Магия тьмы Мотейн Майя

24. Прощание

Когда взошло солнце, Альфи, Лука и Финн собрались в дворцовой конюшне. В них чувствовалось напряжение, как в натянутых струнах настроенного музыкального инструмента. Альфи отер ладони о брюки и поправил седло на коне.

Финн уже превратила Луку и Альфи друг в друга. Лука написал королю и королеве записку, объяснив, что после встречи с Тьяго предпочтет пропустить бал Равноденствия и потому отправится в путешествие с одним другом. Друзей у Луки было много, путешествовать он любил, поэтому Боливар и Аманда этой записке не удивятся.

Ржание лошадей и теплый аромат сена должны были успокоить Альфи. Но пара часов сна не помогла ему расслабиться, и тело молило об отдыхе, так и не восстановившись после использования черной магии. Дрожащими руками он едва сумел оседлать двух коней, готовясь к дороге в тюрьму, где держали Сиомару.

Финн стянула капюшон плаща и проявилась в углу конюшни, подальше от двери. В дверь уже лились лучи рассвета, нежно лаская гривы фыркающих спросонья лошадей. Девушка, опасливо морщась, посмотрела на выбранного Альфи коня.

– Ты умеешь ездить верхом? – Альфи хотелось прервать гнетущую тишину, наполненную тревогой перед предстоящими бедами.

– Я долгие годы работала в бродячих цирках. – Финн покосилась на него. – Конечно, я maldito умею ездить верхом. – Она неловко переминалась с ноги на ногу и вздрогнула, когда конь заржал. – Просто не люблю это делать.

– Почему? – Лука привычным жестом погладил нос ее коня.

Финн подозрительно посмотрела на скакуна.

– Мне просто не нравится то, что…

– Ты не можешь украсть? – предположил Альфи, потрепав темную гриву своего рысака.

Девушка закатила глаза.

– Не нравится то, с чем я не могу поговорить. То, чем я не могу управлять. Даже самая дрессированная и смирная лошадь запросто может сбросить всадника, если ей вздумается. И уж конечно, я могу обнести maldito коня! – Она выразительно посмотрела на Альфи. – Ты что, думаешь, я мелкая карманница какая-то?

– Обнести коня? В смысле, увести коня или украсть то, что на нем? – Лука склонил голову набок.

– И то и то. Очевидно.

Лука прыснул, и Альфи порадовался его смеху. Возможно, сейчас он слышит этот смех в последний раз. Возможно, Игнасио убьет его и больше он не увидится с братом. Что Игнасио делает сейчас? Сколько человек он уже убил той ядовитой магией? Принц выдохнул, отгоняя от себя эти мысли, пока они его не поглотили. Оседлав лошадей, Альфи замер. Ему не хотелось признавать, что делать больше нечего. Пора отправляться в путь.

Лука в облике Альфи (принц подумал, что никогда не сможет привыкнуть к такому) открыл рот, собираясь что-то сказать, но не стал. Да и что он мог сказать, когда смерть уже нависла над Альфи, готовая укутать его тело саваном?

«Ложь, – подумал принц. – Нужна утешительная ложь».

– Я вернусь. – Он сглотнул, стараясь сдержать дрожь в голосе.

– Я знаю, – ответил Лука, играя желваками. – Вот, возьми. – Он протянул Альфи крепко завязанный бархатный мешочек с двумя туго закупоренными флакончиками. – Исцеляющее зелье. На всякий случай.

Исцеляющее зелье не было столь узконаправленным и мощным, как чары, которыми пользовался Альфи, когда ему нужно было излечиться или затянуть рану. При помощи зелья нельзя было срастить перелом или остановить кровотечение. Но они придавали телу сил, чтобы оно могло исцелиться само, естественным образом. Его воздействие ощущалось как внезапный прилив бодрости. Такое зелье действительно могло помочь, но Альфи надеялся, что ему это не потребуется.

