Юбилейный маскарад Чернобровкин Александр

РАСКОЛЬНИКОВ. А я давеча сказал одному обидчику, что он не стоит одного твоего мизинца.

МАРМЕЛАДОВА. Я ему тоже говорила, что мизинцем неудобно.

РАСКОЛЬНИКОВ. Вон какая у вас рука! Совсем прозрачная. Пальцы, как у мертвой.

МАРМЕЛАДОВА (вырвав свои руки из его рук). Ты на что намекаешь?! Я же все сделала, как ты говорил! (Пятится от него все быстрее и быстрее, потом разворачивается и убегает). Ты обещал, что бить не будешь!

РАСКОЛЬНИКОВ (преследуя ее). Ведь справедливее, тысячу раз справедливее и разумнее было бы прямо головой в воду и разом покончить! (Уходит).

С другой стороны выходят Чичиков и Каренина.

ЧИЧИКОВ. А вы из каких Карениных? Не родственница графу Толстому?

КАРЕНИНА. Да, мой муж – внебрачный сын графа.

ЧИЧИКОВ. Сударыня, я действительно не знал, извините за бестактность!

КАРЕНИНА. А что тут бестактного?! Браки совершаются на небесах, а там никого не интересует штамп в паспорте.

ЧИЧИКОВ (восхищенно). Анна, вы такая эмансипированная!

КАРЕНИНА. С нынешними-то мужиками станешь кем угодно. Кстати, у тебя ширнуться нечем? Я тебе завтра верну, мне должны подогнать. А то меня ломать начинает.

ЧИЧИКОВ. В каком смысле, сударыня?

КАРЕНИНА. В простом. Дозу героина надо или хотя бы косяк.

ЧИЧИКОВ. Я такого даже не знаю.

КАРЕНИНА. Вот видишь, поэтому и приходится быть эмансипированной. Поеду-ка я на вокзал.

ЧИЧИКОВ. Как?! Маскарад же еще не закончился!

КАРЕНИНА. Может, на вокзале что куплю, а не будет барыги, все равно мне во время ломки лучше там быть, где поезда: сразу успокаиваюсь.

ЧИЧИКОВ. В метро спуститесь, это ближе.

КАРЕНИНА. В Питере такое плохое метро.

ЧИЧИКОВ. Позвольте с вами не согласиться. Я давеча у знакомых был. Сын у них такой умница, Фемистоклюс зовут. Папенька у него спрашивают: «А какой у нас лучший город?» А он отвечает: «Петербург»! Здесь все самое лучшее.

КАРЕНИНА. Конечно, лучшее, но рельсы не видны. А я так их люблю! Гладенькие, холодные; и этот бесподобный аромат шпал… Поезд приближается, рельсы начинают дрожать – и мурашки разбегаются от шеи по всему телу… Если бы ты знал, какой это кайф! Круче любой наркоты!

ЧИЧИКОВ. У меня мурашки бегут по телу от денег, когда пересчитываю их.

КАРЕНИНА. Так ты банкир?! Бедняжка, как мне тебя жалко!

ЧИЧИКОВ. С какой стати жалеть банкира?! Он богатый, что хочет, то и купит.

КАРЕНИН. Купить-то он купит, а вот продать свой страх никому не может. Разве это жизнь – каждый день ждать, что тебя убьют, вздрагивать от любого шороха?!

ЧИЧИКОВ. Ну, так уж и от любого. Со всеми можно договориться. Я давеча зашел к одному чиновнику, чтоб ускорить дело. Все говорили, что он совершенно неприступный человек. Я намекнул ему, что председатель Михал Михалыч мне большой друг. Он говорит: «Да ведь председатель не один; бывают и другие». А я ему: «Другие тоже не будут в обиде. Я сам служил, дело знаю». Сошлись на трех процентах: два процента, как положено, Михал Михалычу, остальное – чиновнику неприступному.

КАРЕНИНА. С людьми-то можно договориться, а с судьбой – не получится. У нас банкиру на роду написано быть и преступником, и жертвой, и убийцей, и убитым…

ЧИЧИКОВ. Ну и черт с ним! Пусть короткая жизнь, но зато какая!

КАРЕНИНА. Переполненная жадностью, предательством, страхом и жестокостью. Лучше бы ты на иглу сел. Кайф покруче и проживешь дольше. Я подсела в начале перестройки. Все банкиры того времени уже зажмурились, а я все еще радуюсь поездам.

