Стукач Чернобровкин Александр

После третьего курса мореходки я попал на практику в Ялту. Работал матросом на прогулочных катерах. Экипаж катера состоял из семи человек: два капитана-механика, два моториста и три матроса, но вахту несли по трое: капитан-механик, моторист и матрос. Капитаны-механики и мотористы работали только днем, через день, а матросы – сутки через двое. На ночь катера, десятка два, швартовался к пассажирским причалам Ялты, и на каждом оставался один матрос, который обязан был – перечисляю по степени тяжести – не допускать посторонних, не напиваться и не спать. По ночам, примерно с полуночи до двух, комиссия из трех-четырех человек, в которую входили представители портнадзора, погранвойск и милиции, проверяли выполнение этих непосильных обязанностей. Так как почти все матросы были практикантами – молодыми и безответственными парнями, почти каждую ночь комиссия находила нарушителя какой-нибудь заповеди, а то и всех трех сразу – пьяного матроса, спящего в обнимку с не менее пьяной посторонней. Нарушителю объявляли выговор, потом второй, а затем переводили на другой катер. Обычно одного нарушителя меняли на другого, потому что больше некому было работать. На то время, о котором хочу рассказать, я трудился уже на шестом катере с забавным названием «Мухалатка». Говорят, есть такой поселок в Крыму. Не сомневаюсь в этом, потому что, как я убедился за шесть месяцев практики, в Крыму, не как в Греции, не всё есть, но всё может быть.

У комиссии были добровольные помощники. Один из них, отставной военный моряк, седой дед, сохранивший выправку, был самым вредным, за что получил от матросов кличку Лунь. Гастроном, работавший до одиннадцати вечера, был прямо напротив причалов. Лунь занимал позицию на маршруте и запоминал, кто и сколько бутылок купил, а так же к кому на катер заходили девушки. Ночью по причалам гуляло много народа, но Лунь умудрялся отследить почти все нарушения. От него, правда, не сильно прятались. Главное, чтобы к приходу проверки на борту не было посторонних и матрос с открытыми глазами стоял на ногах и не часто падал.

В тот вечер мы ошвартовались к причалу около десяти вечера. Лагом к нам встал другой катер «Форос», на котором матросом был мой однокурсник Сергей. Когда ушли наши капитаны-механики и мотористы, мы с Серегой даванули бутылку сухого (на что-нибудь покрепче не хватило денег) «Ркацители», которое мы называли «Раком до цели». Сидим себе, курим, болтаем за жизнь. Смотрим, по причалу прогуливается дама лет тридцати пяти, брюнетка с волосами до плеч, одетая в белую футболку навыпуск и длинную полосатую сине-красную юбку. Тогда мне, девятнадцатилетнему, нравились именно такого возраста женщины, опытные и не боящиеся своих желаний. Она остановилась на краю причала под фонарем.

– Классная телка! – сказал я.

– Неплохо бы к ней ошвартоваться, – высказал свое мнение Серега.

– Носом к ее корме? – поддел я.

– Как получится! – отрезал он и подковырнул в ответ: – Слабо снять ее?

– А на раз! – браво заявил я и лег на курс сближения вплотную.

Дул ветер, необычайно теплый и сильный. Очередной порыв задрал подол юбки, открыв ноги женщины выше коленей, еще бы чуть-чуть и я увидел, какие на ней трусы. Женщина придержала юбку левой рукой.

– Давай подержу, – предложил я свои услуги, остановившись слева от нее.

Я видел ее лицо в профиль. Симпатичное и почти без косметики, только брови и ресницы подведены и подкрашены губы. Над уголками губ еле заметные усики. Она была без лифчика и крупные соски заметно выпирали под футболкой.

Она медленно повернула голову – и мы обожглись взглядами.

После долгой паузы она произнесла:

– А умеешь?

– Не пожалеешь! – пообещал я на остатках нахальства.

Спроси она еще что-нибудь, я, наверное, не нашел бы, что ответить, потому что сердце колотилось от счастливого предчувствия. Она больше ничего не сказала, пошла именно к моему катеру.

Когда мы зашли на борт, Сергей предупредил:

– Смотри, Лунь пасет.

– Что за Лунь? – поинтересовалась женщина.

– А вон тот стукач, – показал я на седого пенсионера, который делал вид, что не следит за нами. – Давай посидим немного здесь, пока он уйдет.

Мы сели на скамью в пассажирском салоне, незастекленном, в дальнем от причала и темном ряду. Если бы сейчас появилась проверка, я вывел бы женщину на причал – и состава преступления нет. Знал это и Лунь. Поэтому он якобы пошел к другому причалу. Я решил подождать, а чтобы не терять время даром, познакомился с дамой. Назвалась она Верой.

– Красивые у тебя волосы, – похвалил я и погладил их.

Они были мягкие, податливые. Какие волосы – такой и характер. И я смелее наклонился к ней и поцеловал в губы. Они чувственно откликнулись, напрягшись чуть и сразу размякнув. Я протиснул между ними язык и дотронулся кончиком до кончика ее языка. Стрельнул сладкий разряд, Вера легонько дернулась, отстраняясь, и сразу снова прильнула ко мне. А я запустил руку под футболку и подхватил снизу тяжелую грудь. Она была мягка и упруга одновременно, сосок тверд, а кружок покрыт пупырышками. Я сдавил грудь, едва поместившуюся в моей руке, и поднял вверх. Внутри груди проскользнул вниз под моей ладонью твердый комок. Вера коротко застонала и попыталась высвободить свои губы. Я не отпускал их, продолжая гонять под ладонью комок, массируя грудь. Вера схватила меня за плечи и заскребла ногтями по сорочке, когда было особенно приятно.

Я перестал ее целовать, прижался щекой к щеке, и ее горячее и частое дыхание овевало мое ухо, а мое, не менее горячее, – ее ухо. Отпустив грудь, переместил руку по теплому животу ниже, к юбке. Внутри ее живота что-то подергивалось, судорожно и часто. Моя ладонь легко просунулась под пояс юбки и почти сразу оказалась на мягких и густых волосках. Еще какое-то время я искал трусы, а потом вдруг понял, что их нет. Я погладил волосатый лобок и попытался просунуть руку между плотно сжатыми ногами. Удалось протиснуть только один палец. Промежность была мокрая. Вера чуть раздвинула ноги, и я провел пальцем по клитору. Она судорожно дернулась, вцепившись ногтями в сорочку, и резко сжала ноги, отчего мой палец вмяло между губками, кончик оказался во влагалище, горячем и мокром.

– Не здесь!.. – сквозь зубы прошептала она.

Луня на нашем причале не было. А может, и был: мои глаза переполнились страстью, ничего не видели.

Мы спустились в каюту экипажа. Туда вел крутой трап. Я спустился первым и зажег фонарик, прикрепленный к подволоку. Света он давал достаточно, чтобы разглядеть две кровати, застеленные одеялами, белье на которых менялось раз в месяц, правда, и спали на них не чаще, и столик у переборки между ними. Вера спускалась по трапу осторожно. Сначала появились ее белые босоножки на маленьких ногах с красным педикюром, потом подол юбки, который я взял двумя руками и держал на этой высоте. По мере того, как Вера спускалась в каюту, ноги ее обнажались все выше. Они были стройные, с суховатыми щиколотками, коленки закругленные, с ямочками, а бедра широкие. Между ними был темный, густой треугольник. Вера остановилась, давая мне налюбоваться. Она улыбалась еле заметно. Причем улыбка была немного настороженная, словно боялась, что увиденное не понравиться. Но, видимо, выражение моего лица убедило ее в обратном, поэтому улыбка стала счастливей и шире. Я прижался лицом к ее бедрам, поцеловал левое, правое. Волоски на ее лобке щекотали мое лицо. От каждого прикосновения моих губ Вера вздрагивала и сильнее прижимала мою голову к своим бедрам.

