Мальчики с Марса. Почему с ними так непросто и что с этим делать Грэй Джон
Фаррелл и Грэй делают блестящий анализ современных представлений о воспитании мальчиков. Иногда это страшно, но мудрость и практические решения, которые предлагают авторы, делают книгу обязательным чтением для всех родителей, учителей и политиков.
Филипп Зимбардо,доктор философии, бывший президент Американской психологической ассоциации и профессор Стэнфордского университета
Это самая важная книга XXI века. Если вам небезразлично выживание человечества, вы должны прочитать ее.
Джед Даймонд,доктор философии
Было бы невозможно прочитать эту книгу и не стать лучшим родителем и учителем.
Марси Шимофф,соавтор бестселлера № 1 «Куриный суп для души»
Эта книга поможет вам провести вашего ребенка через множество испытаний, которые обязательно сопровождают его на пути от детства к зрелости.
Сэм Кин,известный американский писатель и публицист
Оригинально, вдумчиво, наполнено практикой. Эта книга очень важна, чтобы понять мальчиков и обеспечить им счастливое будущее.
Джек Кэнфилд,соавтор бестселлера № 1 «Куриный суп для души»
Захватывающая, побуждающая задуматься и безукоризненно написанная книга. Обязательная для каждого родителя, педагога и политика, который заботится о будущем мальчиков и девочек.
Майкл Дж. Томпсон, доктор философии
Эта книга – блестящее исследование проблем, с которыми сталкиваются наши сыновья. Мы получили бесценные знания по таким важным вопросам, как синдром дефицита внимания, роль материнства и отцовства, развитие интеллекта, здоровье мальчиков.
Сюзанна Сомерс,автор бестселлера «Голая правда о биоидентичных гормонах»
Данная книга это отличная возможность помочь нашим детям стать счастливее, здоровее и лучше подготовить их к взрослой жизни и будущим отношениям.
Доктор Ричард А. Варшак, психолог, автор множества книг
Обязательно прочитайте эту книгу, если вам не безразлична судьба наших детей, системы образования, культуры и будущего страны.
Хелен Смит,доктор философии, автор бестселлера «Мужчины на забастовке»
Это революционная книга об одной из самых жизненно важных и катастрофических, но недостаточно освещаемых тем в мире – воспитании мальчиков.
Сюзанна Венкер,корреспондент Fox News и автор книги «Война с мужчинами»
Моей жене Бонни
– Джон
Моей жене Лиз, сестре Гейл, дочкам Алекс и Эрин, зятю Хатчу и внуку Финли
– Уоррен
Введение
Почему в наши дни так трудно быть мальчиком?
Мне жаль, что я мужчина.
Дэвид Канлифф, лидер лейбористской партии Новой Зеландии, 2014{1}
В разгар оживленной застольной беседы, в которой участвовали бывший губернатор, министр, руководитель фирмы по связям с общественностью, два писателя и профессор из Беркли (трое мужчин и три женщины, двое из участников – ярые сторонники феминизма), один из хозяев, писатель Сэм Кин, спросил:
– Если бы вы родились сегодня, кем бы вы хотели быть – мальчиком или девочкой?
Все мужчины ответили «девочкой». Как и две из трех женщин.
А в разгар другого званого обеда дочь наших близких друзей Мелисса сообщила нам с Лиз, что беременна{2}.
Я спросил ее мужа Энди, каким ему видится будущее, если у них родится мальчик. Глаза у Энди так и вспыхнули.
– Пока он будет совсем малыш, я мечтаю о том, как подниму его высоко-высоко под потолок, как буду возиться с ним и играть. Но, наверное, я по большей части представляю себе, каким он станет, когда подрастет, как мы с ним будем играть в мяч и устраивать шуточные потасовки. Жду не дождусь, когда можно будет научить его рыбачить. И играть в футбол. Помню, когда папа нарочно пропустил мой мяч в ворота и дал мне забить гол, потом, когда мы вернулись домой, я с порога закричал маме, что победил папу. Хочу устроить такое же своему сыну.
А потом, тем же вечером, я спросил Энди:
– Если бы вы могли выбирать, кого бы вы предпочли – мальчика или девочку?
Подумав с минуту, Энди очень серьезным тоном ответил:
– Девочку. В наши дни… в наши дни – девочку.
Я спросил, почему, и он тут же сказал:
– Сегодня девочка может стать кем хочет, а мальчик – нет. И я больше боюсь за мальчика – вдруг будет плохо учиться в школе или увлечется компьютерными играми… Вот так примерно.
Разумеется, девочкам и сейчас приходится сталкиваться с культурными стереотипами, и внешними, и внутренними. Но меня потрясло другое: как ни мечтал Энди об играх с сыном, желание, чтобы жизнь его ребенка сложилась как можно лучше, перевесило любые фантазии о том, как он может в ней поучаствовать, и поэтому он предпочел бы дочку.
В прошлом большинство отцов мечтало о первенце-сыне. Теперь все иначе. Глубинный «отцовский инстинкт» Энди – стремление поставить на первое место то, что лучше для ребенка, а не собственные желания, – вполне соответствует мнению большинства современных пап: будущие отцы почти в два раза чаще хотели бы дочь, а не сына{3}. Что касается будущих мам, они на 24 % чаще хотели бы, чтобы их первым ребенком была девочка{4}.
В прошлом нам обычно казалось, что взрослые дочери с большей вероятностью, чем сыновья, возвращаются жить к родителям. Ведь такова была реальность{5}. Но теперь все иначе. Сегодня молодые люди в возрасте от 25 до 31 года живут с родителями на 66 % чаще, чем их ровесницы{6}. Впервые за новейшую историю молодые мужчины чаще живут с родителями, чем с партнершами. Напротив, женщины предпочитают жить с партнерами{7}.
Уильям, папа Кевина, говорил мне:
– Когда наш сын вернулся в свою детскую вскоре после того, как мы устроили ему великолепный праздник в честь тридцатилетия, я, помнится, подумал: «Вот доказательство, что я плохой отец». Кевину я ничего не говорил, но эта мысль не дает мне покоя до сих пор.
Однако Кевин почувствовал смущение отца. Правда, его беспокоит совсем другое:
– Мы с одной девушкой так зажигали на вечеринке – ух! Я бы пригласил ее поехать ко мне, но не мог же позвать ее в родительский дом, поэтому просто продолжал к ней подкатывать. Потом она сама говорит: «Тут так шумно. Давай сбежим куда-нибудь!» Я предложил пойти в бар. Она посмотрела на меня будто на ненормального. А потом взмахнула ресницами, провела пальчиком по пуговицам на моей рубашке и говорит: «Может, к тебе? Ты далеко живешь?» Я ответил, что нет, поблизости, но с родителями. Хотел спросить, может, у нее есть куда поехать, но понял, что стоило ей узнать, что я живу с родителями, как она вся окаменела. Извинилась, сказала, что ей надо «попудрить носик», а сама подошла к подружке, и они начали поглядывать на меня и хихикать. Меня в жизни так не унижали.
На противоположном конце спектра продуктивности – юноша с четко определенными целями в жизни. Что общего у них с Кевином? Беззащитность. Обидчивость. И стыд. Сегодня, в мире Харви Вайнштейнов, Биллов Кросби и прочих рухнувших кумиров, оказывается, что за каждым шовинистом, повинном в сексуальных домогательствах, за каждым насильником и серийным убийцей стоит обиженный мальчик, которому стыдно за своих собратьев. Только представьте себе, сколько стыда накопил Ройс Манн к пятнадцати годам – и как живо и осязаемо он выразил это чувство в стихотворении в прозе, которое написал для программы HATCH – международного сообщества, цель которого – «высиживать» (hatch) творческих личностей, будто птенцов в гнезде. Приведем отрывок из стихотворения Ройса:
… недавно я стал мужчиной. Это произошло, когда впервые при виде меня женщина перешла на другую сторону улицы… когда женщина, которая шла в десяти шагах впереди, обернулась через плечо… и тут же свернула и перешла дорогу, будто Моисей Чермное море… Шаги ее научили меня, как опасны мои руки. Научили, что это такое – быть мужчиной, хотя мне, быть может, никогда не доведется узнать, что такое бояться мужчин. И в тот миг, представьте себе, я понял наконец Питера Пэна. Понимаете, мне захотелось остаться мальчиком, не становиться мужчиной, ведь мужчина – как я теперь знаю – это помесь отца, брата и насильника, но больше всего в ней насильника.
