Лузеры Карма Элис

========== Часть 1 ==========

«С любовью, Саймон» – американская комедийная драма режиссёра Грега Берланти о старшекласснике, скрывающем от окружающих свою гомосексуальность.

Beck – «Loser»

Rag’n’one Man – Human

Sam Smith, Demi Lovato – I’m Ready

Санёк отыгрывает момент из скетча "Уральских пельменей".

И. Алегрова – "Привет, Андрей"

(фр.) Каждый – кузнец своего счастья

– Гош, запишешь мне эти фильмы на флешку?

Мама застыла на пороге его комнаты с тетрадным листом. Игорь спешно свернул на компе вкладку сайта знакомств, про себя подумав, что пора бы уже научить маму пользоваться торрентом.

– Давай, – ответил он.

– Вот не зря на программиста учился, – гордо произнесла бабушка из коридора.

Гоша тяжко вздохнул.

– Если ты сейчас занят, то можно потом? – осторожно проговорила Надежда, заметив легкое раздражение сына.

– Да нормально все, – ответил тот, усаживаясь со списком обратно за комп. – Вы ж сегодня их собрались смотреть.

В последнее время Надежда и Нина Петровна завели привычку по вечерам смотреть современные молодежные комедии. Мама Надя объясняла это необходимостью быть на одной волне со своими студентами, не желая признавать, что ей это просто нравится. Иногда они приглашали Игоря присоединиться, но он к подобного рода кинематографии относился с предубеждением. Возможно, дело было в первом травмирующем опыте, в котором главный герой весь фильм был аутсайдером, а в конце трахнул королеву школы. По идее, этот фильм должен был вселять надежду в неудачников типа него. Но Гоша доподлинно знал, что если ты лузер по жизни, то таким ты и умрешь.

Он поставил фильм на загрузку и с тоской взглянул на новое пластиковое окно, на котором все еще болталась не до конца сорванная защитная пленка. Антоновы переехали в эту квартиру сразу после похорон отца. Погода тогда стояла приблизительно такая же, с поправкой на время года. Будто у всей небесной канцелярии случилось двухнедельное недержание. Тогда, как и сейчас, он все время думал о последнем его разговоре с отцом. Они не были особо близки до той поры, пока у Владимира Сергеевича не случился первый инсульт, и он не оказался прикованным к постели. Игорь, будучи неработающим студентом, вызвался ухаживать за больным. Они много времени проводили вместе и говорили порой на весьма откровенные темы. Тогда, как Гоше казалось, между ними установилось доверие, редкое для родителей и детей. Когда отца парализовало во второй раз, Игорь решил рассказать о своей ориентации. Сейчас он с трудом мог объяснить свою мотивацию. Это, скорее, был страх того, что отец уйдет, так и не узнав о нем правды. Если бы он знал, что эта правда отправит старика прямиком в могилу, он не стал бы даже думать об этом.

– Скройся с глаз моих, – ответил ему отец, а через день удавился проводом от настенной лампы.

Антонов думал о том, чтобы последовать его примеру. Но он все еще помнил, что было с мамой после его первой попытки суицида в переходном возрасте. Как бы противен он ни был самому себе, мамой он дорожил и ради нее решил пережить и чувство вины, и чувство утраты.

Переезд на мамину малую родину пошел всем на пользу. Мама стала чаще видеться с бабушкой, ведь она жила теперь от них в двух подъездах. Игорь перестал видеться с бывшими однокашниками, третировавшими его из-за полноты и легкой асоциальности. Его приняли на работу в компанию. Стадия депрессии стала постепенно сменяться стадией принятия.

На мониторе всплыло диалоговое окно, вещавшее о завершении загрузки. Игорь отнес маме флешку и вернулся к сайту знакомств. Он ни с кем не чатился, просто залипал на профили симпатичных парней. Свой профиль создавать он даже не собирался, так как был убежден, что девяностокилограммовый колобок-очкарик вряд ли кого-то заинтересует. К тому же он знал, что среди посетителей сайта просто туева хуча гомофобов. И хотя таких регулярно банили, размещать какую бы то ни было личную инфу, тем более фото, было как-то стремно. Нахлынули неприятные воспоминания из пубертата. Игорь свернул все окна. Взгляд упал на слащавое название в списке загрузок «Love, Simon». Он боялся представить, что было бы, если бы этот фильм случайно оказался на маминой флешке. Боялся, но глубоко в душе желал этого.

Утро понедельника, как всегда, наступило внезапно. Антонов проспал все четыре будильника, что завел накануне, а потому собирался на работу будто в пьяном угаре. Времени хватило лишь чтобы умыться и надеть то, что с полу подобрал. Выбежав в прихожую, он подумал, что, посмотрись он сейчас в зеркало, оно бы треснуло под напором такой харизмы. Он сунул ноги в кроссы и метнулся к двери, но тут его перехватила мама Надя с обеденным ланч-боксом.

– Не побрился ведь даже, – она схватила его за пухлую щетинистую щеку и укоризненно добавила. – А у вас ведь и девушки в коллективе имеются.

– Опаздываю, мам! – Он высвободился из «захвата» и скрылся за дверью.

Всю дорогу до остановки ему пришлось бежать, чтобы успеть на нужный автобус. А потом еще двадцать минут трястись в духоте и толчее в самом автобусе. И, будто по заказу, его икона завывала в наушниках:

Soy un perdedor

I'm a loser baby,

So why don't you kill me?

Планерка начиналась ровно в девять. Вбежав в холл офисного здания, он на ходу стянул куртку и ломанулся к и без того переполненному лифту. Только там Гоша заметил, что со лба ручьем бежит пот, а на серой футболке в районе груди появилось огромное влажное пятно. Он застегнул толстовку, но от этого стал потеть еще больше.

– Я смотрю, тут кое-кто с понятием личной гигиены вообще незнаком, – вполголоса проговорила стоявшая рядом кадровичка Ольга, высокая стройная женщина лет тридцати пяти.

– Что поделать, Ольга Семеновна, – вздохнул за ее спиной сисадмин Олег, – преимущественно в мужском коллективе работаете.

– Мужчины? – наигранно удивилась Ольга. – У меня стаж работы в компании два года, ни одного ни разу не видела.

– А ты, Олечка, сходи проверься у доктора, – наклонившись, полушепотом произнес сисадмин. – Пресбиопия – довольно распространенное заболевание в твоем возрасте.

Кадровичка презрительно фыркнула и вышла на пятом этаже.

– А пасет от тебя и правда знатно, – проговорил притаившийся в углу Санек, непосредственный коллега Антонова. – За автобусом бежал, что ли?

– Ага, – кивнул Игорь, решив, что объяснять что-либо будет бессмысленно.

– Ну, бегай-бегай, тебе полезно, – сказал Санек, протискиваясь к дверям. Лифт подъехал на седьмой.

На планерке Антонов почти не следил за происходящим. Он спалил на кофейном столике журнал с Крисом Хемсвордом на обложке. Не то чтобы он до этого никогда его не видел, просто на фото у актера была прямо-таки окладистая борода, и выглядел он иначе. Программист потер свою двухдневную небритость и задумался.

В обеденный перерыв Игорь прогулялся до ближайшего супермаркета, взял дезодорант и упаковку одноразовых станков на кассе. Когда продавец-кассир с болью в голосе сообщила, что карты временно не обслуживаются, Антонов понял, что нала у него хватает только на дезик, и решил, что, видимо, это судьба.

На офисной кухне во время обеда немногочисленные представительницы прекрасного пола смотрели какой-то музыкальный канал. С широкого экрана широкий Rag'n'Bone Man вещал, что, в конце концов, он всего лишь человек. А Антонов думал, будет ли он с такой бородой выглядеть так же харизматично, или для этого нужно еще фитовать с Кельвином Харрисом и писать саундтреки к «Игре престолов». Грэйма сменил Сэм Смит в платье и шляпе с перьями, и часть девушек внезапно приуныла.

– Такой мужчина был, – вздохнула бухгалтер по зарплате Марина. – И во что превратился. Так жалко.

– Ты, Марин, дура, что ли? – вступилась внезапно Юля, единственная девушка в отделе Игоря. – Человек всю жизнь жил не своей жизнью, притворялся. Как в панцире сидел, а теперь наконец освободился. Порадовалась бы лучше за него.

– Да, блядь, – тяжело вздохнул Антонов, вслушиваясь в текст песни. – Ready, еще как.

Игорь не любил таких вот представтелей ЛГБТ-сообщества и абсолютно искренне называл их ряжеными петухами. По его мнению, такие только дискредитировали остальных геев в глазах общественности.

В кухню, цокая каблучками, впорхнула Ольга.

– А здесь вот у нас офисная кухня, – она обвела пространство перед собой рукой и отступила на полшага в сторону, давая мужчине за ее спиной войти внутрь. – Чайники, микроволновки, холодильники, кофемашины. А вы сами готовите или вам ваша девушка?..

– Я привык вне офиса обедать, – сухо ответил кадровичкин спутник.

Игорь поднял глаза на говорившего, и кусок мамнадиной котлеты встал у него поперек горла. Мужчине на вид было тридцать с небольшим, и был он весь такой лощеный и холеный, что у Антонова скулы свело от раздражения. Длинные стройные ноги в узких брючках, бархатный жилет с вензелями поверх темно-синей рубашки. Длинные волосы собраны на затылке в маленький аккуратный пучок, а единственная прядь, что выбилась из общей массы, заправлена за ухо с едва заметным пирсингом. Он был похож, как подумалось Антонову, не то на цыгана, не то на жиголо, один черт. Но прежде чем программист вернулся обратно к своим котлетам, мужчина одарил его такой улыбкой, от которой Игорю и вправду захотелось отдать ему все свои сбережения, лишь бы тот улыбнулся ему снова.

– Коллеги, это Андрей Сергеевич Макаров, наш новый коммерческий директор, – с улыбкой прочирикала Ольга, осознав, что им таки удалось привлечь всеобщее внимание. – Он попозже еще зайдет в каждый отдел познакомиться, а пока что у нас просто обзорная экскурсия.

Она театрально хихикнула и жестом пригласила комдира пройти дальше.

После обеда в отдел вернулся начальник Антонова Семен и объявил, что в группе Дмитриенко трое попали в инфекционку с кишечной палочкой, так что в субботу кому-то придется выйти, потестить их последнюю фичу. Как обычно, желающих поработать сверхурочно оказался вагон.

– И-и-и-горь!

Парню вновь напомнили, почему он так ненавидит телевидение в целом и отдельные комедийные шоу в частности. Он проигнорировал отыгранную Саньком миниатюру, однако Семёна игнорировать было уже невозможно. Тот навис над столом Антонова в ожидании утвердительного ответа.

– Один не выйду, – решительно произнес Игорь, не отрывая взгляда от монитора.

– Так Юля выйдет вместе с тобой, – заверил его Семен.

– А что, меня даже не спросили? Что за дискриминация! – возмутилась Юля.

– Была бы дискриминация, если бы ты тестила одна, Юленька. А так все честно: один парень, одна девушка. Никакого сексизма в нашей компании.

– Сука ты, Семен, – едва слышно проговорила Юля и вылетела из кабинета, едва не сбив с ног кадровичку и новоиспеченного комдира.

– Похоже, мы не вовремя? – Макаров проводил девушку встревоженным взглядом.

– Рабочие моменты, – пожал плечами Семен.

– Андрей, – коммерческий протянул руку руководителю отдела разработки.

– Семен, – тот ответил на рукопожатие без особого энтузиазма.

– Привет, Андрей, – едва слышно затянул Санек откуда-то из-под рабочего стола.

Игоря всего аж передернуло, а Макаров лишь усмехнулся, слегка сощурившись.

– Весьма наслышан о работе вашей группы, – он обвел взглядом разрабов и задержался на Антонове. – Как ваш коммерческий директор, надеюсь на дальнейшее продуктивное сотрудничество.

Игорь поднял глаза, ощущая на себе непривычное для него сосредоточенное внимание. Его сначала обдало холодом, а затем бросило в жар. Он покраснел весь, до кончиков ушей. Заметив это, комдир едва заметно ухмыльнулся и проследовал за Ольгой в соседний кабинет. Игорь еще несколько секунд смотрел на его удаляющуюся спину, а затем вновь повернулся к монитору. Чувствовал себя он крайне отвратно. У него и раньше случался стояк на работе, но впервые у него встал на кого-то конкретно. И было бы из-за чего?! Он утер испарину на лбу, прикрыл глаза и начал вспоминать самые мерзотные вещи, что ему доводилось видеть: отцовские пролежни, опарыши, фильмы Балабанова. После «Груза 200» немного отпустило, но до конца дня он так и не смог выкинуть лицо Макарова из головы.

Мама Надя, слегка подвыпившая по случаю дня рождения старой подруги, присела Игорю на уши с вопросами о личной жизни. Этот психологический террор начался сразу после того, как он вернулся из армии. Атаки происходили с периодичностью в несколько месяцев и развивались по одному сценарию. Сначала мать висла у него на шее, распевая песни о том, какой у нее замечательный сын. За этим следовала минорная часть, в которой Надежда сожалела, что ее такой хороший мальчик так одинок. Заканчивалось все трагическим самобичеванием в духе: «я – плохая мать, я ничего не могу для тебя сделать». Иногда фоном вступала бабушка с классической партией: «вот бы правнуков понянчить». И если первая такая атака застала его врасплох и заставила сильно понервничать, то от всех остальных он довольно успешно отбивался сначала учебой и защитой диплома, потом нестабильным материальным положением, ну и, конечно, его излюбленным приемом – отношениями на расстоянии.

В этом он, без преувеличения, был хорош и не ограничивался тупым скачиванием фоток с Яндекса. Он полностью прорабатывал личность и характер персонажа, а также подкреплял фейковые отношения вещественными доказательствами в виде им же самим написанных писем, а также подарков на праздники. Порой в моменты жесткой рефлексии он осознавал, насколько жалко и стыдно ведет себя. Он оправдывал свое вранье благими намерениями. Самому себе приводил в пример смерть отца, говорил себе, что не хочет повторения подобного. Под натиском болезненных воспоминаний самоуничижение отступало, и он продолжал жить привычной для него жалкой жизнью.

– У Регины, моей одноклассницы, средняя дочка – твоя ровесница и тоже политех закончила, – Надежда произнесла это тоном а-ля «вот это совпадение». – У меня и фотка есть.

– Мам, не надо, – Игорь попытался ретироваться в свою комнату.

– Ну хоть бы взглянул одним глазом.

– Это бесполезно, – отмахнулся Гоша.

– Ну почему? – не унималась мать.

Он бросил на нее обреченный взгляд. Все было бы проще, откройся он ей сейчас? Перед глазами всплыл образ коммерческого директора. Во время кофе-брейка девушки из отдела кадров спросили его, свободен ли он. На что он ответил:

– Я свободен. Но если у вас личный интерес, я вас разочарую: мне нравятся мужчины.

И как у него получается так легко говорить об этом? Он будто признавался в необычных пристрастиях в еде. Гоша вздохнул.

– Мне уже нравится кое-кто, – сказал он, сглотнув ком в горле. – Мы коллеги, но мне там ничего не светит.

Мама Надя покачала головой.

– И почему ты так уверен?

Он снова вздохнул. Для него ответ был очевиден, и от того, что мать не понимала, на душе становилось еще тяжелее.

– Да просто посмотри на меня, – ответил он полушепотом, бессильно опустившись на кухонный табурет.

Надежда отвела взгляд в сторону и тоже вздохнула. Затем, шаркая затертыми тапками, она подошла к сыну, обняла его и погладила по коротко остриженным волосам.

– Chacun est l’artisan de son bonheur, – прошептала она, заглядывая ему в лицо, – Если ты чем-то недоволен, просто измени это. Я тебе помогу.

Игорь кивнул и выдавил из себя что-то вроде «спасибо». Но то, что нужно было, изменить в себе он не мог, как бы сильно этого ни хотел.

Мама отступила и вышла ненадолго из кухни. За стеной послышался грохот падающих на пол книг. Вскоре Надежда вернулась с пыльным томиком в руке.

– Это что, Карнеги? – Гоша закатил глаза.

– Не кривляйся! – Мать щелкнула его по уху. – Прочитай сначала, а потом иронизируй сколько влезет.

Гоша цокнул языком, но книжку взял.

– Хотя, – вздохнула мама, – одним Карнеги тут, наверное, не обойдешься.

========== Часть 2 ==========

MC Hammer – U Can`t Touch This

ALMA – «Loser»

(фр.) Да. Но мне нужно изучить терминологию для работы

___________________________________________

Три месяца назад из-за своей недальновидности господин Макаров вляпался в знатный скандал. Гроза натуралов и мокрый сон всех одиноких геев Питера имел неостороность закрутить роман с мужем дамы, оказавшейся племянницей владельца холдинга, частью которого являлась компания его отца. Ни его заслуги перед «родиной», ни отцовские связи не уберегли Андрея от явившихся по его душу с вилами и факелами. Представительного вида мужчины в черных костюмах очень доходчиво объяснили ему, кто он есть по жизни и что с ним будет, если он вдруг еще раз блеснет на горизонте. Решив не испытывать судьбу, Андрей собрал пожитки и подался в глухую провинцию, где у Макарова-старшего еще оставались кое-какие связи.

Месяц Андрей маялся праздным бездельем, залечивая поломанные ребра и постигая обычаи местной квир тусовки. Когда скука вконец одолела его, он задумался о поисках работы. Поскольку вернуться в славный город Петроград для него теперь не представлялось возможным, нужно было как-то обустраиваться на новом месте. Подходящий вариант нашелся довольно быстро. IT компания со звучным названием «Грифон», желавшая видеть его в своих рядах в качестве коммерческого директора, на первый взгляд выглядела весьма свежо для такой глуши, проповедуя толерантность, недопустимость харассмента и заботу о сотрудниках.

Оплот толерантности на деле оказался гнилой конторой с гнилыми людьми. А единственный местный гей был забит и зашуган настолько, что, казалось, готов был в любую секунду выпрыгнуть в окно. Находясь в офисе, Макаров чувствовал себя совершенно бесполезным, поскольку не въезжал и в половину происходящего. Его предыдущая работа была максимально далека от сферы информационных технологий, да его экономическое образование было тут вообще не в кассу. Однако Андрей, как и подобает гордому гею, вида не подавал и держался с достоинством, клепал бизнес-планы, разрабатывал маркетинговые мероприятия, да и на встречах с потенциальными покупателями демонстрировал чудеса коммуникабельности и умение убеждать.

О своей ориентации, к слову, Макаров объявил на второй день после трудоустройства, когда одна из местных Фам фаталь попыталась к нему подкатить. При этом за здоровье и репутацию свою он особо не переживал, так как провинциальных городов в России-матушке немерено, да и ребра у него, как выяснилось, срастаются довольно быстро. Благодаря сплоченности коллектива слух по конторе разошелся быстро. Однако большинство сотрудников попросту проигнорировали его. Те же, у кого пригорело по этому поводу, все равно ничего не могли сделать, ибо куда им, смертным, до грозы натуралов и мокрого сна теперь уже всех провинциальных геев.

На собрании руководителей решались текущие вопросы. Еще до прихода Макарова компания выиграла международный тендер и теперь рвалась в бой. Осталось лишь решить, кого послать на передовую. Андрей наблюдал за собранием чуть отстраненно, полагая, что решение все равно останется за Матерью грифонов a.k.a генеральным директором. Накануне она, чтобы, как она сама выразилась, вовлечь его в рабочий процесс, поручила Андрею подготовить список потенциальных кандидатов. Это было непросто. Пришлось поднимать отчеты по последним разработкам, переговорить с сотрудниками отдела техподдержки и непосредственно разработчиками и даже проштудировать табеля учета рабочего времени. По результатам исследования Андрей отобрал дюжину анкет сотрудников, чьи заслуги перед компанией сложно было не оценить, и теперь терпеливо ждал, чтобы представить их коллегам.

Обсуждение вышло куда более эмоциональным, чем он ожидал.

– Мне не очень понятно, почему нужно менять состав группы, – истерил Семен, руководитель отдела разработчиков. – Не проще ли поручить это тем, кто уже притерся друг к другу и действует слаженно? Как мы, например.

– В этом-то вся проблема, Семен, – вздохнула гендиректор, откинувшись на спинку офисного кресла. – Ты уже год руководишь разрабами, а до сих пор мыслишь как рядовой сотрудник. Тебе давно пора бы понять, что у тебя в подчинении тридцать с лишним человек, нуждающихся в твоих управленческих решениях.

– Более того, – вступил руководитель отдела техподдержки Ковалев, – это первый наш опыт работы с иностранным заказчиком. Опыт совершенно новый, и было бы глупо рассчитывать, что привычные методы работы здесь будут столь же эффективны.

– А собрать всех наших лучших разрабов и бросить их на один проект – это вы считаете эффективным? – взорвался Семен.

– Коллеги, прошу, успокойтесь, – Андрей поднялся со своего места, прихватив файловые папки со стола. – Мы провели кое-какую аналитику и отобрали несколько кандидатов.

Он раздал профайлы.

– И меня среди них, конечно же, нет, – Семен бросил папку на стол, едва заглянув в нее.

– Для встреч с заказчиками придется ездить в командировки, – пояснила гендиректор, – а ты мне нужен здесь. Так, Гараева, Иванов, Митрошенко… по ним вопросов нет, – кивнула гендиректор. – А что насчет Антонова?

– Этот слишком зеленый еще, – возразил Семен.

– Тут сказано, он знает два иностранных языка: английский и французский, – не без удивления заметил Макаров.

Просматривая анкеты накануне, он не особо заострил на этом внимание.

– Написать-то что угодно можно, – заметил Семен.

– Так у него вроде мать – лингвист, у дочери моей в колледже французский преподает, – сообразил вдруг Ковалев.

– Если и правда знает, это, несомненно, огромный плюс, – задумчиво произнес Макаров. – Это значительно упростит коммуникацию с заказчиком.

– Так-то оно так, но вот характер у него… Он же рохля.

В принципе, Андрей понимал, почему Семен о нем такого мнения. Игорь и вправду выглядел бесхарактерным, сносил все издевки, никогда не спорил и взваливал на себя чужую работу, будто так и должно быть. Как к человеку у Андрея к нему было весьма спорное отношение. Но вот как работника, его нельзя было не ценить. Андрей, в отличие от Семена, четко осознавал эту разницу. И ему очень захотелось объяснить тому, что он не прав. Однако гендиректор его опередила.

– Семен, подбирай выражения, ты не с мужиками в гараже.

– Ну, может, формулировку я выбрал неподходящую, но суть, думаю, сумел донести.

– Я могу судить лишь с точки зрения взаимодействия с моим отделом, – сказал Ковалев. – И в этом плане он исполнительный и ответственный. И всегда сам подчищает за собой свои косяки. Да и не только за собой.

– Значит, решено, – резюмировала гендиректор. – Что насчет Корепанова и Дмитриенко?

Когда состав рабочей группы был утвержден, их отправили на встречу с представителями заказчика. Группу возглавила Гараева Юлия, так как у нее было больше опыта. Она вела переговоры, а Антонов выступил в качестве ее ассистента и переводчика. Спустя неделю они вернулись с более или менее четким видением потребностей заказчика. Разработчики приступили к проектированию и созданию прототипов.

Первую неделю декабря Макаров посвятил профессиональному ликбезу. Он вникал в особенности создаваемого ими продукта настолько глубоко, насколько позволял ему его незаурядный интеллект. Параллельно с этим он анализировал рынок, изучал конкурентов и искал новые пути сбыта.

В канун католического рождества он попросил два дня отгула, чтобы навестить родителей. Его отпустили, взяв с него обещание вернуться к новогоднему корпоративу. Поездка в Питер оставила двойственные впечатления. С одной стороны, он, наконец, увиделся с мачехой и сестрой и помирился с отцом, не разговаривавшим с ним с того инцидента. С другой – его друзья, с которыми он договорился встретиться, слились в последний момент, оставив его в одиночестве. Психанув, он поехал на Думскую, где пил, пока не отключился.

За три часа до самолета он проснулся в квартире бывшего, а если точнее, в одной из корпоративных квартир его прежнего работодателя. Он уже бывал здесь раньше и не раз. Егор, тот самый муж обеспеченной жены, из-за которого Андрей вляпался в неприятности, мирно спал рядом.

– Бля…

В голове Макарова раздавался такой звон, что отзвуки колоколов Казанского собора на Невском по вечерам уныло меркли на фоне. С трудом прочистив пересохшее горло, он попытался вспомнить, как оказался здесь. Тщетно. Он задумался, а был ли между ними секс. По разбросанным по полу салфетками и использованным презервативам он заключил, что был.

– Это пиздец, – он обхватил руками страдающую голову.

Андрей не знал, что во всей этой ситуации было хуже: то, что он переспал с бывшим, или то, что этот бывший, по сути, и не гей вовсе, или то, что жена этого мудака однажды уже чуть не убила его. Хотя, как ни крути, все это были грани одного, того самого, тотального пиздеца. Андрей понял, что нужно убираться отсюда как можно скорее. Стоически игнорируя похмельные вертолеты, он попытался встать с кровати.

– Вот же педрила, – он бросил на любовника злобный взгляд. Каждое его движение отдавалось болью ниже поясницы.

– Сам педрила, – улыбаясь, ответил тот, видимо, проснувшись в прекрасном самочувствии и расположении духа. – То есть, с добрым утром, я хотел сказать.

Макаров бродил по квартире, подбирая предметы своего гардероба.

– Свое доброе утро знаешь, куда засунь? – из прихожей отозвался он. – Где, блин, мои брюки?

Егор встал и, не утруждая себя облачением во что бы то ни было, прошествовал в кухню.

– Ты злишься на меня, – сказал он, извлекая из холодильника бутылку минералки. – И совершенно напрасно. Я тебя сюда не тащил силой. Ты сам поехал. Добровольно.

Он протянул Макарову воду. Тот, отыскав брюки, пытался попасть ногой в штанину.

– Я был в хлам!

– А это, как ты знаешь, не смягчающее обстоятельство, а отягчающее.

Андрей наконец оделся, а потому перестал чувствовать себя уязвимым.

– Глаза бы мои тебя не видели, – он взял воду и отхлебнул немного.

Макаров мысленно проклинал себя за отсутствие меры, за свою глупость и беспечность.

– Ладно-ладно, сейчас вызову тебе такси.

– Забей, я сам вызову, – он обулся и накинул пальто.

Перед тем как уйти, он проверил, в порядке ли его вещи. Телефон, кошелек, ключи, билет на самолет… Меньше всего ему хотелось возвращаться сюда за какой-нибудь забытой мелочью.

– Как проспишься, позвони мне, – бросил ему в спину Егор. – Я заеду, поедим где-нибудь.

Андрей собирался ответить, что тогда его уже не будет в Питере, но вовремя остановился. Чем меньше этот будет знать, тем легче ему будет исчезнуть. Это была ошибка, о которой он собирался забыть. Нужно было поскорее вернуться домой. Домой? Он заказал такси и поехал прямиком в Пулково. В ожидании рейса Макаров впал в похмельную рефлексию. Почему-то после переезда он чувствовал, что стал более серьезным и ответственным. И ему нравилось это чувство. Но оказалось, что он ничуть не изменился. Он был в себе разочарован.

Перелет длился чуть больше двух часов, и все это время Андрей провел в каком-то сонном забытьи.

В аэропорту его встретил приятель по фитнес-клубу Вадим, которому Макаров заранее оставил ключи от своей Хонды. Корпоративная вечеринка начиналась в восемь. В половине девятого он высадил Вадима у его дома, заехал к себе, чтобы переодеться, и в начале десятого был в условленном месте.

У гардероба его встретили уже пьяненькие сотрудницы отдела кадров, все в шелках и серпантине, и у Андрея будто отлегло. Ему предложили штрафной бокал. Он взял, но пить не стал. Как члену руководства, ему полагалось произнести поздравительную речь. Андрей говорить красиво умел и, хотя и не готовился, но все же произнес тост настолько душевный, что даже самые последние циники, исключая его самого, прониклись духом корпоративного празднества. Отдав дань традициям, он присел за свой столик и огляделся: народ вокруг гулял в своей простодушной и незатейливой манере. Ведущий продолжил о чем-то увлеченно вещать со сцены. Заиграла музыка.

Восседавшие с ним за одним столом Мать грифонов и Ковалёв обсуждали что-то на уже понятном, но все же чужом для него языке. За их спинами Андрей разглядел столик разрабов. Антонов сидел немного в стороне от остальных и потихоньку надирался. Сегодня он выглядел немного иначе, на нем была классическая рубашка в мелкий цветочек и довольно сносного фасона брюки. А еще он сменил свои стариковские очки в золотой оправе на нормальные. Картину портили лишь напульсники, которые Игорь, казалось, носил не снимая. В какой-то момент Игорь повернулся в его сторону, и их взгляды пересеклись. Антонов кивнул, Андрей кивнул в ответ и отвернулся.

– Да вы, я вижу, совсем отчаялись, Андрей Сергеевич, – сказал он самому себе, затем встал из-за стола и отправился на поиски уборной.

Найдя искомое, Макаров задержался в холле. Там, на диване возле гардероба, он нашел себе пристанище. Возвращаться в зал не хотелось. Хотелось домой и спать. Но он и так опоздал, да и пробыл на вечеринке не больше получаса. Музыка за стеной стала более ритмичной, а гул человеческих голосов сменился прерывистым хохотом и аплодисментами. По всей видимости, начался интерактив. Из уборной выплыла не ведающая ни усталости, ни пощады Ольга и за рукав утянула его к остальным. Андрей появился как раз в тот момент, когда на сцену вытащили Антонова. Ведущий нацепил на него русский народный сарафан поверх рубахи и потребовал повторить за ним некоторые танцевальные движения. Народ ржал, а у парня было такое лицо, будто он только что растерзал семью из пяти человек и их кошку в придачу.

– Напялить на жирдяя бабские шмотки и заставить его танцевать под Can`t Touch This? Серьезно? – подумал Андрей. – Все. Надо валить отсюда.

Он извинился перед руководством и, сославшись на плохое самочувствие после перелета, отпросился домой.

Прогревая машину, Андрей заметил, как из ресторана, одеваясь на ходу, выбежал Антонов. И то ли его штормило от выпитого, то ли он скользил на присыпанном снегом гололеде, но походка его была крайне нетверда. Пока Макаров выезжал с паркинга, горе-танцор дважды растянулся на тротуаре. Прохожие брезгливо обходили его стороной, а Игорь поднимался, падал и снова поднимался, двигаясь вперед, правда, неизвестно куда. Поравнявшись с ним, Андрей просигналил и открыл окно.

– Игорь! – крикнул он, не дождавшись реакции.

Но тот будто не слышал его.

– Гоша!

Антонов обернулся и уставился на автомобиль комдира.

– Садись, подвезу.

Игорь с полминуты постоял, растерянно хлопал глазами, а затем перелез через сугроб, разделяющий тротуар и проезжую часть. Тяжело дыша, он сел в машину, предварительно стукнув ногу о ногу, и пристегнулся. Его очки мгновенно запотели, он попытался протереть их, правда, почему-то только с внешней стороны. И когда это по понятным причинам не сработало, просто стянул их на кончик носа.

В странном неловком молчании они выехали на Пушкинскую. Андрей прибавил громкость радио. Бесконечные jingle bellsы, звучащие в это время из каждого утюга, набили оскомину, так что он запустил плей-лист своего айпода.

– Тебе куда? – спросил Макаров, осознав, что понятия не имеет, где Игорь живет.

– Союзная, тридцать три…восемнадцать, – ответил тот, не глядя на комдира.

Андрей забил адрес в навигатор. Из динамиков рвалось:

Baby, I’m a loser

Tell me I’m a loser

If you wanna lose it with me

Машина летела вперед, пробиваясь сквозь начавшийся внезапно снежный буран. Игорь не сводил остекленевшего взгляда с дороги. Вид у него становился все мрачнее с каждой минутой.

– Тебе бы надо научиться говорить нет, если тебе что-то не нравится, – сказал Андрей, мысленно возвращаясь к инциденту на корпоративе.

– А вам бы надо научиться не лезть не в свое дело, если не просят, – огрызнулся Игорь.

– Ты, оказывается, злиться умеешь! – усмехнулся Макаров.

– Извините, – Игорь виновато склонил голову.

– Да будет тебе, – ответил Макаров, прикуривая сигарету.

Несмотря на открытое окно, салон заполнился табачным дымом. Антонов поморщился и прикрыл ладонью лицо.

– Укачало?

– Воняет.

– Остановить?

Игорь кивнул. Андрей бросил сигарету и вырулил на обочину. Пошатываясь, Игорь выбрался из машины. Он не успел и на два шага отойти, как его стошнило. Макаров вздохнул, достал с заднего сиденья воду и слегка подмерзшие влажные салфетки и вышел из машины. Игорь стоял, слегка наклонившись вперед, оперевшись одной рукой на автомобиль. Его больше не тошнило, но все еще трясло. Сдавленный кашель перешел в редкие всхлипы. Андрей дал ему салфетки, он рожащими руками утер мокрое от тающего снега и слез лицо.

– Тебе как, лучше? – спросил Андрей, протягивая воду.

Игорь не ответил, только качнулся на нетвердых ногах и уткнулся Макарову в плечо. Он был гораздо крупнее его и на полголовы выше, но рыдал, как маленький ребенок. И с одной стороны, Андрей вроде бы сочувствовал ему, но с другой – ему было до жути неловко от всей этой ситуации.

– Ладно тебе, – он похлопал его по массивному предплечью, – Нормально все будет.

– Как же достало все это! – прохрипел Игорь.

Они постояли так еще минут десять, а затем Макаров усадил его обратно в машину, включил обогрев на максимум, и хмельного и замерзшего Антонова быстро сморило в сон.

Прибыв по указанному адресу, Андрей, представившись коллегой по работе, сдал пьяное сонное детище матери. Надежда Николаевна грустно взглянула на сына и отправила его в ванную комнату.

– Он перебрал немного, вы уж не ругайте его, – осторожно произнес Макаров.

– А с чего бы мне его ругать? Он – взрослый мужик, нажрался и нажрался, – женщина пожала плечами.

От предложения выпить чаю Андрей вежливо отказался, сославшись на то, что в машине его ждут еще трое таких же молодцов, которых нужно развезти по домам. Уже на лестничной клетке Надежда Николаевна догнала его и спросила:

– У Гоши на работе все в порядке?

Андрей кивнул и улыбнулся. А по дороге домой задумался, знает ли она об ориентации сына. Из поведения Антонова и его жизненной позиции Андрей заключил, что не знает. Он удивился этому, ведь для такой любящей матери это едва ли стало бы проблемой. Должно быть, дело было в самом моменте каминг-аута. Открываться всегда страшно, тем более в первый раз. Ему самому в этом плане было легче, его родители с детства знали, кто он. Они не открестились от него, не попытались его исправить, а просто приняли это как данность. И если в семье все же заходил разговор о его ориентации, отец просил его только об одном: избегать неприятностей и скандалов. Просьба, которую Андрей никогда не выполнял, совет, который он настойчиво игнорировал.

На экране телефона отразился входящий звонок. Номер не был сохранен в контактах, но он узнал его. Внутренне негодуя, он отклонил вызов.

Утром в понедельник Андрей немного запереживал, когда не увидел Игоря на рабочем месте. Он едва не начал расспрашивать о нем его коллег по группе, но вовремя остановил себя. В конце концов, ни в его собственных глазах, ни в глазах окружающих у него не было особых причин интересоваться Антоновым.

Ближе к обеду программист сам пришел к нему в кабинет. Он немного помялся в дверях, а затем извинился за вечер пятницы и поблагодарил директора за то, что тот отвез его домой. Вид у него был слегка смущенный и немного радостный.

– Да ладно, напился и напился, с кем не бывает, – отмахнулся Макаров.

От такой реакции программист приуныл, отчего Андрей почувствовал легкий укол совести.

– Гош, а ты правда знаешь французский? – спросил он первое, что в голову пришло, когда тот уже практически вышел из кабинета.

– Oui. Mais j'ai besoin d'apprendre la terminologie pour travailler, – улыбнувшись ответил Игорь.

Андрей нравился Антонову, это было совершенно очевидно. И это грело эго, но в то же время беспокоило. Парни вроде него не были ему интересны. Игорь был слишком молод, слишком закрыт, и у него было слишком много проблем, с которыми стоило разобраться самому. Макаров рассудил, что лучше ему держаться от него подальше.

========== Часть 3 ==========

Январь выдался коротким и сумбурным. Компания подводила итоги ушедшего года. Андрей погряз в финансовой отчетности. Необходимо было скорректировать стратегический план развития, исходя из фактических экономических показателей. Тем временем группа Гараевой продолжала работу над прототипом. Они кодили денно и нощно, параллельно офигевая с постоянно меняющихся запросов заказчика. Но слово клиента – закон, они вносили правки и снова погружались в процесс.

Из-за занятости Макаров с Антоновым теперь практически не пересекались. А если и сталкивались случайно в местах общего назначения, комдир делал вид, что не заметил программиста. На его счастье тот, казалось, не переживал по этому поводу. Он вообще довольно сильно изменился за этот месяц, особенно внешне. Перестал коротко стричься и отпустил бороду; стал носить рубашки навыпуск или поло, эдакая смесь Зака Галифианакиса с канадским лесорубом. Изменения эти Макарова, конечно, не впечатлили, но вот некоторые молодые сотрудницы «Грифона» стали посматривать на Игоря с интересом.