– Я вернусь. – Альфи сжал пальцы на плече Луки, будто пытаясь оставить отпечаток этого обещания на коже. – Но если меня постигнет неудача, если я не вернусь… Тебе придется рассказать Паломе правду и попытаться остановить черную магию.

– Cllate. Не говори глупостей. – Глаза Луки блестели. – И помни, если ты там погибнешь, я тебя убью.

Рассмеявшись, Альфи притянул Луку в объятия и хлопнул брата по спине. Он никак не мог заставить себя отстраниться, отпустить его. Еще раз хлопнув Луку по плечу, принц почувствовал, как слезы наворачиваются ему на глаза. Финн тем временем уже забралась на коня. Когда они выедут из стойла, она наденет капюшон плаща-невидимки, и Альфи выведет ее коня в поводу, делая вид, что взял скакуна для друга.

– Вот, возьми. – Принц достал из сумки свиток. – Я заколдовал его на связку с моим. – В сумке виднелся такой же лист. – То, что происходит с одним свитком, произойдет и с другим. Поэтому я увижу то, что ты напишешь на нем, и наоборот. Так у нас будет возможность пообщаться, если будет нужно.

Лука, закатив глаза, забрал у него зачарованную бумагу.

– И ты хочешь, чтобы я сообщил тебе о результатах моего чрезвычайно важного исследования?

– Да. – От сарказма, которым так и сочился голос Луки, губы Альфи растянулись в улыбке. – И это тоже.

Вчера вечером Альфи попросил Луку поискать в библиотеке все книги о Сомбре, пока они с Финн отправятся за Сиомарой. Принц надеялся, что в этих работах можно будет узнать о каких-то уязвимостях в магической силе Сомбры и эти познания помогут им при следующем столкновении с Игнасио.

– Неужели ты действительно предпочел бы вломиться в тюрьму, только чтобы не сидеть над книгами в библиотеке? – хмыкнул Альфи, глядя на исполненное тоски лицо Луки.

– Да. Безусловно. Да и вообще, что ты надеешся узнать? Что магии Сомбры становится дурно от орегано?

– Честно говоря, сейчас я уже ничему не удивлюсь, – прыснул Альфи.

– О боги, никакого больше maldito орегано, – пробормотала Финн из глубины конюшни.

Услышав стук копыт, Альфи выглянул наружу и увидел несущуюся галопом лошадь – и ее всадника, стражника в красном плаще.

– Быстро, – прошипел он девушке. – Скорее надевай капюшон!

Финн исчезла у Альфи на глазах за мгновение до того, как стражник, подскакав к воротам конюшни, спешился. При виде Луки и Альфи он расправил плечи.

– Buenos das[61], принц Альфер. – Он низко поклонился Луке. – Приветствую вас, господин Лука. – Стражник отвесил поклон Альфи.

Принц моргнул, не понимая, что происходит, но тут же вспомнил о смене обликов.

– Доброе утро.

– Конюх вышел, ваше высочество? – Стражник обвел взглядом конюшню.

Альфи попросил конюха ненадолго оставить его с братом – мол, они хотели бы попрощаться. Именно поэтому принц, Лука и Финн смогли спокойно поговорить.

– Да, но сейчас вернется. – Лука кивнул.

Мотнув головой, стражник поспешно поставил лошадь в пустое стойло с уже насыпанным в кормушку сеном, но расседлывать ее не стал, и даже воды ей не налил. На шее лошади виднелись крупные капли пота, да и сам стражник выглядел уставшим.

– С вами все в порядке? – спросил Альфи.

Стражник молча посмотрел на него и Луку, точно раздумывая, можно ли ему ответить на этот вопрос, но затем устыдился своей нерешительности.

– Вы, безусловно, вскоре узнаете о случившемся, так или иначе. – Мужчина вздохнул. – У меня срочное послание для короля и королевы. В одном трактире Грани произошла настоящая резня. Я еще никогда не видел такого количества тел. – Он сглотнул, качая головой при воспоминании об увиденном. – Мне необходимо рассказать его и ее величествам о случившемся. Прошу меня простить.

Еще раз поклонившись, стражник поспешно направился во дворец. Его красный плащ развевался на ветру. Альфи молча смотрел ему вслед. Мысли о «Синем наперстке» нахлынули багровой волной, мешая дышать.

Хотя Финн все еще скрывал плащ-невидимка, Альфи чувствовал исходившее от девушки напряжение.

Лука посмотрел на брата, и в его глазах вспыхнула тревога. Казалось, он хочет что-то сказать, и Альфи понял, что кузен пытается подавить желание попросить его остаться и не рисковать жизнью. Покачав головой, Лука поджал губы.

Альфи переполнился благодарностью – он не знал, смог ли бы уехать, если бы Лука попросил его об этом.

Кашлянув, Лука пристально посмотрел в точку, где верхом на коне должна была восседать Финн.

– Проследи, чтобы он вернулся целым.

– Он и так мелкий, куда его еще на части рвать. – С пустого, казалось, седла донесся смешок.

– Мне она нравится. – Лука ухмыльнулся.

Альфи запрыгнул на рысака. Когда он подтягивался в стременах, голова у него закружилась, но он сумел удержаться. Ему не хотелось показывать Луке, насколько сильно ему навредила магия Сомбры. Вполне возможно, что сейчас они видятся в последний раз. Принцу хотелось попрощаться с братом, но он не мог подобрать слова. Если он произнесет хоть что-то, за одним словом последуют другие – пока его не засыплет этим ворохом слов.

– До скорого, Ворчун, – улыбнулся Лука.

Альфи ухмыльнулся и закатил глаза, услышав свое детское прозвище, но все же был рад, что Лука попрощался первым.

– Hasta luego[62].

Чувствуя ком в горле, принц взял коня Финн под уздцы и, ведя его рядом, выехал с конюшни.

Миновав королевские сады, они молча поскакали по мощеным дорогам для всадников, проложенным сквозь круги города – это был самый быстрый путь из одного круга в другой. Вскоре они очутились у ворот, ведущих из Щипа, внешнего круга Сан-Кристобаля, за городскую стену. Здесь до горизонта тянулись заросли сахарного тростника, и только извилистая проселочная дорога нарушала зеленую гладь полей. К счастью, путь был ровным, без холмов и прочих преград. Им предстояло легкое путешествие – пока они не доберутся до точки назначения.

Вдали, в часе конной езды от города, возвышалась темница, куда им предстояло проникнуть – Часовая Башня.

Вокруг нее поля сахарного тростника сменялись сухой бесплодной землей. Когда-то ее засыпали солью, чтобы уничтожить малейшие ростки жизни в этой пустоши. На этой отравленной почве и построили тюрьму – высокую башню из кирпича под жгучими лучами солнца. Башню окружал ров с водой, зачарованной на вечное кипение. Тут отбывали наказание самые опасные преступники в королевстве. Их магию блокировали вытатуированные на запястьях волшебные письмена. Кроме того, заключенных поили подавляющими зельями, отчего они полностью лишались магической силы. Но хуже всего была пытка, которая и дала название этой тюрьме. Потолок башни занимал огромный часовой механизм – с минутной стрелкой в пять человеческих ростов. Часы оглушительно тикали, каждое мгновение напоминая преступникам об уходящем времени. Заключенные часто сходили с ума, годами слушая беспощадно тикающие часы, которые взирали на них с потолка, округлые, как луна. Такого Альфи и худшему врагу не пожелал бы. А потом принц вспомнил о девушке, которую они пришли освободить. На самом деле, именно такую судьбу он бы ей и пожелал.

Солнце медленно выкатывалось из-за горизонта, а Альфи чувствовал, как кровь холодеет в его венах. У них было всего шесть часов на то, чтобы пробраться в тюрьму, вытащить заключенную и запечатать магию в бездне. Этот план казался невозможным, будь у них даже несколько дней, и все же придется попытаться. Цель черной магии состояла в пробуждении Сомбры, а значит, медлить было нельзя. Это магическое существо нужно поймать и изгнать в бездну как можно скорее.

Когда городские ворота скрылись из виду, Финн стянула капюшон и взяла поводья. Они галопом мчались по извилистой проселочной дороге, змеившейся в шуршащих на ветру полях сахарного тростника. Кирпичная башня высилась вдали, словно указующий перст, грозящий небесам.

Целый час они скакали слишком быстро, чтобы говорить. Их скакуны неслись по ровной дороге бок о бок. Альфи все подгонял своего коня, вжимая пятки в его бока, но через какое-то время заметил, как по шее и морде животного катятся струйки пота. Подав знак Финн, принц замедлил ход.

Они остановились, и Альфи, спешившись, погладил горячий нос коня. Бедное животное устало.

– Прости, Медвежонок. – Альфи открыл бурдюк с водой, висевший на седле, и повел пальцами.

Над бурдюком длинной лентой взвилась струя воды, и принц осторожно направил край ленты в рот рысака.

Финн, наблюдая за ним, хмыкнула.

– Ну естественно, ты назвал своего коня Медвежонком!

Альфи перешел к ее коню и перенаправил поток воды ему в рот.

– Это не я так назвал, а мама.

На слове «мама» его голос смягчился. Принц вспомнил лицо королевы, когда он пришел во дворец. «Ты вернулся домой», – сказала она тогда. Сможет ли он вернуться теперь, когда все закончится?

Громкий хруст отвлек его от этих мыслей: Финн достала из седельной сумки яблоко, припасенное на тот случай, если они проголодаются, и сейчас с аппетитом жевала.

– А как зовут моего коня?

Принц почесал ее коня за ушком, и животное подалось вперед, ткнувшись мордой хозяину в плечо. Альфи и Лука еще подростками учились скакать верхом именно на этом коне, и рядом с ними он всегда вел себя как огромный котенок.

– А вот твоего коня я назвал сам, правда, я тогда был еще маленьким. Его зовут Пукля. – Альфи потрепал скакуна по боку, наслаждаясь выражением лица Финн, когда девушка чуть не подавилась яблоком. – Думаю, еще до конца пути ты поймешь почему.

Закрыв бурдюк, Альфи ловко вскочил в седло.

– Поедем шагом, лошадям нужно немного отдохнуть, прежде чем они снова смогут пуститься в галоп. Мы доберемся до башни за полчаса, может, даже быстрее.

Все еще косясь на своего коня, Финн кивнула, и они тронулись с места.

Пока лошади шли по дороге, девушка молчала, и принц был благодарен ей за это. До приезда в Часовую Башню ему хотелось снова и снова прокручивать в голове план: они проберутся в тюрьму, Финн подготовит отвлекающий маневр, пока он будет ждать неподалеку, потом они подойдут как можно ближе к камере Сиомары. Когда поднимется шум, стражники у камеры вынуждены будут отойти, чтобы разобраться в происходящем. В этот момент они проникнут в камеру, спрячут Сиомару под плащом-невидимкой вместе с Финн – и выйдут из тюрьмы. С освобождением Сиомары начнется самая сложная часть плана. Нужно будет выманить Игнасио, причем куда-то за пределы города. Убить его, запечатать магию в игрушечного дракончика и швырнуть фигурку в созданную Сиомарой пустоту.

Он мысленно повторял это снова и снова, как молитву. Вокруг царила тишина, и только тихо шуршал под поцелуями ветерка тростник вдоль дороги.

Альфи провел ладонью по лицу – и вздрогнул, ощутив чужие черты. Он никогда не привыкнет ходить с личиной Луки. Как Финн могла так жить, сменяя облик за обликом?

«Это самое лучшее», – сказала она ему вчера. Но Альфи жизнь в чужом облике казалась если не кошмаром, то странным сном, от которого невозможно очнуться.