Стыд, который Ройс уже усвоил, учит его, «как опасны его руки». Главное в мужчине, по мысли автора, то, что его надо бояться. И поэт делает вывод: «Мне захотелось остаться мальчиком», Питером Пэном, потому что в мужчине больше всего от насильника. Когда читаешь эти строки, прямо чувствуешь его стыд – а ведь это голос юноши умного и талантливого.
Радует, что из Ройса едва ли вырастет шовинист и насильник. Однако в своем стихотворении Ройс нигде не упоминает о здоровых сторонах мужественности, о том, какой вклад он как мужчина хочет сделать в жизнь своей семьи и мира. Если он и вправду считает, что его запрограммировали на насилие, причем чем дальше, тем хуже, его вклад будет ограничен только тем, что он совершит из чувства вины.
Неважно, на кого похож ваш сын, на Кевина или на Ройса: он растет во времена, когда статья в журнале «Атлантик» под названием «Конец эпохи мужчин»{8} вызвала такой отклик у мыслящих читателей, что автора попросили развернуть ее в одноименную книгу{9}.
Представьте себе, что ваша дочь растет во времена, предвещающие «Конец эпохи женщин». Ни мальчикам, ни девочкам никогда еще не приходилось расти в годы, знаменовавшие конец эпохи их пола. Ожидание «конца эпохи мужчин» едва ли вдохновит вашего сына на подвиги.
Но правда ли это кризис? Или просто наши дочери стали показывать более высокие результаты, а сыновья остались на прежнем уровне? Однако, как вы узнаете из тех глав, где приводятся статистические данные, мальчики стремительно скатываются практически по всем ключевым параметрам. А глобальное падение качества наших сыновей гибельно и для наших дочерей, для семейной жизни, для эмоционального благополучия и общей безопасности их детей.
Мы старательно не замечаем проблемы. Когда слова «boy crisis» – «кризис мальчиков» – ввели в «Гугл» 16 сентября 2017 года, половина результатов на первой странице относилась к рок-группе под этим названием. А примерно половина статей, относящихся к кризису мальчиков в культуре, отмахивается от него как от мифа.
Между тем понимание глубины и международного размаха кризиса мальчиков принесет колоссальную психологическую пользу. Если твоему сыну никак не удается состояться в жизни, возникает искушение по примеру Уильяма, чей сын Кевин вернулся жить к родителям, решить, что это ты не состоялся как отец. Но когда видишь, как часто то же самое происходит с мальчиками во всех развитых странах, понимаешь, что ты в этом не виноват. Однако в ваших силах сделать очень многое, чтобы помочь своему сыну, во-первых, не стать жертвой кризиса, а во-вторых, превратить этот кризис в отправную точку для эволюционного рывка. Об этом и написана наша книга.
Как я пришел к идее книги
Дело было в 1970 году, когда феминисток как только не обзывали – и «страхолюдинами», и «мужененавистницами», и «синими чулками», и «лесбиянками». Я дал своим студентам в Университете Ратджерса задание поиграть в ролевую игру – «пожить в шкуре» этих предводительниц женского движения. А оставшихся студентов я попросил сыграть либо молчаливое большинство, либо агрессивное меньшинство, которое осыпало феминисток оскорблениями. Свои роли они исполнили с подлинной страстью. Тогда я поставил перед учениками совсем уж бессовестную задачу: поменяться ролями.
Студенты так живо откликнулись на мое искреннее желание объяснить им суть «женского вопроса», что я даже изменил тему своей диссертации – решил заняться лозунгами и требованиями женского движения. О моих изысканиях узнали в Национальной организации женщин в Нью-Йорке и предложили мне создать «просветительские группы для мужчин» – группы поддержки с феминистским уклоном. Я глазом моргнуть не успел, как оказался в совете директоров Национальной организации женщин и начал ездить по всему миру с пропагандой феминизма – и в обеих ролях организовал сотни групп поддержки, и мужских, и женских, в духе энтузиастов-миссионеров. Когда Национальная организация женщин и идеи феминизма вошли в моду, особенно в университетах, моя карьера лектора стремительно пошла в гору. Я был счастлив, что успехи в борьбе за равноправие женщин превзошли все мои ожидания.
В конце семидесятых резко повысилось число разводов, и я не мог не заметить, что дети в подавляющем большинстве случаев оставались с мамой. А от папы культура требовала не участия в воспитании, а денег. И мы презирали тех пап, которые не платили алиментов. Я и сам разделял эти стереотипы, пока не послушал, что говорят эти папы в моих мужских группах.
И меня поразило, как много думали эти отцы о воспитании детей, насколько небезразличными они были. Когда они рассказывали о дискриминации в суде по семейным делам, то открыто возмущались, не жалели гневных и горьких слов, взывали к закону. Но стоило мне спросить их о детях, и на глазах у них показывались слезы. Под маской ярости скрывалась болезненная обида, беспомощность при столкновении с понятиями вроде «права посещения ребенка» и «опекунства», из-за которых отцы чувствуют себя гражданами второго сорта. А если папа видит ребенка раз в две недели на выходных, он понимает, что все, что он пытается вложить в воспитание, за промежутки между визитами сходит на нет.
Я видел, как одни отцы сползают в депрессию, а другие тратят огромные суммы на судебные тяжбы за свое право на равную долю в воспитании. Далеко не все отцы могли себе позволить такие расходы. Многие надрывались на службе, чтобы заработать нужные суммы, но в результате понимали, что в итоге у них не остается времени на пресловутую равную долю.
Примерно тогда же, когда я делал все эти наблюдения, моя сестра Гейл, учительница начальных классов в городе Аллендейле в штате Нью-Джерси, рассказала мне о другой закономерности. Не раз и не два случалось, что если ее ученики вдруг теряли интерес к учебе и у них падала успеваемость, в конце концов оказывалось, что их родители переживают бурный развод.
Когда в 1986 году вышла моя книга «Почему мужчины таковы, какие они есть» («Why Men Are the Way They Are»), ее перевели на много языков, и я стал получать письма от пап со всего мира – и они жаловались на ту же обиду, депрессию и ярость. Между тем в США дети семейных пар, распавшихся в начале семидесятых, стали уже старшеклассниками. После моих выступлений ко мне подходили их родители и со слезами разочарования и печали рассказывали мне, как тяжело живется их детям. Однако я как ученый и феминист пытался понять, чем вызваны проблемы детей – эмоциональными стрессогенными факторами, связанными с разводом, отсутствием общения с отцами или чем-то другим. Это подтолкнуло меня провести исследование, которое легло в основу книги «Воссоединение с отцом» («Father and Child Reunion») в 2001 году. В ходе этого исследования выяснилось, что главной причиной более 25 проблем, с которыми не могли справиться дети, – проблем социальных, психологических, школьных, медицинских – было именно отсутствие общения с папой.
Обзор имевшихся на тот момент исследований с очевидностью показал, что без отцов страдали и мальчики, и девочки. Но к тому времени, как я начал работу над книгой, стало ясно, что на мальчиков безотцовщина влияет гораздо сильнее. И вред от нее сохраняется гораздо дольше. Оставался вопрос: почему. Главная причина состояла в том, что женское движение прекрасно подготовило девушек к разводам – роскоши, которую теперь могут позволить себе развитые страны – однако с нашими сыновьями такой работы никто не вел. Поэтому у наших дочерей появилось гораздо больше четких целей в жизни (растить детей, зарабатывать деньги или так или иначе сочетать одно с другим), зато сыновья страдают от «бесцельности». Чем больше я узнавал о бесцельности жизни мальчиков, тем яснее мне было, почему те из них, у кого нет папы, который мог бы определить цели и заполнить пустоту, так сильно отстают от мальчиков, в чьей жизни вдоволь отцовского влияния.
Короче говоря, я понял, что совокупное пагубное влияние безотцовщины и бесцельности сильнее, чем воздействие этих факторов по отдельности.
Хуже того, мне становилось все очевиднее, что исторические представления о «мужской» цели в жизни требуют от мальчиков развития «героического интеллекта», который прямо противоречит «здравому интеллекту», то есть умению заботиться о собственном здоровье, как физическом, так и душевном. Я наблюдал, как родители, сверстники, чирлидерши кричат с трибун что-то вроде «быстрее, выше, сильнее! Победа любой ценой!», не понимая, что заставляют мальчика идти на неоправданный риск сотрясения мозга или перелома. А потом, когда он получит травму, шлют ему открыточки – мол, выздоравливай поскорей и снова выходи на поле, где тебя ждет очередное сотрясение.
