Муж мой – враг мой Ясная Яна
А я что, я дозволила.
Вслед за хранительницей порядка замка Страж, как гусята за гусыней, вошли горничные, все как одна, в скромных глухих платьях и длинных передниках, и набрался их почти десяток.
Вошли, выстроились рядком, почтительно и благовоспитанно глядя куда-то в район моего подола, и замерли.
– Её сия… тэя Керолайн распорядилась привести к вам служанок, чтобы вы могли выбрать камеристку и двух горничных, ваше сиятельство, – экономка присела в реверансе. – У первых двух девушек есть навыки, необходимые для службы камеристкой вашего сиятельства. Если они вас не устроят – подберем другую.
Я обвела взглядом ровный строй. Все молодые, крепкие и симпатичные.
Забавно, а матушка смазливой прислуги не терпела. Во всем замке Лунь из смазливых служанок были белошвейка, творившая иглой и нитью чудеса безо всякой магии, да мои Нита с Анабелью.
Мысль мелькнула, и сгинула, а я пошла вдоль ряда.
Платья с передниками у всех чистые, волосы убраны под чепцы, а сами уборы накрахмалены – все девушки опрятны.
Головы склонены, и взгляды не выше моей спины. Руки натруженные, но с аккуратными чистыми ногтями.
Я присмотрелась особенно внимательно.
Все нервничают.
Боги, да какая мне разница, я все равно о них ничего не знаю!
– Вторая, пятая и шестая, выйдите вперед.
О, считать умеют все – вышли вперед ровно названные, остальные даже не шелохнулись!
– Элис, Дора и Кейт, – назвала имена эсса Линед, и девицы присели каждая в свой черед. – Отныне вы служите лично её сиятельству герцогине, остальные могут вернуться к своим обычным обязанностям. Кейт и Дора – разберите вещи её сиятельства. Элис, ты поможешь её сиятельству переодеться!
Замашки у этой эссы Линед – как у капитана замковой гвардии.
И плотное ощущение недовольства, никак не проявляемое внешне.
Мне сноровисто и ловко помогли сначала раздеться – драгоценный наряд, подаренный королем, отделанный жемчугом, алмазной крошкой и иллюзиями, был унесен в гардеробную самолично эссой Линэд. Затем облачили в домашнее черно-зеленое платье – и, получив разрешение, покинули будуар, отправившись помогать с разбором вещей.
Горничная Кейт присоединилась к двум другим девушкам, а куда направилась экономка, я понятия не имела.
Я устало опустилась в кресло у камина, погладила подлокотник – всё же, не каждый день выхожу замуж.
Сизый бархат обивки менял цвет на серый там, где по нему проводили ладонью, и снова сливался с общим фоном, когда возвратным движением я приглаживала ворс.
Забавно.
В замке моих родителей горничные ни-ког-да не позволили бы себе наводить порядок в господских покоях, пока там их хозяйка. Только когда комнаты пусты!
Недопустимо беспокоить благородную тэю такими низменными вещами, как уборка.
И даже Нита и Анабель, которые были для меня скорее наперсницами, чем прислугой, знали и придерживались этого правила.
Это… что? Демонстрация, что я здесь пустое место?
Да и оговорка экономки в самом начале. Не была ли она преднамеренной либо случайной попыткой показать, что герцогиня в этом доме по-прежнему тэя Керолайн?
Горничные переносили мои вещи из гостиной в гардеробную, что примыкала к спальне с противоположной стороны от будуара.
Кому вообще пришло в голову составить сундуки в гостиной?.. Почему их сразу не отнесли в гардеробную?
Опустив веки, я прислушалась.
Особым, ведьмовским образом.
Из гостиной тянуло только сосредоточенной старательностью и некоторым напряжением людей, не знающих, что им ожидать в ближайшем будущем, а вот изумлением, испугом либо шоком – не тянуло.
Значит, камней в сундуках всё же не было.
Ну, ничего, может, они еще просто до них не дошли, хе-хе!
И надо бы выйти, и проследить за тем, что и как делают с моими вещами, но…
Но не хотелось.