– Я могу снять с тебя чары, если хочешь, – предложила Финн, указав на его лицо. Альфи даже не заметил, что она наблюдает за ним. – Когда я буду превращать тебя в дуэно, мне все равно придется начать с чистого листа.

Принц немного подумал. Они отъехали достаточно далеко от города, едва ли кто-то здесь его узнает, а если внешность Луки все равно придется убирать, чтобы превращаться в дуэно, так почему бы не отдохнуть немного и не побыть в собственном облике?

– Да, пожалуйста.

Лошади неспешно шагали бок о бок. Финн пристально посмотрела на Альфи и повела рукой. Принц ощутил пощипывание, а потом почувствовал, как его тело меняется – торс удлиняется, плечи становятся уже, нос выпрямляется. А потом все закончилось. Закрыв лицо руками, Альфи вздохнул.

– Gracias.

Финн пожала плечами. Еще некоторое время они ехали в тишине, пока девушка не нарушила молчание.

– То, как погиб твой брат… – Финн присвистнула. Она приподнялась на стременах и охнула, неудачно приземлившись задом в седло. – Это странно.

Альфи стиснул зубы. Его поражала эта способность заводить разговор именно на те темы, которые ему не хотелось обсуждать. Отвернувшись, он сосредоточился на зеленых полях вокруг и стуке копыт по проселочной дороге.

– Да, – выдавил он. – Странно.

– Я помню, как услышала новость о покушении. Я тогда была в одном городе далеко отсюда, но люди на улицах все равно плакали, будто знали твоего брата лично.

То, как девушка произнесла это, задело его. Обычно о Дезе говорили с глубоким почтением и печалью, а Финн сказала это так… легкомысленно.

– И тебя это удивило?

Пожав плечами, девушка чуть склонилась в седле и коснулась кончиками пальцев тростника.

– Мне это показалось бессмыслицей какой-то. Те люди его не знали. Я его не знала. Зачем плакать, если смерть этого человека никак меня не касается?

– Конечно, тебя касается, кто станет следующим королем Касталлана! – Альфи прищурился. – Ты касталланка, ты живешь здесь.

– Такие люди, как я… – Финн хмыкнула. – Мы как муравьи. А правители – как нависший над нами сапог, готовый втоптать нас в грязь. И какая разница, чей это сапог? Сейчас над моей головой навис твой сапог, а не его.

– Ты так нас видишь? – опешил Альфи. – Как людей, готовых навредить тебе?

Девушка сухо рассмеялась.

– А как я должна вас видеть? Как защитников народа? Ты бы звездную пыль с ресниц отряхнул, принц. Ты думаешь, дети, у которых ничего нет, дети, которым приходится воровать и просить милостыню, эти дети видят в тебе защитника? В тебе? С твоим книгочейским столом и расфуфыренной магией? – Она громко хохотнула. – Богатые рождаются богатыми и умирают еще богаче, а остальные живут недолго. Никакой ты не защитник. Ты сапог, готовый втоптать нас в грязь.

Альфи потер шею. Он знал, что в его королевстве существуют бедность и беспорядки, как и везде в мире. И принц не был настолько наивен, чтобы считать иначе. И все равно ему оказалось трудно принять слова Финн, ведь все идеи о величии Касталлана словно померкли, ссохлись, напомнили хрупкую оболочку, скрывающую внутренние недостатки. Девиз его королевства, «magia para todos» – «магия для всех», вдруг прозвучал неубедительно.

Но если они с Финн каким-то образом остановят черную магию и у него появится шанс стать таким королем, как хотели его родители, может быть, он сумеет это изменить? Стать хорошим правителем? Не сапогом, нависшим над головой простого народа, а протянутой рукой, готовой поднять этот народ и возвысить? Он мог бы воплотить девиз королевства. Если выживет и сядет на трон.

Опять воцарилось молчание, и Альфи подумалось, что так может пройти все их путешествие – вспышки гнева, сменяющиеся тишиной, снова и снова.