Они уходят. С другой стороны выходят Петр Первый и Меньшиков.

ПЕТР 1. Проверил, все люди на своих местах?

МЕНЬШИКОВ. Так точно, товарищ полковник!

ПЕТР 1. Я приказал не называть меня «товарищ полковник»! Обращайся просто – император.

МЕНЬШИКОВ. Извините, запамятовал! Исправлюсь!

ПЕТР 1. Я думаю, стрельбу они откроют во время салюта, под шумок. Чтобы к этому времени возле каждого киллера было по два наших человека и сразу повязали. Задача ясна?

МЕНЬШИКОВ. Так точно. Только есть закавыка: этих Дантесов и Мартыновых по несколько штук.

ПЕТР 1. У нужного нам Дантеса сажень в ушах, а у Мартынова зубы в шахматном порядке.

МЕНЬШИКОВ. Что – в ро ему заглядывать?!

ПЕТР 1. Куда хочешь заглядывай, но если хоть одного упустишь, отправишься в бессрочную командировку в Чечню.

МЕНЬШИКОВ. Будет сделано, товарищ император!

ПЕТР 1. Меньшиков, ты дурак или как?!

МЕНЬШИКОВ. Так точно!

ПЕТР 1. Тебя даже в Чечню нельзя посылать… Повторяю, я к тебе обращаюсь «Меньшиков», а ты ко мне «Петр Первый» или «Император». Понял?

МЕНЬШИКОВ. Так точно! А это ничего, что я к вам по кличке?

ПЕТР 1. Нормально… (Глядя в ту сторону, куда ушли Каренина и Чичиков). Там, с дамой, это не Чичиков стоит?

МЕНЬШИКОВ. Начальник таможни, которого недавно сняли за взятки?

ПЕТР 1. Нет, мошенник, который выдвинул себя кандидатом в депутаты от Пескаревского кладбища.

МЕНЬШИКОВ. Похож немного.

ПЕТР 1. Ну-ка уточни, но только аккуратненько.

МЕНЬШИКОВ. Будет сделано! (Быстро уходит).

Петр Первый уходит за ним.

С другой стороны появляются Екатерина Вторая и Мышкин.

ЕКАТЕРИНА 2. Я обещала рассказать, что мы придумали для маскарада, и еще раз поблагодарить за билеты.

МЫШКИН. Сударыня, вы меня с кем-то путаете, мы раньше не встречались.

ЕКАТЕРИНА 2. Отпад! Впервые вижу скромного чиновника! Еще скажи, что взяток не берешь.

МЫШКИН. Не беру. Да мне никто их и не дает.

ЕКАТЕРИНА 2. Ха! Не берут у нас только безрукие, а не дают только бескарманным. ( Оглядев иронично Мышкина) . У тебя, гляжу, и то и другое есть.

МЫШКИН. У меня еще и совесть есть.

ЕКАТЕРИНА 2. От этого и все твои беды. Время сейчас переходное от совести к расчету, так что пора перестроиться.

МЫШКИН. Намедни один мой единокровный родственник сказал: «Отчего к чему у нас был переход, я не знаю, а между тем дряннейшие людишки получили вдруг перевес».

ЕКАТЕРИНА 2. Врет твой знакомый! Дряннейшие людишки всегда имели перевес. Или ты сволочь, или живешь плохо, а большинство хочет жить хорошо.

МЫШКИН. Не согласен с вами, сударыня. Раньше люди были праведнее.

ЕКАТЕРИНА 2. Такие точно. Только раньше модно было маскироваться под праведника, а теперь – под бизнесмена.

К ним подходит Ленин.

ЛЕНИН. Извините, вы мой броневик не видели?

ЕКАТЕРИНА 2. Твой броневик стоит у Финляндского вокзала.

ЛЕНИН. Спасибо! (Уходит)

МЫШКИН. Кто это?

ЕКАТЕРИНА 2. Ленин – бригадир сутенеров. Он, когда ширнется, лезет на броневик к своему тезке и оттуда развод проституткам делает. Сегодня он какой-то вежливый. Обычно сплошной чернозем мечет. Слышал бы ты, как он меня обзывает, если опоздаю хоть на часик.

МЫШКИН (удивленно-жалостливо). Вы тоже падшая женщина?!

