Шепот за окном Норт Алекс

40

После того как вечером Джейк отправился спать, я расположился в передней комнате дома-убежища со стаканом белого вина и лэптопом.

Даже по-прежнему пытаясь уложить в голове события последних нескольких дней, я, тем не менее, сознавал, что мне нужно писать. Это казалось невероятным при нынешних обстоятельствах, но денег, которые у меня еще оставались, не хватит навечно. И что более важно, казалось необходимым просто работать хотя бы над чем-нибудь – не только чтобы отвлечься от происходящего, но и потому, что так было всегда. В этом я весь. Это было то, что мне требовалось вернуть.

«Ребекка».

Я стер все, что уже написал, и уставился на ее имя. Когда-то мой замысел заключался в том, чтобы описать свои чувства и верить в то, что некое повествование со временем проглянет из тумана. Но было трудно понять мои чувства прямо сейчас, не говоря уже о том, чтобы перевести их во что-то такое простое, как напечатанные слова.

Мысли сами собой набрели на то, что утром в кафе сказала Карен: «Наверное, это то, о чем вы можете написать в какой-нибудь своей книге». И на тот факт, что она искала меня в Интернете. Я знал, какие чувства это у меня вызывает, поскольку опять ощутил небольшой всплеск приятного возбуждения. Я ее интересовал. Привлекал ли я ее? Да. Я просто не был уверен, что мне это можно. Посмотрел на имя Ребекки на экране. Приятное возбуждение исчезло, сменившись чувством вины.

Ребекка.

Я принялся быстро печатать.

Я точно знаю, как бы ты на это посмотрела, поскольку ты всегда была гораздо практичней меня. Тебе бы хотелось, чтобы моя жизнь продолжалась. Ты бы хотела, чтобы я был счастлив. Тебе было бы горько, но ты сказала бы мне, что так устроена жизнь. Вообще-то, скорее всего, ты сказала бы мне: «Не будь, блин, таким дураком!»

Но дело в том, что я не уверен, что пока готов тебя отпустить.

Может, это я сам чувствую, что не имею права на счастье. Что не заслуживаю…

В дверь позвонили.

Я закрыл лэптоп и направился вниз, опасаясь, как бы звонок не зазвенел еще раз и не разбудил Джейка. У самой двери слегка потер глаза, благодарный себе, что не успел расплакаться. И даже еще больше обрадовался этому обстоятельству, когда открыл дверь и увидел стоящего за ней своего отца.

– Детектив-инспектор Уиллис! – сказал я.

Он коротко кивнул.

– Можно войти?

– Джейк спит.

– Я так и понял. Но это ненадолго. И я не буду шуметь, обещаю. Просто хотел посвятить тебя в то, как идут дела.

Какая-то часть меня не желала впускать его, но это было слишком по-детски – и потом, он ведь полицейский. Когда все это закончится, я никогда больше его не увижу. Тот факт, что он выглядел таким пришибленным, почти заискивающим, тоже помог. Вообще-то мне казалось, что прямо сейчас из нас двоих как раз я обладаю большей властью. Я открыл дверь шире.

– Ладно.

Отец проследовал за мной наверх в переднюю комнату.

– Мы закончили с осмотром, – сказал он. – Завтра утром вы с Джейком можете вернуться домой.

– Это хорошо. А что там Норман Коллинз?

– Мы предъявили ему официальное обвинение в убийстве Доминика Барнетта. Он признал, что останки в доме принадлежат одной из жертв Картера, которую мы так и не нашли. Тони Смиту. Коллинз все время был в курсе.

– Каким образом?

– Долгая история. Подробности сейчас не имеют значения.

– Разве?.. Хорошо, тогда что там насчет Нила Спенсера? Попытки похитить Джейка?

– Мы над этим работаем.

– Крайне утешительно. – Я подхватил свой бокал с вином и отпил. – О, простите – где же мои хорошие манеры? Не желаете бокал?

– Я не пью.

– А было дело.

– Вот потому-то и не пью сейчас. Одни люди могут с этим справиться, другие – нет. Мне понадобилось какое-то время, чтобы это осознать. Я думаю, что ты человек, который может.

– Да.

Он вздохнул.

