Селфи Адлер-Ольсен Юсси
Журналисты добыли схожие фотографии Мишель Хансен и Сенты Бергер, но в новом контексте снимки вводили читателя в заблуждение. Здесь были представлены две молодые, здоровые, энергичные женщины, и похожие несчастные случаи описывались в газете таким образом, словно случившееся должно было вызвать безграничную печаль и смятение общества.
«Временно безработная» – такая приписка сопровождала оба имени. Аннели фыркнула, ибо нельзя было представить себе более грубого заблуждения. Реальность-то заключалась в том, что они были всего лишь парой паразитирующих гусениц, о которых нечего было и беспокоиться. И Аннели стало больно от того, что с учетом всех обстоятельств она своими руками помогла им незаслуженно прославиться, а они как раз всю жизнь только и делали, что трубили направо и налево о своем великом призвании.
Почему бы просто не взять и не сказать, кем являлись эти девицы на самом деле? Что они были пиявками, паразитками, дармоедками, каких мир не видывал? Тунеядками, которых следовало прихлопнуть и позабыть навсегда! Почему бы журналистам не проверить информацию о людях, о которых они пишут статьи, не разобраться, что в действительности представляют собой эти люди, прежде чем вешать читателям лапшу на уши о том, какими замечательными и всеми любимыми были эти девушки?
Да какие они, к черту, всеми любимые? По крайней мере, не ею. И уж точно не всеми.
И вот, после утреннего сеанса облучения, Аннели сидела за письменным столом и размышляла, размышляла…
А что, если Ясмин или Мишель увидели новостной анонс или даже прочитали проклятые статьи и захотели пообщаться с полицией на эту тему? Она пыталась представить себе ситуацию, когда перед ней вдруг возникнет пара следователей, которые пожелают задать ей несколько вопросов. А в то же время, разве вчерашнее противостояние с Ясмин не продемонстрировало раз и навсегда, что она запросто способна выдержать подобное давление? Так Аннели и решила: если полиция жестко припрет ее к стенке, надо будет уверенно отвечать, что она ничего об этом не знает и шокирована так же сильно, как и все остальные, если ей сообщат, что наезды были выполнены намеренно. А еще надо будет не забыть добавить, что данные события чрезвычайно встревожили ее, так как она была знакома с обеими жертвами. Что она не встречалась с Сентой Бергер уже несколько лет, но та была замечательной девушкой и совсем не заслужила столь ужасную судьбу.
Аннели рассмеялась от этой мысли, но тут же осеклась, опасаясь, как бы ее не услышал кто-нибудь из проходивших по коридору сотрудников. Вполне могло случиться, что у нее поинтересуются о причинах такого веселого настроения. Ведь у них в отделе заливистый смех был редким гостем.
Аннели продолжала сидеть в кабинете, обдумывая следующий шаг и пытаясь отогнать от себя неприятную мысль о том, что кто-то вдруг выведет ее на чистую воду и раскроет правду о ее поступках.
В конце концов она решила уничтожить следующую жертву тем же вечером – причем уже знала, кто это будет. Девушка не была красавицей, в отличие от двух первых жертв, – по словам журналистов, блистательных красоток. Нет-нет, ее очередная жертва на протяжении нескольких лет упорно и неизбежно превращалась из обычной, но чрезвычайно требовательной девушки с огромным самомнением в довольно симпатичную пухленькую сучку из пролетарской среды с плохими манерами и дурным вкусом, который забраковали бы даже русские в советскую эпоху.
Она называла себя Робертой, скрывая за этим именем менее лестное Берта, и, как и многие, пробуждала в Аннели антипатию тем, что незаслуженно выкачала из системы кучу денег в тот период, когда Аннели ее консультировала. Чего только стоит бесконечное количество пар туфель, которые она сменила на протяжении нескольких лет, так как обувь очень быстро снашивалась по причине излишней полноты девушки! А ее выдающаяся способность игнорировать предупреждения, а потом ссылаться на собственную забывчивость! Ни единый план активизации поисков работы не привел к иному результату, кроме бурных сожалений о невозможности его выполнить. Временное лишение права на пособие и мизерные выплаты ничуть не смущали ее, ибо в таких случаях она начинала занимать деньги направо и налево, если рядом оказывался хоть кто-то, готовый ей одолжить. Продолжая в том же духе, она легко достигла задолженности более чем в полтора миллиона крон, как раз к тому моменту, когда Аннели решила перебраться в другой офис. Это произошло уже четыре года назад, и долг Берты с тех пор наверняка вырос в несколько раз. Ничего иного нельзя было и предположить.
Поиск в базе Krak.dk сразу выдал результат. Она все еще жила в том же самом переулке, прилегающем к Амагерброгэде, в доме с крошечными квартирками в окружении множества забегаловок. Аннели была уверена, что найдет девицу в одном из этих баров – она наверняка растеклась по барному стулу, безвольно опустив руки, отгородившись стеной сигаретного дыма от пивного бокала и от сидящего рядом мужчины, которому явно придется оплатить ее заказ.
Один-единственный раз несколько лет назад по предварительной договоренности Аннели пришла к этой самой Берте Линд, чтобы ткнуться носом в запертую дверь. После обхода близлежащих кабаков она наконец-то нашла тварь в кафе «Северный полюс» и устроила там небольшой скандал на тему неблагонадежности девушки. С тех самых пор Аннели не предпринимала больше никаких попыток ей помочь.
Нет, Берта Линд не являлась образцом добродетели и ни в чем не могла послужить примером для окружающих. Скорее всего, информация о ее гибели не займет привилегированное место на первой полосе газет, не то что в случае с другими, гораздо более харизматичными жертвами. Проблема заключалась в том, что после подробного освещения в прессе произошедших инцидентов чертик, как говорится, уже выпрыгнул из табакерки, а потому Аннели пришлось пересмотреть весь план. Пускай Берта еще немного подождет.