Как раз тогда, когда все это начало складываться у меня в голове, мы с женой Лиз переехали в Калифорнию, в город Милл-Вэлли. Там мы познакомились с Джоном Грэем, автором книги «Мужчины с Марса, женщины с Венеры», и мы с Джоном пошли в первый (примерно из четырехсот) совместный поход по рекам и секвойевым лесам в окрестностях Милл-Вэлли. Я с удивлением узнал, что Джон, который прославился тем, что научил мужчин и женщин понимать, чем они, собственно, отличаются друг от друга, последние десять лет посвятил революционным исследованиям нелекарственных методов лечения синдрома дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ), направленных на первопричины этого расстройства. Поскольку СДВГ – одна из самых распространенных личин, за которыми скрывается беззащитность наших сыновей перед жизненными реалиями, я попросил Джона рассказать мне о нем поподробнее. И он рассказал. И не только это. В Части VI этой книги Джон предлагает родителям и учителям выход из порочного круга – попыток на скорую руку лечить СДВГ лекарствами, от которых возникают новые осложнения, а потом лечить эти осложнения другими лекарствами.
Примерно тогда же, в апреле 2008 года, мне вдруг позвонили из Белого Дома. Президент Обама создал Президентский совет по делам девочек и женщин. Поскольку у меня был опыт работы в Национальной организации женщин, меня пригласили консультантом. Я с радостью согласился и добавил, что пора создавать и Президентский совет по делам мальчиков и мужчин, чтобы он сотрудничал с Советом по делам девочек и женщин, поскольку страна должна знать, с какими трудностями сталкиваются наши сыновья.
Мне сказали, что для этого нужно подать особую заявку, и для ее составления я собрал многостороннюю коалицию из 32 известных писателей и практикующих профессионалов{10}. У нас ушло полтора года на обсуждения и разговоры, чтобы вычленить и собрать воедино лучшие наши идеи. И хотя ни Обама, ни Трамп так и не создали Президентский совет по делам мальчиков и мужчин, наши дискуссии показали мне, что думают о проблемах мужчин и мальчиков лучшие умы.
Последовали девять лет исследований, заметно расширившие мои горизонты, и теперь я занимаюсь не тем, что может сделать государство, а тем, что могут сделать родители, учителя и местные власти. Произошел и другой сдвиг. Когда я работал над многосторонней заявкой, мне приходилось учитывать чувства всех участников. Поэтому, что касается книги, я исхожу из предположения, что если приходится выбирать между прямотой и политкорректностью, вы, читатель, предпочтете, чтобы я выражался прямо. Мне бы хотелось, чтобы к концу чтения у вас сложилась картина, правдиво отражающая положение дел в вашей семье и у вашего сына. Возможно, что-то вам будет неприятно слышать, но если решение проблемы не основано на реальности, оно обречено на провал, и вы лишь почувствуете себя еще беспомощнее. Для каждой проблемы, описанной на страницах книги, я постарался предложить несколько решений, чтобы у вас был выбор в соответствии с особенностями вашей семейной системы. Однако при всех сложностях, с которыми сталкивается современная семья, вынужденная не готовить ребенка к конкретной роли, а предоставлять ему массу вариантов, я обнаружил, что главный инструмент помощи сыну для вас – это «семейный ужин» один-два раза в неделю.
Однако семейный ужин нужно проводить умеючи, иначе он легко может превратиться в семейный кошмар. Например, нужно найти тонкое равновесие между стремлением понять своего сына и требованием, чтобы он стремился понять и вас, и своих братьев и сестер, а это одновременно и наука, и искусство. Поэтому в Приложении А рассказано и о науке, и об искусстве семейных ужинов. И повсюду на страницах этой книги, когда мы затронем области, где ваш сын, скорее всего, вынужден подавлять свои чувства, я обязательно отмечу, что этот вопрос, вероятно, стоит обсудить на семейном ужине.
Когда я пишу «ваш сын». На кого рассчитана книга
На страницах этой книги я часто использую словосочетание «ваш сын». Это потому, что я приглашаю каждого читателя увидеть происходящее глазами ребенка, который мог бы быть вашим сыном.
Но здесь нужно сделать две оговорки. Во-первых, «ваш» в словосочетании «ваш сын» никогда не относится к маме. Вы в этой книге – это только отец. Во-вторых, «сын» в словосочетании «ваш сын» – это не только ваш сын. Это все наши сыновья. Если вы учитель, «ваш сын» – это любой ваш ученик мужского пола. Если вы возглавляете религиозную общину, «ваш сын» – любой мальчик из вашей паствы.
Читают ли мужчины книги по самопомощи? Да. Это бизнес-самоучители – книги по самопомощи для пап, которые стремятся к успеху в делах, чтобы их семьям лучше жилось. Сегодня, когда все больше мам работают, впервые в истории настал момент, когда папы получили возможность сосредоточиться непосредственно на «бизнесе» в своей семье. И поскольку кризис мальчиков – это «бизнес» современных мужчин, это их бизнес-самоучитель.
Что касается родителей девочек – что ж, у нас с Джоном на двоих пять дочек. И хотя главные герои книги все-таки мальчики, мы никогда не забываем, как влияет кризис мальчиков не только на наших дочерей, но и на всех девочек, девушек и женщин. Конечно, мужчины и женщины с разных планет, но все мы в одной семейной лодке. Когда речь идет об отношениях полов, победителей не бывает. Если выигрывает только один пол, проигрывают оба.
Кроме того, из книги вы узнаете, что даже если у вас нет и не было детей, вы ежедневно платите налог на компенсацию кризиса мальчиков. Например, мы увидим, что у наемников организации «Исламское государство»[1] очень часто наблюдается отсутствие цели и смысла жизни, вызванное безотцовщиной, и террористы знают это слабое место и пользуются им. А поскольку «Исламское государство» растет и крепнет, нам приходится больше тратить на национальную безопасность, кибервойну, оборону и социальное обеспечение новых ветеранов. И это вдобавок к более прямым затратам на борьбу с преступностью и тюрьмы плюс затраты на социальные программы, служащие «эрзац-мужьями» для неполных семей. А если добавить налоги, которые невозможно собрать с безработных, то получится, что только в США мы платим дополнительно триллион долларов в год!
И здесь еще не учтены психологические затраты. Страх, что в школе, где учатся наши дети, разразится стрельба, – а такими стрелками чаще всего становятся мальчики, растущие без отцов. Или страх, что тоска по отцу у нашего сына приведет его в сети какого-нибудь педофила.
Короче говоря, это – книга для всех.
Если это книга о мальчиках, зачем обсуждать мужчин?
Нельзя преодолеть кризис мальчиков, занимаясь только мальчиками. Я видел, как мой отец отказывался от выгодных должностей, чтобы проводить больше времени с нами – с мамой, со мной, с моими братом и сестрой, – и это стало для меня примером: отец был не просто бесперебойным источником денег, не просто объектом успеха. Я говорю о мужчинах в книге о мальчиках, потому что мужчины – это примеры, которые либо вдохновят вашего сына и покажут, как структурировать жизнь, либо оставят его в унынии и растерянности. Мальчик становится тем, что видит в окружающих мужчинах, особенно в отце: яблоко от яблони недалеко падает, от осины не родятся апельсины. А иногда отцы становятся отрицательными примерами, приучают ваших сыновей бояться жизни – если мальчик видит, как отцу после развода запрещают видеться с ним, видит, что отец живет в трущобах и спивается. Если ваш сын не в состоянии сформулировать, чего боится, он погружается в мир компьютерных игр и видеопорнографии и создает себе виртуальную жизнь, чтобы замаскировать депрессию. Прошлое становится прологом.
Подобным же образом, если ваш сын живет с мамой и папой, но видит, что папа ходит на работу, которая для него лишена смысла, только ради того, чтобы обеспечить семью, это способно отбить у вашего сына всякое желание трудиться, жениться, заводить детей. Он с самого начала обречет себя на судьбу «неудачника». И к подобному результату приведет не лень и не невежество, а бессознательная мудрость – особенно если ваш сын умен и чуток.
