Танец рисунка, голос линии, поэзия жизни. Интермодальная терапия экспрессивными искусствами Сидорова Варвара
© Сидорова В.В., 2018
© Издательство «Генезис», 2018
Посвящается Федору Ефимовичу Василюку – учителю, ученому, психотерапевту и поэту
Огромные благодарности моим учителям: Федору Ефимовичу Василюку за научное руководство в период моей работы над кандидатской диссертацией и за то, что он поддержал идею создания программы по интермодальной терапии экспрессивными искусствами на базе Московского государственного психолого-педагогического университета, за его постоянную поддержку с неизменной улыбкой, за удивительный пример сердечного знания и преподавания, за пример соединения теории и практики, острого ума и живого сердца, за Человечность с большой буквы; профессорам Паоло Книллу и Марго Фукс Книлл за возможность ощутить сопричастность и почувствовать себя «ветвью на дереве интермодальной терапии искусствами», за умение создавать творческое, живое вопрошающее пространство, в котором рождаются ответы, и соединять его с теплотой, глубиной и опытом встречи с чем-то большим через искусство, за смелость создавать будущее; Салли Брукер – моей дорогой коллеге, другу и учителю из США, которая научила меня работать с удовольствием; Киту Лорингу за более чем пятнадцатилетнее партнерство и страсть к терапии искусствами.
Также я хотела бы поблагодарить моих постоянных коллег, преподавателей программы профпереподготовки, которые делали и делают ее такой разнообразной и глубокой: Светлану Смирнову, Елизавету Морозову, Ольгу Троицкую, Константина Кузнецова, Владимира Быстрова, Анну Гарафееву; моих выпускников, а ныне коллег – Дарью Аникину, Марину Смирнову, Юлию Левину; моих студентов, которые позволяли обмениваться с ними опытом и вдохновляли к дальнейшей работе; моих клиентов; моих коллег и соратников.
Особые благодарности моей семье, которая всегда поддерживала меня и давала ресурсы для работы, и особенно моему мужу – он, пока я была занята этой работой, проводил время с нашими детьми.
За более чем пятнадцать лет моего преподавания и более двадцати пяти лет личной практики накопилось достаточно много упражнений, находок и открытий, которыми хотелось бы поделиться. Я надеюсь, что читатели смогут открыть для себя мягкую и глубокую трансформирующую силу экспрессивных искусств, количество терапевтов искусствами будет расти, а уровень их работы – повышаться, ведь, по словам Джека Веллера (Weller, 2002):
«Наш мир, наша планета нуждается в переоткрытии и расцвете экспрессивных искусств».
Введение
Душа любит говорить на языке искусств.
Дарья Халприн
В одной творческой мысли тысячи забытых ночей любви возвращаются к жизни опять с их величием и восторгом.
Райнер Мария Рильке
Душа не может быть контролируема отдельным видением или историей, она переходит границы, она за границами, она всегда нова и в поиске новых форм.
Шон Макнифф
Книга посвящена теории и практике интермодальной терапии экспрессивными искусствами (expressive arts therapy) – достаточно молодому, активно развивающемуся направлению терапии искусствами, а также феномену экспрессивных искусств (expressive arts), возможности применения которого значительно превосходят психотерапевтический контекст. Экспрессивные искусства могут применяться в сферах образования, социальной работы, в работе с организациями, с сообществами, как арт-коучинг и практически в любой жизненной ситуации. Если говорить о европейском опыте, стоит упомянуть, что во многих европейских странах в каждом отделении больницы (обычной многопрофильной больницы) есть арт-терапевт или терапевт искусствами (я не говорю о детских садах и школах), что явно свидетельствует о признании этих профессий важными и значимыми.
В России в последние годы наблюдается большой интерес к терапии искусствами. Одна из причин этого – атмосфера свободы и принятия, создающая условия для свободного самовыражения, для движения в сторону большего самопринятия и самоактуализации. В терапии искусствами отсутствует любая критика, к которой мы так привыкли и от которой так устали. Терапевтические экспрессивные искусства бережно поддерживают и обнимают нас, создавая условия для принятия, выражения и трансформации любых наших качеств, переживаний, аспектов личности.
Контекст, который задает терапевтическое использование искусств, целителен сам по себе. Все дело в том, что в терапевтических экспрессивных искусствах важна не внешняя, а внутренняя реальность (неважно, насколько умело или реалистично человек может изобразить пейзаж, гораздо важнее передать в рисунке состояние внутреннего пейзажа души, настроение). То же имеет отношение и к танцу или музыке, в терапии искусствами важно не разучивание готовых композиций, а спонтанное движение для выражения внутреннего состояния.
В экспрессивных искусствах мы выражаем внутреннее содержание (будь то эмоции, мысли, чувства, состояния), используя внешние формы (рисунок, музыку, движение или скульптуру). Мы побуждаем участников, клиентов отвечать на вопросы: «Что ты чувствуешь, глядя на рисунок, исполняя танец? Что было легко, а что сложно в процессе создания арт-формы? Какие переживания у тебя вызвали эти движения, этот рисунок, эта линия? Что для тебя было важно в процессе создания арт-формы? Чему арт-форма и процесс ее создания научили тебя?» Экспрессивные искусства становятся средством исследования себя и мира, создают условия для более глубокого проживания, осознания и трансформации любого опыта.
Конечно, такая работа возможна только в безоценочной, принимающей атмосфере. Создание этой атмосферы – важное и необходимое условие применения экспрессивных искусств. И именно такой подход востребован в нашем обществе, все еще пропитанном оценкой и внешними стандартами, обилием внешней и внутренней критики. В детстве для многих свободное самовыражение на территории искусств было естественным: можно было что-то напевать, рисовать, придумывать истории и сказки, подвигаться и потанцевать, когда была потребность, таким образом все время оставаясь в живом, текучем состоянии. К сожалению, в современном обществе среди взрослых людей не принято использовать такие способы поддержания баланса и внутреннего равновесия, а ведь они были знакомы нашим предкам задолго до появления практической психологии.
Вот случай из моей практики с одной женщиной пенсионного возраста, большая часть жизни которой пришлась на советский период. Я проводила ознакомительный мастер-класс по интермодальной терапии искусствами и попросила участников выполнить такое задание – выбрать платки тех цветов, которые им нравятся, подумать, с чем в их жизни связан этот цвет, и изобразить это в небольшой двигательной сценке – перформансе. Эта женщина выбрала оранжевый платок и долгое время не могла понять, что же этот цвет значит для нее. Она вышла показывать перформанс, повесила оранжевый платок позади себя и начала медленно подниматься и опускаться на фоне этого платка. Ее волосы были ярко-рыжего цвета, и многие участники провели аналогию с солнцем. Образ солнца оказался созвучен ей, и я попросила ее сказать, какое послание для нее заложено в этом цвете. Все было новым для нее, и она затруднялась с ответом. Я спросила, могу ли я предложить свое слово, которое родилось у меня во время ее танца. Она согласилась. «Я есть!» – сказала я ей. Она некоторое время молчала, а потом заплакала, так близки оказались ей эти слова. «Да, – сказала она, – я хочу быть и быть собой, такой, какая я есть, а не бояться и не притворяться, делая вид, что я другая».
Современный урбанизированный мир, пропитанный идеалами сверхпотребления, провоцирует отделенность, замкнутость человека, разрыв контакта с собой, с другими, с миром, но все эти разрывы можно устранить с помощью практики интермодальной терапии экспрессивными искусствами.
Когда мы говорим о разрывах, мы имеем в виду:
Разрыв или потерю контакта со своими эмоциями и со своим телом. Многие люди видят себя в роли «ходячих голов», думающих, но не чувствующих и не понимающих, чего хочет и что чувствует тело, до тех пор, пока оно не заболеет. Занятия интермодальной терапией экспрессивными искусствами возвращают эту связь и тонкий контакт со своими эмоциями и со своим телом.
Разрыв и потерю контакта со своей естественной креативностью. Общество потребления не требует от человека особого творчества: предметы быта, одежду больше не нужно создавать своими руками, достаточно зайти в магазин и выбрать их из имеющегося асссортимента. Практика экспрессивных искусств возвращает этот контакт с естественной креативностью, поддерживает желание создавать вещи своими руками и окружать себя самодельными, живыми предметами. Поток жизни в себе можно возродить с помощью поэзии или дневниковых записей, танца или музыки, можно чувствовать и поддерживать контакт со своей душой, потому что искусства – это язык души.
Разрыв и потерю контакта с другими. Многие в мегаполисах испытывают одиночество, разрыв семейных связей, связи со своими предками. В России это во многом обусловлено историческими событиями. Занятия интермодальной терапией компенсируют эту нехватку теплого, доверительного общения, создают пространство доверия и принятия, что влечет за собой возвращение чувства единства с другими, сообщества, сотворчества.
Разрыв и потерю контакта с традиционными культурами. В результате глобализации теряется важное чувство идентичности и связи со своими корнями. Занятия интермодальной терапией, особенно с акцентом на использовании арт-форм различных культур, могут вернуть эту связь и компенсировать утерянный в современном обществе пласт, связанный с общением через искусство. Речь идет, к примеру, о совместных празднованиях, обрядах, инициациях, которые возвращают ориентиры и чувство укорененности.