Я устала, я испугана, я никогда не оказывалась в столь… в столь недружественной обстановке, я хочу спрятаться, вот в этом кресле свернуться комочком, и никуда никогда не идти!
Истинная тэя через эти постыдные желания, конечно же, переступила бы.
А я – поддалась.
К тому же, сундуки с по-настоящему ценными вещами магически опечатаны, откроются только в моем присутствии, вообще…
…и вообще, самый главный камень отец Вейлерону уже подложил.
Я вспомнила один из многих разговоров с отцом, которых много было в эту неделю, куда больше, чем до этой внезапной и нелепой помолвки, устроенной его величеством из ничего.
Тогда я набралась смелости прямо спросить его сиятельство о том, как я буду жить после? Ведь даже если Вейлерон промолчит о ведьмовстве, не пожелает бросать тень на сестру, то я всё равно останусь разведенной, с пятном на репутации… Что я буду делать?
– А что хочешь, – как-то удивительно просто ответил герцог. – Просто жить, как тебе нравится. А захочешь – я тебя снова замуж выдам.
Отцовское спокойствие было заразным, и я чуть улыбнулась этой мысли – да уж, замуж, после развода-то! И с серьезным видом ответила:
– Хочу!
– За кого? – с одобрением в голосе поинтересовался герцог.
– За Астея Пятого! – мстительно выдала я, любуясь, как его сиятельство батюшка поперхнулся воздухом.
И невинно пояснила:
– Он осчастливил браком меня, я – его, по-моему, всё честно!
И уж чего я не ожидала, так это того, что у его сиятельства загорятся глаза, и он примется прокручивать варианты:
– Так-так, наследовать твои дети в любом случае не будут, наследник первой очереди – принц Филлип и его дети от принцессы Рейнары, можешь хоть вообще не рожать… Для того, чтобы управлять дворцом, есть Рейнара… Что разведенная – так ведь брак его величества с тобой будет не первый, «правильный» наследник уже есть. Что ведьма – туда же… Так-так-так, какие перспективы!
Да-а-а… кажется, недооценила я батюшкиной мстительности и того, насколько эта история ущемила его самолюбие!
Интересно, я всё еще пошутила, или уже удачную идею подала?..
Я вынырнула из воспоминаний, улыбаясь – всё же, у его сиятельства с его величеством очень странная дружба.
Я прислушалась, что происходит в гостиной-спальне-гардеробной. Оттуда тянуло устойчивым ощущением тревожности и старательности.
Я тяжело вздохнула.
«Выберите камеристку!»
Дома за обязанности моей камеристки толкались плечами Нита и Анабель. Нита считала, что она ведьма, и потому всегда должна быть рядом, чтобы прикрыть в случае нужды, и вообще, это ее назначил на это место мой отец! А Анабель была свято уверена, что уж никто лучше нее не защитит бедную и беззащитную девочку от врагов.
В герцогском замке у герцогской дочери естественных врагов было не много, но кого когда такая мелочь останавливала?
Нет-нет-нет, при мне они никогда ничего подобного себе не позволяли, и даже неприязнь, хлещущую через край, старались придерживать.
Но это не мешало мне время от времени в самых неожиданных местах замечать признаки борьбы не на жизнь, а на смерть.
Грызня прекращалась в одном-единственном случае.
Горе, горе служанке, скверно почистившей мои ботинки, беда швее, проложившей неровный шов на платье. Две гарпии прекрасно отработали тактику совместной охоты!
Швее, вызвавшей недовольство заклятых подружек, вообще проще было сразу прыгнуть с замковой стены в замковый же ров, пересечь его вплавь, умчаться в Предгорья и затаиться там до конца жизни, потому что Нита с Аной завели скверное обыкновение брать в союзницы ту самую белошвейку с золотыми руками.
К золотым рукам прилагалась соответствующего веса профессиональная ревность.
Я хочу домой.
Там всё надежно, любимо.
Там не тянет неприязнью из-под каждой двери, там и замок на моей стороне, и даже ее сиятельство, пусть и недовольна своей дочерью, но ведьмино чутье все же шепчет, что она искренне обеспокоена.
Повезло Вейлерону, что он маг – у магов природная защита, с ними чутье не работает. Только с давними знакомыми. И еще с кровными родственниками, наверное. Но я со всеми своими родственниками давно знакома, так что тут точно не знаю, только предполагать могу.
Да и вообще, магам хорошо – у них все стандартно, надежно и постоянно.
А вот у ведьм…
Матушка Рискин, кося глазом по сторонам – не видит ли кто, как она учит герцогскую дитя, чему не велено? – рассказывала мне, чем ведьмы отличаются от магов, и за что вторые не любят первых:
– Вот если взять десяток магов, и велеть каждому применить одно и то же заклинание, вложив строго отмеренное одинаковое количество силы – у них у всех итог одинаковым выйдет, – она усмехнулась.
А я как-то ярко представила: десять магов, все плечистые и крепкие, девиц нет ни одной, хотя у женщин магия и бывает, но разве ж они маги? Так, декоративные фитюльки за спинами своих мужчин. А маги стоят, выстроившись ровным рядочком.
Усатый командир со строгим взором, стоя за оградой, приказывает им – «Огонь!», и они, все, как один, дружно вскидывают правую руку, сложив пальцы знаком огня, выдохнув магическое слово. С пальцев каждого по высокой дуге ярким прочерком летит заклинание, и врезается в мишень, разнося ее в сочные солнечные брызги.
Картина эта, не единожды подсмотренная на тренировочном поле за казармами, живо встала перед глазами.
– А вот если взять десяток ведьм и повелеть им применить одно и то же заклинание, – продолжила матушка Рискин, – То у одной выйдет одно, у второй другое, у пятой пятое, а у половины и вовсе ничего не получится.
Теперь перед мысленным взором стояли сплошь девицы.
Все молодые – старую ведьму шиш поймаешь, только Пройдоху рассмешишь, – все симпатичные, но какие-то растерянные.
Суровый усатый командир хмуро окинул их взглядом, и рявкнул:
– Встать в строй!
Некоторое время ведьмы бестолково метались внутри ограждения, как нервные козы, не зная куда приткнуться, а суровый усатый командир, оставив пост за оградой, носился среди них и вокруг, попеременно ругаясь, уговаривая построиться и угрожая сжечь пройдохово племя на очистительном костре во славу Отца-Воина и Матери-Искусницы.
Потом долго объяснял, что именно нужно сделать – собранные по глухим углам, по лесным сторожкам и болотным избушкам, ведьмы плохо понимали, что значит, «пальцы в третью позицию», «вложить три капли силы» и «спусковая лексема».
К моменту возвращения на место за оградой, командир изрядно вспотел и был встрепан, и даже усы топорщились теперь нервно.
Три, два, раз…
– Огонь! – скомандовал он.
Сосредоточенные ведьмы, повинуюсь приказу, махнули руками, как было показано.
У одной мишень повалило ветром, и, падая, она зацепила соседнюю, все остальные остались стоять, как ни в чем не бывало. Одна растерянно мялась, потому что ограда вокруг полигона загорелась, еще две ругались – «Это из-за тебя! – Нет, это ты виновата!», и неизвестно, что они имели в виду, но вот-вот должны были вцепиться друг дружке в косы. Одна плакала, потому что у нее ничего не получилось.
Над полигоном медленно собирались тучки, обещая нешуточную грозу.
Возможно, из нее в итоге ударит молния, и поразит-таки мишень своей создательницы. Но это не точно.
Матушка Рискин покатала слова на языке, подбирая те, что лучше всего разъяснят мне суть.
– Магия – стабильна. Она дастся каждому, кого боги наделили силой, старательностью и каплей таланта. Именно в такой очереди. А ведьмовство… оно капризно и переменчиво. И преуспеет ли в нем ведьма, зависит всецело от того, сколько ей боги отмерили таланта и старательности – сдобрив это самой малой каплей силы.
Из ее слов выходило, что магия – это наука, а ведьмовство – искусство.
– Это у магов всё всегда одинаково, и зависит только от личной силы да количества зазубренных заклинаний, – продолжала между тем болотная ведьма. – А у любой ведьмы всегда – свой путь, и он иной, чем у ее товарок.
Рискин покачала головой:
– Если десяти магам повелеть зажечь на расстоянии магический фонарь, они сделают это одним-единственным способом.
В моем воображении все десять магов, стоя красивой шеренгой, дружно сосредоточились и щелкнули пальцами, и десять фонарей налились мягким молочным сиянием под довольное кряканье командира.
– А если же повелеть то же самое десяти ведьмам…
– Тэйрим, не надо, молю вас! – запаниковал воображаемый седоусый.
– То они сделают это десятью разными способами, при том у половины опять не получится, или же получится не то – не терпит ведьмовство принуждения. Опыт и волю ведьме надо иметь, чтобы по приказу колдовать.
На воображаемом полигоне мрачно моросил дождь, хмурые ведьмы сгрудились в кучу и поглядывали на меня недобро. Одна снова рыдала.
Я потрясла головой, отгоняя безумное видение.
А Рискин, не ведая, что творится в головушке у ее подопечной, продолжила:
– А еще ведьмы сварливы, влюбчивы, мстительны. Сила их в чувствах, и оттого чувствуют они ярко. И от этой яркости, бывает, делают то, чего не сделали бы, живи они разумом. Не так чтоб редко бывает… – она нахмурилась каким-то своим мыслям. – Ведьм не любят за это. За то, что может чуть что – полыхнуть, что твоё сухое сено, и такого наворотить, что сама потом восплачет. А может, и не восплачет…
Покривив лицом, Рискин признала:
– Наша сестра тоже разная бывает. Одна в сердцах почесуй нажелает, потом стыдом мается, другая черным мором проклянет, и совесть не шелохнется.
И что-то такое было в ее голосе, что мне показалось – видела она таких. Тех, кто способен без раскаяния моровое поветрие поднять.
– Но есть у ведьмовского дара и плюсы перед магическим: мага обнаружить может любой, ведьму – только другая ведьма, да и то, иные умелицы и от сестер по дару прятаться умудряются. Мага можно определить по колдовству, ведьму только по последствиям. Когда маги колдуют, всегда есть какие-то признаки, и они заметны даже тем, кто не наделен даром. Свет, звук, тепло или холод… А дрожь самой силы легко почувствует любой одаренный, если пожелает. У ведьмы это всё может быть, может не быть, а может, как сама пожелает, коли ловкая да умелая. И пусть в силе нашей сестре обычно с магами не тягаться, но иной раз ведьма может и такое совершить, что ни одному магу не повторить – таким уж даром нас Пройдоха наделил, что порой мы и сами не знаем, чего от себя ждать.
Она улыбнулась мне, и продолжила:
– Все мы, ведьмы, разные. По силе, по умению, по норову. К нам идут те, у кого на магов серебра не наберется, или тогда, когда маги помочь не сумели. За помощью – идут, но стоит где чему подозрительному стрястись… – помолчала, и совсем уж грустно завершила, – Если рядом с селением обживется ведьма, то со всеми бедами – к ней, но и все беды – от неё.
Рискин перебралась в замок Лунь в тот год, когда родилась я, единственная дочь и последний ребенок – после того злосчастного проклятия герцог принял меры, и детей больше не заводил. А до того матушка Рискин обретала на болотах, а еще до того успела побродить по королевству – и быть может, не только нашему, – пока не обзавелась дочерью и не вернулась в родные края с ней на руках.
Она много повидала, и хоть и дорожила безопасностью и сытостью нынешнего своего места, всё равно оставалась истинной ведьмой.
Герцог не желал, чтобы его дочь учили чему-то помимо самоконтроля, и строго следил за этим. Матушка Рискин, хоть и не смела перечить воле благодетеля, умудрялась её обойти. Не переча.
К слову, именно так я и поняла одну нехитрую истину: если ты нанимаешь мага, он делает, что повелишь, а если нанимаешь ведьму – она делает, что пожелает.
Хвала богам, что я все же не совсем такая, как настоящие ведьмы. Я, все же, живу скорее разумом, чем эмоциями.
Найдя взглядом часы, я вздохнула и потянулась к висящему на удобном расстоянии между креслом и зеркалом шнурку звонка.
Пора было собираться к ужину.
Глава 5
В столовую меня сопроводили под конвоем. Нет, конечно, я понимаю, что откуда бы мне знать, как туда пройти, так что сопровождение было необходимо. Но не всех же трех горничных разом! Я чувствовала себя на редкость глупо, пока одна указывала дорогу, а две другие вышагивали позади на почтительном расстоянии. Это в замке Страж порядки такие или ко мне особое отношение?
– Ее сиятельство, герцогиня Вейлеронская, – сочно провозгласил дворецкий, и конвой, почтительно присев отстал.
Оказалось, я явилась последней, хотя за временем следила и была уверена, что не опоздала ни на минуту. Под перекрестными взглядами вражеского семейства было зябко и неуютно – лишняя, нежеланная гостья. И доброжелательные маски этого не скрывали.
Впрочем, были и равнодушные. И даже заинтересованные.
В очередной раз коснувшись губами моих пальцев – еще немножко и я, пожалуй, начну привыкать, мурашки будут носиться не хаотично, а организованным строем! – герцог без лишних слов проводил меня на мое место во главе длинного стола, а сам отправился на свое – напротив, далеко-далеко, через стройные ряды серебряных блюд.
Все прочие заняли места согласно положению и заслугам. И из «всех прочих» положение только трех человек всерьез меня волновало.
Вдовствующая герцогиня сидела посередине между мной и сыном. Отец характеризовал ее как даму слегка вздорную, но предприимчивую, и советовал найти общий язык. Не то, чтобы она имела на сына такое уж сильное влияние, но была хозяйкой Вейлеронских земель на протяжении уже нескольких десятилетий и об этом забывать нельзя. Кроме того, королевская свадьба у тэи Керолайн восторга не вызвала – она давно и прочно решила женить сына на своей дальней родственнице и даже почти женила, по донесениям разведки помолвку собирались объявить весной.
Эта самая родственница – тэйрим Сириль, дочь графа Вайрона, воспитанница и компаньонка герцогини, занимала место по левую руку от меня, и оставался открытым вопрос, зачем нужно было усаживать рядом состоявшуюся жену и несостоявшуюся невесту. Она была из близкого Вейлеронам рода, она была сильным магом, и она была белокурой красавицей. Или все, что вам нужно знать о той, чье место вы заняли.
Тэйрим Сириль улыбалась крайне любезно и приветливо, а мне до чесотки хотелось демонстративно проверить бокал на наличие яда.
Третья из интересующих меня дам сидела почти что напротив герцогини. Чуть ближе к герцогу, чуть дальше от меня.
Эсса Мириам Клэвлин, молодая вдова почтенного эссея Клэвлина, еще одна компаньонка вдовствующей герцогини.
И нынешняя любовница его сиятельства моего дорогого супруга.
Мне было не очень хорошо ее видно за широкими плечами троюродного герцогского брата, но по иллюзорному портрету я прекрасно помнила яркую брюнетку с пронзительно-голубыми глазами. Она была старше нас с Сириль на пять лет, но вряд ли это как-то играло в нашу пользу, скорее даже – наоборот.
Не то, чтобы мне было какое-то дело до женщин тэйра Алиссандра, всего лишь временно исполняющего обязанности моего супруга. Но папенька утверждал, что женщины – создания непредсказуемые и внезапные, и совершенно нельзя предугадать, как они поведут себя при появлении на игровом поле новой фигуры под названием «жена», а потому мне стоит быть осторожной и очень внимательной, и не выпускать этих трех из виду. А когда я, все еще не до конца понимая, осведомилась, к чему же мне надо быть готовой, его сиятельство герцог мрачно и торжественно отозвался: «Ко всему!».
И все равно, стремительное наступление почти сразу после того, как отзвучали поздравительные тосты и было подано первое блюдо, застало меня врасплох. Зато вопрос «зачем нужно было сажать рядом?», отпал сам собой!
– Крайне рада знакомству, ваше сиятельство, – с достоинством произнесла тэйрим Сириль, когда над столом зазвучал негромкий гул повседневных разговоров. – Мы с тэей Керолайн так рады новому лицу в замке Страж. Надеюсь, с моей стороны не будет вольностью предложить вам присоединиться к нам завтра в зимней оранжерее. Мы сейчас работаем над розами для весенней выставки магического искусства…
Вот так вот прямо не в бровь, а в глаз!
– Я не маг, тэйрим Сириль, – вежливо отозвалась я, – но я с удовольствием полюбуюсь вашей, несомненно, искусной работой, и выскажу о ней свое мнение.
– Ох, простите, ваше сиятельство, – девушка потупилась. – Очень глупо с моей стороны было делать столь самонадеянные выводы. Но на празднике Зимы, вы с ее высочеством так живо обсуждали ее творения, что я решила…
Да-да, разве может в жены такому сильному магу достаться пустышка? Спасибо, что ткнули, премного благодарна!
– Боюсь, что завтра у ее сиятельства не будет времени на то, чтобы составлять вам компанию, тэйрим, – вмешался с другого конца стола герцог. Надо отдать должное декораторам парадной столовой, прекрасная работа с акустикой! Несмотря на приличное расстояние, никому не приходилось повышать голос, чтобы быть услышанным. – Я обещал показать ей замок. Кроме того, нас ждет ужин у тэйра Россена.
Тэйр Россен – мэр Антры, любопытно. Отец отдельно подчеркнул, что моя первоочередная задача – это поиски артефакта, а не шпионаж, но не скрывал, что какие-либо интересные сведения о деятельности Вейлеронов будут не лишними… что, если во время этого ужина будут обсуждаться какие-то важные вещи. Проверка? Донесет жена или не донесет?..
– И потом, Сириль, – вмешалась в разговор вдовствующая герцогиня, – ты забываешь о том, что ее сиятельство предстоит еще многое узнать о Вейлероне, о замке и о жизни в нем. Ей пока что будет не до развлечений. Нужно многому научиться, чтобы стать достойной хозяйкой этих земель.
– Ну зачем же вы сгущаете краски, матушка, – я переводила взгляд с одной на другую и на третьего, чувствуя себя мячиком в какой-то хитрой игре, который перекидывают туда-сюда. Правда, я не была уверена, что цель этой игры – не уронить мячик. Скорее наоборот. – У ее сиятельства полно времени для того, чтобы ознакомиться с нашими порядками и перенять бразды правления из ваших рук. Я искренне надеюсь, что вы найдете время и для милых женских развлечений. Например, продемонстрируете ее сиятельству, что местные модистки и белошвейки ничем не уступают Аласским. Уверен, моей супруге будет приятно обзавестись новым гардеробом, соответствующим ее положению.
Да, чистые родовые цвета мы носили только на торжественные мероприятия, но все равно у дворян существовало негласное правило вплетать в наряд хотя бы маленький намек на родовую принадлежность – алая лента, алая роза, алая вставка. Даже мое темно-синее вечернее платье кричало о принадлежности к роду Аласских, алея тонкой вышивкой по краю подола и рукавов.
– Конечно же, мой дорогой, – смиренно кивнула тэя Керолайн. – Я обязательно помогу твоей супруге с таким сложным выбором.
– Эссим Литвина как раз должна прибыть в замок завтра для примерки, – заметила эсса Мириам. – Я напишу ей и предупрежу, что герцогиня нуждается в ее услугах. Уверена, ваша светлость, вы останетесь довольны эссим Литвиной, она творит из ткани настоящие чудеса.
– Крайне любезно с вашей стороны, – снова подала голос я, чувствуя, что горло против воли все равно перехватывает, и откуда-то из глубины души снова поднимается протест: я не хочу! Не хочу всего этого! Верните меня домой!
А ужин продолжался в теплой, дружественной атмосфере… мастерски прикрытые комплиментами, мелкие жалящие замечания сыпались со всех сторон, особенно, когда герцог отвлекся от женских разговоров, что-то вполголоса увлеченно обсуждая с тэйром по правую руку от себя. Его имя крутилось на языке, но отказывалось всплывать.
Кусок не лез в горло, вкуса не ощущалось, только обида и злость закипали внутри.
Спокойно, Нисайем, спокойно. Дыши и помни о том, что ты разумная благородная тэя! И даже если тебе очень хочется прямо сейчас сделать как-нибудь так, чтобы у всех этих милейших людей разом что-нибудь зачесалось, это совершенно, прямо скажем, лишнее! А будешь так кисло выглядеть, цветы повянут. Было ведь такое? Было! Как выкручиваться тогда будешь?..
– Что это за запах? – герцог вдруг вскинул голову и обвел нас взглядом.
Все присутствующие дружно потянули носами – в воздухе отчетливо пахло горелым.
А потом из соседней комнаты, раздался истошный визг, грохот посуды и вопль:
– Пожар!!!
Воздух взорвался испуганными ахами женщин, мужчины повскакивали, я в первое мгновение втянула голову в плечи и зажмурилась, но тут же опомнилась и округлила глаза, прижала ладонь ко рту.
– Спокойно, дамы, – скомандовал мой муж.
Он первым оказался у двери, из-за которой шел шум, распахнул ее, впуская облако дыма и треск пламени.
Женщины закашлялись, я прикрыла нос салфеткой.
– Ваше сиятельство, позвольте… – хотел сунуться кто-то, но тэйр Алиссандр оборвал его жестом.
Дохнуло холодом, всех присутствующих пробрал озноб, а характерное потрескивание мгновенно стихло. В столовой воцарилась мертвая тишина.
Алиссандр обернулся, нашарил взглядом меня, все еще прячущуюся за салфеткой, и по позвоночнику мгновенно пробежал уже совершенно другой холодок, не имеющий ничего общего с тушением пожара.
Мне конец…
– Вы в порядке, моя дорогая?
– Я… – нелепые оправдания, чуть не вырвавшиеся раньше времени, едва успели замереть на кончике языка. – Благодарю, ваше сиятельство… Что там случилось?
А что? Имею право знать! Хозяйка я тут или мимо проходила?
– Ваше сиятельство, – это уже звучит перепуганный лепет горничной, – я готовила для вас гостиную, вышла, чтобы принести напитки, пока спустилась вниз, пока поднялась, захожу, а тут уже все полыхает… простите, ваше сиятельство, простите…
Герцог шагнул внутрь соседней комнаты, скрываясь из виду.
Я знала, что там случилось.
Как обычно, постфактум я вполне могла все объяснить, хоть никогда этого и не делала. Проще сказать матушке, что я не знаю, как это вышло, чем объяснять, как чувства разгорались угольками, потрескивали, лизали изнутри языками пламени, как раздваивалось сознание, и крохотная его часть шипела и подпрыгивала тем самым угольком, извиваясь и требуя, чтобы все немедленно прекратили обижать бедную маленькую меня. И уголек этот прыгал, и прыгал, и прыгал, пока не умудрился выпрыгнуть из камина да не абы куда, а позабытую на столике книгу, а та брызнула искрами и тяжелые бархатные шторы вспыхнули как спички…
Просто в тот самый момент, когда это происходило никакой раздвоенности я совершенно не ощущала. И уж тем более, в тот самый момент, мне даже в голову не приходило, что в соседней комнате…
– Из камина неудачно выпал уголек, – вернулся с итогом герцог. – Досадная неприятность. Зорг, выясни, кто устанавливал экран перед этим камином, наказание провинившегося на твое усмотрение. И проведи дополнительный инструктаж среди горничных, по зимнему времени подобная беспечность совершенно недопустима.
Дворецкий почтительно поклонился.
– Десерт и напитки подайте в Янтарную гостиную. Прошу вас, дамы и господа, мне жаль, что ужин был испорчен этим недоразумением, но не позволим ему испортить весь вечер.
Растерянно замершие в ожидании указаний свыше люди пришли в движение. Мужчины подавали руки женщинам. Эссу Мириам увел троюродный брат, что сидел рядом, герцогиня взяла под руку почтенного тэйра-дядюшку, Сириль упорхнула в сопровождении того самого тэйра, имя которого я никак не могла вспомнить. До меня очередь дошла последней – пока герцог пересек комнату, всех дам уже расхватали и повели, куда велено.
– Надеюсь, вас это не слишком огорчило, – мне пришлось расстаться с салфеткой и вложить пальцы в протянутую руку.
– Что вы, ни капельки, – искренне призналась я, поднимаясь.
Еще бы меня это огорчило! Я устроила переполох, а мне за это ничего не было? Невиданное дело!
Я поторопилась сама себя одернуть – не радоваться надо, Ниса! Плохо! Очень плохо!
Боги, когда я говорю себе, что живу разумом, всякий раз забываю добавить, что матушкиным! И мне-то казалось, что его все еще оставался приличный запас…
А по итогу даже на сутки не хватило.
Занятая самокопанием, я даже не сразу сообразила, что поднять-то меня подняли, а вот вести никуда не ведут. И в опустевшей столовой мы остались вдвоем. И стоит герцог очень близко, поглаживая костяшки моих пальцев…
Губы пересохли и сердце провалилось куда-то в желудок, заявляя, что оно отказывается биться в таких условиях, слишком нервно!
Очень хотелось выдернуть руку и увеличить дистанцию – все внутри кричало, что тэйрим непозволительно так вести себя с посторонним мужчиной.
Вот только я теперь не тэйрим, а тэя. А этот мужчина не посторонний, а муж.
– Скажите честно, тэя Нисайем, – внезапно произнес тэйр Алиссандр. – Чего вам хочется больше всего на свете прямо сейчас?
– Честно? – не удержавшись, переспросила я с подозрением.
– Честно, – подтвердил герцог, изучая меня с легкой насмешкой во взгляде.
– Вишни засахаренной, – выдала я, проглотив чуть не сорвавшееся с языка «домой». Но вишня шла вторым номером, правда-правда! – И спать.
На губах мужа мелькнула усмешка.
– Насчет вишни я распоряжусь. Что же касается второго… для этого сначала придется разогнать наших гостей. Поможете? – он предложил мне локоть.
– Сделаю все, что смогу, – с достоинством отозвалась я, принимая его.
И снова соврала – все, что могла, я уже сделала! Кто ж виноват, что в замке Страж так оперативно тушат пожары!
Вечерняя лампа под сиреневым абажуром мягко освещала спальню, не слепя усталые глаза. В углах комнаты затаились тени, наблюдающие за мной без глаз – замок Страж не намерен был выпускать подозрительную пришелицу из виду. Даже если у Вейлеронских была своя ведьма, жила она явно не в замке, потому что слишком уж настороженно относился ко мне старый камень и, самое обидное, я его даже понимала!
Щетка в ловких руках горничной, временно исполняющей обязанности моей камеристки, скользила по распущенным волосам. Элис, конечно, не русалка, но дело свое знала – волосы сияли и искрились, что не отменяло, впрочем, того, что отражение в зеркале все равно получалось каким-то кислым. Все же ужин в компании новых родственников оставил после себя не самое радужное впечатление.
Хотя, когда мы перебрались из столовой в гостиную, стало попроще. Вейлерон держался рядом, и дамы только коршунами кружили поблизости, но прямо под носом у герцога клевать не решались.
…интересно, как матушка приняла Оленну?
Элис сноровисто заплела свободную косу, от себя добавив дорогую, украшенную иллюзиями ленту, и я мимолетно удивилась такой заботе о моей красоте перед сном, и тут же замерла, осененная абсолютно внезапной мыслью – а это ведь не обо мне заботились!
И словно в подтверждение в дверь спальни сдержанно постучали.
Я успела поймать в отражении придирчивый взгляд горничной, критично осмотревший собственную работу – то есть меня в образе «невинная девица в первую брачную ночь» – прежде, чем она потупилась и отступила на шаг, склонив голову.
– Войдите, – любезно позволила я, едва сдержав вздох. Впрочем, со стороны герцога было мило дождаться разрешения, теоретически в спальню к супруге он имел право вламываться без подобных реверансов.
Читать бесплатно другие книги:
