Охота на Лунина Горский Александр

– И то верно, недоработка у нас вышла. – От смущения Лунин вдруг покраснел. – Ну ничего, я закончу! Следов крови на орле обнаружено не было, орудием преступления он не являлся, поэтому интереса для следствия не представлял. Но все же криминалисты сняли с него отпечатки и обнаружили кое-что интересное. – Илья громко щелкнул пальцами, довольный тем, что может, наконец, озвучить нечто большее, чем свои предположения, и вернулся к дивану. – Орел, если кто-то помнит, восседал на небольшом каменном постаменте, можно сказать колонне. Так вот, на этой колонне криминалисты обнаружили отпечатки Игоря Владимировича.

– Поразительное открытие, – саркастически прокомментировала Наташа.

– Это ирония? – уточнил Лунин и тут же, не дожидаясь ответа, кивнул: – Я понимаю, ирония. Дело не в отпечатках как таковых, понятно, что отпечатки хозяина дома могут быть на любом предмете, дело в том, как именно эти отпечатки расположены. А расположены они были вот так.

Илья схватил один из пультов, лежащих на журнальном столе.

– Вот так он его держал. – Лунин выставил сжатый в кулаке пульт перед собой. – Вы никогда не станете так держать статуэтку, если взяли ее в руки, чтобы рассмотреть поближе, а уж тем более, если случайно задели ее рукой. А вот если вы хотите воспользоваться ею, как оружием, то тогда все становится на свои места. Игорь Владимирович схватил фигурку орла и устремился вперед, к тому человеку, который явно представлял для него угрозу. В этот момент второй преступник, оказавшийся позади жертвы, схватил со стеллажа один из наградных кубков и нанес первый удар, пришедшийся жертве по затылку. Почему преступник это сделал, сейчас я сказать не могу. Возможно, первый из нападающих растерялся, или что-то случилось с оружием, во всяком случае, он не смог выстрелить, и пришлось действовать по обстановке. После первого удара Игорь Владимирович упал, но, поскольку удар был не очень сильным, вновь попытался подняться. Я думаю, он как раз привстал на колено, когда его ударили второй раз. Этим и объясняется то, что второй удар пришелся в область темени и оказался гораздо сильнее. Бить сверху было уже гораздо удобнее.

Вернув пульт на стол, Илья сел на диван и потянулся к чашке с уже остывшим кофе. Все это время, пока он делал один глоток, потом второй, а затем ставил чашку на место, никто в комнате не проронил ни слова. Каждый из присутствующих пытался представить себе описанную Луниным ужасную картину, отчего лица у всех сделались напряженными и даже испуганными.

– Но… кто? Кто это сделал? – Вопрос, который наверняка мучил всех собравшихся в кабинете, озвучил Егор.

– Хороший вопрос, – кивнул Лунин, – а главное, почти своевременный. Еще немного терпения, и мы с вами перейдем от общих рассуждений, так сказать, на личности. Вам всем известно, что орудие убийства так и не обнаружено, очевидно, преступник унес его с собой. Также пропали некоторые документы, во всяком случае, мне их так обнаружить и не удалось. Конечно, можно было бы провести повторный обыск, но сейчас, спустя несколько дней, в этом нет никакого смысла. Впрочем, полагаю, никакого смысла не было и в том обыске, который был произведен сразу же после приезда следственной группы.

– Вот сейчас не понял, – хмуро пробормотал Зубарев.

– Объясню, – кивнул Илья, – я думаю, что и орудие преступления, и документы, да и сам преступник, точнее, один из преступников, покинули территорию усадьбы сразу после совершения убийства.

– И как же он это сделал, телепортировался? – Теперь уже Наташа всем своим видом выражала несогласие с мнением следователя. – И почему, если вы считаете, что на участке был посторонний, собаки его пропустили?

– Почему сразу телепортировался? – Лунин недоумевающе пожал плечами. – Я думаю, он поступил, как все обычные люди, перелез через забор. Ну а собаки… Если у преступника был сообщник, один из тех, кого собаки хорошо знают, то бояться ему было нечего. Они, конечно, могли залаять, но разве лай услышишь, когда стоит такой грохот?

– Вы меня, конечно, простите, – усмехнулся Владимир, – вы наш забор видели? Я думаю, не возьму на себя лишнего, если скажу, что у меня из всех присутствующих самая хорошая физическая форма, – Илья заметил, как стоящий у двери Зубарев недовольно нахмурился, – но перелезть через него я бы не сумел. Там высота почти четыре метра, три восемьдесят, если быть точным.

– Да уж, – Илья печально вздохнул, давая понять, что противопоставить аргументам Владимира ему фактически нечего, – забор, собаки… Но как же тогда быть с яблочным соком?

Все присутствующие изумленно уставились на Лунина, правда, вместо восхищения в некоторых взглядах Илья уловил промелькнувшее сострадание.

– Я вижу, вы не понимаете, – вновь вздохнул Лунин. – Объясняю. Яблочный сок делается из яблок. Яблоки собирают в саду, который расположен прямо за домом, а поскольку яблони достаточно высокие, Николай Федорович пользуется стремянкой. Она, кстати, тоже достаточно высокая, и, если забраться на верхнюю ступеньку, то, имея неплохую физическую форму, например, как у вас, – Илья улыбнулся напряженно слушавшему его Владимиру, – вполне можно перебраться через забор, например, на соседний участок или и вовсе за территорию поселка.

– Я ни через какой забор не перебирался! – возмущенно рявкнул Владимир, делая шаг по направлению к Лунину.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – согласился Илья, примирительно подняв руки. – Зачем лезть через забор тому, кто и так здесь находится. Это был человек совершенно посторонний, во всяком случае, большинству из вас.

– Может быть, хватит уже говорить загадками? – вновь вспыхнула Оксана. – Лестница, яблоки… В конце концов, как из этого следует, что на участок кто-то проник?

– Антоновка, – коротко отозвался Лунин. – Антоновку обычно собирают позже, в конце сентября. Я сам, правда, не уверен, мне так мама сказала. Она не ошиблась, Мария Геннадиевна?

– А что я? – Красильникова испуганно прижалась к мужу. – Я Яне Григорьевне говорила, что яблоки еще кислые. А кто виноват, что здесь, окромя шафрана да антоновки, ничего не растет?

– Чушь, полная чушь, – в голосе не прозвучало и тени сомнения, – возможно, и стоило собрать яблоки на пару недель позже, но я решила, что тот день самый подходящий. На следующее утро все должны были разъехаться, и Мария Геннадиевна спокойно могла заняться соковыжималкой. Делать из этого какие-то выводы – несусветная глупость.