После работы Аннели приняла взвешенное решение и отправилась в Сюдхавнен, где жила Ясмин.
В течение получаса она стояла перед красным зданием и внимательно изучала окружающую обстановку. Убийство Ясмин явно не стоило совершать здесь. Отчасти потому, что даже эта отдаленная от центра района часть улицы Борместер Кристиансен была чересчур оживленной, а отчасти потому, что на другой стороне улицы постоянно скапливались толпы людей у магазина «Факта» и на площади. Так что Аннели предстояло руководствоваться своим первоначальным планом, состоявшим в том, чтобы внимательно следить за девушкой и по ходу дела импровизировать. Рано или поздно должна обнаружиться какая-то деталь, которая продемонстрирует ахиллесову пяту Ясмин и подскажет идею, где лучше всего осуществить наезд.
Аннели подняла взгляд на окна квартиры на четвертом этаже, где всю жизнь проживала Ясмин. Согласно национальному реестру, помимо девушки там еще жила Карен-Луиза Йоргенсен, мать Ясмин. Этой женщине явно пришлось многое пережить, учитывая, сколько беременностей Ясмин протекало в этих стенах. Но разве Карен-Луиза Йоргенсен не сама породила и воспитала этого маленького дьявола? Так что Аннели вовсе не испытывала жалости к этой женщине.
Но что, если Ясмин больше здесь не жила? Если она, подобно многим, была по-прежнему зарегистрирована у родителей, а сама жила у какого-нибудь парня, который не хотел регистрировать ее, чтобы не потерять часть жилищной субсидии? А вдруг Аннели несказанно повезет и окажется, что Ясмин переехала в другое место и проживает теперь где-нибудь вдали от оживленного района? Она набрала на смартфоне стационарный номер нужной квартиры, и почти сразу на другом конце провода сняли трубку.
– Я хотела бы поговорить с Ясмин, – сказала Аннели, чуть исказив голос.
– Вот как. А вы кто? – Женщина произносила слова чересчур театрально; особенно странно было слышать такую манеру речи от жительницы рабочего квартала.
– А я ее подруга Генриетта.
– Генриетта? Никогда не слышала от Ясмин ни о какой Генриетте… Но в любом случае вы звоните напрасно, Генриетта. Ясмин тут больше не живет.
Аннели кивнула. Значит, интуиция ее не подвела.
– Правда? Ой, как жаль!.. А где же она живет?
– Вы уже вторая девушка, которая сегодня ее спрашивает. Но у вас, по крайней мере, грамотная речь… А с какой целью вы интересуетесь? Что вы хотели?
Вопрос был чересчур прямолинеен. Какое ей было дело? Ясмин ведь уже взрослый человек.
Аннели увидела, как мать Ясмин подошла к окну, приложив телефон к уху. Как ни странно, на ней был махровый халат, это в такое-то время суток! Ничего не скажешь, достойный пример для подражания…
– Перед Рождеством я занимала у Ясмин деньги на подарки, и теперь у меня наконец-то появилась возможность вернуть долг.
– Странно. У Ясмин никогда не водится лишних денег… А сколько?
– Простите?
– Сколько вы ей должны?
– Две тысячи двести, – наобум выдала Аннели.
Последовала небольшая пауза.
– Вы говорите, две двести? Послушайте, Генриетта, Ясмин должна мне кучу денег, так что вы можете просто отдать ваш долг мне.
Аннели была потрясена. Поистине предприимчивая тварь!
– Хорошо, конечно. Но сначала я позвоню Ясмин и предупрежу ее.
Женщина расстроилась.
– Ну хорошо, до свидания.
«Нет-нет-нет! Только не клади трубку, иначе весь разговор псу под хвост!» – пронеслось в голове у Аннели.
– Я живу в Ванлёсе! – вырвалось у нее. – Она, случайно, не где-нибудь там поблизости обитает? А то я заскочила бы к ней…
– Честно говоря, я знать не знаю, поблизости это или нет. Она переехала в Стенлёсе, я понятия не имею, где это. То же самое я уже сказала ее другой подруге. Судя по тому, что письма на ее имя по-прежнему приходят сюда, она наверняка объявится здесь, чтобы их забрать. Тогда я и передам ей, что вы отдали деньги мне.
– В Стенлёсе?.. Ах точно, правильно! Я что-то такое слышала от нее. На Лиллетофтвай, верно?
Аннели понятия не имела, есть ли улица с таким названием в Стенлёсе, но, как говорится, кто не рискует, тот не выигрывает.
– Нет-нет, это не та улица. Естественно, мне она вообще ничего не сказала, да и зачем – я ведь всего-навсего ее мать… Но я слышала, как она разговаривала с кем-то по телефону. Что-то там связано с сандалиями, если я правильно расслышала… Ну ладно, не забудьте отдать деньги мне. А не ей.
Введя в строке поиска «Сандал» и «Стенлёсе», Аннели нашла товарищество собственников жилья «Сандальспаркен». Оказавшись на месте, она убедилась собственными глазами, что резиденция занимает довольно приличную территорию. В двух зданиях с чуть смещенными относительно центральной части флангами насчитывалось около ста квартир. И как же, скажите на милость, ей выяснить, в какой из них обитает Ясмин, если она официально не зарегистрирована там? Ждать, когда бездельница выпорхнет на балкон? Бродить вокруг зданий до рассвета в ожидании этого – не очень удачная идея. Или позвонить этой дряни и предложить воспользоваться какой-нибудь услугой типа бесплатной подписки на пакет телеканалов? Существовал риск, что она не клюнет на эту уловку, при этом заподозрит неладное.
