Привычка убивать Пучков Лев

— Во-о-он!!! — заорал Март, выкатив от напряжения белки. — Вон отсюда, несчастный!!!

— А и пойду, — не заставил себя уговаривать бомж и, спешно выпроставшись из салона, припустил к дороге, бормоча на ходу:

— Оно, конечно, помирать не страшно, но пожить тоже хотелось бы…

— Я что-то не понял, — возник откуда-то запыхавшийся Рекс — видимо, бежал от павильона, почуяв неладное. — У нас тут какие-то проблемы?

— Проблемы? — тихо переспросил Март, не поднимая глаз на боевого брата. — Если это так называется, тогда я — Жан Поль Бельмондо. Это не проблемы, братишка. Это просто жопа. Полная и беспросветная. Без единого проблеска…

— По-большому сейчас сходите или позже? Толхаев хотел было возмутиться: едва посуду убрать успела, а уже такие вопросы. Зазор должен быть или как? И вообще, что-то сегодня Нинель заносит: когда зашла кормить, без спросу потянулась окно раскрывать, сквозняк хотела устроить — пришлось рявкнуть, чтобы привести ее в чувство.

Григорий Васильевич хотел было опять рявкнуть, но вовремя опамятовался. Эта юная женщина за последние двое суток столько перенесла, что вообще удивительно, как она еще может заниматься повседневными хозяйственными делами, обо всех помнить и заботиться. Что с нею вытворяют басурмане — уму непостижимо… Господи, обидно-то как! Угол завален оружием, патронов полтора пуда, вот оно — два шага сделай и… А он лежит, как бревно, охотник потомственный, стрелок ворошиловский, мать его ети.

Испепелив ненавидящим взглядом застывшего в дверях Дилю, плотоядно щурящегося на женщину, Толхаев хотел было отрицательно мыкнуть в ответ на предложение сходить «по-большому», но в этот момент встретился взглядом с Ниной.

Женщина смотрела на него как-то по-особенному. Вместо ставшего уже привычным отсутствующего выражения в глазах ее Толхаев прочитал какой-то нездоровый азарт.

«Ни хрена себе! — подумал Григорий Васильевич. — А что бы это могло означать?»

И тут она ему подмигнула. А затем показала глазами на окно и, не надеясь на сообразительность больного, прижала руку к груди, оттопырив указательный палец в направлении окна. Стоявший за ее спиной моджахед, сами понимаете, видеть этих загадочных маневров не мог.

— Ну, д-давай, схоодим, — проскрипел Толхаев, ощутив вдруг, что его лежалый организм наполняется давно забытым теплом какого-то тревожного ожидания. Что бы это могло быть? Неужели… — Т-только окно от-ткрой, а то вонь… Вон-нючий я, мать его…

Нина метнулась к окну, распахнула его, как показалось Толхаеву, с чрезмерной резкостью — рама хлопнула о бревна, стекло зазвенело, едва не разбилось. Затем женщина зашла с левого бока, потащила из-под кровати судно и принялась производить привычную процедуру. И опять хотел было рыкнуть Толхаев: зачем слева зашла, не с руки ведь тебе! Но рассудок больного уже получил толчок в нужном направлении — без дополнительной подсказки вовремя догадался, что так задумано. Женщина намеренно встала с этой стороны, от сваленного в углу оружия ее отделяет один шаг.

— Тужьтесь, Григорий Васильевич, тужьтесь, — ласково попросила Нина. — Все у нас получится, вот увидите!

Помните рекламу банка «Империал»? Один из сюжетов: Тамерлан, когда на разборки поехал, заставил свою братву наложить большую кучу. Камней, естественно. А когда вернулся с разборняка того, от кучи осталась маленькая кучка — валили в ту неприветливую эпоху хлопцев его, аки поросят на боине. И упал Тамерлан на кучку и давай бакланить — жаль несусветная его разобрала. «…И последним шел Тамерлан. И трогал он эту кучку, и говорил с нею…» Повело, короче, авторитета.

Григорий Васильевич в тот момент неожиданно припомнил рекламный ролик. И тужился он, тужился, и мысленно, со слезами на глазах, просил прямую кишку, чтобы подарила сейчас кучу. Огромную кучу не хуже Тамерлановой, да чтоб воняла несусветно.

И знаете — получилось! Кучка вышла, разумеется, не в пример меньше Тамерлановой, но уж так воняла — волосы дыбом вставали, и не только на голове!

— Фу, чющкя! — негромко высказался Диля и шагнул за порог, прикрыв дверь — только небольшую щелку оставил.

А через несколько секунд погас свет. Усадьба погрузилась в непроглядный мрак.

В большой комнате учинился характерный шум — гомон, топот, кто-то с кем-то столкнулся, ругань раздалась. Толхаев ощутил себя один на один с судном — руки Нины куда-то пропали. И тотчас же послышался негромкий металлический скрежет, завершившийся мягким шлепком за окном. Затем раздался еще один шлепок, только потише.

— Эй, Нинка! — позвал Диля. — Выходи!

— Да как я выйду? — возмутилась Нина. — Дайте мне свет сюда, а то он весь перемажется!

Свет обнаружился не вдруг. Фонарей в усадьбе не случилось, а были только две керосинки, которые сыскали не сразу — минут десять щелкали зажигалками, спички жгли, бестолково совались по углам. В этот короткий промежуток Толхаеву показалось, что он уловил за окном какое-то движение. Показалось, что чей-то пытливый взгляд непраздно проник в вонючую комнату с улицы.

«Не может быть, — метнулась в голове больного яркая, как молния, мыслишка. — Не может… А если может — то помоги тебе боже, солдат…»

…Турды на мрак отреагировал вялым недовольством. Не заметался, не встревожился — не верил, что в этот час его кто-то здесь достанет. Заставил найти керосинки, дождался, когда Нина произвела с больным процедуры гигиенического характера, ополоснула судно, затем посадил рядом с собой на топчан, а кромешников своих отправил искать причину аварии.

Особый электротехнический талант для обнаружения поломки не требовался. Своей «ветки» у Василия не было. В отдельном сарайчике, притулившемся совсем на задах, бурчал недавно починенный Соловьем компактный дизель-генератор, жравший немного соляры и исправно питающий немногочисленные электроприборы усадьбы. От сарайчика к избе шла «воздушка», многократно пересекаясь с постройками и стволами деревьев. Вот на одном таком пересечении и случился обрыв.

— Сделай так, чтобы свет больше не выключался, — велел Турды Сливе, слегка «рубившему» в электричестве. — А то я нервничаю…

Спустя двадцать минут обнаружилось отсутствие Аскера. До того момента, как погас свет, он праздно сидел на крылечке и болтал с Абаем и Акяном. Потом случилась суматоха, а когда свет зажегся, никто сначала не обратил внимания, что моджахед куда-то пропал.

— Иди, скажи этому внуку барана, чтобы встал на пост, — кивнул Диле Турды, услышав, что часовой по охране бани Акян ходит черт-те где и негромко зовет Аскера. — И посмотри, где там шарится этот сын осла — Аскер. Совсем, что ли, оборзели от безделья? Так я вам быстро устрою тут строевой смотр! Давай, побыстрее…

Поисковая активность моджахеда Дили длилась недолго — от силы минуты три. По истечении этих трех минут где-то с тыльной стороны усадьбы раздался негромкий хлопок выстрела, за которым последовал вскрик боли и ярости. Затем — еще хлопок, крик оборвался на самой верхней ноте. А спустя пару секунд вновь погас свет. Только теперь всем было ясно, что это не просто обрыв провода — замолчал дизель-генератор. В усадьбе воцарилась мертвая тишина.

— К бою!!! — Турды схватил стоявший в изголовье топчана автомат и выскочил на улицу. — Абай — спускайся! Акян — ко мне! Оба — бегом в дом! Бегом, я сказал!!!

Поднялась суматоха. Тихонько завыл кто-то из славян, находившихся в большой комнате, раздался неразборчивый испуганный мат, заклацали затворы ружей. Битый жизнью Турды опасливо отодвинулся от дверного проема и прижался к стене. В таких ситуациях трусливые и малоопытные соратники гораздо опаснее врага, скрывающегося где-то во тьме. Откроют беспорядочный огонь с испугу, завалят в упор — поди потом, спроси, кто виноват.

— Кто без команды откроет огонь — кастрирую! — злобно крикнул Турды, повернувшись к дверному проему. — Стволы поднять вверх, стрелять по моей команде! Малой — ты меня понял?

— Понял! — торопливо ответил мытарь.

— Слива? Перо?

— Да поняли мы, поняли!

— Абай, Акян — вы где? Я сказал — бегом ко мне!!! Бегом!!!

Ответом вору был сочный шлепок где-то чуть выше уровня потолочной балки — в том направлении, где находилась наблюдательная вышка. Как раз на последней трети лестницы, по которой ощупью спускался сейчас наблюдатель Абай. Вслед за шлепком послышался нездоровый короткий всхрап, затем что-то тяжко плюхнулось на землю.

— Абай! — отчаянно крикнул Турды, не желая верить своим ушам.

Шлепок повторился — на этот раз совсем рядом. Сочный, звучный, как будто какой-то хулиган-мясник хлобыстнул обухом по свежеразделанной туше. Хрипло зарычал в паре метров спешащий на зов хозяина Акян. Еще шлепок — рык прекратился, темная фигура рухнула на землю.

— МОЧИ!!! — коротко рявкнул кто-то со стороны собачьего сарая.

— А-а-а-а!!! — дико крикнул Турды, ощущая полную беспомощность и каждой клеточкой своего хитрого организма понимая приговорную катастрофичность происходящего. — Аа-а-а… — и заткнулся на выдохе, забыл, что в руках оружие, мгновенно замер на месте, парализованный ужасом.

Навстречу ему, бесщумно стелясь по земле, неслась какая-то длинная темная масса. Масса не могла быть собакой, потому что перемещалась, как человек на четвереньках, припадающий на правую сторону. И в то же время она двигалась с недостижимой для человека быстротой и проворством, как ночное НЕЧТО в фильме ужасов. О, аллах милостивый и милосердный — что это?!

Безжалостные, фосфоресцирующие глаза, испускающие всепоглощающую энергию ненависти, — слепок потустороннего фантома из мрачной Бездны.

И последнее, что успело выхватить сознание вора из этой жизни — дурнотная вонь чуждого жаркого дыхания и страшная улыбка клыкастой белозубой пасти.

«…Я тебя зубами загрызу. А не я, так мои братья загрызут. Я позабочусь об этом…»

…Шантажист с комковатой мордой тянул к Марту медузообразные щупальца и едко улыбался. На плече у него висел чехол для спиннинга, в котором что-то шевелилось. Пальцы шантажиста как-то самопроизвольно превратились в кобр, которые сплелись в клубок и угрожающе зашипели, раздувая капюшоны.

— Спасибо, Андрей Владимирович! Все получилось как нельзя лучше… — гнусаво заорали вдруг кобры и одновременно бросились в атаку.

Март вскрикнул и проснулся. Часы показывали без пяти минут полдень. Симптомы тяжкого похмелья присутствовали в полном объеме. Пот холодный место имел, голова раскалывалась, желудок застенчиво просился наружу. И вообще, самочувствие было настолько скверное — хоть стреляйся.

Вчера Директор принял на грудь сверх допустимого — желал забыться в алкогольном мороке, растворить в нем обиду, нанесенную самолюбию профессионала, и безысходную тоску по проваленной операции.

— Старею… — проскрипел Март. — Наверно, скоро умру…

Желая связаться с внешним миром, Директор сделал два звонка и узнал, что жизнь не кончилась. Док и Умник с утра уехали в заповедник — поменять дежуривших ночью Колоба и Си-эс. Сашенька, не получив никаких дополнительных инструкций, в половине девятого убыла в офис — имитировать жизнедеятельность несуществующей фирмы.

— А вот это лишнее, — поморщился Директор. — Собирайся помаленьку, я тебя скоро заберу. Хватит нам тут…

Сделав зарядку и приняв контрастный душ, Март, как всегда, почувствовал себя лучше, и хотя и не утратил каменной мрачности, однако это не помешало ему с аппетитом позавтракать в баре.

«В дыню бы кому дать, — мечтательно подумал Директор, допивая кофе и с вожделением наблюдая за улыбающимся у стойки толсторожим барменом. — А еще лучше — троим сразу. Да поздоровее чтоб были. Чтоб поломаться как следует, разутешить маховики. Враз бы полегчало…»

Прихватив Сашенькин липовый паспорт, Март вызвонил Рекса, наказал отправляться с Рулем в офис, чтобы забрать кое-какую аппаратуру, а сам поехал в центральные аэрокассы — приобрести Сашеньке билет на послеобеденный московский рейс.

Спустя двадцать минут Директор прибыл к офису. У подъезда торчали две навороченные иномарки, возле которых кучковались трое амбалов весьма специфической внешности. «Быки» жизнерадостно ржали и рассказывали друг другу какие-то забавные бычьи истории. Джип, что стоял спереди, принадлежал Улюму — Март с прошлого раза запомнил номера.

— Этого еще не хватало… — буркнул Директор, наполняясь тревожным предчувствием. — Ты попозже на часок не мог прикатить?

Предчувствие не обмануло. Едва войдя в офис, Март понял, что происходит что-то неладное. В кабинете слышалась возня и раздавались два противоборствующих голоса: яростный писк Сашеньки и напористый, страстный бубнеж мужика. Что-то падало на пол, трещало, как будто материю рвали.

— Иди, погуляй, папаша, — выметнулись ему навстречу из кресел двое крепеньких «бычков», ожидавших у кабинета своего хозяина. — Не хрен тебе тут делать. Давай — вали!

— Спасибо, хлопцы, — благодарно пробормотал Март, страшным ударом в челюсть отправляя в нокаут того, что первый под руку подвернулся, — только заковыристые подошвы нерусских кроссовок мелькнули. — Что бы я без вас делал?

— Ап… — разинул рот от удивления второй — по-видимому, так с ними давно никто не обращался. — Ты… Ты!

— Не «тыкай» старшим, — сурово молвил Директор, собираясь экономичным тычком в диафрагму аккуратно уложить крепыша. Крепыш что-то понял и изобразил стойку. Марту это понравилось. Не сдержав душевного порыва, он молниеносно шлепнул обратной стороной раскрытой ладони нос молодого человека, высоко выпрыгнул из стойки и мощным размашистым ударом стопы снес бедолагу в угол.

Зафиксировав неподвижность субъектов, Директор вошел в кабинет.

Увы, увы — как в кино не получилось. Там герой всегда поспевает вовремя, когда насильник еще только тянет свои дрожащие ручонки к зажатой в угол красавице. И они — герой то бишь, с насильником, начинают рубиться не на жизнь, а на смерть, а потом герой закалывает насильника мерзкого в последнем порыве и падает наземь, а красавица бросается к нему и начинает приводить в чувство, и вся она в белом, отутюженном, накрахмаленном, и музыка такая задушевная играет, и жасмином прет вовсю…

Здесь все было совсем не так. Проворный Улюм успел порвать Сашеньке блузку и юбку, аннулировал в клочья трусики и, загнув ее на столе в черт-те какой немыслимой позе, вовсю наяривал с хорошей амплитудой. По тому, как насильник судорожно дрожал мускулистой задницей, достигая пика поступательного движения, и исступленно мычал, можно было сделать вывод, что процесс доставляет ему неизъяснимое наслаждение.

— Я вас прерву, вы уж извините, — решил Март, с размаху бия насильника по затылку и выволакивая его из кабинета.

— Замочу, падла! — взревел Улюм, не пожелавший вот так с ходу «выключаться» — удивительно крепкий и жизнеспособный экземпляр попался! Поддернув висящие на коленях штаны, насильник вдруг нырнул рукой под мышку и потащил из плечевой кобуры пистолет.

— Э-э, ты полегче… — пробормотал Март, не ожидавший такой прыти от бесштанного господина, к тому же изрядно оглушенного хорошим ударом.

— Замочу! — ненавидяще просипел бандит, выдернув наконец пистолет, и…

А дальше «и» Директор не дал событиям развиваться спонтанно — не так воспитан. Подавшись вперед, он поймал распрямляющуюся руку с пистолетом, одновременно пнул противника коленом в пах и резким рывком вывел ствол под челюсть противника — как привык это делать, обучая курсантов на полигоне.

Улюм рефлекторно нажал на спусковой крючок. Сухо треснул выстрел — череп бандита лопнул, как перезрелая дыня, брызнув во все стороны сгустками кровавой каши.

— Эх, некстати! — досадливо бормотнул Директор, отпуская мгновенно обмякшее тело и бросаясь к окну.

Осторожно раздвинув створки жалюзи, Март выглянул на улицу. Судя по всему, трое у джипа выстрел услышали, но реагировать не торопились. Один из них недоуменно пожал плечами, потащил из кармана телефон и набрал номер.

В кармане куртки убитого бандита заверещал мобильник. Чертыхнувшись, Март подскочил к входной двери, открыл ее и выглянул в коридор. Было время обеденного перерыва — большинство из чех, кто трудился на втором этаже, спустились перекусить в кафе, вход в которое располагался в следующем подъезде. Никто не бежал с вопросами, где-то громко играла музыка — коридор был пуст.

— Ну, хоть в этом повезло, — буркнул Директор, возвращаясь к окну.

Из-за поворота вырулила «девятка» Рекса и припарковалась у подъезда — рядом с бандитскими иномарками. Рекс с Рулем неторопливо вышли, направились ко входу в здание. Телефон в кармане Улюмовой куртки продолжал настойчиво трезвонить.

— Это я, — рявкнул Март в «Кенвуд», ткнув кнопку автонабора номера Рекса. — Не торопись.

— Слушаю, — ответил Рекс, останавливаясь посреди крыльца. — Что?

— Трое у джипа, — дал целеуказание Март. — Нулевой вариант. Они стоят как раз под окнами кафе, работать нельзя. Нужно посадить их в машину и отвезти чуток. Вопросы?

— Все понял, — без эмоции ответил Рекс и, уложив телефон в карман, кивнул Рулю на троицу, которая в этот момент, устав ждать ответа на свой звонок, направилась к крыльцу.

Что там «иксы» наобещали бандитам, Март, разумеется, не слышал. Они стояли спиной к зданию и слегка оттопыривали правые локти — со своего наблюдательного пункта Директор пистолетов не видел и справедливо полагал, что если хлопцы и достали стволы, то посетители кафе ничего рассмотреть не сумеют.

Переговоры длились от силы полторы минуты. То ли Рекс оказался прекрасным оратором, то ли бандиты попались на удивление благоразумные, но все трое дисциплинированно развернулись и направились к иномаркам, периодически испуганно оборачиваясь на окна офиса. Рекс с Рулем заботливо усадили их в джип, сели сами и укатили.

Вернулись они через десять минут — пешком.

— Что ты им сказал? — праздно поинтересовался Директор, переодевая в рабочий комбинезон Сашеньку, пребывавшую в состоянии шока. — Что-то они на удивление легко попрыгали в джип. Прям не бандиты, а почетные сыновья матери Терезы!

— Представился сотрудником ФСБ, — буднично доложил Рекс, без особого интереса рассматривая три тела, лежавшие на полу, и осторожно переступая через сгустки крови. — Ксиву показал. Сказал, что в городе работает бригада ликвидаторов — зачищают их группировку. Что в офисе засада. И мы специально приехали, чтобы отвезти их в изолятор. Там, мол, прячут всех их корешей, которых ликвидаторы не успели рассчитать. А по адресам, значит, тоже засады сидят, и никуда им не спрятаться, не скрыться.

— А они?

— Один сообщил, что Улюм в офис поднялся с двумя пацанами, — Рекс пожал плечами. — Я сказал — забудь о нем, он уже готов. А надо жизни свои молодые спасать. И пусть спасибо скажут, что встали напротив кафе, где их все видят, а не поперлись в офис. Иначе бы — хана.

— Ну и?

— Ну и поверили почему-то, — Рекс хмыкнул. — Ты бы видел, какие у них рожи были — как будто по полкило лимона хапнули. Развернулись и потопали к джипу. И так опасливо косились на наши окна — я чуть ха-ха не поймал.

— Где оставили?

— Через квартал в тупичок завезли и рассчитали, — Рекс почесал переносицу — рука чуть подрагивала. — Тихо сделали, они и понять ничего не успели. Ствол скинули там — сейчас я пустой. Оружие только у Руля, надо ехать на хату, прибарахлиться. А что тут у нас?

— А у нас тут попытка изнасилования, покушение на вашего покорного слугу и… трое «двухсотых», — Март наконец застегнул «молнию» на комбинезоне Сашеньки, обнял ее и повел к выходу. — Их нужно аккуратно завернуть во что придется, снести вниз, погрузить в их тачку и отвезти в тот же тупичок. Вернуться сюда, почистить хорошенько, забрать самое ценное и уматывать к чертовой матери.

— А вот этот «двухсотый» шевелится, — Руль пнул одного из телохранителей Улюма по дрогнувшей ноге — бандит очнулся и начал приходить в себя. — Это как так?

— Это нужно поправить, — нахмурился Директор. — Нехорошо — «двухсотый», а шевелится. И второй — который рядышком, тоже может зашевелиться невзначай. Зашевелится и пойдет рассказывать всем подряд, что тут у нас приключилось.

— Не надо агитировать — сами с усами, — буркнул Рекс, поднимая из лужи крови пистолет Улюма и вытирая его о штаны бандита. — Вы топайте, мы тут все поправим. Ну-ка, Руль, распотроши одно кресло. Нам поролон нужен. Сэкономим твой ствол, пригодится…

… — Саша — Ингрид возьми, — скомандовал Рудин, толкнув локтем Масло. — И отваливайте от избы, пока мы будем работать. Ваня — не наделай глупостей, потерпи минутку. Пошеля…

Обежав избу, Серега заглянул в оконце комнаты Толхаева и повел носом. Увы, тонкому чутью Пса тут делать было нечего — из комнаты несло ярким ароматом свежего дерьма, забивавшим все остальные запахи. Определить чье-либо присутствие возможным не представлялось.

— Старшой!!! Старшой!!! — надсадно орал кто-то из большой комнаты — перегородки тоненькие, никакой звукоизоляции. — Старшой — ты где?! Где, а?

— Гриша — голос, — внятно прошептал Рудин и тотчас же прянул от окна в сторону.

— З-здесь!!! — торжественно пошипел Толхаев. — Од-дин я!

— Ваня — можно, — проскочив до угла, сообщил Соловью Серега и тотчас же вернулся к окну.

— Старшой!!! Старшой — че там у тебя?! — заходящимся от страха голосом плаксиво кричал кто-то.

— Нина — голос!!! — рявкнул Соловей, застывший справа от входной двери с автоматом на изготовку.

— Гав-гав-гав!!! — радостно заблажила Ингрид, которую Масло едва успел дотянуть до угла бани — команда, вообще говоря, собачья, подал ее один из горячо любимых хозяев, отчего бы и не гавкнуть?

— Мы здесь!!! — глухо раздалось откуда-то снизу.

— В подпол слиняла, падла!!! — отчаянно взвизгнул кто-то в избе. — Вместе с пацаном! Нинка, блядь!!! Я тебе, падла…

Чего он там ей, слушать не стали; как уговаривались, Соловей рявкнул: «МОЧИ!!!» — и, припав на колено, дал через дверь длиннющую очередь во весь магазин.