– Яна Григорьевна, – Лунин смущенно развел руками, – я пока и не делал никаких выводов. Я всего лишь допустил возможность того, что на участок, а затем и в дом проник кто-то посторонний, и попытался объяснить, каким образом он мог выбраться обратно. Я вовсе не утверждаю, что вы каким-то способом оказывали этому человеку содействие. Хотя, конечно, ваше распоряжение и выглядит несколько странно, но ведь у всякого действия должен быть мотив. А все здесь присутствующие прекрасно знают, что Игорь Владимирович буквально обожал вас, в расходах никоим образом не ограничивал, так что у вас нет, во всяком случае, с моей точки зрения, мотива для совершения этого преступления.

Причмокнув губами, Илья обвел взглядом собравшихся, а затем вновь повернулся к Яне.

– Между прочим, ваши родственники или, вернее будет сказать, родственники вашего супруга, хоть и недолюбливают вас, но тоже затруднились назвать хотя бы один мотив, по которому вы могли бы пойти на преступление. Хотя нет, – спохватился Лунин, ткнув пальцем в Наташу, – как я мог забыть про вас? Ваша идея о том, что Яна Григорьевна нашла себе нового кандидата в мужья, помоложе да побогаче, конечно, весьма занимательна.

– Идиот, – с ненавистью глядя на Лунина, прошипела младшая дочь Фильченко.

– Вот сучка, – в тон ей отозвалась Яна.

– У нас ведь, к сожалению, не Москва, – невозмутимо продолжил Илья, – богатых, да еще столь уважаемых людей, как Игорь Владимирович, не так уж и много. В том же Петербурге приличного жениха найти значительно проще, хотя, конечно, не у всех получается.

К обращенному на Лунина яростному взгляду Наташи тут же добавился еще и Оксанин, столь же эмоциональный, но только еще более грозный.

– Зато в адрес всех остальных было высказано достаточное количество подозрений, причем некоторые из них кажутся мне весьма обоснованными. Если хотите, я даже могу с вами некоторыми из этих подозрений, точнее, мотивов для совершения преступления поделиться.

– Кому это интересно? – фыркнул Владимир.

– Начнем с вас, – кивнул в ответ ему Лунин. – Как всем известно, Владимир спроектировал этот дом, руководил его строительством, так что несомненно – для него это здание представляет собой что-то большее, чем просто окна, стены и стеклянные лестницы. И, как казалось Владимиру, его отец понимает чувства своего сына, понимает настолько, что непременно укажет именно его имя в завещании, в той самой строке, где будет упомянут этот дом и относящаяся к нему земля.

Мне, правда, не совсем понятно, откуда у любящего сына вдруг в голове могут взяться мысли о том, что папе пора составлять завещание. Мне кажется, Игорь Владимирович был в весьма неплохой физической, да и умственной форме. Так или иначе, дом и земля стоят не один десяток миллионов и вполне могут выступать мотивом для совершения убийства.

– Ну, это уже перебор! – Владимир рванулся вперед, но крепкая рука непонятным образом оказавшегося у него за спиной оперативника ухватила Фильченко за плечо и заставила остановиться.

– Не надо создавать суету, – потребовал Зубарев, – стоим тихо, слушаем молча. Тогда у всех будет шанс услышать самое интересное.

– Вот именно, – согласился Лунин, – к тому же дом все равно уже переоформлен на Яну Григорьевну. Так что, хотя мотив у вас и мог быть, а вот оснований под ним не было никаких. Не надо так скрежетать зубами. Если вас утешит, здесь есть и другие, скажем так, замотивированные люди. Причем у некоторых из них мотивы кажутся мне поинтереснее вашего. Но пока продолжим тему недвижимости, как основания для убийства. Теперь речь пойдет об уважаемой Оксане Игоревне. В свое время Игорь Владимирович подарил ей квартиру в самом центре такого замечательного города, как Петербург. Но вся проблема в том, что подарок был сделан лишь на словах, а на самом деле квартира оставалась в собственности господина Фильченко. Конечно, само предположение, что любящий отец сможет отобрать у родной дочери сделанный ей же подарок, выглядит странно, но именно такая ситуация и возникла не так давно. В причины этой ситуации я вдаваться не буду, скажу только, что у Оксаны Игоревны были весомые основания быть отцом недовольной. Но, полагаю, у ее сестры, Натальи Игоревны, основания были не менее, а возможно, и более весомые.

– Может быть, уже хватит? – возмущенно выкрикнул Андрей и схватил жену за руку, причем невозможно было понять, чего в этом жесте было больше, стремления защитить жену от нападок или все же стремления укрыться от них самому. Илье показалось, что второй вариант выглядит правдоподобнее, но озвучивать свою мысль вслух он не стал.

– Как почти все здесь уже знают, причина недовольства кроется не в самой Наталье Игоревне, а в ее муже, точнее, в его взаимоотношениях с Игорем Владимировичем. Проигранные им сто тысяч евро – это, конечно, меньшая сумма, чем стоимость квартиры в Петербурге или особняка под Среднегорском, но ведь ее надо отдавать, а отдавать, как все понимают, было нечего. В общем, причина для конфликта была серьезная, к тому же сроки отдачи долга уже поджимали, так что, признаюсь вам честно, Наталья Игоревна, на пару с супругом вы некоторое время были в числе моих фаворитов, если только так в данном случае можно выразиться.

Потерев пересохшее горло, Лунин вновь причмокнул губами и продолжил:

– Но были и другие участники этой гонки за право привлечь к себе внимание следствия. Сейчас я говорю о столь незаметно здесь присутствующих Марии Геннадиевне и Николае Федоровиче. Наши дорогие супруги Красильниковы.

Собравшиеся в кабинете родственники покойного с недоумением уставились на пожилую пару, совершенно смущенную обилием прикованных к ним взглядов.

– Как видите, этим людям, как, впрочем, и мне, совершенно непривычно оказываться в центре внимания. Они делают свою работу тихо, незаметно, достаточно усердно, но, как начал подозревать Игорь Владимирович, обходятся ему слишком дорого. Чтобы окончательно убедиться в своих подозрениях, или же полностью их развеять, совсем недавно господин Фильченко нанял частного детектива, как оказалось, у нас в стране есть и такие. К сожалению, следствию было неизвестно, кого из детективов привлекли к выполнению столь деликатного поручения, но, к счастью, в нашем городе оказалось всего несколько человек с такой редкой, можно сказать, уникальной профессией. И всех их мы опросили, чтобы узнать, кто именно работал с Фильченко. И мы узнали.

Тихий, полный разочарования вздох пронесся по кабинету. Взглянув в ту сторону, где, как ему показалось, этот вздох возник, Лунин кивнул.