ЕКАТЕРИНА 2. Ах, знал бы ты, как это приятно – падать! И поднимать… Это у нас национальное развлечение, с детства учимся на Ваньке-встаньке… Кстати, мне кажется, я тебе нравлюсь. Будь смелее!

МЫШКИН. Очень нравитесь, но я после маскарада обещал быть у Настасьи Филлиповны.

ЕКАТЕРИНА 2. Куда тебе до нее! К Настьке без ста тысяч не подъезжай.

МЫШКИН. Нет, вы неправильно меня поняли…

ЕКАТЕРИНА 2. Да всё я правильно поняла. Если вертишься целый день возле бабы, глядишь, что-нибудь и обломится. Только смелее будь, мы таких любим. Пойдем в бар, выпьем для храбрости.

МЫШКИН. Я могу принести. Чего изволите?

ЕКАТЕРИНА 2. Ах, я и сама не знаю! Что бармен предложит. Они наняли самого крутого бармена – Арбенина… Представляешь, он каждый день придумывает новые коктейли. А какое мороженое у него: попробовать – и умереть!

Они уходят.

С той стороны, куда ушли Мышкин и Екатерина Вторая, появляется Меньшиков, а с другой – Петр Первый.

МЕНЬШИКОВ. Наконец-то нашел тебя, мин херц!

ПЕТР 1. Ты это, братан, базар фильтруй.

МЕНЬШИКОВ. Какой базар?

ПЕТР 1. Слышь, не тупи! За свои слова отвечать надо!

МЕНЬШИКОВ. За какие слова?! Я еще ничего не сказал.

ПЕТР 1. А назвал ты меня как?! Я тебе чо – петушара или козел?!

МЕНЬШИКОВ. Так это по-немецки «моё сердце» значит.

ПЕТР 1. Ты, в натуре, как все нормальные пацаны по фене ботай, западло родной язык опускать.

МЕНЬШИКОВ. Ты сам меня просил так называть.

ПЕТР 1. Не гони беса в поле, а то вернется и разберется! Мало ли чо я в кумаре мог ляпнуть, а ты и сам кумарной был, не просек.

МЕНЬШИКОВ. Понял, государь-батюшка, исправлюсь!

ПЕТР 1 (ублажено). Ну, ты ваще, в натуре!.. Можешь меня проще называть – император.

МЕНЬШИКОВ. Рад стараться, ваше сиятельство!

ПЕТР 1. Ну, ладно тебе, я уже простил… Ты только скажи чисто конкретно: конюх согласился?

МЕНЬШИКОВ. Какой конюх?

ПЕТР 1. Опять дурака включаешь?!.. Конюх для Катьки, за которым ты бегал. Какой-то с Аничкового моста.

МЕНЬШИКОВ. А-а, конюх с Аничкового моста!.. (Подумав немного). А который из четырех?

ПЕТР 1 (после долгого раздумья). Который самый опытный.

МЕНЬШИКОВ. Да они все там одного возраста.

ПЕТР 1. Ну, чтоб пацан был стойкий.

МЕНЬШИКОВ. Понял: чтоб к Катьке не приставал.

ПЕТР 1. Да ничо ты не понял! Чтоб он отбиться от Катьки мог.

МЕНЬШИКОВ (ухмыльнувшись). От нее отобьешься!

ПЕТР 1. Ты ботало придержи, бык фанерный, а то рога поотшибаю.

МЕНЬШИКОВ. Молчу!.. Ща притащу самого стойкого. (Убегает).

Петр Первый уходит за ним.

С одной стороны выходит Раскольников, с другой – Мармеладова.

РАСКОЛЬНИКОВ. Привет, Сонька! Ты как здесь оказалась?

МАРМЕЛАДОВА. Здравствуйте, сударь! Меня Алена Ивановна привела-с. Я отпиралась: негоже-с мне здесь быть. Здесь люди-с все важные-с, а она ни в какую-с: пойдешь со мной!

РАСКОЛЬНИКОВ. А где это ты с банкиршей познакомилась?

МАРМЕЛАДОВА. Так через сестрицу-с ее Лизавету. Мы вместе «Новый завет» читаем-с.

РАСКОЛЬНИКОВ. С твоими грехами никакой завет не поможет, ни новый, ни старый.