– А еще я думаю, что из-за всего, что произошло за все эти годы, тебе должно было прийтись ох как тяжело. Но ты, похоже, человек, способный много с чем отлично управиться. Это хорошо. Я очень этому рад.

Мне захотелось это оспорить. Не только то, какое он в принципе имел право судить обо мне, но и эти слова сами по себе. Он жестоко ошибался – я вообще ни с чем не способен управиться и не управляю своей жизнью вообще! Но, конечно, я никак не мог выказать перед своим отцом хотя бы самую малую толику слабости, так что ничего не сказал.

– Как бы там ни было, – произнес он. – Да. Я выпивал. Для этого было множество причин – причин, а не оправданий. Тогда мне много чего не удавалось.

– Быть хорошим мужем, например.

– Да.

– И отцом.

– И это тоже. Со всей вытекающей из этого ответственностью. Я никогда не знал, как быть отцом. И никогда не хотел им быть. А ты был трудным ребенком – правда, стало попроще, когда ты стал чуть постарше. Ты всегда был творческой натурой. Даже тогда придумывал всякие истории.

Я такого припомнить не мог.

– Да ну?

– Да. Ты был очень восприимчивым. Джейк, похоже, во многом похож на тебя.

– Джейк слишком уж восприимчивый, по-моему.

Мой отец покачал головой.

– Такого не бывает.

– Нет, бывает, и это значительно усложняет жизнь. – Я подумал про всех друзей, которых так и не завел, или которые сами не завели дружбы со мной. – И ты не знаешь, тебя там не было.

– Да, не было. И, как я уже говорил, из лучших побуждений.

– Ну что ж, тогда мы хоть в чем-то можем согласиться.

На этом, казалось, уже больше не осталось, что сказать. Он повернулся, словно бы собираясь уходить, но тут замешкался и через секунду опять посмотрел на меня.

– Но я тут хорошенько подумал насчет того, что ты говорил вчера вечером. Насчет того, что я бросил в твою мать стаканом перед уходом.

– И?..

– Не мог ты такого видеть, – сказал он. – Этого не было. Тебя даже не было в доме в тот вечер. Ты ночевал в гостях у какого-то приятеля из школы.

Я собрался было что-то сказать, но сразу остановился. Настал уже мой черед замешкаться. Первой безотчетной мыслью было, что отец лжет – иначе и быть не может, поскольку я совершенно четко помню тот вечер! И что у меня не было никаких приятелей. Но в чем тогда действительно правда? И кем бы ни был некогда мой отец, мне не представлялось, что теперь он стал лжецом. Вообще-то, как бы мне ни хотелось допускать такое, он производил впечатление человека, который стал скрупулезно честен в отношении собственных ошибок. Наверное, с годами ему это было необходимо.

Я еще раз прокрутил это воспоминание у себя в голове.

Звон бьющегося стекла.

Крики отца.

Визг моей матери.

Я видел этот образ у себя в голове абсолютно четко, но не мог ли я ошибаться? Эта картинка была куда более живой и яркой, чем остальные детские воспоминания, которые приходили мне в голову. Не слишком ли живой и яркой она была? Могла ли это быть скорее эмоция, чем реальное воспоминание? Квинтэссенция того, что я чувствовал, а не какое-то конкретное событие, которое действительно имело место?

– Хотя, надо сказать, в общем и целом все примерно так и произошло, – тихо произнес мой отец. – К моему глубочайшему стыду, именно это я и сделал. Я не бросал стакан в нее, поскольку самая глупость заключалась в том, что злился я как раз на стакан. Но это было достаточно близко.

– Я помню, что видел это!

– Не знаю. Может, Салли тебе рассказала…

– Она никогда не говорила про тебя ничего плохого. – Я покачал головой. – Ты ведь знаешь это, так? Даже после всего.

Отец печально улыбнулся. Было ясно, что да, он мог в это поверить, и это напомнило ему, как много он потерял.

– Тогда не знаю, – сказал он. – Но я хотел сказать тебе еще кое-что, хотя не знаю, имеет ли это сейчас какое-то значение. Не особо, но все же. Ты сказал, что это был последний раз, когда я тебя видел. Это тоже не так.

Я развел руками.