Великий закон ирокезов гласит, что наш самый священный долг – продумывать каждое решение на семь поколений вперед, понимать, что решения, которые мы принимаем сегодня, принесут пользу не только нам самим и нашим детям, но и детям детей на несколько поколений. На тот же принцип опирается и книга: мы рассматриваем традицию героического интеллекта и разбираемся, как он влияет на здравый интеллект наших сыновей и внуков.
Дедушке на заметку
Когда дедушка был папой, не было никаких исследований, почему практические приемы отцовского воспитания, например, шуточные потасовки с сыновьями или требование, чтобы сын был в семье не царем, а слугой, оказывали такое мощное воздействие на развитие детей. Эта книга ясно показывает, что дедушка вполне может понять, как он ценен для внука, и поделиться этим пониманием с бабушкой. Но в наши дни произошла одна перемена, которая требует дедушкиного внимания: когда дедушка был маленьким, мужественность предполагала стремление стать защитником и добытчиком, то есть воином и единственным кормильцем. У каждого мальчика была такая цель. А сегодня никакой цели нет – одна бесцельность. Эта книга поможет дедушкам и бабушкам понять, как живется их внукам в отсутствие цели, и подарить мальчикам новую цель. Например, один мой знакомый дедушка сказал, что шептал внуку на ушко, что играть с ним – самая приятная работа в его жизни. И теперь его сын, вполне состоявшийся профессионал, отказывается от повышения по службе, потому что тогда ему придется много времени проводить в разъездах, а на самом деле больше всего на свете он любит «быть со своей дорогой женой и детишками».
Для чего написана книга
Поколение назад мальчиков, которые слишком увлекались учебой, высмеивали и дразнили «ботанами». И тогда родители зачастую заставляли мальчика ходить в тренажерный зал или заниматься спортивной борьбой: они хотели защитить сына от насмешников, однако при этом невольно намекали ему, что такие увлечения неприемлемы. Но если бы у них была книга, написанная по следам общенационального обсуждения, которая помогла бы родителям заглянуть в будущее, где новые технологии сделают ботанов и отличников мультимиллионерами, где их мальчики станут авторитетами для общества, тогда родители могли бы помочь своему сыну с оптимизмом смотреть в будущее и развивать свои таланты, а не накачивать мышцы, стыдясь самого себя.
Конечно, никто не может точно предсказать будущее, однако цель книги – на примере полувековой истории общественной дискуссии о трудностях, с которыми сталкиваются девочки и женщины, разобрать не менее тонкий вопрос о трудностях, с которыми сталкиваются мальчики и мужчины. В книге приведены не только основные причины кризиса мальчиков, но и сотни рецептов его преодоления, которые может воплотить в жизнь каждый отец, учитель и политик.
Поскольку все мальчики разные, сначала прочитайте книгу, а потом прислушайтесь к своему сыну и определите, применимо ли к нему то, о чем пишем мы с Джоном. «Нет пророка в отечестве своем», поэтому, возможно, у вас возникнет желание вручить книгу сыну – и пусть он сам разбирается, что к чему, – или дочери – и пусть она учится любить, опираясь на знания, и руководить, не забывая о сочувствии.
Уоррен Фаррелл,1 ноября 2017 годаwww.warrenfarrell.com
Часть I
Кризис мальчиков – миф или реальность? Что говорит наука
1
Кризис психического здоровья наших сыновей
Убийства и самоубийства
Когда мальчик мчится по ухабистому пути становления личности, мучаясь от одиночества и подавленности, поскольку считает, что никто, кто знает его по-настоящему, его не любит, что он никому не нужен и так будет всегда, возможно, настанет день, когда он найдет обрыв и бросится с него в пропасть. Это может быть и непосредственное решение – самоубийство – и опосредованное – стрельба в школе. Стрельба в школе – это убийство и самоубийство одновременно: даже если мальчик и не покончит с собой, в сущности, его жизнь на этом закончится.
С 2011 года количество случаев массовых убийств утроилось{11}. Мы виним во всем законы о хранении оружия, насилие в СМИ и в компьютерных играх и упадок семейных ценностей. Не исключено, что все это и в самом деле играет свою роль. Но ведь наши дочери живут в тех же домах и обладают тем же доступом к тому же самому оружию, компьютерным играм и СМИ – и мы прививаем им те же семейные ценности. И наши дочери никого не убивают. А сыновья – да.
Сочетание убийства и самоубийства в результате школьной стрельбы и других массовых убийств – это типичный для белых мальчиков-подростков способ броситься с обрыва в конце ухабистого пути становления личности. Вспомним троих самых известных белых стрелков: Адам Лэнза (школа «Сэнди-Хук»), Эллиот Роджерс (Калифорнийский университет в Санта-Барбаре) и Дилан Руф (Африканская методистская епископальная церковь Эммануэль в Чарльстоне).
Национальная Академия наук сообщает, что рост числа самоубийств среди белых мужчин привел к тому, что в результате самоубийств их погибло столько же, сколько и от СПИДа{12}. (Такое же количество самоубийств, как и среди белых, наблюдается только среди индейцев. Испаноязычные американцы и американцы азиатского происхождения совершают самоубийства примерно в три раза реже белых и приблизительно с той же частотой, что и афроамериканцы{13}.)
Мужчины-афроамериканцы, напротив, чаще убивают и бывают убиты. Таким образом, чернокожие мужчины – всего 6 % населения в целом – составляют 43 % жертв убийств{14}. Убийство становится причиной смерти чернокожих мальчиков и юношей с 10 до 20 лет чаще, чем 9 следующих по частотности причин смерти вместе взятые{15}.
С повышением уровня мужских гормонов и усилением давления общества, вынуждающего мальчика играть «мужскую» роль, количество самоубийств растет. До половой зрелости количество самоубийств мальчиков и девочек примерно одинаково. Однако в возрасте 10-14 лет мальчики кончают с собой примерно в два раза чаще девочек. В 15-19 лет юноши совершают самоубийство вчетверо чаще девушек, а в 20-24 – уже в пять-шесть раз чаще{16}.
Связь между мужским полом и самоубийствами
Источник: Центры по контролю и профилактике заболеваний и Сетевая система запросов и отчетов по статистике травм (Web-based Injury Statistics Query and Reporting System, WISQARS){17}.
Наверняка вы видели фотографии жертв Великой Депрессии, которые прыгали с небоскребов и падали быстрее рынка акций, а потом лежали на тротуаре внизу, оплакиваемые любимыми и всем миром. Мужчины измеряли свою ценность в деньгах и считали, что если они потеряли деньги, то и сами теперь ничего не стоят. На пике Великой Депрессии на каждые 100 женщин-самоубийц приходилось 154 мужчины-само убийцы{18}.
Однако в 2015 году, при вполне благополучной экономике, мужчины и мальчики кончали с собой в три с половиной раза чаще женщин{19}.
В чем дело? Может быть, женщины от природы лучше справляются со стрессом? Едва ли. Когда мужчины и женщины сталкиваются с одинаковыми жизненными трудностями и задачами – например, мужчины и женщины в армии – самоубийств среди женщин становится почти столько же, сколько среди мужчин{20}. Однако мужчины склонны делать это иначе. Например, Брэд.
В 2016 году Брэд вернулся из третьей командировки в Афганистан и получил от государства пенсию, которая гарантировала ему экономическое благополучие. Но он стал будто чужим и жене, и самому себе, а перепады настроения быстро отпугнули от него детей. Посттравматическое расстройство и напряженная обстановка дома заставили его чувствовать себя бременем для близких. И вот однажды после очередной бурной ссоры Брэд купил жене ее любимые цветы, а детям – игровую приставку новейшей модели, потом особенно нежно расцеловал и обнял жену и детей, взял тот семейный автомобиль, что постарше и подешевле, и сказал, что едет за покупками – а на самом деле разогнался на крутом повороте и «случайно» упал с обрыва.Потом, вспоминая тот день, вдова Брэда «поняла», что на самом деле он покончил с собой.
– Каждый раз, когда он «взрывался», он говорил, что как муж и отец никуда не годится, зато страховка у него приличная.
Но поскольку Брэд представил все так, будто это был несчастный случай, чтобы семья получила страховку, в статистику самоубийств он не попал.
Поскольку и мужчины, и юноши больше склонны к самоубийству, если считают, что их близким больше пригодятся их деньги, чем они сами, им нужно маскировать суицид под несчастный случай, чтобы семье выплатили страховку. Поэтому, хотя ежегодно в результате самоубийств гибнет больше ветеранов, чем мы потеряли в войнах в Ираке и Афганистане{21}, то даже это ошеломляющее количество, вероятно, сильно занижено, и на самом деле самоубийц среди погибших ветеранов гораздо больше, как и среди пожилых мужчин, которые, как мы увидим в Части V, тоже зачастую считают, что принесут родным больше пользы, если поскорее умрут.