Рудин, изготовившийся в окне, как в бойнице, не замедлил присоединиться: тщательно вымеряя угол, выпустил магазин по тонкой перегородке, прекрасно зная, что все пули, не задерживаясь, влетят в большую комнату. Бросив автомат на землю, перекинул через плечо висевший за спиной карабин и метнулся вдоль стены ко входу — поддержать штурмовую группу в лице Соловья.

А штурмовать было нечего. Большая комната била в нос острым зловонием пороховой гари и крови. Никто не огрызался свинцом, не орал заполошно. Кто-то тихо хрипел в углу, неритмично выстукивая ногами по полу конвульсивную дробь. Тяжко матерился Соловей, отваливая чье-то тело с крышки подпола.

— Папка! Папка, мы здесь! — требовательно орал из-под пола реактивный Денис, как будто проснувшись после вынужденного двухсуточного застоя. — Ну что ты там так долго? Тут капает!

— Щас, щас… — торопливо бормотал Соловей, нашаривая в луже не успевшей остыть крови кольцо люка. — Вот еб…! Да где ты тут? Щас, секунду, щас…

— Гриша, ты как? — поинтересовался Рудин, заглядывая в комнату Толхаева. — Не оглушил?

— Т-ты г-где был, м-мать т-твою?! — сердито просипел больной, свидетельствуя тем самым, что ему вполне сносно лежалось под Серегиной очередью. — Т-тут т-такое б-было!!!

— Я в курсе, — виновато буркнул Рудин и, чтобы не развивать неприятную тему, крикнул во двор:

— Саша! Давай бегом — дизель включи. Чего мы тут впотьмах?

Через три минуты послышался равномерный гул генератора и в усадьбе вновь загорелся свет.

— Выходить можно или как? — тотчас же отреагировал все это время просидевший в бане Василий.

— А ты что — так и сидел там? — возмутился Рудин, выходя во двор и бегло осматривая трупы захватчиков. — Я же, как развязал вас, дал команду: все на выход!

— Так это… Прошло-то всего две минуты! — заоправдывался Василий, выползая из бани и с опаской косясь на распростертые тела. — Ну, пока там, значит…

— Ваня, иди-ка сюда, — позвал Рудин Соловья, который радостно тетешкал свою жену с чадом, не обращая внимания на некоторый дискомфорт в комнате. — Иди быстрее, не пожалеешь.

— Ну что там у тебя? — Соловей спровадил жену с сыном в комнату к Толхаеву и неохотно выглянул из дома.

— Наша команда к «двухсотым» во дворе — никаким боком, — торжественно доложил Рудин, ткнув пальцем в сторону лежавшего у крыльца трупа Турды. — Обрати внимание, чистенький, аки херрувим.

— То есть? — недоуменно вскинул брови Соловей.

— То есть Ингрид его не трогала, — Рудин хмыкнул. — Надо же — такой работой тип занимался, а помер вот так…

— Да, интересное кино, — опытным взглядом окинув труп, заметил Соловей. — А она точно его не трогала? Следов, вообще-то, не наблюдаю… Но ты же команду давал?

— Она прыгнула на шею, как положено, толкнула передними лапами в грудь — завалила, в общем. И тотчас же отпрянула. Рвать не стала.

— То есть он уже был готов? — удивленно воскликнул Соловей. — Ты хочешь сказать, что он дал дуба от разрыва сердца? В тот момент, когда Ингрид его достала?

— От разрыва сердца, от инфаркта, инсульта, апоплексического удара… Короче, как ни называй — он помер от страха. Обидная смерть для воина. И чего он так испужался? Собака Баскервилей, что ли, привиделась?

— Да хрен его знает, — Соловей нетерпеливо передернул плечами. — Это все?

— Нет, не все, — Рудин отошел от крыльца и направился к наблюдательной вышке. — Иди-ка сюда, чего скажу…

— Чего? — недовольно буркнул Соловей, приближаясь к присевшему на нижнюю ступеньку лестницы Сереге.

— А того, что сваливать надо как можно быстрее. Пасут нас, — тихо сообщил Рудин. — И очень странно, надо вам сказать, пасут…

— Чего вы тут? — подозрительно поинтересовался подковылявший от бани Василий. — Что-то не так?

— Ну-ка, марш к Толхаеву! — сурово прикрикнул на егеря Рудин. — Все так — ты не переживай. Давай, быстро собери Гришу в дорогу. Через пятнадцать минут мы уезжаем.

— А я?! — испуганно вскричал Василий. — Я что — тут один останусь? С этими?!

— А они уже не опасны, — безжалостно заметил Рудин. — А ты, между прочим, у себя — тут дом твой. Наведешь порядок, приберешь, трупики закопаешь. Стенки зашпаклюешь. Чего еще?

— Я не… Я их как? Я их боюсь, — растерянно хлюпнул носом Василий. — Может, останетесь до утра, а?

— Ладно, от жмуриков мы тебя избавим, — великодушно снизошел Рудин. — Погрузим на их тачку, вывезем на трассу и бросим где-нибудь. Можешь расслабиться. Мы тебе только собак на время оставим — нам пока недосуг с ними. Иди, готовь Гришу…

— Ну-ка, ну-ка — что там насчет «пасут»? — проводив взглядом егеря, спросил Соловей.

— Вот эти двое, — Рудин показал на трупы моджахедов, лежавшие, соответственно, под лестницей наблюдательной вышки и в трех метрах от крыльца. — Я их не трогал. Понимаешь?

— А кто трогал? — удивленно округлил глаза Соловей. — Я что-то не понял! Ты что хочешь сказать?

— Их завалили еще до того момента, как я открыл баню, — Рудин заговорщицки подмигнул боевому брату. — Прикидываешь? Я только-только рассупонил сарай с псами, подхожу, значит, с Ингрид к углу бани… И тут — шлеп! Шлеп! Снайперка с глушаком и ночным прицелом — иначе никак. Три шлепка. Чисто сработано.

— Так а что ж мы здесь — так вот?! — Соловей опасливо зыркнул по сторонам и подался было к стене дома.

— Кто их завалил — нам помог, — недовольно нахмурился Рудин, жестом останавливая соратника — Значит, нас мочить не станет — сто пудов. Смысла не вижу. Но вот — кто? И зачем?

— Идеи есть? — поинтересовался Соловей.

— Никаких, — пожал плечами Рудин. — Одно знаю точно — это не наши белогорские бандюки. Уровень не тот… Вот что. Как бы там ни было — нам сейчас красться по стенам и решать загадки недосуг. Если помогли, значит, не враги. Бери инструмент, Василия с собачками — для поддержки штанов, и дуйте по дороге. Там «таблетка» заглохла, надо починить — мы на ней Гришу повезем. А я пока с Сашей организую погрузку «двухсотых».

— Не нравится мне это, — Соловей неуютно передернул плечами. — Я такие загадки ужас как не люблю. Ты тут ходишь себе, а оно из лесу на тебя смотрит и ухмыляется…

— Можно подумать, я в восторге, — буркнул Рудин. — Но у нас нет выбора… А ты поторопись — как только будешь готов, мы сразу выезжаем…

Марту понадобилось немногим менее часа, чтобы уладить дела в гостинице: собрать вещи Умника и Дока, привести в порядок Сашеньку и сдать номера горничной. О том, чтобы забрать «жуки» из номера Турды, не могло быть и речи. Оставалось лишь уповать на стойкость «этажерки», обещавшей держать в тайне их устный договор.

— Господи, что же теперь будет? — тоскливо спросила Сашенька, когда они вышли из гостиницы и сели в машину. — Теперь мы все пойдем под суд?

— Теперь мы все поедем в аэропорт, — успокоил ее Март. — Потом ты полетишь домой, а мы тут останемся не надолго, урегулируем все вопросы.

— Но мы… мы убили человека, — тихо пробормотала Сашенька. — Мы его…

— А ты забудь об этом, — веско сказал Март. — Представь себе, что это был страшный сон. И никогда не вспоминай, ни при каких обстоятельствах. Верь мне, девочка, — все будет хорошо. Начинай забывать прямо сейчас — в аэропорту ты должна улыбаться, как после хорошей прогулки. Договорились?

— Договорились, — покивала Сашенька. — Я попробую… До вечера сидели у Рекса — по-походному развернули абонентскую станцию, упаковали вещи для путешествия и в деталях проработали план предстоящей операции. Ждать далее не имело смысла: решили сегодня же штурмовать усадьбу.

— Если до штурма дома удастся по-тихому завалить хотя бы половину из них, можно рассчитывать на хороший результат, — подытожил Март, когда все вопросы были решены. — А пока можно вздремнуть — ночка нам предстоит еще та…

А вечерком, едва закат принялся жадно ласкать трясущимися красными руками пышные формы земной тверди, позвонил Умник с поста наблюдения в заповеднике и без предисловий огорошил:

— Имеем в секторе пресловутого бойфренда, которого все хотят. Пообщаться не желаете?

— Не понял?! — хриплым со сна голосом каркнул Директор. — Повтори?

— Пес явился, — невозмутимо доложил Умник. — Приехал на «таблетке». Бросил в километре от усадьбы. Пошел пешком.

— Когда это было? — уточнил Март, вновь ощущая, как в его усталый организм возвращается знакомый охотничий азарт.