– Очевидно…

– Я имею в виду тогда. Твоя мать указала мне на дверь, и это было только к лучшему. Я уважаю ее решение. Я почти испытал облегчение, если честно, – или, по крайней мере, мне казалось, что я этого заслуживаю. Но были времена потом – перед тем, как вы вместе переехали, – когда, если я был трезв, Салли опять впускала меня в дом. Она не хотела расстраивать тебя или вызывать какую-то неловкость, и я тоже. Так что все это случалось только после того, как тебя укладывали спать. Я мог зайти в комнату, в которой ты спал, и легонько обнять тебя. Ты никогда не просыпался. Ты никогда про это не знал. Но я делал это.

Я молча стоял на месте. Поскольку опять не поверил, что мой отец лжет, и его слова потрясли меня. Мне припомнился Мистер Ночь, мой воображаемый друг в детстве. Человек-невидимка, который входил в мою комнату ночью и обнимал меня, пока я крепко спал. Хуже того, я прекрасно помню, насколько приятно это было, какое уютное спокойствие дарило. Как не было чем-то, что пугало меня. И каким обделенным я некоторое время себя чувствовал, когда Мистер Ночь исчез из моей жизни, словно я потерял какую-то важную часть себя самого.

– Я не оправдываюсь, – произнес мой отец. – Я просто хотел, чтобы ты знал, что все было сложно. Я был сложным. Прости.

– Ладно.

И тут уже действительно не осталось, что еще сказать.

Он начал спускаться вниз по лестнице, а я был все еще слишком потрясен, чтобы сделать что-либо иное, кроме как просто выпустить его за дверь.

41

На следующее утро я постарался, чтобы Джейк был готов раньше, чем обычно, и мы с ним успели заскочить домой перед тем, как я отвезу его в школу. Мой отец уже ожидал нас на улице в своей машине. Когда мы подошли к нему, он опустил стекло и сказал:

– Привет!

– Доброе утро, Пит, – солидно отозвался Джейк. – Как ваши дела?

При этих словах лицо моего отца чуть осветилось – его явно позабавил официальный тон, который мой сын иногда на себя напускал. Ответил он в том же духе:

– Премного благодарен, у меня все хорошо. А как ты, Джейк?

– Нормально. Было интересно пожить здесь, но я жду не дождусь, когда мы попадем домой.

– Могу представить.

– Но так, чтобы в школу не надо было идти.

– Это я тоже могу представить. Но школа – это очень важно.

– Да, – сказал Джейк. – Наверное.

Мой отец на это было рассмеялся, но тут же бросил на меня взгляд и поджал губы. Наверное, он думал, что общение с Джейком в таком стиле раздражает меня. Однако странная вещь: вчера в полиции это действительно было так, а сейчас – практически нет. Мне всегда нравилось, когда Джейку удавалось произвести впечатление на людей – это заставляло меня гордиться им. Глупо так думать, конечно же, – он был самостоятельной личностью, а не каким-то дополнением ко мне, – но это чувство всегда присутствовало, и, если что, в случае с моим отцом оказалось сильней, чем обычно. Я не совсем понимал почему. Мне хотелось ткнуть его носом в несостоявшееся отцовство или же это было некое бессознательное стремление произвести на него впечатление? Мне не слишком нравилось то, что оба варианта могли сказать обо мне.

– Там и встретимся. – Я отвернулся. – Пошли, Джейк!

Ехать было недалеко, но при утренних пробках добрались мы не слишком быстро. Джейк, сидевший на заднем сиденье, бесцельно пинал пассажирское кресло и насвистывал под нос какой-то мотивчик. Я то и дело поглядывал в зеркало заднего вида и видел его, наклонившего голову и всматривающегося через боковое стекло так, как он это обычно делал – словно совершенно не понимал открывающийся за ним внешний мир, но все-таки испытывал к нему некоторый интерес.

– Пап, а почему тебе не нравится Пит?

– Ты хотел сказать, детектив-инспектор Уиллис. – Я свернул на нашу улицу. – Дело не в том, что он мне нравится или не нравится. Я просто его не знаю. Он – полицейский, а не какой-то там друг.

– Хотя он дружелюбный. А вот мне он нравится.

– Ты тоже его совсем не знаешь.

– Но если ты не знаешь его и он тебе не нравится, то почему он и мне должен не нравиться, раз я его тоже не знаю?

Я чувствовал себя слишком измотанным для подобной словесной эквилибристики.

– Дело не в том, что он мне не нравится…

Джейк ничего не ответил, а у меня не было ни малейшего желания развивать эту тему. Дети очень хорошо чувствуют эмоциональную атмосферу, а мой сын даже еще более восприимчив, чем большинство его сверстников. Наверняка ему было ясно, что я говорю неправду.

И все же, действительно ли это была неправда? Наш вчерашний разговор остался со мной, и, наверное, как раз по этой причине было проще отождествлять себя с моим отцом – видеть в нем человека, который, как и я, находит отцовство делом сложным. Однако он уже не был тем человеком, которого я помнил с детства.

Сколько требуется времени, и насколько человеку надо измениться, прежде чем тот, кого ты всю жизнь ненавидел, уйдет и сменится кем-то новым? Пит теперь был кем-то другим.

Я не мог сказать, что он мне не нравится. Дело было в том, что я совсем его не знал. 

Когда мы подъехали к дому, там больше уже не было никаких признаков полицейской деятельности – даже оградительную ленту и ту убрали. Огромной толпы журналистов, которую я опасался увидеть, тоже не было – лишь небольшая группка людей, переговаривающихся между собой. Когда я остановил машину на подъездной дорожке, вид у них был не особо заинтересованный. Впрочем, в отличие от Джейка.

– Нас покажут по телевизору? – восторженно воскликнул он.

– Ни в коем случае.

– О…

Всю дорогу Пит держался у нас в хвосте. Остановив машину позади и чуть сбоку от нашей, он быстро выбрался из нее. Репортеры потянулись к нему, и я повернулся посмотреть, как он с ними разговаривает.

– Что происходит, папа?

– Обожди.

Джейк тоже изо всех сил вытягивал шею.

– А это не… – начал было он.

– Вот бля…

После этого в машине на секунду воцарилось молчание. Я уставился на небольшую группку, окружившую моего отца, смутно сознавая, что он вежливо улыбается им, что-то объясняет, примирительно пожимая плечами, и что некоторые из репортеров кивают в ответ. Но мое внимание было сосредоточенно на одном из них в особенности.

– Ты сказал слово на букву «Б», папа! – Джейк произнес это так, словно пребывал в полнейшем ужасе.

– Да, сказал. – Я отвернулся от Карен, стоящей среди репортеров с блокнотом в руке. – И да. Это мама Адама там стоит. 

– А нас покажут по телику, Пит? – спросил Джейк.

Я закрыл за нами входную дверь и накинул цепочку.

– Ты уже спрашивал, Джейк. Нет, не покажут.

– А я просто еще и у Пита спрашиваю.

– Нет, – сказал тот. – Тебя не покажут. Как и сказал тебе папа. Я как раз об этом разговаривал с людьми на улице. Они – репортеры, так что им интересно, что тут происходит, но я напомнил им, что вы оба не имеете к этому абсолютно никакого отношения.

– Типа как немножко имеем, – сказал Джейк.

– Ну, разве что немножко. Но не по-настоящему. Если б ты знал больше или был ближе замешан, тогда другое дело.

При этих словах я стрельнул в Джейка взглядом, надеясь, что по выражению моего лица он догадается, что сейчас не время распространяться про мальчика в полу. Сын глянул на меня в ответ и кивнул, но не собирался так легко оставлять тему.

– Это ведь папа его нашел!

– Да, – Пит кивнул. – Но этой информацией с теми людьми не делились. С их точки зрения, вы оба на самом-то деле не являетесь частью этой истории. По-моему, лучше так все и оставить.

– Ладно… – Джейк был явно разочарован. – Можно мне пойти посмотреть, что они тут делали?

– Конечно.

Он исчез наверху. Мы с Питом выжидательно застыли возле входной двери.

– Я совершенно серьезно, – сказал он мне через секунду. – Тебе нечего волноваться. Журналисты не захотят навредить судебному разбирательству. Конечно, я не могу запретить тебе общаться с ними, но все, что им известно, это что здесь обнаружены человеческие останки, и я не думаю, что ты вызовешь у них интерес. И они будут очень деликатны насчет Джейка.

Я кивнул, чувствуя себя совершенно отвратно. Может, только это пресса и знала официально, но вчера я столько всего выложил Карен, что трудно было и припомнить в подробностях. Она знала про ночного гостя, пытавшегося похитить Джейка. Знала тот факт, что именно я обнаружил тело. Что Пит – мой отец, отец-алкоголик и домашний драчун. И я наверняка наговорил еще много чего, что сейчас даже не могу восстановить в памяти.

«Я хорошо умею искать», – сказала тогда Карен.

В тот момент это был просто дружеский разговор – я не сознавал, что выкладываю все долбаному репортеру!

И это было обидно.

Она должна была мне сказать. Казалось, что она чувствует ко мне искренний интерес, но теперь я был далеко не столь в этом уверен. С одной стороны, Карен никак не могла заранее знать, что я как-то связан с этим делом. Но с другой – на протяжении всего нашего разговора ни разу не дала повода предположить, что на самом-то деле она не тот человек, которому мне следовало все это выкладывать.

Мой отец нахмурился.

– С тобой все нормально?

– Да.

Но оценить ущерб, нанесенный той беседой, еще только неизбежно предстояло. Пока же рассказывать про нее отцу я ни в коем случае не собирался.

– Мы тут в безопасности? – спросил я.

– Да. Нормана Коллинза в любом случае в ближайшее время не выпустят, но даже если вдруг такое и случится, здесь его больше ничего не интересует. Равно как и всех остальных.

– Остальных?

Отец замешкался.

– Людей всегда интересовал этот дом. Коллинз сказал мне, что в этом районе его прозвали «домом ужасов». Дети подначивали друг друга пролезть на участок. Фотографировались тут и все такое.

– Дом ужасов… Меня уже достало такое слышать.

– Да это просто детские страшилки, – попытался успокоить меня Пит. – Останков Тони Смита здесь больше нет. Это было все, что интересовало Коллинза. Не ты и не Джейк.

Не я и не Джейк. Но мыслями я постоянно возвращался к тому моменту, когда в тот вечер увидел Джейка в самом низу лестницы, разговаривающего с каким-то мужчиной через щель почтового ящика. Я не мог в точности воспроизвести слова, которые слышал, но запомнилось достаточно, чтобы понять, что тот пытался убедить Джейка открыть дверь, а я далеко не был убежден, что интересовали его исключительно ключи от гаража.

– А как насчет Нила Спенсера? – спросил я. – Коллинзу предъявили обвинение в его убийстве?

– Нет. Но у нас есть сразу несколько подозреваемых. Есть прогресс, и, поверь мне, я ни в коем случае не позволил бы вам обоим вернуться сюда, если б не думал, что тут вы в полной безопасности.

– Ты все равно не смог бы мне помешать.

– Да. – Он отвернулся. – Но я наверняка стал бы настаивать, особенно с учетом того, что здесь живет Джейк. Похищение Нила Спенсера было спонтанным – он гулял совершенно один. Это не тот человек, который жаждет внимания. Тебе определенно стоит получше присматривать за Джейком, но нет причин думать, что вам с ним грозит какая-то опасность.

Звучала ли в этих словах полная убежденность? Я далеко не был в этом уверен, но «прочитать» отца сегодня было нелегко. Вид у него был здорово измотанный. Когда я первый раз увидел его, было ясно, что он в хорошей физической форме, – но сегодня действительно выглядел на свой возраст.

– Устало выглядишь, – заметил я.

Отец кивнул.

– В самом деле устал. И мне придется сделать то, чего я отнюдь не ждал с нетерпением.

– Что именно?

– Неважно, – просто ответил он. – Важно то, что надо сделать.

Все это дело взяло с него свою дань, осознал я, и это было совершенно ясно по всему его поведению. «Важно то, что надо сделать». Теперь я видел перед собой человека, словно придавленного какой-то тяжкой ношей и изо всех сил пытающегося с ней справиться. Выглядел он так, как я часто ощущал самого себя.

– Моя мать, – вдруг произнес я.

Отец опять посмотрел на меня и выждал, не задавая никаких вопросов.

– Она умерла, – сказал я.

– Ты мне уже говорил.