Разрыв и потерю контакта с природой, землей и ее естественными циклами и ритмами. В городе люди перестают чувствовать единство с природой. Практика интермодальной терапии возвращает это чувство единства с природой и со всем миром.
Давайте разберемся с терминологией, прежде чем говорить именно об интермодальном подходе в терапии искусствами. Стоит сказать о том, что очень часто «арт-терапией» называют все, что имеет отношение к свободному рисунку, рисованию вообще, движению, танцу, театру, в том числе так называют и раскрашивание уже готовых мандал или орнаментов. Часто термин «арт-терапия» используется там, где отсутствует терапевтический контекст.
Во-первых, арт-терапия и терапия искусствами отличаются от просто занятий художественным творчеством индивидуально или в группе, под руководством художественного педагога. Отличие состоит, прежде всего, в том, что в занятиях художественным творчеством отсутствуют терапевтические отношения.
Во-вторых, арт-терапией часто называют применение любых видов искусств в терапевтическом контексте, но арт-терапия – это направление психотерапии, использующее прежде всего изобразительное искусство в психотерапевтических целях, в целях гармонизации личности и ее отношений с собой и с миром.
Под изобразительным искусством мы понимаем прежде всего «искусство запечатления образов». Это понятие объединяет различные виды живописи, графики и скульптуры (рисунок, живопись, коллаж, декупаж, прикладные виды искусств, такие как керамика, и др.), т. е. виды изобразительного творчества, использующие в первую очередь работу с изображением.
Путаница с термином «арт-терапия», которая возникла в России, связана с неправильным переводом, ведь в английском языке есть два термина: «arts therapy» – «терапия искусствами», т. е. использование различных искусств в терапевтическом контексте, и «arttherapy» – собственно арт-терапия, терапия изобразительным искусством.
Терапия искусствами объединяет различные направления: танцевально-двигательную терапию, терапию изобразительными искусствами, музыко-, драма- и фототерапию. Все они возникли в разное время как мономодальные направления со своими теориями, основателями, международными ассоциациями, обучающими программами. Для них характерно углубленное использование только одного основного вида искусства в терапевтической индивидуальной или групповой сессии.
Долгое время, начиная с 1940-х годов, когда возникли арт-терапия и танцевально-двигательная терапия, эти мономодальные направления развивались отдельно. Представители и студенты одной обучающей программы не были знакомы с тем, что проходят их коллеги, пусть даже их факультеты находились в одном здании. Но постепенно, начиная с 1970-х годов, возникают интегративные подходы в терапии искусствами.
«Интермодальная терапия экспрессивными искусствами», она же «мультимодальная терапия экспрессивными искусствами», возникла в 70-е годы прошлого века в США и Европе. Среди основоположников этого направления обычно называют имена Паоло Книлла, Шона Макниффа, Стивена и Эллен Левайн, Натали Роджерс и других. Сейчас это бурно развивающееся направление со своими изданиями, международными конференциями и международной ассоциацией (International Expressive Arts Therapy Association), возникшей в 1994 году.
Таблица 1. Направления терапии искусствами
Есть несколько важных черт, отличающих интермодальную терапию экспрессивными искусствами от арт-терапии и мономодальных направлений терапии искусствами.
Во-первых, интермодальная терапия искусствами использует в одной терапевтической индивидуальной или групповой сессии различные виды искусств или модальности и переходы между ними. В то время как арт-терапия и мономодальные направления используют в основном одну модальность или один вид искусства.
Во-вторых, в отличие от классической арт-терапии и танцевально-двигательной терапии, выросших на психоаналитическом основании, методологически интермодальная терапия экспрессивными искусствами опирается не на психоанализ, а на феноменологический подход и гуманистическую философию. В интермодальной терапии избегают интерпретаций, терапевт скорее помогает установить диалог и контакт с пришедшими образами и понять их послание. А вместо интерпретаций используется «эстетический отклик» – согласно Паоло Книллу, обратная связь, выраженная с помощью языка искусств (Knill, Barba, Fuchs, 1993).
В-третьих, если арт-терапия принесла искусство на территорию психотерапии, то в интермодальной терапии искусствами меняется само основание работы. Паоло Книлл предложил привнести психотерапию на территорию искусства, проведя параллели между психическими и художественными процессами и сделав возможным использование художественных процессов в терапевтических целях. Таким образом, мы, по сути, имеем дело с новой, современной антропологической практикой, соединяющей достижения современной научной психологии, практической психологии и искусства.
Модальностью, или арт-модальностью, мы называем форму выражения, обычно связанную с тем или иным видом искусства, – например, танец, рисунок, музыку или звучание и т. д. Этот термин напрямую связан с модальностями восприятия: визуальной, аудиальной, кинестетической, на основе которых и возникли различные виды искусства. Паоло Книлл также говорит о «модальностях воображения» (Knill, Barba, Fuchs, 1993) и о том, что воображение мультимодально по своей природе. Интермодальная терапия искусствами основывается на базовых свойствах психики и сознания, среди которых способность к межмодальной трансляции, полимодальность и образность сознания, она учитывает также важность телесного измерения.
Мы в России долго думали, как перевести название направления. С 2005 до 2015 года мы использовали термин «терапия выразительными искусствами», однако позднее был принят вариант названия, который лучше описывал суть метода, – «интермодальная терапия экспрессивными искусствами».
В современной классификации видов искусств с точки зрения формы и способов художественного выражения принято делить искусства на изобразительные и экспрессивные. Для нас важно разобраться с этой терминологией, поскольку мы используем термин «экспрессивные искусства».
Итак, искусство – это «творческое отображение действительности в художественных образах», но способ и формы этого отображения могут быть различными, как различно и то, что мы понимаем под действительностью: предметный мир, мир чувств и переживаний и т. д. С точки зрения искусствоведения предметно-изобразительными называются те искусства, которые изображают и описывают предметный мир.
К предметно-изобразительным, или фигуративным, искусствам традиционно относят живопись, скульптуру, литературу, театр. Экспрессивными называются те искусства, в которых запечатлевается общий характер переживания вне его прямых связей с какими-либо предметами, фактами, событиями. К таким видам искусства относят музыку, танец (если он не переходит в пантомиму), орнамент, так называемую абстрактную живопись, архитектуру. Вообще, «экспрессия», «экспрессивность» – это яркое выражение чувств, настроений, мыслей любыми художественными средствами (это могут быть фактура мазка, цветовое и композиционное решения картины, модуляции голоса актера и др.).
Говоря об экспрессивных искусствах в нашем подходе, мы говорим обо всех искусствах и их способности выражать переживания и чувства, мы не имеем в виду только музыку, танец или абстрактную живопись. Понятно, что в современном мире существует огромное многообразие форм искусства, в том числе и синкретичных, объединяющих несколько видов и жанров искусства. Говоря об экспрессивных искусствах, мы описываем саму возможность искусств выражать внутренние чувства посредством внешних художественных форм.
Именно поэтому мы использовали в переводе названия слово «экспрессивные», поскольку акцент делается не на выражении и изображении внешней предметной реальности, а на реальности внутренней, реальности чувств, переживаний. Хотя в самом подходе интенсивность художественной экспрессии не имеет особенного значения, важна высокая чувствительность, а не уровень мастерства и экспрессии.
Еще одна важная особенность: экспрессивные искусства предполагают активную позицию участника процесса. Для нас важен сам факт участия в акте художественной экспрессии клиента или группы, мы говорим о «терапии экспрессивными искусствами», а в тех случаях, когда речь не идет о терапевтическом контексте, употребляем термин «экспрессивные искусства», выделяя таким образом его отличие от импрессивной позиции клиента в терапевтической работе с различными видами искусств.
К примеру, если вам предлагают смотреть на картину и говорить о своих мыслях, чувствах, ощущениях, речь идет об импрессивной позиции, и в этом случае клиент или участник процесса занимает только воспринимающую позицию. А если вам предлагают нарисовать свою реплику картины, исполнить танец картины, написать стихотворение и т. д., то здесь речь идет об активной позиции клиента в процессе художественной экспрессии. Конечно, импрессивная позиция сама по себе не отрицает глубокую внутреннюю работу, которая разворачивается в сознании зрителя. Многие виды искусства (живопись, театр, поэзия и др.) создают условия для переживания, сопереживания, катарсиса. Такая работа сознания может остаться просто внутренним диалогом на уровне зритель-творец, а может быть перенесена в терапевтический контекст, и тогда речь идет о терапии эстетическим впечатлением или об отдельных формах терапии, построенных на восприятии произведений искусства и отклике, как, например, «терапия творческим самовыражением» (метод, предложенный М.Е. Бурно).
Однако для описываемого в книге направления важно именно активное участие клиента в создании некоторой арт-формы или арт-объекта, т. е. важен переход клиента в позицию художника, творца. Можно сказать шире, интермодальная терапия экспрессивными искусствами впервые перенесла терапевтическую работу в контекст искусства, устанавливая связь между психологическими и художественными процессами.
Слово же «интермодальная», или «мультимодальная», мы использовали в русском варианте названия для того, чтобы отличать его от так называемых мономодальных направлений в терапии искусствами.
В английском языке часто используют термин «expressive arts» без слова «therapy». Это говорит о том, что «экспрессивные искусства» могут применяться и вне терапевтического контекста, например, в образовании, в работе по разрешению конфликтов, в работе с жертвами катастроф и национальных конфликтов, с беженцами и иммигрантами, с особыми детьми и их родителями, в сферах оргконсультирования и работы с организациями.
В профессиональном комитете Международной ассоциации по терапии экспрессивными искусствами существует два статуса: REAT (registered expressive arts therapist) – сертифицированный терапевт в области экспрессивных искусств и REAC (registered expressive arts consultant) – сертифицированный консультант в области экспрессивных искусств. Те же два статуса существуют и в Российской ассоциации интермодальной терапии экспрессивными искусствами. Консультанты работают в сфере образования, оргконсультирования и других сферах, напрямую не связанных с терапией. Подробнее об экспрессивных искусствах вне терапевтического контекста (см. ч. 3, гл. 12, с. 380).
Интермодальная терапия искусствами сочетает в себе интерес к полимодальным и образным основам сознания, культурологии, эстетике и исследованиям через искусство, древним и традиционным практикам, что делает ее синкретичным, междисциплинарным направлением с богатыми возможностями прикладного использования как в терапии и консультировании, так и в образовании и социальной работе.
Исторически сложилось, что российский путь развития интермодальной терапии искусствами отличается от зарубежного. В России отсутствовал долгий период существования узкоспециализированных мономодальных школ и направлений в терапии искусствами (таких как арт-терапия и танцевально-двигательная терапия). Можно сказать, что различные школы и обучающие программы, и в том числе интермодальный подход, стали возникать сравнительно недавно и практически одновременно, хотя профессиональные ассоциации по арт-терапии и танцевально-двигательной терапии появились раньше.
В 1995 году была создана Российская ассоциация танцевально-двигательной терапии (по инициативе Бирюковой И.В.), а в 1997 году – Российская арт-терапевтическая ассоциация (по инициативе Копытина А.И.). Ассоциация интермодальной терапии искусствами[1] в России создана недавно, в 2016 году (по моей инициативе). Мы растем и продолжаем учиться, и сообщество терапевтов искусствами в России очень выросло с 2005 года – года основания первой обучающей программы. Проводятся конференции и фестивали, появляются новые обучающие программы, издаются книги и статьи. Я надеюсь, что эта книга станет вкладом в развитие этого направления терапии в России.
Структура книги
Первая часть, «Теория интермодальной терапии экспрессивными искусствами», посвящена рассмотрению общих вопросов на стыке искусства и психологии, истории и философии терапевтической эстетики интермодальной терапии искусствами, языку и основным понятиям этого направления, принципам работы в подходе, имеющим прямое отношение к практике.
В первой главе мы коснемся вопросов сознания и искусства, в частности, психологии сознания, поскольку термин «сознание», на мой взгляд, является ключевым для понимания теории интермодальной терапии. Мы поговорим об основных свойствах и природе сознания, которая сама по себе может быть обоснованием интермодального подхода в терапии искусствами. Затем мы обратимся к территории искусства и вкратце рассмотрим, а скорее, поставим вопросы происхождения искусства и языков искусства.
Во второй главе читатели познакомятся с историей подхода, теориями, лежащими в основе философии интермодального подхода, прежде всего с феноменологическим и гуманистическим подходами. Эти философские школы являются основаниями, из корней которых растут два основных ствола дерева интермодальной терапии экспрессивными искусствами – арт-центрированная терапия экспрессивными искусствами Паоло Книлла и человеко-центрированная терапия Натали Роджерс. И в конце второй главы мы коснемся направления, которое уже осознанно говорит о такой возможности, как исследования сознания через искусства, – речь идет об арт-основанных исследованиях (art-based research).
В третьей главе мы более подробно коснемся языка и основной терминологии этих подходов и принципов работы в них. Поговорим о базовых концептах арт-центрированного подхода, развиваемого Паоло Книллом и его коллегами и учениками Стивеном Левайном, Марго Фукс Книлл и др. Среди наиболее важных терминов – «поэзис», «буквальная, воображаемая и действительная реальности», «эстетический отклик и эстетическая ответственность», «интермодальная децентрация», «кристаллизация», «расширение репертуара игры».
В параграфе, посвященном человеко-центрированному подходу в интермодальной терапии, я прежде всего коснусь таких терминов, как «творческая связь» и «коллективный резонанс».
Четвертая глава посвящена искусству выстраивания терапевтической работы. Мастерство терапевта заключается в том, чтобы из отдельных «нитей» – знаний, умений, представлений – сплести единое полотно терапевтических отношений, когда каждая сессия превращается в особый «танец» клиента и терапевта. Терапевту точно понадобится умение организовать пространство, пригодятся представления о специфике роли и позиции терапевта в интермодальной терапии, о «рамках» процесса, о механизмах терапевтического воздействия в терапии искусствами и о том, каков творческий процесс изнутри, каковы его терапевтические возможности, каковы принципы подхода к созданию и анализу арт-формы. Мы подробно рассмотрим форматы работы, стадии терапевтического процесса и конкретные приемы, которые могут применяться для создания композиции встречи.
В пятой главе мы познакомимся с различными арт-модальностями по отдельности. Терапевту искусствами, для того чтобы уверенно чувствовать себя на территории различных видов искусств и предлагать клиентам нужные именно в данный момент переходы в различные модальности, надо сформировать свою палитру модальностей, а для этого необходимо понимать особенности и свойства отдельных видов искусств.
Вторая часть, «Практика интермодальной терапии искусствами», наполнена конкретными упражнениями – моими авторскими наработками и техниками, полученными из первых рук от основателей направления и в процессе обучающих программ и международных конференций.
В шестой главе речь пойдет о базовых, основных упражнениях интермодальной терапии искусствами в групповом и индивидуальном контекстах. Эти упражнения – широкой специализации и могут быть использованы с различными категориями клиентов.
Седьмая глава посвящена натур-ориентированной терапии экспрессивными искусствами, в ней рассмотрены возможности применения интермодальной терапии искусствами в контексте работы на природе, в соединении с эко-терапией и лэнд-артом, терапией дикой природой. Работа на природе и с природными материалами дает дополнительные возможности, о которых и пойдет речь в этой главе.
В восьмой главе я ввожу новый термин – «культур-ориентированная терапия искусствами», объясняю и привожу примеры использования конкретных арт-форм инаковых культур и традиционных культур в контексте интермодальной терапии. Акцент сделан на культурах России, Индии и Японии. В этой главе приведены лишь некоторые примеры различных арт-форм и возможностей их использования в терапевтическом контексте. Количество арт-форм различных культур огромно и представляет собой богатейший материал для вдохновения, исследования сознания и клиентской работы.
В третьей части, «Прикладные возможности интермодальной терапии экспрессивными искусствами», мы рассмотрим применение экспрессивных искусств с различными категориями клиентов, а также вне терапевтического контекста. Мы познакомимся с наиболее актуальными темами – работа с отношениями, семейной и женской проблематикой, возможности экспрессивных искусств в образовании, в работе с организациями и сообществами и в клинической практике. В каждой из этих сфер – своя специфика работы, мы коснемся ее частично, но сосредоточимся на конкретных, наиболее эффективных, на мой взгляд, техниках и упражнениях.
Девятая глава посвящена работе с отношениями, семьей и семейной проблематикой. Очень часто источники проблем клиента коренятся в раннем опыте детско-родительских отношений и в семейных сценариях, поэтому и в индивидуальной, и в групповой работе мы обращаемся к работе с семьей и в этой главе рассматриваем техники и упражнения, помогающие проявить наиболее часто встречающиеся темы и проблемы семейных отношений.
В десятой главе мы касаемся применения методов интермодальной терапии в работе с женщинами и женской проблематикой. То, как женщина воспринимает себя, отражается на том, как ее воспринимают другие, и дело здесь даже не в физической красоте и привлекательности, речь идет, скорее, о большем присутствии в своем теле, большем контакте с собой, с другими и с миром. И, находясь в таком контакте, чувствуя принимающий мир, женщина способна выстраивать более здоровые отношения с противоположным полом, с детьми и со всем своим окружением. Интермодальная терапия способна помочь и в этой работе.
Одиннадцатая глава посвящена применению интермодальной терапии в клинической практике. Здесь приводится пример работы в психиатрическом стационаре с использованием японской поэзии, рассмотрены основные направления работы с этой категорией клиентов.
Двенадцатая глава рассказывает о том, как экспрессивные искусства используются вне терапевтического контекста – в работе с сообществами, в образовательной среде, с организациями.
Я надеюсь, что эта книга будет полезна студентам, изучающим интермодальную терапию искусствами, а также арт-терапевтам, танцевально-двигательным терапевтам, терапевтам искусствами и всем, кто интересуется исцеляющими возможностями искусств и практическими исследованиями на стыке психологии, искусства и психотерапии.