– А как именно устроена та бездна…

– Финн… – В голосе Альфи слышалась едва сдерживаемая ярость. Он знал, что ему нужна будет помощь той преступницы, но ему не хотелось думать об этом, не хотелось сталкиваться с этими мыслями, пока не возникнет необходимость. – Пожалуйста, прекрати.

Она восприняла его предупреждение как наживку.

– Почему?

– Потому что я не хочу об этом говорить, – рявкнул Альфи. Его пальцы дернулись на уздечке, отчаянно хотелось потянуться к прохладной фляге на поясе, остудить гнев, горячей волной поднявшийся в нем. Гнев, который мог превратить его в совсем другого человека. – От этого я только разозлюсь.

Финн повела плечами.

– А почему ты не хочешь злиться? Обычное чувство, не хуже других.

Вздохнув, Альфи повернулся в седле и потянулся к тростнику. Прикосновение к нежным стеблям его немного успокоило. Ну конечно, Финн не видела в злости ничего плохого. Она легко поддавалась порывам чувств и была не из тех, кто все тщательно продумывает.

– Мне не нравится человек, в которого я превращаюсь, когда поддаюсь гневу. – Альфи вспомнил события того дня. Вспомнил, как его руки схватили Палому и швырнули об стену. Он был сам себе отвратителен. – Это не я.

– Конечно, ты, estpido[63]. Когда ты злишься – это все еще ты. Не весь, конечно, но в какой-то мере. Если ты отрицаешь эту часть себя, с тем же maldito успехом можешь отрицать себя целиком.

Альфи напрягся от ее тона. Девушка говорила так, будто предлагала ему сменить простыни, а не принять ту часть себя, которую он боялся больше всего.

– Есть вещи, от которых нельзя убежать. – Сейчас голос Финн прозвучал иначе. Не мягко, но без привычной резкости. Как затупившийся кинжал. – С ними нужно столкнуться лицом к лицу. И разделаться с этим.

Принц вспомнил, как она убегала от Игнасио, а тот тащил ее к себе, поймав на крючок, как рыбу. Но ужас этого воспоминания не заглушил его смущения. Раз Финн так заговорила, наверное, выглядел он по-настоящему жалко. А ему не нужна была ее жалость или maldito советы.

– Ну, если когда-нибудь я захочу отрицать, кто я такой на самом деле, и вместо этого мне вздумается расхаживать в чужом облике, я непременно обращусь к тебе за помощью.

– Ладно. – Финн закатила глаза. – Ты уверен, что можешь доверять Чистюле? Он поможет?

Альфи все еще не понимал, откуда взялось это прозвище.

– Поможет. И его зовут Лука.

Он сглотнул. Ему так хотелось развернуть коня и поехать домой. Лука едва не умер, и Альфи нужно было защитить его, узнать, кто совершил покушение, и наказать преступников, как и полагается. Чтобы чем-то занять руки, принц потянулся к седельной сумке и достал манго и маленький нож. Острие вспороло кожуру, очищая мякоть. Альфи бросил ломтик в рот и сосредоточился на вкусе, чтобы отвлечься от желания галопом вернуться домой.

Финн внимательно посмотрела на него.

– Ты хочешь выяснить, кто пытался его убить.

– Очевидно. – Принц потер висок. – Но вначале нам нужно решить проблему с черной магией.

Даже если ему каким-то образом удастся избавиться от той магической сущности, не может же он просто рассказать кому-то, что Луку едва не убили. Тогда придется объяснять и то, каким образом маги оказалась на свободе. Альфи понятия не имел, как ему действовать дальше в этом отношении.

– Ну, у меня есть для тебя зацепка. Его точно пытались убить при помощи яда, – будто невзначай сказала девушка. – И отравить хотели тебя.

Манго выпало из руки Альфи в придорожную пыль.

– Меня?

– Да, тебя. Я была в твоей комнате, искала ключ от сокровищницы.

Достав из кармана ключ, Финн вернула его Альфи. Это был его ключ. От всех этих новостей у принца чуть голова не раскололась.

– И пока я обыскивала твои покои, вошла какая-то служанка. Я спряталась и услышала, как она что-то перемешивает в бутылке. Тогда я не знала, яд ли это, но после случившегося с Чистюлей я maldito уверена.

Пальцы у Альфи стали липкими от сока манго, но он не сдержался и закрыл глаза ладонью.

– Мое сонное зелье!

Лука сказал, что выпил зелье Альфи. Тогда принц не придал этому никакого значения. Ему хотелось накричать на Финн, спросить, почему она не выбросила бутылку, почему не предотвратила все случившееся. Но какой в этом смысл? Она ведь и правда не знала, что сделала та служанка. И Финн была воровкой, у нее не было перед ним никаких обязательств. Нелепо было бы чего-то от нее ожидать.

В голове Альфи роились бесконечные вопросы, и каждому хотелось оказаться в самом центре его внимания. Кто пытался его отравить? Это те же люди, которые погубили Деза? А если очередное покушение произойдет, пока Альфи не в замке? Вдруг Луку попытаются отравить на балу, пока он расхаживает в облике принца?

– Ты хочешь вернуться домой, – тихо, но уверенно произнесла Финн. – Защитить свою семью.

Под маской невозмутимости Альфи заметил понимание на ее лице. Будто и у Финн когда-то были люди, которых она защищала.

– Хочу. Но не стану.

Ему вспомнились слова матери, и ее голос, звонкий, как колокольчик, вновь зазвучал в его сознании: «Ты никогда не думаешь о последствиях, Альфи. Так нельзя. Если ты хочешь стать королем, ты должен ставить интересы народа превыше своих собственных. Всегда».

То магическое существо угрожало всему королевству, а не только его семье. Поэтому принц должен был взять на себя ответственность за содеянное. В первую очередь нужно разобраться с черной магией. Незамедлительно.

Финн кивнула, принимая бурлившие в нем чувства как должное. Он не понимал, как ей удается оставаться настолько спокойной. Она ведь видела в Голубом зале то же, что и Альфи. Почему она ведет себя настолько беззаботно, когда он едва-едва сдерживает дрожь?

– Ты не волнуешься из-за того человека? – спросил Альфи. – Игнасио?

Девушка вздрогнула, услышав это имя, как ребенок при раскате грома, но сразу же взяла себя в руки. Ее лицо приобрело невозмутимое выражение.

– Я мало чего боюсь, принц. И тратить страх на Игнасио не стану, – почти прорычала она.

Губы Финн изогнулись в насмешливой ухмылке, почти скрывавшей бушевавшую в ее душе бурю. Почти.

– Ладно, эти твари уже достаточно отдохнули. – Финн стукнула пятками по бокам своего коня и пустилась в галоп, взметя перед носом у Альфи облачко пыли.

25. Бессмертный

Очередное тело осело пеплом, и Игнасио раздраженно цыкнул зубом.

Он сидел в «Синем наперстке», залитом кровью трактире, который теперь считал своим. Именно сюда он пришел, когда только получил силу – и восторг перед ней вызвал в нем столь жгучую жажду крови, что всем здесь пришлось поплатиться за это. Стража убрала трупы, но кровь осталась, она залила все поверхности, багровое доказательство его могущества. После резни трактир закрыли, и Игнасио устроил здесь убежище, место, куда он мог приводить новых жертв из Грани и заражать их.

Целую ночь он бродил по кругам города, выискивал подходящие тела, в которые могла вселиться черная магия, но все одержимцы распадались в прах. После нескольких часов неудачных поисков он вернулся в «Синий наперсток», чувствуя нарастающее разочарование. Лучи утреннего солнца ударили в окна трактира. Магия просила его не останавливаться, но Игнасио не мог себя заставить и дальше заниматься этим, ведь в его сознании барабанной дробью стучало ее имя:

«Финн. Финн. Финн».