Страна арестантов или страна профилактики?
Нет, пожалуй, лучшего доказательства, что усугубление кризиса мальчиков – это проблема, относящаяся к психическому здоровью, чем статистические данные, согласно которым население тюрем в США возросло с 1973 по 2013 год более чем на 700 %{22}. Девяносто три процента заключенных – мальчики и мужчины, причем непропорционально юные{23}.
Количество заключенных в тюрьмах (93 % – мужчины) за период с 1972 по 2013 год возросло на 700 %
Источник: Бюро статистики в области правосудия. Раздел «Заключенные» (Bureau of Justice Statistics Prisoners Series){24}.
Американская психологическая ассоциация называет США «страной арестантов»{25}. Почему? Американцы составляют 5 % населения Земли, но 25 % заключенных на планете{26}. По мнению Американской психологической ассоциации, у половины заключенных имеются психологические и психиатрические расстройства.
Зачастую мы признаем, что непропорционально большая доля молодых чернокожих мужчин в наших тюрьмах – отражение расизма в нашем обществе, но редко задумываемся о том, что это, вероятно, еще и отражение нашего сексизма: ведь речь идет именно о мужчинах. А вдруг семисотпроцентный прирост числа мужчин-заключенных, которых и так 93 %, за последние полвека свидетельствует о том, что мы воспитываем своих сыновей так, что это вредит их психическому здоровью?
Если мы найдем ответ на этот вопрос, то, вероятно, обеспечим профилактику правонарушений. На сегодня общественная дискуссия о тюрьмах сосредоточена в основном не на профилактике как средстве избежать тюрьмы, а на реабилитации как альтернативе тюремного заключения. И да, тюрьма – беда именно чернокожих американцев, а не представителей других рас, однако это еще и беда наших юношей, а не девушек.
Борьба с кризисом мальчиков – борьба с кризисом бюджета. Психическое здоровье платит свои налоги
Можем ли мы позволить себе заниматься профилактикой тюремного заключения? Скорее мы не можем себе позволить ею не заниматься. Расходы на содержание тюрем в пересчете на одного заключенного растут в пять раз быстрее, чем расходы на содержание школьника младших классов{27}. Даже в прогрессивной Калифорнии на каждый новый колледж с 1980 года строится 23 новые тюрьмы{28}.
Самоубийство не просто ложится неподъемным бременем самообвинений на родных и близких, оно еще и наносит колоссальный ущерб экономике США – 44 миллиарда долларов в год{29}. А ведь самоубийство – лишь вершина айсберга психических расстройств. Между тем США тратит на детскую психиатрию – то есть на душевные болезни, которые постигают по большей части наших сыновей, – четверть триллиона долларов в год{30}.
Мы платим налоги на то, что разрушают психически нездоровые мальчики. Профилактика увеличивает число наших психически здоровых сыновей, которые платят налоги. Снизим кризис мальчиков – снизим кризис бюджета. Если мы вложим деньги в то, чтобы превратить «страну арестантов» в страну профилактики, это обойдется нам дешевле, с какой стороны ни взгляни.
2
Кризис физического здоровья наших сыновей
Мужской пол в наши дни – наиглавнейшая демографическая причина ранней смерти.
Рэндолф Нессе,
директор Центра эволюции, медицины и общественного здоровья при Университете штата Аризона{31}
Так Рэндолф Нессе пишет о результатах одного исследования ранней смерти в 20 странах. В его высказывании следует подчеркнуть слова «в наши дни». Только в наши дни мальчики и мужчины моложе 50 лет умирают вдвое чаще, чем их ровесницы. Разрыв между полами в ожидаемой продолжительности жизни не был таким большим со времен Второй мировой{32}.
Насколько беззащитными стали ваши сыновья, видно и по изменению численности сперматозоидов. У современных юношей численность сперматозоидов более чем вдвое меньше, чем у их дедушек в том же возрасте{33}. И положение стремительно ухудшается. Средняя численность сперматозоидов у американцев неуклонно снижается на 1,5 % в год{34}.
До ста двадцати… или нет?
У евреев принято желать прожить до ста двадцати лет (это пожелание вдохновлено Торой, где сказано, что Моисей прожил сто двадцать лет), в том числе и своим сыновьям. Однако ваш сын живет в мире, где у него гораздо меньше шансов стать долгожителем, чем у вашей дочери.
Наши сыновья, отцы и мужья умирают до срока от четырнадцати из пятнадцати основных причин смерти.
Источник: адаптированные данные «National Vital Statistics Reports» Национального центра медицинской статистики{35}.
Болезнь, из-за которой ваш сын, скорее всего, проживет меньше, – это не причина, а следствие. А причиной во многом служат наши требования «быть мужчиной».
Смертельно опасные профессии. «Стеклянный потолок» вашего сына
Ежедневно от травм, полученных на рабочем месте, погибают 150 рабочих{36}. Девяносто два процента из них – мужчины{37}.
Чем ниже у вашего сына уровень образования и чем больше у него детей, тем скорее у него возникнет ощущение, что он поможет семье жить лучше, если подвергнет свою жизнь опасности, избрав так называемую «смертельно опасную профессию»{38}. Почему? Потому что смертельно опасные профессии лучше оплачиваются. Рыболов, промышляющий крабов на Аляске (об этой работе даже есть реалити-шоу «Смертельный улов»), бурильщик нефтяных скважин, шахтер, лесоруб и дальнобойщик, сварщик, который работает в тридцати метрах над мостовой, таксист, выходящий в ночную смену в криминогенном районе, пилот «кукурузника», распыляющий пестициды, кровельщик или монтажник-высотник – все они получают больше, чем представители других, таких же неквалифицированных, но более безопасных профессий. В обмен на «доплату за риск» миллионы отцов, не получивших образования, рискуют жизнью, чтобы обеспечить своим детям перспективы, которых у них самих не было. И десятки тысяч одиноких молодых мужчин пытаются таким образом накопить денег, чтобы стать привлекательным кандидатом на роль будущего отца.
Большинство из нас принимает как должное, что при строительстве дома, в котором мы живем, рисковало жизнью много молодых мужчин. Например, древесину, послужившую строительным материалом для вашего дома, вероятно, добыли молодые лесорубы, рисковавшие погибнуть под рухнувшим стволом. Затем деревья, которые они срубили, везли к месту строительства дальнобойщики (еще одна опасная профессия). По пути им приходилось останавливаться и заправляться бензином, добытым другими мужчинами, рисковавшими жизнью на добыче нефти (вспомним катастрофу на платформе «Глубоководный горизонт»). А потом древесину использовали строители и кровельщики, которые в США гибнут по одному каждый час.
У меня был приятель-пожарный. Они с женой были мормоны и растили восьмерых детей. И вот однажды мне позвонила его жена и со слезами сказала, что он умер от рака легких из-за того, что многие годы дышал химическим дымом, а было ему всего-то слегка за пятьдесят. Лишь немногие родители, глядя, как их сын щеголяет в форме пожарного, понимают, что представителей опасных профессий смерть после работы настигает в 12 раз чаще, чем на работе{39}. Травматизм на рабочем месте – это лишь верхушка айсберга, а сам айсберг – это профессиональные заболевания, например, антракоз у шахтеров. В совокупности можно считать эти профессии мужским «стеклянным потолком», поскольку рисковать жизнью ради экономического благополучия семьи готовы практически исключительно наши сыновья.
«Бигорексия» и ожирение
Ваши дочери зачастую склонны к анорексии и булимии, зато сыновья больше подвержены реагировать на трудности жизни и внешнее давление ожирением и бигорексией (нездоровым стремлением нарастить мышечную массу).
Джонатану было четырнадцать. Его старший брат-старшеклассник стяжал славу чемпиона школы по борьбе. Как-то раз брат познакомил Джонатана с товарищем по команде, а потом между делом обронил с усмешкой, что тот сравнил братьев с героями фильма «Близнецы»: старший брат – как Арнольд Шварценеггер, а Джонатан скорее как Дэнни де Вито.Это сравнение не давало Джонатану покоя. Он понимал, что с разницей в росте ничего не поделаешь, но твердо решил добиться, чтобы никто больше не смог назвать его хиляком. Он пошел в тренажерный зал и в конце концов стал одержим тренировками и принимал очень много пищевых добавок. Джонатан гордился своими достижениями, но по-прежнему не мог сравниться с братом и поэтому решил принимать стероиды. И вскоре начал ими злоупотреблять.