– Да уж, узнали мы, действительно, кое-что интересное. Оказывается, с Фильченко, вернее, на Фильченко работал не один, а сразу два детектива. Но, если вы думаете, что Мария Геннадиевна совместно с Владимиром Федоровичем натворили что-то ужасное, что за ними потребовалось столь масштабное наблюдение, вы ошибаетесь. Супруги Красильниковы просто-напросто, пользуясь доверием Игоря Владимировича, ежемесячно подворовывали некоторое количество денег, о чем один из детективов ему буквально на днях и поведал. Насколько я успел узнать Игоря Владимировича и его, не побоюсь этого слова, щепетильное отношение к денежным вопросам, думаю, он уже успел потребовать вернуть ему все украденное в полном объеме, угрожая в противном случае обратиться в полицию. Я правильно формулирую?

Красильниковы стояли молча, опустив голову. Казалось, они впали в странное забытье, не видя и не слыша ничего из происходящего вокруг. Мария Геннадиевна едва заметно раскачивалась из стороны в сторону, амплитуда ее движений постепенно усиливалась, но в тот момент, когда Лунин забеспокоился, не упадет ли, в конце концов, женщина на пол, Николай Федорович обнял ее и крепко притянул к себе. Послышалось громкое всхлипывание, вернее, два всхлипывания слились воедино.

– Так вот, – убедившись, что падать Мария Геннадиевна передумала, Илья решил продолжить, – на Фильченко работали два детектива. Один, по поручению Игоря Владимировича, следил за супругами Красильниковыми, ну а второй следил за самим Игорем Владимировичем.

– Вы хотите сказать, он его охранял? – уточнил Владимир.

Илья отрицательно покачал головой.

– Я сказал то, что хотел сказать. За Игорем Владимировичем было установлено наблюдение.

– Я один здесь не понимаю, зачем отцу было устанавливать наблюдение за самим собой? – Владимир недоуменно огляделся по сторонам.

– А кто сказал, что заказчиком наблюдения был ваш отец?

– Но вы же сами говорили, на него работали два детектива.

– Я говорил о том, что два детектива работали на Фильченко. Но, как мне кажется, в этой комнате Фильченко достаточно распространенная фамилия. Сколько вас здесь? Трое? Давайте посчитаем: вы, Егор, Оксана, ах да, еще Яна Григорьевна. Значит, четверо. – Илья поднял перед собой руку с четырьмя растопыренными пальцами. – И что же оказалось? А оказалась, что детектива наняла госпожа Фильченко.

Правая рука Лунина сжалась в кулак, а затем из него выскочил указательный палец и угрожающе уставился на Яну Григорьевну.

– Неожиданный поворот событий, не так ли? Признаться, я сам был весьма удивлен, когда получил такую занимательную информацию. Но что же узнал этот самый, нанятый Яной Григорьевной детектив? А узнал он как раз то, о чем говорили мне вы. – Илья, повернувшись к Наташе, попытался, сидя, изобразить благодарный полупоклон, но получилось у него это достаточно неуклюже. – Один из двух супругов оказался, как вы тогда выразились, хищником, или охотником, готовым преследовать новую добычу. Вот только этим охотником была отнюдь не Яна Григорьевна, а ее супруг. Как выяснил частный детектив, Игорь Владимирович уже несколько месяцев встречается с одной весьма молодой и весьма симпатичной девушкой. У меня, правда, нет с собой фотографии, но поверьте, она и вправду симпатичная. Причем настолько, что господин Фильченко дал ей клятвенное обещание до конца года покончить со старой жизнью и начать новую. Я имею в виду развод. Увидев изумленные лица большинства собравшихся, Илья непонимающе пожал плечами.

– Чему вы так удивляетесь? Если не ошибаюсь, Игорь Владимирович уже дважды разводился и находил себе более молодую избранницу? Почему бы ему не сделать все то же самое в третий раз. Ах, я понял, – закивал Лунин, – вы полагали, что он уже слишком стар для подобных кульбитов. Как видите, господин Фильченко думал совсем иначе. Но сейчас нам с вами важно не то, о чем думал Игорь Владимирович, для нас важно то, что в деле появляется новый мотив. И мотив этот появляется как раз у Яны Григорьевны.

К удивлению Ильи, ожидавшего очередного возмущенного комментария, на этот раз от вдовы убитого, Яна не произнесла ни слова. Она стояла, прислонившись спиной к стене и пристально смотрела на стоящего чуть в стороне Егора. Проследив за ее взглядом, Лунин понимающе вздохнул.

– Как я понимаю, дом был переоформлен вскоре после того, как у Игоря Владимировича завязался новый бурный роман. Конечно, я не большой знаток психологии, но мне кажется, что в то время наш влюбленный испытывал некий комплекс вины перед своей супругой и пытался как-то свою вину загладить.

– Отписав ей наш дом, – угрюмо добавил Владимир.

– Совершенно верно, – согласился с ним Лунин, – кто-то покупает обманутой супруге цветы, кто-то дарит драгоценности, ну а Игорь Владимирович подарил дом. Как говорится, каждому по потребностям, от каждого по возможности. Вот возможности Игоря Владимировича и позволили сделать столь необычный жест. Хотя, конечно, лучше бы он его не делал.

Забыв, что уже выпил весь кофе, Илья схватил чашку со стола и быстро поднес ко рту. Поняв, что она пуста, Лунин вздохнул и с сожалением вернул чашку на место.

– Дело ведь не в доме как таковом. Дело в том, что своим весьма необычным поступком господин Фильченко вызвал у супруги весьма обоснованные подозрения в том, что происходит нечто странное. И чтобы эти подозрения превратились в нечто иное, она и наняла частного детектива, а когда узнала правду… – Лунин задумчиво потер подбородок. – Признаюсь, я не большой знаток гражданского права, но мне кажется, что то обстоятельство, что дом по документам был переоформлен на Яну Григорьевну, не уберегло бы ее от раздела так называемого совместно нажитого имущества. А вот то, что она потеряла бы доступ к денежным средствам Игоря Владимировича, в этом можно быть абсолютно уверенным.

– Не так давно вы перечисляли точно такие же мотивы почти для всех здесь присутствующих, – наконец не выдержала Яна. – Может быть, в итоге заявите, что Игоря мы и убили все вместе?

– Не все, – мягко возразил Лунин. – Как я уже говорил, сперва мне показалась подозрительной вся эта затея с яблоками. Затем я подумал, что, раз вы в этом доме живете, то наверняка лучше остальных знаете вашего соседа.

– Бурматова? – уточнила Яна. – Ну, конечно же, я его знаю. Они были с Игорем в хороших отношениях, он частенько бывал у нас в гостях.

– Ну да, – кивнул Илья, – он ходил к вам в гости, а вы к нему в фитнес-клуб.

– В этом есть что-то предосудительное?

– В этом? Конечно нет! – Лунин мечтательно улыбнулся, окидывая взглядом заполненный людьми кабинет, затем лицо его сделалось серьезным. – Первый раз о господине Бурматове я подумал еще в тот день, когда впервые оказался в этом доме. Дело в том, что, когда мы ехали по вашей улице, от дома Федора Павловича отъезжала машина судебных приставов. Не знаю почему, но это обстоятельство меня заинтересовало. Вернувшись в свой кабинет, я посмотрел картотеку дел о банкротствах, затем созвонился со службой судебных исполнителей. И что я у них узнал? Узнал я интересную новость – господин Бурматов банкрот. Правда, банкротом объявлен не он лично, а только принадлежащее ему предприятие. Вы скажете, что в этом такого удивительного? Все знают, что фитнес-клубы были закрыты несколько месяцев из-за эпидемии и некоторые из них простоя не пережили. Вы правы, но удивительно другое. Удивительно, как этот человек, переживающий банкротство, потерявший фактически весь свой бизнес, вдруг тратит деньги на грандиозную канонаду, которая обошлась ему в весьма солидную сумму. Он ведь не дюжину петард у себя на лужайке запустить решил. Десятиминутный фейерверк – это достаточно дорого, особенно для банкрота.

Увлеченный рассуждениями, Илья вскочил с дивана и теперь неторопливо расхаживал перед собравшимися из стороны в сторону, заложив руки за спину и изредка бросая взгляды то на одного, то на другого слушателя.

– И тогда я подумал, что, если не преступление было задумано совершить в момент фейерверка, а сам фейерверк был организован лишь для того, чтобы совершить преступление. Тогда все бы вставало на свои места. О фейерверке заранее объявлено, все, за исключением не переносящего шум Игоря Владимировича, выходят во двор, чтобы полюбоваться зрелищем. Как только начинаются залпы, один из присутствующих медленно отступает в темноту, затем бежит в сад, берет там оставленную стремянку и приставляет к забору, на который уже забрался Бурматов. Этим, кстати, и объясняется то, что его собственные собаки не растерзали постороннего. Бурматов спускается во двор. Задняя дверь, ведущая на запасную лестницу, уже открыта. Преступники поднимаются наверх, и там происходит все то, о чем я говорил ранее. Затем, прихватив орудие убийства, некоторые документы и подчистив следы своего пребывания, эти люди спускаются вниз и вновь оказываются позади дома. Бурматов перелезает через забор, его сообщник возвращает стремянку на место, а затем и сам присоединяется к остальным для того, чтобы спустя пару минут вместе со всеми вновь прийти в этот кабинет.

Остановившись, Илья повернулся к зрителям вполоборота, оставив одну руку закинутой за спину, а другой уперся в бедро. Именно такую позу, раскрыв очередное хитроумное преступление, принимал гениальный сыщик в одном из любимых лунинских сериалов.

– Я все правильно описал, Яна Григорьевна? – Лунин втянул живот до такой степени, что ему стало трудно дышать, и теперь подумывал о том, не пора ли ему вернуться на диван. – Думаю, правильно. Разве что лучше говорить не сообщник, а сообщница, ведь это именно вы помогали своему соседу перебраться через забор, а потом сами и совершили убийство мужа, когда по какой-то причине этого не сделал Бурматов.

– Вы, Лунин, – Илья вдруг физически ощутил исходящую от Яны волну ярости, – вы же еще глупее, чем я думала о вас в самом начале. Вы же идиот! Посмотрите, – всплеснув руками, она обвела взглядом присутствующих, – он полный идиот! Он собрал все сплетни о нашей семье, какие только услышал, выбрал ту, которая ему показалась самой нелепой, и теперь пытается обвинить меня в убийстве Игоря только потому…

Яна вдруг замерла, осекшись на полуслове. Уставившись на Лунина, она сделала нетвердый шаг вперед и покачнулась, чуть не упав, но рука вовремя подоспевшего Егора не позволила ей рухнуть на пол.

– Почему? – прошептала Яна, не обращая внимания на катящиеся по лицу слезы. – Почему вы это делаете? Это все из-за тех слов, что вы сказали мне там, в гардеробной? Верно? Все из-за того, что я вам ответила?

Устав втягивать живот и перестав понимать логику происходящего, Илья сел на диван, пытаясь догадаться, к чему именно клонит вдова Фильченко.

– Этот человек, – голос Яны взлетел из шепота почти до крика одновременно со взмахом правой руки, обличительно указывающей на Лунина, – сказал, что хотел бы ночью посетить мою спальню, и все, что я сделала, – это отказала ему в его похоти. И теперь из-за этого в один миг я сделалась убийцей своего мужа? Но так же нельзя! Так нельзя!

– Знаете, Илья Олегович, – голос Владимира перекрыл наполнивший кабинет возмущенный гул, – я, конечно, Яне в заступники особо не рвусь, к тому же вся эта история с любовницей и возможным разводом и впрямь наводит на размышления. Но Бурматов, зачем ему это нужно? У вас же нет ни мотивов, ни доказательств. А если вы не можете доказать одно, то не сможете доказать и все остальное.

– Вам все мотивов мало, – разочарованно вздохнул Лунин и махнул рукой в угол кабинета, – вот вам и мотив, и доказательство.

Взгляды присутствующих устремились в направлении, на которое указывала рука Ильи, но вскоре вновь, уже совершенно разочарованные, вернулись к Лунину.

– Здесь же нет ничего, пустая стена, – выразил Владимир единодушное возмущение, – вы бы уж тогда в окно ткнули. Там хоть деревья.

– Пустая стена с пустой доской, – поправил Лунин. – Хотя, помнится, мне кто-то из вас рассказывал, что на ней Игорь Владимирович записывал имена своих должников. Странно, куда же они все подевались? А суммы, кто-нибудь знает, какие там были суммы?

В кабинете вновь стало тихо, все удивленно рассматривали черную грифельную доску, под которой на деревянной полке лежал кусок белого мела. Тишина была бы абсолютной, если бы не чьи-то постепенно приближающиеся шаги. Повернув голову, Илья увидел появившегося в дверном проеме Хованского, а затем за его плечом блеснула лысина Изотова. Дмитрий Романович о чем-то спросил растерянно уставившегося на него Зубарева, выслушав ответ, кивнул и остался стоять у входа, скрестив на груди руки.

– Странным образом все записи куда-то исчезли, – совладав с эмоциями, продолжил Лунин, – и они исчезли бы безвозвратно, если бы не странное желание Игоря Владимировича сфотографироваться со всеми вами в день торжества прямо в этом кабинете. Конечно, в том, чтобы фотографироваться с родственниками, нет ничего необычного, но с учетом всего того, что за последние дни нам стало известно, желание это выглядит несколько удивительным. Скорее всего, оно объяснялось стремлением произвести впечатление на всех присутствующих, но сейчас это уже не важно.

Вновь бросив короткий взгляд на Хованского, Илья тяжело вздохнул.

– Вы помните этот момент? Все собрались, так же как сейчас. Возможно, тогда всем было несколько веселее. Мария Геннадиевна как раз принесла поднос с кофе. Ее Игорь Владимирович и попросил сделать несколько снимков на смартфон, который он любезно ей доверил. Сам он встал вот там, в углу, между окном и списком должников. Да-да, тогда это была еще не просто доска, а список. Все по очереди подходили к хозяину кабинета и делали совместное фото на память. Последней была очаровательная супруга. Яна Григорьевна стояла, прижавшись к мужу, а он обнимал ее за талию. Я все правильно говорю, Яна Григорьевна?

– Вы словно были здесь вместе с нами, – отозвалась вдруг побледневшая Яна.

– Нет, к сожалению, не был, – вглядевшись в лицо женщины, Лунин укоризненно покачал головой, – но я видел фотографии.

Вновь вскочив с дивана, Илья подошел к Яне почти вплотную и тихо спросил:

– Почему же вы не говорите, что этого не может быть?

– Этого не может быть, – еле слышно произнесла она.

– Почему? Потому, что телефон Игоря Владимировича исчез и никаких снимков быть не может.

– Вот видите, вы сами все знаете.

Почему-то уверенности в Янином голосе не звучало. Она вспомнила, догадался Лунин.

– Вы вспомнили? Вспомнили, что Мария Геннадиевна, сделав несколько снимков, так умилялась вашей красотой, что в конце концов попросила разрешения сфотографировать вас на свой телефон. Там, к сожалению, камера похуже, но в целом снимок неплохой получился, познавательный.

Достав из кармана смартфон, Илья несколько раз ткнул пальцем в экран, а затем продемонстрировал его окружающим.

– Я попросил Марию Геннадиевну переслать мне пару снимков. Издалека, конечно не видно, но вот она, доска, вот на ней записи, вот вторая строка снизу. Бурматов, триста евро. Я так понимаю, триста тысяч. Так что вот вам и мотив действий Олега Павловича. Сумма сама по себе грандиозная, никогда бы не подумал, что на такие деньги можно играть. Ну а с учетом банкротства господина Бурматова, долг и вовсе стал для него непосильным. Я ведь полагаю, кроме этой записи на доске, была и расписка?

– И что? – Яна отступила на шаг назад, но уперлась в стоящий посреди кабинета бильярдный стол. – У вас стало еще одним мотивом больше, но доказательств как не было, так и нет. А мотивов здесь хватает у каждого. Вы нам сами их тут расписывали.

– Все этот так, – удрученно согласился Илья, затем вдруг вертикальная складка, пересекшая его лоб, разгладилась, а на лице появилась улыбка, – но ведь есть же видеокамеры.

– Теперь вы нам расскажете удивительную историю про то, как кто-то заснял убийство на камеру своего телефона? – язвительно осведомилась Яна. – Боюсь, это будет сделать сложнее.

– Нет, я говорю про камеры в доме. Вы же мне их сами вчера показывали.

– Про те, которые не работают? – Яна презрительно фыркнула. – Разговор теряет всякий смысл.

– Про те, которые работают, – сухо отозвался Лунин и вновь направился к журнальному столику. – Мы говорили о том, как много в этом доме камер. Двадцать четыре, верно? Хотя, разве их кто-то пересчитывал?

– Неожиданный поворот, – пробормотал Зубарев.

– Я тоже нет, но все равно могу сказать, что их немного больше.

Наклонившись, Илья взял со стола два из четырех пультов. По одному в каждую руку.

– Первые подозрения у меня возникли еще вечером, причем совершенно случайно. Мне показалось, что в холле второго этажа я насчитал три камеры, а затем, когда мы с Яной Григорьевной просматривали изображения на мониторах, увидел лишь две. Конечно, могло быть так, что одна из камер отключена за ненадобностью, но почему-то мысль о том, что какая-то из камер может быть не подключена к основному серверу, не давала мне покоя весь вечер. Хотя, конечно, уснуть я не мог не из-за этого. Кто-нибудь из вас ночевал в этом кабинете? Нет? Я так и думал. Мне вот довелось, и скажу вам, диван чертовски неудобный, во всяком случае, для человека моего роста. Я на нем просто-напросто не помещаюсь. Так вот, поскольку мне не спалось, я решил посмотреть телевизор. Пультов тут много, я наугад щелкнул одним, потом другим. Телевизор включился, но почему-то ничего не показывал. Я подумал, может быть, к нему подключали какое-то другое устройство, например, караоке, а потом в меню не вернули нужный источник сигнала. Поэтому я нажал кнопку меню, – Лунин ткнул пультом в сторону телевизора, – и стал по очереди проверять все порты. Представляете мое удивление, когда после очередного нажатия кнопки я вдруг увидел на экране самого себя. Вот примерно, как сейчас, только вас тогда в кабинете никого не было.

Все разом повернулись к экрану, разделенному на четыре квадрата. Один из сегментов был черным, зато в трех остальных без труда можно было разглядеть интерьеры особняка. Одна из камер была установлена в гостиной, еще одна – в холле второго этажа, ну а в третьем квадратике присутствующие могли увидеть самих себя.

– Здесь можно увеличить, – сообщил Лунин, нажимая очередную кнопку на пульте.

Разделение экрана на сегменты моментально исчезло. Теперь в телевизоре хорошо были видны затылки и удивленные лица людей, озирающихся в поисках камеры видеонаблюдения.

– Вы что-то ищете? – осведомился Илья и, не дожидаясь ответа, подошел к той самой грифельной доске, на которой не так давно покойный Фильченко вел ритуальный список своих побед. К верхнему краю доски была прикреплена узкая декоративная полка, на которой располагалось несколько бильярдных шаров для игры в пул. Все шары, как это и полагается, были разных цветов и пронумерованы. Протянув руку, Илья снял с полки черную матовую восьмерку, и тут же изображение на экране телевизора замельтешило, растерянные лица собравшихся куда-то исчезли, вместо них вдруг на мгновение промелькнул потолок, яркое пятно окна, а затем, когда картинка вновь успокоилась, весь экран заполнила широкая, улыбающаяся физиономия Ильи Лунина.

– Сам еле нашел, – жизнерадостно сообщил собравшимся Лунин. – Интересная штука, проводов никаких нет, если раскрутить, то внутри камера и батарейка, а сигнал, я так думаю, через Блютуз передается.

– Это как же вы тут осмотр проводили? – Хованский зло пихнул в бок оперативника.

– Если не знать, что здесь камера, вряд ли можно догадаться, – заступился за майора Илья, – да и рекодер, видите, куда его поставили?

Лунин махнул рукой на возвышающуюся рядом с телевизором махину музыкального центра.

– Так здесь что, вся картинка пишется? – первым сообразил Изотов.

– Именно, Виктор Борисович, именно так.

Услышав о том, что в кабинете все время велась видеозапись, все на мгновение замолчали, а затем прозвучал растерянный голос Наташи:

– То есть в тот вечер, когда, – ее голос задрожал от волнения, – когда отца убили, запись тоже велась?

– Думаю, да, – кивнул Лунин, – я, правда, еще не проверял.

– И мы можем сейчас ее увидеть? – задала новый, несомненно, интересующий всех без исключения вопрос Наташа.

Илья вновь кивнул, направляя пульт в сторону рекодера.

– Попытаемся. Но для начала мы посмотрим еще одно, очень интересное видео. Оно, к сожалению, не дает нам точного ответа на вопрос, был ли у убийц третий сообщник, но тем не менее еще один персонаж в этой истории появляется. Ага, нашел!

Закончив манипуляции с пультом, Илья подошел ближе к телевизору, чтобы иметь возможность комментировать события по мере их экранного развития.

– Помнится, совсем недавно Яна Григорьевна обвинила меня в неких домогательствах, а именно в желании ночью посетить ее спальню, которое, естественно, ею, как скорбящей вдовой, было отвергнуто. Но если мы посмотрим на верхний левый квадратик, то увидим, что в третьем часу ночи, а именно в два ноль семь, Яна Григорьевна сама покидает свою комнату и направляется к двери этого кабинета. В это же время открывается еще одна дверь и в коридоре появляется, – Илья обернулся по сторонам и, найдя взглядом Егора, улыбнулся, – кажется, это вы.

Молодой человек не только не ответил на улыбку Лунина, но и, вдруг необыкновенно побледнев, попятился назад, пока не уперся в стоявшего у него за спиной Владимира.

– Яна Григорьевна подходит к двери кабинета, убеждается, что та заперта, и осторожно стучит. Жаль, что в камерах нет встроенного микрофона, но я вам скажу, стук был совсем тихий, очевидно, Яна Григорьевна не хотела, чтобы ее кто-то услышал. В это время Егор прижимается к стене рядом с дверью, при этом, обратите внимание, в руках он держит некий предмет, чрезвычайно напоминающий топор для колки дров, кажется, это называется, колун.

– Ох, ничего себе, братец, – не то изумился, не то восхитился Владимир, хлопая младшего брата по спине, – надо было тебя Родионом назвать!

– Вот скажите, Егор, – добродушное лицо Лунина вдруг сделалось необыкновенно печальным, – если бы я дверь открыл, вы бы меня так топором и ударили? Прямо по голове?

Бледность Егора уже приобрела тот синюшный оттенок, который называют мертвенным, а молящий о помощи взгляд был устремлен на Яну, которая, в свою очередь, стояла неподвижно, уставившись на свое собственное изображение в экране телевизора.

– Можете не отвечать, – Илья понимающе кивнул и отвернулся от младшего Фильченко, – к невезению наших заговорщиков за несколько минут до их появления я как раз обнаружил возможность просмотра изображения с видеокамер и сидел, глядя в экран телевизора. Естественно, увидев сразу двоих вооруженных людей, а если внимательно присмотреться, то видно, что Яна Григорьевна тоже держит в руках некий предмет, скорее всего, электрошокер, я не стал открывать дверь. Так что героям этой видеозаписи пришлось разойтись по своим спальням, поскольку выбивать дверь топором они не решились.

Лунин взглянул на застывшего в дверях и перекрывшего возможный путь к бегству Изотова, затем перевел взгляд на стоящего чуть ближе Хованского и печально вздохнул.

– А вы зачем приходили, Яна Григорьевна? – Лунин с любопытством взглянул на неподвижно стоящую вдову. – Понимаю, вы тоже догадались, что с камерами что-то не так. Должно быть, это было написано на моем лице, когда я разглядывал мониторы. Что поделать, столько лет работаю, а скрывать эмоции так и не научился. А вы, Егор? Что вас привело к двери кабинета, да еще и с топором? Любовь? Влюбленность? Как это лучше назвать?

Выждав пару секунд и поняв, что его реплики так и останутся без ответа, Илья пожал плечами и вновь обратился к собравшимся:

– Как видите, иногда видеокамеры способны не только помочь в раскрытии преступления, но и в его предотвращении. Но не будем задерживаться на этом незначительном эпизоде, – Илья вновь начал нажимать кнопки пульта, – а вернемся к событиям более давним и, как мне кажется, более драматичным. Что там у нас было, тридцатое августа? Выставим двадцать один пятьдесят девять, а теперь, давайте посмотрим, был ли я прав в своих предположениях.

В кабинете вновь стало тихо, все столпились прямо у телеэкрана, стараясь не пропустить ни одного сменяющего друг друга кадра разыгравшейся несколько дней назад трагедии. Оглянувшись, Илья поманил к себе Зубарева.

– Пусть Яна Григорьевна на диване пока посидит. И ты будь рядом, а то как бы у нас еще чего неожиданного не случилось.

Кивнув, Вадим протиснулся к Яне и потянул ее за руку из толпы. Женщина безропотно последовала за ним, обогнула журнальный стол и молча уселась на диван, положив руки на колени. В это самое время другая, телевизионная Яна стояла у двери, вслушиваясь в происходящие внутри кабинета события. Очевидно, их развитие женщину не удовлетворило, поскольку она стремительно ворвалась в комнату и бросилась к сидящему за столом мужу. Моментально выскочив из-за стола, Игорь Владимирович обнял супругу, а затем оттолкнул себе за спину, защищая от стоящего у двери вооруженного охотничьим карабином мужчины. Фильченко что-то выкрикнул, указывая рукой на дверь, затем схватил стоящую на столе фигурку орла и, угрожающе замахнувшись ею, сделал шаг вперед.

Последующие события произошли настолько стремительно, что все, что смог сделать Лунин, – это оставаться пассивным зрителем, не оказывающим на их развитие никакого влияния.

Та самая, изображенная на экране телевизора, Яна Григорьевна схватила с полки один из многочисленных наградных кубков и с силой ударила им мужа прямо в затылок. Нелепо всплеснув руками, Фильченко повалился на пол, а выпавший из его руки орел отскочил на полметра в сторону и завалился на левое крыло. Кубок взмыл вверх, готовясь вновь, с удвоенной силой опуститься на голову несчастному вице-губернатору, который ухитрился подняться на четвереньки и теперь, ухватившись за край бильярдного стола, силился подняться на ноги.

– Гадина!

Лунин успел лишь испуганно вздрогнуть от неожиданного крика, как мимо него стремительно пронеслась женская фигура, что-то сжимающая в правой руке, угрожающе занесенной над головой.

Зубарев среагировал быстрее. Вскочив с дивана, он бросился вперед, раскинув руки в стороны. Два тела встретились прямо над журнальным столом. На стороне Оксаны была набранная ею изрядная скорость, но и оперативник был готов к столкновению. Пригнувшись и втянув голову в плечи, он, словно опытный регбист, встретил игрока противника на линии обороны и ухитрился устоять на ногах. Правда, мяч, выражаясь все той же спортивной терминологией, ему перехватить не удалось. Хотя, конечно же, никакого мяча у Оксаны не было. Прежде чем кинуться в атаку, старшая дочь Фильченко схватила со стеллажа еще одну из остающихся на полках наградных статуэток. Как выяснилось позже, это оказалась увесистая, изготовленная в масштабе один к пятидесяти, копия асфальтоукладчика VOLVO, подаренная Игорю Владимировичу шведскими коллегами. Когда, после столкновения с мощной фигурой оперативника, тело Оксаны Игоревны вынужденно прервало свое движение вперед, уменьшенная в размерах гордость шведской промышленности вырвалась из обессиленно разжавшихся пальцев и продолжила свой путь в сторону дивана, на котором восседала Яна Григорьевна, еще не осознавшая всю опасность происходящего.

Стремительно преодолев остающиеся до цели полтора метра, асфальтоукладчик угодил убийце прямо в лоб, отчего, не успев даже вскрикнуть, Яна мгновенно потеряла сознание и повалилась на диван, заливая кожаную обивку льющейся из рассеченного лба кровью.

– Есть контакт! – восторженно прокомментировал бросок Владимир и, бросив презрительный взгляд на неподвижно распростертое тело, добавил: – Надеюсь, она сдохла.

– Ты что, хочешь еще и от сестренки избавиться? – хмуро бросил ему Зубарев, все еще прижимающий к себе зашедшуюся в рыданиях Оксану. – Она ж на себя чуть срок не повесила. Или повесила?

Первым сориентировался Хованский. Подойдя к дивану, он склонился над Яной и нащупал сонную артерию.

– Надо же, жива, – удивился он и обернулся к Изотову. – Вызови сюда скорую и всех остальных. Видео надо будет изъять, а затем посетить господина Бурматова. Зубарев, дождись группу и займешься соседом.

Отдав распоряжения подчиненным, Дмитрий Романович обвел взглядом остальных присутствующих.

– Вы все, чтоб больше никакого самосуда. А то всех разом в одну камеру закатаю. И принесите кто-нибудь бинт, а то ведь она кровью истечет, пока сюда скорая доберется.

Радуясь возможности хоть на какое-то время вырваться из столь напряженной атмосферы рабочего кабинета покойного вице-губернатора, Мария Геннадиевна стремительно выскочила за дверь.

Удовлетворенно кивнув, Хованский ткнул пальцем в грудь оперативника.

– Зубарев, остаешься за старшего. А нам с Ильей Олеговичем надо проехаться в управление, для выяснения некоторых обстоятельств. Надеюсь, – ухмыльнувшись, генерал перевел взгляд на Лунина, – Илья Олегович не будет возражать?

Илья заметил, как стоящий у двери Изотов хищно улыбнулся и расстегнул пиджак, под которым, очевидно, скрывалось оружие.

– Не будет, – вздохнул Илья, мучительно размышляя о том, как найти выход из казавшейся безвыходной ситуации.

– Тогда спускаемся вниз, Лунин, – Дмитрий Романович, осторожно прихватив Илью под локоть, прошептал ему на ухо: – Если оружие какое имеется, сдай сразу. Так всем лучше будет.

– Нет у меня ничего, – так же шепотом ответил Илья и, кивнув на прощание провожающему его взглядом Зубареву, двинулся к выходу.

– Илья Олегович, – послышался у него за спиной удивленный голос Владимира, – вы что же, уже уходите? Ведь мы вас даже не поблагодарили.

Илья смущенно обернулся, не находя подходящих слов для ответа. Это сделал за него Хованский:

– Прошу извинить, но Илья Олегович вынужден вас покинуть, причем незамедлительно. Нам срочно понадобилась его консультация по другому, не менее щепетильному делу.

– Вы прям нарасхват, – уважительно глядя на следователя, констатировал Владимир.

– Илья Олегович у нас специалист высочайшей квалификации, – генерал бросил язвительный взгляд на Лунина, – настолько высокой, что мы сами не ожидали.

«Я был когда-то странной игрушкой безымянной…»

В этот момент ожил телефон, лежавший у Лунина в кармане джинсов. Илья сунул руку в карман и тут же увидел, как правая рука Изотова легла на рукоятку пистолета. Вздохнув, Лунин медленно, стараясь не нервировать и без того чрезмерно напряженного полковника, достал телефон, жизнерадостно сообщающий подробности из жизни ушастого любимца детей, и поднес его к уху.

– Ну что, Лунин, выспался? – в отличие от высветившегося на экране номера, голос собеседника Илье был знаком. – Готов к подвигам?

– У меня тут некоторые затруднения, – Илья взглянул на Хованского, затем перевел взгляд на подбежавшего к ним Изотова, – небольшие.

– Ты с кем разговариваешь? – Полковник попытался было выхватить у Ильи телефон, но был слишком мал ростом, чтобы иметь возможность осуществить задуманное. Еще раз скользнув ладонью по плечу Лунина, он с отчаянием повернулся к Хованскому: – Вы знаете, с кем он разговаривает?

– Жду тебя через час в Нижнем Плёсе. Сейчас пришлю инструкцию.

– Я не смогу, – с тоской отозвался Лунин, глядя на мечущегося перед ним Изотова.

– Я-то смогу, ты должен понимать, – голос в трубке звучал укоризненно, – потом ведь всю жизнь жалеть будешь.

– Я не успею, – выкрикнул Илья, делая шаг назад от тянущего руку к телефону Хованского, – я точно не успею!

– Хорошо. Два часа, это максимум, – снисходительно произнес собеседник. – А теперь, друг мой, я скажу фразу, которую ты наверняка читал в детских книжках. Придешь не один, она умрет. Даже если ты придешь один, но мне покажется, что это не так, она все равно умрет. Сделай все так, чтобы мне ничего лишнего не показалось.

Разговор прервался в то самое мгновение, когда Хованский, подпрыгнув, исхитрился ловким движением выдернуть телефон из руки Лунина.

– Алло! Кто здесь? – подхватив Лунина под руку, начальник управления решительно направился к выходу. – Тебе кто звонил, Илюша? Не хочешь говорить? Плохо. Очень плохо. А ведь я не хотел к жестким мерам прибегать, хотя бы здесь, Илюша. Но ты ведь расстраиваешь меня, очень сильно расстраиваешь. Зубарев, где ты есть? Давай наручники. И обыщи его потом как следует, вдруг у него еще что в карманах завалялось.

Один за другим они спустились по лестнице и вышли из дома. Первым, как и подобает генералу, шествовал Хованский, за ним плелся удивленно разглядывающий наручники на запястьях Лунин, замыкал вереницу напряженно поглядывающий по сторонам Изотов, которому вся эта затея с самодеятельным задержанием крайне не нравилась, и он буквально мечтал о том, чтобы как можно скорее оказаться в стенах родного следственного управления.

Выйдя через распахнутую калитку, Дмитрий Романович нащупал в кармане пульт, а затем, проявив неожиданную для него галантность, распахнул перед Луниным заднюю дверь автомобиля.

– Карета подана, прошу садиться!

Хованский, как и подобает государственному служащему высокого ранга, был человеком достаточно скромным и старающимся из общей массы не выделяться, во всяком случае, из общей массы таких же, как он, высокопоставленных служащих и чиновников. Поэтому в рабочее время он перемещался на неприметном черном «лендкрузере», с такими же неприметными номерными знаками С001КР, а в нерабочее на точно таком же «лендкрузере», только белого цвета, украшенном номерами с аббревиатурой Х001ОВ.

Вздохнув, Лунин забрался на заднее сиденье белого внедорожника и закрыл глаза. Ситуация постепенно превращалась из безвыходной в просто катастрофическую. Хотя в результате телефонного общения Ильей и был получен изрядный запас времени, как им правильно распорядиться, было неясно, и где-то в глубине сознания еще не очень громко, но с каждой секундой все более отчетливо звучала омерзительная, словно комариный писк, мысль о том, что варианта, который можно было бы назвать правильным, просто не существует.

Хлопнула одна дверь, затем, почти сразу, другая. Не требовалось открывать глаза, чтобы понять – Хованский занял место за рулем, а Изотов уселся рядом, на заднем сиденье. Автомобиль плавно тронулся вперед, пару раз перевалился через лежачих полицейских, затем, выехав за пределы коттеджного поселка, ускорился.

– Слушай, признайся, что ты там дурака валял. – Голос Изотова вывел Илью из состояния задумчивого оцепенения.

– Вы о чем, Виктор Борисович? – Открыв глаза, Лунин покосился на развалившегося рядом полковника, который, оказавшись в салоне автомобиля, почувствовал себя, наконец, в безопасности и успокоился.

– Да о том, – усмехнулся Изотов. – Чего ты там из себя Мессинга строил? Признайся, что видео посмотрел еще ночью, а потом гордыня тебя обуяла, ты и решил блеснуть дедукцией. «Я полагаю, я предполагаю…» А все уши и развесили. Так ведь?

– Не так.

Спорить с Изотовым Илье не хотелось, но отчего-то вдруг стало обидно. Так же обидно было когда-то давно, еще в детстве. В один из последних летних дней, накануне отъезда из деревни в Среднегорск он вместе с родителями поехал кататься на велосипедах. Устроив привал на опушке леса, они быстро съели припасенные мамой бутерброды, выпили на троих бутылку домашнего, пахнущего черным хлебом, кваса и стали с отцом соревноваться, кто лучше сделает «колесо». Как назло, в этот день у маленького Илюши ничего не получалось. Быть может, дело было в ироничных замечаниях отца, а быть может, в подбадривающих возгласах матери, так или иначе, «колесо» выходило кривым, а то и вовсе заваливалось на бок.

Закусив нижнюю губу и усиленно моргая, чтобы сдержать уже готовые проявиться слезы, Илья беззвучно повторял порядок действий, прочитанный им в справочнике юного физкультурника:

«Примите исходное положение: выставьте правую ногу вперед, согнув в колене, руки поднимите вверх.

Перенесите вес тела на правую ногу, наклонитесь, одновременно поднимая левую ногу вверх и ставя ладони на пол на одной линии.

Оттолкнитесь правой ногой от пола и по очереди перенесите прямые ноги на другую сторону.

Приземлитесь на левую ногу, а правую поставьте за ней. Руки поднимите вверх».

– У меня получилось! Вы видели, у меня получилось! – Счастливый вопль спугнул сидевшую на макушке ближайшей березы ворону, которая, презрительно каркнув, взмахнула крыльями и исчезла за деревьями.

– Получилось? Неужели? – как нарочно, именно в момент его долгожданного триумфа родители отвлеклись, собирая в рюкзак разложенную на циновке пластиковую посуду. – Ну-ка, покажи еще разок!

– Как, вы не видели? Ничего не видели? Вы даже не смотрели? – Глаза Илюши широко распахнулись от изумления, и из них потоком хлынули слезы обиды и разочарования.

Лунин вздохнул, прогоняя из памяти один из множества неудачных дней своего детства, и отвернулся к окну, лишь бы не смотреть на недоверчиво ухмыляющуюся физиономию Изотова.

Несколько минут спустя, промчавшись по узкой, стиснутой с обеих сторон высоченными соснами полоске асфальта, внедорожник выехал на шоссе и еще больше прибавил скорости. С каждым мгновением город становился все ближе, а времени на поиск решения оставалось все меньше.

– Остановите машину, Дмитрий Романович, – неожиданно для самого себя потребовал Лунин, – мне нужно поговорить с вами.

– Не останавливайтесь! – тут же встрепенулся Изотов, нервно оглядываясь в поисках возможных преследователей.

– О чем же ты хочешь говорить, Илюша? – Останавливаться Хованский, конечно же, не стал, но скорость сбросил и даже на мгновение обернулся, насмешливо взглянув на подчиненного. – Говорить нам с тобой, думается, теперь в кабинете надо, только не под коньячок, как раньше бывало, а под протокольчик. Улавливаешь разницу?

– Если вы не выслушаете меня сейчас, через два часа, уже даже меньше, убьют Свету, – выпалил Лунин в отчаянной попытке убедить Хованского остановиться.

– А вот это уже плохая шутка, несмешная. – Генерал еще раз обернулся, но в этот раз на лице его не было и тени улыбки.