Отхлебнув рома со специями, он пнул пепел, оставшийся от очередного идиота. Игнасио проделал весь этот путь ради нее. Тогда он видел лишь расплывчатые цветные пятна и линии, карманы были пусты. Ему удалось уговорить матроса взять его на корабль, рассказав трогательную историю о давно потерянной сестре, которую он надеялся найти в городе, чтобы не умирать в одиночестве, еще и слепцом. Матрос пожалел его и предложил внезапно освободившуюся каюту на корабле – один из пассажиров пропал прошлой ночью. Очень странная история. Ну, не для Игнасио. Он убил того человека. Затащил его в подворотню и перерезал горло. Но всем остальным исчезновение пассажира казалось очень странным. Впрочем, Игнасио был не против позабавить остальных странными историями.

Он приехал в столицу, потому что в детстве, когда щечки у Финн еще были круглыми, она часто говорила, что хочет побывать в Сан-Кристобале на фестивале Равноденствия. Поэтому Игнасио приплыл сюда – и получил тут силу, дар самих богов. Он показал дочери, настолько могущественным стал, и все же она отказалась повиноваться ему. Сбежала, как вода утекает сквозь пальцы. Мужчина сжал руки в кулаки, и острые черные ногти впились в ладони. Темная магия залечила порезы от ногтей в мгновение ока, поэтому Игнасио даже не успел насладиться болью.

Он вспомнил тот день, когда взял Финн к себе. Воспоминание было ярким – то был для него поворотный момент, изменивший течение всей его жизни. К тому времени Игнасио уже несколько дней следил за девочкой, и живая тень у ее ног взывала к нему, зеркальное отражение его тени. Финн рылась в мусорной куче между двумя трактирами, надеясь отыскать там остатки еды. Кости просвечивали сквозь кожу, как лунный свет, льющийся сквозь стекло. Игнасио подошел к ней сзади, и она сразу почувствовала его присутствие, хотя он не издал ни звука. Чтобы выжить на улице, нужно полагаться на инстинкты.

Насторожившись, девочка злобно уставилась на него. Для такой хрупкой малышки было в ней что-то пугающее.

«Где твои mam и pap?»[64] – спросил Игнасио, склонив голову набок.

«Умерли. – Ребенок выхватил из грязных ножен на поясе маленький кинжал. – Их похоронили несколько дней назад. Теперь их жрут черви. И тебя сожрут, только тронь меня!»

Игнасио невозмутимо улыбнулся. Он понимал, что девочка слишком часто сталкивалась на улицах с людьми, чьи намерения были совсем не благовидными. Едва ли можно было винить это дитя за то, что она размахивает оружием и скалит зубы.

«Нет, я так не думаю. – Его улыбка совсем не вязалась с ее угрозами. – Сегодня я не умру. Я никогда не умру, раз уж на то пошло».

Девочка недоверчиво прищурилась.

«Все умирают». – Она произнесла эти слова с такой уверенностью. Ни у одного ребенка не должно быть такой уверенности.

«Я не умру. – Игнасио покачал головой. – Мое слово – закон. Оно сильнее смерти. – Он указал на живую тень, уютно свернувшуюся у его ног. – Если моему телу вздумается умереть, я просто прикажу ему жить. Я и твоему телу могу отдать такой приказ. – Он поймал ее взгляд и мягко улыбнулся. – Если захочешь».

Финн молча смотрела на него, будто пытаясь понять, гордец он, дурак или и то и другое.

Игнасио достал из кармана плаща красное яблоко. Он собирался угостить девочку, но та сама выхватила лакомство у него из рук, жадно впилась зубами в мякоть, и брызги сока залили ей подбородок.

Постояв немного, Игнасио повернулся и пошел прочь. Сделав пять широких шагов, он оглянулся через плечо.

«Ну что, ты идешь?»

Финн посмотрела на огрызок яблока у себя в руке, швырнула его через плечо – и пошла за Игнасио. Как собачонка за хозяином. Как ей и полагалось.