МАРМЕЛАДОВА. Каюсь, грешна-с я сильно…

РАСКОЛЬНИКОВ. Сегодня чтобы вышла на работу. Отмазы не конают, в том числе и маскарад.

МАРМЕЛАДОВА. Обязательно выйду-с, милостивый государь.

РАСКОЛЬНИКОВ. И к маньяку старому поедешь.

МАРМЕЛАДОВА. Как скажете-с.

РАСКОЛЬНИКОВ. Что это с тобой, Сонька?! Ты не заболела?

МАРМЕЛАДОВА. С чего вы взяли, сударь?

РАСКОЛЬНИКОВ. Да обычно я тебе слово, а ты мне пять. А сегодня со всем соглашаешься. Ты – это ты или не ты?

МАРМЕЛАДОВА. Я – это я-с.

РАСКОЛЬНИКОВ. Слышь, ты это, можешь не выходить сегодня. И завтра. И вообще. Пока не выздоровеешь.

МАРМЕЛАДОВА. Как скажите-с, батюшка.

РАСКОЛЬНИКОВ (покачав головой). Совсем плохая… (Уходит).

МАРМЕЛАДОВА (злорадно показав ему вслед поднятый вверх средний палец) . На каждого додика своя методика! (Уходит в другую сторону).

С одной стороны выходит Петр Первый, с другой – Меньшиков.

МЕНЬШИКОВ. Наконец-то нашел тебя!.. Согласен он. Сначала упирался: мол, я казак, а не какой-нибудь фраер. (С распальцовкой). Но я ему чисто конкретно втюхал, что он меж двух остался наголо, и если по уму будет себя вести, то отожрет будку в придурках, а если нет, то освободится с биркой на ноге. Правда, фраер, он и в стойле на сук напорется.

ПЕТР 1. Ты о чем это?

МЕНЬШИКОВ. Ну, про конюха для Катьки.

ПЕТР 1. Зачем ей конюх? У нее целая толпа этих дармоедов!

МЕНЬШИКОВ. Ну, не знаю. Ты сказал – я сделал.

ПЕТР 1. Когда я тебе говорил?! Опять кто-то взятку тебе предложил, сукин сын?!

МЕНЬШИКОВ. Слышь, Император, ты на анас меня не бери, я тебе не чмо какое-то!

ПЕТР 1. Что-о?! Да я сейчас прикажу тебя на конюшню и до смерти отдомкратить!

МЕНЬШИКОВ. Ладно тебе, батон не кроши. У меня, в натуре, тоже нервы не железные. Я хоть и пацан, но золотой, а ты хоть и вор, но списочный.

ПЕТР 1. Кто вор?! Я?!

Петр Первый пытается ударить Меньшикова, но тот уворачивается.

МЕНЬШИКОВ (убегая). Ты чо император – борзометр совсем зашкалил?!

Петр Первый гонится за ним.

С другой стороны выходят Каренина и Екатерина Вторая.

КАРЕНИНА. Я говорю мужу: «То тебе неприятно что я скучна, но тебе неприятно, что я весела», а он: «Право, я не понимаю».

ЕКАТЕРИНА 2. Тупица!

КАРЕНИНА. Тогда я ему говорю: «Ах, боже мой, и как мне на беду спать хочется!» Он опять не понимает.

ЕКАТЕРИНА 2. Бестолочь!

КАРЕНИНА. И с таким мужем мне приходится жить!

ЕКАТЕРИНА 2. Ужас! Как я вам сочувствую!.. А что он должен был понять?

КАРЕНИНА. Откуда я знаю?! Это он мужчина – пусть сам и понимает!

К ним подходит Ленин.

ЛЕНИН. Вы мой…

ЕКАТЕРИНА 2 (перебив; нараспев). Ваш бронепоезд стоит на запасном пути.

ЛЕНИН. Премного благодарен! (Уходит)

КАРЕНИНА. Кто это?

ЕКАТЕРИНА 2. Призрак из Европы. В ваше время забрел к нам и до сих пор не можем выгнать.

КАРЕНИНА. Осиновый кол хорошо помогает от всякой нечисти.

ЕКАТЕРИНА 2. Не только кол, даже Новодворскую пробовали – не помогает! Говорят, пока тело в землю не закопаем, призрак будет шляться по нашей стране.

КАРЕНИНА. А где этот бронепоезд? Я бы с удовольствием посмотрела на его колеса…

Они уходит.

С одной стороны появляется Петр Первый, с другой – Меньшиков.

МЕНЬШИКОВ. Нет там конюхов, мин херц… Ой, это ничего, что я тебя так назвал?

ПЕТР 1. Я же тебе сам разрешил.

МЕНЬШИКОВ. Ты разрешишь, потом забываешь, а я виноват.

ПЕТР 1. Ничего я не забываю… А про каких конюхов ты говорил?

МЕНЬШИКОВ. За которыми ты меня посылал.

ПЕТР 1. Ни за кем я тебя не посылал.

МЕНЬШИКОВ. Значит, это я забыл. А то я прихожу к мосту, кони стоят, а укротителей нет. Там мужик вертелся с длинными усами и говором окающим. Я у него спросил, почему конь один, он сперва отнекивался, а потом говорит: «А был ли мальчик?»

ПЕТР 1. Воруют все, что не так лежит.

МЕНЬШИКОВ. И стоит.

ПЕТР 1. Принеси-ка вина, а то по трезвому на эту страну злости не хватает.

МЕНЬШИКОВ. Будет сделано!

Меньшиков уходит в одну сторону, а с другой выходит Чичиков.

ЧИЧИКОВ. Мне кажется, мы где-то встречались.

ПЕТР 1. Что-то я не припомню.

ЧИЧИКОВ. А вы кто будете?

ПЕТР 1. Император всея Руси.

ЧИЧИКОВ. Владимир Владимирович! Как это я вас сразу не признал?!.. Богатый будете!

ПЕТР 1. Такую чушь говоришь!

ЧИЧИКОВ. И действительно, чиновник бедным не бывает… Кстати, у вас выборы на носу, и я могу помочь, нет, я просто обязан помочь как член «Северного альянса».

ПЕТР 1. Ты разве санкт-петербуржец?

ЧИЧИКОВ. Ну, сперва я думал, что украинец, потом оказался из Ставрополья, потом уральцем, а недавно выяснилось, что все чиновники зачаты здесь, в Питере. Еще лучше было бы записаться в немцы, но пока не получается.

ПЕТР 1. И чем можешь помочь, земляк?

ЧИЧИКОВ. У меня есть контингент избирателей, несколько сот тысяч, которые проголосуют так, как я скажу. Стоить это будет не дорого.

ПЕТР 1. А вдруг кто-нибудь проболтается? Представляешь, какой скандал будет.

ЧИЧИКОВ. Не беспокойтесь, мои будут молчать, как мертвые.

ПЕТР 1. Я подумаю над этим предложением.

ЧИЧИКОВ. Сделайте милость, не беспокойтесь так для меня: не надо думать, просто позвоните. (Дает визитку). Вот моя визитка.

ПЕТР 1 (глянув в визитку). А вы не родственник Вешнякова, председателя Центризберкома?

ЧИЧИКОВ. Очень достойный человек! Мы с ним братья… по понятиям. Конечно, мне далеко до его масштабов, но я стараюсь.

ПЕТР 1. Буду иметь в виду.

ЧИЧИКОВ. Имейте, сколько захотите! Для меня это будут именины сердца!

Поклонившись, уходит в одну сторону, а с другой появляется Меньшиков, который, не доходя несколько шагов до Петра Первого, останавливается, боязливо приглядывается к императору.

МЕНЬШИКОВ. Император, это ты или не ты?

ПЕТР 1. Думаю, что я.

МЕНЬШИКОВ. Ты, в натуре, уже успокоился?

ПЕТР 1. А чо мне, в натуре, напрягаться?!

МЕНЬШИКОВ. Ты ведь сам наехал, а я не стал пыряться на рога, отскочил.

ПЕТР 1. Ну, ладно, замяли. Ты чо хотел?

МЕНЬШИКОВ. Да это…

ПЕТР 1. Говори, как есть.

МЕНЬШИКОВ (подойдя чуть ближе). Дантес и Мартынов пуговицу крутят, мол, не могут вывернуть на лицо настоящих Пушкина и Лермонтова, потому что их здесь штук по десять каждого, а всех замочить не успеют.

ПЕТР 1. Ладно, этим фраерам чисто конкретно скажи: сейчас пусть отваливают, но если еще раз лохонутся, будут крутить хвосты петухам.