей дальнейшей жизни. Надеюсь, к моему возращению, вы уже будете блистать в лондонских судах и постепенно затмите славу своего отца.

–А я надеюсь, что вам еще долгое время не понадобятся услуги адвоката, – в свою очередь пожелал юный Нэш, – пусть у вас всё сложится, Рода, вы многое вынесли за последнюю неделю, и заслужили отдых под пальмами.

–Честно говоря, я не отдыхать еду, но всё равно спасибо, – благодарно улыбнулась я, – удачи, Стив!

Джон Уитмор сидел за солидным дубовым столом и что-то задумчиво изучал на экране ноутбука, параллельно отхлебывая горячий кофе из огромной дымящейся кружки. При моем появлении адвокат оторвался от компьютера, привстал в кресле и жестом пригласил меня садиться.

–Рода, ну вот почему вам было не взять себя маленькую передышку? – добродушно пожурил меня Уитмор, – на вашем месте любой другой еще бы как минимум неделю предавался праздному ничегонеделания. Вам нужно было подольше пожить в Олдридж-Холле, погулять на свежем воздухе, прокатиться на яхте по Чеширскому кольцу, к чему все эти бешеные гонки? Куда вы так боитесь опоздать? Посмотрите на себя, у вас на лице печать хронической усталости, вы будто намеренно доводите себя до нервного и физического истощения. Я категорически не верю в мистические измышления миссис Уитмор, но сейчас мне страшно отпускать вас одну на Бимини – в таком состоянии вы запросто наделаете глупостей, а я никак не могу этого допустить.

–Боитесь, что я бесследно пропаду в Бермудском треугольнике? – многозначительно хмыкнула я и, резко помрачнев, добавила, – хотя, может быть, так будет лучше для всех.

–Рода, что это за упадническое настроение? – возмутился адвокат, – вы – красивая молодая женщина, умная, свободная, независимая, и что я от вас слышу? Хватит уже депрессивных мотивов, вам пора начинать новую жизнь, и лично я смотрю на ваше будущее с оптимизмом. Признаюсь, я в корне не одобряю ваше решение поселиться в глуши и добровольно стать отшельницей, но еще меньше мне нравится ваша одержимость этим Бимини. Там ничего нет, кроме мемориальной доски, которую родственники вашего мужа поставили в Элис-Тауне, вернее, там нет ничего такого, что могло бы вас заинтересовать. Бимини- всего лишь цепь островов на востоке от Флориды, а главный город представляет собой скопление магазинов, ресторанов и баров вокруг одной единственной дороги. Если туда и приезжают туристы, то во основном за снорклингом и рыбалкой, ну или для того чтобы взглянуть на Комплит-Энглер-Отель с его знаменитой экспозицией, посвященной Эрнесту Хемингуэю. Правда несколько лет назад единственная достопримечательность Бимини выгорела дотла, и от всего наследия великого писателя осталась только одна запущенная хижина. Да и если уж углубляться в мистику, то вам даже пресловутый фонтан вечной молодости еще очень долго не понадобится. Я понимаю, вы хотите посетить место гибели Рода, это вполне нормально, но вы напрасно ждете, что на Бимини вам сразу полегчает. Это обычный кусок суши, окруженный водами Атлантики. Да, остров окутан индейскими легендами, но, я был там несколько раз, и могу определенно сказать, что Целебный грот в мангровом лесу не имеет ничего общего с волшебным источником, хотя его посещение и неплохо тонизирует организм, а дорога Бимини – не более, чем любопытный природный феномен, широко разрекламированный с целью развития туристической индустрии Багамского архипелага. Не возлагайте на эту поездку напрасных надежд, Рода, вот вам мой совет!

–Я непременно приму его к сведению, Джон, но умоляю, не уговаривайте меня ему последовать, – неумело прибегла к дипломатии я, – знаю, это прозвучит странно, но нас с Родом связывали не только сильные чувства, порой мы оба ощущали необъяснимый зов из ниоткуда, как если бы духи земи, которым поклонялись индейцы таино, подавали нам знаки…

–Боже, Рода! – красноречиво скривился Уитмор, – ну, о чем вы говорите! Мне неудобно вам об этом напоминать, но разве не вы сами рассказывали, что постоянно находились под действием алкоголя, а в те дни, когда не были пьяны, то мучились похмельным синдромом? Я не удивлюсь, если вы употребляли этот галлюциногенный порошок… забыл его название.

–Кооба, – кивнула я,– нет, я ее не пробовала, но кое-что слышала от Рода. Кажется, это было во времена его дружбы с Амейро. Знаете, Джон, я бы очень хотела его разыскать, и если бы вы подсказали мне, с чего начать, я бы…

–Рода, зачем? – протестующе взмахнул руками адвокат, – во-первых, не факт, что Амейро еще жив, а во-вторых, что вам даст встреча с ним? Что бы там ни говорил вам Род, Амейро – ловкий мошенник, много лет эксплуатировавший его интерес к индейской культуре. Думаю, он никакой не таино, в нем намешаны десятки разных кровей и, возможно, есть и капля индейской крови в том числе. Ума не приложу, как Амейро удалось добиться такого влияния на Рода, но уверен, что не последнюю роль сыграли все эти порошки и настойки, которыми он его пичкал. Амейро считал себя великим шаманом, способного контактировать с духами, но люди видели в нем обычного сумасшедшего, и только Род почему-то проникся его бредовыми идеями. Он никогда не отличался повышенной внушаемостью, но Амейро Род доверял безоговорочно, и меня это всегда пугало. Я был даже рад, когда мисс Грант яро воспротивилась их общению и поставила Роду ультиматум или она, или Амейро. Впрочем, Амейро поступил аналогичным образом, и Род был вынужден сделать выбор.

–В котором он затем глубоко раскаялся, – продолжила мысль я, – уверена, что Амейро видел Эзри насквозь, а Роду застилала глаза пелена влюбленности. Жаль, что в этой войне победил не Амейро. Скажите, Джон, так есть ли у меня хотя бы гипотетическая возможность его найти?

–А вы еще упрямее, чем Род, – раздосадовано отметил Уитмор, – после того, как он женился на мисс Грант и по ее настоянию переехал в Лос-Анджелес, Амейро поначалу отправлял ему письма, но мисс Грант их перехватывала, и послания не доходили до адресата. Это выяснилось уже при разводе, мисс Грант в запале призналась сама. Она так и не вернула Роду письма Амейро, сказала, что сожгла их, не читая, но я изрядно сомневаюсь в ее словах. Мисс Грант скрупулезно фиксировала на камеру ссоры с Родом, она доводила его до белого каления, а потом записывала на диктофон брошенные в сердцах угрозы, она собирала доказательства его неадекватности, чтобы побольше получить при разводе. Скорее всего она и письма приберегла, просто Род сдался прежде, чем она успела пустить их в дело. Я не знаю, что там написано, но это единственная ниточка, ведущая к Амейро. Род неоднократно пытался его разыскать, но он как сквозь землю провалился. Возможно, в его прощальных письмах содержится намек на его нынешнее местонахождение. Теперь, когда Род умер, у мисс Грант больше нет причин скрывать правду, если, конечно, эта правда существует, и письма не сгорели в камине.

–То есть я должна встретиться с Эзри? – обомлела я, – но это…

–Вам решать, Рода, я лишь дал вам зацепку, – отрезал адвокат, явно не одобряющий моих дальнейших планов и всем видом это демонстрирующий, – больше я ничем не могу вам помочь. Вам прекрасно известно мое отношение к Амейро, и я против, чтобы вы его разыскивали, но в то же время я понимаю, что вы не остановитесь, и в меру возможности стараюсь облегчить ваши поиски. А теперь давайте перейдем к делу. Мне нужны ваши подписи на учредительных документах, и, если вы не забыли, в четыре нас уже ждут в офисе «Aldridge Estate Group».

ГЛАВА LXXXVII

Остаток дня выдался для меня невероятно напряженным. Из Темпла мы сразу поехали в Мейфэр, где на улице с красноречивым названием Олдрилдж-стрит располагалось весьма консервативное с виду здание из темно-коричневого кирпича. Несмотря на обманчивую внешнюю скромность штаб-квартиры крупнейшей транснациональной корпорации, за классическим английским фасадом скрывался даже не просто современный, а практически модерновый интерьер, удивительным образом сочетающий в себе непринужденную легкость и внушающую уважение солидность, невольно заставляя проникнуться размахом семейного бизнеса. По словам Джона Уитмора, Олдриджи принципиально отказывалась переносить офис в лондонский Сити, и в этом странном на первый взгляд решении безусловно содержался глубокий символический подтекст. Поколение за поколением Олдриджи свято почитали нерушимые традиции, уходящие корнями в те времена, когда первому графу Олдриджу самим Вильгельмом Завоевателем были пожалованы земли нынешнего Мейфэра – на данный момент наиболее дорогого и престижного района британской столицы. Местонахождение штаб-квартиры «Aldridge Estate Group» не менялось веками, и, хотя, как говорил сопровождающий меня адвокат, Дарен лелеял планы провести масштабные преобразования и построить в деловом центре Лондона новое здание, чтобы войти в историю великим реформатором, я рассчитывала сохранить незыблемые основы, заложенные на заре восхождения Олдриджей.

–Корпорация не станет кардинально пересматривать род деятельности и, как и прежде, продолжит концентрироваться на операциях с недвижимостью, -убедительно пообещала Совету директоров я, чувствуя, как дрожат у меня колени, трясутся поджилки и покрываются липким потом ладони от дюжины неотрывно прикованных к моей фигуре взглядов. Вчера я специально проштудировала в интернете связанную с компанией информацию, но, когда настал черед озвучить свои намерения собравшемуся в зале для заседаний топ-менеджменту, меня едва не одолел острый приступ косноязычия, и лишь в последний момент мне удалось принудительно взять себя в руки, но мой голос всё равно периодически срывался, выдавая предательское волнение, – профильные подразделения «Aldridge Estate Group» не будут реорганизовываться без объективной необходимости, а подход к осуществлению кадровых перестановок останется обдуманным и взвешенным. Однако, в целях стратегического развития корпорации я не исключаю ее финансовое участие в так называемых венчурных проектах и лично от себя прошу Совет директоров инвестировать денежные средства в один перспективный стартап. Я понимаю, что сейчас идея о выработке биотоплива из кофейной гущи кажется фантастической, и вложения в ее реализацию выглядят слишком рискованными, но перед тем, как обратиться к совету с просьбой одобрить мое предложение, я внимательно изучила суть вопроса, и могу определенно заявить, что у этого необычного проекта есть будущее. Кто знает, возможно, скоро придет время, когда производство подобного биотоплива станет передовой технологией в отрасли, и, если «Aldridge Estate Group» получит эксклюзивные права на разработки, это станет значительным прорывом и обеспечит компании лидирующую позицию на стремительно растущем рынке. Мне известно, что стартап уже выиграл экологический конкурс под эгидой мэрии Лондона и завоевал массу наград на международных выставках научных достижений, и я прошу Совет финансово поддержать его авторов и внести вклад в строительство завода. Производство уже доказало свою эффективность, теперь бизнесу требуется расширение технической базы, и мое мнение, что «Aldridge Estate Group» должна ему с этим помочь. Я уверена, все из вас в курсе, что учредителями стартапа выступают Эндрю Хатчинсон и Дарен Сеймур, и вы можете обвинить меня в предвзятости или в желании частично компенсировать Дарену его исключение из числа наследников, вы можете увидеть в моих словах отголоски чувства вины перед детьми моего покойного супруга, но я на самом деле вижу смысл в этих инвестициях. Компания «Biotime» обладает большим потенциалом, Эндрю Хатчинсон –талантливый молодой ученый, а Дарен заинтересован в успехе его проекта, и у меня есть желание поспособствовать продвижению стартапа. Я считаю, что управление собственным бизнесом в той сфере, которая его привлекает, поможет Дарену найти свое призвание и научит зарабатывать и ценить деньги, а именно на это надеялся сэр Родрик, и я здесь лишь для того, чтобы исполнить его волю. Таким образом, я выношу вопрос на голосование, и еще раз прошу одобрить мое предложение. Мне, конечно, будет неприятно, если вы сочтете меня наглой выскочкой, но это решение для меня настолько важно, что в случае отказа, я воспользуюсь своим правом вето.