— Вот только что, — сообщил Умник. — Как раз в нашем секторе. Как только он скрылся из виду, я позвонил. Док предлагал в пешем порядке сесть на хвост, но я его убедил, что не стоит. Я наблюдал в бинокль, имею мнение по поводу это типа. Типичное дитя войны, на километр с подветренной стороны подходить нельзя.

— Да предупредить надо было бы как-нибудь! — прорвался в трубку голос Дока. — Повяжут его воры, он же не в курсе!

— Никто его не повяжет, — вновь завладел телефоном Умник. — Поверьте на слово — это не тот тип, который прямиком притопает в плен.

— Дай-ка Дока, — принял решение Март. — У тебя с собой радиомаяк есть?

— Обижаешь, начальник! — со свойственным ему апломбом воскликнул Док. — Ты что, думаешь, я свое имущество в гостинице храню? Все свое ношу с собой!

— Вот и отлично, гений ты наш электронный, — тихо порадовался Март. — Поставь в «таблетку» радиомаяк и «жука». Только аккуратнее. И кстати: три твоих микрофона мы подарили местным эфэсбэшникам, коль скоро те удосужатся когда-нибудь проверять номер узбека.

— Ни хрена себе! — обиделся Док. — Да они по двести баксов каждый стоят! Это что за новости?

— Можно подумать, что ты покупаешь их за свои кровные, — буркнул Директор. — И хватит болтать, работай иди. Ждите — мы выезжаем…

В заповедник прибыли уже затемно. Расселись по определенным в соответствии с планом позициям, отладили связь и принялись наблюдать.

Ждать пришлось недолго. Вскоре в усадьбе погас свет, а еще через небольшой промежуток времени Рекс доложил со своего поста:

— Этот Пес начал баловаться. Завалил одного по-тихому, забрал оружие и засел возле сарая с дизелем. Мы — что?

— Мы — ничего, — возбужденно пробормотал Март. — Мы смотрим пока. Молодец, Пес, браво… Он у тебя в секторе?

— Нет, он за сараем, — огорченно сообщил Рекс. — У меня в секторе тип на вышке и тип у бани. Если свет включат, я того, что на вышке, теряю — фонарь светит, с прибором работать нельзя.

— Ладно, посмотрим, — сказал Март. — Подождем. Если не дурак, позаботится, чтобы света не было… Спустя некоторое время свет опять включили.

— Значит, дурак, — констатировал Март — Перехвалил я его. Сейчас хватятся, шуму будет…

Шума, однако, особого не получилось. Минут через двадцать в усадьбе послышались негромкие крики призывного характера — как будто кого-то искали. Затем с тыльной стороны дома раздался сухой щелчок выстрела, яростный вопль, еще щелчок — вопль оборвался. И опять усадьба погрузилась во мрак.

— Приношу свои извинения, — заинтересованно приподняв бровь, пробормотал Март. — Плохо о тебе подумал, малыш…

Суматоха началась сразу же, как замолк дизель-генератор. Крики, топит, собачий скулеж праздничного свойства — как после долгой разлуки, затем Рекс торопливо доложил:

— Объект выдвинулся от сарая с дизелем к углу бани. С собакой! Держу двух типов в секторе — прибор работает прекрасно.

— Что они делают? — занервничал Март. — Ты без деталей — коротко.

— Вот эти крики — это старший их зовет, — сообщил Рекс. — Я его не вижу, он у стены дома. Тип на вышке — спускается. Тип у бани — идет вприсядку к дому. Башкой вертит, гад, ствол на изготовку держит. Опытный, гад…

— Та-а-ак… Это… Убери их, — распорядился Март. — Они лишние.

— Есть, — по-военному коротко буркнул Рекс. — Убираю…

После короткого ночного боя прошло немногим более получаса. Свет в усадьбе вновь горел, из леса подтянулась починенная «таблетка». Рекс доложил со своей сосны, что трупы погрузили в одну из «Волг» Турды. Затем Умник сообщил со своего поста, что из дома вынесли на носилках человека и загрузили в «таблетку».

— Как он выглядит? — разволновался Март. — Возраст, лицо… ну же!

— Бинокль — фонарь — блики, — лаконично перечислил Умник. — Ни лица, ни возраста. Но руками шевелит. Может, пока не поздно, зайдем и пообщаемся?

— Ну уж нет, — отказался Директор. — Не поймут хлопцы. Они и так сейчас в недоумении — по поводу тех типов, что Рекс снял…

А еще через пять минут колонна в составе «таблетки», «уазика» и превращенной в катафалк «Волги» покинула усадьбу.

— Ну и нам пора ехать, — задумчиво резюмировал Директор, наблюдая за экраном приемника, который висел у Дока на груди. Две яркие точки медленно ползли к верхней границе экранного поля, оставляя за собой призрачный светящийся след. — Уж теперь, я надеюсь, мы приедем куда надо…

И суеверно сплюнул трижды через левое плечо…