Часть 1. Теория интермодальной терапии экспрессивными искусствами
Глава 1. Языки сознания и языки искусства
В самом наименовании «терапия искусствами» присутствуют понятия, указывающие на принадлежность этого междисциплинарного феномена к двум различным мирам – миру психотерапии, или прикладной практической психологии, и миру искусства.
Наука и искусство являются двумя основными способами постижения реальности. И в то время как научный, гносеологический способ познания мира, основанный на умозрительном познании, рациональном, разумном постижении мира, появился сравнительно недавно, если рассматривать всю историю человечества, то искусство является древнейшей антропологической практикой. Методология интермодальной терапии искусствами предлагает новый взгляд на исследование человеком себя и мира и на возможности трансформации сознания с помощью искусства.
В этой главе мы попробуем задать контекст, в котором существует интермодальная терапия экспрессивными искусствами. В русле этого направления проводятся исследования, посвященные восприятию искусства на нейрофизиологическом уровне, – все чаще исследователи обращаются к вопросу происхождения синестезий (то есть таких состояний, при которых мозг обрабатывает информацию несколькими органами чувств сразу), все сильнее тенденция к более однородному восприятию связки «тело – сознание»; ведутся эксперименты в области современного танца и современного искусства; большое значение приобретают исследования мифов и ритуалов (McNiff, 1998 и др.).
В психологической науке в целом усиливается интерес к исследованиям с помощью искусства, что проявляется в попытках комбинации количественных и качественных исследований и исследований с применением различных форм творчества и искусства (McNiff, 19 9 8; Laplante, 2000; No, 2000; Gombrich, 2000). Таким образом, можно говорить о сближении науки, искусства и практической психологии как об общем процессе, в котором каждая из перечисленных составляющих питает друг друга.
Психология – молодая наука, практическая прикладная психология и тем более терапия искусствами еще моложе, и на протяжении всей истории психологии существовал и продолжает существовать огромный разрыв между теоретической психологией, методологией и прикладной практической психологией, или психотерапией. И если теоретическая психология выработала некий объективный взгляд на вещи и, как положено любой науке, за годы своего существования прекрасно научилась членить изучаемое – психику – на составные кирпичики (так, собственно, родились направления психологии – психология мышления, восприятия, памяти, эмоций, кросс-культурная, нейропсихология и т. д.), то в практической психологии и психотерапии первичны методы работы и подходы, которые, как правило, носят яркий отпечаток личности создателя, поэтому они весьма разнообразны и субъективны.
Многие российские и зарубежные ученые, практики (В.П. Зинченко, Ф.Е. Василюк, В.Ф. Петренко, А.А. Пузырей, Г. Хант, С. Крипнер и др.) пытались воссоединить разрыв между теоретической и практической психологией и найти некую объединяющую категорию, способную описать все многообразие психического опыта, – все они говорили о сознании и исследовали его свойства. Мы вслед за ними будем говорить о сознании. Сознании, понимаемом не узконаправленно, как сумма осознаваемых состояний, а гораздо шире, как все проявления, в том числе и бессознательные процессы, трансперсональные процессы, личностные, надличностные, межличностные взаимодействия, взаимодействия с информационной, предметной, культурной средой, которая окружает человека. Конечно же, сознание включает и тело как часть видимого проявления сознания, и практическим психологам хорошо известно, что весь опыт человека с рождения записывается на телесном уровне.
Второе важное понятие в поле нашего рассмотрения – искусство. Искусство в данном случае понимается не как изящные искусства, а как широкий объединяющий термин. Одним из определений искусства является «творческое отражение и воспроизведение действительности в художественных образах». Интересно, что само слово «искусство» произошло от старославянского слова «искоусъ», что означает «опыт», «испытание». Это один из способов познания и осмысления окружающей действительности наряду с наукой, способ передачи знаний и мудрости, накопленной поколениями.
Для того чтобы глубже понять механизмы терапевтического процесса в интермодальной терапии искусствами и вообще приблизиться к объяснению возможностей терапевтических искусств, рассмотрим базовые свойства человеческого сознания, а также различные трактовки и взгляды на понимание природы искусства.
§ 1. Языки и модальности сознания
История изучения сознания многообразна, и здесь мы не будем подробно ее рассматривать. По сути, все попытки описать сознание сводятся к нахождению метафоры, способной дать нам представление о нем через что-то другое. Более того, У. Джеймс в своих последних работах утверждал: «между миром и сознанием нет никакой неустранимой двойственности», т. е. мир представляет собой бесконечное метафорическое отображение сознания (Джеймс, 2003). То же утверждение даже в большей степени имеет отношение и к языку, который устроен наподобие метафоры.
В основе подобных связей языка – мышления – сознания, по словам Г. Ханта, лежит межмодальный зрительно-кинестетический синтез Хант, 2004). Хант, опираясь на свои исследования, говорит о наблюдаемых им феноменах синестезий при спонтанных измененных состояниях сознания, когда одна чувственная модальность говорит на языке другой. Эти и другие исследования синестезий, по его мнению, хорошо согласуются с теорией невролога Нормана Гешвинда, согласно которой все символическое познание основано на способности к межмодальной трансляции между разными модальностями восприятия. Эти мысли поддерживают идею Говарда Гарднера о том, что символический ум состоит из множества непрочно связанных друг с другом относительно автономных «структур, в число которых входят математика, межличностные отношения, музыка и изобразительное искусство» (Хант, 2004).
Подобные свойства сознания и его способности к межмодальной трансляции и саморазворачиваемости стали основой немалого числа современных направлений психотерапии: например, процессуально-ориентированной терапии А. Минделла, нарративной психологии и предмета нашего рассмотрения – интермодальной терапии искусствами, делающей акцент на использовании в одной терапевтической сессии разных видов искусств (танца, музыки, рисования и лепки, сочетающихся с работой с телом).
Так же как сознание есть отражение мира, зона культуры представляет поле создания метафор и способов манипулирования ими. На важность метафор, их культурную обусловленность указывал В.Ф. Петренко: «Именно особенности географического положения страны, климатические условия, особенности природы, привычного быта становятся своеобразным метафорическим мета-языком, на который переводится реальность» (Петренко, 1988). Сознание определяется мета-языком и метатекстом культуры.
В русле развивающегося подхода изучения сознания (consciousness studies) последнее рассматривается целостно, в нем не выделяются отдельные психические процессы. Ведь сознание конкретного человека реально сталкивается с «кентаврами» – полумыслями, получувствами, полуобразами, да еще локализованными в теле. «Подвижная плазма» (метафора Ф.Е. Василюка) каждого конкретного движения образа сознания в реальности очень сложно организована. И этот язык сознания ближе к языку искусств, нежели к привычному нам вербальному языку, ему свойственны нелогичность, метафоричность, противоречивость, разнонаправленность, быстрая изменчивость и др.
Возможности интермодального подхода в терапии искусствами базируются на основных свойствах сознания, среди которых выделяют:
полимодальность;
образную природу;
метафористичность;
единство сознания – тела;
саморазворачиваемость сознания.
Рассмотрим эти свойства подробнее.
Полимодальность и образность сознания
Давайте разберемся с ключевым для нашего направления понятием, часть которого встречается в определении подхода, – с «модальностью». Что значит модальность в психологии, модальность в искусстве и модальность в интермодальной терапии искусствами? Начнем с того, что это слово используется в различных областях научных знаний и работы с информацией. Само слово «модальность» произошло от латинского слова «modus», что значит «способ». Таким образом, слово «полимодальный» обозначает некий сложный объект, объединяющий в себе различные модусы, способы функционирования.
Модальности сознания. Когда мы говорим о «полимодальности сознания», мы понимаем под различными модусами сознания различные психические функции, такие как память, восприятие, мышление. Память «записывает» поток сознания, используя все органы восприятия, она интермодальна и может быть чувственной, телесной, звуковой, вербальной. Например, если вы в детстве наступили на осу и она вас укусила, то и впоследствии, даже по прошествии множества лет, слово «оса» будет отдаваться еле заметным уколом в пятку. Это заметили ранние интроспекционисты, а позднейшие исследования подтвердили многомерность и многоуровневость потока сознания.
Если мы задумаемся о том, что происходит у нас в голове, как мы мыслим, думаем, то мы увидим не текст на внутреннем экране, мы осознаем, что нас постоянно посещают полумысли, получувства, полуобразы, мы «мыслим эмоциями» и «ощущаем мысли», переживая их на телесном уровне. Поток сознания скорее напоминает оркестр, где каждый инструмент играет свою партию, работая на создание единой мелодии, а когда на сцену выходит солист, оркестр аккомпанирует ему, оттеняя его выступление.
В статье «Структура образа сознания» Ф.Е. Василюк приводит пример литературной интроспекции:
«Набоков в “Весне в Фиальте” пишет: “Я этот городок очень люблю: потому ли, что во впадине его названия мне слышится сахаристо-сырой запах мелкого, темного, самого мятого из цветов, и не в тон, хотя внятное, звучание Ялты”. Название городка, так поданное, воспринимается не привычно-механически, как указание места действия, не условно, как знак, а чувственно, как если бы оно было вещью. Слово имеет вкус, запах и цвет, объем и фактуру. Но почему же “впадина”? Стоит попробовать произнести это слово медленно, особенно на вдохе (иначе как же ощутить запах фиалки?), и проследить эволюцию движений рта, языка, гортани, чтобы явственно ощутить остающийся после “а” объем во рту, впадину» (Василюк, 1993).
Модальности восприятия. Однако для нас важно еще одно значение слова «модальность», принятое в психологии, и здесь мы переходим на территорию психологии восприятия. Здесь модальностью называют принадлежность отражаемого раздражителя к определенной сенсорной системе, она обусловлена строением органов чувств и особенностями среды, воздействующей на них.
Мы живем в объемном мире, где длина световой волны отражается как цвет, а частота звуковых волн – как тон и т. д. Таким образом, каждой модальности соответствует своя сенсорная система, и наоборот. Наиболее известными сенсорными системами являются зрение, слух, осязание, вкус и обоняние.
Все сенсорные системы работают в соответствии с принципами многоканальности, дублирования информации. Нейронные связи, ответственные за восприятие, являются не прямыми, а сложно переплетенными. Эти принципы говорят о полимодальности восприятия и о взаимодействии сенсорных систем.
Некоторые люди могут слышать цвета, ощущать цвета на вкус, такие довольно часто встречающиеся примеры синестезий тоже говорят о полимодальности нашего восприятия. Синестезии скорее описывают полимодальный характер именно чувственного восприятия, хотя, как я уже писала выше, в этом симфоническом оркестре сознания участвует не только восприятие, но и мыслительные, эмоциональные процессы, телесные ощущения.
Среди знаменитых людей синестетиками были композиторы А. Скрябин, различавший цвет и даже вкус музыкальных нот, и Н. Римский-Корсаков, обладавший цветным слухом на звуковысотность. У поэта Артюра Рембо гласные звуки окрашивались разными цветами, а художник В. Кандинский мог слышать звуки красок.
Если говорить о происхождении синестезий, то, скорее всего, по одной из версий, синестетическое восприятие естественно на ранних этапах развития человека, младенцы воспринимают сигналы от всех органов чувств вместе, целостно, сами являясь неким «чувствилищем». Но с возрастом происходит разделение, отмирание нейронов, которые образуют синаптические мостики. А у некоторых людей либо не происходит это разделение и способности к звуко-цветовому восприятию в различных модальностях остаются, либо они сознательно тренируют эти способности. В основе многих зарядок для мозга лежит установление межмодальных связей, прочерчивание новых нейронных путей в коре головного мозга, а значит, развитие мозга. Занятия интермодальной терапией искусствами тоже являются своеобразной тренировкой для мозга, участникам часто предлагаются необычные задания или игры, например, игра «Угадай цвет», когда один из участников группы движением показывает какой-то цвет, а остальные участники группы должны угадать его.
В интермодальной терапии искусствами «модальностями» мы называем различные арт-формы, или виды искусства. На основе каждой из ведущих модальностей восприятия возник свой вид искусства, одако в сознании человека невозможно четко разграничить модальности восприятия, мы воспринимаем мир целостно, всеми органами чувств.
Все это лишний раз доказывает, что язык терапии экспрессивными искусствами ближе всего к естественному, первородному, довербальному языку сознания. И, несмотря на всю разницу человеческого опыта, в пределах одной культурной системы координат существуют системы невербальных значений, понятные всем. Мой собственный опыт творчества в различных видах искусства подсказывает мне, что разные виды искусства – это лишь разные наречия одного языка, а интермодальный подход очень естественен и наиболее полно соответствует природе сознания человека и языку души. Недаром эпиграфом к книге стали слова Дарьи Халприн: «Душа любит говорить на языке искусств» (Halprin, 1999).
Важность телесного измерения, метафоричность сознания
Психотерапевты-практики, работающие в самых разных подходах, понимают важность телесного измерения. Можно сказать, что наше тело и сознание являются своеобразной картой, на которой записан весь наш опыт начиная с внутриутробного периода, а иногда и раньше, опыт тел наших предков (если брать во внимание трансгенерационный и трансперсональный аспекты). И ресурсный, и травматический опыт записываются на телесном уровне. Наши основные представления о мире переживаются на психофизиологическом уровне, они являются укорененными в теле и в наших ощущениях. Они формируются в раннем детстве и основываются на опыте физического исследования мира, позднее являясь материалом для построения метафор и описания мира.
К примеру, острая фигура воспримется опасной, а следовательно – злой, а мягкая и круглая – доброй (Артемьева, 1980). По словам Р. Арнхейма: «Понимание глубины ума немыслимо без понимания физической глубины» (Арнхейм, 1994).
Тело очень часто является тем интегратором, внутри которого происходит психическая межмодальная жизнь (Василюк, 1993). Метафоры же позволяют обозначить особенности телесного опыта в культурном контексте. Примерами таких метафор могут быть выражения типа: «Я ощущаю внутри пустоту», «Не могу сдвинуться с места». Подобные метафоры могут быть посредниками и посланниками в интермодальной терапии искусствами, они могут рождать образ, рисунок, могут быть выражены, исследованы и трансформированы в танце или в музыке.
Огромную роль в таких психотерапевтических «маршрутах» играет тело и задействование телесного опыта. Джордж Лакофф и Марк Джонсон (Lakoff, Johnson, 1980) утверждают, что движение и телесный опыт лежат в основе таких когнитивных функций, как категоризация, метафора и арифметика. Первичные метафоры (например, верх~сила, легкость~радость) происходят из телесного опыта. Смысл метафоры заключается в переносе смысла с ситуации, в которой мы имеем непосредственный опыт восприятия, на ситуации, с которыми мы ранее не сталкивались. Непосредственное сенсорное восприятие подвергается категоризации и впоследствии может храниться в памяти в виде образов, которые, в свою очередь, являются материалом для создания базовых и комплексных метафор, а также новых образов. Таким образом, тело начинает играть существенную роль в нашем понимании реальности.
Теоретик интермодальной терапии искусствами Шон Макнифф замечает, что процесс взаимодействия с образом в интермодальной терапии искусствами имеет кинетический характер и позволяет запечатлеть «движения» психики. Но, по сути, в подходе интермодальной терапии искусствами мы просто проявляем и делаем видимыми невидимые движения психики, выражая их в образах и с помощью тела. Паоло Книлл говорит о том, что практика интермодальной терапии искусствами делает видимой реальность сна. И эти невидимые движения психики, переведенные на язык движений реального тела, становятся понятными, их можно осознать и трансформировать путем прочерчивания новых нейронных связей, используя новые объемные метафоры.
Некоторые исследователи (например, Хант, 2004) выделяют такое свойство как саморазворачиваемость сознания.
В потоке сознания нет пауз, он функционирует по закону ассоциаций или ассоциативных связей: один образ, чувство, телесное ощущение влечет за собой другие, и на этом свойстве основаны многие методы психотерапии, в том числе всем известный метод «свободных ассоциаций» З. Фрейда. С другой стороны, под саморазворачиваемостью сознания понимают развитие высших психических функций, когда один процесс влечет за собой другой, например, развитие речи связано с развитием моторики. В интермодальной терапии происходит похожий процесс: свободная игра на территории искусств и свободный поток творчества также функционируют по принципу свободных ассоциаций, когда один жест, движение рождает линию или образ, который, в свою очередь, рождает чувство, смысл или понимание.
Паоло Книлл говорит о том, что экспрессивные искусства можно назвать сном, который становится видимым наяву. Позволяя клиенту переходить от одного вида искусств к другому, подключая телесные и сложные ассоциативные процессы, мы тем самым стимулируем саморазворачивающийся процесс выражения, создания и рефлексии посредством искусств. Этот процесс можно сравнить с игровой терапией для детей, когда ребенок увлекается игрой и игра ведет его, позволяет ему освободиться от напряжения и беспокоящих чувств.
§ 2. Языки и модальности искусства
Обратимся теперь к искусству, его происхождению и некоторым характеристикам, важным с точки зрения подхода интермодальной терапии экспрессивными искусствами. Мы, как уже говорилось, можем рассматривать искусство как один из языков человечества, используемых для выражения, осмысления, познания мира и себя.
Происхождение искусства с точки зрения терапии искусствами
Как вообще появилось искусство? Зачем первобытному человеку понадобилось, например, рисовать? Наиболее ранние наскальные рисунки традиционно обнаруживают в труднодоступных местах, что указывает на сакральный, а не на бытовой смысл их происхождения.
По одной из версий происхождения искусства через рисунок или скульптуру, человек получал некоторый контроль и власть над изображенным и пытался тем самым привнести какой-то порядок в окружающий его хаотический мир. Сюжеты ранней первобытной наскальной росписи достаточно однообразны: чаще всего изображаются животные и связанные с ними сцены охоты. По мнению некоторых исследователей, такие изображения были частью ритуалов «охотничьей магии» (согласно этнографическим наблюдениям, существуют обряды, во время которых в изготовленную скульптуру животного кидают копья, как бы предваряя удачный исход охоты). Цель таких обрядов – обретение символического контроля над животным, присвоение себе его силы.
Рис. 1.1. Отпечаток руки на стене пещеры[2]
Первыми магическими изображениями большинство исследователей первобытного искусства считают отпечатки руки на стенах и отдельных предметах. Это и знак присутствия, и знак обладания, и знак контроля, и способ осознать себя. Многим детям тоже нравится обводить свою руку, и в терапии искусствами множество техник построены на использовании этого древнего символа.
В современном мире медведи не ходят по улицам, но остались первобытные страхи, беспокойство, вина, и многие чувства могут быть выражены, вынесены вовне через рисунок и частично взяты под контроль, с помощью различных видов искусства по меньшей мере можно установить с ними контакт. Фактически ту работу, которую клиент осуществляет во время творческого художественного акта в рамках терапии искусствами, можно обозначить как структурирование хаоса и нахождение смысла в сложном и запутанном. Выступ камня или сталактит в пещере, отпечаток руки или ноги, кусочек глины, сжатый рукой, похожий очертаниями на зверя, – все это достраивание случайно уловленных образов свойственно человеческому сознанию, вечно ищущему смысл, целостность, гештальт.
И не только изобразительное искусство выросло из охотничьей магии, танец и театр тоже уходят корнями в первобытное творчество. Подражание животным, маскировка – все это могло помочь в охоте. Так, например, бушмены наряжались в костюмы страусов и, мастерски подражая их повадкам, могли подобраться близко к реальному страусу.
Рис. 1.2. Бушмен, переодетый в страуса, во время охоты
Песни и охотничьи пляски, маски, помогающие в охоте и очерчивающие принадлежность самого племени, контакт с особой реальностью, духами, душами, призраками осуществлялся через магическое действие с предметом или рисунком, и таким образом рисунок или предмет, сопровождаемый особым ритуальным действием, становился магическим предметом. В процессе магического действия происходило некое преображение, переход в иную реальность, мир снов и воображения. Надевая маску, ее носитель сам как бы превращался в фигуру предка или духа, которого она изображала. По одной из легенд Австралии, когда пес и кенгуру были людьми, они разрисовали друг друга так, что стали похожи на этих животных, и превратились в настоящих кенгуру и собаку (Художественная культура первобытного общества, 1994).
Рис. 1.3. Сцена охоты
Если говорить об изобразительном искусстве, то вместе с развитием культуры изображения развивалась и культура восприятия этого изображения. То, что мы можем, глядя на прямоугольный плоский лист бумаги, видеть изображение, узнавать его, отмечать эстетические достоинства, читать это изображение как текст, – совсем не очевидный навык. Совсем маленькие дети неспособны различать изображения, не привыкли к такому способу чтения изображения и представители некоторых сохранившихся, живущих в изоляции племен Центральной Африки и Австралии.
Вспоминаются эксперименты, когда жители этих племен не могли узнать друг друга и себя на фотографии, так как такой способ изображения был чужд им. Мы привыкли к тому, что изображение – это, скорее всего, прямоугольный лист бумаги или холста, заключенный в раму, но ведь есть изображения на стенах пещер, где условно нет верха и низа, есть китайские и японские свитки, которые могут насчитывать в развернутом виде десятки метров, и необходима особая подготовка, чтобы читать подобные изображения. Есть еще изображения на различных предметах, на телах, например, татуировки, и чтение таких изображений тоже требует навыков.
Так или иначе, культура создания и чтения изображения имеет свою историю, частично стадии развития детского рисунка повторяют этот путь. На самых ранних стадиях человечества искусство сопровождало человека и выросло из религиозных обрядов и культов, неотъемлемой частью которых были коллективные танцы, пляски, песнопения, различного рода мистерии, сопровождаемые разыгрыванием и театральными действиями, украшением себя и созданием культовых изображений, которые впоследствии трансформировались во фрески на стенах различных культовых строений и храмов.
Рис. 1.4. Татуировка австралийских аборигенов
Полиэстетика
Искусство разделилось на виды только в последние века, раньше в традиционных культурах многие виды искусств перетекали один в другой. Паоло Книлл в книге «Менестрели Души. Интермодальная терапия искусствами» описывает такое явление, как полиэстетика (Knill, Barba, Fuchs, 1993), под которым понимается связь и взаимовлияние различных видов искусств друг на друга.
Также под полиэстетикой понимается мультидисциплинарный подход к преподаванию музыки, театра, танца, литературы и искусства, предложенный в 1950-х гг. немецким педагогом Вольфгангом Рошером, который исходил из того, что все виды искусства в какой-то степени содержат в себе все сенсорные и коммуникативные модальности (образы и ритм в поэзии, движение и действие в рисунке, цвет и формы в музыке). Паоло Книлл упоминает систему музыкально-ритмического воспитания, созданную Эмилем Жак-Далькрозом: согласно его теории, музыкальный ритм должен быть не объяснен, а «телесно пережит, претворен в движении». На идею создания этой системы Далькроза натолкнуло наблюдение за учениками, которым он преподавал сольфеджио: выяснилось, что даже самые слабые ученики, неспособные запомнить и воспроизвести музыкальную фразу, сразу понимали задание, как только начинали двигаться вместе с музыкой.
Полиэстетика не отрицает специфичности каждой отдельной дисциплины, но справедливо утверждает, что все виды искусства – части одного гармоничного целого. Достаточно вспомнить, что отдельные дисциплины искусства в различных культурах всегда питали и углубляли друг друга.
К примеру, в восточном искусстве и восточной системе обучения занятия музыкой, философией, эстетикой, визуальным изобразительным искусством существовали как одна традиция. Согласно современному японскому философу Китаро Нисиде, различия между наукой, моральными нормами, религией, искусством чисто внешние, в глубине все они включены в единый поток движения к доконцептуальному «чистому опыту» (Нисида, 2002).
В Индии традиционно музыка, танец, драма, поэзия перекликаются и пересекаются. Так, тамильский поэт Ирайянар в своем трактате «Музыкальная грамматика» (IV в.) пишет о поэзии-пении, музыке и драме-игре как о трех «языках», которые могут сливаться в едином движении. (Рыжакова, 2004). В древние времена различные виды искусств действительно составляли наречие одного языка. «Цветовое восприятие звуков очень характерно для индийской музыки… В ведическую эпоху существовало всего три музыкальных тона и наиболее актуальны были три цвета (белый, красный и черный). В поздневедический период возник сатпак – гамма из семи “нот”, соответствующих семи цветам… Музыкальные мелодии раги (индийской музыкальной формы) нередко зашифровывались в полихромном мозаическом орнаменте индийских храмов и мечетей… Единство индийской поэзии, музыки и танца ощутимо и по сей день» (Рыжакова, 2004).
В Древнем Китае еще сильнее прослеживается синкретичность различных видов искусств и их взаимосвязь. Так, ученый в древнем Китае должен был владеть всеми видами искусств: пейзажной живописью, которая могла содержать в себе стихотворные строки, написанные с помощью каллиграфии, игрой на музыкальных инструментах, боевыми искусствами, т. е. владеть своим телом, рукой, голосом в соединении со своим сердцем. Каллиграф для того, чтобы написать иероглиф «море», должен сам стать морем, так чтобы движение моря отразилось в движении его тела и кисти.
Еще дальше продвинулись в этой синкретичности японцы, придумав особый жанр живописи – хайга, который объединяет в себе рисунок и каллиграфическое написание трехстишия хайку.
- Летняя луна
- На стойле для верблюда
- Поставила печать.
В каллиграфическом написании стихотворения можно было разглядеть и стойло верблюда, и луну, и еще что-то невидимое, что передавало смысл и ощущение этого стихотворения. Изображение луны и иероглифа «луна» слиты в единый образ, напоминающий печать.
В тибетской культуре тоже можно видеть соединение различных видов искусств в единую систему, призванную гармонизировать и совершенствовать речь, движение и мысли человека. Искусства, причем не одно, а многие искусства сразу, служат цели самосовершенствования и становятся способом самовыражения, хотя при этом от посвященного требуется соблюдение определенных канонов.
В соответствии с тибетскими воззрениями, одни и те же законы творчества действуют в любом виде искусства – пении, рисунке, поэзии, перформансе или представлении, а также в астрологии и геомантии (гадании с помощью земли, песка). К особому виду творчества тибетские мыслители относят взращивание детей, где мать тоже должна проявить мудрость и чувство меры, чтобы, воспитывая ребенка, поддержать в нем его естественные таланты.
В отличие от канонизированных форм выражения, принятых в традиционных культурах, в современном подходе интермодальной терапии искусствами клиенту предоставляется полная свобода самовыражения, хотя часто так бывает, что бессознательно человек сам обращается к архетипическим образам и формам в движении, рисунке или поэзии. И иногда терапевты могут осознанно использовать образцы и приемы тех или иных традиционных культур в терапевтических целях (см. ч. 2, гл. 8 «Дыхание корней. Культур-ориентированная интермодальная терапия искусствами» – с. 267).
Познавательная, катарсическая и гармонизирующая функции искусства
В древнеримской культуре традиционно искусства не существовали сами по себе, а служили одним из способов познания мира. Искусства составляли часть философии, тогда еще тесно связанной с религией: например, Лукреций Кар, древнеримский поэт и философ, излагал свои философские научные концепции, блестящие догадки об устройстве мира в поэтической форме.