Открыто возразить мне отважились только два человека: неулыбчивая брюнетка Анна Данем, по всем признакам, явно недолюбливающая 19-го графа Олдриджа, и руководитель финансового департамента Пол Эванс, похоже, принципиально не доверяющий новомодным экологическим тенденциям. Остальные то ли проницательно усмотрели в моем неоднозначном предложении элементы житейской мудрости, то ли попросту не осмелились сходу портить отношения с вдовствующей графиней, но так или иначе, в итоге я добилась своего. Я до конца не понимала, в том ли направлении меня сегодня занесло, но, судя по всему, я не зря вставляла в речь почерпнутые из всемирной паутины термины вроде «венчурного капитала», и Совет директоров воспринял мою речь со всей полагающейся серьезностью. После голосования я еще поразглагольствовала на тему благодарности за преданную службу на благо корпорации и перед тем, как покинуть зал, сообщила о назначении проявившего твердость характера Эванса на должность протектора, осуществляющего надзор за деятельностью недавно созданного траста. Кандидатура финдиректора была заранее согласована с Джоном Уитмором – адвокат рекомендовал мне Эванса как честного и надежного человека, а также великолепного специалиста, и я не видела причин ставить его рекомендации под сомнение. Я уже сейчас заметила, что кряжистый, широкоплечий, напоминающий могучий дуб Эванс не из тех, кто прогибается перед начальством в ущерб функционированию компании, и мне очень импонировало это крайне редкое качество. Даже будучи в меньшинстве, Эванс был готов отстаивать точку зрения, и я верила, что в его руках состоянию Олдриджей предстоит только преумножиться.

–Вы не перестаете меня удивлять, Рода, – выдохнул Уитмор, когда мы, наконец, вышли из здания прямо под моросящий дождь, – как вам вообще это в голову пришло?

–Можно сказать, что леди Камилла надоумила, – призналась я, взмокшая и усталая после нелегкого выступления, – она говорила, что Дарену нужен свой бизнес, который бы он мог постепенно развивать с нуля. Ночью я покопалась в сети и нашла статью про этого Хатчинсона. Выяснилось, что Дарен – соучредитель стартапа с биотопливом, вот и я подумала, а почему бы и нет? Там подробно расписывалась вся технология, приводились показатели окупаемости и прочие цифры, но я, к сожалению, ни черта не поняла, и просто пошла на поводу интуиции.

–Серьезно? – вскинул седые брови адвокат, – а в Совете вы звучали так убедительно, будто досконально разбираетесь в процессе.

–Я нахваталась верхов, Джон, не более того, – улыбнулась я, – оказалось, мой английский далеко не так хорош. Для меня в одинаковой мере сложны как финансовые, так и технические выражения.

–Это дело наживное, Рода, – ободряюще прикоснулся к моему плечу Уитмор, – вы бесподобно держались, это главное.

–Да у меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло, -доверительно поведала адвокату я, – неужели, на этом точно все? Еще одно официальное мероприятие, и я не выдержу и напьюсь вдрызг.

–Это всё, Рода, – галантно раскрыл надо мной зонт Уитмор, – если Род смотрит на вас сверху, он испытывает те же гордость и восхищение, что и я. Наверное, я не скажу вам ничего оригинального, но мне будет вас не хватать. Миссис Уитмор настоятельно просила пригласить вас к нам на ужин. Надеюсь, вы не откажетесь. Я гарантирую полное отсутствие алкоголя за столом.

–Передайте миссис Уитмор, что я обязательно приду, – кивнула я, – мне тоже тяжело с вами прощаться, Джон. Вы были моей опорой всё это время, я глубоко признательна вам за всё, что вы для меня сделали. Говорите, Род на нас смотрит? Если так, то своим другом он гордится ничуть не меньше.

–Тогда завтра вечером мы вас ждем, – с неподдельной, отеческой теплотой взглянул на меня адвокат, – а сейчас позвольте отвезти вас в Кенсингтон. Вам срочно нужно отдохнуть!

По дороге домой я успела обсудить с Уитмором вопрос ускоренного открытия американской визы, обзавестись телефонным номером Эзри Грант и получить от своего спутника порцию недовольных комментариев. Адвокат был недвусмысленно против как моей встречи с Эзри, так и самой идеи поисков Амейро, но я проявила непреклонную твердость и попросила забронировать мне билет в Лос-Анджелес сразу, как будет готова виза. Уитмор заверил меня, что для леди Олдридж посольство США не станет чинить препон, и я улечу в Штаты уже на этой неделе, но его отношение к моим планам так и осталось строго негативным.

Следующий вечер я провела за ужином с четой Уитморов. Мы много разговаривали, делились воспоминаниями о Родрике, а миссис Уитмор вновь пыталась убедить меня в бесполезно и опасности поездки на Бимини, пока я прямым текстом не сказала, что больше не желаю этого обсуждать. К счастью, Эмили совсем не обиделась, и дружеской обстановки моя реплика все равно не испортила, но я постоянно чувствовала, что Уитморов глубоко расстраивает мое непрошибаемое упрямство. Они беспокоились за меня, как за свою родную дочь, и тем самым заставляли меня терзаться угрызениями совести перед собственными родителями. Меня же пугала неминуемая близость отъезда из Лондона, притом, что на протяжении долгого времени, я только об этом и мечтала. У меня пересыхало в горле, стоило лишь мне собраться позвонить Эзри Грант, а сжимающие телефон руки немели от необъяснимого страха. Я понимала, что должна действовать решительно, потому что Эзри в любой момент могла отбыть на съемки, и я буду вынуждена либо терпеливо ждать ее возращения, либо ловить между дублями, но у меня внутри всё замирало, когда я думала о предстоящем разговоре с этой женщиной. Дабы составить представление о личности Эзри, я посмотрела несколько фильмов с ее участием и перелопатила массу фотографий, но у меня так и не возникло цельной картины. Я ее не знала, и я ее боялась. Та, кто хладнокровно растоптала чувства Родрика и уничтожила его репутацию публичным перетряхиванием грязного белья, пугала меня одним своим именем, но дело обстояло даже не в этом.

Неприятно признавать, но я по-своему ненавидела их всех: трагически погибшую еще до моего рождения Дженнифер Фонтейн, невозмутимую и сдержанную леди Камиллу Данверс, но особенно жгучую ярость вызывала у меня как раз Эзри Грант. Я многократно ловила себя на этой кощунственной мысли, но к своему стыду, я ревновала Родрика даже посмертно. Дженни умерла, любви к леди Камилле он никогда толком не питал, но Эзри воплощала для меня безумие страсти, ослепившее его на закате лет. Эту женщину он боготворил и обожал, ради нее он шел на жертвы и ей под ноги он швырнул свою многолетнюю дружбу с Амейро. В ней было нечто такое, что толкало Родрика на безрассудство и превращало его в раба, нечто, что будило в нем низменные инстинкты и всецело подчиняло его свободную волю. И хотя наши отношения вылились в, пожалуй, самый экстравагантный поступок в жизни графа Олдриджа, они были абсолютно другими, они базировались на доверии, взаимопонимании, родстве душ, а вспыхнувшая между нами страсть стала лишь органичным продолжением этой духовной близости, и мне было невыносимо больно признавать, что с Эзри Родрик познал оборотную сторону любви, что он был похож на Алена, переспавшего с Карой в ночь перед свадьбой. Я гнала прочь эти абсурдные параллели, я презирала себя за глупую, бессмысленную ревность, но ничего могла с собой поделать. Если бы не письма Амейро, я бы ни за что не стала контактировать с Эзри, но сейчас у меня не осталось выбора. Я должна была через это пройти, собраться с духом, мобилизовать силу воли и подавить в себя эмоции. Родрик имел право на прошлое, а я с присущим мне эгоизмом, отказывалась с этим мириться. Сам факт существования Эзри Грант казался мне оскорблением его памяти, и я небезосновательно боялась, что не сумею сохранить лицо, когда мы с ней посмотрим друг-другу в глаза.

А еще я опасалась, что Эзри просто не захочет меня видеть. Откажет во встрече и всё, в конце концов она не обязана со мной общаться. Впрочем, Джон Уитмор придерживался противоположного мнения.

–Да она умирает от любопытства! – воскликнул адвокат в ответ на выраженные мною сомнения, – кусает локти, что какая-то иностранка переиграла ее по всем фронтам, причем сделала это без скандального бракоразводного процесса и обливания своего мужа помоями. Она- всего лишь бывшая жена, оттяпавшая свой кусок пирога за счет гнусного шантажа, а вы – леди Олдридж, вас признали все аристократические семьи Лондона, на вашей репутации нет не пятнышка, вы не снимались голой для мужских журналов и не вступали в однополые связи. После вашей речи на званом ужине вам простили всё: незнатное происхождение, юный возраст, странные обстоятельства вашего брака с Родом. Мисс Грант изначально этого не светило, все, кроме самого Рода, отлично понимали ее конечную цель. Возможно, благодаря замужеству, она и стала голливудской звездой, хотя у нее напрочь отсутствует актерский талант, но статус леди Олдридж оказался для нее недосягаемым. Это вы окажете ей честь своим визитом, Рода, и это к вам ей полагается обращаться «Ваше сиятельство», не забывайте об этом и не позволяйте мисс Грант вас унижать. Не просите ее о встрече, Рода, а требуйте! Диктуйте свои условия, такие люди понимают только язык силы, а я много раз имел возможность убедиться, какая внутренняя сила в вас таится.

ГЛАВА LXXXVIII

Я совершенно не разделяла необоснованного оптимизма Джона Уитмора, да его и высказывание касательно наличия у меня силы духа выглядело крайне сомнительным. Возможно, с каждым днем у меня получалось все лучше скрывать свои истинные чувства, но что бы не видели со стороны окружающие меня люди, на самом деле сейчас я буквально вся состояла из концентрированного страха. Последние дни я катастрофически плохо спала, раздраженно грубила родителям в процессе сеансов видеосвязи и предпочитала подолгу не покидать своей комнаты в Кенсингтонском особняке. Вернувшаяся из Ливерпуля миссис Торнтон регулярно приносила мне приглашения от новоприобретенных знакомых и бесчисленные запросы на интервью, но я в равной мере не испытывала желания ни расхаживать по гостям, ни принимать незваных визитеров у себя дома. Единственное, чего я жаждала с невыразимой остротой, так это выпить, и для того, чтобы перебороть соблазн, мне приходилось до скрежета стискивать зубы и, ссылаясь на больной желудок, открыто просить экономку убрать из меню аперитивы. Я наивно верила, что званый вечер в Олдридж-Холле положит конец моим мучениями, однако, довлеющая надо мной необходимость позвонить Эзри Грант и маячащая на горизонте перспектива личной встречи, терзала меня с нарастающим остервенением. Я с нетерпением ждала известия об успешном открытии американской визы, но при этом до жути боялась того неизбежного момента, когда я буду вынуждена принять решение.

Дни наслаивались один на другой, а все не решалась поднять трубку, презирая себя за непонятную трусость. Мои вещи были уже полностью собраны, все дела улажены, а все еще точно не знала, лечу ли я в Лос-Анджелес или сразу отправляюсь во Флориду. Но в любом случае в Лондоне меня больше ничего не держало – невзирая на то, что я успела полюбить Англию за ее непередаваемое своеобразие, оставаться здесь и дальше я тем не менее не считала нужным. Этот этап был окончательно пройден, и я надеялась, что даже если Дарен не удовлетворится финансированием стартапа своего друга Хатчинсона и все-таки надумает судиться из-за наследства, Джон Уитмор и его коллеги найдут способ избавить меня от присутствия в Британии, взяв на себя представительские функции. Впрочем, пока Дарен хранил подозрительное молчание, и я не слышала о нем со злополучного скандала на приеме. Не давала о себе знать и Кара, помнится, совсем недавно убеждавшая меня, что ей позарез нужна журналистская аккредитация, а весь столичный глянец с нетерпением ждет развернутый репортаж со светского раута. В итоге Каролина просто покрутилась среди гостей, злорадно понаблюдала, как разъяренный Дарен срывает с меня бабушкины бриллианты, а затем бесследно растворилась в ночи, мастерски примазавшись к сыну Родрика прямо у выхода.