Аннели устало осмотрела первое здание. Таблички с фамилиями жильцов висели у каждой двери, как того требовал устав товарищества, но их было огромное количество. Она решила проверить фамилии по адресной базе в Интернете, но вдруг осознала, что вряд ли Ясмин успела зарегистрироваться по новому адресу. Конечно, можно было еще обойти все подъезды и просмотреть фамилии на почтовых ящиках, но вероятность того, что Ясмин наклеила свою фамилию поверх или рядом с фамилией владельца квартиры, была ничтожно мала.
Аннели вздохнула. Видимо, все-таки придется воспользоваться последним вариантом – все-таки это лучше, чем ничего…
Она начала с подъезда А первого корпуса, внимательно рассматривая таблички с фамилиями, прикрепленные к серебряным почтовым ящикам, скученно висевшим в задней части подъезда. Уже после первого подъезда Аннели собиралась бросить эту затею, так как в товариществе явно не приветствовались самовольные изменения табличек, как вдруг в подъезде Б ее взгляд упал на фамилию, от вида которой сердце забилось сильнее.
Двух зайцев одним выстрелом, подумала она.
Ибо на одном из ящиков, в ячейке, предназначенной для фамилии, унифицированным шрифтом было черным по белому написано: «Ригмор Циммерманн».
Конечно, с фамилией Ясмин это не имело ничего общего. Но это была фамилия девицы, находившейся примерно на том же уровне в списке жертв Аннели, что и Ясмин.
Глава 23
Вторник, 24 мая 2016 года
Уже на подходе к ее кабинету ощущался незабываемый аромат. Воскрешенные обонянием воспоминания о давно минувших днях и месяцах, наполненных чувственностью, привели мозг в состояние боевой готовности.
И почему он не надел сегодня рубашку поприличнее? Почему не воспользовался одним из дезодорантов Мортена с ароматом ванили? Почему не…
– Привет, Карл. Привет, Ассад, – послышался голос, который некогда был способен сразить его наповал.
Она сидела в кабинете без стола, но с четырьмя креслами, и улыбалась им ярко-красными губами так, словно они виделись буквально накануне.
Мёрк кивком поприветствовал ее и Ирсу, не в состоянии выдавить из себя ни слова, и сел, ощущая в горле огромный ком, мешавший говорить членораздельно.
Мона вроде была все та же, но кое-что изменилось. Тело было такое же стройное и по-прежнему вызывало у Карла вожделение, однако выражение лица стало другим. Красные губы – тоньше, узкие морщины над верхней губой пролегли глубже; кожа чуть посветлела, но тем соблазнительнее было к ней прикоснуться.
Это была его Мона, только немного постаревшая. Его Мона, которая вот уже несколько лет жила без него… Что произошло с ней за этот период?
Мёрк на секунду задержался взглядом на недолгой, но проникновенной улыбке, адресованной им с Ассадом, и сделал глубокий вдох ртом. Все его тело словно сотряс один мощный удар, и Карл почти ощутил физическую боль.
Заметила ли она его реакцию? Он, по крайней мере, предпочел бы, чтобы не заметила.
Мона повернулась к Розиной сестре, сидевшей рядом с ней в кресле.
– Мы с Ирсой изучили список, составленный Гордоном Тейлором, а также то, как и когда менялись записи Розы Кнудсен в блокнотах с так называемыми мантрами. Ирсе есть что сказать в этом отношении, насколько я успела заметить. Начнете, Ирса? А я по ходу дела буду дополнять ваш рассказ своими комментариями.
Рыжеволосая подражательница героиням фильмов Тима Бертона кивнула, казалось, глубоко затронутая ситуацией. «Заранее простите мне мои слезы», – говорил ее взгляд. Она глубоко вздохнула и приступила к повествованию.
– Многое из того, что я вам скажу, вы, вероятно, уже и так знаете, но я не в курсе, что именно, поэтому расскажу все. Очень странно, но я только сейчас вникла в записи Розы. И теперь вижу, что замечания Гордона совершенно справедливы.
Она выложила список перед ними. Карл знал перечисленные в нем фразы чуть ли не наизусть.
– Отец начал гнобить Розу, когда мне было семь лет, Вики – восемь, Лизе-Мари – пять, а Розе – девять. Не знаю точно, почему. Но как будто в восемьдесят девятом году произошло некое событие, после которого он совсем не давал ей проходу. С девяностого по девяносто третий год его нападки становились все серьезнее и серьезнее. Когда в девяносто третьем Роза начала писать, что боится, это более-менее совпало по времени с тем, когда она начала надолго запираться у себя в комнате. Она даже стала закрывать дверь на замок и открывала только мне или Вики. Мы приносили ей еду, ведь сестре надо было чем-то питаться. Мы должны были постучаться к ней несколько раз и убедить ее в том, что с нами нет отца, только после этого Роза отпирала дверь. Она выходила из комнаты, только когда ей надо было идти в школу или хотелось в туалет, причем туалет она посещала, только когда все спали.
– Вы могли бы привести несколько примеров психологического террора, которому ваш отец подвергал Розу? – попросила Мона.
– Это происходило по-разному. В его глазах, Роза совсем ничего не могла сделать нормально, и, как только подворачивался малейший повод, он разносил ее в пух и прах. Он высказывал ей, что она уродина, что никто на свете не захочет иметь с ней дело, что лучше б ей вовсе не рождаться на свет. И всё в таком роде. Мы затыкали уши, ибо это было невыносимо, и потому многое, к сожалению, уже позабылось. Мы с Вики и Лизой-Мари недавно обсуждали подобные моменты, и то немногое, что нам удалось вспомнить, поистине… – Ирса сделала несколько поспешных глотательных движений, чтобы подавить слезы, но ее глаза выдавали печаль и сожаление о том, насколько безучастно отнеслись они к трагедии Розы.
– Продолжайте, – подтолкнула ее Мона.
– Сейчас. В девяносто пятом году, очевидно, Роза предприняла контратаку. Разве не чувствуется это, когда читаешь фразу «Не хочу тебя слышать»?
Вопрошая, Ирса обвела взглядом присутствующих.
– Вы имеете в виду, что все эти фразы представляют собой своего рода внутренний диалог с отцом, причем он продолжается даже после смерти отца? – уточнил Карл.
Она кивнула.
– Совершенно точно. И в девяносто пятом Роза меняется – из запуганной и забитой она превращается в Розу, которая способна действовать решительно, и это явно связано с влиянием новой девочки, пришедшей к ним незадолго до этого. Насколько я помню, ее звали Каролина. Это была продвинутая девочка, она слушала рэп и хип-хоп, таких исполнителей, как Тупак, Шэгги и «Эйтболл», в то время как мы все тащились от бойз-бэндов – «Тейк Зэт», «Бойзоун» и так далее. Она переехала из Вестебро и отличалась абсолютной непримиримостью, которой заразила и Розу. Наша сестра вдруг стала носить одежду, которая больше всего раздражала отца, и стала затыкать уши руками, как только он приближался.
Карл хорошо представлял себе эту картину.
– Но все-таки он не бил ее?
– Нет, отец был гораздо более изощренным. Ему удалось запретить нашей матери прибирать комнату Розы. Или он старался наказать ее лишением карманных денег. И всячески покровительствовал нам с сестрами, игнорируя Розу.
– А вам это казалось абсолютно нормальным? – поинтересовался Мёрк.
Ирса уклончиво пожала плечами.
– Тогда мы считали, что Розе было все равно. Что она по-своему справляется с ситуацией.
– А как реагировала мать? – спросил Ассад.
Ирса поджала губы и лишь через полминуты смогла продолжить свой рассказ. Взгляд ее беспокойно бегал повсюду – таким образом она старалась избежать прямого визуального контакта с собеседниками. Так продолжалось и после того, как она заговорила.
– Мать всегда была заодно с отцом. Ну, не то чтобы она поддерживала его всерьез, но по крайней мере никогда не осмеливалась перечить ему в открытую или защищать Розу. А когда один-единственный раз она все-таки осмелилась вступиться за дочь, отец обратил свои тиранские замашки и против нее. Такова была цена бунта Розы. Это можно проследить по девяносто шестому году, когда мама в конце концов сдалась и также начала оскорблять Розу. С высоты прожитых лет можно сказать, что ее как будто затянуло вихрем отцовских выпадов.
– Значит, поэтому Роза взывала о помощи к матери в блокноте за девяносто шестой год… Но получила ли она эту помощь?
– Мать уехала, и Роза оказалась практически беззащитной. За это она возненавидела мать.
– После отъезда матери Роза переключилась в блокноте на надпись «Тварь».
Ирса подтвердила эти слова и потупилась.
Здесь вмешалась Мона.
– После этого Розе стало хуже. И хотя с учебой в гимназии она справлялась неплохо, травля со стороны отца все усугублялась. В конце концов она осмеливалась делать лишь то, что требовал от нее отец. И когда после окончания школы тот заявил, что отныне она должна полностью оплачивать свое проживание в его доме, Роза согласилась на работу в администрации сталепрокатного завода, где работал отец. Спустя полгода он погиб в результате несчастного случая на производстве. Роза стояла в этот момент рядом и оказалась свидетельницей того, как отца расплющило стальной плитой. «Помоги мне» – вот что принялась писать она после этого.
– А как вы думаете, почему?
Ирса взглянула на Карла, мрачная, как сама смерть. Возможно, теперь она в полном масштабе осознала степень их с сестрами пассивности. По крайней мере, ответить она так и не смогла.
И снова ей на выручку пришла Мона:
– Ирса объяснила мне, что они с сестрой не знали наверняка, что происходило, так как в тот момент Роза съехала. Но нет никаких сомнений в том, что она находилась в состоянии постоянного шока и постепенно скатывалась в глубокую депрессию. К сожалению, сестра вовремя не обратилась за лечением, а потому со временем все больше и больше впадала в уныние. Пессимизм и угрызения совести за все подряд заставляли ее совершать странные поступки. Она начинает посещать бары и соблазнять там мужиков. Спит с кем попало. Заводит целую череду знакомств на одну ночь. И, вступая в интимные связи, играет разные роли. На самом деле она просто больше не желает оставаться собой.
– Что насчет мыслей о самоубийстве? – спросил Карл. – Наверное, сразу они не возникали, да, Ирса?
Та покачала головой.
– Нет. Она просто хотела уничтожить себя как личность и стала одеваться как мы, ее сестры. Представляла себя кем-то из нас, возможно, потому, что отец не издевался над нами и со временем у всех нас появилась нормальная семейная жизнь, во многом благодаря ей, потому что она всегда переживала за нас и изо всех сил старалась помочь, – чуть слышно продолжала Ирса. – Хуже всего было при смене тысячелетий. В тот новогодний вечер мы собрались все вчетвером, что бывало довольно редко. Все мы пришли со своими парнями, и только Роза была одна, и она явно чувствовала себя не лучшим образом. Сразу после того, как мы спели новогоднюю песню, Роза заявила, что с нее хватит и что это будет последний ее год. А потом, через несколько недель после Нового года, на дне рождения Лизы-Мари мы увидели, как она сидела и крутила в руках ножницы, как будто собиралась порезать себе запястье. – Ирса вздохнула. – Тогда это была просто забава, но в прошлом году, когда ее положили в Нордванг, она действительно почти перерезала себе вены на обеих руках. – Она вытерла глаза рукой и еле сдержалась, чтобы не разрыдаться. – По крайней мере, тогда нам удалось убедить ее сходить к психологу. Вообще-то, это была заслуга Лизы-Мари, нашей младшей сестры, к которой Роза всегда была привязана больше всего.
– Прекрасно! А тот самый психолог, случайно, не может помочь нам разобраться в происходящем? – спросил Мёрк. – Ирса, вы помните его фамилию?
– Девушки пытались с ним поговорить, Карл, но он сослался на врачебную тайну. Ирса назвала мне его имя. Это Бенито Дион. Вообще-то я его знала. Талантливый психолог, он преподавал нам когнитивную…
– Ты сказала «знала». То есть его уже нет в живых?
Мона покачала головой.
– Сейчас ему было бы более ста лет.
Проклятье!
Карл тяжко вздохнул и опустил взгляд на список Розиных «мантр».
– Я вижу, что в течение пары следующих лет она потихоньку вернулась к более стабильному состоянию – от «черного ада» через «тьму» к «серому». А затем, вероятно, сама себя убеждала «не думать» и даже не существовать. Она пишет: «не существую». Но что происходит в две тысячи четвертом году, когда внезапно появляется новый оттенок – «белый свет»? Вы в курсе, Ирса?
– Нет, но мне кажется, Гордон все правильно истолковал. Она поступила в академию полиции, прекрасно ощущала себя там и была очень довольна. До тех пор, пока не провалила внутренний экзамен на водительские права.
«И уже тогда она была ненормальной», – подумал Карл. Разве ему не рассказывали, как ее развратное поведение в полицейской академии постепенно стало притчей во языцех? Что ее было проще простого затащить в койку?
– И все же она не спустилась обратно в «Ад», когда ее выперли из академии, верно? Ей вполне удалось сохранить баланс, правда ведь? – вслух заметил он.
– Ну конечно, она же устроилась на неплохую работу в офис «Стейшн Сити», разве ты не помнишь? – прервал Ассад ход его мысли. Карл уже успел позабыть о присутствии своего помощника.
– В какой-то момент она становится глуха к голосу отца, насколько я вижу. – Мёрк указал на 2007 год. – Думаю, оставшиеся фразы нам будет истолковать проще, но, видимо, Гордон уже все сделал за нас?
Мона кивнула.
– Устройство на работу в отдел «Q» в две тысячи восьмом году воодушевило ее, отныне она чуть ли не издевается над отцом. «Теперь не до смеха, а?» А в две тысячи девятом году эти настроения становятся еще более ярко выраженными: «Проваливай, говнюк!»
– Не знаю, помнишь ли ты, но в следующем году она однажды пришла на работу, ни с того ни с сего нарядившись Ирсой, и это шоу продолжалось на протяжении нескольких дней подряд. Стоит признать, что она разыграла нас по полной программе, так искусно удалось ей изобразить другого человека. Но имело ли это перевоплощение целью просто-напросто подразнить нас или же стоит интерпретировать его как рецидив, как ты считаешь, Мона?
Впервые за несколько лет он назвал ее по имени. Как странно звучало оно из его уст… Даже несколько пугающе. Чересчур интимно. Слишком… Что, черт возьми, творится у него в голове?!
– А разве ты не помнишь, Карл, что незадолго до этого вы с ней поругались? – вклинился в поток его мыслей Ассад. – Она отреагировала так, словно ты над ней издевался.
– Но на самом-то деле я ведь не издевался над ней, правда?
Мона замотала головой.
– Теперь мы уже не узнаем. Но при взгляде со стороны становится очевидно, что, как бы то ни было, работа с вами оказала на нее невероятно благотворный эффект, – подытожила она. – А затем, как поведал Гордон, вы расследовали злополучное дело: некий Кристиан Хаберсот на Борнхольме выстрелил себе в голову из пистолета, и внешне он до такой степени был похож на отца Розы, что у нее случилось нервное потрясение. Вполне возможно, что в долгосрочной перспективе ситуация не выглядела такой уж безнадежной, но тут произошло непоправимое: каждый из вас подвергся гипнозу, в ходе которого все то, что давно было вытеснено из сознания, вновь всплыло на поверхность и довело Розу до лечения в психиатрической клинике. Тогда она попала туда впервые за время работы в Управлении. Все верно?
Карл выпятил губы. Не очень-то приятная выходила история…
– Ну, я-то думал, что это была очередная истерика или один из ее многочисленных капризов, который достаточно быстро сойдет на нет. За все эти годы наши с ней отношения складывались по-разному, так откуда ж я мог знать, что все окажется настолько серьезно?
– Она пишет «Я тону», а значит, данный эпизод оказал на нее гораздо более серьезное влияние, чем вы могли предположить, Карл. Тут вас не в чем упрекнуть.
– Ну, ведь она никогда ни о чем таком не рассказывала.
Мёрк подался вперед и принялся копаться в собственной памяти. А правда ли то, что он себе внушил? Действительно ли она ни о чем не рассказывала?
– Задним числом размышляя о минувшем, теперь я понимаю, что Ассад не зря постоянно был начеку. – Он обратился к напарнику: – Что скажешь, Ассад?
Курчавый мешкал, поглаживая себя правой рукой по левому волосатому предплечью. Он явно пытался подобрать слова, чтобы ответ прозвучал как можно мягче.
– Я ведь пытался остановить тебя, когда ты просил ее дописать отчет по делу Хаберсота, помнишь? И все-таки тогда я еще не знал ничего этого, иначе проявил бы чуть большую настойчивость.
Карл кивнул. А теперь на всех стенах в квартире Розы черным по белому было написано самое последнее ее сообщение: «Тебе тут не место». Отец вернулся в ее жизнь.
Последствия его тирании были поистине безграничными.
– И что же теперь, Мона? – спросил он с оттенком отчаяния в голосе.
Она слегка наклонила голову, в ее взгляде выражалось нечто похожее на нежность.
– Я подготовлю отчет для психиатров, работающих с Розой, обо всем, что нам известно, а ты займешься тем, что умеешь лучше всего, Карл. Найди девушку, которая научила Розу бунтовать. Выясни, какой характер носили психологические нападки отца. Возможно, об этом как раз что-то знает ее бывшая подруга, с появлением которой произошли кардинальные изменения в настроении Розы. И наконец, приложите с Ассадом все усилия, чтобы понять, что же на самом деле случилось на сталепрокатном заводе в тот роковой день.
Глава 24
Среда, 25 мая 2016 года
– Ты утверждаешь, что пришла не для того, чтобы работать; а зачем же тогда? – спросила начальница, не скрывая раздражения.
Аннели посмотрела на нее бессмысленным взглядом. А что сама начальница? Когда в последний раз она выполняла свои обязанности так, чтобы сотрудники с благодарностью кивали ей? По крайней мере, никто не одобрял то, каким образом она исполняла свои текущие обязанности. Вообще-то, гораздо лучше было, когда эта дамочка уезжала на какие-нибудь очередные управленческие курсы в какое-нибудь экзотическое место вместе с другими прихлебателями из муниципалитета. Тогда хоть можно было спокойно сосредоточиться на делах. Начальницы, подобные этой, пару раз уже попадались Аннели, но эта била все рекорды. Лишенная какого бы то ни было обаяния, совершенно безучастная, она игнорировала все циркуляры и постановления, нарушая все, что только можно. В общем, отдел вполне обошелся бы и без такой начальницы, и все же отделаться от нее было никак невозможно.
– Я немного работаю из дома, так что более или менее в курсе происходящего, но сейчас мне понадобилась кое-какая информация, которая хранится в офисе, – объяснила Аннели, мысленно погрузившись в многочисленные папки с досье потенциальных жертв.
– Работаешь из дома, да? Ну да, потому что, вообще говоря, в последнее время ты частенько отсутствуешь на рабочем месте, Анне-Лине. Назовем это абсентеизмом.
Начальница прищурилась, так что ресницы полностью скрыли за собой зрачки. Вот в такие моменты следовало проявлять максимум осторожности. Всего пять недель назад эта женщина побывала на дорогущих курсах повышения эффективности работы с персоналом, прошедших в шведском Бромёлле. Там ей подробно объяснили, какое огромное значение для ее популярности в глазах начальника центра имеет последовательная политика по отношению к сотрудникам, а также – какие сигналы лучше всего применять с целью запугивания подчиненных. Четверо коллег совсем недавно были лишены ее милости и направлены на выполнение самых неблагодарных заданий. В следующую секунду Аннели могла постичь та же участь.
– Итак, Анне-Лине, видимо, мы пришли к тому, что мне придется попросить тебя принести медицинскую справку, раз ты не в состоянии приходить на работу ежедневно в течение недели, как положено. – Начальница слегка улыбнулась, этому ее тоже обучили. – Естественно, ты всегда можешь рассчитывать на персональную беседу, если тебе надо о чем-то рассказать. Но ты ведь и так это знаешь, правда?
Начальница прекрасно понимала, что проявлять подобную «благосклонность» совершенно не рискованно.
– Благодарю. Я работала из дома просто потому, что приходила в себя после гриппа. Не думаю, что я отстану от плана.
В этот момент почти незаметная улыбка начальницы совсем испарилась.
– Нет-нет, Анне-Лине, все-таки люди, у которых назначена с тобой встреча, рассчитывают, что ты окажешься на месте, когда они придут, не так ли?
Аннели кивнула.
– Именно поэтому я переговорила с несколькими клиентами по телефону, – соврала она.
– Вот как? Предоставь мне, пожалуйста, письменные отчеты по каждой беседе, договорились? – в приказном тоне попросила ее начальница и встала, поправив бейджик на груди Аннели. Она не оставит сотрудницу в покое, пока не получит от нее исчерпывающие разъяснения происходящего.
Аннели посмотрела в окно – яркие лучи солнца изо всех сил пробивались сквозь грязные окна в это бессмысленное сизифово царство. Суета и мелкие дрязги, разворачивающиеся в соседних кабинетах, больше не интересовали ее. Коллеги представлялись ей теперь тенями, которые заслоняют собой благотворный свет. Так размышляла она, лежа на кушетке свои положенные пятнадцать минут, что длился сеанс облучения. Конечно, у нее имелись и благонадежные клиенты, которые действительно нуждались в помощи и с готовностью шли на сотрудничество, лишь бы улучшить свою ситуацию, несмотря на то, что зачастую у них не имелось абсолютно никаких перспектив. В настоящий момент таких было не очень много, и с каждым днем все больше и больше досье из стопки, лежавшей у нее на столе, переходили для нее в разряд совершенно бесполезных, ибо после того, как ей был поставлен диагноз «рак» и она приступила к осуществлению своего нового проекта, Аннели больше не желала латать дыры на ветхой одежде.
В последнее время ей приходилось напрягаться и заставлять себя приходить на рабочее место. А планирование и подготовка очередного убийства отнимали немало времени. Только на то, чтобы найти накануне подходящий автомобиль, у нее ушло пять часов, но и этот вопрос теперь был решен. Поцарапанная черная «Хонда Сивик», обнаруженная в Тострупе, отлично подходила для поставленной цели.
Это был неприметный, невысокий, темный автомобиль с тонированными стеклами – практически идеальное орудие убийства. Утром она просидела незамеченной в этой самой «Хонде» около часа у тротуара на Прэстегордсвай, прямо напротив Сандальспаркен. Аннели хотела присмотреться к жизни квартала. Пребывая в блаженном спокойствии, она решила, что факт наличия свидетелей столкновения не столь существенен. Ну и что, даже если они опознают машину и запомнят номер? Ведь она использует ее всего лишь один раз. Аннели уже рассчитала, каким образом побыстрее скрыться с места преступления, и даже придумала, где бросит машину, – в Эльстюкке, в пяти километрах от места предполагаемого столкновения.
В общем, кажется, Аннели подготовилась к очередной вылазке профессионально и от размышлений о предстоящем «подвиге» даже захмелела. Конечно, она нанесет удар при первой же возможности и отправит на тот свет девчонку Циммерманн либо Ясмин, тут нет никаких сомнений. Правда, могла возникнуть кое-какая дилемма: к примеру, как ей поступить, если в поле зрения появятся сразу обе девушки, да еще и держась за руки? А от этих жеманниц запросто можно было ожидать такого. Тогда столкновение нанесет гораздо больший ущерб передней части машины; к тому же существует риск, что одно или оба тела перелетят через капот и разобьют ветровое стекло. Такие случаи известны.
Аннели улыбнулась – даже такую ситуацию она предусмотрела. Она просто прикроет голову и шею платком, наденет солнечные очки, чтобы защитить глаза, и пусть осколки летят в нее сколько угодно!
Ну да, она все просчитала. Аннели читала о столкновениях на большой скорости, когда сбитый человек пробивал лобовое стекло, влетал в кабину и наносил серьезные травмы водителю. Но тут-то ситуация была совсем иной. Бывает, олень, оказавшийся перед несущимся на него автомобилем, в панике высоко подпрыгивает на месте, но подобной атлетической ретивости от Денисы или Ясмин было сложно ожидать. В особенности если она осуществит наезд со спины.
Аннели живо представила себе эту картину…
Тем же вечером после работы она встала у тротуара напротив жилого дома, чтобы иметь возможность следить за нужной квартирой. Неважно, домой или из дома направятся мерзавки, она в любом случае их настигнет.
Улыбнувшись от сознания этой чудовищной неизбежности, Аннели подумала, что в данный момент для нее не существовало ничего важнее в мире, чем затаиться в этом Богом покинутом месте в угнанном автомобиле и под еле слышные звуки автомагнитолы пристально наблюдать за тем, что происходит на втором этаже. Ибо там живут две девчонки, которых она сейчас больше всего на свете желала прикончить.
Несколько раз за окнами квартиры была замечена некоторая активность, и Аннели решила, что если кто-то из девушек покажется на балконе, она тут же заведет двигатель и оставит его работать вхолостую. Это был эстетичный мощный рокот, звук, предвещающий действие. Лишь летящий над густыми джунглями боевой вертолет мог сравниться с ним по напряженности, которую он создавал в воздухе. Этот грохочущий звук смерти являлся постоянным фоном на протяжении всей вьетнамской войны. Поэтичный, ритмичный, он создавал ощущение безопасности, пожалуй, можно было так утверждать, если, конечно, ты находился на правильной стороне фронта… Аннели на мгновение прикрыла глаза, чтобы вспомнить план развития сценария, а потому вовремя не заметила фургон UPS, в то время как тот уже припарковался прямо перед ней и блокировал выезд. И, что не менее важно, загородил ей окна квартиры девушек и тротуар перед подъездом.
Когда курьер проходил под балконами, из подъезда за его спиной кто-то вышел. Аннели даже не успела разглядеть, Ясмин или Дениса это была, но, судя по бросающемуся в глаза наряду, явно кто-то из них.
Вот ведь дьявол, теперь она никак не выберется отсюда!
В отчаянии Аннели несколько раз резко подалась вперед, упираясь торсом в руль, как будто это могло ускорить приход курьера.
Наконец вернувшись к машине, он залез в кабину и пару минут еще рылся в своих бумагах, прежде чем завести мотор и уехать. Аннели решила уже не преследовать девушку. Торговый центр «Эгедаль» располагался всего в паре минут ходьбы отсюда, и любительницу шопинга уже наверняка поглотил лабиринт магазинов.
Аннели переставила машину поближе к проезжей части, чтобы впредь не допустить досадной ситуации.
Затем она почесала то место, где кожа была повреждена лучевой терапией, и принялась ждать.
Она заметила приближение фигуры с пакетами в тот момент, когда мимо проходила пожилая женщина с собакой. Собака как по команде остановилась как раз перед машиной Аннели и присела облегчиться на тротуаре.
«Проклятое существо», – подумала Аннели. Женщина тем временем замешкалась в поисках пакетика для экскрементов, а девушка постепенно подходила все ближе.
– Да оставь ты это дерьмо и проваливай поскорее! – не вытерпев, вслух произнесла Аннели, вжимаясь в сиденье.
Пакеты стукали девчонку по ногам, хотя не были сильно набиты. Поистине гротескное зрелище: еле ковыляет на высоченных каблуках, в немыслимой куртке, претендующей на леопардовую расцветку… «Вырядилась, как на праздник, а всего-то вышла за покупками!» – подумала Аннели.
Внезапно девушка посмотрела в ее сторону. Аннели на мгновение затаила дыхание. Это была Мишель!
Она так и обмерла. О боже! Значит, Мишель тоже живет вместе с ними… Постепенно она начала осознавать всю серьезность ситуации. Если все три девчонки живут в одной квартире, это может представлять собой взрывоопасную комбинацию.
Что именно Мишель рассказала подругам? Они по-прежнему подозревают ее? И если да, то какими последствиями это ей грозит?
Стоит им только обратиться в официальные структуры, и луч прожектора будет направлен прямо на нее. Конечно, она будет все отрицать и сошлется на сомнительность их показаний и антипатию, которую они к ней питают. Но разве все это поможет, когда власти доберутся до сути? Докучливая начальница подтвердит, что за последнее время поведение Аннели изменилось. Проще простого будет выяснить, что на протяжении нескольких лет она плотно общалась с девушками. Ее так называемые подруги скажут, что Аннели пропустила несколько занятий йогой, и воодушевленно засвидетельствуют, до какой степени она ненавидела подобных клиенток. Полицейские эксперты наверняка пороются у нее в компьютере и восстановят все ее поисковые запросы, как бы она ни старалась их скрыть. Возможно, удастся даже обнаружить следы ее ДНК в машине, хотя она тщательно вычистила салон «Пежо»…
В общем, эти девушки могли стать источником множества крупных неприятностей. Аннели выключила двигатель и задумалась.
Судя по всему, Мишель съехала от своего парня Патрика – вероятно, между ними пробежала черная кошка, а значит, когда Мишель или одна из ее подруг стала жертвой несчастного случая, подозрение вполне могло пасть на Патрика. Возможно, поэтому она от него и сбежала? Быть может, Мишель подозревает своего тупого сожителя в том, что он хочет расправиться с ней? А подозревает ли хоть кто-то Аннели?
На мгновение она представила себе, как на улицу выходят все три девицы сразу. Она справится с такой ситуацией легче легкого. Резкое ускорение, мощный удар. Вот и всё. Естественно, у нее не получится сбить насмерть таким легким автомобилем всех троих сразу, так что придется еще несколько раз переехать тела. И тогда все будет кончено.
Аннели улыбнулась и даже засмеялась от этой мысли. До чего уморительно представлять себе трех тупых мерзавок, размазанных по асфальту! Ее тело сотрясалось от хохота, который становился все громче и громче.
Внезапно она увидела себя в зеркале заднего вида: широко раскрытый рот, оскаленные зубы, совершенно истеричный взгляд. Жуткое отражение положило конец веселью. Аннели опустила глаза и обнаружила, что ее тело словно живет своей собственной жизнью. Кулаки барабанили по бедрам, колени механически стучали друг об друга, напоминая движения поршней, ноги колотили по коврику, как барабанные палочки. Выглядело это все, конечно, безумно, но ощущения порождало скорее приятные и чрезвычайно возбуждало, как будто она находилась под действием афродизиаков.
«Быть может, метастазы проникли в мозг и я схожу с ума?» – пришло ей в голову, затем она снова засмеялась. Как же это все необычно и комично! Заслуженный сотрудник социальной службы, которого никто ни во что не ставит. А какая власть вдруг оказалась у нее в руках! Неоспоримая, безусловная…
Аннели задрала голову и посмотрела в потолок. Состояние эйфории, в котором она пребывала, призывало к действию. Если не получится расправиться с тремя чертовками из квартиры напротив, надо поскорее отыскать другую жертву.
Аннели остановилась на внезапно озарившей ее мысли и почувствовала, что идея удачная и вполне осуществимая.
Она уже не помнила, когда чувствовала себя лучше, чем сейчас.
Взглянула на часы. Было уже довольно поздно, но если поторопиться, то Берта Линд вполне может оказаться следующей жертвой.
Черная тень промелькнула в боковом стекле, и в нескольких метрах перед «Хондой» остановилось такси. Открылась дверь подъезда, и на улицу вышли три женщины.
Когда они садились в машину, Аннели удостоверилась в правильности своего предположения. Хотя две женщины из трех были почти неузнаваемы под толстым слоем макияжа и черными волосами, иначе и быть не могло – это были Дениса, Ясмин и Мишель; и они выбрались на «охоту».
Как только такси тронулось, Аннели завела мотор и поехала следом.
Глава 25
Среда, 25 мая 2016 года
– Мама, хватит названивать мне с похмелья! Сколько раз я должна повторить это? Я даже через трубку чувствую, как от тебя несет перегаром!
– Дениса, почему ты так со мной разговариваешь? Ведь меня это очень расстраивает. – Она всхлипнула, чтобы не быть голословной.
– Мам, ты просто омерзительна! Чего ты от меня хочешь?
– А где ты вообще? Я ничего не слышала от тебя уже несколько дней, сюда приходила полиция… Они хотели с тобой поговорить, а я даже не знала, где ты находишься.
– Полиция? О чем они хотели поговорить? – Дениса задержала дыхание и откинулась на спинку стула.
– О бабушке.
– Я не собираюсь ни с кем разговаривать о бабушке, понятно? Я тут ни при чем, и ты не должна убеждать их в обратном. Что ты им сказала?
– Про тебя – ничего… Дениса, ты где? Я могу приехать к тебе.
– Нет, не надо. Я переехала к мужчине в… Слагельсе, и нечего тебе вмешиваться!
– Но…
Дениса положила трубку и посмотрела на Мишель, которая выползла из своей комнаты. Без макияжа она выглядела более чем заурядно. Глазки сузились, черты лица стерлись. Постарев, она превратится в пародию на саму себя. Отяжелеет от неправильного питания, и в шмотках, которые ей давно не по возрасту, будет выглядеть как корова. Очень жаль…
– Привет, Дениса. – Видимо, Мишель попыталась улыбнуться, но после дискуссии, развернувшейся накануне, улыбки явно было недостаточно для того, чтобы между ними установились доверительные отношения. А вот с Ясмин, напротив, Дениса чувствовала себя на одной волне. Та тоже прекрасно понимала, в какой заднице они окажутся, если кардинальным образом не изменят свою жизнь. Поезд с маленькими девочками уже давно ушел, а окружающие реалии, неправильный выбор, сделанный в свое время, отсутствие образования и нереализованные способности – все это теперь аукнулось им. Бедняжка Мишель так никогда этого и не поймет.
– Супер, ты поставила себе на звонок «Колдплей», – прокомментировала Мишель, когда телефон Денисы вновь разразился мелодией, присвоенной номеру матери.
Дениса покачала головой, тут же сбросила вызов, зашла в пункт меню «Настройки» и заблокировала номер раз и навсегда.
Пройденная глава. Закрытая книга. Проехали и забыли.
Читать бесплатно другие книги:
