Очень большой лес Головачев Василий

Глава 6

Люди, ау!

В боевом комбинезоне при полной экипировке было не очень удобно ворочаться в теснинах чужого аппарата (звездолётом назвать его не поворачивался язык), но Максим не стал раздеваться, лишь сбросил рюкзак, разгрузку и оставил под бортом аппарата винтовку.

Яйцеобразная машина вблизи создавала впечатление музейного экспоната. Мало того что её треснувший корпус проела коррозия, все её обводы, геометрия, дизайн и особенно круглые заклёпки вызвали у Максима усмешку. Вспомнились детские компьютерные «стрелялки», создатели которых с удовольствием рисовали ретротехнику, приспособив её для иных цивилизаций, летавших по космосу чуть ли не на паровозах и допотопных ракетах. Разбитое яйцо к тому же действительно напоминало аппарат инженера Лося, на котором он волей писателя Алексея Толстого полетел на Марс. У Максима даже мелькнула мысль, не реализовался ли такой вариант в этом мире и не лежит ли в кабине высохший труп Лося.

Но опасения майора оказались напрасными.

Внутри аппарата, куда он не без труда проник через трещину, царил полный разгром, однако трупа не оказалось. Вполне возможно, пилот яйца уцелел, выбрался из аппарата, но обратно так и не вернулся. Иллюминаторов в отсеках ракеты не было, но не обнаружились и экраны, что наводило на мысль о наличии неких нетрадиционных форм связи и наблюдения за пространством. Однако кресло в передней кабине присутствовало, вполне определённой геометрии, намекавшее, что владельцы яйцевидной ракеты чем-то походили на людей, хотя и были покрупнее размерами.

В связи с обнаружением этой яйцеобразной реликвии у Максима возникло немало вопросов ещё до его обследования. Но главным был один: если планета, на которой он оказался (да и планета ли?), заселена, то почему разбитый аппарат так и остался лежать в районе падения? А изучив внутренний интерьер древней развалины, он сформулировал ещё один важный вопрос: не прилетела ли она с другой планеты на эту, где нет разумной жизни, а есть лишь один бесконечный лес?

На оба вопроса ответов у него не было.

Чужепланетная ракета удивила обилием прикреплённых к стенкам двух отсеков похожих на лошадиные крупы вместилищ. Многие из них оказались разбитыми и смятыми, в остальных обнаружилось множество цилиндров со сплющенными концами, которые, как оказалось, играли роль своеобразных упаковок и контейнеров. Вскрыв с десяток разных по размеру пакетов, Максим ознакомился с их содержимым.

Зернистые «пироги» и желеобразные пластины его не заинтересовали, поскольку, скорее всего, принадлежали к пищевым концентратам. А вот свёртки с самой настоящей одеждой и обувью обрадовали. Ему вдруг пришла в голову идея переодеться, если хозяин аппарата был похож на человека, а не мучиться в боевом камуфляже, таская на себе по местным буеракам кучу ненужных в суперстерильном лесу прибамбасов.

Недолго думая, Максим снял костюм и начал примерять чужие наряды, вскрывая один пакет за другим. Несмотря на возраст самого аппарата (он наверняка пролежал в кратере не один год, а сделан был вообще сто лет назад по общему впечатлению), костюмы в пакетах, преимущественно свободного кроя, сохранились прекрасно.

Нашлись и на его размер: серые комбинезоны со стоячими воротниками и молнией-липучкой на груди, жёлтого цвета слаксы ниже колен, имеющие вместо ремня сжимающиеся кольчатые пояса, самая настоящая бейсболка с длинным козырьком (что говорило о наличии у пилота ракеты человеческой головы), тоже цвета тусклого золота, и нечто вроде куртки синего цвета с толстыми пузырчатыми, как у пуховика, рукавами. Застёжек она не имела, но стоило Максиму нацепить её, как куртка упруго сжалась вокруг торса, а её полы срослись так, что не стало видно ни шва, ни рубца. Он даже испугался, не придётся ли разрезать удивительный костюм. Однако стоило взяться за полы, чтобы попытаться разнять их, как с тихим треском они разошлись сами собой.

Максим невольно покрутил головой, отдавая должное изобретательности инопланетных портных.

Переодевшись таким образом (берцы решил не менять, они были крепкими и удобными и ноги не натирали), он задумался, не оставить ли боевой комбез в переднем отсеке аппарата. Африканские джунгли с их смертельными опасностями остались где-то далеко, а лес вокруг не таил никаких угроз, и оружие попаданцу было не нужно. К тому же он мог в любой момент вернуться сюда, поскольку убежище, судя по всему, было надёжным, раз к нему за всё время нахождения в кратере никто так и не приблизился.

Решение созрело окончательно.

Он осмотрел остальные «шкафы», найдя множество других банок, пакетов, контейнеров и каких-то непонятных деталей, похожих и не похожих на земные, но вскрывать все не стал. Успею, подумал, осмотрю, когда вернусь. А пока надо определяться окончательно, есть ли тут живые обитатели, умеющие мыслить и разговаривать.

Рюкзак решил не брать, так же как и жилет-разгрузку. Поколебался немного, но винтовку всё же оставил. Взял с собой только нож и мачете.

Выбравшись из кратера, склоны которого успели зарасти густой, но очень короткой травой, на обрыв, он вдруг заметил, что ближайших к месту падения аппарата растений, между которыми он прошёл, спускаясь, напоминающих молодые баобабы, на самом деле не пара, а по крайней мере больше двух десятков. Они располагались цепочкой вокруг кратера, повернув к нему лоснящиеся выпуклости «животов», и, казалось, внимательно наблюдали за разбитым яйцом.

Максим вспомнил, что видел такие круги не раз, обнимавшие низменности с болотцами, хотя те «мангры» и были крупнее. Может быть, это какие-нибудь пожиратели гниющих остатков листьев и травы? Недаром же болота не пахнут как выгребные ямы, не выглядят свалками мусора и гнилыми источниками комарья и прочих кусачих тварей.

Он подошёл к ближайшему «баобабу».

С виду он представлял собой гладкий лоснящийся пузырь розового цвета высотой в полтора метра и шириной «живота» до двух метров. Его кора была покрыта редкой сыпью выступов, похожих на берёзовые почки. Веток у него было всего три, выходящих из макушки пузыря и несущих пучок не то перьев синеватого цвета, не то листьев. А ещё он опирался на корни толщиной с ногу человека, напоминающие оплывшие слоновьи ноги. Они отходили от основания ствола на метр-два и углублялись в землю, исчезая под слоем травы. Причём все эти корни почему-то вырастали с одной стороны странного растения, а именно с той, что была обращена к кратеру.

Максим осмотрел ещё несколько «баобабов», удивляясь их типичности и похожести, словно они были выращены по одной технологии, но опасности они не представляли никакой, и он выбрался из зарослей «тростника», стеной окружавших кратер с «баобабами».

Солнце, сверкнувшее сквозь кроны деревьев, показалось ему бледнее и меньше по размерам, в отличие от того диска, который встретил его «утром».

Он выбрался на прогалину между «секвойями», пригляделся к дневному светилу и понял, что оно ушло на «север» далеко от того места, в каком майор застал его момент пробуждения. Оно всё так же стояло высоко в синем небе, однако успело покинуть зенит и постепенно удалялось не за горизонт, а к горизонту, не клонясь к нему, как это делало земное светило. Очевидно, планета, на которую сверзился попаданец, была намного больше Земли, несмотря на одинаковую силу тяжести, либо, – Максим невольно рассмеялся про себя, – вообще не являлась шарообразным космическим телом. Возможно, она имела форму куба, а то и вовсе представляла собой бесконечную равнину. Где-то он читал о таких объектах, существующих, по мысли учёных, в глубинах Мультивселенной.

Гул больше не нарушал лесной тишины, но Максим запомнил направление, откуда прилетал звук, и направился в ту сторону, лавируя между великанами-«секвойями».

Звери по-прежнему не показывались человеку на глаза, исключая «белок» и «змееёжиков». Один раз мелькнула пятнистая «лань» с Vобразными рожками, да в кустах показался на миг полосатый, с чёрной спинкой шестилапый «енот».

Зато встретился муравейник, возле которого Максим постоял в задумчивости несколько минут, наблюдая за деловой суетой муравьёв, больше напоминавших многоножек. Муравейник был высотой в рост баскетболиста, а в диаметре достигал не меньше трёх метров, эдакая зубчатая башня, сложенная из разного древесного материала. Но не его размер и формы привлекли внимание майора. Он заметил, что муравьи-многоножки ручьями окружили одно из деревьев «саксаульного» вида и роются в его корнях. И лишь спустя какое-то время понял, что они делают.

«Саксаул» с тысячью коленчатых голых ветвей, обвитый шпагатом фиолетового цвета лианы, засох! И муравьи чистили его, поедая лиану, точнее, откусывая фиолетовые крошки и унося их куда-то.

– Хитро! – пробормотал Максим, оценив изобретательность местной природы.

На его глазах лес демонстрировал, почему он такой чистый, светлый и ухоженный.

Ещё раз Максим убедился в своих выводах через полчаса, встретив на краю оврага упавшее дерево. Оно было наполовину источено чьими-то зубами, и смешные «ёжики» грызли его, превращая ствол в труху, деловито унося опилки и щепки, не обращая внимания на человека.

Мысль показалась очевидной: лес представлял собой развитую экологическую систему, превратившую его жителей в лесников и чистильщиков. Но тогда на первый план выходила проблема контакта с разумными обитателями мира. Поскольку разбитая ракета осталась нетронутой, а лес заботился о себе сам, можно было предположить, что встреча с инопланетянами попаданцу не светит. И что ему тогда остаётся делать? До конца жизни скитаться по лесу, ожидая, пока не прилетит кто-то ещё? Или попробовать подать сигнал с помощью рации в аппарате, если она уцелела? Но почему этого не сделал пилот? Рация таки повреждена?

Один из «ёжиков», щипавших дерево, отклонился от прежнего маршрута, наткнулся на Максима, поворочал бусинками глаз на усиках, потыкался носом в ботинок, попытался укусить.

Максим отшвырнул его ногой, погрозил пальцем.

– Я тебе не трухлявое дерево!

«Ёжик» пискнул и припустил к своим копошащимся в груде трухи собратьям, смешно перебирая лапками.

Издалека прилетел щелчок, настороживший Максима. Звук был слишком похож на выстрел из карабина или винтовки, и расстояние до стрелка не превышало пяти километров.

В душе родилась надежда.

Наконец-то! Может, ему повезло, и не один он бродит по чудеснейшему из лесов, которому нет равных на Земле? Да хотя бы пилот разбившегося яйца! Какая разница?

Он проверил, легко ли вынимается нож из ножен, и рысцой устремился «искать друзей».

Глава 7

Сумасшедшая физика

Савельев не считал себя суеверным человеком и ни в какие привидения не верил. Однако от случившегося в Баире попахивало мистикой, и отделаться от мысли, что в ситуацию вмешались именно «потусторонние» силы, он не мог.

Группа Вепря, побывавшая на месте происшествия спустя три часа, не обнаружила в районе реки Чуапы ни бойцов Реброва, ни членов экспедиции, ни местных жителей. Как доложил Вепрь – майор Пущин, в округе исчезли не только звери и птицы, но даже змеи, что не укладывалось ни в какие теории, кроме одной: всех захватили пришельцы с НЛО. К тому же и подтверждение нашлось: спутник засёк на берегу реки Чуапы электрическую бурю, перед тем как связь с группой Реброва оборвалась. Самих НЛО, однако, не зафиксировали ни российские, ни американские локационные станции. Странную сухую грозу отметили только спутники. Но это не помешало экспертам военных лабораторий, подключённым к решению проблемы, сделать окончательный вывод: на берег Чуапы высадился десант пришельцев, перебил группу Маугли (вряд ли бойцов спецназа удалось захватить врасплох, а так называемая сухая гроза на самом деле представляла собой момент боя), погрузил живых и мёртвых на борт НЛО и умчался в космос.

Когда Плащинин, в очередной раз собрав командиров подразделений ГРУ и экспертов, предложил им эту версию событий в качестве основной, возражать ему решился только Рощин. Учёный настаивал на необходимости проведения дополнительных исследований местности и учёта всех климатических, географических и погодных факторов в этом районе Африки. Идею десанта НЛО он не поддержал и остался при своём мнении, которое звучало так: проявилось неизвестное науке явление.

Тотчас же послышались голоса уфологов, предлагавших заменить НЛО открывшимся «иновселенским» порталом, в который и затянуло людей.

Разгорелся спор, закончившийся решением Плащинина ещё раз подумать над проблемой, собрать дополнительный материал и попытаться направить в Баир, добившись разрешения его властей (Совбез ООН, естественно, отказал России помочь в расследовании дела), группу исследователей с соответствующей аппаратурой.

Савельев, принимавший участие в совещании как основной докладчик (на месте происшествия дважды побывали его спецгруппы), вернулся к себе в кабинет в минорном настроении. С одной стороны, его вины в том, что произошло с группой Реброва, никакойне было. Утечки стратегически важной информации не произошло. Ни одна спецслужба мира не знала об участии российского спецназа в операции в Баире. Об этом же говорило и отсутствие претензий к России со стороны официальных лиц Госдепа США и НАТО. С другой стороны, ситуация напоминала анекдот с кражей серебряной ложки: впоследствии ложка нашлась, а осадочек остался, и к гостям, на которых упало подозрение, стали относиться настороженно. Именно по этому поводу и переживал Сергей Макарович, понимая, что у руководства «остался осадочек» – мысли об отсутствии компетенции командующего корпусом Сил специального назначения.

С час после встречи у Плащинина Савельев размышлял о мерах, предпринятых его ведомством для выяснения всех обстоятельств пропажи группы, ничего компрометирующего в своих приказах не нашёл и решил посоветоваться с приятелем.

Приятель – Егор Левонович Карапетян, доктор физико-математических наук, работал в Институте ядерных исследований РАН, был знаком с Савельевым с детства, и его иногда привлекали к участию в обдумывании некоторых проблем, решаемых ГРУ. В данном деле он замешан не был, но совет мог дать дельный, и Сергей Макарович надеялся, что Карапетян посмотрит на проблему с другой стороны.

Встретились дома у полковника, в среду вечером.

Сначала посидели втроём: хозяин, хозяйка – жена Сергея Макаровича Елена Петровна, – и гость. Съели предложенное Еленой Петровной овощное рагу, побаловались зелёным чаем с творожной запеканкой, после чего полковник увёл гостя в свой кабинет.

– Ну, рассказывай, – сказал седобородый, с породистым лицом наследного графа Егор Левонович. – Я же вижу, что ты ёрзаешь на стуле, хочешь чем-то поделиться. Опять небось с твоими «летучими филинами» что-то стряслось?

– Угадал, – не принял шутливого тона Савельев, – стряслось.

Сжато рассказал приятелю всё, что знал сам.

Карапетян долго молчал, катая по столу карандаш, поглядывая то на хозяина, то на полку с полусотней слоников разного калибра: Савельев собирал статуэтки слонов, среди которых были и фарфоровые, и деревянные, и каменные – из яшмы и малахита, и металлические, и даже глиняные.

Наконец он не выдержал:

– Что молчишь как рыба об лёд? Давай, фантазируй.

– Только фантазировать и осталось, – усмехнулся в седые усы физик. – Мне бы посмотреть на замеры полей, излучений и материальные пробы. Или их никто не делал?

– Не было времени брать пробы, мы там были на птичьих правах, никаких замеров, разумеется, не делали и проб не брали.

– Но там сейчас, по твоим словам, работает комиссия Совбеза ООН.

– Наших специалистов в неё не включили.

– Плохо.

– Я попробую договориться кое с кем из федералов, чтобы они послали своих людей, но на это потребуется время. Скажи хотя бы, что ты об этом думаешь. Неужели и вправду НЛО?

– Ловушка судьбы, – хмыкнул Егор Левонович.

– Что?

– Тебе не понравится моя версия.

– А ты постарайся, чтобы понравилась.

– Что-нибудь слышал о Мтеории?

Сергей Макарович выпятил губы, наморщил лоб.

– Что-то связанное с физикой струн…

– Одномерные объекты или суперструны входят в Мтеорию как частный случай общей концепции бран.

– Бран? Честно говоря, никогда особо не интересовался физикой.

– Мтеория оперирует бранами, то есть многомерными объектами, среди которых есть и нуль-браны – точечные объекты, и одномерные – струны, двумерные – плоскости, и так далее.

– При чём тут браны? Речь идёт о Баире…

– Наша Вселенная считается 3браной, так как имеет три развёрнутых измерения, эволюционирующих во времени. Но в Мультивселенной бесконечное количество других «мелких» вселенных наподобие нашей с разным набором измерений. Есть и 4браны, и 5, и 11браны, и тому подобное.

– Откуда это известно?

– Так утверждает Мтеория.

– Аа… то есть никому ни хрена не известно, а все эти разговоры о других вселенных – досужие вымыслы теоретиков.

Карапетян засмеялся.

– Я смотрю, ты не любишь теоретиков.

– Я практик. К чему ты завёл разговор о Мтеории?

– Поскольку вселенных типа нашей в Мультиверсе бесконечно много, они могут сталкиваться друг с другом. Астрофизики недавно обнаружили след такого столкновения в нашей Вселенной, так называемый Большой Аттрактор.

– И что?

Егор Левонович посерьёзнел.

– Я думаю, что происшествие в Баире можно объяснить с позиций столкновения нашей Вселенной с какой-то другой.

Сергей Макарович разочарованно отмахнулся.

– Да ладно, ни в какие ворота не лезет твоя версия. Это какая-то сумасшедшая физика. Если бы вселенные, эти твои браны, столкнулись, от Земли не осталось бы и камешка!

– Столкновения бывают разные, особенно если браны имеют разное количество мерностей. Если столкнувшаяся с нашей каким-нибудь «углом» вселенная является 4браной или развёрнута в пяти и более измерениях, столкновение вполне могло произойти типа рикошета с прорывом каких-то её измерений в наш мир, а наших – в её. В результате кусочек нашего пространства мог быть захвачен континуумом соседки.

Сергей Макарович впал в ступор, молча глядя на приятеля.

Тот с извиняющейся улыбкой развёл руками.

– Теоретически такое возможно.

– И где теперь мои ребята? – сипло выговорил Савельев.

– Не знаю, – виновато ответил гость.

Глава 8

Утро вечера мудренее

Вечер наступил внезапно, будто светило нырнуло к горизонту, собираясь скрыться за бугром планеты. При этом оно ни капли не опустилось вниз, просто отдалилось на тысячи километров от попаданца и превратилось в слабое размытое пятно света размером с половину земной луны. Максим, взобравшись на попавшийся на пути холм, долго смотрел на эту «луну», ища подходящие случаи из своего жизненного опыта, потом смертельно захотел спать и отложил анализ местной природы на утро, если оно, конечно, существовало в этом мире.

Сначала пришла идея вернуться к «базе», каковой стал разбитый ракетный аппарат неизвестной принадлежности. Но возвращаться не хотелось, ни физических, ни моральных сил не осталось, погода стояла великолепная, хищных особей и кусачих насекомых по-прежнему не наблюдалось, и Максим решил заночевать там, куда ляжет взгляд.

Ему не впервой приходилось сооружать ночлег в условиях, далёких от комфортных. В сельве Бразилии группа майора использовала свисающие к земле густые ветви деревьев, обвязывая их лианами и приспосабливая получившийся шатёр в качестве шалаша.

На северных островах России, за Полярным кругом, не имевших поселений, ночлег сооружали из снежных блоков. Крыша такого убежища тоже делалась из блоков, опиравшихся на установленные с наклоном стены и вырезанных в форме клиньев.

В сибирской тайге группа укрывалась в двускатных шалашах, сложенных из срезанных тонкоствольных деревьев и накрытых кустарником и травой.

В болотах Украины временное укрытие делалось из связанных вместе ивовых кустов, которые также накрывались ветками кустарника, тростником и травой.

В пустынных местах, в Ираке и Ливии, приходилось пользоваться специальными плащ-накидками, маскируясь под песчаные холмы.

В горах в дело шли каменные карнизы с козырьками, обломочный материал, а если повезёт – группа пряталась в нишах или в пещерах.

Но в этом лесу можно было не опасаться нападения хищных животных, змей и насекомых, поэтому Максим нашёл болотце, окружённое многоходульными «манграми», нарубил с помощью мачете «тростника», уложил ветки слоем под одним из многоножек со стволом, изогнутым чуть ли не параллельно земле, забросал ветки листьями и получил достаточно мягкую и удобную, даже ещё и вкусно пахнущую постель.

Единственный неприятный момент он пережил, когда рубил кустарник: показалось, что лес вокруг насторожился, перестал изучать дружелюбие и посмотрел на него неодобрительно, «сдвинув брови». Длилось это ощущение недолго, но Максим перестал расчищать заросли, устраивая себе уголок отдыха, и взгляд леса растаял.

Надо будет проверить, подумал Максим, растягиваясь на ложе из листьев, лес в самом деле реагирует на моё поведение или это просто сказвается усталость. И если он так тревожится из-за рубки травы и кустов, то что произойдёт, если свалить крупное дерево?

Вторая мысль тоже несла практический смысл: сколько здесь длится ночь? Может быть, солнце теперь вернётся только через полгода?

С этим он и уснул, чувствуя гудение всех мышц тела. По его расчётам, с момента падения на лес прошло не меньше четырнадцати часов.

Разбудило Реброва мокрое прикосновение к щеке.

Максим давно научился просыпаться незаметно для окружающих, оставаясь совершенно неподвижным. Вот и сейчас он даже не пошевелился и не открыл глаза, прислушиваясь к тишине вокруг.

Влажное прикосновение повторилось, теперь уже к уху, лёгкое, осторожное, будто кожу лизнул язычок мышки.

Максим приоткрыл глаз, оставаясь лежать в той же позе, увидел рядом с собой яркое пятно и невольно отодвинул голову.

Бабочка (а это была бабочка с огромными, в две ладони, крыльями), сидевшая рядом на изголовье импровизированной постели, убрала хоботок и взлетела, исчезая за частоколом «ног мангра».

– Спасибо, что разбудила, – пробормотал Максим ей вслед, удивляясь своему спокойствию. Будь он на Земле, реакция была бы другой, да и условия были бы другими. Уснуть в земном лесу в таком же положении не удалось бы, а если бы и удалось, проснуться он мог от укуса либо змеи, либо ядовитого паука.

Сел под стволом дерева, гладкая кора которого имела цвет асфальта. Заметил, что вокруг стало светлее. Глянул на часы: проспал восемь часов как младенец! Мда… и уже светает? Значит, ночи здесь не длинные, как в Заполярье?

Передёрнул плечами, выбрался из-под дерева, размялся, чувствуя, как по жилам бодрее побежала кровь. Подкрепился остатками галет, запив водой из фляги, попытался интуитивно оценить состояние леса. Снова показалось, что лес посмотрел на него, теперь уже с ожиданием.

Интересно, может, ты и разговаривать умеешь? Хотя бы мысленно?

Голову пронзил лёгкий холодный ветерок, насыщенный запахами снега и льда, которых здесь не было и не могло быть.

Замерший Максим прислушался к себе, понимая, что лес и в самом деле ответил. Только мысленным этот ответ назвать было нельзя, скорее – чувственным, тонко-полевым. Но всё равно это был ответ. Причём ответ скорее на грани сомнений и недоверия, чем доброжелательный и одобрительный.

– Я понял, – пробормотал Максим. – Постараюсь быть послушным мальчиком.

Сориентировался по солнцу – судя по всему, оно сделало круг и теперь возвращалось, знаменуя начало дня в этом мире, – и двинулся в путь. Заблудиться не боялся, здешний лес не был столь густым и непроходимым, как земные джунгли, и давал множество ориентиров.

Потянуло свежестью.

Максим понял, что приближается к реке, которая сделала петлю и свернула в ту же сторону, куда шагал и он. Подумав, решил двигаться вдоль её берега до тех пор, пока она снова не свернёт в сторону.

Лес стал больше походить на смешанный средней полосы России. В нём появились «берёзовые» и «кленовые» рощи, стало больше низин, окружённых не «манграми», а густолиственными «ивами» с шарообразными кронами.

Ради любопытства Максим свернул к такой низинке и обнаружил в поясе негустой травы целые заросли грибов. Больше всего они походили на земные дождевики размером с голову человека и больше, только были не белого или серого, а зеленоватого цвета, все в пупырышках и с выступом на макушке, напоминающим хоботок. Пахли «дождевики» вполне съедобно, приятно.

Он хотел было срезать один «дождевик», чтобы посмотреть, каков он внутри, даже за рукоять мачете взялся, но вспомнил «голос» леса, недовольного агрессивностью попаданца, и трогать гриб не решился. Хотя подумал, что ему ещё придётся заняться сбором грибов по мере расходования запасов земной еды.

Послышалось тихое многострунное жужжание.

Он выбрался из «берёзовой» рощи и увидел пролетавший мимо, в метре над землёй, длинный, не менее десяти метров, хвост насекомых. Это были самые настоящие пчёлы, полосатые, жёлто-чёрные, размером с палец, но с четырьмя крыльями, как у стрекозы. На человека этот отряд не обратил никакого внимания, сосредоточившись на не слишком быстром полёте, явно имея какую-то цель. Отряд можно было сравнить с разведывательно-диверсионной группой, выполнявшей ответственное задание и не отвлекавшейся на посторонние объекты.

Максим усмехнулся, оценив сравнение, проводил рой странных пчёл взглядом и направился следом. Стало любопытно, куда он летит с такой сосредоточенностью.

Цель роя оказалась прозаичной.

Преодолев примерно один километр, майор вышел к роще цветущих деревьев (ну, прямо-таки сакура, ей-богу!) и увидел, как пчелиный рой рассосался по веткам, усыпанным крупными розовобелыми цветами, прогнав лакомящихся нектаром бабочек. По-видимому, главными опылителями местной флоры эти пчёлы и бабочки и являлись, за неимением птиц и других насекомых.

Мелькнула мысль, что он мог просто не увидеть других летунов, так как не обследовал большую территорию.

А поскольку полян в лесу встречалось мало, цветущие поля и луга вообще отсутствовали, то питаться нектаром пчёлы могли только с деревьев. Максим даже подумал о разумной направленности пчелиного рейда, уж слишком целеустремлённо они летели, не обращая внимания на окружающую действительность. Интересно, кто в таком случае командует парадом? Неужели местный хозяин? Кто он по виду? Где заседает? Какой-нибудь кластер насекомых? Пчелиная матка? Кто-нибудь посерьёзнее?

Голову пронзил почти неслышимый гул.

Максим повертел головой, определяя направление звука, и сообразил, что он доносится со всех сторон. Возможно, это в самом деле был ослабленный расстоянием звук, порождённый подземными процессами этого мира, но Максиму показалось, что лес услышал его мысль и ответил на своём языке. Главным хозяином здесь являлся он.

Майор обошёл рощу «сакуры» и слева от неё, за стеной других деревьев, увидел возвышающуюся над всеми растениями тёмно-зелёную округлую гору. Сначала подумал, что наткнулся на башнеобразный холм, поросший травой, куполом нависший над лесом. Но по мере приближения к нему в очертаниях холма стали проявляться более мелкие детали, и, уже выходя на опушку леса, обозначавшую распахивающуюся поляну, полого понижавшуюся к центру, понял, что холм на самом деле представляет собой дерево.

Он остановился, сдерживая восхищение.

Это было Дерево с большой буквы! Не секвойя и не эвкалипт с их колоновидными стволами. Его скорее можно было сравнить с дубом – по узловатому в основании стволу диаметром не менее восьмидесяти метров, по мощной массе ветвей, образующих гигантский купол кроны, уходящей в небеса метров на двести, по ощущению величия и дремлющей силы, какое всегда у людей вызывали земные дубы. Он молча взирал на лес, как полководец на своё войско, и лес так же молча, с подчёркнутым уважением и готовностью служить, смотрел на властелина.

Вспомнилась сейва – дерево аборигенов из фильма «Аватар». Не родственница, часом, этому «дубу»?

– Привет! – хрипло пробормотал Максим, вытирая вспотевшие ладони о штаны. – Ты здесь главный?

«Дуб» не ответил. Вполне возможно, он даже не заметил человека, думая какую-то глобальную вековую думу.

Подождав немного, Максим двинулся к дереву, всё больше ощущая стеснение в груди, будто приближался к бездонной пропасти, готовой поглотить его как песчинку.

Через голову снова протёк холодный ручеёк: лес не одобрял любопытства попаданца. В конце концов, не дойдя до ствола метров двадцать, Максим вынужден был остановиться, чувствуя, как колотится сердце. Что-то возбуждало его, мешало идти, словно невидимая стена упёрлась в грудь и оказывала всё большее сопротивление.