Детонатор для секс-бомбы Калинина Дарья

Глава 1

Третий день строгой диеты, а по сути, обычной голодовки, это вам не фунт изюма. Все внутренности словно онемели, а перед глазами то темно, то мелькает кусок маминого сдобного пирога с вареньем или свиной шашлык, источающий уже просто умопомрачительный аромат. И в голове, как ни старайся, бьется только одна мысль, простая и понятная до боли в желудке:

– Хочу есть!!! Я очень хочу есть!!! И чего бы мне этакого съесть, чтобы и вкусно, и калорий не набрать? Боже мой, как же есть хочется!

Чтобы немного отвлечься от этой упрямой мысли, а также от видения предстоящего ужина, составляющего один легкий салатик из огурцов и капусты, политых лимонным соком, Дуня решила немного подышать свежим воздухом.

– Авось, полегчает, – пробормотала она себе под нос, сильно сомневаясь при этом в действенности данного средства.

Однако на балкон она все же вышла. Альтернативы все равно нет. И к слову сказать, вечер был просто замечательный. Замечательный настолько, каким может быть только вечер, принесший прохладу после жаркого солнечного дня. В такие вечера приятно постоять на балконе, нюхая долгожданные и наконец-то распустившиеся цветочки махровых петуний, напоминающие своим видом лохматые граммофончики. Постоять и прислушаться к тому, как умиротворение потихоньку наполняет все твое существо под мерный шелест листвы клена, доросшего уже до четвертого этажа.

Именно этим и занималась в данный момент Дуня. Старательно нюхая цветочки, выращенные из оранжерейной рассады, она изо всех сил боролась с искушением вцепиться в них зубами и жевать, жевать, жевать! За целый рабочий день и вечер, когда она проболталась по магазинам, разумеется, не продуктовым, она успела так устать, что, придя домой, не стала ничего делать по хозяйству, тем более что еда ей была противопоказана, а хлопоча по хозяйству, она бы обязательно не удержалась и сунула в рот что-нибудь не то. Кусок отвратительно калорийного и вкусного сыра или куриную ножку, которую поджарил для себя изувер Витька.

Поэтому Дуня, явившись с работы, просто приняла душ и сразу же, шмыгнув мимо кухни, отправилась на балкон. Тут было прохладно, а вся квартира еще не успела остыть после палящего летнего зноя. Сущая духовка! Перестав нюхать цветы, Дуня подняла глаза к небу. Там, к счастью, ничего съедобного не наблюдалось, и Дуня позволила себе расслабиться. В общем, все ее существо наполнилось покоем и умиротворением. И они ее так основательно наполнили, что Дуне уже не было нужды глазеть на облака, ей и так хорошо было, но в это время за ее спиной где-то в недрах ее квартиры раздался жуткий грохот. Дуня, которая как раз в этот момент перевесилась через перила балкона, чтобы рассмотреть, здорово ли облупилась краска на фасаде дома, вздрогнула и едва не вывалилась вниз. С трудом вернувшись в вертикальное положение, она закричала:

– Что у тебя там еще случилось?

Вопрос относился к Витьку, которому даже жара была не помеха для того, чтобы похозяйничать по дому. Они с Дуней жили вместе уже давно. И Витек своим поведением устраивал Дуню во многих вопросах. Во-первых, что было его основным достоинством, – он никогда не выходил из себя и, конечно, не распускал рук. Во-вторых, неизменно тащил что-то в дом и ничего из дома не выносил, кроме мусора. А в-третьих, что было самым главным достоинством Витька в глазах Дуни, но в чем Дуня не желала признаться даже самой себе, было то, что Витек никогда не заикался о том, чтобы оформить их отношения официально.

Итак, Дуня задала вопрос и принялась ждать, когда Витек отреагирует. По многолетнему опыту она знала, что до этого может пройти довольно много времени. Торопиться Витек не любил. Он был человеком обстоятельным и каждую свою реплику и действие, в зависимости от их важности, мог обдумывать по нескольку часов, а то и дней или месяцев. Может быть, других женщин такая медлительность и вывела бы из себя, но только не Дуню. Опять же потому, что по опыту жизни с Витьком Дуня знала: ничего ужасного тот натворить не может. Максимум – уронить полочку, которую потом сам же и приколотит. Поэтому сейчас она задала ему вопрос и терпеливо принялась ждать ответа.

Примерно через четверть часа на балконе появился Витек и сказал:

– Уже все в порядке. Там у тебя кастрюли стояли вперемешку, так я их рассортировал по размеру. Больше не упадут.

– Угу, – ответила Дуня, которую в общем-то в жизни меньше всего интересовало, в каком порядке у нее в шкафу расставлены кастрюли.

Витек облокотился на перила таким образом, чтобы Дуня оказалась между его рук, пощекотал ей ухо и задумчиво прошептал:

– Думаю, что балкон нужно застеклить. Деньги у меня есть. Я за пару месяцев подкопил. Застекленный балкон – это будет очень даже замечательно.

Когда до сознания Дуни дошло, что сейчас предложил ей Витек, у нее по спине пробежала холодная дрожь, а сама она замерла, словно дикая кошка, почуявшая опасность. Несмотря на то, что жили они с Витьком уже давно, никогда раньше он крупных вложений в Дунино гнездышко не делал. Если что-то и покупал, то такие вещи, которые бы при необходимости мог забрать с собой. И теперь его предложение застеклить балкон могло означать только одно – Витек решил обосноваться у Дуни надолго, может быть, даже навсегда. И самое ужасное, что балкон вполне можно было рассматривать в качестве свадебного презента. Ведь застекленный балкон он при всем желании выломать и унести с собой уже не смог бы никогда в жизни. А делать просто так роскошные, по его мнению, подарки было не в характере Витька.

Дуня молчала, но в голове у нее проносился целый вихрь мыслей. Воображение тут же услужливо нарисовало ей картину ее дальнейшей жизни, когда каждую свободную минуту в ее замечательном гнездышке будет присутствовать Витек. Пока он то приходил, то уходил обратно к себе домой, к родителям, что Дуню вполне устраивало. Но если он будет находиться радом с ней постоянно, то… и Дуня непроизвольно вздрогнула.

– Ну так что? – спросил у Дуни Витек. – Решено?

– Н-не знаю, – наконец выдавила из себя Дуня. – Завтра у меня очень напряженный день на работе. Может быть, лучше на той неделе?

– Завтра же суббота, – удивился Витек. – Какая работа?

Дуня работала старшим менеджером в офисе фирмы, занимающейся продажей электроники. И по субботам, как справедливо заметил Витек, их офис не работал никогда.

– Да, в самом деле, – растерялась Дуня. – Как же я могла забыть? Действительно, суббота. Ой! Суббота завтра?! Так я же собиралась к маме. Она давно меня звала. Просто даже неудобно.

– Вот и хорошо, – одобрил Витек. – Ты поезжай, а я пока займусь балконом.

– Ты сам его стеклить будешь? – с замиранием сердца и слабой надеждой, что еще не все так страшно, поинтересовалась Дуня.

– Зачем сам? Мастеров вызову, – ответил Витек, и Дуня похолодела окончательно.

Все! Витек на свои деньги собирался стеклить ее несчастный балкон, да еще оплатить работу мастеров. Нет, это можно было рассматривать только как официальное предложение руки и сердца. Уж своего любовника Дуня знала как облупленного. И знала, что можно от него ожидать. Никогда в жизни он не стал бы тратить деньги на то, чтобы свить гнездышко, в котором не собирался жить. Свое свободное время и силы – да, мог. Прибить гвоздь, починить текущий кран, побелить потолок – это все да. Но только не деньги. Деньги – это совсем из другой оперы. Деньги – это святое. Деньги Витек умел зарабатывать, но умел и считать. И уж что-что, а щедрость не числилась в списках добродетелей Витька. Это Дуня знала твердо, на все сто процентов. Даже не на сто, а на все сто двадцать.

– Ой, совсем забыла! Мне же нужно позвонить! – пробормотала Дуня.

– Кому? – насторожился Витек. – Кому ты собралась звонить?

– Таньке, – ответила Дуня.

Танька была Дуниной ближайшей подругой, палочкой-выручалочкой во всех сложных жизненных ситуациях и жилеткой для слез, когда это было необходимо. Услышав про Таньку, Витек поморщился.

– Снова эта проститутка, – пробурчал он. – Не понимаю, что вас может связывать? Такая подруга не для тебя.

– Ну уж не тебе судить! – разозлилась Дуня. – Мы с Танькой вместе с первого класса. То есть больше двадцати лет.

Этим Дуня хотела напомнить Витьку, что лично их отношениям не исполнилось еще и четырех лет. Витек верно все понял и засопел носом совсем уж недовольно.

– Давай звони, раз она тебе так дорога! – заявил он. – А я пока пойду прогуляюсь! Может быть, познакомлюсь с кем-нибудь.

– В кино лучше сходи, – предложила ему Дуня.

Витек, который в глубине души надеялся, что его демарш вызовет у Дуни протест и она начнет его задерживать, надулся окончательно и пробормотал:

– Сам как-нибудь разберусь!

После этого он долго протирал замшевой тряпочкой свои и без того чистые сандалии, потом демонстративно обливал себя туалетной водой, потом отряхивал легкую куртку так долго, что Дуня едва не скончалась от нетерпения. Звонить Таньке, когда Витек ходил по квартире туда и сюда и мог услышать ее разговор с подругой, в планы Дуни никак не входило. У нее было много чего сказать Таньке такого, что никак не предназначалось для ушей Витька. Наконец пытка со сборами закончилась. Витек извлек чистый носовой платок из шкафчика. Больше поводов, чтобы не уходить, он найти не сумел и отправился гулять в гордом одиночестве, кинув на прощание на Дуню самый недовольный взгляд, на который был способен.

С радостью захлопнув за Витьком дверь, Дуня стремительно кинулась к телефону. Дрожащими от нетерпения руками набрала номер Таньки и прислушалась к длинным гудкам. Но все ее надежды разбил бодрый Танькин голос, увы, записанный на автоответчик.

– Добрый день, – вещал записанный Танькин голос. – В данный момент я не могу подойти к телефону. Но если вы не последняя сволочь, то не будете молчать в трубку, а оставите мне свое сообщение, чтобы я не ломала потом голову над тем, кто же мне звонил все это время.

Дуню такое приветствие ее подруги ни капли не удивило. Танькина манера общаться со своими друзьями уже давно перестала шокировать Дуню. Сколько она помнила свою подругу, та нисколько не менялась. В школе она говорила учителям все, что она думает о них. Причем как приятные, так и неприятные вещи она выкладывала на одном дыхании, ничуть не заботясь, что при этом будет чувствовать ее собеседник. Даже директору, который вызвал к себе Таньку, чтобы провести с ней беседу о правилах хорошего тона, пришлось выслушать от Таньки ее личное мнение о его отношениях с новенькой учительницей зоологии.

После этого директор почему-то оставил Таньку в покое. Да и другие учителя вскоре перестали цепляться к девочке с удивительными, очень светлыми и почти прозрачными глазами, которые тем не менее видели многое, что окружающим Таньку людям очень бы хотелось от нее скрыть. Каким-то образом Танька всегда оказывалась в курсе того, кто из ее близких и знакомых и в чем грешен. Впрочем, пока ее не трогали, она свои познания держала при себе. Но стоило ее задеть и… О! Тут на голову обидчика во всеуслышание выливался такой поток информации о нем самом, его близких и друзьях, что несчастному долго потом было не отмыться.

Из-за этой особенности своего характера Танька была мало популярна среди соучеников. И единственной ее подругой в школе была Дуня. Остальные ребята старались обойти Таньку подальше и общались с ней только в случае крайней необходимости, например на контрольных работах по математике и химии. В этих предметах Танька была признанным лидером. И, к ее чести нужно сказать, что она никогда не отказывала в просьбе нуждающимся. Злопамятности не было в характере Таньки. Она могла выложить человеку в лицо, что он толстый прилипала, жадина и ябеда, но никакой ненависти она при этом к несчастному объекту своей критики не испытывала. Она просто доводила до сведения своих знакомых, что они тоже далеко не так идеальны, как им хочется о себе думать.

Почему Дуня дружила с Танькой, она и сама толком не знала. Может быть, потому, что Танька никогда и ничего не делала исподтишка. А может быть, робкой Дуне импонировала Танькина бесшабашность. Танька умела придумать тысячи веселых игр и забав. С Танькой никогда нельзя было соскучиться и никогда заранее нельзя было предсказать, что она предложит сделать в следующую минуту. После школы дороги подруг разошлись. Танька пошла в технологический, а Дуня подалась в политехнический институт. Но так как они продолжали жить в соседних домах, то видеться так часто, как им этого хотелось, ничто не мешало.

Потом Танька вышла замуж, разошлась с мужем, основала свою фирму, процветала и пачками заводила любовников, которые долго не задерживались, потому что мало найдется мужчин, способных услышать по первой их просьбе самую беспристрастную и полную оценку их мужских способностей. У девяноста процентов после этого отпадало всякое желание иметь с Танькой сексуальные отношения. А у десяти процентов, которые получали высокую оценку своих способностей, имелись другие недостатки, о которых Танька при первой же возможности старалась их проинформировать. Чаще всего Танька жила одна, отдавая свои силы работе и любимой фирме.

И сейчас Дуня сидела у телефона, размышляя, где бы ей найти подругу, как вдруг зазвонил мобильный. Почему-то решив, что это звонит Танька, Дуня схватила яркую с розово-сине-сиреневыми разводами коробочку «Нокиа». Но звонила не Танька, звонил Витек.

– Ну что? – поинтересовался он. – Поговорила со своей подружкой? Какую гадость обо мне она тебе на сей раз сказала?

– Она не подходит к телефону, – жалобно ответила Дуня. – Я беспокоюсь. Уже одиннадцать. Где она может быть? И почему не отвечает?

– Наверное, какому-то мужику наконец надоело терпеть ее выходки и он ее просто пристукнул, – предположил Витек.

– Зря ты ее так не любишь, – ответила Дуня. – Что плохого она тебе сделала?

– Ничего, кроме того, что всячески пытается разрушить наши с тобой отношения! – рявкнул Витек и добавил: – В общем, выбирай, либо ты прекращаешь общаться с Танькой, либо я еду сейчас к себе домой.

Дуня молчала. И Витек мрачно заявил:

– Что же, я все понял. Спасибо за понимание!

После этого он выключил трубку. А Дуня, слегка расстроенная из-за Витька, все же начала звонить, но не ему, а снова Таньке, и уже на ее трубку. Увы, трубку Танька снова не взяла. Это было странно. Не в характере Таньки было не взять трубку, если ей звонят. Танька предпочитала всегда быть в курсе того, что происходит вокруг нее. Так что трубку она взяла бы в любом случае, даже валяясь с любовником в постели.

Это окончательно встревожило Дуню. Но снова позвонил Витек.

– Так что ты решила? – поинтересовался он у Дуни.

– Может быть, ей стало плохо? – растерянно произнесла Дуня, все еще думая о Таньке. – Может быть, ее радикулит так скрутил, что она и руки поднять не может?

– Шею ей любовник свернул, а не радикулит, – вредничал Витек. – И что ты так о ней волнуешься? Кто она тебе? Ты лучше вспомни, что она наговорила тебе про меня!

И возмущенный Витек бросил трубку, прежде чем Дуня успела ему сказать, что ничего, кроме правды, Танька ей не сказала. Хотя, может быть, это было и к лучшему. Потому что иначе они с Витьком поссорились бы окончательно.

– Ты, Дунька, просто дура непроходимая, если не видишь, что мужик просто выискивает себе даму сердца с жилплощадью, – сказала Танька Дуне, едва та познакомила ее с Витьком. – Ему жить в его крохотной квартирке вместе с предками некомфортно. Вот он и шарит по сторонам. А тут ты. Хорошенькая, тихая и к тому же с отдельной квартирой. Да еще и кормишь его.

– Но как же не кормить, – растерялась Дуня. – Он же в гости приходит.

– Ну конечно! – фыркнула Танька. – И каждый раз с пустыми руками. Словно ты обязана его кормить за свой счет. Что это еще за благотворительность?

– Но он мне помогает, – попыталась заступиться за Витька Дуня.

– Чем? – взвилась Танька. – Чем он тебе там помогает? Что гвоздь прибил? Господи, да ты сама этот гвоздь могла прибить не хуже. А что еще? Карниз повесил? Боже мой! Наняла бы мастеров, они тебе, честное слово, дешевле бы обошлись. И на кухне корячиться, чтобы их накормить, не нужно. В общем, чтобы нам с тобой не ссориться, я тебе скажу в первый и последний раз, что я думаю о твоем Витьке. Он скуповат, расчетлив, ревнив и к тому же себе на уме. А еще у него очень маленький член.

– Откуда ты знаешь?! – страшно поразилась Дуня.

– А что, не правда? – заржала Танька. – Если бы был нормальный, ты бы это мне в качестве его достоинств и привела бы в первую очередь. А так… Ты помнишь, что сказала? Что он тебе по дому помогает. Так для этой цели есть наемные работники. Поверь мне, все в мужике можно исправить или хотя бы как-то подкорректировать, но только не размеры этого самого его достоинства.

По роковому стечению обстоятельств, вернувшийся с работы Витек как раз входил в комнату. А до этого в течение десяти минут приводил себя в порядок в прихожей и слышал весь разговор подруг. Те же, увлекшиеся обсуждением достоинств и недостатков Витька, попросту не услышали его. Так что его появление стало для них неприятным сюрпризом. Разумеется, Витек закатил скандал, в процессе которого Танька еще раз озвучила свое мнение о нем.

После этого она ушла, а у Дуни ушло почти два месяца на то, чтобы как-то примирить Витька с мыслью, что Танька будет в ее жизни всегда. И если он хочет иметь ее, Дуню, то должен смириться с мыслью, что и Танька будет где-то поблизости. Неизвестно, что больше повлияло на Витька, позиция Дуни или ее отличная квартира возле метро, но в то же время всего в двух шагах от лесопарковой зоны с речкой и небольшим озером. Но так или иначе, Витек поворчал, попытался уйти, но, видя, что его демарш не привел к желаемым последствиям и Дуня не спешит за ним с просьбами вернуться, вернулся сам.

Танька сдержала свое слово и больше ни разу не напомнила Дуне о том, что она думает о Витьке. Так что мало-помалу отношения между ними кое-как выровнялись, но особой теплоты так и не появилось. Снова раздался звонок. Дуня поднесла трубку к уху и услышала:

– Хочешь, сходим к этой твоей подружке, швабре немытой, – произнес Витек. – Если ей и в самом деле стало плохо, пусть потом не говорит, что я совсем подлец и не пустил тебя к ней, когда она испускала последнее дыхание.

– Я могу и одна сходить, – возразила Дуня.

– Время уже позднее, – заметил Витек. – Мужики какие-то пьяные возле твоего дома шляются. Лучше уж я тебя провожу, чем потом сидеть и волноваться, не пристанет ли к тебе какой-нибудь идиот. Давай выходи.

– А ты где?

– А где мне быть? – почему-то разозлился Витек. – У подъезда стою. Купил пива и стою. Тебя жду. Знаю же, что ты к своей подружке ненаглядной намылилась. И что тебя к ней тянет? Жуткая баба, недаром ни один мужик возле нее долго не выдерживает.

И, сделав это заключение, Витек отключил трубку. Дуня поспешно надела свои босоножки, накинула легкую кофточку, потому что после душного дня к вечеру на улице заметно похолодало, и пошла вниз. Витек проводил Дуню до Таниной квартиры, но к ней заходить отказался.

– Если понадобится моя помощь, то звони, – сказал он и отправился вниз, а Дуня вытащила ключи от Таниной квартиры и отперла ими дверь.

Эти ключи Танька дала ей после того, как умер ее отец и Танька стала жить одна. Танина мать ушла из семьи, когда дочке было всего шесть лет или даже того меньше. Во всяком случае, это случилось еще до того, как Танька пошла в школу. Воспитывал Таньку один отец, так и не женившийся во второй раз. С матерью Танька не общалась, потому что маменька, исчезнув с каким-то дальнобойщиком, не позаботилась оставить своему мужу и дочери новый адрес, видимо, решив начать жизнь с чистого листа. В Таниной памяти мать осталась вечно недовольной жизнью, своим мужем и дочерью женщиной. Своего отца Танька любила всем сердцем. И когда обширный инфаркт унес его на тот свет, горевала безмерно. Тогда-то Танька и отдала Дуньке второй – отцовский комплект ключей от своей квартиры.

– Теперь ближе тебя у меня человека нет, – сказала тогда Танька.

– А твой муж? – удивилась Дуня, так как ее подруга на тот момент еще была замужем, и Дуня даже считала, что вполне счастливо.

– Мужчины приходят и уходят, – махнула рукой Танька. – Детей у меня нет, а если и будут, то не скоро смогут обо мне позаботиться. А ты моя подруга уже почти два десятка лет. Если со мной что-то случится, хочу, чтобы тебе не пришлось ломать дверь в квартиру. Поэтому возьми на всякий случай папины ключи.

– Танька, что за мысли?! – ужаснулась Дуня. – Выкини их из головы!

– Никто и не говорит, что я сегодня сыграю в ящик, – заявила Танька. – Но никто такой возможности и не отметает. Так берешь ключи?

– Беру, – отозвалась Дуня.

И как выяснилось, ключи ей пригодились много раз. Потом Танька переехала на новую квартиру, но и от новой квартиры она сразу же дала дубликат ключей подруге. И Дуня не возмущалась, когда Танька то и дело звонила ей с просьбой полить цветы, покормить кота или отключить утюг, который Танька, уходя из дома, забыла выключить. Так что Дуня уже давно привыкла хозяйничать у Таньки дома, как у себя. Но сегодня ее все же охватил какой-то трепет, и она долго не могла попасть ключом в замочную скважину. Вдобавок дверь оказалась закрыта всего на один замок, хотя обычно, уходя из дома, Танька закрывала обе двери на два замка.

Вообще говоря, Танькин доход уже пару лет назад позволил ей, будь у нее такое желание, переехать в отдельный коттедж и жить там в тишине и спокойствии. Но желания такого у нее не возникало.

– Что я буду делать в отдельном доме? – удивлялась Танька. – Нет уж, пока детей у меня нет, буду жить как жила.

Танька ограничилась тем, что переехала из хрущевки в новый, недавно построенный по соседству дом, сделала там отличный ремонт, купила новую дорогую мебель и технику и превратила свое жилище в игрушечку. Поэтому двери, уходя из дома, Танька всегда старательно закрывала, чтобы не провоцировать воров, хулиганов и тому подобных личностей, охочих до чужого добра.

– Танька, ты дома?! – окликнула подругу Дуня, хотя и так было ясно, что Таньки и вообще никого в квартире нет.

Сначала Дуня удивилась. Нет, не тому, что не отозвалась Танька. Если ее не было дома, то и отозваться она, ясное дело, не могла. Но у Таньки был кот. Роскошный мордастый красавец сибирской породы. Звали его Браслет из-за странных белых полосок на передних лапах, и в самом деле напоминающих браслеты.

– Браслет! – позвала кота Дуня. – Кис-кис-кис! Иди сюда! Ты куда спрятался?

Но кот не торопился отзываться. У Дуни даже мелькнула мысль, а не заболел ли он. Тогда по крайней мере становилось ясно, почему дверь была закрыта только на один замок и почему Танька не отзывается. Наверное, придя домой вечером, она застала своего любимца больным, заволновалась, схватила его в охапку и выскочила из дома, впопыхах просто захлопнув за собой дверь. Когда жизни близкого существа угрожает опасность, тут уж не до мер предосторожности. И как только Дуня решила, что все так оно и было и даже слегка успокоилась, как она увидела Браслета.

Кот сидел на шкафу под самым потолком и не сводил с Дуни пронзительных желтых глаз. При этом он не издавал ни звука, а шерсть у него на загривке стояла дыбом.

– Браслетик! – обрадовалась Дуня. – Иди ко мне, мой хороший котик! Что ты туда забрался? Иди ко мне!

Браслет, словно понял, что она ему говорит. Коротко мяукнув, он осторожно скользнул по краю шкафа и мягко спрыгнул на диван. После этого он подбежал к Дуне и попытался взобраться теперь уже на нее.

– Да что с тобой? – удивилась Дуня, прижав к себе кошачье тельце и заметив, что кот весь трясется. – Может быть, ты и в самом деле заболел?

Но нос Браслета оказался влажным и холодным. И тем не менее с котом явно что-то было не в порядке. Он не хотел есть, не хотел пить и не желал слезать с рук Дуни. И при этом он не мурлыкал, хотя обычно, оказавшись у нее на руках, тут же заводил песенку, и стоило ей начать его гладить, урчал, словно маленький грузовичок.

– Браслетик, ты тоже волнуешься? – вздохнула Дуня. – И где же твоя хозяйка?

Кот ничего не ответил. Дуня прошла по трем комнатам, отметила, что с работы Танька уже вернулась, потому что ее помятая одежда валялась по всем стульям в гардеробной. Но нигде самой Таньки не обнаружилось. Дуня заглянула в ванную комнату, опасаясь, что Танька могла поскользнуться на скользком кафеле и даже получить сотрясение мозга. Однако и в ванной подруги не было.

В полной растерянности Дуня забрела в кухню и машинально отметила, что у Таньки был гость. В посудомоечной машине стояли две тарелки со следами жаркого, возле мойки стояли два недавно ополоснутых бокала, а в плетеной корзиночке на салфетке, лежащей на обеденном столе, были красиво разложены круглые кусочки серого финского хлеба, остатки которого лежали на рабочем столике. Кроме того, на обеденном столе в подсвечниках, стилизованных под кошачью фигурку, стояли две красных свечи, сгоревшие почти наполовину.

Поняв, что у Таньки были сегодня и причем совсем недавно гости, Дуня присела на краешек диванчика и задумалась. Если у Таньки был мужчина, то куда же он делся? Не в характере Таньки было отпускать мужика, не получив с него сполна в постели за скормленный ужин.

– Ну ладно, мужика Танька могла и сама выгнать, так что не буду удивляться, куда он делся, – решила наконец Дуня, обратившись к Браслету. – Но куда же делась сама Танька?

Браслет в ответ только жалобно мяукнул. И Дуня в задумчивости обвела глазами кухню. Уехать на дачу Танька не могла, потому что обязательно взяла бы Браслета с собой. Махнула отдохнуть куда-нибудь с любовником? В ночной клуб, например? Что же, это вполне было в духе Таньки. Но почему она в таком случае не берет трубку мобильного? Дуня еще раз вздохнула. И тут ей позвонил Витек.

– Ну что? Нашлась твоя подруга? – спросил он у нее.

– Нет, – расстроенно ответила Дуня. – Ее нигде нет!

– В ванну заглянула? – деловито поинтересовался Витек. – Нет ее там? Тогда загляни в холодильник.

– Зачем? – удивилась Дуня.

– Если бы я ее прикончил, то в такую жару тело нужно куда-то спрятать. А куда? Разумеется, в холодильник. Там оно по крайней мере не испортится.

– Идиот! – возмутилась Дуня. – И шутки у тебя идиотские.

Но, отключив трубку, она и в самом деле направилась к холодильнику. Нет, вовсе не за Танькиным телом. Просто ей захотелось как-то расслабиться. Ну и, например, наплевав на диету, выпить пивка. А у Таньки в холодильнике всегда имелся запас этого напитка, кстати говоря, с пониженным содержанием калорий. Насчет продуктов, как точно знала Дуня, в холодильнике было несколько хуже. Обычно летом Танька затаривалась продуктами раз в месяц, а потом спокойно жила, жаря при необходимости готовые котлеты или варила на ужин пельмени. Однако запас пива не переводился у нее никогда.

Браслет, увидев, что Дуня направилась к холодильнику, начал крутиться у нее под ногами, истошно мяукая и делая короткие перебежки к холодильнику и обратно к Дуне. При этом вид у него был на редкость очумелый. Дуня решила, что он надеется получить лакомый кусочек французского липкого сыра, до которого был большой охотник. Распахнув створку огромного пузатого холодильника «Бош», Дуня истошно завопила. Там, скрючившись в весьма неудобной позе, лежала Танька и в упор смотрела прямо на Дуню своими странными светлыми и словно бы неживыми глазами. Издав еще пару воплей, Дуня замолчала, схватилась за сердце и крикнула:

– Танька, ты офонарела? Чего ты в холодильник-то забралась?

Так как Танька продолжала придуриваться и не шевелилась, Дуня тряхнула ее за плечо. Но тут подруга вдруг стала выпадать из холодильника. Дуня с трудом успела перехватить ее странно потяжелевшее тело и опустить на пол, чтоб не ушибить.

– Танька, хорош придуриваться! – возмутилась Дуня. – Ты меня больше не проведешь. После того случая, когда ты вылезла из дровяного сарая вся в крови и с топором в голове, я на твои шуточки больше не поведусь. Меня в тот раз чуть инфаркт не хватил. Слышишь! Хватит!

Но Танька, несмотря на то, что Дуня разоблачила ее притворство, продолжала лежать на полу в очень неудобной позе, не сводя с Дуни своего остановившегося взгляда. Дуня присмотрелась повнимательней, и тут внезапно ей стало совсем дурно. По шее Таньки шла красная полоса, словно след от веревки или ошейника. Преодолевая подступившую к горлу тошноту, Дуня дотронулась до шеи Таньки. Подруга не шевелилась, не протестовала и вообще никак не реагировала. Кожа у нее была холодная. Тогда Дуня, затаив дыхание, попыталась нащупать пульс. Его не было. Дуня проверила еще раз свои подозрения, приложив ухо к тощей Танькиной ключице, но гулких ударов сердца так и не услышала. И тогда, сообразив все, Дуня издала мышиный писк, тихо сползла на пол рядом с телом своей подруги и без дальнейших проволочек лишилась сознания.

Глава 2

Мариша уже второй час сидела на собственной кухне и безмятежно чистила лук для лукового супа по собственному рецепту, которым собиралась поразить Юльку. Вообще-то всю кашу заварила сама Юлька. А начались мучения Мариши с того, что в прошлую пятницу Юлька нанесла Марише жестокий удар. Разумеется, сделала она это не нарочно. У нее и в мыслях не было обижать подругу. Просто она пригласила к себе Маришу и еще двух кавалеров, которые вместо того, чтобы восторгаться прелестями подруг, так накинулись на приготовленный Юлькиными руками домашний обед, состоящий из окрошки, салата, жареной курицы с черносливом и молодой картошки, запеченной в сметане, что Мариша мигом насторожилась, почувствовав недоброе.

Поглощая обед, кавалеры не обращали внимания ни на Маришу, ни на стройные ноги обеих подруг, ни вообще на что-либо. Оба бешено жевали, глотали и между глотками нахваливали ту, кто приготовил всю эту вкусноту. А потом, узнав, кто же автор обеда, оба вдруг взяли и посватались к Юльке. У Мариши отвисла челюсть. Вообще-то она и раньше подозревала невысокий уровень интеллекта у мужчин, едва превышающий интеллект гориллы. Но тут перед ее глазами разыгралось чистой воды безобразие. Мариша, которая уже целый месяц сидела на диете, никак не могла оценить кулинарные способности Юльки. Но поведение кавалеров ее всерьез возмутило. Поэтому сегодня она собиралась взять реванш. Но для начала, помня свои прошлые неудачи в кулинарии, решила поэкспериментировать на Юльке.

А если сказать честно, то было у нее и еще одно обстоятельство, вынуждавшее ее получше научиться готовить. Не далее как в прошлом месяце она рассталась со своим мужем – Смайлом. Разумеется, у Мариши было что поставить в вину негодному супругу, но он во время расставания упрямо твердил одно и то же.

– Готовить ты ни хрена не умеешь! – возмущался он, в пылу ссоры даже вспомнив кое-какие русские ругательства. – Твою стряпню есть просто невозможно. Еще сосиски или готовые котлеты туда-сюда. Но эти твои кулинарные изыски! Это же умереть можно! Видит бог, я терпел сколько мог. Но всякому терпению приходит конец. И почему ты не могла довольствоваться одними пельменями?

Последняя фраза вырвалась у Смайла в тот момент, когда он перешагивал через порог ставшего ему родным дома, и слова эти прозвучали с такой горечью, что Мариша невольно призадумалась. Но Смайла не вернуть, хотя бы потому, что Мариша даже не знала, где его искать. Смайл был перекати-поле и мог податься от несчастной любви и голодного желудка куда угодно. Лично Мариша считала, что Смайл подался во Францию, чтобы залечить свою скорбь, поедая блюда всемирно известной французской кухни.

Но полагая, что рано или поздно Смайлу может надоесть набивать себе брюхо и он все же вернется к ней, Мариша решила в какой-то мере исправить тот свой недостаток, который так расстраивал Смайла. И вот сейчас, очистив первые две луковицы, Мариша всерьез засомневалась, а стоят ли все мужчины мира вообще, и в частности Смайл, тех мук, какие испытала она, проливая море слез над этими голыми луковицами. Однако отступать от задуманного было не в привычках Мариши, поэтому она мужественно взялась за третью луковицу и даже успела отрезать у нее хвостик, как вдруг прямо над головой раздался истошный женский крик. Мариша вздрогнула, порезала палец, быстро сунула его себе в рот и выругалась сквозь стиснутые на окровавленном пальце зубы.

– Шот восьми! – с чувством произнесла Мариша, глядя на потолок. – Што ше они так оут?

Женщина наверху издала еще пару воплей и затихла. Мариша с сомнением покосилась на оставшийся лук, потом уже более внимательно еще раз посмотрела на потолок, словно он мог ей что-то объяснить. Насколько она знала, в квартире сверху, чья кухня располагалась как раз над кухней Мариши, жила очень красивая, но при этом одинокая молодая женщина. Мариша находилась с ней в более или менее приятельских отношениях в связи с тем, что иногда приходилось наведываться к ней с просьбой сделать музыку потише или завести себе нового любовника, потому что прежний с габаритами слона топает, словно стадо носорогов. Впрочем, мужчины менялись у Таньки часто, попадались среди них и худенькие и тихенькие, вполне удовлетворявшие Маришу.

В конце концов, решив, что ее долг проверить, все ли в порядке у соседки, Мариша сунула палец под кран с холодной водой, затем перевязала его платком и, не без радости оставив на столе недочищенный лук, вышла из квартиры и двинулась наверх. Лифта ждать было слишком долго, поэтому Мариша решила пойти по лестнице. Так как время было уже позднее, на улице давно стемнело и, соответственно, на лестнице было темно, как у негра… ну сами знаете где, Мариша, сделав несколько шагов, даже пожалела, что вообще сунулась в это дело. А поднявшись на один пролет, она окончательно поняла, что сделала большую глупость, не поехав на лифте.

На лестнице было как-то на редкость неуютно. Казалось, что в темноте кто-то дышит и подкарауливает Маришу с явно нехорошими целями. Иначе, скажите на милость, стал бы хороший человек сидеть на темной лестнице и кого-то ждать, если по телевизору как раз по одной программе идет футбол, а по другой американский боевик, причем совершенно новый? Ясное дело, что только псих в такой вечер был способен проводить время на темной лестнице да еще в унылом одиночестве.

Прислушавшись, Мариша поняла, что в темноте и в самом деле кто-то дышит. А приглядевшись, она заметила на лестничном пролете как раз на уровне этажа, где жила ее соседка, какую-то темную фигуру. Вдобавок за своей спиной Мариша уловила шорох. Женские вопли из квартиры сверху, порезанный палец, чье-то дыхание плюс этот шорох – это было слишком даже для Маришиных нервов. И она завопила с той же силой, что и несколько минут назад ее соседка из квартиры сверху.

– А-а-а! – вопила Мариша. – Убивают! Пожар! Насилуют!

Темная фигура на лестнице шарахнулась от Маришиного вопля к стене, а потом метнулась вверх. Послышались торопливые шаги, и вскоре все стихло. Лишь позади по-прежнему кто-то шуршал. Мариша покосилась туда и увидела два круглых зеленых глаза, изумленно таращившихся на нее.

– Кошка! – облегченно выдохнула Мариша. – Ну, и напугала ты меня! Иди-ка ты, милая, ко мне. Вдвоем веселей. А то ходят тут всякие.

Кошка ничего не ответила, но глаза стали удаляться. Видимо, она решила не связываться с такими громкоголосыми особами. Немного подумав, Мариша решила, что раз уж она прошла полпути и даже прогнала какого-то типа с насиженного местечка, то надо подниматься по лестнице и дальше. Она поднялась еще на один пролет, на этот раз без всяких неприятностей. И оказалась на освещенной площадке, куда выходили двери квартир и где останавливалась кабина лифта. На площадке никого не было. Мариша позвонила в нужную ей квартиру, но ей никто не ответил.

– Вот так вот! – глубокомысленно заметила Мариша. – Мчишься на помощь людям, рискуя, между прочим, своей драгоценной жизнью, а они тебе даже дверь открыть не соизволяют.

Слегка разозлившись на людскую неблагодарность, Мариша позвонила еще раз. Но ей снова никто не отозвался.

– А может быть, она кричала от удовольствия? – вдруг осенило Маришу. – Тогда я, выходит, только мешаю?

Но тут же она отогнала от себя эту мысль. Женщина сверху кричала вовсе не от восторга. Она вопила от ужаса, в этом Мариша могла поклясться. И даже дать на отсечение свой палец. Разумеется, тот самый, порезанный сегодня за чисткой лука. Так что Мариша решила не сдаваться и все же выяснить, кто тут кричал и почему. Она позвонила еще и еще раз, а потом начала колотить в дверь ногой. Потом она нажала на ручку, и дверь вдруг совершенно спокойно отворилась.

– Надо же! – возмутилась Мариша. – Ломлюсь тут битый час, а ни одна собака даже не подумала сообщить мне, что дверь открыта.

И полная праведного возмущения она вошла в квартиру. И сразу же ей под ноги, словно пушечное ядро, бросился необычайно пушистый и огромный кот.

– Браслет! – воскликнула Мариша, вспомнив, как звала кота соседка. – Ты чего тут?

Спросила и осеклась. Кот словно обезумел. Он носился по прихожей, как по центрифуге, – по полу, по стенам, по полкам, разве что на потолок не вскочил. Некоторое время Мариша растерянно наблюдала за выкрутасами распоясавшегося кота, потом изловчилась и схватила его под мышку, благо опыт обращения с кошками у нее имелся. Очутившись прижатым к Марише, кот моментально сник и утихомирился. Вдвоем с Браслетом Мариша и прошла в кухню.

Зрелище, которое ей представилось, было не для слабонервных. На полу возле раскрытого холодильника лежали два женских тела обильно перепачканные кровью. Вообще, крови на полу была целая лужа, такая густая и отвратительная, что Марише даже стало дурно. У нее непроизвольно разжались руки, и Браслет тихо шмякнулся на пол и тут же удрал обратно в прихожую. Мариша испытала большое искушение последовать за ним, но она мужественно переборола недостойную трусость и подступающую тошноту и направилась к телефонному аппарату, стоящему в прихожей.

Но стоило ей поднести руку к телефону, как откуда ни возьмись, наверное, из просмотренных в детстве детективов, появилась четкая мысль, что телефон трогать ни в коем случае нельзя, чтобы не стереть отпечатки пальцев преступника. Какого черта преступнику было звонить из квартиры своей жертвы, этим вопросом Мариша почему-то не задалась. Она просто схватила мобильную трубку, лежащую в прихожей рядом со стационарным телефоном и дрожа от возбуждения, набрала «02».

– Помогите! – прохрипела она в трубку. – Убийство! Приезжайте немедленно, возможно, преступник еще не успел уйти далеко. Тут все в крови, наверное, он тоже ею испачкан. Задержите его!

На другом конце провода тут же пожелали узнать адрес, а также фамилию, имя и отчество. Мариша честно назвала свое имя и свой адрес. А затем, с чувством выполненного долга, положила трубку в свой же карман и принялась ждать приезда милиции. Однако стоять просто так было невыносимо. И Мариша принялась потихоньку пробираться обратно в кухню. Насколько она могла видеть, обе убитые были молодыми женщинами, довольно привлекательными к тому же.

Одна из них – соседка Мариши – лежала в очень неудобной позе, странно скрючившись и засунув голову под левый локоть. Ее шикарные темные волосы разметались и перепачкались в густой кровавой луже. Лицо, насколько могла видеть Мариша, не было изуродовано. Из-под согнутой руки виднелся породистый нос, уголок рта и чудесная гладкая кожа щек, напоминающая цветом атлас светло-шоколадного цвета. А вот вторую девушку Мариша видела впервые. Она тоже была очень миленькая, но ее красота была не такой яркой, как у Татьяны, и не сразу бросалась в глаза.

Но тут от изучения лица второй девушки, которое, кстати говоря, тоже не пострадало, если не считать пятен крови на лбу и щеках, Маришу оторвал звонок мобильника. Она сильно вздрогнула, потому что внезапно заигравшая мелодия напоминала рев мотоцикла, мчащегося без глушителя, и к тому же громкость явно поставлена была на максимум. А доносилась эта веселенькая мелодия из сумочки, которая лежала на табурете, стоящем возле посудомоечной машины.

Мариша прокралась туда и взяла трубку. Сама не понимая, что она делает, она включила телефон и поднесла его к уху.

– Дуня, ты чем там, собственно говоря, занимаешься? – тут же закричал в трубку мужской голос. – Звоню тебе уже десять минут, а ты все не подходишь. Вы что там с Танькой решили надо мной поизмываться на пару?

– Дуня убита, – машинально пробормотала Мариша. – И Таня, судя по всему, тоже.

– Ты там чего? – опешил мужик. – Это кто вообще, а?

– Я – соседка, – пояснила Мариша.

– Слушай, соседка! – разозлился мужик. – Ты так не шути, ясно тебе? А то не поленюсь подняться наверх и покажу вам троим, как хиханьки и хаханьки разводить. Вконец бабы обезумели! Надо же так шутить!

– Сделайте одолжение, поднимитесь, – попросила Мариша, но мужик уже отключился.

Мариша осталась одна, если не считать кота, наедине с двумя трупами. Но Браслета можно было не считать. Он забился в самый дальний угол прихожей да еще для большей безопасности спрятался под невесть как оказавшуюся на полу фетровую шляпку.

– Положение хуже не придумаешь, – посетовала Мариша, обращаясь к коту, вернее, видимому кончику его хвоста.

На Браслета рассчитывать было нечего, он и так держался на одних нервах. Милиция же что-то задерживалась, и Мариша, чтобы не испытывать судьбу, решила выйти их встречать. Вскоре приехал лифт, и Мариша поспешно приняла самое добропорядочное выражение лица, чтобы с первой же минуты вызвать у представителей закона доверие к себе. Двери лифта открылись, и оттуда выскочил упитанный мужчина, что называется, в самом расцвете сил, с красным лицом. Не обращая внимания на Маришу, он ринулся в квартиру, где лежали два трупа.

– Стойте! – закричала Мариша, кидаясь за ним. – Туда нельзя!

Но поздно. Мужик уже влетел в кухню и, поскользнувшись на луже крови, грохнулся на пол. При этом он здорово треснулся башкой об угол табуретки и вырубился замертво.

– Ай! – в отчаянии всплеснула руками Мариша. – Убился! Что же это делается, мамочки мои?

Но ответить на этот вопрос ей никто не мог. Кроме кота, в квартире теперь было только три бездыханных тела, а совершенно обезумевший Браслет ринулся вверх по полочкам и навесным шкафам и моментально очутился на люстре, где устроился поудобней и, кажется, малость успокоился.

– Что же мне делать? – взвыла Мариша.

И тут она подумала, а вдруг мужик еще жив. Тогда нужно поскорей оказать ему помощь. Так как на вызов врачей времени не было, Мариша решила привести мужика в чувство простыми подручными средствами. Для этого она открутила ручки крана с холодной водой, налила целый стакан и потом осторожно полила голову пострадавшего. Вскоре тот открыл глаза и недоуменно уставился на Маришу.

– Ты кто? – спросил он.

– Я – соседка, – пояснила ему Мариша.

– А! – вспомнил мужик. – Так это с тобой я разговаривал только что?

И тут он скосил глаза вправо и увидел рядом с собой два женских тела. Мужик посерел, закрыл глаза и так с закрытыми глазами прошептал:

– Так это что, все правда? Про Дуню?..

– Если вы про этих двух женщин, то правда, – горестно вздохнула Мариша. – А вы-то сами кто?

Но мужик на этот вопрос ничего не ответил. Он открыл глаза и с совершенно безумным видом начал вставать с пола, бормоча:

– Менты! Позови ментов. Они там! Внизу. Говорят, что какая-то идиотка устроила ложный вызов. Нужно позвать их сюда. Скажем, что они правильно приехали.

Встав, он ринулся к выходу, но тут же его ноги снова разъехались в луже крови, и он вторично шлепнулся на пол, снова приложившись головой все к той же многострадальной табуретке. Махнув на недотепу рукой и решив больше не тратить на него ни времени, ни воды, Мариша кинулась вниз. На этот раз она поехала на лифте. Впрочем, доехать она успела только до своего этажа. Там в кабину лифта вошли трое людей в форме.

– Миленькие! – взвыла Мариша, вцепившись в ближайшего к ней мента. – Поехали скорей! Там трупы. Две женщины!

– Так это вы нам звонили? – сердито спросил второй мент, пока первый тщетно пытался освободить рукав своей формы от хватки Мариши. – Что же вы нам адрес неверный дали?

– Как это неверный? – удивилась Мариша. – Как диспетчер и просила. Дала ей свой адрес.

Менты молча переглянулись, но критиковать Маришу почему-то не стали. Доехав до нужного этажа, все четверо вышли из лифта.

– Ну? – бодро осведомился один из ментов. – Где трупы?

– Там! – пробормотала Мариша. – На кухне. Там еще один мужчина.

– Какой мужчина? – насторожился мент.

– Не знаю, – в растерянности развела руками Мариша. – Пришел…

– Ладно, разберемся, – заверил ее мент. – Вы, гражданочка, главное, не крутитесь под ногами и не мешайте нам. Сядьте в уголочек и сидите себе. Понадобится, мы с вами поговорим.

Мариша молча покивала головой и тихо пошла следом за ментами. На кухне она обнаружила некоторые изменения. Мужик продолжал тихо лежать, зато одна из женщин, которая лежала подальше от холодильника, явно делала попытки сесть и вообще осмыслить ситуацию.

– Она жива! – возликовала Мариша. – Смотрите, она шевелится!

– Что же вы, гражданка, сказали, что тут два женских трупа, если один из трупов явно мужчина? – недовольно обратился к Марише первый мент.

– Ах нет! – с досадой на его непонятливость воскликнула Мариша. – Мужчина тоже жив. То есть был жив, когда мы с ним встретились в первый раз.

Менты дружно крякнули и снова переглянулись. В их глазах читалась откровенная подозрительность по поводу странной главной свидетельницы.

– Отойдите, гражданочка, – еще раз велел Марише мент. – Петя, посиди ты, Христа ради, с девушкой.

Петя молча взял Маришу под локоть и отвел в уголок, сам расположившись рядом с ней. А менты тем временем принялись приводить в чувство девицу и мужика. При этом они очень старались не поскользнуться на лужах крови, но у них это не очень-то выходило.

– Глянь, Федя, чего тут все кетчупом-то залито! – наконец с досадой крякнул один из ментов, обращаясь к своему напарнику. – Чуть не вляпался. Где тут кровь, где соус, и не разобрать.

Наконец ментам удалось с помощью подручных средств привести в себя мужика, девушка очухалась самостоятельно.

– А где Танька? – прошептала она, едва обретя способность говорить.

– Кто такая Танька?

– Моя подруга, – пролепетала девушка и посмотрела вокруг. – Она в холодильнике спряталась.

Разумеется, она тут же увидела свою подругу, лежащую у холодильника все в той же неудобной позе. Девушка вскрикнула и снова потеряла сознание, шлепнувшись в лужу то ли крови, то ли кетчупа.

– Господи! – вырвалось у одного из ментов, которого немножко забрызгал фонтанчик, взвившийся при падении девушки. – Заберите вы ее отсюда! И вообще, всем посторонним удалиться с места происшествия.

Через несколько минут мужик, Мариша и девушка, которую звали Дуней и которая была подругой Таньки, оказались в соседней комнате. Дуню и Витька слегка отчистили от кетчупа, и теперь они выглядели вполне прилично. В кухне остались два мента – Петя с Федором, – а работать со свидетелями пришлось третьему – Сергею, который принялся расспрашивать всех троих по очереди, как, каким образом и почему они оказались в квартире пострадавшей. Выяснив это, он поинтересовался, как получилось, что Дуня полезла в холодильник.

– Я вообще-то хотела пивка попить, – произнесла Дуня. – У Таньки в холодильнике всегда полно пива. Низкокалорийного. А мне только такое и можно, потому что я на диете. А у меня дома оно кончилось. Вот я и решила, что, раз уж зашла к Таньке, воспользоваться ее запасами. А когда я дверцу открыла и Таньку увидела, то сначала, конечно, перепугалась, а потом подумала, что она просто услышала, что я вхожу, и спряталась, – глотая слезы, произнесла Дуня.

– А что, такие шутки были в ее духе? – недоуменно спросил опер. – На вид ваша подруга уже вышла из детского возраста.

– Но дури у нее в башке с тех пор ничуть не убавилось, – подал голос приятель Дуни.

– Что ты говоришь, Витек?! – накинулась на него Дуня. – Да ты никогда не любил Таньку! А между тем она была замечательная!

– Только трахалась направо и налево, – возразил Витек. – Если хотите знать мое мнение, так ее любовник пришил. Точно говорю. Танька изменяла всем своим хахалям. Вот один из ревности ее и порешил.

– Танька никогда не начинала нового романа, не покончив с прежним, – возразила ему Дуня.