Не так страшен черт Калугин Алексей

Глава 1

ДЕМОНЫ

– Дмитрий Алексеевич, к вам посетители.

– Кто? – спросил я, нажав кнопку селектора.

– Демоны.

Признайтесь, часто ли вам доводится слышать такое от своей секретарши?

Не знаю, может быть, кто-то с чертями давно уже на «ты», а вот по мою душу они пожаловали впервые. Не настолько уж я большая шишка, чтобы представители Ада искали встречи со мной.

– Понял тебя, Светик, – сказал я, нажав кнопку на селекторе. – Действуй по обычной схеме.

С помощницей мне исключительно повезло. Мало того, что девушка была молодая и симпатичная, так к тому же и головка у нее была золотая – ничего не требовалось объяснять ей дважды. Сказав: действуй по обычной схеме, я мог быть уверен, что Светик, вежливо извинившись, сошлется на занятость патрона и не менее пяти минут продержит посетителей в прихожей. Это требовалось для того, чтобы клиенты могли проникнуться атмосферой места, куда привела их судьба, которой они сами нередко сгоряча давали самые нелицеприятные характеристики. А посидев недолго в прихожей, посетители обычно успокаивались, что помогало им относительно четко и в какой-то мере даже связно излагать свои мысли, после того как Светик приглашала их пройти в кабинет. Сколько именно следовало выдержать того или иного клиента в прихожей, Светик решала сама. И, следует отдать ей должное, ошибалась она крайне редко.

Припомнив все дела, которыми мне приходилось заниматься в последнее время, и прикинув кое-что в уме, я так и не смог догадаться, что за нужда могла привести ко мне чертей. Допустим, в своем деле я не самый последний человек, но ни с какими громкими историями, о которых потом писали бы в газетах и рассказывали по телевидению, имя мое никогда не было связано. Не говоря уж о делах, корни которых уходили в политику. Кто-то, возможно, назовет меня чрезмерно осторожным, но сам я отношу себя к разряду людей разумных, не имеющих привычки совать свой нос туда, где его могут откусить. С некоторых пор я взял за правило строго следить, чтобы мои интересы никоим образом не только не пересекались, но даже, по возможности, не соприкасались с тем, что могло составлять профит «семьи» или НКГБ. Утерянные удостоверения личности, украденные кредитные карточки, поддельные завещания, телефонные звонки с угрозами, за которыми чаще всего так ничего и не следовало, да портреты неверных жен, выполненные в формате девять на двенадцать на глянцевой бумаге «Кодак», – вот, собственно, и весь спектр моих профессиональных интересов как частного детектива. За более серьезные дела я брался с огромной неохотой и только в самых исключительных случаях, когда помощь требовалась кому-нибудь из близких мне людей, которых, прямо скажем, было совсем немного. Или когда меня уж очень настойчиво просили взяться за дело, подкрепляя слова соответствующим денежным эквивалентом.

Несомненно, НКГБ располагает несоизмеримо более сильным и действенным следственным аппаратом, нежели тот, который имел в своем распоряжении самый старательный и добросовестный последователь патриарха сыскного дела с Бейкер-стрит. Однако по окончании дела сыщики, в отличие от чекистов, не подшивают все документы в папки с личными делами тех, кто хоть как-то был в нем замешан, а передают их своим клиентам в обмен на вознаграждение, выраженное в денежной форме. И именно поэтому люди нередко обращаются за помощью в частное сыскное агентство, а не к представителям законной власти. Кроме того, многие почему-то считают, что я обладаю врожденным умением распутывать и улаживать самые застарелые конфликты, о первопричинах которых никто уже почти ничего не мог рассказать. Поэтому недостатка в клиентах я не испытывал. Проблема заключалась только в том, что далеко не все клиенты, добившись желаемого результата, спешили расплатиться. Одни пытались оспаривать счет, который я им выставлял, другие и вовсе старались побыстрее скрыться, считая, что больше им моя помощь никогда не потребуется. Подобного, естественно, никогда не случалось с частными детективами, работающими под прикрытием «семьи», но я предпочел свободное плавание, а потому, случалось, налетал на рифы или садился на мель.

На что я никогда не жаловался, так это на память. Однако, сколько я ни старался, мне так и не удалось вспомнить дело, в котором хотя бы один раз, пусть даже вскользь, упоминалось место, именуемое Адом. И тем не менее меня хотели видеть черти, с которыми у нас не было предварительной договоренности о встрече. Что им от меня было нужно, черт возьми?

На этот раз Светик продержала посетителей в прихожей ровно пять минут и ни секундой больше. Выходит, она решила, что эти триста секунд были необходимы мне, для того чтобы собраться с мыслями и подготовиться к встрече. Ну что ж, и на том спасибо. По крайней мере, я успел вспомнить все дела, о которых предпочел бы навсегда забыть, и лишний раз убедился, что перед любым из представителей Ада я был чист, как поцелуй младенца. Не знаю, что привело чертей в мою контору, но, что бы там ни было, никаких претензий, относящихся как к моей профессиональной деятельности, так и к частной жизни, они предъявить не могли.

Да, похоже, и не собирались.

Во всяком случае, внешне пара чертей ничуть не напоминала тех, кто приходит сюда для того, чтобы выяснять со мной отношения. Скорее уж они выглядели, как придирчивые клиенты, явившиеся затем, чтобы переговорить с детективом по поводу весьма деликатного и в высшей степени щепетильного дела, затрагивающего как минимум вопросы фамильной чести, а потому желающие прежде, чем начать разговор, удостовериться в том, что сделали верный выбор.

Остановившись на пороге, черти принялись изучать мой кабинет. Взгляды их были настолько професcионально оценивающими, что на мгновение у меня даже зародилось подозрение, не являются ли они представителями какой-нибудь дизайнерской фирмы, решившими предложить мне обновить интерьер?

Вообще-то, за оформление офиса, который про себя я обычно называю просто конторой, я испытывал вполне законную, как мне казалось, гордость. Концепцию подсказал мне один из первых моих клиентов, психолог по специальности. Окинув быстрым взглядом помещение, в котором оказался впервые, он с тоской посмотрел на меня и спросил:

– Вы сами оформляли свой кабинет?

Я молча кивнул, внутренне настроившись на ожидание похвалы, – для обустройства своей конторы я приобрел специальный комплект офисной мебели, который, как говорилось в рекламном проспекте, «соответствовал последним дизайнерским разработкам ведущих европейских специалистов».

– Не стану говорить, на какие безрадостные размышления наводит меня интерьер вашего офиса, – тяжело вздохнул мой клиент. – Как мне представляется, люди приходят к вам не только для того, чтобы получить помощь в каком-то конкретном деле, но и подсознательно рассчитывая найти здесь понимание и сочувствие. Но холодный пластик столов, никелированные подлокотники кресел и яркий, прямой свет, льющийся с потолка, вовсе не располагают к доверительной беседе.

После этих слов я посмотрел на то, что меня окружало, совершенно иным взглядом. То, на что прежде я попросту не обращал внимания, видя за каждым предметом обстановки в первую очередь заплаченную за него сумму в твердой валюте, теперь, когда меня ткнули в это носом, и в самом деле бросалось в глаза, как надпись аршинными буквами: «Не влезай! Убьет!» Комната и в самом деле была похожа не на офис частного детектива, а на кабинет зубного врача, в который любой нормальный человек входит с невольным внутренним содроганием, ведомый нестерпимой мучительной болью.

– Как же, по-вашему, должен выглядеть мой кабинет? – посрамленно и униженно спросил я у посетителя.

– А что вам самому приходит на ум, когда вы слышите словосочетание «частный детектив»? – ответил он вопросом на вопрос.

Недолго думая, я обрисовал ему комнату, похожую на кабинет Майка Хаммера из одноименного телесериала.

К моему величайшему удивлению, маститый психолог тут же кивнул, подтверждая мою случайную догадку.

– Совершенно верно, – сказал он. – У большинства наших с вами, с позволения сказать, соотечественников, дорогой Дмитрий Алексеевич, представление о том, как должен выглядеть частный детектив, которому можно доверять, основывается на рассказах Артура Конан Дойля и крутых американских боевиках. Два этих образа диаметрально противоположны, но ваш гипотетический клиент подсознательно делает выбор в пользу Америки начала 50-х, поскольку викторианская Англия представляется ему вообще чем-то вроде страны Оз.

На следующий день я принялся за переоформление офиса. Начал я с того, что продал за полцены все, что в нем находилось, сделав исключение только для компьютеров, телефонов, селектора, оконных жалюзи и электрического чайника «Тефаль». Спустя неделю моя контора вполне годилась для съемок нового сериала о крутом нью-йоркском детективе, разговаривающем, не вынимая сигарету изо рта, и запивающем каждое второе слово глотком неразбавленного виски, воняющего сивухой хуже любого самогона.

Стиль чувствовался уже в прихожей. Открыв дверь со стеклянным оконцем, на котором полукругом по трафарету было выведено: «Дмитрий Каштаков. Частный детектив», посетитель оказывался в прихожей, стены которой покрывали светло-зеленые обои с простеньким геометрическим рисунком, при взгляде на который не возникало желания отследить все завитки и пересечения золотистых линий. В углу у двери стояла бочка с пальмой, под сенью которой располагался широкий кожаный диван для посетителей. Рядом – небольшой журнальный столик с десятком зачитанных иллюстрированных журналов полугодовой давности. Следить за тем, чтобы на столике ни в коем случае не появлялась свежая пресса, входило в обязанности секретарши. Как я заметил, новости чаще всего нервируют людей. А тех, у кого и без того ворох собственных проблем, свежая пресса одними своими заголовками способна за пару минут превратить в неврастеника. Сама же секретарша, одетая в строгий темно-синий костюм, приветливо улыбалась клиенту, сидя за старомодным конторским столиком.

Часть прихожей была отгорожена раздвижной стенкой. Там находились холодильник и небольшой столик, на котором Светик готовила мне и посетителям чай с бутербродами. За содержимым холодильника также следила Светлана, и в нем всегда было достаточно еды для того, чтобы просидеть в офисе безвылазно несколько дней. Это было связано с тем, что иногда мы обедали в офисе, а порою случалось и так, что я засиживался в конторе до позднего вечера и в итоге оставался ночевать.

Теперь что касается собственно кабинета. Стены его были отделаны панелями из синтетического материала, очень искусно имитирующего настоящее дерево. На двух противоположных стенах висели двухплафонные бра, в которые я намеренно вворачивал сорокаваттные лампочки, чтобы они не освещали помещение, а только создавали видимость желтого и рассеянного света. Под одним из них чуть кривовато был подвешен перекидной календарь с обнаженными красотками, вульгарность которых могла соперничать разве что только с беспринципностью тех, кто их запечатлевал на пленке, и тупостью тех, кто покупал подобную полиграфическую продукцию для украшения собственных квартир. Часть стены рядом с другим бра закрывала копия старого плаката к фильму «Касабланка», который я ни разу не видел. Под плакатом – четыре полумягких стула для посетителей. Слева от входной двери стоял горбатый платяной шкаф, похожий на поставленный вертикально двухспальный гроб. Рядом с ним – деревянная рогатая вешалка, на которой обычно висела моя широкополая фетровая шляпа с примятой особым образом тульей. Противоположный угол занимал предмет моей особой гордости – шкафчик со множеством ячеек, точно такой же, в каких знаменитые сыщики прошлого хранили свои картотеки. В отличие от них, я работал с материалами, систематизированными с помощью компьютера, но шкафчик для картотеки придавал комнате необходимый колорит. Я не раз обращал внимание на то, как, едва только войдя в кабинет, клиент бросал в направлении картотечного шкафа заинтересованный взгляд. К тому времени, когда взгляд смещался в мою сторону, он обычно был уже уважительным. Должно быть, так же, как и мне, подобные шкафчики казались посетителям непременным атрибутом всякого уважающего себя сыскного агентства. Но для них навсегда оставалось тайной то, что в ящичках этого шкафа хранились только корешки оплаченных счетов за аренду помещения да старые газеты, которые я все время забывал выбросить.

Прямо напротив двери, уперевшись в пол широко расставленными ножками, словно боксер-тяжеловес на ринге, стоял огромный двухтумбовый стол из темного дерева, крышку которого я специально попросил обить зеленой фланелью. А за столом восседал я – эдакий Хэмфри Богарт начала XXI века. Прямо передо мной, на краю стола, располагался массивный чернильный прибор, купленный по случаю у знакомого антиквара, – вещь совершенно ненужная, но красивая. Правда, однажды этот чернильный прибор сослужил мне неплохую службу, – я заехал им по башке одному придурку, который решил выяснить со мной отношения, используя в качестве наиболее веского, как ему казалось, аргумента шестизарядную игрушку с калибром 6,35 миллиметра системы «сикемп». Что послужило причиной возникших между нами противоречий, сейчас уже не имеет никакого значения, так что и вспоминать об этом не стоит. Справа от меня за край стола цеплялась настольная лампа на гибкой ножке с круглым зеленым колпаком, в тени которой прятался телефонный аппарат со встроенным селектором. Слева стоял компьютер. Процессорный блок я спрятал под стол, а монитор, дабы придать ему вид, соответствующий обстановке, обклеил со всех сторон разноцветными листочками, на которых абсолютно неразборчивым почерком были записаны слова и цифры, которые случайному посетителю офиса должны были казаться исполненными непонятного ему смысла.

Единственное окно в комнате, затянутое всегда полуприкрытыми жалюзи, находилось у меня за спиной. При том, что освещение в комнате было неярким, это давало мне прекрасную возможность, оставаясь в тени, изучать посетителей, занятых в это время знакомством с кабинетом частного детектива, в котором большинство из них оказывались впервые.

Я зарегистрировал свое сыскное агентство в 2003-м году. К тому времени минуло уже два с половиной года со дня открытия Врат, и все же тогда я даже предположить не мог, что когда-нибудь в мою контору в качестве клиентов явятся черти.

Вообще-то, обитатели Ада предпочитали именовать себя демонами, но большинство из известных мне людей продолжали за глаза называть их чертями. Тут уж ничего не попишешь – нормальная человеческая логика: раз живешь в Аду, значит и имя тебе – черт. А вот обитателей Рая, в среде которых существовала довольно-таки сложная многоступенчатая иерархия, люди очень скоро прозвали святошами, хотя, как мне кажется, изначально никто не подразумевал под этим ничего дурного.

Появление чертей на улицах Москвы давно уже перестало вызывать ажиотаж среди граждан. А по первому времени, когда только открылись Врата, народ собирался толпами, чтобы поглазеть на них. Я слышал, что святоши крайне неодобрительно оценивали подобный повышенный интерес, проявляемый людьми в отношении обитателей Ада.

Как мне кажется, дело было в том, что во все времена и в любых культурных традициях зло получало куда более яркое и образное художественное воплощение – будь то литература, живопись или театр, – нежели добро. И, что удивительно, это происходило даже в тех случаях, когда автор ставил перед собой задачу изобличить порок и наглядно показать всю его пагубность и низменность. Хотите пример? Какая часть Библии пользуется наибольшей известностью? Верно – Апокалипсис. Хотя лично мне больше нравится книга Екклесиаста.

Образы обитателей Ада, созданные неуемной людской фантазией, хотя и были ужасны, но в то же самое время дышали жизнью, в отличие от стерильно-белых святых, изрекающих банальные истины с идиотически глубокомысленным выражением на заросших патриархальными бородами лицах, или пухленьких ангелочков, тяжело и неуклюже взлетающих, подобно объевшимся голубям, на своих рудиментарных крылышках. Поэтому сразу же после открытия Врат люди обратили все свое внимание именно на чертей, рассчитывая не только почувствовать замирание духа от близости инфернального пламени, но, возможно, и вкусить от того запретного плода, который, как многие тогда полагали, непременно имелся в кармане у каждого порядочного прислужника Сатаны! Могу представить себе, насколько велико было разочарование тех, кто уже готов был объявить себя истым сатанистом, когда они увидели, что облик обитателей Ада не имеет ничего общего ни с одним из тех ужасающих образов, которые мы для них придумали: ни тебе налитых кровью глаз навыкате, ни отвисших до плеч ушей, ни дыма из ноздрей. Даже пресловутого запаха серы рядом с ними не ощущалось.

Черти, что сейчас, стоя на пороге, с интересом изучали обстановку моего кабинета, оба были среднего роста и отнюдь не атлетического телосложения. Руки их были чуть более длинными, чем у людей, а кисти рук – очень узкими, с тонкими и удивительно подвижными пальцами, словно у музыкантов или карточных шулеров. Головы, сидевшие на тонких, длинных шеях, казались чуть сдавленными с боков, но скорее всего такое впечатление создавалось потому, что у обоих были вытянутые подбородки, запавшие щеки и выступающие скулы. Волосы у чертей были гладко зачесаны назад, но если у одного из них они были иссиня-черными, то у другого – серо-стального цвета. Вопреки широко распространенному заблуждению, рогов у чертей не имелось. Во всяком случае, я их не видел. Полагаю, что также отсутствовали у них и копыта с хвостом. Иначе черти просто не смогли бы влезть в ту одежду, которая была на них. А одеты они были в узкие облегающие брюки и короткие курточки из синтетического материала черного цвета, по виду напоминающего кожу, но куда более легкого, удобного и практичного. Под курткой у одного из них была темно-фиолетовая рубашка с узким стоячим воротничком, застегнутым на все пуговицы, у другого – серая водолазка с обтягивающим горло воротом. На ногах – узкие черные полуботинки, типа мокасин.

В последнее время одежда, поставляемая из Ада, пользовалась феноменальным спросом в московских магазинах. Но покупали ее главным образом только туристы, потому что цены на адскую продукцию были запредельными благодаря торговым надбавкам, которые устанавливал лично Градоначальник. Разницу же между ценами поставки и продажи он, с неизменной улыбкой доброго папаши на круглом, как полная луна, лице, опускал в свой необъятный карман. Сам Градоначальник не придерживался никакого определенного стиля в одежде, но кепка из так называемой «адской кожи» в последнее время стала неотъемлемой частью его образа.

Как только черти закончили изучать интерьер кабинета и скрестили свои взгляды на мне, я тотчас же изобразил на лице улыбку, подобающую человеку, знающему себе цену, и сделал приглашающий жест рукой в сторону ряда стульев, стоявших у стены. Сегодня посетителей у меня еще не было, поэтому и стулья все были целы.

Не двигаясь с места, черти быстро переглянулись.

– Вы Дмитрий Алексеевич Каштаков? – спросил черноволосый.

Голос у него был негромкий и чуть хрипловатый. По-русски он говорил правильно, без малейшего акцента и даже заметно «акал», как будто родился и всю свою жизнь прожил в Москве в те времена, когда в этом городе еще умели говорить на хорошем русском языке, не разбавленном блатной феней и иностранными словами, употребляемыми в таком контексте, что об их первоначальном значении можно было только догадываться. К сожалению, сам я тех времен уже не застал.

– Мама обычно называет меня просто Димочкой, – выдал я в ответ дежурную шутку.

Черт удивленно приподнял бровь. Он явно не понимал, что я хотел этим сказать.

– Да, именно так меня и зовут, – коротко кивнул я. – Каштаков Дмитрий Алексеевич.

– Вы частный детектив? – задал новый вопрос черноволосый черт.

– Если вам нужен зубоврачебный кабинет или нотариальная контора… – начал было я, но черт перебил меня, не дослушав.

– Нет, нам нужен именно частный детектив, – произнес он с убийственно серьезным выражением на лице.

– В таком случае вы попали именно туда, куда нужно, – вынужден был признаться я.

Сказав это, я снова указал на стулья.

На этот раз черти верно истолковали мой жест. Подойдя к стоявшим у стены стульям, они дружно опустились на них и почти синхронно закинули ногу на ногу.

– Вас рекомендовал нам господин Свиридов, – выдал первую, прямо скажем, весьма скупую порцию информации черноволосый.

Я сразу же понял, о ком идет речь, однако счел необходимым заметить:

– Свиридовых на свете много. В одной Московии проживает не менее сотни человек с такой фамилией.

– Я говорю о Льве Давыдовиче Свиридове, – уточнил черт.

Что ж, это имя было мне знакомо. Примерно полгода тому назад я помог этому известному эксперту-фалеристу выпутаться из довольно-таки неприятной истории с одним из представителей «семьи», который решил наложить лапу на принадлежавшую Свиридову коллекцию форменных блях.

– Пару месяцев назад Лев Давыдович решил сменить гражданство и перебрался на постоянное место жительства в Ад, – не дожидаясь моего ответа, сообщил черт.

– А его коллекция? – спросил я, прежде чем успел подумать о том, что, наверное, не стоило бы задавать этот вопрос.

Но черт даже бровью не повел.

– Она тоже у нас, – сказал он. – Лев Давыдович передал ее в дар нашему Музею истории человечества.

Ну что ж, все лучше, чем если бы уникальная коллекция Свиридова оказалась в руках «семьи», дуреющей от той вседозволенности, которую обеспечивало ей прикрытие со стороны Градоначальника. Сейчас коллекция, по крайней мере, доступна любому, кто хотел бы с ней познакомиться. А как поступила бы с ней «семья», я, например, не берусь даже предположить. Что говорить о частной коллекции блях, если даже огромная копия статуи Давида из Пушкинского музея в один не особо прекрасный для нее день переехала на подмосковную дачу любовницы заправилы «семьи», причем даже не особо высокого ранга.

– Так что же рассказал вам обо мне Лев Давыдович? – поинтересовался я.

– Свиридов рекомендовал вас как человека интеллигентного, превосходно знающего свое дело, умеющего хранить тайны и не страдающего чрезмерным пристрастием к денежным знакам, свойственным большей части людей, – ответил черт.

Услышав столь лестную для себя характеристику, я понял, что пора начинать обычную в таких случаях демонстрацию, которая должна была утвердить клиента во мнении, что Каштаков – это именно тот, кто ему нужен. Откинувшись на спинку стула, я картинно возложил на угол стола левую ногу, так чтобы полоска солнечного света, проникающего сквозь приоткрытые жалюзи, легла на носок черного лакированного ботинка, а носком правой ноги распахнул дверцу стола, из которого тотчас же появился стандартный набор атрибутов всякого уважающего себя частного детектива: бутылка Смирновской, стопятидесятиграммовый граненый стакан и начатая банка маринованных огурчиков. Изображая из себя крутого парня, образ которого был создан американской массовой культурой, я тем не менее делал это на свой, русский манер. До краев наполнив стакан, я взял его в левую руку, а двумя пальцами правой выловил из рассола маленький пупырчатый огурчик. Резко выдохнув, я опрокинул стакан себе в глотку, после чего стукнул его донышком о стол. С хрустом раскусив огурчик пополам, я искоса глянул на своих гостей.

Обычно подобная демонстрация гусарской удали резко поднимала мой рейтинг в глазах клиентов, но сейчас, к моему удивлению, черти смотрели на меня с явным неодобрением. Сообразив, что на этот раз совершил ошибку, я убрал ногу со стола, выпрямился и, дожевывая огурец, в один момент навел на столе порядок.

– Итак, я слушаю вас, господа, – со всей почтительностью обратился я к посетителям.

Черти не спеша переглянулись. Мне показалось, что черноволосый взглядом спрашивал у своего молчаливого спутника, стоит ли иметь дело со странным типом, одетым в костюм, мода на который прошла лет пятьдесят назад, да к тому же еще и хлещущего стаканами водку в десять часов утра? В глазах черта с серыми волосами читалось сомнение. Но, подумав секунд десять, он все же утвердительно наклонил голову. Я истолковал этот его жест, как сигнал для себя.

– Отлично! – Я улыбнулся и с предвкушением потер ладони. – Прошу вас, господа! – Я указал рукой на противоположный край своего необъятного стола. – Перебирайтесь сюда вместе со своими стульями. Я надеюсь, разговор у нас будет доверительный.

Черти одновременно поднялись на ноги и, взяв стулья за спинки, переместились вместе с ними в указанном направлении.

– Итак? Я положил на стол перед собой руки со сцепленными пальцами, вопрошающе посмотрел на черноволосого, а затем перевел взгляд на его спутника. Обычно этого было достаточно для того, чтобы клиент принялся излагать суть дела, которое привело его в частное сыскное агентство. Поведение клиентов при этом особым разнообразием не отличалось: кто-то делал страшные глаза, кто-то пускал слезу или попросту разражался рыданиями, кто-то подавался вперед и переходил на таинственный шепот, – всего я выделил для себя семь основных типов поведения. Если когда-нибудь случится такое, что я вдруг почувствую себя обеспеченным человеком, имеющим возможность отойти от дел, то непременно сяду и напишу пособие для начинающих частных детективов, в котором подробнейшим образом охарактеризую все семь и объясню, какого подхода каждый из них к себе требует.

Однако сидевшие передо мной черти не соответствовали ни одному из известных мне типов. Никак не отреагировав на мое ненавязчивое предложение перейти к делу, они вновь переглянулись, после чего черноволосый запрокинул голову и внимательнейшим образом осмотрел потолок.

– Я слушаю вас, господа, – произнес я уже с некоторой долей раздражения.

В конце концов, если они пришли сюда только для того, чтобы посмотреть на мой офис, стилизованный под павильон для съемок очередного крутого полицейского боевика, то могли бы так честно и сказать, – я бы не стал возражать!

Взгляд черноволосого, скользнув по стенам, вновь остановился на моем лице.

Я натянуто улыбнулся. Мне показалось, что черт пытался решить для себя, не являюсь ли я таким же предметом декорации, как и календарь с голой вульгарной бабищей на стене.

– Ваш офис защищен от прослушивания? – тихо произнес черноволосый.

– Если вы наводили обо мне справки, то вам должно быть известно, что прежде я занимался изготовлением эксклюзивных охранных систем, – ответил я. – Я лично устанавливал систему защиты от прослушивания в своем офисе и не реже одного раза в неделю провожу контрольное тестирование.

– Надеюсь, вы не станете возражать, если мы проведем собственную проверку? – все так же тихо спросил черт.

Я приглашающим жестом обвел рукой стены комнаты. Интересно, как они собирались проводить проверку, если даже не знали о том, что за систему защиты я установил?

Черноволосый сделал знак своему спутнику. Тот извлек из внутреннего кармана куртки небольшую плоскую коробочку, похожую на карманный калькулятор, и нажал несколько клавиш, расположенных на ее лицевой стороне. В треугольной световой ячейке быстро замигал красный огонек.

– Здесь, – черт с серыми волосами указал на телефонный шнур, свисающий с края стола.

Это были первые слова, произнесенные им за все то время, что черт находился в моем офисе, и я был настолько поражен его способностью говорить, что не сразу понял, что он имеет в виду.

– Вы позволите? – задал вопрос черноволосый.

– Что? – непонимающе переспросил я.

– Вы позволите удалить подслушивающее устройство из вашего телефонного шнура? – уточнил свой вопрос черт.

Я недоверчиво посмотрел на черный телефонный шнур.

– Вы думаете, в нем можно что-то спрятать, не повредив целостности оплетки?

– Можно, – уверенно ответил мне тот, что забавлялся с коробочкой. – Если запустить «клопа» с центрального коллектора, указав ему соответствующий телефонный номер.

Не дожидаясь, что я отвечу на это, черт с серыми волосами отложил коробочку в сторону и достал из кармана новый прибор, по виду похожий на миниатюрный шприц. Растянув телефонный шнур на столе, он быстро провел над ним тонким концом своего инструмента. Остановившись в том месте, где корпус инструмента негромко зажужжал, черт ввел иглу под оплетку телефонного шнура и надавил большим пальцем на противоположную торцевую часть инструмента.

– Не волнуйтесь, – сказал он, бросив быстрый взгляд в мою сторону. – Телефонная линия останется неповрежденной.

Я только плечами пожал – мол, черт с ним, с телефоном, показывай, на что ты способен.

Резким движением черт выдернул иглу из телефонного шнура.

– У вас найдется лист чистой белой бумаги? – снова обратился он ко мне.

Я достал из ящика бумагу и положил на стол.

Черт наклонился вперед. Рука, в которой он держал похожий на шприц инструмент, остановилась в центре листа. Черт поднял вверх большой палец, лежавший на торце инструмента, и быстро отвел руку в сторону. В центре листа осталась крошечная черная соринка.

– Прошу вас, – черт протянул мне трубочку длиною около пяти сантиметров и толщиною в палец. – Это…

– Рефракционный мини-микроскоп, – закончил я, беря прибор в руки и радуясь в душе тому, как ловко осадил черта.

Я давно уже мечтал о том, чтобы приобрести себе такую же игрушку адского производства. Внутри трубочки находился мощный волновой усилитель и рефракционный фильтр, в результате чего этот простенький на вид прибор давал увеличение, сопоставимое с иммерсионным микроскопом. Но в Московию рефракционные мини-микроскопы поставлялись только по спецзаказам, и цены на них, соответственно, были просто невообразимыми. Хотя, как я слышал, в Аду они стоили совсем недорого.

Приложив трубочку к глазу, я направил другой ее конец на соринку в центре листа. То, что я увидел, напоминало по виду плоского жука с десятью тоненькими ножками-крючьями и тремя воронкообразными выводами для сверхчувствительных микрофонов на спине. Достав из стола скальпель, я осторожно подцепил «клопа» кончиком лезвия и перевернул на спину. На брюшке миниатюрного шпиона имелось несколько выходов, которые можно было использовать для подключения к сети. Таким образом, все, что улавливали микрофоны, расположенные на спине у «клопа», тут же передавалось тем, кто его послал. Следуя по телефонной линии, сигнал беспрепятственно миновал все глушители и фильтры, которыми я оборудовал свой офис. Ничего подобного мне никогда прежде видеть не доводилось, поэтому я со всей уверенностью мог сказать, что устройство имело внеземное происхождение.

– Установив код, по которому «клоп» сбрасывает информацию, можно узнать, кто его послал, – сказал я, посмотрев на сероволосого черта, в котором почувствовал своего коллегу.

– В этом нет необходимости, – ответил мне черноволосый.

Его молчаливый приятель достал из кармана небольшой квадратный кусочек белого пластика, снял с него защитную пленку и на секунду прижал к тому месту, где лежал крошечный «клоп»-шпион. Убедившись, что подслушивающее устройство оказалось на липкой поверхности пластикового квадрата, черт прикрыл его защитной пленкой и спрятал в небольшой плоский контейнер, похожий на портсигар. После этого он рассовал по карманам все свои хитроумные приспособления и снова включил тестер. На этот раз индикатор замигал зеленым огоньком.

– Все чисто, – сказал черт, убирая тестер в карман.

Теперь я уже и не знал, с чего начинать разговор.

– Подслушивающее устройство, которое мы извлекли из шнура вашего телефонного аппарата, было изготовлено в Раю, – сказал черноволосый черт, и на этот раз голос его прозвучал уверенно и громко. – Подобными устройствами не располагает ни «семья», ни Новый Комитет Государственной Безопасности. Обе эти организации контролируются Градоначальником Московии, а его отношения с официальными представителями Рая, как вам известно, оставляют желать лучшего.

– А неофициальные поставки? – спросил я.

– Только не из Рая, – уверенно качнул головой черноволосый черт. – Если бы вы были знакомы с методами работы спецслужб Рая, то не стали бы задавать подобных вопросов. Именно превосходная организация, высокий уровень материально-технического оснащения, предельная жесткость используемых методов и строгая секретность работы райских спецслужб, в совокупности с мощной пропагандистской машиной Рая, долгое время обеспечивали святошам приоритет в неофициальных контактах с Землей. Открыв Врата, мы сделали наше общество открытым для людей, чем сразу же лишили представителей Рая почти всех их преимуществ. Теперь они могут противопоставить нам только свою превосходную информированность обо всем, что происходит на Земле за ширмой официальных правительственных сообщений, и способность подспудно влиять на готовящиеся решения по тем или иным политическим вопросам. И то лишь потому, что мы в принципе отвергаем подобные методы.

Превосходно! Только этого мне и недоставало! Гости из Ада, райские спецслужбы и современная политика – почти полный набор всего того, чего я так старательно пытался избегать в ходе своей деятельности.

– Послушайте, – я поднял обе руки, обратив их ладонями вперед, словно желая таким образом дистанцироваться от того, что говорил черт. – Я не имею никаких дел с политикой. Не знаю, что за проблема привела вас ко мне, но уверен, что вы обратились не по адресу. Вам следовало бы обратиться не к скромному частному детективу, а в НКГБ.

– Наше дело не имеет никакого отношения к политике, – заверил меня черноволосый. – Я просто вкратце обрисовал вам ту ситуацию, в которой нам приходится действовать, чтобы вам стало ясно, почему мы обратились за помощью именно к вам, а не в НКГБ.

– А почему в моем телефонном шнуре сидел райский «клоп»? – спросил я.

Черноволосый взглядом переадресовал вопрос своему спутнику.

– Признаться, для меня это тоже загадка, – ответил тот. – Но скорее всего «клоп» не имеет никакого отношения к нашему делу.

– Да, но до тех пор, пока в моем офисе не появлялись черти, у меня не водились и райские «клопы», – возразил я. – При контрольной проверке всего офиса я бы непременно обнаружил подслушивающее устройство, которое вы извлекли из телефонного шнура. Последнюю проверку я проводил в пятницу, то есть всего три дня назад. А это значит, что «клоп» прибыл как раз к вашему приходу.

– Я не знаю, чем объяснить это совпадение, – покачал головой черт с серой шевелюрой. – Но надеюсь, что если мы начнем совместную работу, то сможем отыскать ответ и на этот вопрос.

Скрыть свое изумление мне не удалось.

– Совместную работу? – повторил я следом за чертом, только уже с вопросительными интонациями.

– Мне импонирует ваш стиль, – произнес черт с серыми волосами. При этом голос его был бесстрастным, а выражение лица оставалось непроницаемым. – Я думаю, мы сработаемся.

– Так, – я чуть приподнял руки и медленно опустил их ладонями на стол. – Во-первых, мне не нужны компаньоны. Во-вторых, я пока еще ровным счетом ничего не знаю о том деле, с которым вы ко мне пришли. В-третьих, я ничего не желаю о нем знать. Надеюсь, вопрос исчерпан? – Я посмотрел на черноволосого черта, в котором успел распознать старшего по званию. Или по должности – не знаю, какая у них там в Аду служебная иерархия.

– Сколько вы обычно берете за работу, господин Каштаков? – пропустив всю мою длинную тираду мимо ушей, с невозмутимым видом поинтересовался черноволосый.

– Сто долларов в день, – не задумываясь, ответил я, бессовестно накинув на свою обычную таксу двадцатку. – Плюс бензин и накладные расходы.

– То есть двадцать шеолов, – тут же перевел деньги в свою адскую валюту черноволосый.

Все верно, в обменных пунктах Московии за один адский шеол давали около пяти долларов или семьдесят пять московских рублей, которые шли по пятнадцать за доллар.

– Что вы скажете, если мы предложим вам пятьдесят шеолов в день? – задал новый вопрос черноволосый.

Он мог бы и не спрашивать – достаточно было просто назвать сумму.

Для солидности я все же сделал вид, что обдумываю предложение. Впрочем, надолго меня не хватило. Если пять минут назад я хотел, чтобы мои незваные визитеры молча поднялись, откланялись и навсегда исчезли как из моей конторы, так и из моей жизни, то теперь я боялся, что именно так они и поступят, истолковав мой крайне задумчивый вид как нежелание сотрудничать. Сосчитав мысленно до тридцати, я одарил чертей самой дружелюбной своей улыбкой и сделал заявление на пределе наглости:

– Аванс – сто шеолов.

Не говоря ни слова, черноволосый достал из внутреннего кармана куртки черный портмоне из мягкой «адской кожи» с большой золотой монограммой, который сам по себе, должно быть, стоил дороже всех тех денег, что мог вместить кошелек, и, аккуратно отсчитав требуемую сумму, положил деньги на стол. Я взял десять красных бумажек, на каждой из которых была изображена пентаграмма с цифрой десять в центре, и, сложив их вдвое, небрежно сунул в нагрудный карман своего темно-синего пиджака с широкими лацканами.

– Чем я могу вам помочь, господа?

– Вы должны помочь нам найти человека, – ответил черноволосый.

– Именно человека? – уточнил я, дабы удостовериться в том, что мне не придется разыскивать какого-нибудь черта или святошу.

– Именно человека, – подтвердил черноволосый.

– Как его имя?

– Семен Семенович Ястребов, – сказал черт и тут же добавил: – Если только это имя не вымышленное.

– Он житель Московии?

– Скорее всего да.

– Фотография?

Черноволосый глянул на своего спутника. Тот быстро сунул руку во внутренний карман куртки, в котором, как я уже мог убедиться, у него хранилось множество хитроумных штучек, и выложил передо мной фотографию. Снимок по формату был похож на те, что получают с помощью «Полароида», но выгодно отличался от последних отменным качеством изображения, высокой степенью разрешения и превосходной цветопередачей. Цвета произвели на меня особенно сильное впечатление, потому что на снимке был запечатлен мертвец. Это был мужчина лет пятидесяти – пятидесяти пяти, с гладкими темными волосами, изрядно поседевшими, но не поредевшими. Даже как следует подумав, я мог сказать о нем лишь одно: мы с ним никогда не встречались.

Глава 2

ЯСТРЕБОВ

В правом нижнем углу фотографии была проставлена дата: 16 мая 2005 года.

– Вам нужен покойник? – спросил я у чертей, стараясь не демонстрировать слишком уж явно свое недоумение.

– На все ваши вопросы, господин Каштаков, ответит мой спутник, – черноволосый едва заметно кивнул в сторону второго черта. – Он в какой-то степени ваш коллега.

– Я об этом уже догадался, – ободряюще улыбнулся я «коллеге».

– Мое имя Анс Гамигин, – представился черт. – Я представляю Службу специальных расследований, курируемую лично Сатаной.

– А вы? – вопросительно посмотрел я на черноволосого.

– Шперн Вилиал, – назвал свое имя тот. – Демон-администратор в Управлении внешних сношений Сатаны. Моя задача… Впрочем, вы, должно быть, уже и сами поняли, в чем заключается моя задача.

В ответ я только кивнул. Администратор, он и есть администратор, – о чем тут спрашивать. Ясно было, что этих двоих привело ко мне не частное дело. Но за те деньги, что они готовы были мне платить, я был не против несколько изменить правила, которые сам же для себя установил.

– Так что насчет этого? – спросил я, помахав фотографией. – Снимок, прямо скажем, не особо удачный. Те, кто видел этого человека живым, вряд ли сумеют опознать его в жмурике с посиневшим лицом.

Хотя обращался я главным образом к своему «коллеге» Гамигину, ответил мне администратор Вилиал:

– Простите, но другими фотографиями интересующего нас лица мы не располагаем.

– Фотография была сделана два дня назад.

– Совершенно верно, – наклоном головы подтвердил мои слова Вилиал.

– Возможно, вашего покойника еще не успели похоронить. Поэтому предлагаю для начала обзвонить все морги.

– Нет, нет, нет, – медленно покачал головой Вилиал. – Ни в одном из моргов Московии этого человека сейчас нет и быть не может. Точно так же, как нет его и ни на одном из кладбищ.

Я снова взглянул на фотографию, надеясь заметить какой-нибудь подвох. Но сомнений быть не могло – человек, запечатленный на снимке был мертв, как Ильич с тех пор, как прописался в Мавзолее, хотя, следует признать, несостоявшийся вождь мирового пролетариата сохранился куда лучше, хотя и был мертв уже не одно десятилетие.

– Давайте я расскажу вам все по порядку, – предложил Гамигин.

– Да уж будьте так любезны, коллега. – Бросив фотографию на стол, я откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди и хотел уже было, как и полагается истому сыщику, возложить ноги на угол стола, но вовремя вспомнил о том, что мои нынешние клиенты не одобряют подобной манеры поведения. Да, признаться, она мне и самому не очень-то нравилась, однако чего не сделаешь на потребу публике. – Я весь внимание.

– Человек, которого вы видите на фотографии, был обнаружен мертвым два дня назад в туалетной кабинке универсального торгового комплекса «Бегемот», расположенного на территории Ада, – четко, по-деловому, как и полагается сыскарю, приступил к изложению сути дела демон-детектив Анс Гамигин. – При нем не было обнаружено никаких документов или бумаг, которые могли бы помочь идентифицировать его личность. Однако в кармане пиджака был найден бумажник с сотней шеолов и пятью тысячами московских рублей, что сразу же исключило версию об ограблении. Тело было доставлено в морг. Однако, поскольку существовала возможность, что умерший не являлся подданным Ада, мы решили временно не производить вскрытия, ограничившись изучением тела при помощи компьютерной томографии.

– Кучеряво живете, – криво усмехнулся я. – У нас и для живых томографов не хватает.

Черт, похоже, не уловил иронии в моих словах. Или же просто сделал вид, что не заметил ее, сочтя, что так будет лучше для дела.

– У нас в Аду проблем с томографами нет, – счел нужным проинформировать меня он, после чего продолжил свой доклад: – Было установлено, что причиной смерти неизвестного послужила воздушная эмболия – закупорка коронарных сосудов сердца пузырьками воздуха, попавшими в кровоток.

– То есть неизвестный был убит, – уточнил я.

– Совершенно верно, – утвердительно наклонил голову Гамигин. – Воздух был введен при помощи самого обыкновенного медицинского шприца в медиальную вену на локтевом сгибе левой руки.

– Довольно-таки необычный способ убийства, – заметил я.

– Мы тоже так решили, – и на этот раз согласился со мной черт. – Однако существует довольно-таки большая группа людей, регулярно совершающих убийства подобного рода.

– Сатанисты? – с ходу предположил я.

Левая бровь Гамигина едва заметно дернулась, из чего я сделал вывод, что черт отнюдь не лишен чувств и мне все ж таки удалось зацепить его за живое.

– Извините, – сказал я. – Вам, должно быть, неприятны разговоры подобного рода. Но я считаю, что необходимо проработать все возможные версии.

– Те, кого вы называете сатанистами, – тихо произнес Гамигин, – по большей части просто психически неуравновешенные люди. Если они и совершают на Земле какие-то преступления, то Ад не имеет к этому никакого отношения.

– Мы неоднократно делали официальные заявления относительно тех, кто называет себя сатанистами, – добавил администратор Вилиал. – И нам хотелось бы надеяться, что данная тема давно уже исчерпана.

– Я всего лишь высказал предположение, которое первым придет в голову любому обывателю, узнавшему об убийстве человека в Аду, – сказал я. – Сатанисты совершили свою адскую мессу, прибив невинного агнца в сортире торгового комплекса, на прилавках которого, несомненно, имеется немало сувениров, которые, при желании, с легкостью можно квалифицировать как богохульские.

– Именно этого мы и опасаемся, – вынужден был признаться Вилиал. – Предубеждение против обитателей Ада все еще слишком велико.

– Но, говоря об убийствах, похожих на то, с которым мы столкнулись, я имел в виду вовсе не сатанистов, – сказал Гамигин. – Речь шла об ученых.

– Об ученых? – удивленно повторил я.

– Именно, – коротко кивнул Гамигин. – Насколько мне известно, воздушная эмболия – это довольно-таки широко распространенный метод убийства лабораторных мышей.

Услышав такое, я не смог удержаться от саркастического смешка:

– Вы хотите сказать, что какой-то свихнувшийся лаборант, пристрастившийся убивать с помощью шприца белых мышек, начал распространять свой навык и на людей?

– Я просто хотел обратить ваше внимание на необычность данного способа убийства, – спокойно ответил мне Гамигин. – Не знаю, как вы, а я с подобным сталкиваюсь впервые.

Тут он был прав – мне тоже никогда прежде не приходилось слышать об убийстве, совершенном при помощи наполненного воздухом шприца.

– А не могло это быть самоубийством? – на всякий случай спросил я.

– Орудие убийства не было обнаружено, – ответил черт.

– Хочу заметить, что Служба специальных расследований Сатаны, которой поручено расследование данного преступления, работает на очень высоком профессиональном уровне, – счел нужным добавить Вилиал. – За последние пятьдесят лет в Аду не было совершено преступления, которое осталось бы нераскрытым. А уровень тяжких преступлений практически сошел на нет.

– Но вы сказали, что вам нужен он? – Я ткнул пальцем в фотографию покойника, которая лежала на столе. – А теперь выясняется, что речь идет об убийстве.

– Дело в том, что в данный момент нам нужно отыскать не столько убийцу, который рано или поздно обязательно будет найден, сколько тело жертвы. – Гамигин говорил медленно, видимо, для того, чтобы дать мне возможность взвесить и оценить каждое произнесенное им слово. – То самое, которое вы видите на снимке.

Я непонимающе посмотрел на фотографию. Человек, изображенный на ней, был мертвее мертвого. Какие же проблемы могли возникнуть с определением его нынешнего местонахождения?

– Мы идентифицировали погибшего как Семена Семеновича Ястребова, жителя Московии. Он прибыл в Ад по туристической визе 6 апреля. По заявлению, которое Ястребов сделал на паспортном контроле, никаких деловых или коммерческих целей его визит в Ад не преследовал. 16 апреля, когда в туалете торгового комплекса был обнаружен неопознанный труп, срок пребывания Ястребова в Аду истекал. Однако в назначенный срок на паспортный контроль он не явился. Когда на следующий день представитель службы правопорядка нанес визит в гостиницу «Розенкранц», в которой проживал Ястребов, он узнал у портье, что означенный господин не ночевал в своем номере. Там была обнаружена сумка с предметами туалета, легкая ветровка, рубашка, смена белья, фотоаппарат, путеводитель по Аду и прочая мелочь, которую обычно имеют при себе туристы. Никаких документов или именных предметов, подтверждающих личность человека, проживающего в номере, найти не удалось. Ястребов и по сей день не объявился, что дает нам право предположить, что именно его тело было найдено в туалете торгового комплекса «Бегемот».

– Насколько мне известно, в Аду проживает немало людей, имеющих долгосрочные визы или принявших адское гражданство, – заметил я.

– Мы уже провели тщательную проверку, – ответил Гамигин. – Ни один из людей, постоянно проживающих в Аду, не числится пропавшим без вести. Сделать это, как вы понимаете, было совсем несложно, поскольку территория Ада ненамного превышает площадь Московии.

– Однако в Московии люди пропадают с удивительной регулярностью, – мрачно усмехнулся я. – И, что характерно, редко кого после этого удается отыскать.

– Ад – это не Московия, – деликатно поправил меня демон-детектив. – У нас подобное невозможно.

– Рад слышать, – кивнул я. – Вы проявили пленку из фотоаппарата Ястребова?

– На пленке не был отснят ни один кадр.

Я задумчиво качнул головой:

– Не похоже на туриста… Ну а как насчет портье из гостиницы, – он опознал труп неизвестного?

Прежде чем ответить на этот вопрос, Гамигин сделал паузу и быстро взглянул на своего спутника.

– Дело в том, – тихо произнес он, – что к тому времени, когда нам стало известно о пропавшем постояльце из гостиницы «Розенкранц», труп из морга исчез.

– То есть как исчез? – удивленно посмотрел я на чертей.

Администратор Вилиал молча развел руками так, словно хотел дать понять, что к произошедшему он лично не имеет никакого отношения.