– Ты сказал, что хочешь знать, что у нас происходило. Жизнь у нее была сложная, но она была очень хорошим человеком. Я не мог бы желать лучшего родителя. Это был рак. Она не заслуживала того, что с ней случилось, но она не страдала. Это произошло очень быстро.

Это была ложь – смерть моей матери была долгой и мучительной, – и я не понимал, почему сказал именно так. Никакой священный долг не требовал от меня дарить Питу душевное спокойствие или облегчать боль и чувство вины, которые он испытывал. И все же какая-то часть меня с удовлетворением отметила, что навалившийся на него вес вроде немного отпустил.

– Когда?

– Пять лет назад.

– Так Джейк ее еще застал?

– Да. Он ее не помнит. Но да.

– Ну что ж, рад слышать хотя бы это.

На секунду наступила тишина. Но тут Джейк ссыпался к нам по ступенькам, и мы оба одновременно чуть отпрянули друг от друга, словно между нами вдруг лопнула какая-то туго натянутая нить, притягивающая нас друг к другу.

– Все в точности как было, папа. – В голосе Джейка звучало чуть ли не подозрение.

– При обысках мы всегда соблюдаем аккуратность, – объяснил Пит. – И всегда прибираемся за собой.

– Качество, достойное восхищения.

Джейк повернулся и убежал обратно в переднюю комнату.

Пит покачал головой.

– Да, парень с характером.

– Угу. Он такой.

– Буду держать в курсе всех новостей, – сказал он. – Но пока, вдруг если что потребуется – я имею в виду, абсолютно что угодно, – то вот мои координаты.

– Спасибо.

Я посмотрел, как мой отец идет по дорожке к воротам, слегка кивая головой, и покрутил визитку в пальцах. Когда он сел в машину, я глянул на собравшихся за ней репортеров. Большинство из них уже разъехались. Я изучил лица оставшихся, высматривая Карен.

Но ее уже там не было.

42

«Это в последний раз, – повторял себе Пит. – Помни об этом».

Эта мысль являлась тем, за что можно было держаться, пока он сидел в ярко-белой допросной тюрьме, ожидая появления чудовища. За долгие годы Пит побывал здесь множество раз, и каждая такая встреча оставляла его потрясенным. Но после сегодняшнего дня у него больше не будет никаких причин сюда возвращаться. Тони Смит – всегда главный центр внимания этих посещений в прошлом – уже найден, и если Фрэнк Картер откажется говорить про человека, которого они сейчас ищут, то Пит уже принял решение выйти из этой комнаты и даже не оглядываться. И больше никогда не страдать от мерзкого послевкусия, вызванного нахождением в присутствии Картера.

«Это в последний раз».

Мысль помогала, но лишь немного. Казалось, что воздух в объятой тишиной комнате наполнен тягостным ожиданием и угрозой, а запертая дверь на дальнем конце словно дрожит от злобы. Поскольку Картер наверняка тоже знал, что это, скорее всего, их последняя встреча, и Пит был уверен, что тот расположен сделать ее максимально запоминающейся. До нынешнего момента страх перед этими встречами-стычками гнездился лишь в сфере разума и эмоций. В физическом смысле Пит никогда раньше Картера не опасался. Но прямо сейчас был только рад ширине стола, разделяющего комнату, и крепости оков, надетых на этого человека. Он даже гадал, не были ли все эти часы, проведенные в спортзале, некой подсознательной подготовкой на случай, если подобный момент все же настанет.

Сердце скакнуло, когда он услышал, как отпирают дверь.

«Сохраняй спокойствие!»

Разворачивался обычный, давно заведенный порядок: первыми зашли охранники; Картер тянул время. Пит постарался укрепить себя, сосредоточившись на конверте, принесенном с собой и лежащем теперь на столе перед ним. Он не сводил с него глаз и ждал, не обращая внимания на громадного мужчину, который наконец вошел в двери и тяжело уселся напротив него. Давай-ка разок поменяемся ролями – Картер может подождать. Пит хранил молчание, пока охранники не удалились и он не услышал, как закрылась дверь. И лишь тогда поднял взгляд.

Картер тоже уставился на конверт, с любопытством на лице.

– Ты написал мне письмо, Пит?