Я обхватил ее за бедра и попросил, чтобы наклонилась, не задела головой подволок над трапом. Посадил ее на кровать, стащил через голову футболку. Вера подняла руки вверх, чтобы мне было удобно. Груди поднялись, став меньше, а затем опустились, заколыхавшись. Я наклонился и поцеловал правую грудь, одновременно стягивая с себя сорочку. Потом обхватил губами сосок и, сдавив его, как бы сдоил. Вера жалобно застонала. Я повторил несколько раз – и с каждым разом она стонала все жалобнее. Я отпустил сосок и провел кончиком языка под грудью, протиснув во влажную щель между нею и телом. Вера всхлипнула и отстранила мою голову.

Я собирался завалить ее на спину, но Вера не дала.

– Не так, – попросила она, вставая. – Войди в меня сзади.

Она согнулась и оперлась руками на кровать, а я встал сзади, задрал юбку ей на спину. Задница у нее была незагорелая, контрастировала с темными бедрами. Внизу между ягодицами было темно-коричневое анальное отверстие и рядом с ним начинались губы, набухшие и приоткрытые. Я провел головкой вздыбленного члена по анальному отверстию.

– Ниже, – попросила Вера.

Я провел головкой по губам сверху вниз и обратно. Вера хрипло выдохнула и подалась задом на меня. Я ввел член во влагалище. Оно было сочным, но туговатым: давно сюда никто не наведывался. После пары фрикций влагалище расширилось, стало как раз впору. Я задвигался в быстром темпе, ухватившись правой рукой за ягодицу, в которой все время что-то подергивалось, а левой – за сиську.

– Резче, – попросила Вера.

Я заработал резче, даже грубо, стараясь сделать ей больно. Но судя по ее все усиливающимся стонам, именно это ей и надо было. Она вдруг опустила голову и вцепилась зубами в свою руку, в боковину ладони у большого пальца. Влагалище запульсировало, помокрев еще больше, и ослабло, став мягче и как бы шире.

Я остановился, давая ей покайфовать, но Вера занятым ртом повторила:

– Резче!

И я продолжил.

Она не поднимала головы, только зубы разжала. Затуманенный взгляд ее был направлен на трап. Вдруг она перестала стонать и глаза немного прояснились. Что она там рассматривала, я не мог увидеть. Мне была открыта только нижнюю часть трапа, а для того, чтобы увидеть верхнюю, надо было низко наклониться. Я подумал, что плохо работаю и усилил толчки. Чуть присел, входя во влагалище, головка уперлась в заднюю стенку, и я чуть приподнимался, выпрямляя член и вгоняя его дальше, к шейке матки. Вера застонала низко. На обратном пути приподнялся еще выше, чтобы придавить нижнюю стенку. Недалеко от устья головка нижней каемкой перескочила через какую-то складочку, я поморщился от короткого и острого блаженства, а Вера застонала высоко и визгливо. Взгляд ее снова помутнел, и через несколько секунд она во второй раз вцепилась зубами в свою руку и зажмурилась. Теперь я не останавливался, шуровал полным ходом.

Отбалдев, она отпустила руку, повернула ко мне лицо и открыла глаза. В них было столько блеска, счастливого и озорного! Я почувствовал, что скоро кончу и ускорил темп. Из влагалище натекло столько смазки и других выделений, что волосы на моем лобке стали мокрыми, прилипли к ее волосам и губам, раскатавшимся. Мне даже казалось, что яйца втискиваются между ними. Я уже порядком устал, все лицо и грудь были покрыты крупными каплями пота. Они, соленые, затекали мне в рот, а некоторые капали на белые ягодицы. Всё «Раком до цели» выпотилось из меня. Поза ведь была соответствующая.

Кончили мы одновременно. Из меня, как вакуумом, высосало сразу всю сперму. Я даже замычал от удовольствия, чего со мной раньше никогда не случалось.

Вера не разжимала зубы и не открывала глаза, пока член не обмяк и не выпал из влагалища. Я обессилено плюхнулся задницей на кровать, что была позади меня, нащупал подушку и вытер ею пот с лица и груди.

Вера, придерживая юбку на поясе, выпрямилась, повернулась ко мне, демонстрируя влажные сосульки, торчащие на лобке вперед и две между раздвинутых ног – вниз.

– Здесь есть где-нибудь вода, сполоснуться? – спросила она.

– Только за бортом, – еле ворочая языком, ответил я.

– Ну, ладно, обойдемся, – решила она и отпустила юбку, закрыв ноги. Она наклонилась ко мне, страстно поцеловала в губы, а потом прижала мою голову между грудями, в которых часто билось сердце. – Такой молодой, а уже такой!.. – она не договорила.

– Так я же в Одессе учусь. А там бестолковых не держат.

– Никогда не была. Теперь обязательно съезжу, – пообещала она и снова поцеловала меня в губы.

Миловаться у меня, как и всегда после оргазма, желания не было. Тем более, что мне послышалось, будто наверху кто-то ходит.

Я сказал:

– Пойдем наверх, а то проверка сейчас может прийти.

Она надела футболку, я – сорочку. По трапу она поднималась первой и я не удержался, запустил руку под юбку и погладил промежность, все еще влажную. Вера резко сдвинула ноги, вдавив мои пальцы во влагалище. Она подождала, не захочу ли я еще. Я не захотел, и она медленно пошла дальше.

Мы поднялись в салон. Я заметил Луня в начале нашего причала и предложил Вере сойти на берег. Там я объяснил ей, когда буду вахтить в следующий раз, и предложил навестить. Она пообещала.

На прощанье Вера поцеловала меня в губы, а потом прижалась и прошептала с надрывом мне в ухо:

– Как я тебя люблю, мальчик мой!

Я прореагировал на эти слова спокойно: нет ничего фальшивее мужских признаний в любви до случки и скучнее женских после нее.

Вера уходила по причалу быстро, придерживая рукой юбку и не оглядываясь. Поравнявшись с Лунем, она остановилась. Он делал вид, что не замечает ее. Но Вера дождалась, когда он поднимет голову, и встретилась с ним взглядом. Лунь сразу опустил голову и отвернулся, а Вера обернулась, помахала мне рукой и быстро взбежала по лестнице на набережную, затерявшись там между прохожими, которых было много, несмотря на поздний час.

Я вернулся на катер, сел на скамью у лацпорта. Ко мне подошел Серега и протянул сигарету. Он знал, что у меня кончились.

Прикурив от моей спички, однокурсник спросил:

– Ты что, не слышал, как я тебе стучал?

– Нет. А что случилось?

– Лунь за вами подглядывал, – ответил Сергей. – Я его заметил уже на катере, предупредить тебя не мог. Ну, думаю, сейчас будет кино, вино и домино! А он прошел к трапу в каюту – и тишина. Потом смотрю, а он встал на колени и заглядывает в каюту. Я стучу по корпусу, а тебе хоть бы хны!

– Вот поц старый! – ругнулся я, поняв, почему так балдела Вера.

А впрочем, какая мне разница?! Ей нравилось, а мне пофигу!

– Да пусть смотрит! Главное, чтоб было что смотреть! – пожелал я.

Мы еще потрепались и Серега пошел делать уборку в нижнем пассажирском салоне. А я незаметно для себя заснул.

Разбудил меня Лунь. Пока я наводил в глазах резкость, в голове мелькнула мысль: завтра перекинут на седьмой катер, и с Верой больше не встретимся. Наведя резкость, я понял, что Лунь один, а он мне никто, и переход на другой катер откладывается на неопределенное время.

– Просыпайся, проверка идет, – сказал Лунь и, заложив руки за прямую спину, пошел по причалу навстречу комиссии.

С тех пор, благодаря Луню и сложившихся между нами отношений, о которых я расскажу в следующий раз, у меня больше не было залетов и практику я закончил на «Мухалатке».