Фальшивый джокер Васильев Сергей

– Там, – раздался приятный женский голос.

Все резко обернулись. Из кустов вышла высокая красивая молодая очень фигуристая барышня. И она указала рукой направление за её спину. Саллик её не девицей назвал про себя, потому что решил, что вампирша или эльфийка какая. И выглядит на те же вечные 27 лет. Волосы светлые, даже вообще блондинка, со слегка голубоватым оттенком. Зрачки светло-голубые. Роговицы белые. Но так все сребры могут маскироваться. Красотка была в лёгких синих ботинках, похожих устройством на обувь Саллика – высокие, мягкие, со шнурками и застёжками, тонкие подошвы. И в потрясающем светло-голубом брючном костюме, причём и штаны, и колет поверх тонкой шёлковой рубашки очень аппетитно обтягивали выдающиеся формы. На изящном тонком ремне висела увесистая шпага, короткий широкий нож и большая, на пару литров, фляга. Красотка демонстративно осмотрела Саллика с головы до ног, широко улыбнулась, показав нормальные клыки баргянки, вровень с остальными зубами. Проворковала приятным низким голосом:

– Зря ты джиннов ругаешь, гном. Не тупые они, а очень даже умные. И маги могучие. Я знаю, многое изучала. Да вообще среди златов тупых не водится. Мало их и трудно таким стать. Дураки не доживают. А джинны не только самые сильные маги, но и самые умные. Но и бойцы неплохие. Весьма неплохие.

– Откуда ты взялась? – удивился Саллик. – Не боишься одна на дороге. Ээээ… а давай, мы тебя проводим.

– Шла туда же куда и вы, в городок впереди. Решила отдохнуть на полуденной жаре. Поспать на травке в кустиках… Мммм… Такое удовольствие… – девица даже губы облизнула, сверля Саллика взглядом, а потом и в доказательство валяния на траве достала из волос с невидимого затылка маленький цветочек на длинном стебельке, подбросила вверх, сделав вертолётик. – Ну а тут вы шум подняли. Не могут белки без шумных драк. Мы не можем. Но я же девушка, спокойная в пути и горячая в постели. А до этого видела откуда разбойники пришли… Ну а насчёт одна на дороге… Не хочешь проверить, кто из нас лучше клинками машет? Не бойся, не до смерти, и даже без ранений… Ладно, спешу я. И вы водки хотели. Есть вино, угощайтесь. А я пойду. В городке встретимся. Обязательно.

Девица ловко и легко кинула увесистую флягу, лёгкой походкой пошагала на восток. Друзья дружно отпили великолепного розового вина, и довольно крепкого. Отравления не опасались – ну не травят так! Хотя зря. Хотя и не отравление. Саллик увидел как затуманились глаза Барбака и Ферга. Девица оглянулась, помахала рукой. Башмачник и географ замедленно подняли руки и медленно помахали. Саллик, хотя кроме прекрасного послевкусия во рту ничего не чувствовал, повторил их жест. Девица звонко расхохоталась и скрылась за поворотом.

Саллик потряс Ферга, подержал руки на его пульсе, а потом и на висках, тихо чертыхаясь. И вдруг увидел как медленно ушёл дурман из глаз старого по возрасту друга. А потом уставился на Барбака и спросил Ферга:

– Гномы устойчивее баргов к ядам и магии?

– Да. И сильно. Глотнул наверно больше… Я как в тумане был. Отравила, сука! И не эльфийка, и не вампирша. У тех таких задницы и сисек не может быть. Неужели нежить?! Упыриха!

Саллик напряжённо думал. Что не подействовала на него отрава! И он ускорил исцеление друга! Как? А ещё и про упырей надо узнавать. Не стал прикасаться к гному, чтобы понять, через сколько времени тот сам очухается, сказал ему:

– Бери вещи. Пошли в логово и ускоренным маршем в городок. А то до ночи не дотопаем. И расскажи мне, Барбак, про упырей, да и про все варианты составных частей.

Гном, выполняя приказ, замедленно повесил на пояс тесак и кистень, повесил за спину свой сидор, пошагал. Начал чётко докладывать:

– Есть четыре составных части. Кости, то есть тело из плоти. Мана, то есть тело из маны с добавлением других магических энергий. Дух, то есть тело из призрачной энергии. Душа, неизвестно из чего, бывает во всех разумных, во многих живых и в некоторых неживых, имеется в виду не нежить, а камни, горы, реки, замки, дома, и почти любое другое. Комбинации составных частей создают четыре варианта разумных. Костяные. Включают в порядке убывания доли у большинства рас. Кости. Мана. Дух. Душа. У белков ещё есть основная стихия. У баргов нет основной стихии, относительно них указывают качества рас. У гномов, гоблинов и части редких, камень. Крепкие, живучие, выносливые, сильные, медлительные. Но гоблины слабее и быстрее. При падении с высоты летят быстрее, но могут и не разбиться. Удары тупыми предметами меньше вреда причиняют. Меня в воротах долго били, но без тяжёлых последствий.

Саллик, отправивший Ферга идти в полусотне ярдов сбоку, образуя поисковую цепь, глянул на только слегка побитую морду гнома. А тот без тени улыбки монотонно продолжил:

– Орки, земля. Сила, выносливость, быстрота немного понижена. Ранаки, песок, живучесть в пустынях, поэтому и рептилоиды. Эльфинги, вода, быстрота, ловкость, слабость, не выносливые. Стунки, воздух, ни силы, ни выносливости, ни быстроты. Два важных уникальных свойства. Медленно падают с любой высоты и не могут разбиться. Второе, хороши против нежити, могут вытягивать нЕжизнь за счёт того, что в них духа больше, чем маны, и за счёт весёлости фей воздуха. Часто колдуют над растениями. Очень красивы. Глупые. Вероятно предназначены для борьбы с нежитью и для удовольствия. Часто живут при правителях, защищая от нежити и даря радость. Мстительны, обижающим их расу странам могут уничтожить или изменить растительность. В остальном безобидны, и их не принято трогать. Опасны для нежити, которая их сильно боится и всеми силами избегает. Довольно многочисленны, входят в семь основных рас. В основные расы входят только костяные белки.

Гном заговорил чуть живее, приходя в себя:

– Нечисть. Состоят из маны, костей, духа и души. За счёт избытка маны, все более сильные маги. Хотя колдовать могут все разумные, но с очень разной силой и в зависимости от таланта и обученности. Нежить. Три части. Кости, мана, душа. Могут вытягивать жизнь за счёт отсутствия духа, то есть как бы вытягивают дух. Призрачные. Дух, мана, душа. Костей нет, тело могут создавать только златы джинны за счёт очень сильного колдовства, и на ограниченное время.

В логове разбойников денег не было, как и в их кошелях, кроме нескольких грошей. Зато был красивый синий костюм из штанов, рубахи и колета! Даже постиранные! И довольно тяжёлая потёртая портупея. На колете и рубашке были зашитые дыры и не до конца отстиранные пятна крови. И Ферг быстро глянул изнанку и карманы, вырвал пришитую изнутри в нагрудном кармашке тряпочку и кинул в крохотный костерок для сожжения опасного. Сказал:

– Это был убийца из гильдии ассасинов. Ранен был. Вероятно отлёживался в деревне, где ему и одежду постирали. А потом пришли разбойники, может и по наводке гостеприимной хозяйки. Ну и ассасин рядился под мелкого дворянина. Фальшион его.

Барбак нашёл огромную, на ведро, наполовину полную толстостенную бутыль с мутной самогонкой, щедро отпил в позе горниста, усмехнулся:

– Я ещё отравленный слабый потайной арбалет нашёл, но даже прикасаться к нему не стал. За такой в приличных местах сразу виселица. Маги и оракулы могут узнать, кто последним прикасался. Маловероятно, но ну его нафиг.

– Ты не один! – хохотнул башмачник. – Усосёшь и полведра! Хотя столько стекла с собой таскать… Но не бросим такое, сами себя проклянём. Будем пить!

– Пошли, алкаши, – улыбнулся Саллик, переодевшись в костюм дворянчика, написав бумагу с помощью найденного вместе с одеждой красивого походного письменного прибора, поставив на неё и размазав до нечитабельности печать, посыпав пылью, потоптав, потерев и встряхнув бумагу. – Буду я третьим сыном бедного сквайра, ибо идальго длинно. Сэр Сал бин Ив из разрушенного войной Жебуркана, где архивы погорели наверняка, да и можно сказать, что именно нужный сгорел. У ассасина даже печать нашлась, гильдии Дураков! За такую ноги не оторвут, носи не хочу, а кто разберёт оттиск на докУменте, которым только задницу не вытерли. И его фальшивый пачпорт для образца сгодился.

– Ты всё неправильно написал! – воскликнул Барбак, долго вчитываясь в уже почти не читаемую бумагу. – Не так оформляется. Не так пишут!

– Не так умные пишут, и в логовах суперкланов. А в захолустном городке как сумели, так и написали… Вы будете моими оруженосцами! Носи оружие, сколько хочешь. Ну и мне приятно, сеньор барахло не носит. Копьё, оруженосцы, не забудьте. И к бутыли лямки привяжите. У Ферга рюкзака всё равно пока нет… Будет гильдия Дураков на марше! Да я вообще клан учрежу! Джокер! То есть и шут, и дурак, и игральная карта, которая ничто, но может стать любой. Козырный Джокер!.. Нет. Будет клан Фальшивый Джокер! Есть одна тема, навевающая такое… Сходил игрок джокером, а оказалось фальшивым…

– Это не копьё, это целая рогатина, – весело бухтел Барбак, водрузив на плечо тяжёлое копьё с широким наконечником, но не печалился. – Давай мне и бутыль, старина Ферг! Гном круче ишака! И я не шучу. И мне и полтинника ещё нет, а ты уже стареешь, без обид, я от чистого. Ну и такой пузырёк носить в радость! Таскай свой лук, старина.

Саллик повесил на левый бок фальшион в потёртых ножнах, поправил толстую тяжёлую портупею, приладил на бок флягу с зачарованным на подчинение вином. Похлопал по куче подсумочков, привыкая. Сунул в зубы тоненькую сигарку, которых нашли в логове почти полную коробку на двести штук – может грабанули кого разбойнички, и берегли ценность, а неплохого трубочного табака у них было немало. Взял как посох полутораметровую сулицу, которую и как копьё можно использовать.

Весело щёлкнул пальцами по висевшим на портупее двум гранатам, здорово похожим на лимонки с ровными кожухами, про которые друзья сказали, что они зажигательные, с магическими запалами, сжатым воздухом для разбрызгивания напалма и даже окислителем для быстрого и мощного горения. И щёлкнул по двум факелам, похожим на маленькие цилиндрические гранаты с ручками, причём телескопическими. Это обычные факелы, но со специальной горючей смесью часов на шесть неяркого горения или меньше более яркого! А в подсумках были и крохотные и очень яркие, и ещё сильнее дорогие, магические два факела и фонарь! Магические ценности разбойники просто не распознали, такое только для профи доступно, но Барбак видывал такое.

Саллик повёл отряд к дороге и по дороге на восток, отхлёбывая вино и не спеша думая, да и просто наслаждаясь погодой и пока приятным весом хладного железа, без которого как-то грустно оказалось. Ещё и подумал, что стал много курить, но от такой жизни все дымят часто и смачно. Ну да, такое сбережение здоровья не канает в таких обстоятельствах. Через почти час сказал:

– Но мы и театр и столярство не бросим. Бедный я сэр. Третий нищий сын нищего сэра. Надеюсь для благородных актёрство не очень запрещено?

– Для клана Дураков всё можно. Ну и в театрах и графья выступают, особенно любительских. А за сборы позорно, но не запрещено. И «сэр», это как бы не для всех, рыцарем ещё стать надо. Понял, молчу, сэр Сал бин Ив из Жебуркана, – пожал плечами пьяный Барбак. – Но лучше оруженосцы будут заказы на столярку принимать и кукол гонять. И костюмы лисы и кота себе сварганим. Только ты буратину эту доведи до ума. Не подохнем с голоду и жажды, – тут он отвесил звонкого щелбана бутыли.

Саллик затолкал быстро задолбавшую в руке сулицу в петлю портупеи за спиной, потёр ладони, и весело провозгласил:

– Ну и отлично! А теперь, не замахнуться ли нам, друзья, на само наше всё, на него, на прогрессорство! Слово такое, проехали. Я о порохе. Гранаты зажигательные на мысль натолкнули.

– Главное подальше от него держаться. И в задницу не совать, – усмехнулся Барбак, вытянул вперёд руки, сделал несколько пассов, вперёд и очень далеко протянулся длинный рой искр! Барбак продолжил. – Любой даже не маг наколдует простейшее заклинание. На несколько вёрст. Я могу на лигу почти. Эти искры во всём неживом образуются. Даже в заднице и желудке, так что и там не спрятать. Ничего не повредят и не сожгут, кроме любого пороха, который бабахнет во всю свою дурную силу, разворотив умника хитрозадого и всё вокруг.

– А как… корабли летучие… шрапнелью и бомбами лупят? – удивился Саллик. – И ты маг?!

– Лупят магическими бомбами. Очень редкими и страшно дорогими. Ну и некоторые маги сильные могут задницы поморщить как следует и бабахнуть. А я не маг. Такое любой может, и научиться несложно. Ладно, половина баргов не осилит и это.

– А что ещё ты можешь?

– Жрать могу. И бухать… А когда-то… ну осветительный шарик мог состряпать. Но забыл уже поди, без тренировки. Нафиг надо корячиться, если фонари, свечи и факелы есть. Колдовство силы выматывает очень сильно. С искрами я погорячился спьяну, выпендрился перед… тёлками, ха! А для немага и светоч повесить уже напряжно.

Компания уставилась на развернувшуюся перед ними картину. На лугу слева от дороги паслось стадо коров. Ну и тёлки там конечно были, которые и навели на словечко немага Барбака. Но необычное было не во вполне заурядном стаде скотов, а в занятии пастуха, а вернее, хозяина похоже. А пацан-пастух с длинным кнутом ковырял в носу рядом. Хозяин недалеко от дороги привязал между двумя деревьями небольшую, даже пожалуй маленькую, коровку. И весьма необычную – при вполне обычном окрасе, белая с чёрными пятнами, скотинка была весьма лохматая, длинношерстная. А в остальном обычная. Хотя ещё мелкая. И чистая! У обычных коров с чистотой вечно не очень, и дерьмо висит позади, да и вообще. А эта прям какая-то как ухоженная породистая собачка!

Ну и собственно тот, для кого это делалось – бык – стоял неподалёку. Хозяин протяжно замысловато и матерно орал, что тёлка не даётся коровьей любви, а без этого ни телёнка, ни молока. Ну что сказать. Печальная сцена насилия над рождённой давать молоко и телят и стать стейком лет через десять. Хотя может и менее дорогим мясом. Стейки вроде и столько не живут.

Саллика поразило другое. Несчастная тёлка громко и разнообразно мычала, как будто говоря! А потом и повернула к путникам морду… и Саллик пошёл к месту безобразной сцены. Глаза! Разумные, отчаянные и молящие о помощи, хотя и без надежды. Сказал:

– Я хочу купить эту тёлку.

Мужик остановил шоу. Тёлка затихла настороженно. Пастушок затолкал палец в нос на половину, одновременно открывая рот. Через долгую минуту крестьянин отелился:

– Восемь крон!

Столь же как и Саллик разбиравшийся в ценах на коров Барбак пробормотал:

– У меня пара империалов наберётся тебе взаймы, командир… сэр… Я вижу, что тебе надо… Потом продашь трофеи…

Пацан затолкал палец в нос почти до упора! Как говорится, до характерно щелчка! А рот разинул так, что если рядом стоять, то желудок можно увидеть. Саллик уже даже начал кивать. Но более близкий к земле Ферг аж подпрыгнул, правда придержав висевшие за спиной лук в саадаке и колчан, заорал пьяно:

– Да ты сдурел! Да ей цена от силы крона! Да и то чересчур щедро. На базаре рупей сорок если очень повезёт. Нормально тридцать. Мелкая недоенная тёлка. Вымя маленькое, даже не видно, такую не раздоишь, хоть сутками мацай. И порода не местная.

Аграрий почесал задницу, которой и затеял аферу, хотя ведь почти выгорело. Но не сдался. Изрёк степенно:

– Вымя большое, просто шерстью скрыто. И эта порода очень удоистая. Четыре ведра молока в день!.. Это если кормить плохо. А вообще пять. И даже шесть. И вес нормальный. Тыща фунтов! Но вам же не на мясо, – глянул на пастушка, спровоцировал его кивок. – Так ведь? Вот! Пастух разбирается. Скину немного… Три кроны.

– Какая нахрен тыща?! Хорошо если четыреста фунтов. И столько молока даже твоя жена не даст. А с этой в день ведра полтора, ну два, потом, не скоро. Сорок рупей, – махнул рукой башмачник. – Не умею я торговаться.

– Две кроны, – расплылся в улыбке тороватый крестьянин. – Я её сам за две без таньги купил.

– Да чёрт с тобой, – усмехнулся Саллик. – Бери крону и радуйся выгодной сделке.

Не взял. Унёсся к стаду, там выбрал какую-то корову, начал тащить, вопя на весь луг про тактико-технические характеристики крупного рогатого скота. Пацан повесил кнут на плечо и потянул освободившуюся руку к заднице. Даже в штаны затолкал. Даже удивил покупателей, просто почесав. В это время предмет сделки повернула голову и человеческим голосом тихо сказала, ещё и на стункском языке:

– Он меня поймал. Я вообще не его. Работорговец и насильник.

Саллик постарался не разинуть варежку. И сделать глаза не такими выпученными. Глянул на удивившихся, но не особо, друзей, которые явно сказанное не поняли, но речь услышали. И они поняли, что проницательный командир понял это куда раньше них. Хотя любой бы понял, если бы не был пьяным. Был добрым. И смотрел на происходящее может более свежим, чем у них взглядом.

Хозяин приволок корову, начал трещать про цены и различия. Но Саллику это нафиг не сдалось. Хотя решил пока решить дело миром, но и не беря деньги у толкнувшего казённый инвентарь географа, тем более взаймы. Изрёк:

– Рупь. Последняя цена.

– Ээээ… так не торгуются! Ты цену поднимаешь. Я опускаю. Так и сговариваемся. А твоя предыдущая цена была крона. Так что полторы! – слегка офигел продавец.

– Рупь.

– Да ты издеваешься?! Люди добрые! Вы посмотрите на этого нахала! Все свидетели! – очевидно не переходя дозволенные при торге границы взвился крестьянин, указав на пастушка-свидетеля, а потом допустил ошибку. – Да ты в коровах не разбираешься! Зачем благородному сэру тёлка? Ты её для любви что ли покупаешь? А на шлюх денег нет! Только на раз, а тут своя много лет под боком травку щиплет. И жениться не надо. Или жениться хочешь?! Ха-ха-ха!

Саллик вспомнил, тем более напомнил добрый человек, что он теперь благородный рыцарь, молча хорошо поставленным ударом в челюсть отправил наглеца в нокаут. Достал из кошеля монету в полгроша, красиво бросил рядом с картинно разбросавшим руки и ноги продавцом. Разрезал кинжалом верёвки, мотнул головой спасённой и, уже уходя, сказал пацану:

– Учись торговаться. В жизни пригодится… Как в анекдоте. Привет, Пятачок! Привет, Винни! Чудный день, Пятачок! Прекрасный, Винни!.. Так слово за слово Пятачок и получил звезды.

Вышли на дорогу. Саллик потрогал прикольное мягкое ухо тёлки, сказал на стункском:

– Рассказывай. Я Саллик. Сэр Сал бин Ив. Бродячий рыцарь и много чего ещё. И лучше на более распространённом языке.

– Я Нарра, стунка. Фея. Садовница и цветочница. Другие языки не очень знаю… А уж в этом теле… Мысли путаются. Говорить даже на моём трудно. Не привыкла ещё, – ответила тёлка на стункском. – Меня несколько часов назад джинниха превратила… Я… Я дура! Шла я в Гантаскан, там поискать заработок и развлечения, да и дальше идти. Нашла. Приключения. Ой, как же дальше быть? Встретила джинниху.

– На восток шла? Блондинка в голубом? – спросил очевидное и невероятное Саллик. – Погоди я друзьям переведу. Это Ферг и гном Барбак.

Перевёл, и дальше переводил, очень неслабо удивив друзей. Барбак даже пробормотал не по делу:

– Ты знаешь стункский? Из белков его мало кто знает. Феи немного на белкском говорят, хватает. А все языки не выучишь. Стункский сребры знают… и златы… погоди-ка, – гном остановился внимательно уставился в глаза улыбавшегося бангянина, тряхнул головой. – Фиг поймёшь… Скажи, что все сребры и златы тупые напыщенные свиньи… хотя… Хватит с нас высших надрас на квадратную версту… И любой из них тех разбойничков выпотрошил бы не рискуя головы лишиться…

– Нет, – ответила Нарра. – Рыжая, симпатичная, в красном, шла на запад… Ну и я попросила её из вежливости дать мне что-нибудь простое и мне не очень нужное. Сигарку. Нельзя у джиннов просить то, что сильно хочешь или нужно, точно обманет и поиздевается. Но и ненужное просить нельзя, оскорбится. И ничего не попросить тоже чревато. А я редко курю, последний раз когда зомби напал, и я его убивала. Потом руки дрожат и хочется напиться. Она перенесла и дала мне огромную коробку… Потом мы говорили, идя рядом… А потом я… сдуру… сказала… даже не помню по какому случаю, что я красивее неё… Ну и мы поругались… И она обратилась в свой основной образ… Как только маны на всё хватило, сильная очень… И меня в корову превратила… В тёлку. Я ещё… девственница и молоко не буду давать… Так что и такой пользы от меня, сэр Сал, не будет.

Саллик показал коробку сигар, получил кивок и выразительный взгляд. Раскурил сигарку и сунул в рот корове. Потом и себе в рот её же сунул, усмехнувшись, что… нет, даже не брезгливость… просто оригинально. Ну и не две же в руках держать, а тёлка как мультяшный мафиози не могла сигару во рту гонять, да ещё и говорить. Начал думать, мощно. Для поддержания беседы, да и может мысль проскочит, уточнил:

– Молоко коровы дают после отёла, если я хоть что-то смыслю в сельском хозяйстве.

– Ну я же превращена. Навсегда!.. Там колдовство. Говорили мне, что опасно девственнице по дорогам бродить… Но я не думала что в ТАКОМ смысле! Я же хоть пользу смогла бы приносить. Может и с тобой… идти… хотя зачем тебе молоко… Но можно было бы хоть найти ту джинниху и уговорить заменить молоко на вино… А так… О! Что мне делать?! Меня же на мясо отправят! – заплакала несчастная.

– Так. Без паники. Найдём выход. Ну и сама посуди, понравилось бы тебе, если бы всякие тебя за… грудь дёргали?.. В крайнем случае будешь цирковая корова. Ты падаешь всё ещё медленно? Номер, как в анекдоте, говорящая корова, которая ругается когда её сбросят из-под купола… И мех у тебя классный. Почему кстати?

– Дааа, – проревела бедняжка. – Я же осталась феей воздуха… Оооо! Я смогу и зомби убивать! Может и тебе сгожусь… А дёргать. Иначе всё в другом теле воспринимается, как положено для него. Хотя я как бы не совсем голая. Длинная шерсть. Джинниха сказала, что если она глупую девственницу голой даже в новом теле оставит, то её златы не поймут. Типа нельзя унижать жертв… так мелко… и мелочно… Ну и я спорила, что красивее неё и стала страшной коровой. Мы же не об одежде спорили, и не о… том что надо закутываться в ткань, не о скромности и приличиях… Я и сама была… часто говорили, вызывающе одевалась. Я знаешь какая красивая былааа… – опять расплакалась.

Саллик шёл, думал, разрабатывал план, пил вино, курил и давал курить тёлке. Дал и вина для проверки, и потом час шла заторможенная тёлка, выполнявшая любые разумные приказы. Сама без вопроса сказала, что под такими чарами нельзя самоубиться или сотворить что-то абсолютно противоречащее принципам. Говорили ещё о разном.

Уже к вечеру, подходя к воротам небольшого города с высокими постройками за высокими стенами, и с кучей трепещущих над домами флажков и торчащей зеленью, сказал друзьям:

– Блондинка в голубом несомненно джинниха. Она ждёт меня для… да уж… я не жиголо и не альфонс… И она даже за такое безобразие с моей точки зрения, Нарру обратно в фею не превратит. Так что буду обдуривать. И вы, друзья, подыграйте… Хотя один пойду. Но мало ли как пойдёт.

– Любовь со златами очень почётна, – вздохнула Нарра. – Это им не к лицу водить любовь с белками, с которыми есть любые другие дела… Но я… если вдруг… Умоляю… И я… Я клянусь Великой Клятвой, что буду твоей и, помня о моей ужасной просьбе и твоей жертве, не буду возражать, даже буду требовать, чтобы ты любил и других красоток! При любом исходе!

– Зачем так… странно?.. – улыбнулся Саллик. – Разберёмся с этим… образом. Потом уж сговоримся. Не надо клятв, тем более опрометчивых и… великих.

– Я уже поклялась! – аж набычилась тёлка. – Я не могу наложить могучее заклятье смерти в случае нарушения, да и очень мало кто может, и очень редко. Но я клятву не нарушу!

Саллик только рукой махнул, вспомнив, что стунки глуповаты. Ну и не до чепухи пока. Сначала спасти дурочку надо. А то ведь клятва коровы быть его до гроба, как-то странно звучит. Хорошо хоть слово "только" забыла. Можно будет подыскать бычка симпатичного… И не ржать, что уже чуть до сводничества для крупного рогатого скота не дошёл.

Прошли через пригороды, обнесённые частоколом со рвом – китай-город, и укрепление китаем называется, с улыбкой рассказал друзьям Саллик – прошли по подъёмному мосту к западным городским воротам.

Пижонский город!      Стражники в прям сверкающих белых мундирах наподобие гусарских, со шнуровками, причём и на лампасах, скрестили алебарды и правый сообщил высоким голосом:

– Куда с коровой? Хлевы и сельский рынок ты прошёл. А ну нарезай отсюда!

И всё бы ничего, но вся компания, даже немного успокоившаяся и смирившаяся тёлка, расплылась в улыбках. Правый стражник был очень толстый. Прям как шар на довольно тоненьких ножках. В гусарском мундире! А левый был очень тощий. Неужели так подобрали для приемлемой средней массы поста?

Прекратив корчиться от сдерживаемого смеха Саллик сказал:

– Я сэр Сал бин Ив из Жебуркана. Мне надо встретиться с красивой и формастой девицей в голубом брючном костюме, очевидно не так давно зашедшей в ваш город…

– Брево, – подсказала Нарра, которой командир сказал пару слов вставить, чтобы пропустили.

– Брево. Это мои оруженосцы и чистая и воспитанная домашняя любимица, тёлка Нарра.

– Ну ты и затейник! Дама сказала, что в самом дорогом отеле напротив ратуши ждёт жиголо в синем. И нас позвала зайти в полночь, смеясь, что жиголо слабак. Но ты настоящий затейник! Ты не только дам обслуживаешь, но ещё и с коровой! Ха-ха-ха! Но в город эльфингов с даже самой ЛЮБИМОЙ коровой нельзя. Гони рупь за вход и пошлину как высококлассный жиголо, и проходи. А этим любовникам обратно через мост и в хлев!.. Эй! Мы тоже идальг…

Саллик, уже начав немого втягиваться в тяжкое бремя сэра, начал бить! Сначала просто вырубил не выёживавшегося, хотя радостно ржавшего дрища слева. А затем с удовольствием провёл серию ударов в шарообразное пузо правого. Отлично пошло! Особой пикантности придавали громкие извержения газов при каждом ударе. За воротами ржали и стонали от восторга несколько свидетелей расправы над защитниками города.

Саллик прошёлся по поверженным противникам, оставив на них следы, бросил рядом гривенник, должно по идее хватить за вход четверых. За воротами какой-то эльфинг сообщил, указывая рукой и без того понятное направление:

– Я напишу картину этого взятия ворот! Жаль, звук передать нельзя. Вход и выход для артистов и творческих личностей бесплатный, а ты несомненно к таковым и относишься. Ну и не бойся – хотя по лицу вижу, что не боишься – стражники нанесли оскорбление.

С роскошного балкона на процессию из трёх оригиналов с бутылью и коровой смотрела джинниха. Не в голубом. А в чёрном обтягивающем брючном костюме из тонкой кожи и в сапогах на высоких каблуках. Ну прям как звезда фильмов для взрослых, только плётки не хватает. Саллик мысленно сплюнул и немного поклонился, подумал, что джинниха вполне могла бывать в его родном мире Бангет и оттуда набраться таких забав, хотя и фиг его знает какие забавы для взрослых проказниц есть в Пунгете.

Зашли в зал ресторана на первом этаже, оттолкнув пытавшегося возражать швейцара. Метрдотель тихо завопил:

– Со своим нельзя! И с… животными!

Но потом послушал забежавшего пацана-курьера в форме обслуги ресторации, обречённо пробормотал:

– Прошу в кабинет. Банкет оплачен… Сейчас распоряжусь принести побольше зелени…

В кабинете с роскошно накрытым столом немного протрезвевшие оруженосцы дружно заржали:

– Нафига нам тут своё? Столько роскошного бухла! Эй, официант, нас выносить осторожно!

– Для вас оплачен номер на двоих. И для коровы ночлег на открытой веранде с садиком только что оплачен госпожой, – печально пробормотал метрдотель. – Через час столики там освободятся и вынесем… Приятного отдыха…

– Ыыыы! – махнули руками Ферг и Барбак с уже набитыми ртами.

Саллик вздохнул над демонстративно грубыми друзьями и потопал по застеленной ковром широкой лестнице на второй этаж.

Джинниха встретила гостя полулёжа на диване и поигрывая в руках плёткой. Саллик подошёл к уставленному блюдами столу перед большой ванной с плававшими цветочными лепестками. Сел, взял бутерброд с копчёным мясом, глянул на усыпанную лепестками огромную кровать с наручниками. Вздохнул. Сказал:

– У меня к тебе есть деловое предложение.

– Никаких дел! – всполошилась джинниха.

– Сначала выслушай. Я знаю, зачем ты сюда, к герцогству Гантас, явилась. И я знаю, где тот, кто тебе нужен, единственный оставшийся в живых, – полюбовался на ставшее жёстким лицо девы. – Помолчи. Предлагаю сделку. Я тебе говорю, кто это. И где он. И гарантирую, что ты сможешь его схватить, если пожелаешь. А ты под смертельную клятву обещаешь, что если это так и окажется, то есть я выполнил обещанное, то ты обязуешься никогда не причинять вред мне и моим друзьям. И никогда никому не рассказывать о том, что я тебе сообщу. И ещё, ты превращаешь Нарру обратно в девицу стунку в её родном образе феи воздуха, как бы они иначе не назывались. И ровно такой же, какой она была до того, как ты её превратила.

Через полминуты собравшаяся джинниха проворковала:

– Давай уточним. Смертельная клятва, это ты так назвал Великую Клятву с заклинанием смерти нарушившего? А ты хитёр… Что ж, я смогу наложить такое на себя. Могу и на тебя, но не буду, незачем тратить ману, я же не в… могучем образе, и часто обращаться… не стоит… Ну и если ты нарушишь просто данное мне слово, то смерть будет слишком лёгким выходом для тебя. Второе. Никогда не причинять вред. За исключением самообороны.

– Самообороны в случае смертельной опасности тебе лично. А то ты и съеденную корку хлеба в уничтожение имущества запишешь.

– Принято. Насчёт никогда… Ладно, а то опять торговаться начнёшь… Твоим друзьям… А если ты весь Пунгет в друзья запишешь? И ЕГО или ЕЁ?

– Ладно. Не причинять вред Барбаку, Фергу, Нарре, и в качестве мести мне всем близким мне существам. И я гарантирую, что ОН не является моим другом.

– Про не сообщать никогда. Неприемлемо. Мы, девочки, такие болтливые. Я понимаю, что ты не хочешь… потерять лицо. Сто лет! Твой век куда короче. И даже если сможешь сыпать песком дольше, то смирись. Дело в том, что информация, это такая штука, которую маги и оракулы могут видеть. И я смогу сказать, что мои уста запечатаны на целый век, но не смогу сказать, что навсегда. Такого просто не может быть.

– Принято, – кивнул Саллик. – Сделка!

– Не спеши, красавчик… Я ждала тебя целый день, и я не ошиблась. Не в одном, так в другом…

Джинниха легко встала, быстро подошла, взяла с пояса Саллика свою флягу, налила вина в два бокала. Чокнулась. Оба выпили. Саллик старательно изобразил заторможенность, кляня себя, что его взор не затуманился. Но внимательно смотревшая ему в глаза джинниха сочла это приемлемым. Промурлыкала:

– Пообещай мне любовь. Два раза. И по моим правилам. И ты об этом не рассказываешь никому, хотя пофиг. Я сама расскажу. Пусть это будет частью нашей сделки. Хотя нет. Отдельная сделка, проверочная. Я согласна на отдельную сделку, это моё слово. Итак.

– Обещаю, – медленно проговорил Саллик.

– А теперь скажи, ты не врал сейчас? После входа в эту комнату? Не устроил мне ловушки в договоре?

– Не врал. Не устроил.

Джинниха щёлкнула пальцами перед носом Саллика, сказала:

– Свободен от чар подчинения. Сделка! А своё слово ты уже сказал.

Устало села на стул, усмехнулась:

– Я вся внимание.

– Тебя как зовут-то? – улыбнулся хитрец. – И ты руками не машешь.

– Считай, что я машу другими руками. И поверь, что я очень устала накладывать на себя жуткое заклятье. И тут не обманешь. Иначе нам верить не будут, а меня даже не убьют. Смерть и для меня в этом случае будет слишком лёгким выходом. Мог бы и просто моим словом ограничиться, нарушившему слово злату тоже мало не покажется, хотя возможны варианты… Зачем тебе моё имя?

– Ну как-то не красиво не узнать имя любовницы, да ещё и в жёстком варианте.

– Можешь называть меня… Джина. Просто и со вкусом. И это даже имя.

– Оттуда же, откуда и такой любовный антураж?

– В Пунгете своего такого навалом. Но нравится. Как и язык протеже… Жаллы… Но откуда ты?.. Нет, нет, нет, это невозможно!

– Нет ничего невозможного для ищущих приключения на собственную попу, – усмехнулся Саллик. – Позволь представиться настоящим именем, Иван из Бангета. Да. Это я. А в Пунгете Саллик или сэр Сал бин Ив из Жебуркана. Первые слоги или буквы между прочим, но такую дурь никто не ждёт и такое имя будут проверять последним. А теперь вспоминай…

– Я обязуюсь никогда не причинять тебе вред. И бангетец не твой друг. И схватить его смогу, если захочу. И я сто лет храню твою тайну, – пробормотала Джина. – Сволочь. Скотина. Тварь. Лжец. Гад.

– Спасибо за комплименты, – с улыбкой слегка поклонился Саллик. – И вредом мне будет, даже если ты через сто лет распустишь язычок, и это мне навредит. Сразу предупреждаю, я крайне свободолюбив, и любая попытка запереть меня в самой золотой клетке, однозначно вред мне.

– Козёл!

– Дура.

– Чёрт… Но я же видела, как ты помахал рукой вместе со своей кодлой.

– Вежливость бывает очень полезна. Ты скажи, что со мной не так?

– А сам не понял? – язвительно ответила проклинавшая свою неосмотрительность джинниха. – Ну… да… ты же и не понимаешь, почему вас, козлов, в Пунгет пускать нельзя. Но это не про зелья. Есть к ним устойчивые и у нас, но это такааая публика… Точно не красивый паренёк на дороге… Но выходит, что и про сделку про любовь наврал, хотя она и так недействительна, ибо под зельем.

– С моей стороны. А ты была не под зельем.

– Ну так подтверди сейчас.

– Нет. Хотя любовь будет. Даже в некотором роде по твоим правилам. Я так понимаю, что скромному третьему сыну бедного сквайра может быть когда-то очень полезно вставить, что не только обдурил джинниху, но и отлюбил.

– Эка невидаль. Нет, вам даже просто встретить джинна, уже почётно и рассказов по кабакам до конца краткой и никчёмной жизни. Уцелеть, ещё почётнее. А любовь… Это МОЯ любовь!

– Давай не будем препираться. Итак. Корова. Вести?

– Сама схожу. Делов-то. Обратное превращение, – как-то нехорошо усмехнулась Джина.

Спустились, зашли в кабинет. Джина щёлкнула пальцами и смешная лохматая тёлка превратилась в среднего роста прекрасную девицу с белыми с голубоватым отливом волосами и огромными светло-голубыми глазами. Здорово похожую на Джину, только ниже и не с такими большими формами. В красивом коротком голубом платье. Саллик сразу крепко обнял начавшую от неожиданности вырываться красотку. Послушал как Джинна раздражённо сказала:

– Догадался, скотина. Ну, тискай свою тёлку. Только она всё равно будет превращаться в корову. Ты же не заказал, что обратное превращение навсегда и беспрерывно. Так что я себя хоть немного реабилитировала. Жаль, что теперь эта заносчивая дурочка не будет девкой секунду в день. Но и так не плохо. Можешь уже отпустить, ха… Но я не могу поверить, что ты провернул крайне рисковую аферу ради этой дурочки. Ведь больше ты ничего не получил. А рисковал собой очень сильно, а иначе с нами никак…

– Пошли, буду с тебя любовь получать, – усмехнулся Саллик джиннихе, отпустив фею и снимая портупею со всем оружием.

– Завтра, – буркнула Джина.

Но Саллик молча схватил формастую красотку, перекинул через плечо и взбежал по лестнице, невзирая на дёрганья, удары ослабевшими руками по спине и сердитую ругань. Там сразу приковал к кровати… Через час, успев и перекусить, дёрнул шнурок, а когда через минуту зашла весёлая служанка и вытаращила глаза на прикованную госпожу, важно изрёк:

– Розги для леди!

Вопила леди негромко, даже не заглушая шорох половины слуг за дверью, в котором выделялись пьяные голоса Ферга, Барбака и мелодичные ошарашенные вскрики очевидно Нарры, хотя голос чем-то был похож на голос говорящей тёлки, вернее голос тёлки похож.

Саллик забрал свою флягу с зачарованным вином, разомкнул оковы, пошлёпал пассию по пострадавшему месту. Улыбнулся, внимательно глядя на реакцию Джины сказал, постаравшись ещё раз подтвердить информацию для себя :

– В полночь зайдут стражники. Ты уж полегче с ними. Не вымещай злобу. Считай их моими друзьями. Но я разрешаю наколдовать им бычьи хвосты, чтобы уважительнее к превращённым в коров относились, и такое очень согласуется с принципами джиннов и наверняка всех златов. Да и вообще не лютуй. Умей проигрывать. Но я уже понял, что златам, да и сребрам очевидно, не к лицу лютовать без причины. Ваши внутренние тёрки. Пока, красотка. И заметь, ты хотела любовь по твоим правилам, по твоим и получилось, а что не ты, а тебя, так это просто изюминка. А может ещё и понравится, как остынешь.

– Козёл!

– Сладенькая, – рассмеялся Саллик, с удовольствием отвесил последнего шлепка и выбежал из номера.

Спал Саллик как убитый в оплаченной госпожой комнате для оруженосцев. Заняв одну из кроватей. На второй спала Нарра, которая много натерпелась, настрадалась, и была готова выполнить свою клятву, но пока ещё не с радостью. Хотя Саллик ещё пару раз крепко потискал фею, и пока никто не понимал зачем, но так надо.

Ну а пьяные Ферг и Барбак притащили шлюх по драхме. Ещё и радовались дешевизне. А выпили они достаточно для красоты потасканных типа красоток, шокировавших метрдотеля и официанток. Долго шуршали с ними в оплаченном кабинете, а потом и в оплаченном стойле ресторана на свежем воздухе. Ещё и хихикая над раздавшимися сразу после полуночи из королевского люкса сдавленными воплями через кляпы и свистом и шлепками плётки.

Госпожа съехала вскоре после полуночи. Саллик поздним утром поржал над в его номере похмелявшимися из своего оруженосцами:

– Могли бы и лучших шлюх снять. Да за такие харчи весь бордель к вам на всенощную вахту явился бы.

– Ладно, не догадались, но мы и во фляги джина 60-градусного налили. Нам джин. Тебе джинниха, дело молодое. И мы ещё бутылок спёрли. Жаль закусь не догадались.

Заскрипела кровать, и с неё раздалось жалобное мычание, потом печальный голосок:

– Я догадалась. Корзина и сумка под кроватью. Вам. А мне трава.

Саллик вздохнул, погладил тёлку, обнял, сказал:

– Разбирайся, как там превращаться будешь и когда. А я тебя и такую обнимать буду. Разберёмся. Царевна-лягушка, версия проф. Фея-бурёнка. Пошли, пока нам счёт не выкатили за позднее освобождение номера. А богаче мы не стали. Только у географа денежки водятся, но брать их в руки как-то не хочется. Да и несолидно рыцарю грабить оруженосца. Бедность-с не порок, но пока только предстоит её победить.

В дверь постучали. Зашедшая девица сделала книксен, нервно хихикнула над тёлкой в номере, протянула прозрачный футляр с ювелирным украшением. Саллик надел на шею красивую довольно увесистую золотую цепь с медальоном в виде украшенной драгоценными камнями головы козла, открыл медальон, вынул и вслух прочитал записку:

– Если продашь без правильной причины или носить не будешь, то ноги выдерну. Выдернет дракон, мой старый друг и наставник, который ржал как конь, слушая моё повествование о том, что можно. И я его не просила. Если отбирать будут, скажи от кого подарок. Мы ещё встретимся. Твоя Д.

Вышли на улицу, пошли к восточным воротам. Городок стоял на ушах. Но горожане больше громко обсуждали, что два стражника обзавелись коровьими хвостами. Лекари уже собрали консилиум, готовят ампутацию и изучают материалы по отрастанию вновь, но ухитрившиеся такое добыть герои пока стесняются штаны снять перед докторами.