Я понятия не имела, какие цели Кара тогда преследовала, и удалось ли ей воплотить в жизнь свои честолюбивые планы, но уже тот факт, что я больше не получала от нее вестей, я считала бесспорной удачей. Конечно, я у меня были опасения, что рано или поздно моя экс-подруга себя непременно проявит: или вывалит на публику подробности моего пребывания в рехабе, или вообще насочиняет небылиц о моем прошлом. Однако, я искренне надеялась, что у Каролины хватит ума не рисковать собственным имиджем: кого бы она не строила из себя в Лондоне, по сути она была и оставалась дорогой элитной содержанкой с богатым послужным списком в анамнезе, и, в принципе, мне никто не мешал обнародовать фамилии ее «папиков», если Кара вдруг осмелится перейти грань. Я отродясь не являлась сторонницей подобных мер, и относилась к разного рода шантажистам с брезгливым отвращением, но, к сожалению, Каролина принадлежала к тому типу людей, в противостоянии с которыми были уместны любые средства. Я не начинала войны, но вынуждена была в нее вступить, вот только в отличие от Кары у меня не было опыта в боевых операциях на фронтах предательства, зависти и лжи. Я подспудно сознавала, что моя бывшая подруга может внезапно выпрыгнуть, как черт из табакерки, и снова попытаться осложнить мне жизнь, но мне грела душу мысль о том, что ее козни застанут меня далеко за пределами Англии и, быть может, я о них даже не узнаю. Неясно, что ей понадобилось от Дарена, но даже если у Кары созрел очередной коварный план, как подложить мне свинью, я все равно не увижу плодов ее бурной деятельности.

Иногда я невольно думала о девочках из издательства – как они отреагировали на мой стремительный взлет, о чем теперь судачат между правкой рукописей, радуются ли за меня или наряду с Каролиной брызжут ядовитой стеной. Я намеренно удалила все прежние контакты, оставив в списке только родителей, и решительно выбросила в мусорную корзину старую сим-карту – дозвониться мне отныне было практически невозможно, и я верила, что тем самым ограждаю себя от потоков негатива. Наверняка, мои коллеги по корректорскому отделу дружно посчитали, что я непомерно загордилась, но меня вполне устраивало данное положение вещей. Мне столько раз назойливо лезли в душу, что я старалась всячески защититься от избыточного внимания. Кто знает, вдруг на новом месте жительства мне удастся завести друзей, но мое прошлое навсегда останется для них секретом. Около месяца я была вдовствующей графиней Олдридж и честно выполняла вытекающие из моего высокого статуса обязательства, но настала пора опять стать Рогнедой Свиридовой. Правда, до этого мне нужно было собрать волю в кулак и побеседовать с Эзри Грант.

Вне всяких сомнений, Джон Уитмор и все те, у кого голливудская дива, вызывала инстинктивную ненависть, были бы отомщены, если бы в телефонной беседе я сходу представилась графиней Олдридж и недвусмысленно потребовала именовать меня «Сиятельством», но я так и не вняла совету адвоката. Я не хотела выступать в роли напыщенной снобки, случайно выбившейся из грязи в князи, и теперь надменно цедящей через губу преисполненные снисходительным презрением фразы, своим поведением автоматически уподобляясь расфуфыренным женам нуворишей, приехавшим в столицу из глухой провинции и выбившимся в люди исключительно благодаря смазливой наружности. Я должна была лишь контролировать свои эмоциональные порывы, а играть в игры мне уже и без того порядком надоело.

–Алло! – мобильный телефон Эзри не отвечал так долго, что я почти отчаялась дождаться, пока вызываемый абонент снимет трубку, и неожиданно растерялась, когда из динамика раздался смеющийся девичий голос, -алло, я вас слушаю. Кто это?

–Привет, Эзри! – непослушный язык тяжело ворочался в пересохшем рту, и каждое слово давалось мне с нечеловеческим трудом, но так как я изначально выбрала деланно беззаботный тон, я заставила себя унять несвоевременный мандраж, и в той же непринужденной манере продолжить, – это Рогнеда Свиридова, вдова графа Олдриджа.

–О! – только что и смогла вымолвить американка, явно застигнутая моим звонком врасплох, и приглушенным шепотом обратилась к кому-то невидимому, – дорогой, подожди, пожалуйста, пару минут, я поговорю по телефону, ладно?

– Я в душ, – откликнулся мужской голос и, сопровождая свои слова недвусмысленным звуком затяжного поцелуя, многозначительно добавил, – кстати, я не возражаю, если ты потрешь мне спинку, детка.

–Если ты занята, возможно, мне стоит перезвонить попозже? – уточнила я после того, следующий звук из трубки породил во мне устойчивые ассоциации со звонким шлепком по мягкому месту. Похоже, Эзри развлекалась на полную катушку, но по крайней мере на этот раз в ее постели хотя бы находился мужчина, а не женщина с нетрадиционной сексуальной ориентацией.

–Нет, всё нормально, – хмыкнула Эзри. Произношение у нее было типично американским, и заметно отличалось от того «posh English», к которому я успела привыкнуть в аристократических кругах Великобритании, и я на миг испугалась безнадежно «зависнуть» на самых элементарных словах, но, похоже, все вышло с точностью до наоборот, и это Эзри едва не сломала язык о мое имя, – не ожидала, что ты позвонишь, Раг..Рад…

–Рогнеда, – сжалилась я, – но лучше зови меня Рода, так будет проще.

–Рода! Надо же! – неподдельно удивилась Эзри, – это действительно такое сокращение, или ты специально придумала, чтобы было походе на «Род»?

– Не вижу разницы, но если тебе так важно знать, то Рода – это одно из уменьшительных от Рогнеды, – невозмутимо сообщила я, – тебя что-то смущает?

–Ничуть! – мгновенно справилась с изумлением американка, – по-моему, это ни столько мило, сколько смешно, но мне нет до этого никакого дела. Итак, чем вызван твой звонок, Рода?

–Нам нужно встретиться, Эзри, – без обиняков выдала я, – надеюсь, в твоем плотном графике найдется для меня время?

–Встретиться? Нам? – в недоумении переспросила Эзри, – и с какой, позволь поинтересоваться, целью? Дай угадаю, ты организуешь клуб бывших жен графа Олдриджа? Ну что ж, гениальная идея, но только чем мы будем там заниматься? Брать у старой перечницы Камиллы Данверс уроки по вязанию носков? Я слышала вы с ней стали очень дружны…Или, может, устроим совместный вечер воспоминаний, тоже неплохая мысль, ведь правда?

–Если ты прекратишь ерничать, я отвечу на твой первый вопрос, – демонстративно проигнорировала насмешливые интонации американки я, – у меня есть к тебе серьезное дело, но это не телефонный разговор, поэтому я предлагаю пересечься в Лос-Анджелесе на выходных.

–Мой уик-энд уже распланирован. Я всю неделю работала по 12 часов, и имею право на отдых, – отрезала Эзри, – между прочим, я сама себя обеспечиваю, а не живу в свое удовольствие на деньги Олдриджей, как тебе, наверное, понаплели эти спесивые лондонские болваны. Я снимаюсь сразу в двух картинах, и мне сейчас не до болтовни.

–Я высоко ценю твою самодостаточность, но в данной ситуации речь идет вовсе не о праздной болтовне, – жестко расставила акценты я, и сквозь разделяющие нас тысячи километров отчетливо почувствовала, как напряглась американка, – я позвонила тебе не для того, чтобы заказать приглашение на премьеру ближайшего фильма с твоим участия. Поверь, не будь у меня по-настоящему веских причин, я бы и под страхом смертной казни не согласилась с тобой встречаться.

–Куда ты пропала, крошка? – крикнул на заднем плане недовольный длительным отсутствием Эзри мужчина, – в следующий раз я потребую от тебя вырубить это проклятый телефон.

– Дорогой, я уже иду, – отозвалась девушка и нервно прошипела в трубку, – ты что, слов не понимаешь? Я сказала, на выходных я уезжаю в Малибу и вернусь домой только в воскресенье вечером. Но с понедельника по пятницу у меня непрерывные съемки.

–Вечер воскресенья меня устраивает, – ухватила быка за рога я, прикинув примерное время межконтинентального перелета, – я готова записывать адрес.

–Нет, это черт знает что! – послышался совсем рядом знакомый мужской голос. Видимо, неизвестный кавалер Эзри устал принимать душ в одиночестве и решил вмешаться в ситуацию, и надо отметить, сделал он это без особой деликатности, – а ну-ка дай сюда трубку! Алло! Не знаю, кто вы и какого дьявола сюда названиваете, но советую в течение следующих двух часов не беспокоить мисс Грант.

–Мне очень жаль, что я нарушила ваш покой, сэр, – поспешно извинилась я, справедливо опасаясь, как бы мой собеседник не нажал отбой. Заново вызванивать Эзри мне совсем не улыбалось, да и сомневалась я, что она теперь столь же легко возьмет трубку, когда на дисплее высветится мой номер, – меня зовут Рогнеда Свиридова, графиня Олдридж, и я мне срочно нужно встретиться с мисс Грант. Может быть, вы уступите мне ее на выходных, а я обещаю, что наш разговор не займет много времени?

–Олдридж! – нараспев повторил обладатель голоса, – так это вы! Я читал о вас в новостях… Слушайте, вы уже все деньги вывели в офшорные юрисдикции, или для приличия что-нибудь оставили в Британии? Я восхищен, как здорово вы всё провернули, кто бы за вами не стоял, но он, однозначно, финансовый гений. Не поделитесь контактами? Моей компании нужны такие люди.

–Дилан, немедленно верни мне телефон, или лучше сразу повесь трубку – настойчиво потребовала Эзри, – о чем тебе с ней говорить?

–Подожди, детка! Я не могу себе позволить так невежливо обойтись с самой графиней Олдридж, – оборвал девушку Дилан, – графиня, простите ее, она из Техаса, а там не привыкли к церемониям. Как вы смотрите на то, чтобы в это воскресенье присоединиться к нам на отдыхе в Малибу?

–Дилан, я не хочу ее видеть! –воскликнула Эзри, в пух и прах разбив теорию Уитмора, гласящую, что бывшая жена Рода сгорает от любопытства. Или она просто не хотела, чтобы я познакомилась с этим таинственным Диланом?

–А я хочу, дорогая, и значит, будет, по-моему, – как нечто само собой разумеющееся, бескомпромиссно заявил Дилан, и его подруга как-то сразу притихла, – в каком часу нам вас ждать, графиня?

–Рода, – пресекла обращение по титулу я, – думаю, я приеду ближе к полудню. Как мне найти ваш дом?

–Просто скажите своему водителю, что вам нужна пляжная резиденция Дилана Хоббса в Малибу, – ответил мой телефонный собеседник, и я обомлела, услышав гремящую на весь мир фамилию. Эзри Грант не теряла времени даром, и ее избранником стал знаменитый американский бизнес-магнат, прославившийся не только инновационными техническими достижениями в самых разнообразных отраслях, но и своими фантастическими проектами вроде концепции оазиса на Марсе или создания самообучающегося искусственного интеллекта.

ГЛАВА LXXXIX

В смятении положив трубку, я еще долго не могла оправиться от постигшего меня шока. Неординарная персона Дилана Хоббса давно стала культовой далеко за пределами Соединенных Штатов, а его имя нередко использовалось в качестве нарицательного и фактически выступало символом стремительного развития инженерной мысли в тех сферах, которые традиционно считались областью научной фантастики. Даже я, человек, никогда особо не увлекавшийся новыми технологиями, имела общее представление о причудливых вехах насыщенной событиями биографии Хоббса, тогда как многочисленная армия его преданных фанатов, к числу каковых, кстати, относился и мой бывший жених, пристально следила за каждым его шагом в нетерпеливом ожидании очередного безумного замысла, призванного неизбежного обернуться прорывным проектом с колоссальной финансовой отдачей. Дилана Хоббса называли гением и визионером, а его смелый взгляд в будущее восхищал самых заядлых скептиков. Хоббс обладал поразительным чутьем, он многократно предвидел, чего захочет потребитель, когда сам потребитель еще не задумывался о своих потенциальных желаниях, и эта невероятная, своего рода пророческая интуиция позволяла ему уверенно оказываться на несколько шагов впереди своих ближайших конкурентов. Он с энтузиазмом браться за воплощение абсолютно безумных, на первый взгляд, идей, и упорным путем бесчисленных проб и ошибок добивался потрясающих результатов. У Дилана Хоббса не было ни одного провального начинания, все его разработки приносили прибыль и отличались высоким уровнем рентабельности, притом, что подавляющее большинство из них на заре активного внедрения производили впечатление бесперспективных измышлений и вызывали у инвесторов лишь саркастические ухмылки. А между тем, именно Хоббс первым запустил цифровой аналог «Желтых страниц» – удобную функциональную программу, моментально осуществляющую не только быстрый поиск расположенных неподалеку магазинов, ресторанов и кинотеатров, но и прокладывающую кратчайший маршрут до выбранного объекта. Сейчас современная жизнь была немыслима без такого универсального помощника, а сравнительно недавно молодому программисту приходилось обивать пороги организаций, не понимающих, зачем им вообще сдалась реклама в интернете и почему имеет смысл за нее платить. Тем не менее дела постепенно прошли в гору, у компании появились акционеры, был нанят профессиональный управляющий, но в тот момент впервые проявился сложный характер Дилана, и непримиримые разногласия по поводу дальнейшего развития проекта привели к тому, что Хоббс продал свою долю за двадцать миллионов и, недолго думая, вложил полученные в ходе сделки деньги в следующий проект, которому была предначертана еще более удивительная судьба. Первый в истории сервис онлайн-банкинга совершил революцию на рынке финансовых услуг: мгновенные банковские операции за счет одного клика мыши привлекли внимание сотен тысяч пользователей, и общая капитализация компании Хоббса выросла на глазах. Поглотив амбициозных соперников, Дилан встал во главе уже достаточно крупного бизнеса, однако, его тяжелый нрав снова привел к череде внутрифирменных конфликтов, и пока он наслаждался свадебным путешествием, Совет директоров сместил его с поста президента. Естественно, Хоббс прервал медовый месяц и предпринял попытку побороться за руководящую должность, но как любой увлекающийся человек, быстро остыл. Он остался в числе акционеров и не прекратил вкладывать деньги, а когда несколько лет спустя компания была продана за полтора миллиарда долларов, Хоббсу достались принадлежащие ему по праву триста миллионов. Как выяснилось впоследствии, все предыдущие проекты были лишь прелюдией грандиозного плана, прочно закрепившего за Диланом противоречивую репутацию не то отважного первопроходца, меняющего мир своими изобретениями, не то сумасшедшего мечтателя, толком не осознающего масштабы своих намерений.

С раннего детства пламенной страстью Хоббса был космос. Его завораживали истории о полетах к далеким планетам, он грезил освоением бескрайних космических пространств и искал шанс вдохновить зажатое в тисках земной гравитации человечество на новые свершения. И вот теперь, когда у мальчика из бедной австралийской семьи, наконец, появились деньги, он приступил к делу всей своей жизни, но отсутствие специальных знаний и вытекающая из этого наивность едва не привели Дилана к банкротству. Говорят, он даже рассчитывал купить баллистическую ракету в бывшем СССР и с ее помощью запустить корабль к Марсу, но не сошелся с продавцами в цене, однако, после осознания всей бесплодности утопической затеи, его внезапно осенило. Его новая компания гордо называлась «Super Space» и своей приоритетной задачей ставила производство небольших экономичных ракет, которые смогут завоевать рынок коммерческих перевозок на орбиту преимущественно за счёт низкой стоимости запуска. В те дни Хоббс ничего не понимал в ракетостроении, он ставил чересчур оптимистичные, а порой и просто нереальные сроки окончания тех или иных работ, чем регулярно провоцировал обвинения во лжи со стороны критиков проекта, но, думаю, он не лгал, а скорее действительно верил в свои слова – сотрудники «Super Space» трудились по шестнадцать часов, а те, кто отказывался подчиняться столь жесткому распорядку, в команде Хоббса не задерживались. Впрочем, проект все равно отставал от графика почти на четыре года, а, учитывая, что финансировался он из личных средств Дилана, деньги на его счетах неумолимо таяли, причем, параллельно Хоббс инвестировал немалую сумму в строительство электромобилей, где несмотря на положительное отношение экологов и огромное количество предзаказов, на практике дела тоже шли не ахти. Первые три запуска ракеты завершились неудачей, на четвертом инженеры учли и исправили все недочеты, но на пятый старт у компании не хватало денег, а встреченный с восторгом прототип электромобиля при попытке перейти от штучного производства к массовому чуть было не превратился в сплошной источник разорения. Доведенный до отчаяния Хоббс публично ругался с контрагентами, срывающими поставки ключевых деталей, и безуспешно добивался снижения издержек, а уровень доверия к его громким обещаниям тем временем катился под откос. Всеобщее разочарование в Дилане Хоббсе и его фантастических прожектах достигло своего апогея, и однажды предсказуемо настал тот черный день, когда счета опустели подчистую, и сотрудникам «Super Space» стало нечем платить зарплату, а производство электромобилей находилось в шаге от закрытия. У Дилана был вариант пожертвовать одной компанией ради спасения другой, но он так и не сумел сделать выбор, и казалось, на его предприятиях можно было ставить жирный крест. Только это был бы не Дилан Хоббс, если бы он сдался так легко. У него оставался месяц на то, чтобы достать деньги, и Хоббс пошел ва-банк. Благодаря изумительной харизме и неподражаемому умению превращать любую презентацию в красочное шоу, ему чудом удалось убедить инвесторов поверить в него в последний раз, он вложил собранные буквально по копейкам средства в доработку электромобиля, и уже вскоре представил усовершенствованную модель, ставшую настоящим хитом продаж. Выручки хватило на финальный тестовый запуск ракеты, не вызвавший нареканий даже у самых придирчивых экспертов, и Хоббс неожиданно для всех подписал контракт с НАСА на перевозку грузов к международной космической станции.

Борьба за выживание окончилась сокрушительной победой Хоббса, но его неугомонная натура не позволяла мирно почивать на лаврах. На следующий год Дилан представил миру компанию по выработке солнечной энергии, нынче занимающую ведущие позиции в Америке и приносящую своему основателю стабильную прибыль, а чуть позже объявил о старте проекта по разработке космического корабля для полетов на Красную планету. Вместе с этим Хоббс часто напоминал, что Марс необходимо терраформировать и вроде бы сейчас вплотную занимался этим вопросом. А еще я своими ушами слышала в новостях, что недавно он предложил заменить скоростную железную дорогу между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом вакуумным поездом, работающим от солнечных батарей. Верилось во все эти непостижимые уму схемы, конечно, с большим трудом, но, похоже, мир постепенно начал привыкать, что для Дилана Хоббса нет ничего невозможного, и на этом фоне я вдвойне не понимала, что связывает такую выдающую личность, можно сказать, живую легенду и кумира миллионов с второсортной актрисулькой Эзри Грант.

Хотя с Эзри всё было предельно ясно. Денег у Хоббса имелось, что называется, куры не клюют, и для Эзри это означало возможность постоянно купаться в роскоши, но неужели Дилан к своим сорока пяти или сколько ему там исполнилось настолько плохо разбирался в людях? Наверняка ему было известно, в какой безобразный скандал вылился брак Эзри и Родрика, или она убедила его поверить в собственную версию о невинной жертве домашнего насилия? Не может быть, чтобы человек, заключивший миллиардные соглашения с правительственными корпорациями США и наладивший серийное производство техники будущего, безоглядно влюбился в эту меркантильную особу и готовился повторить незавидную участь Рода? Я была плохо осведомлена о перипетиях личной жизни Дилана Хоббса, но, если мне не изменяла память, он дважды женился и разводился, несколько раз становился отцом и при всех своих бесспорных странностях склонности к безрассудству не демонстрировал. Какое место Эзри Грант занимала в его сердце, я могла только догадываться, но мне отчего-то было неприятно выяснить, что он встречается с этой женщиной, приглашает ее в свою пляжную резиденцию и проводит с ней уик-энд.

Так или иначе, Рубикон был перейден, и в жаркий воскресный полдень меня ждали в солнечном Малибу, а, следовательно, мне пора было паковать вещи и прощаться с Лондоном. Я купила билет и, проверив средства на банковской парте, через интернет забронировала номер в скромном отеле. Я больше не собиралась заниматься непростительной расточительностью и в дальнейшем планировала жить исключительно экономно: передвигаться на автобусе и метро, снимать недорогие апартаменты, самостоятельно готовить еду из самых ходовых продуктов. Я намеренно не разрешила увеличить мне размер ежемесячного содержания, но по-прежнему чувствовала за собой вину за пользование чужими деньгами. В любом случае, еще какое-то время я при всем желании не могла отказаться от выплат: мне предстояло оплачивать перелеты, питание, аренду жилья. Но я убеждала себя, что по приезду в Пуэрто-Рико обязательно найду себе работу, и тогда уж точно начну жить по средствам. Джон Уитмор заверил меня, что дома Родрика в пригороде Сан-Хуана и в Фахардо поступают в мое полное распоряжение, и в одном из них я планировала поселиться на первое время. Но до Пуэрто-Рико еще нужно было добраться, и моя дорога пролегала через территорию Соединенных Штатов. В независимости от результата грядущего разговора с Эзри Грант, из Лос-Анджелеса я собиралась отправиться на Бимини, пожить там недельку–полторы и вдали от цивилизации чутко прислушаться к своим внутренним ощущениям, попробовать разобраться в себе и подробно очертить свои жизненные цели. Сейчас у меня в душе царил первобытный хаос, и я двигалась вслепую, ориентируясь лишь на голос интуиции, которая настойчиво шептала, что, если мне удастся разыскать Амейро, я гораздо быстрее пойму, почему меня так неистово тянет на Бимини, и что за неведомые силы взывали ко мне в тропическом лесу Эль-Юнке.

В аэропорту меня провожал только Джон Уитмор. Во избежание длительных прощаний я рассталась со слугами и миссис Торнтон дома и не стала пользоваться услугами водителя. Адвокат несколько раз напомнил, что частный самолет и персональный трансфер в лучший отель Лос-Анджелеса сделали бы мое путешествие гораздо комфортней, но я была настроена решительно, как никогда.

–Я больше не намерена злоупотреблять своим положением, Джон! –зареклась от бессмысленных трат я, – я сама заработаю свои деньги, и не беда, если мне придется летать эконом-классом и жить в дешевых гостиницах. Я вступаю в новую жизнь налегке, для меня это очень важно. На первое время выплаты из траста станут для меня хорошим подспорьем, но я постараюсь, чтобы они скоро прекратились.

–Вы бросаетесь в крайности, Рода, – неодобрительно заметил Уитмор, – но вы вправе поступать по своему усмотрению. Прошу лишь об одном, берегите себя и помните, что, если у вас возникнут проблемы, вы только сообщите мне, и траст сразу же выделит вам любую необходимую сумму. Я желаю вам счастливого пути, и надеюсь, что вы не забудете старого барристера и будете регулярно посылать мне весточки с далеких берегов. Я могу рассчитывать хотя бы на открытки с видами Пуэрто-Рико?

–Я обещаю не терять связи с вами, Джон, – крепко обняла адвоката я, -вы единственный человек, которому я безоговорочно доверяю.

–Я постараюсь оправдать ваше доверие, – похлопал меня по плечу Уитмор, -наследство Рода не будет разбазарено, а журналисты никогда не узнают о вашем местонахождении. Не беспокойтесь, я обо всём позабочусь, а если со мной что-то случится, то мои коллеги примут эстафету.

–Не говорите так, Джон! – взмахнула руками я, – я уверена, вы еще не раз погостите у меня в Пуэрто-Рико. Я приглашу вас с Эмили, как только немного обустроюсь.

–Моя жена будет рада, – кивнул Уитмор, бросив мимолетный взгляд на часы, – вам пора на регистрацию, Рода, иначе вы опоздаете на своей рейс.

ГЛАВА XC

В общей сложности перелет занял чуть дольше одиннадцати часов, и с учетом колоссального джетлега и крайне неудобного места в салоне эконом-класса, наряду с узким пространством для ног обернувшимся для меня соседством с тучной афроамериканкой, своим необъятными телесами занявшей добрую половину моего кресла, в Лос-Анджелес я прилетела еле живая и, сойдя, наконец, по трапу, лишний раз похвалила себя за предусмотрительность: к счастью, у меня хватило ума спланировать время таким образом, что не бежать очертя голову с корабля на бал. Стрелки выставленных по местному времени часов показывали шесть вечера, и это означало, что у меня в запасе оставалась вся ночь и даже еще небольшой кусочек завтрашнего утра. Я не питала особых надежд, что мне удастся хорошо выспаться и полноценно отдохнуть после изнурительного путешествия от одного континента к другому, но во всяком случае рассчитывала избавиться от отупляющей вялости и привести себя в относительно пристойный вид. На данный же момент у меня невыносимо затекло всё тело, желудок мерзко поднывал от самолетной пищи, по обыкновению сильно пересоленной и обильно сдобренной специями, а в голове навязчиво стучали бесчисленные молоточки, что никоим образом не добавляло мне позитивных впечатлений от одного из крупнейших аэропортов Северной Америки, хотя в иной ситуации состоящий из девяти терминалов гигантский комплекс несомненно вызвал бы у меня море эмоций.

Несмотря на то, что первые двадцать восемь лет своей жизни я вообще не выезжала за пределы родины, за последние месяцы я насмотрелась немало различных аэропортов от крошечного Антонио Ривера Родригес на острове Вьекес до поражающих своими размерами воздушных ворот Лондона. Аэропорту Лос-Анджелеса, упрощенно называемому здесь емкой аббревиатурой LAX, предстояло пополнить мою копилку ярких впечатлений, однако, я чувствовала себя настолько разбитой, что даже международный терминал имени Тома Брэдли, находящийся на самом изгибе «подковы», в форме которой был выстроен огромный транспортный хаб, и благодаря обилию странных инсталляций, кое-где напоминающий настоящий храм современного искусства, не заставил меня отвлечься от растревожено гудящих под сводами черепной коробки мыслей. Я отрешенно прошла неизбежную процедуру пассажирского контроля, получила багаж и, с трудом волоча за собой туго набитый вещами первой необходимости чемодан, направилась к выходу. На улице я взяла себе короткую передышку и ненадолго встала у подножия бронзового бюста того самого Тома Брэдли, если судить по венчающей памятник надписи, занимавшего пост мэра Лос-Анджелеса в течении двадцати лет и лично приложившего немало усилий к строительству и дальнейшему совершенствованию аэропорта. Неизвестный скульптор изобразил легендарного градоначальника с улыбкой до ушей, а по толстым губам, широкому носу и курчавой шевелюре я уверенно сделала вывод о принадлежности мистера Брэдли к чернокожему населению США и даже несколько удивилась, что ему удалось прославиться вовсе не за счет выдающего музыкального таланта, а исключительно посредством неоценимого вклада в инфраструктурное развитие «города ангелов».

Жаркое калифорнийское солнце даже вечером припекало довольно ощутимо, и, хотя я заметно устала от промозглой сырости дождливого Лондона, чересчур резкий перепад температур стал причиной явного дискомфорта, и я торопливо закрутила головой по сторонам в попытке отыскать посадочную площадку отправляющегося в город автобуса. В полете у меня было достаточно времени, чтобы подробно ознакомиться с отзывами туристов и получить довольно четкое представление о способах передвижения по Лос-Анджелесу, и теперь я собиралась доехать на бесплатном автобусе Lax Shutlle до наземной станции Metro Greenе, а уже оттуда двигаться в направлении отеля, выбранного мною из десятков схожих предложений в основном по причине подозрительно идеального сочетания дешевизны и удачного расположения. Информация на сайте гласила, что из гостиницы с говорящим наименованием «Economy Inn» можно с легкостью добраться в любую точку, не прибегая к дорогостоящим услугам такси, а так как я твердо намеревалась бережливо расходовать свои ограниченные финансы, лучшего мне нельзя было и желать. Конечно, я опасалась, что отель может оказаться типичным клоповником, но по большому счету меня это не настолько волновало – задерживаться в Лос-Анжелесе мне было абсолютно незачем, а ради сокращения непроизводительных трат несколько дней вполне можно было потерпеть.

Перед тем, как покинуть аэропорт я все-таки краем глаза взглянула на знаменитый Theme Building – футуристическую конструкцию в виде летающей тарелки, приземлившейся на изогнутые металлические опоры в аккурат на территории LAX. Команде архитекторов удалось добиться поразительного эффекта инопланетного присутствия – издали Theme Building выглядел невероятно внушительно и грандиозно, и я почти настроилась подняться на смотровую площадку и посетить разместившийся внутри музей 11 сентября, но быстро осознала, что для этого мне придется сдавать багаж в камеру хранения, а потом его оттуда забирать, и желание поскорей добраться в отель многократно перевесило мимолетный порыв внезапно потянувшейся к прекрасному души. Вслед за остальными пассажирами я заползла в сине-белый автобус, плюхнулась на сиденье, и на миг прислушалась к звучащей отовсюду речи. Коренных американцев среди моих попутчиков практически не наблюдалось – в международный терминал прибывали преимущественно туристы, и царящая вокруг какофония из смешения языков, акцентов и диалектов оказалась непосильным испытанием даже для моего натренированного филологического слуха. Я поймала себя на мысли, что на треть не понимаю ведущиеся рядом со мной разговоры, и если так пойдет и дальше, мне придется с горечью констатировать свою очевидную беспомощность. Пора было привыкать к проглоченным окончаниям, вольно расставленными ударениям и варварскому обращению с каноничными правилами грамматики, но я никак не могла признать, что отныне меня больше некому радовать безукоризненным британским произношением, и осложнения в коммуникативном процессе будут сопровождать меня буквально на каждом шагу.

На станции я купила в автомате билет, сверилась с картой и, нещадно чертыхаясь, запоздало сообразила, что без пересадок мне в отель не попасть. В итоге я поднялась обратно на поверхность лишь по прошествии часа, проведенного в трясущемся вагоне с периодическим перетаскиванием злосчастного чемодана с платформы на платформу. Колонны в подземных коридорах Лос-Анджелеского метрополитена были либо ярко расписаны граффити, либо выложены цветной мозаичной плиткой кричащих тонов, в результате чего всё это пестрое разнообразие слилось для меня в одну размытую картину, и не используй я регулярно снабжающий меня советами навигатор в смартфоне, у меня бы, наверное, случилась истерика. На мгновение я в красках вообразила, как на странице завтрашней «Daily mail» появляются фотографии графини Олдридж, безутешно рыдающей в запутанных переходах метро, и я с теплотой вспомнила мисс Клейтон, перед судьбоносным мероприятием до неузнаваемости преобразившую меня с помощью макияжа и укладки. Сейчас бы никто из гостей званого ужина не догадался, что расхристанная девица в практичном спортивном костюме, на последнем издыхании волочащая свой нехитрый скарб, и есть та блистательная красавица, перед которой рассыпались в овациях сливки высшего общества. Злая ирония, вызванная этой поистине анекдотичной ситуацией, прибавила мне катастрофически недостающих сил, я с горем пополам взобралась на эскалатор и уже через несколько минут зачарованно взирала, как медленно садится за горизонт оранжевый солнечный диск.

В Лондоне я никогда не видела такого заката. Тамошнее солнце зябко куталось в пуховое одеяло туч и постепенно проваливалось в зыбкую мглу извечного тумана, чтобы наутро робко показать слабый лучик и вновь скрыться за облаками. Жгучее светило Калифорнии на закате лишь слегка приглушало дневное буйство красок, и его угасающее сияние придавало городу едва уловимый багряный оттенок. Возможно, я неправильно начала знакомство с Лос-Анджелесом, но, если не принимать во внимание потрясающе красивый закат и выстроившиеся вдоль дороги пальмы, задумчиво шелестящие под дуновением океанского бриза, город мне откровенно не понравился. Одноэтажный, скучный, безликий, и ни капли не похожий на растиражированный кинофильмами образ – таким предстал передо мной Лос-Анжелес, и хотя, если верить навигатору, я находилась в каких-то двух кварталах от Кодак театра, где в торжественной обстановке ежегодно вручалась премия «Оскар», типовые коттеджи и серые здания магазинов совсем не вписывались в мои наивные представления о городе миллионеров. Наличие чемодана отрицательно сказывалось на скорости моего передвижения, и ничто не мешало мне в деталях разглядывать достопримечательности, но проблема состояла в том, что посмотреть, по сути, было не на что, и разочарование от Лос-Анджелеса увеличивалось с каждой секундой. Я понимала, что в том же Голливуде я бы обязательно нашла объект для восторженного созерцания и, побродив по Аллее славы изменила бы мнение к лучшему, но, к примеру, Сан-Хуан, был одинаково великолепен в любой точке, и меня в равной мере восхищали как мощеные голубоватой брусчаткой улочки старого города, так и оживленная Авенида Эшфорд в фешенебельном Кондадо. Я читала, что в Лос-Анджелесе нет архитектурных изысков, и полчища туристов стремятся сюда главным образом ради фотографий на фоне надписи «HOLLYWOOD», а сегодня собственными глазами убедилась в справедливости этого утверждения. Естественно, я видела сейчас лишь малую часть огромной агломерации, помимо шикарных вилл на голливудских холмах, песчаных пляжей Малибу и стеклянных высоток в деловом центре сосредоточившей в себе такие вот серые райончики, вроде бы и расположенные в зоне пешеходной доступности от тематического парка «Universal Studio» и пирса Санта-Моника, но при этом больше уместные для сельского пейзажа.

Отель предсказуемо выглядел под стать общей атмосфере – приземистое двухэтажное здание с выкрашенными в красно-коричневой гамме стенами, по форме напоминающее облагороженный барак. Вскоре выяснилось, что это даже не гостиница вовсе, а мотель. До сего дня я понятия не имела, в чем заключается разница, и при бронировании не стала заморачиваться на одной букве, но оказалось, принципиальные различия всё же присутствовали, причем, среди них нашлись и плюсы, и минусы. Из положительных аспектов я сходу отметила отдельный вход в номер – попасть туда можно было прямо с улицы, минуя ресепшн, а, что касается, минусов, то их оказалось сразу несколько. Во-первых, окна мотеля выходили на проезжую часть, а о шумоизоляции здесь никто не заботился, вследствие чего гудки проезжающих мимо автомобилей, вой полицейских сирен и прочие внешние раздражители страшно мешали отдыхать. А во-вторых, численность персонала здесь была сведена к минимуму, и чтобы получить ответ на тот или иной вопрос, приходилось подолгу вызванивать администратора или самостоятельно разыскивать горничную, занятую уборкой на противоположном конце здания. В остальном номер мне достался вполне приличный, правда в нем не нашлось ни чайника, ни примитивной кофеварки, зато в холодильнике обнаружилась бутылка питьевой воды. Не первой молодости мебель меня не пугала, казенная обстановка отторжения не вызывала вся сантехника работала исправно, а постельное белье благоухало свежестью и чистотой – может быть, для длительного проживания мотель и не годился, но для того, чтобы перекантоваться ночку-другую, подходил просто отлично.

В пяти минутах ходьбы располагался продуктовый супермаркет, и несмотря на то, что от накопленной усталости у меня подкашивались ноги, я заставила себя сходить за продуктами. Питание в мотеле не предлагали даже за дополнительную плату, а заказывать еду через службу доставки я посчитала слишком дорогим удовольствием. Тем не менее, я не имела права позволить болям в желудке испортить мне завтрашний день, и как бы остро я не жаждала завалиться на кровать, все же поплелась в магазин. Микроволновой печи в номере тоже не было, и, перемещаясь с корзиной между заполненными продовольственной снедью прилавками, я заведомо отметала продукты, требующие предварительного разогрева. В Лондоне мне так и не довелось побывать в супермаркете, да и необходимости такой не было –в Кенсингтонском особняке домашними делам заправляла миссис Торнтон, а снабжением продуктами Олдридж-Холла ведала старшая экономка миссис Девенпорт, тогда как я самозабвенно бегала по дизайнерским бутикам в Белгравии и знать не знала, что из себя представляет британский супермаркет изнутри. В Штатах мне выпал шанс познакомиться с ассортиментом популярной торговой точки, и я растерялась от столь явного изобилия. Готовую пиццу, котлеты для гамбургеров и прочие замороженные полуфабрикаты я проигнорировала, а вот со стойки с мясными деликатесами зацепила упакованную в вакуум буженину. Я бросила в корзину сухой завтрак из овсяных хлопьев, но потом вернула его на полку, так как молоко здесь продавалось в гигантских бутылках и почему-то стоило дороже бензина. Маленький брусочек сыра и мексиканская лепешка стали завершающим штрихом в небогатом перечне моих покупок, а по пути на кассу я взяла пару несладких йогуртов и минеральную воду. Алкогольный отдел я, скрепя сердце, обошла десятой дорогой, но этот мужественный поступок обернулся для меня сотнями тысяч сожженных нервных клеток. Одиннадцать часов подряд я боролась с зеленым змием в замкнутом пространстве авиалайнера, но второй этап неравной схватки напрочь отнял у меня скудные остатки душевных сил. Расплатившись и погрузив продукты в пластиковый пакет с фирменным логотипом, я выскочила из супермаркета, как ошпаренная, и рысью понеслась в мотель – мини-баром мой номер не оборудовался, и потому сражаться с искушением там было гораздо легче.

Я немного перекусила, ополоснулась под душем, забралась под одеяло и плотно смежила веки. На улице все также шумели, но я глубоко погрузилась в себя и почти не слышала посторонних звуков. Я не надеялась хорошо выспаться из-за разница часовых поясов, но мне был физически необходим отдых, чтобы встретить новый день во всеоружии.

ГЛАВА XCI

Вопреки джетлегу я все-таки уснула и, что особенно удивительно, благополучно проспала почти всю ночь, открыв глаза лишь в пятом часу утра. За окнами только начинало светать, и в номере было еще темно, но сон ко мне больше не шел, и я поняла, что пора вставать, так как бесцельно валяться в постели мне совершенно не хотелось, а невероятным образом умудрившийся неплохо отдохнуть организм жаждал активной деятельности, да и дел у меня, в принципе, накопилось немало. С вечера я не удосужилась разобрать вещи, и, падая с ног от усталости, нашла в себе силы лишь на то, чтобы наспех достать из чемодана элементарные предметы гигиены. Подготовку к встрече с Эзри Грант я отложила на утро, и сейчас была даже рада, что мне удалось поспать подольше. Зато теперь у меня оставалось достаточно времени, чтобы собраться с мыслями, выбрать подходящую одежду и нанести базовый макияж.

Отражающееся в зеркале лицо хотя и казалось несколько заспанным, к моему вящему удовлетворению выглядело довольно неплохо – недвусмысленные следы изматывающего путешествия за ночь практически стерлись, глаза снова заблестели, и лишь взлохмаченные волосы требовали небольшой укладки. Я вымыла голову, замоталась в полотенце и, хотя на часах не было и пяти, решительно приступила к раннему завтраку. Если бы мама видела, что я опять питаюсь всухомятку, и неизвестно, когда еще попробую полноценную горячую пищу, ее бы непременно охватил приступ дикого ужаса, но с родителями я не связывалась уже третьи сутки. Сначала мне было не до звонков из-за сборов в дорогу, а потом я и вовсе поднялась на борт самолета, где вай-фай хотя и раздавался, но по таким космическим расценкам и такого дрянного качества, что я предпочла весь полет просидеть офлайн за чтением заранее скачанных из сети туристических путеводителей. В результате я безнадежно запуталась во времени, и уже толком не соображала, в каком часу мне необходимо выйти в интернет, чтобы мама смогла до меня дозвониться. На всякий случай я включила лэптоп, но тут вдруг вспомнила, что забыла спросить на ресепшн пароль для доступа в сеть, и в сердцах захлопнула крышку. Ладно, позвоню, как только вернусь из Малибу, а пока нужно доесть завтрак и придумать, что надеть.

Волосы быстро высохли естественными образом, и я лишь слегка подкрутила чистые пряди стайлером. Волшебный девайс мне любезно презентовала Джин – бывший личный парикмахер принцессы Уэльской, причесывавшая меня в Олдрилдж-Холле, и общих чертах объяснила, как им пользоваться. Основную часть ее рекомендаций я, конечно, успела позабыть, но прибор оказался настолько прост в обращении, что с ним без труда справлялся даже полнейший дилетант вроде меня. На классические голливудские локоны самостоятельно сделанная мною укладка однозначно не тянула, но для той, кто всю жизнь проходила с конскими хвостами и старушечьими дульками на макушке, прогресс был очевиден. Благодаря народным средствам из копилки наших бабушек, я хорошо подлечила истощенные алкогольным марафоном и длительным пребыванием под палящим солнцем волосы еще в столице, и на данный момент они по крайней мере не походили на сухую солому. К сожалению, даже самый тщательный уход не добавил им не пышности, не густоты, а перекраситься в более выразительный цвет у меня так до сих пор и не хватило духу, однако даже с родным «мышиным» оттенком я сейчас чувствовала себя гораздо увереннее. До встречи с Джин мне и на ум не приходило, что из моих среднестатистических волос может получиться шикарная прическа, с которой не стыдно выйти в свет и появиться на обложке глянцевого журнала, но опытный мастер сотворил настоящее чудо из весьма скромной в общем-то фактуры. Именно Джин посоветовала мне носить распущенные волосы, и хотя в обычное время я по-прежнему отдавала предпочтение различным вариациям пресловутых хвостов и пучков, сегодняшний день заслуживал нестандартного подхода, да и пострадавшее ухо лучше было не выставлять напоказ.

С выбором одежды всё обстояло намного проще. Погода в солнечной Калифорнии разительно отличалась от промозглой сырости Британских островов, и предварительно ознакомившись с прогнозом погоды для Лос-Анджелеса, я купила себе несколько летних платьев и пару босоножек в расчете, что и то, и другое еще пригодится мне в тропическом климате Бимини. Заодно я обзавелась удобными шортами и футболками из самого дешевого масс-маркета, и планировала сносить весь этот ширпотреб уже в Пуэрто-Рико – тратить деньги на регулярные обновки я не собиралась, но не просить же маму отправить мне посылку с легкими вещами, притом, что у меня еще даже постоянного адреса не было. Одним словом, я приобрела универсальный комплект на все случаи жизни и надеялась успешно обходиться им в течение долгого периода, но для поездки в Малибу я все-таки надела свое лучшее платье. Безусловно, мне не хотелось ударить лицом в грязь перед звездной красоткой Эзри Грант и ее поклонником –миллионером, но еще больше я нуждалась в уверенности. В преддверии разговора с Эзри во мне невольно пробудились застарелые комплексы, и с помощью летящего сарафана с модными в этом сезоне растительными принтами я старалась избавиться от упорно преследующего меня призрака той Неды Свиридовой, которая много лет выступала в роли страшненькой подружки великолепной Кары Ковальской, и сама по себе представляла по сути пустое место. Я вдруг вспомнила, как Родрик настойчиво убеждал меня в собственной привлекательности, и от этих поразительно ярких воспоминаний у меня болезненно защемило сердце – рядом с ним я впервые почувствовала себя красивой и желанной, и, хотя на тот момент моя внешность была, как никогда, далека от совершенства, у меня не возникло ни единого повода усомниться в искренности его комплиментов…

Невзирая на декларируемую приверженность к тотальной экономии, добираться до пляжной резиденции Дилана Хоббса на общественном транспорте я тем не менее не рискнула – слишком велики были шансы, что автобус высадит меня вдали от конечного пункта назначения и мне придется своими силами разыскивать роскошную виллу американского магната среди многочисленных домов обосновавшихся на тихоокеанском побережье знаменитостей. Я ничуть не возражала против пешей прогулки по песчаному берегу, но меня пугала перспектива не столько заблудиться в череде звездных коттеджей, сколько объявиться в гостях у Хоббса с липкой испариной на лбу, вызванной долгими блужданиями по жаре, и взвесив все про и контра, я больше склонялась к услугам частного извоза. Не хватало еще вытирать с лица соленые капли выступившего пота под насмешливым взглядом Эзри Грант – я прилетела в Лос-Анджелес не для того, чтобы развлекать бывшую жену Родрика, а ведь мой непрезентабельный вид ее обязательно повеселит, поэтому черт с ними, с этими расходами, выгадаю потом на чем-нибудь другом.

Так как я встала еще до рассвета, до полудня у меня образовалась масса свободного времени. Я могла либо безвылазно проторчать в номере, созерцая однообразную картину за окном, либо посетить туристическую Мекку – Аллею славы в Голливуде, а уже оттуда поехать на такси, и после кратких сомнений, я остановилась на втором варианте. Утром солнце до конца не вступило в свои права, и я рассчитывала управиться со своей спонтанной экскурсией до наступления пика изнуряющего зноя. В столь ранние часы в еще не оправившемся после бурной ночной жизни Голливуде было тихо и немноголюдно, и я могла спокойно разглядывать звезды на тротуаре без опасения, что меня по неосторожности собьет с ног зазевавшийся прохожий. Я рассеянно бродила мимо только начавших открываться сувенирных магазинчиков, со своим стесненным бюджетом, не имея возможности даже купить отцу с мамой стилизованную под «Оскара» статуэтку с английской надписью: «Лучшим родителям», и все чаще ловила себя на мысли, что Голливуд, да и сам Лос-Анджелес в целом донельзя переоценены. Кому, в сущности, интересны облезлые буквы с кучей мусора вокруг, или ничем не примечательный театр Кодак, между вручениями премии представляющий собой абсолютно рядовое здание в бежевых и серых тонах? Смотровая площадка на крыше хотя бы давала прекрасный обзор на голливудские холмы, а у Китайского театра можно было увидеть отпечатки конечностей побывавших здесь селебрити, но сам бульвар меня безумно разочаровал, и я откровенно расстроилась, что из-за без малого стодолларовой стоимости билета отказалась от посещения «Universal Studio», где по восхищенным отзывам моих более удачливых предшественников располагался великолепный парк умопомрачительных аттракционов. Однако, как ни крути, променад по не вызвавшему у меня восторга Голливуду позволил решить вопрос с провисшим временем, и вдоволь насмотревшись на обвешанных фотоаппаратами туристов, принимающих немыслимые позы около именной звезды своего любимого артиста, я с чистой совестью села в такси.

Неожиданно оказавшийся моим эмигрировавшим в Штаты соотечественником водитель не мог скрыть удивления, когда я попросила доставить меня к воротам пляжной резиденции Дилана Хоббса. По большому счету, это в самом деле был форменный нонсенс: учитывая статус хозяина виллы, гости наверняка приезжали в Малибу на личном автомобиле классом не ниже представительского, да еще с персональным шофером за рулем, а тут вдруг такое вопиющее несоответствие. В ответ на любопытные реплики таксиста я демонстративно отмалчивалась, и разузнать подробности моего визита к Хоббсу бедолаге так и не удалось. Впрочем, неунывающий водитель тут же перевел разговор на другую тему, и всю дорогу донимал меня расспросами о давно покинутой родине. Так как последний месяц я провела в столице Туманного Альбиона, все известные мне новости полностью потеряли актуальность, и первоначальная радость от случайной встречи с землячкой вылилась для таксиста в не меньшее разочарование, чем для меня впечатления от безосновательно распиаренного Голливуда.

Непосредственно примыкающая к пляжной резиденции территория уже считалась частной собственностью, поэтому таксист вынужден был высадить меня на внушительном расстоянии от ворот, и оставшийся путь я проделала пешком. Построенный в авангардном стиле дом Дилана Хоббса стоял так близко к воде, что его фундамент держался на сваях. Со стороны вилла походила на хаотичное нагромождение перемешанных между собой костяшек домино и на первый взгляд складывалось впечатление, что архитектор проектировал этот дом под действием сильных галлюциногенных препаратов, однако, при внимательном рассмотрении в сочетании резких геометрических форм и причудливых выступов прослеживалась определенная гармония, а мягкий, пастельный цвет сложного, эклектичного фасада сглаживал ощущение повсеместного смешения направлений. Протянувшаяся на несколько десятков километров вдоль Тихого Океана береговая линия изобиловала дорогими особняками, но вилла Хоббса моментально бросалась в глаза, словно отражая неординарность характера своего владельца.

Я так и не позвонила Эзри, чтобы подтвердить свой приезд, и теперь запоздало волновалась, что хозяев вообще может не быть дома. Дрожащими от волнения пальцами я нажала на кнопку видеодомофона и в напряженном ожидании застыла напротив обращенного на меня глазка камеры. Я была готова к самому худшему, но ворота с мелодичным пиликаньем открылись всего через несколько секунд.

–Добрый день, мэм, – поприветствовал меня на входе дюжий охранник, – мистер Хоббс приказал проводить вас в дом. Пожалуйста, следуйте за мной.

–Спасибо, -судорожно кивнула я, в панике чувствуя, что вот-вот задохнусь от избытка нахлынувших эмоций, а секьюрити тем временем провел меня через утопающий в буйной растительности двор с окруженным шезлонгами бассейном и предупредительно пропустил в автоматически распахнувшиеся створки стеклянной двери. Я оказалась в просторном холле, одна стена которого была полностью стеклянной и свободно пропускала солнечные лучи, отчего помещение выглядело особенно светлым.

–А вы поразительно пунктуальны, графиня! – воскликнул Дилан Хоббс, одетый в белые шорты и небрежно наброшенную на голое тело рубашку. Обуви на нем не было, и к босым, загорелым ногам пристали частички золотистого песка, – простите великодушно, что Эзри не вышла к вам навстречу. Хотите знать, я, например, тоже считаю ее поведение признаком дурного воспитания, но она думает, что тем самым демонстрирует вам свое презрение, а я не стал утруждаться, чтобы развеять ее заблуждение. Налить вам выпить? Предпочитаете что-то конкретное или «Пина Колада» вас устроит? У меня в баре есть настоящий пуэрториканский ром «Бакарди», на мой взгляд, он идеально подходит для коктейлей.

ГЛАВА XCII

–Вы можете называть меня Рода, мистер Хоббс, – невероятным усилием воли я совладала с невольно охватившим меня ступором, но, когда Дилан красноречиво протянул мне руку, только чудом сдержала неуправляемый порыв панически отшатнуться в сторону. Внезапно я испугалась, что мои пальцы окажутся предательски липкими, и Хоббс без труда поймет, в каком взвинченном состоянии я сейчас пребываю. «Бакарди», «Пина Колада» – от одних только сочетаний звуков в этих трех словах у меня моментально пересыхало во рту, а в мозг поступали мощные импульсы, заставляющие нервно сглатывать от страстного желания вновь почувствовать обжигающую горечь стремительно растекающегося по всему телу алкоголя и машинально облизывать губы в предвкушении ни с чем не сравнимого сладковатого привкуса тропического коктейля. И все же я нашла в себе мужество перебороть соблазн, поглубже вдохнула и уверенно ответила на рукопожатие. Наверняка, наблюдательный Дилан прекрасно заметил, что на считаное мгновение я разительно переменилась в лице, но отпускать по этому поводу язвительных комментариев, однако, не стал. Складывалось впечатление, что вследствие недостатка информации у него пока не сформировалось четкого мнения касательно моей персоны, и он планировал поэтапно восполнять существующие пробелы непосредственно по ходу знакомства.

–Как ваше полное имя? – неожиданно поинтересовался Хоббс, не выпуская моей ладони и тем самым причиняя мне острый дискомфорт.

–Рогнеда, – я объективно понимала, что, если я просто возьму и выдерну руку, это будет непременно расценено моим собеседником в качестве проявления невежливости, и мне ничего не оставалось, кроме как принять навязанные извне правила игры.

–Потрясающе! – восхищенно цокнул языком Дилан, и, наконец, позволил мне осторожно высвободить ладонь- так я и буду вас теперь к вам обращаться, мне нравится всё оригинальное, а ваше имя, безусловно, из этой серии. Что насчет «Пина Колада», Рогнеда? Я как раз собирался смешать себе коктейль, давайте, заодно сделаю и для вас!

–Спасибо, мистер Хоббс, но в этом нет необходимости, – чересчур резко отрезала я, недвусмысленно ощущая, как мой истосковавшийся по алкоголю организм физически страдает от нереализованного желания выпить, и ни на миг не прекращающаяся внутренняя борьба с атакующими меня демонами грозит вылиться в приступ неконтролируемой истерики, – я не употребляю спиртного по медицинским показаниям.

–Жаль, – с досадой вздохнул Хоббс и решительно добавил, -зовите меня Дилан! Может быть, тогда фреш или лимонад? Что-то же вы пьете?

–Лимонад, пожалуйста, – кивнула я, искренне радуясь, что Хоббс не стал подвергать мою аргументацию сомнениям, и больше не предлагает мне алкогольных коктейлей.

–Пойдемте на кухню, – жестом указал мне направление Дилан и многозначительно пояснил, – я отпустил прислугу на выходные, чтобы нас с Эзри никто не беспокоил.

–Я не хотела портить вам уик-энд, но у меня действительно срочное дело к мисс Грант, – виновато улыбнулась я, – надеюсь, вы успели отдохнуть?

–О, да, – ухмыльнулся Хоббс, открыл холодильник, достал оттуда кувшин с освежающим напитком и от души плеснул лимонад в прозрачный бокал , – мы так активно отдыхали, что я даже немного устал. Оцените лимонад, Рогнеда, я сам его сделал. Эзри сказала, что он получился кисловатым.

–По-моему, отличный лимонад, и сахара в нем достаточно, – напиток и вправду оказался настолько хорош, что я и не подумала льстить, – спасибо, Дилан!

–Подождите пару минут, пока я смешаю себе «Пина Колада», а потом я провожу вас к Эзри, – в упор смерил меня изучающим взглядом Хоббс, словно в попытке по глазам определить, что я все-таки за птица. К своему удивлению, я довольно легко выдержала это неприкрытое сканирование, запоздало осмелела и в следующую секунду уже и сама беззастенчиво рассматривала своего визави.

Невзирая на то, что Дилан Хоббс справедливо заслужил репутацию общепризнанного эксцентрика, а его фантастические проекты регулярно будоражили умы современников, мать-природа скромно наделила его совершенно заурядной наружностью без какой-либо изюминки. Черты у Хоббса были вроде и правильными, но при этом мелковатыми и невыразительными, причем, положение не спасали даже зеленые глаза, обычно привносящие во внешность их обладателя неповторимый элемент загадочности, но на фоне жестких, коротких ресниц и выцветших бровей абсолютно не привлекающие внимания. Рядовые темно-русые волосы с намечающимися залысинами на висках, безыскусная стрижка, ежедневно выбираемая миллионами садящихся в парикмахерское кресло мужчин, начинающий с возрастом расплываться овал лица, крепкое, но совсем не спортивное телосложения – я бы никогда не выделила Дилана Хоббса в толпе, безразлично прошла бы мимо и не повернула головы, но культовый статус основателя сразу нескольких уникальных производств превратил его в один из самых запоминающихся образов наших дней. У Алена на экране компьютера даже стояла заставка с изображением позирующего за рулем первого электромобиля Хоббса, а уж скольких еще людей вдохновляла и мотивировала на личные свершения поразительная история его успеха, я не могла даже вообразить. И тем более странным мне было наблюдать перед собой обыкновенного человека средних лет, самостоятельно готовящего домашний лимонад и смешивающего на кухне коктейли, пока его подруга нежится на пляже. Не так, вот хоть убей, не так в моем понимании должен был выглядеть живой символ технологического прорыва, чьи полубезумные идеи неизменно опережали время, а их воплощение в реальность переворачивало устоявшиеся представления с ног на голову. Нет, я конечно, не ожидала, что Дилан Хоббс выйдет мне навстречу в костюме с сервоприводом и сходу продемонстрирует полет в стратосферу, а его пляжная резиденция окажется похожей на одну большую лабораторию, доверху напичканную сверхточным оборудованием, но царящая вокруг будничная обстановка откровенно не вписывалась в сложившийся у меня портрет. А еще «великий и ужасный» Дилан Хоббс ни черта не соображал в традиционных карибских напитках и ничтоже сумняшеся намеревался влить в бокал для коктейля кокосовое молоко, а это уже не лезло ни в какие ворота. Безропотно вытерпеть подобное непотребство я, естественно, не сумела, и за секунду до того, как из горлышка пузатой бутылки потекла белая жидкость, протестующе воскликнула:

–Остановитесь и не делайте этого, если не хотите давиться мутной приторной бурдой вместо того, чтобы наслаждаться аутентичным коктейлем! Неужели вы всерьез полагаете, что в настоящую «Пина Колада», название которой, кстати, в оригинале произносится не «Пина», а «Пинья», добавляется кокосовое молоко?

–А что не так? – с неподдельным изумлением вскинул брови Дилан, – сколько я себя помню, состав «Пина Колада» всегда был именно таким. Светлый ром, ананасовый сок и кокосовое молоко–это же классика!

–Мой муж советовал мне незамедлительно бить по рукам варваров, бессовестно издевающихся над «Пина Колада», -непроизвольно улыбнулась в унисон своим воспоминаниям я, – Род подолгу жил в Пуэрто-Рико и, как никто другой, знал толк в местных напитках. Забудьте про кокосы, используйте лайм и щепотку сахара – в противном случае, лучше сразу переименуйте свой коктейль.

–Лайм, говорите…, – придвинул к себе корзину с экзотическими фруктами Хоббс, – так, посмотрим… Хорошо, пусть будет лайм, насколько мне известно, ваш покойный супруг был большим ценителем алкоголя, и я вижу оснований, не доверять его богатому опыту. Печально только, что эта страсть его в итоге и сгубила. Я слышал, в последние годы его вообще не видели трезвым, и у меня вызывает недоумение, как вам удалось так быстро поладить, не имея в этом плане ничего общего… Помогите мне, Рогнеда! Берите «Бакарди» и разливайте по бокалам, пока я выжму сок из лайма.

–Я примерно догадываюсь, в каком свете Эзри выставила вам нас с Родом, – моя ладонь забытым, но по-прежнему привычным движением легла на прохладную бутылку рома, и я почувствовала болезненное покалывание в кончиках пальцев, а когда я отвернула пробку, и мне в ноздри ударил яркий, насыщенный аромат, у меня непреодолимо закружилась голова. На какое-то время я потеряла способность говорить, настолько острым было нахлынувшее желание жадно присосаться к горлышку, и лишь в бессильном отчаянии хватала ртом воздух, мысленно восхваляя создателя за то, что Дилан Хоббс всецело поглощен отжимом сока и не видит, как я схожу с ума не то от запаха тростниковой патоки, не то от разом обрушившихся на меня ассоциаций. Дабы прекратить эту адскую пытку, я поспешно выполнила просьбу Хоббса, закрыла бутылку и со стуком поставила ее на стол. Наваждение немного отпустило, но дышать мне было все также тяжело.

–Вы вправе согласиться с позицией Эзри, я не стану вас переубеждать, – после затяжной паузы продолжила я, – честно говоря, ваше мнение меня и вовсе не волнует. Главное, я знаю правду, и пронесу ее в своем сердце через всю оставшуюся жизнь.

– Возьмите зонтики, Рогнеда, – как ни в чем ни бывало повернулся ко мне закончивший с лаймом Дилан, будто и не расслышавший моей последней фразы, – надеюсь, украшение бокала ваш муж преступлением не считал? Итак, что дальше? Можно пробовать?

– Пробуйте, – разрешила я и с иронией уточнила, – второй бокал предназначается мисс Грант? Вы очень заботливы!

–Малышка Эзри хорошо постаралась за эти два дня, ее нужно поощрить, – насмешливо блеснули зеленые глаза Хоббса, пресыщенные и циничные глаза человека, для которого не составляло ни малейшего труда заполучить в свою постель любую женщину на свете. Такой взгляд был у молодого Родрика на черно-белой фотографии из интернета, и я вдруг с изумлением осознала, что роль хищника в этой паре вопреки неписанным законам жанра досталась вовсе не Эзри Грант, и у меня внезапно отлегло от сердца.

–М-м-м, вполне недурно, – резюмировал Дилан, продегустировав коктейль, – похоже, вы и в самом деле разбираетесь в напитках, и я непременно возьму ваш рецепт на вооружение. Чему еще научил вас граф Олдридж?

–Видеть содержание за формой, – лаконично поведала я и с целью косвенно подтвердить свои обнадеживающие выводы, осведомилась, – надеюсь, вы тоже владеете этим навыком, потому что иначе роман с мисс Грант может плачевно закончится для вас и вашего кошелька. К сожалению, Роду пришлось дорого заплатить за свой опыт, как в прямом, так и в переносном смысле.

–Не смешите меня, Рогнеда, – от хохота едва не поперхнулся коктейлем Хоббс, – вы что же думаете, я настолько наивен, чтобы верить в чистую и бескорыстную любовь Эзри? Я уже далеко не юноша, но размягчением мозга явно не страдаю. Двадцать пять лет назад, когда я был так беден, что у меня не было денег на аренду жилья и я полгода ночевал на матрасе в офисе, красивые девушки спали со мной если не по любви, то по крайней мере по симпатии, но с тех пор многое изменилось, и я давно не питаю иллюзий. Каждая, кто оказывается в поле моего интереса, тут же начинает грезить о моих деньгах и прикидывать, у какого дизайнера она закажет себе свадебное платье стоимостью в полмиллиона долларов, хотя я всего лишь пригласил ее на свидание в расчете на быстрый секс. Кто-то задерживается рядом со мной всего на одну ночь, кому-то везет больше, и наши необременительные отношения могут продлиться несколько месяцев или, что чаще всего происходит, ровно до тех пор, пока у девушки не лопается терпение и она не начинает выдвигать мне ультиматумы. Это мой любимый момент, я всегда его жду, и очень редко ошибаюсь со сроками. Поверьте, это так забавно наблюдать, как моя избранница сначала лезет из кожи вон, чтобы мне угодить, пропускает мимо ушей мое хамство, молча сносит обиды, стелется, лебезит и не сводит с меня влюбленного взгляда, а потом сознает, что ей ничего не светит и превращается в сущую дьяволицу. Впрочем, это самый распространенный и потому наиболее скучный сценарий, такое поведение довольно быстро приедается, поэтому я предпочитаю девушек с характером, таких, как Эзри, но и они постоянно допускают одну и ту же ошибку. Эзри сделала ставку на недоступность, она отвергала мне раз пять, зная, что мне доставляет удовольствие процесс охоты, а когда она сдалась, то не перестала показывать зубки. В ней есть перчинка, и это меня возбуждает, Эзри спорит со мной, сама провоцирует ссоры, твердит о своей финансовой независимости и, будь я немного поглупее, я бы, наверное, купился на ее уловки. Но, увы, я вижу Эзри Грант насквозь. Ее тактика не нова, хотя и по-своему эффективна. Что бы она не говорила, ее конечная цель – стать миссис Дилан Хоббс, а я после двух предыдущихх браков понял, что не создан для семьи. Мои планы слишком масштабны, мне тесно на Земле, а не то, что в браке, но женщины почему-то этого не понимают. Почти все из них уверены, что уж рядом с ней я обязательно изменюсь, но я хочу менять мир, а не меняться самому. Эзри- горячая штучка и она достаточно умна, чтобы с ней было, о чем поболтать в постели, но мне не нужна жена с таким насыщенным прошлым, да мне в принципе не нужна жена, как таковая. Хотите я предскажу ее следующий шаг? В один прекрасный день он исчезнет, не будет отвечать на звонки и сообщения, пропадет из сети, а потом вдруг объявится, и скажет что-то вроде: «Извини, Дилан, но я свободная женщина, и ты не имеешь права требовать от меня отчета! Вот если ты на мне женишься, тогда я буду докладывать тебе о каждом шаге, а пока будь добр, довольствуйся тем, что есть!». Не сомневаюсь, так и она и надела ярмо на шею графа Олдриджа, и он опрометью кинулся регистрировать брак, пока Эзри от него не сбежала, да так торопился, что даже не заключил с ней брачного контракта. А теперь она всерьез рассчитывает повторить этот трюк со мной и опрометчиво тратит на меня свое время вместо того чтобы вплотную заняться поисками такого же тюфяка, каким был ваш покойный муж. Что ж, я люблю повеселиться, и, в ином случае, я бы даже сделал ей предложение, чтобы посмотреть, как она отреагирует на соглашение, по которому у нас будут полностью раздельные бюджеты, а при разводе ей ни достанется ни цента. Но я боюсь, Эзри даст согласие, а вскоре понесет в прессу свои фотографии с синяками, и мне придется разоряться н целую армию адвокатов, доказывая, что я ее не избивал, так что рисковать нет смысла. Но ведь никто не запретит мне приятно проводить досуг в компании многообещающей молодой актрисы, и я просто беру от жизни своё, что в этом предосудительного?

ГЛАВА XCIII

Если бы не пренебрежительные высказывания в адрес Родрика, я бы без колебаний подписалась под каждым словом Дилана Хоббса и горячо похвалила бы его за поразительное здравомыслие. Мало того, не оставляющая сомнений позиция Хоббса по поводу отношений с Эзри Грант импонировала мне еще и по личным мотивам – это была своего рода отложенная месть за всё, что пришлось пережить Роду, причем, мне даже не пришлось вмешиваться, ибо высшее правосудие уверенно вершилось руками Дилана, отличавшегося, как выяснилось, невероятным прагматизмом не только в вопросах бизнеса. Естественно, Хоббс был прекрасно осведомлен о прошлом своей нынешней пассии, и сейчас, когда он недвусмысленно озвучил свои дальнейшие планы, мне было даже слегка удивительно, почему Эзри до сих пор не заподозрила неладного. Насколько нужно убедить себя в собственной неотразимости, чтобы выбрать объектом обольщения самого Дилана Хоббса, бракоразводные процессы которого, если я всё правильно помню, неизменно заканчивались минимальными финансовыми потерями? Неужели она не сознавала, что изрядно подмоченная репутация в итоге сыграет против нее, а Хоббс при любом раскладе выйдет сухим из воды, благодаря своим деньгам и обширным связям в высших эшелонах американской власти? Да и психологическое давление наподобие развернутой в СМИ кампании, призванной всеми силами очернить Родрика и выставить его любителем распускать руки, в случае с Диланом не сработает – уж он-то точно не пойдет запивать таблетки алкоголем, а по полной программе использует все сосредоточенные в его руках ресурсы, чтобы уничтожить голливудскую карьеру Эзри и заставить нахальную старлетку горько пожалеть о своих поступках. На что же она тогда рассчитывает? Я при всем желании не могла поверить, что Эзри Грант, чье имя до сих пор вызывало дрожь отвращения в аристократических кругах Великобритании и чье поведение давно стало притчей во языцех, была столь наивна и самонадеянна, что вот так запросто осмелилась замахнуться на Дилана Хоббса, и судя по всему, лелеяла при этом явные надежды на успех. То ли Эзри и вправду необоснованно переоценила возможности своих чар, то ли она искусно прятала туз в рукаве, терпеливо дожидаясь подходящего момента, и со времен прежнего замужества, кардинально пересмотрела используемую тактику, но я все равно не понимала, в чем состоит ее истинный замысел, и скорее всего именно этот элемент загадочности заставлял азартную натуру Хоббса продолжать распутывать подброшенный ему квест.

Но если отбросить прочь сложные материи философского свойства и взглянуть на ситуацию под иным углом, Эзри Грант просто была очень красива, и я с трудом представляла себя мужчину, способного устоять перед ее яркой красотой. Сколько бы я не подбирала с утра одежду и не завивала волосы, царственно возлежащая на шезлонге Эзри выглядела божественно в одном лишь удачно оттеняющем загорелую кожу белом купальнике, а после того, как она не удостоила мое появление даже слабым поворотом головы, я в полной мере прочувствовала свою очевидную ничтожность и во мне вдруг заговорила измученная комплексами Неда Свиридова, отчаянно призывающая меня поскорей ретироваться и не омрачать людям уик-энд.

Океан подобрался до такой степени близко к вилле, что казалось, стоит подуть незначительному ветерку и набегающие на берег волны коснутся босых ступней Эзри. С пляжа открывался потрясающий вид на бескрайнюю синеву водной глади, и при других обстоятельствах я бы обязательно выразила Хоббсу свое восхищение, но сейчас я была не в состоянии вымолвить ни слова, и лишь тихо ненавидела себя за то, что все мои мысли вращаются исключительно вокруг неимоверного желания чуточку выпить для храбрости и раскрепощения. Напрасно меня напутствовал Джон Уитмор, уверяя, что я должна не просить, а требовать, а я, видимо, недостаточно хорошо усвоила его рекомендации – в данный момент от моего недавнего боевого настроя осталась лишь бледная тень, и я малодушно испытывала парализующий страх перед необходимостью вступать с Эзри Грант в личный контакт. Надо было, черт побери, соглашаться на «Пина Колада», пока предлагали, не так уж и много там было рома и допьяна я бы с одного несчастного бокальчика уж точно не напилась, зато эффект плацебо сработал бы на ура. И когда я уже привыкну к постоянным вызовам и научусь их спокойно принимать, а не впадать в ступор при первых признаках намечающихся трудностей? Вот и Дилан Хоббс смотрит на меня, как на малахольную, а я не могу даже окликнуть Эзри с террасы, потому что проклятый язык от волнения намертво присох к небу.

–Детка, подойди сюда, -похоже, устал наблюдать за моими судорожными метаниями Хоббс, и у меня душа устремилась в район пяток после того, как Эзри грациозно встала с шезлонга и медленно прошествовала по песку.

До сегодняшнего дня я предполагала, что у Эзри есть немало общего с моей бывшей подругой, но Кара обладала внешностью совсем другого типа – холодной, высокомерной, с точеными чертами и безупречной фарфоровой кожей, а Эзри являла собой воплощение яркой и темпераментной южной красавицы и в отличие от обычно скупой на эмоции Каролины, она невольно казалась настоящим вулканом страстей. От Эзри веяло необузданным духом Дикого Запада, чем-то безудержным и первобытным, в ней бушевал неукротимый техасский нрав, доставшийся в наследство от нескольких поколений ковбойских предков. Если Кара старательно лепила себе идеальное тело при помощи фитнеса, добивалась феноменальной гибкости за счет регулярных занятий йогой и периодически совершенствовала сексуальные техники на специальных курсах, то Эзри была великолепна от природы, щедро одарившей ее полной грудью и округлыми ягодицами в уникальном сочетании с тонкой талией и узкими бедрами. В ней не было и намека на анорексичную худобу дефилирующих по подиуму моделей, она не гналась за рельефными мышцами и кубиками на животе, но я отлично понимала, почему за право снимать ее обнаженной сражались ведущие мировые издания – Эзри Грант воплощала в себе истинную женственность, возведенную в куб, она излучала концентрированную чувственность даже без макияжа и укладки, и рядом с ней ухоженная, «подсушенная» и безукоризненно накрашенная Каролина выглядела жалкой копией на фоне ослепительно прекрасного оригинала. В Эзри бурлила жизнь, по ней было видно, что она ни в чем не приемлет ограничений, и эта многообещающая бесовщинка в ее голубых глазах притягивала мужчин не хуже мощного магнита. Бисексуальность, скандальное прошлое, постоянная готовность экспериментировать – вкупе с пухлыми губками, светлыми волосами и «голыми» платьями на красной ковровой дорожке Эзри пробуждала дремлющие инстинкты как в мужчинах, так и в женщинах, а если слухи о ее уме и эрудированности не являлись преувеличением, тот, на кого падал ее манящий взгляд, был изначально обречен на капитуляцию.

–Твоя «Пина Колада», дорогая, – Дилан Хоббс дождался, пока Эзри обмотает вокруг бедер невесомое парео и с улыбкой протянул ей украшенный зонтиком бокал, -наверное, заочно вы уже знакомы, но позволь представить тебе графиню Рогнеду Олдридж. Графиня, это Эзри Грант.

Я недобро зыркнула на Хоббса, не иначе как с целью поразвлечься, вернувшегося к обращению по титулу, и застыла в неподвижности с видом идущего на смерть гладиатора. Эзри насмешливо обозрела меня с головы до ног, вопросительно переглянулась с Диланом и, понимающе хмыкнув, уточнила:

–Что за важное дело вынудило Ваше Сиятельство проделать столь долгий путь? Разве я недоступно объяснила, что не собираюсь присоединяться к клубу бывших жен? Фу, Дилан, что это опять за кислятина? Похоже на… Черт, это ты его научила, да?

–Я думал, тебе понравится, – опередил меня с ответом Хоббс, – Рогнеда меня жестко раскритиковала, но затем любезно поделилась рецептом от графа Олдриджа. Прости, крошка, я неосмотрительно упустил из внимания, что вы обе были замужем за одним и тем же человеком и успели досконально изучить все его алкогольные предпочтения. Нахлынули воспоминания, да, Эзри, и судя по твоему лицу, весьма неприятные…

–Оставь нас, пожалуйста, наедине, Дилан, – сквозь зубы процедила американка, хотела было с ненавистью грохнуть бокал об пол, но в последнюю секунду все-таки взяла себя в руки и воздержалась от демонстрации обуявшего ее раздражения.