О единстве искусства и науки говорят и современные исследователи, они сходятся во мнении, что принципы строения мира на уровне макро- и микрокосма сходны, единые узоры или геометрические орнаменты, спирали, круги, разветвляющиеся линии являются базовыми в строении различных природных организмов как на молекулярном и клеточном, так и на видимых уровнях. Узоры, названные фракталами, сложные сплетения форм и цвета растений и клеточных структур часто похожи на предметы искусства (Бриггс, 1992).
Рис. 1.5. Рисунок Василия Кандинского из книги «Точка и линия на плоскости», напоминающий клетки под микроскопом
Василий Кандинский в своей книге «Точка и линия на плоскости» называет мироздание «замкнутой космической композицией, которая, в свою очередь, состоит из бесконечно самостоятельных, также замкнутых в себе, последовательно уменьшающихся композиций… если мы откроем чудесную, гладко отполированную, подобную слоновой кости головку мака (она в итоге тоже крупная шарообразная точка), то обнаружим в этом теплом шаре выстроенные в регулярную композицию скопления холодных серо-голубых точек, несущих дремлющие силы плодородия, так же точно, как и в живописной точке» (Кандинский, 2006). Художники Серебряного века и квантовые физики исследовали одну и ту же Вселенную разными способами и, объясняя ее разными, по сути, языками, приходили к единым выводам.
«Квантовая физика описывает субатомный уровень материи как танец частицы и волны, управляемый энергетикой хаоса и порядка. Теория хаоса описывает внутренний процесс разбалансирования, который генерирует хаотическую активность и последующий неизбежный процесс самоорганизации» (Пригожин, Стенгерс, 1986). Таким образом можно описывать любой психологический или творческий процесс, где мы должны сначала пройти через неизбежные стадии фрагментации, разложения и отчаяния, за которыми в правильной среде или с необходимыми исходными данными неизбежно последуют процессы реорганизации и трансформации.
Перефразируя слова Паоло Книлла, можно сказать, что процесс интермодальной терапии искусствами – это приведение хаоса к порядку и порядка к хаосу с дальнейшим ожиданием того, когда хаос сам себя организует и реорганизует вновь (Knill, Barba, Fuchs, 1993).
Еще одной важнейшей характеристикой искусства являются его катарсическая и трасформативная функции.
Под катарсисом часто понимают бурные проявления эмоций и чувств, переживаемые на психофизиологическом уровне и сопровождающиеся слезами, плачем, моторной реакцией и др. Однако исследователи различают прямой и викарный (замещающий) катарсис. Первый представляет собой непосредственное бурное переживание негативных эмоций, второй основан на сопереживании литературному персонажу, герою произведения или телевизионной передачи.
Механизмы катарсического переживания в искусстве и в психотерапии схожи: и там, и там речь идет об искусственно созданных или поднятых из памяти бессознательного переживаниях. В психотерапии мы имеем дело с повторными переживаниями в отсутствие острой ситуации, в которой эти переживания впервые появились. В искусстве зритель или читатель сталкивается с переживаниями героев, но чувства, которые рождаются у него в результате сопереживания, принадлежат ему самому, они настоящие.
Представьте, вы сидите в уютном кресле и читаете Фенимора Купера. Вы сопереживаете герою книги и чувствуете то же, что и литературный герой, описанный автором: азарт, смелость и страх спасающегося от погони индейца, ваши чувства, конечно, менее сильные, но они реальны. В игре и в экспрессивных искусствах мы можем представить себе ситуацию «если бы», так же как дети представляют что-либо «понарошку», проживая при этом реальные чувства и реальный опыт.
И именно смена ролей, отстранение и дистанцирование в занятиях искусством создают условия для трансформативного катарсиса, следствием которого является освобождение от негативного переживания и ощущение облегчения, освобождения, очищения. Здесь стоит вспомнить, что, помимо охотничьей магии, предтечей всех видов искусств были и религиозные, культовые ритуалы, целью которых в том числе было как раз очищение. Исследования показали, что именно катарсис, в котором есть когнитивный компонент, работа сознания и бессознательного вместе, опыт творческого преобразования действительности является эффективным, в противовес просто выражению эмоций (Bohart, 1980).
Катарсическая функция искусства связана с гармонизирующей, или уравновешивающей, функцией.
«Все наше поведение есть не что иное, как процесс уравновешивания организма со средой. Чем сложнее и тоньше становится взаимодействие организма и среды, тем зигзагообразнее и запутаннее становятся механизмы уравновешивания… роль искусства в жизни гораздо серьезнее, чем просто украшение, оно есть способ уравновешивания человека с миром в самые критические и ответственные минуты» (Выготский, 1998).
Мы все время находимся в ситуации перевода самим же себе тонких телесных и эмоциональных ощущений, наши рецепторы переводят и преобразуют ощущения в нервные импульсы, затем они переводятся в коре головного мозга в определенные переживания, идеи, мысли, а это, в свою очередь, побуждает нас к определенному действию. Самый простой пример: в разговоре с собеседником мы переводим и интерпретируем его слова, его выражение лица, его позу, и в то же время мы воспринимаем, переживаем, вспоминаем, ощущаем огромное количество информации.
Можно сравнивать сознание с музыкальным инструментом, и больше всего оно напоминает орган, где задействовано много клавиш и регистров. И задача этого инструмента – гармоничное звучание, ежесекундное установление баланса внешней и внутренней среды.
Мы затронули общие вопросы искусства и психологии, в частности, психологии сознания, коснулись истории понимания сознания в психологии, поговорили о языках сознания, его основных свойствах и природе, которая сама по себе может быть обоснованием интермодального подхода в терапии искусствами. Пришли к выводу о том, что сознание полимодально и образно по своей природе, всегда работает в связке с телом, при этом сам способ функционирования сознания неразрывно связан с культурой и имеет культурспецифические черты.
Затем мы обратились к искусству и вкратце рассмотрели или, скорее, поставили вопросы происхождения искусства и языков искусства. Выяснили, что изначально искусство было целостным, в нем не существовало направлений, – один вид искусства вытекал, питал и находился в диалоге с другим видом искусства, как в традиционных культурах, например, Японии, Индии. Все это суть наречия одного языка, цель которого – высказать единую, неделимую истину. Эта же истина ведет свое происхождение из окружающей человека природы, которая выступает видимым проявлением сил и законов Вселенной, частью которой также выступает и человек, пытающийся через произведения искусства так или иначе приблизиться к пониманию этих законов.
Понимание того, что сами виды искусства основаны на базовых свойствах человеческой природы и человеческого сознания, позволяет нам глубже приблизиться к раскрытию механизмов целебного потенциала искусств.
Глава 2. История и философия интермодальной терапии искусствами
Невозможно говорить об истории возникновения и развития интермодальной терапии, не упоминая о фундаментальных теоретических и практических положениях этого направления. Речь идет о феноменологическом подходе, гуманистической философии Карла Роджерса и об эстетике.
И также невозможно не упомянуть об арт-основанных исследованиях, базирующихся на интермодальной терапии и в то же время независимых, развивающихся параллельно с ИТИ.
§ 1. Научные и философские основы интермодальной терапии экспрессивными искусствами
Феноменологический подход
Способность к безоценочному выражению и беспристрастному наблюдению за феноменами психоэмоциональной жизни является чуть ли не важнейшим принципом в работе с экспрессивными искусствами. Любой возникающий продукт, любая линия, жест, движение, звук, вообще любые проявления сознания, чувства, эмоции – это феномены, означающие не больше, чем они есть, без чрезмерных интерпретаций, не «плохие» и не «хорошие». Эти голоса, послания бессознательного, приходят из глубины естества, их надо просто услышать и принять.
Феноменологический подход, созданный Эдмундом Гуссерлем, в центр внимания ставит движения души, ощущения, переживания, субъективный взгляд на вещи. Основой познания чего бы то ни было является непосредственное созерцание, главным образом чувственное восприятие. Гуссерль отстаивал чистое сознание, свободное от догм, навязываемых шаблонов мышления. Он говорил о том, что следует «строго воздерживаться от любых теорий; то есть предварительных мнений какого бы то ни было вида» и исходить только из того, что с очевидностью дано в опыте.
Призыв, который сформулировал Гуссерль, звучит так: «Назад, к самим вещам!», что подразумевает восстановление связи между сознанием и предметами, когда предмет воспринимается сознанием как нечто обладающее определенными свойствами, без изучения его функций, строения и т. д. Сознание и мир находятся во взаимодействии, сознание открыто миру или направлено на мир, и оба находятся во взаимовлиянии.
Таким образом, философия феноменологии инкрустирует субъекта обратно в чувственный мир и делает этот мир доступным для осознания. То есть можно сказать, что феноменология становится философией субъективного бытия в мире и задачей философии феноменологии становится исследование данности, в которой вещи в широком смысле проявляются в сознании, а опыт становится основой любого знания.
Методы интермодальной терапии опираются на базовые принципы феноменологического подхода, для которого характерно пристальное безоценочное внимание к проявлениям души в обстановке поддержки и принятия, и это уже само по себе целительно.
Гуманистическая философия К. Роджерса
Бок о бок с феноменологическим подходом стоит гуманистическая философия Карла Роджерса. Личностную теорию К. Роджерса называют феноменологической или холистической. К. Роджерс исходил из холистического принципа, считая, что человек функционирует как единая, целостная личность, несводимая к ее частям.
Этот принцип холистичности лежит в основе интермодальной терапии искусствами. Человек рассматривается во всей своей целостности: мысли, чувства, образы, впечатления, воспоминания, телесный опыт сплетаются в единую симфонию, выражаемую на языке экспрессивных искусств. В процессе терапии клиент учится понимать и принимать свои чувства, становится творцом и хозяином собственного мира, даже если изначально он ощущал безысходность и отсутствие свободы выбора. Дело в том, что формулировка и озвучивание проблемы, помещение ее в творческий контекст экспрессивных искусств позволяет по крайней мере овладеть темой, выразить ее и попытаться трансформировать.
Карл Роджерс использует термин «организм», который охватывает все возможные уровни существования человека – от бессознательного физиологического функционирования до уровня духовных переживаний. И именно этот «организм» целиком включается в процессе занятий интермодальной терапией искусствами, меняя «Я-концепцию» клиента, т. е. представление о себе и своем функционировании в мире (Роджерс, 1994).
При этом у каждого организма есть врожденное стремление к самоактуализации, к развитию своих способностей, – это закон природы, общая тенденция ко все большему упорядочиванию и взаимосвязанному усложнению, очевидная как на неорганическом, так и на органическом уровне.
Еще один важный для интермодальной терапии принцип – не существует некой единой реальности, она преломляется во множестве субъективных реальностей. Именно с ней, с субъективной реальностью (пользуясь терминологией Паоло Книлла, «действительной реальностью» – см. «Буквальная, воображаемая и действительная реальности», с. 55), мы имеем дело. И тут мы снова приближаемся к тому, что человек – единственный эксперт своей жизни, своей субъективной реальности. «Единственная реальность клиента – это его действительная реальность, ее следует уважать, а не диагностировать» (Knill, Barba, Fuchs, 1993).
Клиент и в гуманистическом подходе, и в подходе ИТИ занимает центральное место при искреннем любопытстве и уважительном, безоценочном отношении со стороны терапевта, создающего пространство и возможность для принятия, исследования и развития клиента через экспрессивные искусства.
Таким образом, мы говорим о некоем внутреннем познании, цель которого – не нахождение объективной истины, существование которой уже поставлено под вопрос, а открытие и выплавление единственно правильной субъективной реальности, кристаллизуемой в образе и опыте. Образно выражаясь, мы говорим об алхимии личного опыта или поиска личного философского камня, существующего в единственном экземпляре и предназначенного для конкретного человека, того, чей опыт послужил сырьем для выплавки этой уникальности.
И в этом процессе «кристаллизации» личной истины искусства являются теми эликсирами, с помощью которых можно добиться максимальной чистоты опыта, не редуцируя его до уровня слов. Именно все разнообразие видов искусства позволяет образам, метафорам разворачиваться в полную мощь, становиться ярче, звучать чище и громче, исполняя танец души. В этом процессе переплавляются не только искусства, переплавляются различные языки сознания: идеи, эмоции, они наполняются чувственной тканью, воплощаются и обретают телесную наполненность, трансформируются и дорастают до уровня трансперсональных смыслов и архетипов. В общем потоке поиска и воплощения смыслов каждый из нас может обрести некое древнее знание, простое, дающее ориентиры и бережно поддерживающее, – свой собственный, личный смысл.
Эстетика и философия искусства
Для интермодальной терапии искусствами важен дискурс о красоте и философии искусства – эстетике. Человечество с древнейших времен задумывалось о роли и смысле красоты, но сам термин «эстетика» был введен только в XVIII веке, и тогда же она выделилась в самостоятельный раздел философии. Автор термина «эстетика», Александр Баумгартен, находился под влиянием картезианского мировоззрения и обозначал «эстетическое» как первую, низшую форму познания, отличая ее от «логической», т. е. рациональной формы познания, исследующей законы мышления.
С тех пор эстетическая мысль развивалась в разных направлениях, сейчас существуют различные подходы к пониманию эстетики. Для теории интермодальной терапии искусствами важна феноменологическая эстетика, которая старается описывать то, что сопутствует творческому процессу, и ценит в субъекте не активность мышления, а способность к созерцанию.
По словам японского философа начала прошлого века Китаро Нисиды, «если кто-либо желает обрести подлинное ощущение прекрасного, ему следует противостоять всем вещам в состоянии чистого муга[3]. Ощущение прекрасного возникает из этого необходимого условия, известного в искусстве как “божественное вдохновение”. Сама же красота, вызывающая это чувство муга, есть интуитивная истина, превосходящая интеллектуальную проницательность. Вот почему красота возвышенна. ‹…› Иногда люди тщеславно превозносят логическую истину, отрицая интуитивную как не более чем выдумку поэтов. Однако, по моему мнению, эта интуитивная истина обретается, когда мы отстраняемся от собственного “я” и становимся едиными со всеми вещами; это, иными словами, истина, видимая глазами Бога. Поскольку такой вид интуитивной истины проникает в глубочайшие тайны вселенной, он гораздо глубже и величественнее, чем логическая истина, обретаемая посредством обыденного мышления и проницательности» (Нисида, 2002).
Действительно, там, где мы прикасаемся к самому сердцу красоты, замолкают все слова и мы приближаемся к переживанию, близкому к духовному. То есть красота – это не некое объективное свойство произведений искусства, которые могут быть более или менее красивыми, а субъективная истина («красота в глазах смотрящего»), и тогда мы можем ощущать красивыми даже самые обыденные вещи.
Понятие и переживание «красоты» очень важно для подхода интермодальной терапии искусствами, однако философы и методологи интермодальной терапии экспрессивными искусствами вынуждены описывать свое понимание эстетики скорее через отличие от общепринятых описанных или негласно существующих в социуме установок, имеющих отношение к красоте, творцу, творческому процессу.
Так, например, один из философов и методологов направления Стивен Левайн говорит о том, что, в соответствии с новой философией эстетики, человек творящий не может быть описан как демиург, который создает образы и формы, руководствуясь идеями своего ума. И сами творения в эстетике экспрессивных искусств не должны подвергаться критике, исходящей из классического понимания красоты как совершенства форм.
Традиционная эстетика и традиционное понимание красоты отделяют реальность искусства от каждодневной реальности жизни. Художник творит некий новый мир, но для того чтобы обрести способность создавать этот мир, художник вынужден долго учиться, чтобы обрести особые навыки.
В философии эстетики нового подхода Стивен Левайн предлагает «отпустить все иллюзии формальной эстетики….для того чтобы искать формы для бесформенного, позволяя хаосу нашего опыта разбить ограничения нашей культуры и появиться в новых формах» (Knill, Levine, Levine, 2005). То есть опять мы видим призыв вернуться к чистому опыту, к чему нас подводил Гуссерль, и не создавать эстетику, основанную на старых канонах создания арт-форм и даже способов восприятия, а перейти к созданию субъективной эстетики, единственным критерием которой будут аутентичность и особое переживание красоты.
Таким образом, эстетика позволяет приблизиться к выражению единственной субъективной правды жизни, данной в чувственном переживании.
Арт-основанные исследования. Исследования сознания через искусство
Арт-основанные исследования (от англ. art-based research) развиваются параллельно с интермодальной терапией искусствами. Это междисциплинарная область знаний, основанная на применении творчества и искусства в исследовательском контексте. Она поддерживает и питает теоретическую и методологическую базы подхода экспрессивных искусств.
Арт-основанные исследования, как и интермодальная терапия искусствами, выросли из феноменологического подхода. По представлениям одних авторов, они являются частью качественных методов исследования в науке, в том числе в психологии, в противовес количественным. По другим представлениям, они являют собой новую исследовательскую парадигму.
Мы привыкли связывать понимание «исследования» с научной парадигмой и прежде всего с некими количественными исследованиями – подсчетами, измерениями. Однако существует и другой способ изучения реальности, основанный на других языках сознания – образном, полимодальном, метафорическом, который связан больше с искусством, нежели с наукой.
Это направление рассматривает создание арт-формы (art-making) как способ познания. Под арт-формами понимают любые жанры и формы любых видов искусства: литературы (эссе, короткие истории, новеллы, экспериментальное письмо, поэтические произведения и др.), сценического искусства (музыка, пение, танец, творческое движение, театр), визуального искусства (фотография, рисунок, живопись, коллаж, инсталляция, скульптура), мультимодальных жанров, соединяющих несколько форм.
Это холистический подход, в котором методологические границы между областями знаний свободно пересекаются. Ему свойственен отказ от стандартизации и единых измерительных процедур. Его характеризует ценность субъективного знания и опыта, полученного в процессе исследования. Ему свойственно представление о несводимости образа и выражения чего-либо к каким-либо способам описания. Образ значит больше, чем слова о нем. Исследователь превращается в «художника-ученого», который должен «думать как художник».
Читать бесплатно другие книги:
