Мрак под солнцем Абдуллаев Чингиз

Воспоминания

Он сидел в своем кабинете, устало уставившись в зеркальную поверхность стола. Нет, он не собирался сдаваться просто так, на милость восставшим хамам. Просто он очень устал. Последний митинг, на котором ему пришлось кричать, чтобы быть услышанным, отнял у него последние остатки сил. Он, кажется, забыл те дни, когда митинги могли идти с утра до вечера, а он, еще молодой и полный сил, мчался из одного конца города в другой, чтобы успеть на очередной митинг. Когда это было? Раздался телефонный звонок. Это был телефон его прямой связи, о которой знали лишь несколько человек. «Неужели жена?» – подумал, сморщившись, Чаушеску. В последнее время ее неумеренные требования и крайний радикализм смущали даже Президента. Он поднял трубку и с облегчением услышал голос Андруты, своего брата, директора школы безопасности.

– Положение очень сложное, – сказал Андрута, – по-моему, наше телевидение просто выходит из-под контроля. Они передают всякую чушь.

– Да, – устало ответил Чаушеску, – я скажу, чтобы проследили.

– На всякий случай я приказал записывать все события на пленку, – сообщил Андрута, – мои люди активно работают в городе. Потом мы сможем разбираться с каждым из мятежников в отдельности.

– А почему ты думаешь, что это мятеж? – спросил вдруг Президент.

– Что? – не поверил самому себе Андрута. – Я не совсем понял.

– Ничего, просто я вспомнил Германию. Там тоже считали, что эти волнения скоро пройдут. Ты же знаешь, чем там кончилось.

– У нас нет такой стены, – раздраженно ответил Андрута. Его начал тревожить такой пессимизм Николае. Это было совсем не похоже на энергичного и хитрого Чаушеску. Он не понимал, что брат мог просто устать от этой вечной борьбы за власть.

– Да, я помню, – сказал Президент, уже собираясь положить трубку.

– До свидания, – зло бросил Андрута и первым отключился.

Чаушеску осторожно положил трубку на телефон. Он понимал, что рано или поздно это произойдет. Он никогда не доверял этому выскочке Михаилу Горбачеву. Через китайскую разведку ему удалось получить некоторые подробности встречи Горбачева с Президентом США Джорджем Бушем на Мальте. Секретность встречи была настолько абсолютной, что оба лидера мировых держав встретились на корабле, в море, предпочитая такой необычный способ общения. Чудом удалось узнать, что Горбачев дал согласие на демонтаж Берлинской стены. Он фактически сдал всех своих союзников в Европе.

Еще когда в прошлом году начались первые волнения в самом Советском Союзе между Арменией и Азербайджаном из-за Карабаха, встревоженный Чаушеску сказал на Политбюро, что это может быть началом очень крупных неприятностей. Уже тогда нерешительная и, главное, непродуманная политика Горбачева вызывала у него большую настороженность. И когда произошли события в Сумгаите, он был в Сибиу. Вернувшись в Бухарест, он с облегчением узнал, что по приказу Горбачева в город введены войска. Тогда казалось, что все еще можно повернуть обратно. Но это только казалось. Противостояние, начавшееся в Карабахе, перекинулось на другие республики, вызвало кровавый ураган в Ферганской долине Узбекистана, положило начало изменениям в самой Восточной Европе. Если можно ставить вопрос об отделении в самом Советском Союзе, если одна область может выходить из одной республики и входить в другую, значит, это можно делать повсюду.

Прибалтийские республики вспомнили о своей независимости до сорокового года, в Югославии начался процесс разложения целого государства, в Румынии начались глухие волнения в Трансильвании. А в самой Германии немцы справедливо рассудили, что, если можно объединять Армению и Карабах, значит, установленные границы в жестких рамках социалистической системы не такие прочные. И тогда рухнула Берлинская стена.

В последние дни Чаушеску часто просил сводки о последних событиях в Баку. Ситуация в декабре восемьдесят девятого в столице Азербайджана была просто неуправляемой. Власть лишь формально сохранялась за представителями партийных и советских органов. По сообщениям зарубежных информационных агентств, на дорогах в Баку уже стояли посты Народного фронта. Со дня на день можно было ожидать открытого мятежа. А вместо этого начались события в самой Румынии.

Да, в который раз подумал Чаушеску, во всем виноват этот Горбачев с его бредовыми идеями. Не сумел справиться со своей собственной страной, пошел на уступки Западу и в результате разрушил всю систему социализма. Он не хотел признаваться даже самому себе, что в Румынии социализм отождествлялся с именем самого Чаушеску.

Рассчитывать на союзников больше не приходилось. Тогда в Чехословакию, в шестьдесят восьмом, он не послал румынские войска, но объединенные силы русских, немцев, даже венгров и болгар вошли в Прагу и наказали чехов и словаков за тщетную попытку вырваться из самой системы социализма. Пражская весна была потоплена в крови.

Тогда он мудро рассудил, что участие румынских сил может придать нездоровый импульс начинавшимся волнениям в армии. Ему нужно было больше думать об укреплении собственного режима, он еще сидел достаточно непрочно и очень многие готовы были убрать молодого Генерального секретаря с его поста. Тогда он выстоял, а через шесть лет даже стал Президентом страны.

Он вспомнил свое родное село Скорничешти. Старики рассказывали, что в день его рождения была страшная стужа, сильный снегопад и повитуха, обычно принимавшая в селе роды, даже немного опоздала, явившись в их дом, когда роды уже начались. Потом было трудное детство. С четырнадцати лет он разносит листовки и помогает молодым коммунистам. Через год он становится комсомольцем, а еще через год его избирают в ЦК комсомола. Это были самые трудные годы в истории Румынии. Повсеместно поднимали голову местные фашисты, была создана ультраправая Национал-христианская партия. Активно действовала возникшая в тридцать первом году «Железная гвардия», не скрывающая своих фашистских взглядов. В восемнадцать лет Николае становится коммунистом. Как они тогда верили в коммунистические идеалы, какими чистыми и наивными они были. Через три года он уже секретарь комсомольской организации Бухареста. Его небольшую фигуру узнают повсюду, он встречается с рабочими, идет в первых рядах митингующих, выступает настоящим вожаком молодежи.

В сентябре сорокового в Румынии происходит фашистский переворот. К власти приходит новый король, Михай, а фактическая власть достается генералу Антонеску, который вместе с «Железной гвардией» превращает страну в сателлита Германии. Уже через месяц в Румынию входят немецко-фашистские войска.

Тогда он не успел уйти. Его арестовали, и долгие четыре года он проводит в заключении. В Советском Союзе идет самая страшная война, и сотни тысяч румын принимают участие в этой войне на стороне Германии.[7] Заключенные коммунисты жадно ловят каждое сообщение о победе советских войск. После краха под Сталинградом всем становится ясно, что победа будет на стороне правого дела. Как они тогда верили в Москву, как молились именем Сталина, как жили сводками советского Информбюро.

В сорок четвертом в страну вошли советские войска. Король Михай вовремя понял, что пора менять тактику, и отрекся от своих прежних союзников. В Москве было подписано соглашение о перемирии, и вскоре румынские войска были посланы против своего старого союзника – фашистской Германии. Освобожденный из тюрьмы в сорок четвертом, Николае Чаушеску становится признанным лидером молодежного движения в ЦК комсомола. После победы он работает на партийной работе, а в начале пятидесятых несколько лет даже пребывает на должности заместителя министра обороны страны, успев обрасти нужными связями и друзьями в армии.

Во время работы в правительстве он пользуется неизменной симпатией главы правительства Петру Грозы, также отсидевшего при Антонеску несколько лет в тюрьме. В тридцать шесть лет Николае Чаушеску становится самым молодым секретарем ЦК партии, а через год избирается членом Политбюро. Когда спустя десять лет умрет Георгиу-Деж, Чаушеску будет самым достойным и самым лучшим кандидатом на должность руководителя партии и государства.

Но это было так давно, в шестьдесят пятом. Уже через девять лет он становится Президентом, и начинается неуклонный процесс перерождения, обусловленный неограниченной личной властью, неподконтрольностью никаким законодательным органам, формальностью выборов и отсутствием демократической прессы. Он и сам не замечает, как постепенно превращается в настоящего диктатора, устанавливая семейный режим власти в стране, при котором в число высших руководителей государства входят его жена, сын, братья, родственники жены и его друзья. Как и при любой тирании, начинает складываться культ вождя. В центре Бухареста открывается грандиозный Музей личных подарков Николае Чаушеску, его огромные портреты заполняют все города и села Румынии. В дополнение к этим характерным метастазам социалистического государства крайне негативную роль играет его супруга, постоянно вмешивающаяся в кадровые вопросы и превратившаяся в своеобразного «серого кардинала» при дворе Чаушеску. Все в стране твердо знают, что ни одно назначение не минует личной канцелярии супруги Президента. Процесс разложения государства идет полным ходом. При несменяемом Президенте граждане становились циниками и пессимистами. В стране явно усиливалось недовольство, начали появляться диссиденты.

Если бы все можно было вернуть лет на двадцать назад, подумал вдруг Чаушеску. Может, он не сделал бы таких явных ошибок. Впрочем, разве мало пользы он принес своему народу? Разве не он сумел полностью погасить весь иностранный долг, сделав Румынию одной из немногих стран в мире с полностью выплаченным национальным внешним долгом? Разве этого одного мало, чтобы потомки поставили ему памятник? Разве мало он заботился о процветании собственного народа, о его культуре, науке, здравоохранении?

И такая черная неблагодарность людей. Впрочем, сам став циником за годы своего правления, он и не ждал особых благодарностей от своего народа. При взаимном согласии они всего лишь соблюдали баланс интересов друг друга, и этого было вполне достаточно. А теперь вдруг начались эти события в Трансильвании, перекинувшиеся затем на Бухарест.

Раздался еще один звонок. На этот раз звонил помощник.

– В чем дело? – спросил очень недовольным голосом Чаушеску.

– К вам звонит генерал Стэнкулеску, заместитель министра обороны. Товарищ Президент, он просит срочно соединить его с вами.

– Хорошо, – разрешил он. Стэнкулеску был одним из самых образованных генералов в румынской армии, владел пятью языками, был достаточно популярен в народе.

– Товарищ Президент, – раздался взволнованный голос генерала, – в столице начались вооруженные столкновения. Сотрудники органов безопасности стреляют в безоружный народ. Люди начинают строить баррикады. В таких условиях возможны любые антиправительственные действия. Армия не может брать на себя ответственность за действия сотрудников «секуритаты».

– Что вы предлагаете? – спросил Чаушеску. «Почему они начали стрелять? – вдруг подумал он. – И микрофоны на митинге так некстати не работали».

– Вам нужно покинуть Бухарест, – твердо сказал вдруг генерал, – это единственно возможная и вынужденная мера. Других вариантов я не вижу. Иначе – восставший народ пойдет брать штурмом ваше здание.

«Как он осмелел, – подумал Чаушеску. – Проклятый Горбачев, это все его эксперименты». Но он ничего не сказал.

– Вы меня слушаете? – тревожно спросил генерал. – Что нам делать?

– Не знаю, – Чаушеску сжал губы, чтобы не сорваться, – значит, вы считаете, что мне нужно уехать из города. Это ваше личное мнение?

– Нет, – отрезал безжалостно генерал, – это мнение вооруженных сил. Мы не будем стрелять в народ. Армия останется в казармах.

– Хорошо, – принял решение Чаушеску. Может, он и прав, оставаться в Бухаресте не имеет смысла. Нужно вылететь в провинцию и там организовать подавление этого мятежа. В столице всегда было много горячих голов – студентов, рабочих, этих преподавателей-интеллигентов.

– Я пришлю вертолеты, – сказал с облегчением генерал.

Президент, не попрощавшись, положил трубку и только сейчас вспомнил о своей супруге. Он невольно поморщился: теперь предстоит еще тяжелый разговор и с ней. Как много неприятностей за один день.

Глава 5

Если бы Бернардо сам не встречался с Инес Контрерас в Толедо, он никогда не поверил бы в возможность подобной игры со стороны женщины. Как и было обусловлено, он стоял у стойки информационного бюро, когда сзади раздался счастливый голос Инес, закричавшей на весь зал:

– Гильермо!

Подобная экспансивность испанцев была обычным явлением. И если в Англии или Швеции такая эксцентричность встретила бы единодушное молчаливое осуждение, то в Испании все воспринималось как должное, громкие крики и радостные объятия были непременным атрибутом всех встреч и проводов в иберийских аэропортах.

Он еще не успел прийти в себя, когда увидел рванувшуюся к нему женщину и почувствовал на своих губах ее неожиданно горячий поцелуй. Ничего не соображая, он даже не сумел достойно ответить. А когда попытался, Инес уже отталкивала его от себя, глядя насмешливыми, озорными глазами. На ней был серый брючный костюм и платок от Нины Риччи. Бернардо неслышно выругался. Он даже не думал, что с Инес возможен такой поворот. Вчера она была уверенной в себе, сухой и сдержанной женщиной. Сегодня она буквально искрилась счастьем. «Хорошо, что я не женат, – впервые в жизни подумал Бернардо. – В каждой женщине умирает актриса».

К ним подошел высокий мужчина, мрачно наблюдавший сцену встречи молодоженов. Он неприязненно посмотрел на Бернардо, но сохранял молчание, не подходя ближе чем на пять шагов.

– Познакомьтесь, это мой муж Гильермо, а это мой друг, о котором я тебе столько рассказывала, – Альфредо Баррос.

– Рад познакомиться, – протянул руку Бернардо.

Его рука повисла в воздухе. Секунду, другую.

– С приездом, – наконец сказал Альфредо, протягивая свою руку и сжимая ладонь Бернардо в своем стальном пожатии.

«С этим типом мне придется еще столкнуться», – раздраженно решил Бернардо. Только ревнивых любовников ему и не хватало.

– Пойдем в машину, – взяла за руку Бернардо его «супруга».

Почему нельзя было придумать что-нибудь получше, злился Бернардо. Можно было послать с ним кого-нибудь из Москвы. Одну из тех готовых на все женщин, которые учились с ним на специальных курсах у «Чиновника». Он помнил метиску Ирину из Ташкента. Она была узбечкой по отцу и русской по матери и выделялась вызывающей восточной красотой, пышными волосами и стройностью настоящей русской красавицы. Ее коричневые, с желтым отливом глаза привлекали всех находящихся в их группе парней. Но она отдавала предпочтение всем и никому. С каждым по очереди Ирина исправно встречалась, не отказывая практически никому. Но и только. Получить от нее нечто большее, чем встреча в постели, было невозможно. Однажды Бернардо, не выдержав, спросил об этом у Ирины после их очередной встречи.

– Понимаешь, «Маркизик», – деловито ответила женщина, натягивая платье, – мне это нужно для будущей работы. Я должна уметь встречаться с любым типом мужчин, независимо от того, нравится он мне или нет. Иначе трудно рассчитывать на какой-либо конкретный результат. А вы мне все нужны… ну, если хочешь, в качестве спарринг-партнеров, – и, увидев вытянувшееся лицо Бернардо, добавила: – Конечно, кроме тебя. Не нужно так переживать.

Он много раз вспоминал потом ее слова. Из пяти человек в группе «Чиновника», готовившихся по особой программе, трое были мужчинами, а двое – женщинами. Один из ребят погиб в Афганистане, одна из женщин ушла из группы сама, так во всяком случае говорили. Что стало с двумя остальными, он не знал. Сейчас, вспоминая услужливую покорность Ирины в постели и ее молчаливое согласие на любое свидание, он впервые подумал, что партнершу ему могли подобрать и другую.

Они сели в роскошный «БМВ» на заднее сиденье. Водитель, открывший дверцы машины для Инес, снял фуражку и немного наклонился. Инес, кивнув ему, первая села в автомобиль, даже не дожидаясь протянутой руки Бернардо. Красный от смущения, он полез следом. Баррос сел впереди рядом с водителем.

– Это мой муж – Гильермо, – сказала водителю Инес. – Надеюсь, вы сумеете подружиться с Роберто, – представила она старого водителя. – Он работал еще с моим отцом, – добавила она, обращаясь к Бернардо.

– Я помню, – неожиданно ответил Бернардо, – ты мне о нем говорила.

– Да? – удивилась женщина, заинтересованно посмотрев на него. Он впервые импровизировал, и ее это удивило больше, чем собственные импровизации. – Возможно, – сказала она, чуть подумав, и немного отодвинулась от него.

Потом они минут пять молчали. Наконец Инес, поняв, что пауза затягивается, спросила его уже несколько другим голосом:

– Как долетел?

– Хорошо. Когда мы вылетали, был сильный дождь, и я боялся, что самолет даже задержат в аэропорту. – Откуда Инес знать, что он прошел «школу мелочей» у генерала Чернова, учившего их, что достоверные мелкие подробности позволяют врать по-крупному, когда за истинными деталями картины не видишь надуманности самой картины.

Инес почти испуганно смотрела на него, решив, что он опять решил импровизировать. Но тут вмешался Альфредо.

– Да, – сказал он, чуть поворачивая голову, – я звонил в аэропорт. Мне тоже сказали, что самолет может задержаться в Гватемале, там был тропический ливень.

Женщина недовольно сжала губы. Бернардо начал ее переигрывать с самого начала, а это ей ощутимо не нравилось. В их паре она хотела играть роль ведущей. Но она умела держать удары.

– Хорошо, что самолет все-таки долетел, – сказала она, сжимая руку Бернардо чуть сильнее, чем требовалось для демонстрации верной любви. Он понял ее намек и незаметно усмехнулся.

– Мы завтра уезжаем в Париж, – сказала Инес, – я уже сняла апартаменты в их лучшем отеле, в «Ритце». Говорят, там до сих пор сохранились частные апартаменты Коко Шанель. Жаль, конечно, что у нас всего два дня. Мы могли бы провести там целый месяц.

По шее и затылку Альфредо нельзя было догадаться, о чем он думает, но вся его поза выражала гнев и обиду. Бернардо это понравилось.

– Конечно, – сказал он, – мы могли бы и остаться. Может, мы еще передумаем.

И тут Инес показала, чего она стоит.

– Не забывай, о чем мы договорились, – сухо ответила она, – моя работа и независимость прежде всего. Больше двух дней в Париже я провести не могу. Нам придется лететь в Мексику. Я и так задержалась в Мадриде на два лишних дня, чтобы дождаться тебя, мой дорогой. Твоя коммерция могла бы и подождать.

На этот раз даже уши Альфредо радостно шевелились. Бернардо разозлился.

– Не нужно устраивать мне таких сцен, – сурово одернул он «зарвавшуюся жену», – думаю, мы сумеем обо всем договориться чуть позже.

Роль альфонса явно не для него, в который раз с огорчением подумал Бернардо. Придется терпеть этого мерзкого Альфредо и эту гордячку. Кажется, он никогда еще не попадал в подобное смешное положение. А если они любовники, что ему делать? Изображать роль доверчивого мужа, наивного простачка? Или потребовать сатисфакции и быть убитым на дуэли? Этот тип, наверно, владеет какими-нибудь экзотическими видами оружия. Хотя выбор оружия может быть и за ним, как за оскорбленной стороной. Бернардо даже улыбнулся – какая глупость иногда приходит в голову.

Автомобиль въехал в город, направляясь по Виа Гранде к самому центру. Отель «Палас» был расположен на центральной площади Мадрида – площади Кортесов. Напротив находился всемирно известный музей «Эль Прадо». Насчитывающий четыреста тридцать шесть номеров и двадцать сюитов, отель считался одной из лучших гостиниц не только Испании, но и всей Европы. В дальнем конце площади, с левой стороны от музея, был расположен второй отель подобного класса – «Ритц», как бы спрятанный в тени деревьев и фонтанов. Он был еще дороже, чем «Палас», и в его номерах останавливались богатые арабские шейхи и приезжие миллионеры из Америки. Обычный номер на двоих там мог стоить до шестидесяти тысяч песо, что составляло в общем более пятисот дакаров и было очень дорого даже по дорогим европейским стандартам. Правда, отель был несколько меньше, камернее «Паласа». У него было всего двадцать девять апартаментов и сто двадцать пять номеров. Эти два отеля считались своеобразной визитной карточкой гостиничного бизнеса столицы Испании и входили в число лучших отелей мира по высшей классификации.

Они вышли из машины, и водитель показал швейцару на небольшой чемодан прибывшего гостя. Бернардо впервые с огорчением подумал, что его недорогой чемодан будет смотреться грязным пятном в великолепии отеля топ-класса. Здесь привыкли совсем к другим чемоданам. Видимо, это отразилось на лице Бернардо. Альфредо чуть скривил губы, увидев его чемодан, как будто не видел его в аэропорту, а швейцар презрительно бросил багаж в свою великолепную золотую тележку. «Кажется, я действительно становлюсь альфонсом, – подумал несчастный Бернардо. – Нужно будет еще брать деньги у моей супруги – и все встанет на свои места». Почему только он согласился на подобную унизительную роль. И хотя костюм для него подбирали в ателье Службы внешней разведки, не пожалев на него денег, он чувствовал себя почти нищим в этом приличном костюме среди великолепных костюмов от Валентино и Кристиана Диора, среди платьев от Шанель и Живанши.

Они прошли в лифт, и Альфредо предупредительно пропустил их вперед. Наверх они поднимались втроем и молча. У входа в апартаменты Инес дежурил ее человек.

– Спасибо, Филиппо, – поблагодарила молодого человека Инес, одаривая его ласковой улыбкой. Перед Альфредо охранник вытянулся, на Бернардо не обратил никакого внимания. Все вокруг Инес были влюблены в свою хозяйку и презирали чужого альфонса, польстившегося на ее деньги.

У дверей апартаментов Бернардо наконец получил долгожданный реванш. Инес прошла первой, пропустила своего «супруга» и, обернувшись к застывшему в почтительном ожидании Барросу, сказала:

– Спасибо, Альфредо, ты мне больше сегодня не нужен.

Тот, ничего не ответив, молча повернулся и пошел по коридору в обратную сторону. Инес захлопнула дверь и обернулась к Бернардо.

– Вы с ума сошли? – рассерженно произнесла она. – Кто вам разрешил так себя вести, зачем вы меня все время сбивали? Мы могли проколоться на подобных глупостях.

– Не могли. – Бернардо решил постоять за себя. Его чемодан уже стоял у дверей. Даже чаевые швейцару, наверно, заплатил кто-нибудь другой. От того было не менее стыдно и не менее унизительно. – Я совсем не намерен играть роль альфонса при вас, – рассерженно произнес Бернардо, – про дождь я выяснил все точно, здесь никаких накладок быть не могло. – Он подумал эту фразу по-русски и сказал вместо «накладки» испанское слово «ошибки».

– Кажется, у нас будут с вами проблемы, мистер Урбьета, – произнесла она по слогам, чуть прикусывая от напряжения нижнюю губу.

– Возможно. – В конце концов он не выбирал себе такого партнера. Пусть поищут лучшего «мужа» для этой дряни. – Я не напрашивался на подобную роль.

Они молча смотрели друг на друга.

– Кажется, у нас проблемы, – сказала вдруг Инес.

Он промолчал. Потом спросил:

– Когда мы летим в Париж?

– Завтра утренним рейсом.

– Я должен остаться на эту ночь в ваших апартаментах?

– А вы хотите провести ночь где-нибудь в другом месте? Вы понимаете, что все сразу все поймут.

– Понимаю, – мрачно ответил Бернардо, – но надеюсь, что в вашем номере есть хотя бы две кровати.

– Можете так не беспокоиться, – саркастически ответила Инес, – есть даже диван. Я не представляю вас в роли моего любовника. Сказать то же самое даме – значит оскорбить ее на всю жизнь.

Бернардо проглотил готовую сорваться колкость. И, молча взяв чемодан, пошел в гостиную апартаментов своей «супруги». Положив на стол чемодан, он достал из него зубную пасту и бритву.

– Надеюсь, ванной я могу воспользоваться, – ядовито спросил он, – или она у вас персональная?

– У меня в номере две ванные комнаты. Вы можете пользоваться маленькой, для гостей, – рассерженно произнесла женщина, проходя в спальню. Вскоре послышался громкий стук открываемого окна.

Хорошо, что я не женат, подумал Бернардо. Подобные сцены могут повторяться ежедневно и заставят любого мужчину проклинать тот день и час, когда он решил сделать предложение. В данном, конкретном, случае ему было обидно вдвойне. Он не пользовался никакими преимуществами мужчины от женитьбы на красивой женщине, не мог спать с ней, ее любить, даже не делал ей предложения. За него это сделали другие. А вот все тяготы семейной жизни – скандалы и ссоры ему приходилось принимать на себя. От этого можно было стать меланхоликом или спиться до полного одурения. Он выбрал второе. Нахально достав из мини-бара сразу две бутылочки виски, он сделал себе огромный коктейль, смешав виски с апельсиновым соком. Увидев, чем он занимается, Инес крикнула из другой комнаты:

– Можно было позвать официанта и попросить принести все, что вы хотите! Это не так сложно, сеньор Гильермо.

Он не ответил, пусть издевается, он больше не будет ввязываться в бесполезный обмен ударами. Все равно они в разных весовых категориях, и он никогда не сможет ей отвечать. Придется молчать и поэтому лучше вообще с ней не разговаривать. Часа через два, когда он, сидя на диване, смотрел телевизор, она ему крикнула:

– Вы не проголодались?

Теперь она будет его еще и кормить, с отвращением подумал Бернардо. А пойти поесть вниз, в ресторан, тоже нельзя. Что подумают люди, увидев молодого мужа, спустившегося вниз в ресторан? Они решат, что они просто поссорились. Хотя нет. Он посмотрел на часы. Прошло два с лишним часа. Они вполне могли устать после бурной встречи, и она могла заснуть. Вполне логическое объяснение. Поднявшись с дивана, он взял свой пиджак, надевая его.

– Я спущусь вниз в ресторан! – крикнул он Инес.

Та почти сразу выбежала из спальни. На ней был какой-то длинный японский халат. Волосы она уже собрала на голове, сложив их в один большой узел. Кажется, она даже успела принять душ.

– Вы с ума сошли, – зло произнесла женщина. – Не нужно меня оскорблять. Они решат, что мы либо поссорились, либо вы недовольны мною. Вы это понимаете?

Второго момента он явно не предусмотрел. Это была чисто женская логика, об этом он не подумал.

– Они могут решить, что вы просто спите, – пожал он плечами.

– В каком смысле? – не поняла женщина.

– Ну после того… в общем, после нашей встречи…

– Для обычного нахала вы удивительно тактичны, – чуть остывая, сказала женщина, – но все равно выходить сегодня не стоит. Я закажу нам ужин в номер. Это будет нормально.

– А как ваш цербер? Этот Альфредо, он не ревнует? – спросил все-таки Бернардо.

– Это вас не касается, – твердо ответила она и пошла к телефону, чтобы позвонить в ресторан. Через минуту заказ был принят. В этом отеле работали как в обычных заведениях подобного рода и подобного класса. Здесь мгновенно выполняли любые пожелания клиентов. Слова «нет» не было в лексиконе обслуживающего персонала.

– Сейчас принесут, – сказала Инес, положив трубку. Она пошла в спальню и вернулась оттуда с сигаретой в руках.

– У вас есть зажигалка? – спросила она.

– Нет, я не курю. – Он поискал глазами сувенирные спички, обычно лежавшие повсюду, и, найдя их на столике перед телевизором, подошел, взял коробок, зажег спичку и дал прикурить женщине. Та глубоко затянулась, поблагодарила кивком головы.

– Вы действительно хотели спуститься вниз? – спросила она.

– Конечно. Не вижу тут ничего необычного, – равнодушно произнес Бернардо.

– Вы странный человек, сеньор Урбьета. Видимо, у всех русских такой сложный и непредсказуемый характер.

– Я не русский.

– Это я поняла, едва взглянув на вас. Но в вашей стране столько национальностей, что всех называют русскими. Так удобнее. Один из сотрудников вашей разведки, выходивший на связь с Мануэлем, был типичный мексиканец, даже индеец, с таким характерным разрезом глаз и цветом кожи. А потом я узнала, что он был, как это сказать… Есть даже такой известный всемирный писатель этого народа. Они сейчас стали самостоятельным государством. У него был очень известный роман с таким поэтическим названием, кажется, «День всегда длится больше века».

– «И больше века длится день», – вспомнил Бернардо. – Это киргизский писатель Чингиз Айтматов.

– Да, как, вы сказали, называется эта нация?

– Киргизы.

– Да, да. Очень интересная была книга, я ее прочла с удовольствием. А этот связной, оказывается, был киргизом. Представляете? Я всегда считала, что он наш, местный, мексиканец.

В дверь постучали.

– Можете открыть, – разрешила Инес.

Бернардо пошел открывать. Два официанта, вежливые и вышколенные, в фирменных одеждах отеля, вкатили тележку и начали быстро сервировать стол, двигаясь удивительно проворно. Закончив все свои манипуляции, они подали Бернардо небольшую красную папку со счетом. Он открыл ее. Там был счет почти на двести долларов. Ничего себе ужин, подумал Бернардо, заметив, как улыбается Инес. Это его разозлило. Он достал из кармана деньги – двадцать пять тысяч песет и отдал их официантам.

– Плачу наличными, – сказал он, добавив еще пять тысяч песет на чай. Официанты, испуганно переглянувшись, взяли деньги. И, растерянно благодаря, вышли из номера, выкатив свою тележку.

– Напрасно вы так, – улыбнулась впервые за вечер Инес, посмотрев на оставшийся счет, – на чай дают не больше пятнадцати процентов.

– Не считайте меня таким идиотом. Я прекрасно знаю, что дал больше, – раздраженно ответил Бернардо.

– Да, но здесь не принято платить наличными. В отелях такого класса стоимость ужина и обслуживание заносятся в мой счет. Это удобно и просто.

– В следующий раз заплатите вы, – сказал Бернардо, усаживаясь за столик.

– Сколько у вас всего денег, мистер Урбьета? – спросила вдруг Инес.

– Мне хватит на обеды и ужины.

– Мистер Урбьета, вы теперь, как мой муж, должны знать, что мое состояние оценивается в тридцать миллионов долларов. У вас есть такая сумма с собой или вы и впредь собираетесь платить со мной наравне? – Женщина смотрела ему в глаза.

Под гипнозом ее темных глаз он протянул руку к крышке стоявшего перед ним блюда и внезапно обжег руку. В таком отеле еда просто не могла быть теплой. Она была очень горячей.

– Карамба![8] – выругался он, не сдержавшись.

Нужно было видеть, как менялось ее лицо.

– Вы – испанец? – спросила она у Бернардо.

Он понял, что допустил ошибку. По его непроизвольному крику она поняла, что ошибалась. Он не мог себя контролировать в такой момент. Он действительно обжег руку и крикнул первое родное слово, пришедшее на ум. И это слово было испанское проклятье.

– Нет, – сказал он мрачно, – я не испанец.

Она встала, подошла к окну, выходившему на улицу, отодвинула занавеску, посмотрела вниз. Там ровными потоками шли автомобили. С наступлением вечера Мадрид пробуждался после сиесты, дневного отдыха, и начинал свою ночную, основную жизнь.

– Кто вы? – спросила она, стоя спиной к нему.

Он поднялся.

– Я латиноамериканец, такой, как вы, – ответил честно Бернардо, – я не из России.

– Это я поняла. – Она отошла от окна и вернулась к столу.

– Наверно, мне не нужно было этого говорить, – осторожно произнес Бернардо.

– Такое очень трудно скрыть. Я с самого начала чувствовала, что вы слишком неправильно говорите для русского. Они выговаривают каждое слово четко и внимательно, а вы съедали окончания. Как вас зовут, мистер Урбьета?

Он открыл рот. И в этот момент прозвучал выстрел. Пуля, пробив стекло, попала в Бернардо.

Глава 6

Он достал свой зеленый паспорт, протягивая его пограничнику. Тот, равнодушно посмотрев документы, вернул их владельцу, даже не особенно глядя на фотографию. В международном аэропорту Каракаса привыкли доверять прибывающим сюда гостям. Да и сам вид зеленого дипломатического паспорта не произвел на местного пограничника никакого особого впечатления.

У выхода его встречали двое сотрудников посольства.

– Константин Константинович? – спросил один из них, небольшого роста, плотненький крепыш с огромной головой почти без волос.

Он узнал этого типа. Судя по описаниям, это был первый секретарь посольства, заодно иногда выполняющий и некоторые щекотливые поручения местного резидента СВР в Венесуэле.

– Да, – протянул он руку, по очереди здороваясь с каждым из встречающих.

– Нас предупредили о вашем рейсе вчера вечером, – сказал крепыш. – Посол просил встретить вас и привезти в посольство.

– Очень хорошо. У меня в багажнике один чемодан. Кому можно отдать билет, чтобы его забрали?

– Вот, передайте его нашему товарищу, – показал на своего спутника крепыш, – он получит ваш чемодан и принесет его к нам в машину. Пойдемте в автомобиль. Здесь достаточно жарко, мощности кондиционеров явно не хватает на такой аэропорт.

Он передал билет с наклеенной на него багажной квитанцией и поспешил за своим встречающим. Крепыш был прав. В автомобиле, где водитель сидел с включенным кондиционером, было гораздо прохладнее. Они удобно устроились на заднем сиденье «Вольво». Несмотря на крайне низкую зарплату чиновников в самом Министерстве иностранных дел России, на постоянные сокращения штатов своих заграничных представительств, в МИДе по-прежнему не жалели денег на правительственные расходы, выделяя огромные суммы на роскошные автомобили, на которых ездили лишь супруги послов. Иногда их подавали и приехавшим гостям.

– Константин Константинович, вас ждут в посольстве. Но если хотите, мы можем сразу поехать на встречу с вашим человеком. Мне приказано узнать ваше мнение, – очень тихо прошептал крепыш почти в самое ухо гостя, хотя сидевший впереди водитель был также сотрудником посольства и российским гражданином, исправно стучавшим резиденту СВР о всех мелких грешках самого посла.

– Давайте лучше поедем на встречу, – решил гость, – посольство может подождать, а наш человек ждать не может. Надеюсь, он спрятан достаточно хорошо, местная полиция его не найдет?

– Конечно, – горячо зашептал крепыш, – мы приняли все меры предосторожности. На вилле никого нет, кроме офицера безопасности из посольства. А вашего человека привезли в посольской машине, в багажнике, его никто не мог видеть. Там, на вилле, еще один человек, вы его знаете. Это Кирилл Марленович. И больше там никого нет.

Кирилл Марленович Куманьков был местным резидентом СВР в стране. Приехавший знал его лично, резидент был в свое время даже его учеником. По паспорту гостя звали Константином Константиновичем Сергеевым, и он был по выданным документам ответственным сотрудником Министерства иностранных дел России. На самом деле это был Сергей Валентинович Чернов, бывший генерал КГБ, известный в ЦРУ и МОССАДе как «Чиновник», Чернов несколько лет возглавлял специальное подразделение в Службе «А» Первого главного управления разведки КГБ СССР. Его группа занималась проведением тайных операций за рубежом и имела в своем составе представителей стразу трех управлений ПГУ КГБ: Управления «К», занимавшегося контрразведкой в самой разведке; Управления «С», осуществлявшего работу с нелегалами, Управления «Т», осуществлявшего активные действия за рубежом. Можно было считать группу Чернова образцовым подразделением по выполнению задач за рубежом. Если учесть, что сама служба «А» занималась в основном дезинформацией противника, то масштаб деятельности группы «Чиновника» невозможно было представить. Ему было даже разрешено самостоятельно готовить специалистов для работы в своей группе, что он успешно делал в Институте разведки и Высшей школе КГБ, выбирая наиболее подготовленных и способных. Одним из лучших его учеников был привезенный из Никарагуа совсем мальчишкой сирота Бернардо Рохас, более известный в разведке под именем «Маркиз».

Сейчас, выполняя особо важное задание руководства Службы внешней разведки России, Чернов прибыл в Каракас с дипломатическим паспортом, выданным на чужое имя. Масштаб операции и полная секретность ее проведения требовали подобного маскарада. На вилле, куда он сразу попросил его отвезти, со вчерашнего дня должен был ждать сам Мануэль, его старый знакомый по кубинской разведке, которого он знал более тридцати лет. Мануэль, как и Чернов, вышедший на пенсию несколько лет назад, теперь снова понадобился своим основным хозяевам – российской разведке, которую сами сотрудники справедливо считали продолжением разведки советской. Здесь гордились старыми агентами ПГУ КГБ, здесь ценили оставшиеся кадры, здесь по-прежнему обращались друг к другу таким приятным для их слуха словом «товарищ», предпочитая не произносить слова «господин». Новичок, не знающий подлинных традиций российской Службы внешней разведки, или сотрудник, сознательно заменяющий «товарища» на «господина», рисковал оказаться «белой вороной» в стенах собственного заведения.

Мануэль, уже находящийся на пенсии более трех лет, выехал из страны по разрешению министерства внутренних дел на лечение в Россию, у него была язва, так мучившая его в последние годы. И хотя лекарство «фосфолюгель» он продолжал принимать и во время своих заграничных поездок, болезнь иногда давала о себе знать. А лечиться он, конечно, не стал. Сразу по приезде в Россию он был сориентирован на начавшуюся операцию, получившую кодовое название «Мрак под солнцем». Конечно, Мануэлю не сообщали всех подробностей операции, от него требовалось лишь принципиальное согласие на участие в подобной игре. Сидевший без работы вот уже три года, старый пенсионер с удовольствием согласился. Кроме того, как он с удовольствием узнал, в ходе операции к ним должна была подключиться и супруга его погибшего племянника – Инес Контрерас, о которой вообще знали всего несколько человек в руководстве бывшей советской разведки.

Мануэля не пришлось долго уговаривать. Он сразу понял, что новая операция будет каким-то образом связана с Латинской Америкой, с Мексикой и, возможно, с его родиной, Кубой. И хотя детали операции он должен был узнать позднее, первую часть порученного ему задания он уже выполнил. Встретившись в Панаме с Луисом Эррерой, он сумел обговорить предварительные условия фрахтовки или покупки катера и его захода с нужным грузом в один из портов Кубы. Эррера давно знал Мануэля и не стал задавать ненужных вопросов. Его всегда интересовали только полученные деньги и выгода. Еще немного он симпатизировал Кастро, но только в той мере, в какой это не отражалось на его прибылях. А Мануэль, перелетевший затем в Испанию, успел еще встретиться с Бернардо Рохасом и показать ему его будущую супругу Инес Контрерас, с которой Рохас должен был вместе возвратиться в Мексику.

Вернувшись в Латинскую Америку, этот деятельный человек сумел уйти от наблюдения в Колумбии и довольно скоро оказаться в Каракасе, где должна была состояться его долгожданная встреча с «Чиновником». Мануэль понимал, что операция, ради которой его вызвали из небытия, была исключительно важной, если были задействованы такие силы, как генерал Чернов, как находящаяся в исключительном резерве бывшего ПГУ КГБ Инес Контрерас и даже сам Эррера, которого не всегда привлекали в качестве помощника.

Теперь, прячась на вилле, он с нетерпением ждал, когда наконец он сможет встретиться с «Чиновником» и узнать более подробно предстоящие детали следующего задания, а если возможно, то и весь замысел столь масштабно проводимой операции. Его немного волновал этот срочный вызов в Каракас. Как опытный разведчик, он понимал, что должно было произойти нечто исключительное, очень важное, если его попросили приехать в Каракас в нарушение всех существующих договоренностей и сюда же прилетел сам генерал Чернов, который никак не мог появляться за рубежом. Его большое досье могло вызвать икоту у любого иммиграционного чиновника в любой точке земного шара, а контрразведки более трех десятков стран с удовольствием получили бы подобный экземпляр к себе «в гости», настолько ценными и важными могли оказаться его показания. Но «Чиновник», кажется, не обращал внимания на подобные вероятности, предпочитая лично разъезжать по всему миру, правда, с дипломатическим паспортом в кармане.

Дипломатический паспорт был нужен на случай возможных недоразумений. И хотя ни одна разведка мира, даже в нарушение всех норм международного права, никогда не выдала бы такого важного свидетеля, как Сергей Чернов, просто не обращая внимания на его дипломатический паспорт, тем не менее зеленый паспорт все еще служил надежной защитой в случае встречи с местными полицейскими детективами.