Джонатан страдал бигорексией – психическим расстройством, для которого характерно неприятие собственного тела, в результате которого юноша вроде Джонатана упорно работает над наращиванием мышечной массы и физической силы и иногда временно увеличивает их при помощи стероидов в тщетной надежде заполнить черную дыру своей психической травмы. Подобно тому, как культурный идеал худобы зачастую не позволяет друзьям и родителям девушек, страдающих анорексией, понять, что это болезнь и несчастные нуждаются в помощи, принятое в нашем обществе уважение к мужской мускулатуре не позволило друзьям и родителям Джонатана понять, что мальчик болен и нуждается в помощи.
У бигорексии есть тяжелые последствия: если ваш сын одержим тем, как выглядит его тело, это повышает риск пьянства и наркомании{40}.
Психологические трудности Джонатана выражались в наращивании мышечной массы и избыточной мотивации на грани одержимости, а у его приятеля Остина их симптомами стали жировая масса и отсутствие мотивации. Когда Джонатана обуяла страсть к тренировкам, Остин не мог поспеть за ним и быстро сдался. Тихой гаванью для Остина стали компьютерные игры и еда; у него были друзья в Интернете, но это не компенсировало ощущения, что настоящие, живые друзья покинули его, что и привело к ожирению и депрессии.
Заболеваемость ожирением среди девочек-подростков в последние годы стабилизировалась, но среди наших сыновей она растет{41}. Ожирение влияет не только на физическое здоровье, но и на психологическую стабильность наших мальчиков и в целом на национальную безопасность: треть молодых людей не годны для военной службы по здоровью, в том числе и из-за ожирения{42}. Это распространяется и на другие профессии, от которых зависит наша безопасность: ожирение и избыточный вес наблюдаются у 70 % пожарных и 80 % полицейских{43}. США держат рекорд по ожирению у взрослых мужчин среди развитых стран{44}.
Бигорексия и опасные профессии становятся для наших сыновей, как и для дочерей, гарантией одобрения и уважения общества. Например, квазианорексичные девушки и в самом деле нравятся многим мужчинам, точно так же и наши дочери увлекаются пожарными, моряками в парадной форме, игроками в американский футбол в их массивных доспехах и чемпионами в других видах спорта, словом, теми из наших сыновей, кто рискует здоровьем и жизнью.
3
Кризис экономического благополучия наших сыновей
Дедушка вашего сына страдал от того, что его профессия больше не востребована; ваш сын страдает от того, что его профессия востребована где-то не здесь. Ваш сын с большей вероятностью выберет профессию в секторе, который все сильнее подвергается аутсорсингу – например, в сфере компьютерных технологий или в обрабатывающей промышленности, либо какую-то удаленную работу. Ваша дочь с большей вероятностью предпочтет работать в области, устойчивой к экономическому спаду, – в здравоохранении или образовании, где сейчас 75 % работников составляют женщины{45}.
После экономического кризиса 2009 года в США было утрачено 6,5 миллионов рабочих мест, и половина из них – в обрабатывающей промышленности и строительстве{46}. А быстрее всего расти в ближайшее время, по прогнозам специалистов, будет спрос на сиделок и патронажных медсестер, подавляющее большинство которых, скорее всего, составят женщины{47}.
Со времен дедушкиной молодости появилось много нового и помимо аутсорсинга. Если у дедушки не было образования, он, скорее всего, зарабатывал на хлеб своей семье физическим трудом. Но вашему сыну предстоит жить в условиях экономики, где мышечная сила давно уступила место интеллекту, а точнее, микросхеме. Скажем, у нас в стране приблизительно 1,7 миллиона дальнобойщиков, и многих из них, по прогнозам, сменят беспилотные грузовики вроде тех, которые сейчас тестирует фирма «Отто», дочерняя компания «Убера»{48}.
Что это означает для вашего сына? За последние 40 лет средний ежегодный доход юноши со средним образованием упал на 26 %{49}. А если у него нет даже аттестата зрелости, шансы на то, что в течение самого плодотворного периода своей профессиональной жизни (с 25 до 44 лет) он будет безработным, составляют 20 %, примерно на 400 % выше среднего показателя{50}.
Если ваш сын планирует жить в городе, он, вероятно, выберет один из 147 крупнейших городов США, где женщины моложе 30 лет не просто догнали ровесников, но и опередили их по уровню образования (в среднем на 8 %). Молодые люди зарабатывают столько же или больше лишь в трех городах{51}. А одинокие женщины покупают себе собственное жилье в 2,5 раза чаще одиноких мужчин{52}.
Все эти перемены в обществе чреваты для вашего сына очень серьезными сложностями. Скорее всего, вы очень огорчитесь, когда узнаете о них, но я уже пообещал вам, что буду говорить прямо и без обиняков, ведь иначе мы не сможем найти решение проблемы, основанное на знании о подлинных слабых сторонах вашего сына.
Любишь? Докажи!
Должно быть, вам встречалась реклама драгоценностей со слоганом вроде «Любишь? Докажи!» Этот слоган означает, что за каждый поцелуй придется платить бриллиантами. То есть доказывать свою любовь придется деньгами.
Так ли это в наши дни? Да. Ученые исследовали, кто обычно платит по счету на первом свидании, и обнаружили, что 72 % женщин считают, что счет должен полностью оплачивать мужчина{53}. Более того, 82 % мужчин были с этим согласны{54}.
Если ваш сын встретит женщину, которая хочет детей, и они понравятся друг другу и решат поужинать вместе, ваш сын может испугаться, что если он попросит «равной платы за равное удовольствие», когда официант принесет счет, то рискует быть отвергнутым как крохобор. Он постоянно слышит, что «за удовольствие надо платить».
А если ваш сын безработный? Три четверти женщин говорят, что ни за что не станут встречаться с безработным{55}. Две трети мужчин, напротив, утверждают, что им все равно, работает или нет женщина, с которой они встречаются{56}.
Так что ваш сын почти наверняка столкнется с тем, что чем труднее найти работу, тем труднее найти подругу. Особенно если у этой подруги уже есть дети или она хочет их завести. Если ваш сын безработный, будущая мать, вероятно, решит, что он станет для нее всего лишь очередным ребенком, которого придется кормить.
В этом не виноваты ни женщины, ни мужчины. Исторически женщины, чьи дети выживали, находили мужчин, которые добывали пропитание и для них, и для детей. Природа запрограммировала мужчин так, чтобы они были готовы умирать без сожалений, а для этого запрограммировала женщин так, чтобы они рожали потомство от альфа-мужчин, а не от слабаков и нытиков. Такова наша генетика. Этот процесс дал нам возможность выжить в прошлом, но в будущем уже не нужен. Но поскольку эволюцию в одночасье не отменишь, надо помочь вашему сыну приспособиться к этим переменам.
Если ваш сын высок и хорош собой, он, вероятно, понравится кому-то из той четверти женщин, которые не против встречаться с безработными. Но даже если ваш безработный красавец-сын и сходит с ней на свидание и у них будет секс, лишь немногим молодым женщинам придет в голову влюбиться в вашего сына, который читает эту книгу в очереди на бирже труда! Так что, если ваш сын безработный, это в конечном итоге лишь повышает у него шансы на несчастную любовь.
В дальнейшем мы рассмотрим, почему вероятность потерпеть неудачу в любви у вашего сына гораздо больше, чем мы могли себе представить. И почему это, несомненно, одна из причин, по которым безработные мужчины сводят счеты с жизнью вдвое чаще, чем работающие{57}.
Предположим, у вашего сына все же есть работа, но он старается сэкономить, поскольку ему нужно платить за ипотеку или магистратуру, и все-таки хочет, чтобы в ресторане каждый платил за себя. Стоит ли ему приглашать женщину на свидание? Как мы видели, 72 % женщин убеждены, что на первом свидании мужчина должен полностью оплатить счет{58}. Даже если мужчина ничего не знает о статистике, этого требует от него жизненный опыт. И он, скорее всего, входит в 82 % мужчин, которые на это соглашаются. Так что даже разговор с женщиной, которую он мечтает пригласить на свидание, становится катализатором страха быть отвергнутым и оказаться недостойным – ваш сын боится, что выставит себя дураком, если просто переведет дружеский разговор на романтические рельсы, а мысль, что он не сможет расплатиться в ресторане, лишь подливает масла в огонь страха{59}.
В этом отношении экономическое благополучие вашего сына определяет его способность быть любимым, поэтому неотделимо от душевного здоровья, а следовательно, и от физического. А экономическое благополучие в первую очередь зависит от образования.
4
Кризис образования наших сыновей
Во всем мире умение читать и писать считается величайшим залогом успеха{60}. И в этом мальчики особенно сильно отстают от девочек. В США к 13-14 годам «вполне владеют» письменной речью 41 % девочек и лишь 20 % мальчиков{61}.
Раньше многие мальчики в старших классах средней школы «брались за ум». Они понимали, что им предстоит кормить семью, а взамен стать предметом гордости для жены и детей, обрести уважение сверстников и любовь супруги, и брали себя в руки. Общество ожидало, что мальчик станет единственным кормильцем в семье, и это становилось для него целью в жизни. Теперь все иначе. За одно поколение количество молодых людей, получивших диплом колледжа, упало с 61 % до 39 % в недалеком будущем, а количество девушек соответственно повысилось с 39 % до 61 % в том же недалеком будущем.
Процентное соотношение выпускников колледжей по полу
Источник: «Digest of Education Statistics, 2016»{62}.
Количество мальчиков, утверждающих, что не любят школу, повысилось с 1980 года на 71 %{63}. Кроме того, мальчиков исключают из школ втрое чаще девочек{64}. Почему? Исследование успеваемости мальчиков и девочек в начальной школе, в ходе которого ученые сопоставляли оценки на уроках и результаты стандартизированных тестов, показало, что «зачастую по результатам тестов по чтению, математике и естественным наукам мальчики получали те же баллы, что и девочки, но текущие оценки, которые им ставили учителя, оказывались ниже»{65}. Примечательно, что те мальчики, которые вели себя на уроках, как девочки – например, внимательно слушали учителя и вызывались отвечать – получали те же оценки, что и девочки, с которыми у них были одинаковые результаты стандартизированных тестов. Вероятно, мальчики чувствуют, что учителя дискриминируют их за «мальчишеское» поведение, а это, естественно, вынуждает их недолюбливать школу.
(В главе «В чем же состоит роль отца?» мы узнаем, каким образом стремительный рост числа детей, растущих без отцов, влияет на отсутствие мотивации у мальчиков, которое, очевидно, снижает внимание к учебе.)
Катастрофические последствия отсутствия образования у мальчиков
Если у мальчика высокая мотивация, он может стать одним из движителей общества – изобретать и воплощать в жизнь «Амазоны» и «Эпплы», «Майкрософты», «Фейсбуки» и «Гуглы». Зато если энергия мальчиков направлена не туда, они могут превратиться в самые разрушительные силы общества, в серийных убийц и рецидивистов.
Парадокс в том, что в то время как уровень образования у наших сыновей стремительно падает, наши дочери все чаще ищут именно образованных партнеров. В 1939 году женщины ставили образование лишь на одиннадцатое место в рейтинге важнейших качеств мужа. В последнее время оно занимает уже четвертое по важности место{66}. А поскольку чем ниже у мальчика уровень образования, тем больше для него вероятность оказаться в очереди на бирже труда, запускается так называемый «каскад неудачника».
Каскад неудачника
1. В регионах, где мало полных семей, мало и отцов, и более половины мальчиков не получают аттестата зрелости{67}. Мальчик терпит неудачу в школе.
2. Чем ниже у юноши уровень образования, тем больше вероятность, что он окажется безработным или найдет работу лишь с частичной занятостью. Юноша терпит неудачу в профессиональной жизни.
3. Женщины, которые хотят детей, считают, что необразованный партнер им не нужен, поскольку он лишь «еще один ребенок», а не кандидат в супруги. Молодой человек терпит неудачу как муж и отец.
4. Случается, что женщины, с которыми у него все же был секс, беременеют и растят детей без него. И мы возвращаемся к первому пункту: ребенок без отца обречен на каскад неудачника.
Наши сыновья получают лишь 40 % дипломов колледжей, и это вредит и лидерской роли Америки в мире. Почему? Если мы не развиваем в полной мере отцовский потенциал своих сыновей, это приводит и к невозможности задействовать в полной мере профессиональный потенциал наших дочерей. Поэтому, даже если женщины получают около 60 % дипломов колледжей, это не приводит к тому, что женщины составляют 60 % директоров компаний, руководителей стартапов, изобретателей и политических лидеров.
В чем же дело? Отчасти в том, что лишь относительно малая доля женщин готова вести несбалансированную жизнь и жертвовать семьей ради карьеры. То есть женщины предпочитают гармонию в жизни, поскольку это делает их счастливее. Но обратная сторона медали состоит в том, что современные семьи еще не научились привлекать отца для постоянного ухода за детьми, что позволило бы его жене стать директором компании и при этом быть счастливой в браке и растить прекрасных детей.
Что здесь может сделать школа? Включить в школьную программу обсуждение будущего семейной системы. Помочь нашим сыновьям и дочерям освободиться от жестких ролевых моделей прошлого и приспособиться к более гибким ролям будущего. С каждым годом нам становится очевиднее, что любая страна, которая хочет стать глобальным лидером и стремится, чтобы ее граждане жили полной жизнью, должна добиваться, чтобы человек сам решал, какую роль он хочет играть – родителя или работника – в зависимости от талантов и мотивации, и не считал, что его судьба определяется биологией.
Как школа поможет мальчикам перейти от ставки на силу к ставке на интеллект
В будущем большинство физической работы на производстве и строительстве будет заменено умственной – роботами и искусственным интеллектом. Если ваш сын хочет стать сварщиком и получить хорошую работу, ему понадобятся физика и химия. Если он собирается зарабатывать на жизнь компьютерами, ему придется научиться кодировать, программировать, разрабатывать программное обеспечение. Дедушке и папе приходилось работать с устройствами вроде автомобилей, холодильников и термостатов, а вашему сыну придется разбираться, как эти устройства получают данные и обмениваются ими при помощи встроенных датчиков. То есть ему придется овладеть интернетом вещей. А каков общий знаменатель для всего этого? Его ум. Ум, получивший образование, приспособленное для мальчиков.
Как же мальчику, не склонному к науке, найти свой, мальчишеский способ задействовать ум? Для этого ему нужна конкретная цель. Если у мальчика есть конкретная цель стать сварщиком, это станет для него мощным стимулом изучать физику и химию, поскольку без них невозможно стать высококвалифицированным сварщиком, который много зарабатывает. Что для этого может сделать школа? Усилить профессиональное образование. Но ведь в наши дни профессию в школе, наоборот, дают все реже.
В Японии среднее профессиональное образование становится все популярнее, постоянно запускаются новые программы, и в результате 23 % выпускников оканчивают школы с профессионально-техническим уклоном. В результате 99,6 % выпускников профессионально-технических школ в Японии получают работу сразу после окончания{68}. Психологические и экономические преимущества такой системы можно перечислять бесконечно (кстати, в некоторые японские школы активно набирают студентов-иностранцев{69}).
Есть и другая черта наших школ, которая усугубляет кризис мальчиков. Девочки развивают у себя эмоциональный интеллект в ходе социализации: чувствовать и учитывать чужие эмоции – традиционно женское качество. А у мальчиков наблюдается головокружительный разрыв между героическим интеллектом, за который наших сыновей уважали в прошлом, и эмоциональным, необходимым для успеха вашего сына в будущем. Но лишь в единичных школах прививают навыки коммуникации и эмпатии, чтобы помочь мальчикам приспособиться к этим переменам.
Вот почему я считаю, что эмоциональный интеллект – залог будущего успеха вашего сына: чем сильнее совершенствуется искусственный интеллект, тем больше нам требуется заполнить эмоциональную пустоту, а сделать это могут только люди. Следовательно, профессии, связанные с заботой о людях (здравоохранение, уход на дому и другие профессии, где сейчас преобладают женщины), будут процветать, а типично мужские профессии пойдут на спад.
Но разве искусственный интеллект не сможет имитировать эмоциональный, как в фильме «Она»? В какой-то степени сможет, но за время профессиональной жизни вашего сына искусственный интеллект не сумеет заменить эмоциональный интеллект отца, супруга или сиделки со всеми его тонкостями, например, он едва ли научится по-настоящему чутко реагировать на мимику и жесты, на паузы в разговоре, на зрительный контакт. Едва ли он сообразит, когда слушать, а когда говорить, когда проявлять инициативу, а когда соблюдать дистанцию. Это неизбежные недостатки искусственного интеллекта, из-за которых мы будем все сильнее ценить тех, кто способен их восполнить (и все щедрее им платить).
Можно ли научиться эмпатии и эмоциональному интеллекту, или это какое-то особое душевное качество, более свойственное женщинам и девочкам? Исследования показывают, что если просто наблюдать за мужчинами и женщинами в обыденной жизни, женщины чувствуют эмоции окружающих тоньше, чем мужчины. Но вот что удивительно: если представителям обоих полов платить за то, что они точно улавливают чужие эмоции, разница в эмпатии между полами исчезает!{70} Что из этого следует? У мальчиков и мужчин есть латентные способности к эмпатии, есть скрытый эмоциональный интеллект, просто надо дать им понять, что если они будут проявлять эти свои качества, мы это оценим.
Конечно, иногда эмоциональный интеллект настолько недоразвит, что объединяющим механизмом, в сущности, служит ненависть, как среди твердолобых поборников превосходства белой расы, однако даже в таких случаях группы «Жизнь после ненависти» («Life After Hate») вполне сумели избавить тысячи людей от ненависти и заменить ее эмпатией, любовью и умением прощать себя{71}. Таким образом, есть способы научить эмпатии и развить эмоциональный интеллект даже у тех, кто на первый взгляд безнадежен.
Обучение эмпатии и развитие эмоционального интеллекта полезно и в другом отношении: если те, кто полны ненависти, способны научиться эмпатии, возможно, мы сможем развить у себя эмпатию к тем, кто полон ненависти. Когда мы способны отвечать на ненависть только ненавистью, то тренируем мозг ненавидеть и ослабляем его способность сочувствовать. То есть в чем-то уподобляемся ненавистному врагу.
В чем здесь поможет школа? Сейчас наши школы получают деньги на программы борьбы со школьной травлей. Однако у тех, кто травит, и тех, кого травят, есть три общие черты: плохая успеваемость, низкая самооценка и неразвитые социальные навыки. Причем чаще всего их объединяет именно плохая успеваемость{72}. А если у того, кто травит, и у того, кого травят, есть общее слабое место, значит, надо одновременно научить и того и другого, как это исправить, и тогда мы получим суммарно положительный результат. Поскольку эмпатии и эмоциональному интеллекту можно научить, а эти навыки необходимы для подготовки наших сыновей к самым востребованным профессиям, нужно включить соответствующие занятия в школьную программу в годы формирования личности. (О том, как осуществить это на практике, мы поговорим в Части V – «Героизм и здоровье»).
Как обострить кризис в образовании. Отсутствие заинтересованности
Идет 2016 год. Я получаю электронное письмо из своей альма-матер – Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Там анонсированы диссертации десяти лучших молодых политологов. Мне бросается в глаза одно обстоятельство: все десять – женщины. Я звоню на кафедру политологии и спрашиваю, почему, собственно, среди выпускников нет мужчин. И что я слышу? «Ой, да, и правда. А мы и не заметили».
Если мы чего-то не замечаем, значит, это нормально. В пятидесятые было нормально, что дипломы магистров делового администрирования и врачей получают лишь немногие женщины. Потребовалось феминистское движение, чтобы заставить нас обратить на это внимание. А сегодня нормой становится отсутствие мужских имен в списках лучших учеников.
Заметить происходящее гораздо легче, когда ты заинтересован в происходящем. Недавно мои друзья ходили на выпускной вечер своей дочери. Их дочь произносила выпускную речь вместе с другой девушкой и входит в престижное ученическое общество, где мальчиков лишь единицы. Ее младший брат учится в той же школе в предпоследнем классе. У них с приятелями оценки бывают самые разные – и А, и В, и D, и F[2]. Родителей мальчика заинтересовал этот вопрос, поэтому им было небезразлично, что происходит. И они ничуть не удивились, когда узнали, что прощальные речи на выпускном в целом по стране в 70 % случаев произносят именно девочки{73}, а 70 % оценок D и F получают мальчики{74}. Между прочим, когда они об этом узнали, то стали меньше сердиться на сына.
Мои друзья выросли в эпоху, когда девочкам не давались математика с физикой. Тогда, вспоминают они, мы считали, что нас просто плохо учат, что все дело в несовершенстве школьного образования. А теперь, когда стало очевидно, что мальчикам не дается практически вся школьная программа, мы говорим, что все дело в самих мальчиках.
Чтобы преодолеть кризис мальчиков в образовании и прочих областях, о которых мы упомянули, нужно прежде всего заметить, что происходит, причем не только в США, но и во всем мире.
5
Кризис наших сыновей во всем мире
Факт. За последний год в Великобритании покончили с собой больше мужчин, чем погибло британских солдат во всех войнах после 1945 года{75}.
Факт. В 63 крупнейших развитых странах, где проводятся стандартизированные тесты Международной программы по оценке образовательных достижений учащихся («Programme for International Student Assessment», PISA), мальчики в среднем получили оценки ниже, чем де вочки{76}.
Во многих странах появились свои расхожие фразы, описывающие кризис мальчиков. Китайцы, например, говорят «инь шэн, ян шуай», то есть «женское вверх, мужское вниз»{77} – такая вот биржа полов. В Японии новое поколение мальчиков ехидно называют «сосоку данси» («травоядные»){78} и «хикикомори» («социально изолированные»){79}. В европейских странах появилось сокращение NEET – «не занятый ни образованием, ни работой, ни профессиональным обучением» («not in education, employment, or training»){80}. Во всем мире мальчики в полтора раза чаще девочек отстают по основным предметам – чтению, математике и естественным наукам{81}. По данным ООН, из этих предметов именно чтение служит во всем мире самым надежным показателем будущего успеха, и именно чтение дается нашим сыновьям труднее всего{82}. Оценки превращаются в ожидаемое будущее. И карьерные перспективы у девочек во всем мире сейчас лучше, чем у мальчиков{83}. А поскольку мальчики понимают, что ничего хорошего их не ждет, это находит выражение в депрессии, одним из главных симптомов которой становится ожирение. Ожирение у мальчиков и мужчин во всем мире встречается все чаще. Им страдают примерно четверть австралийцев, британцев, канадцев, немцев, поляков и испанцев мужского пола{84}.
Проведенное в Великобритании масштабное исследование показало, что с восьмидесятых годов IQ у мальчиков упал примерно на 15 пунктов{85}. Ученые выявили целый ряд внешних причин этого явления{86}. Одна из них – недостаток общения с отцами. В Части IV будет показано, как время, проведенное с отцами до 11 лет, повышает IQ детей{87}. Однако в Великобритании, как и в США, связь отцов с детьми ослабела настолько, что в обеих странах без отца растет каждый третий ребенок{88}.
Ожидаемая продолжительность жизни мужчин и самоубийства. Новый вариант окончательного решения проблемы
Когда биолог-эволюционист Рэндолф Нессе увидел результаты исследования причин ранней смерти мальчиков и мужчин в 20 странах, о котором мы уже упоминали, он заключил: «Если бы удалось уравнять статистику смертности женщин и мужчин, это было бы благодеяние даже более значительное, чем лекарство от рака»{89}. Средняя ожидаемая продолжительность жизни девочек в мире примерно на 1 % больше, чем у мальчиков{90}.
И эта разница в продолжительности жизни во многом объясняется самоубийствами. Самоубийство – область, где наши отцы и сыновья лидируют не только в США, но и во всем мире с соотношением четыре к одному.
В наши дни самоубийства во всем мире отнимают «больше жизней, чем война, убийства и стихийные бедствия вместе взятые, крадут у людей более 36 миллионов лет здоровой жизни»{91}. Во многих странах даже темп роста самоубийств повышается у мужчин гораздо быстрее, чем у женщин. Например, темп роста самоубийств мужчин в Индии повышается более чем в девять раз быстрее, чем у женщин (37 % против 4 % с 2000 года){92}. Да, понятно, почему будущий отец не хочет, чтобы у него родился сын: он не хочет, чтобы его ребенка ждала жизнь, типичная для мальчика в наши дни. А может быть, не хочет своему ребенку такой же жизни, как у него самого.
Читать бесплатно другие книги:
