Дом страха Омер Майк

Mike Omer

Web of Fear

© 2016 by Mike Omer. All Rights Reserved

Иллюстрации на переплете и форзаце Филиппа Барбышева

© Артём Лисочкин, перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство Эксмо», 2022

Глава 1

Простенькая карусель из стальных труб медленно проворачивалась на леденящем ветру, оглашая темную детскую площадку пронзительным скрипом. Грейси Дарем не сводила с нее глаз, поеживаясь от холода и страстно желая оказаться сейчас дома, в теплой постели. Но все равно продолжала упорно сидеть на одном конце стоящих рядом качелей, напротив Эбби. Перекладина качелей основательно проржавела, и из-под лохмотьев желтой краски кое-где проглядывал порыжевший металл. Грейси выдохнула, выпустив в студеный ночной воздух облачко пара.

– Думаю, что он не придет, Эбби, – нарушила она молчание.

– Придет, – твердо отозвалась та, прикусив губу.

– Он скинул тебе эсэмэску?

Эбби заглянула в свой телефон.

– Нет. Но он придет. В смысле… сейчас ведь всего лишь пять минут девятого.

День святого Патрика, на улицах не протолкнуться от пьяных взрослых, орущих и гогочущих. По пути сюда Грейси заметила, как какого-то мужика безудержно тошнит на углу. А через несколько минут им попалась слившаяся в объятии парочка, зигзагом бредущая навстречу, – парень запустил руку прямо в штаны девице. Грейси надеялась, что никогда не вырастет, – это ведь так отвратительно… Она испытала заметное облегчение, когда весь этот разгул остался позади и они наконец свернули в сторону детской площадки на Бейбл-лейн, где Эбби договорилась встретиться с Ноэлем.

Грейси думала, что лучше б им встретиться днем, а не вечером. Ни ей, ни Эбби не разрешалось выходить из дому так поздно, тем более в учебный день, и если родители Грейси прознают, что ее не было дома, то просто оторвут ей голову. Но она дала Эбби обещание, а сама Эбби всегда была готова ее поддержать. Вступалась за нее перед Тарой и ее подружками, когда те цеплялись к ней из-за того, как она одевается… В прошлом году, в пятом классе, взяла на себя вину, когда миссис Морено застукала их за списыванием, хотя виновата была Грейси… И всегда поддерживала ее музыкальные увлечения.

Эбби – просто классная подруга. И отправиться с ней на встречу с Ноэлем было последним, что она могла для нее сделать.

Грейси огляделась по сторонам, зябко обхватив себя за плечи. Днем они частенько бывали на этой детской площадке. Эбби уверяла, что и познакомились-то они именно здесь, катаясь на карусели, хотя Грейси была уверена, что произошло это в школе, на обеде. Но как бы там ни было, они торчали здесь часами, когда были помладше, – качались на качелях, съезжали на попе с горки, тут же забираясь обратно прямо по спуску, хотя полагалось подниматься по лесенке. И даже когда немного подросли, по-прежнему тусовались тут, болтая про школу, музыку, мальчиков, книги – да про всё на свете. Просто болтали и болтали. Иногда делили на двоих пакетик «Скиттлз» или «Ризис»[1], или (когда мама Эбби категорически запретила той ежедневно есть конфеты) сочное хрустящее яблоко.

Однако вечером эта детская площадка виделась в совершенно другом свете. Поблизости находились только два уличных фонаря, и сооружения на площадке отбрасывали длинные жутковатые тени. А единственными звуками были лишь поскрипывания карусели под особо сильными порывами ветра. Днем этот скрип казался довольно забавным – ребятня раскручивала эту штуковину еще сильнее, отчего звук становился еще более пронзительным. Но теперь это заунывное поскрипывание казалось неприятным, даже зловещим, и у Грейси от него по спине бежали мурашки. Кое-где на земле лежали заплатки снега, бело-голубые в окружающей мгле.

Металлическое сиденье качелей было невероятно холодным, и Грейси казалось, что она вот-вот отморозит попу даже в теплых толстых штанах. Она поерзала, пытаясь по возможности подсунуть под себя полы куртки.

– Есть что? – наконец спросила она.

Эбби опять глянула на экран, на миг осветивший ее личико.

– Нет, – отозвалась она несколько упавшим голосом.

– Надо идти, Эбби. Он наверняка просто не смог.

– Угу. – Та кивнула, тоже слегка поежившись, причем разочарование в ее голосе казалось едва ли не осязаемым. – Пошли.

У Грейси возникло чувство, будто Эбби вот-вот расплачется. У той уже три дня только и разговоров было, что про сегодняшний вечер, – она была в полном восторге, что наконец-то встретится с Ноэлем. Ладно, утешить подругу можно будет и позже, но теперь пора двигать домой, пока они окончательно не превратились в сосульки. Спрыгнув с качелей, Грейси протянула руку Эбби, оказавшись при этом лицом к парку неподалеку. Темные деревья надежно скрывали за собой городские огни.

При виде высокой фигуры, шагающей в их сторону по тянущейся от парка тропке, Грейси даже вздрогнула. Мужчина двигался как-то странно, будто с опаской, и она сжалась; в голове промелькнула совершенно неожиданная мысль: «Он не хочет, чтобы мы его услышали». Ей понадобилась еще секунда, чтобы осознать, что она не может различить его лицо – не из-за темноты, а потому что на нем лыжная маска с дырками для глаз.

Но в этот момент он уже двигался куда быстрее.

– Эбби… Беги! – выкрикнула Грейси, хватая подругу за рукав.

Та нерешительно застыла, но Грейси, все еще крепко держа Эбби за руку, бегом потащила ее в сторону улицы. А когда бросила взгляд вбок, мужчина оказался уже куда ближе, так быстро перебирая ногами, что они смазались в одно размытое пятно. На бегу ее разум отметил сразу несколько мелких деталей. Какой-то маленький предмет у него в руке – что-то белое. Его глаза, поблескивающие в темноте и сузившиеся, когда он погнался за ними… Их длинные тени, взявшиеся за руки, на темной тропе… Более крупная тень, нависающая над ними, настигающая их…

Эбби прибавила ходу. Она всегда была лучшей спортсменкой, быстрей и сильней, чем Грейси. И теперь это уже она тянула за собой Грейси, а не наоборот.

Ведущий на улицу проем в ограде был уже совсем близко. Оттуда оставался лишь короткий рывок ко все еще работающей бензоколонке через дорогу – и они в полной безопасности.

И тут откуда-то с улицы, взревев мотором, к ним устремился темный фургон. Скрипнув тормозами, ударился передними колесами о бордюр тротуара прямо перед ними, перекрыв выход. Распахнулась дверца, и из него выпрыгнула еще одна темная фигура. Тоже в лыжной маске.

Грейси в ужасе взвизгнула, когда та метнулась прямо к ним. За спиной она слышала быстрый топот ног их преследователя, смешивающийся со стуком ее собственного сердца. Эбби почти не замешкалась – вильнула вправо с тропы на замерзшую в камень землю парка. Но Грейси не отпустила ее руку, рывком увлекая подругу за собой. Обе спотыкались, тяжело дыша. Грейси попыталась что-то крикнуть, но не смогла – легкие горели огнем, страх клещами сжал горло. Не оставалось ничего другого, кроме как бежать без оглядки.

Земля под ногами стала слякотной, скользкой, неровной. Грейси оступилась, запнулась, выпустила руку Эбби, и теперь они уже бежали по отдельности. Грейси, на глазах отставая, наконец обрела голос.

– Помогите! – выкрикнула она. – Кто-нибудь, помогите!

В голове у нее оформилась безумная мысль. Может, залезть на дерево, пока ее не поймали? Это у нее всегда хорошо получалось.

Недалеко от нее и впрямь росло большое дерево, и она резко вильнула вправо, устремляясь к нему. Ей было видно, что оба преследователя по-прежнему гонятся за Эбби, но один из них бросил на нее взгляд, глазами хищника проследив за ее маневром. Грейси лихорадочно обшаривала взглядом ветки – какая тут пониже, чтобы залезть, – но было слишком темно, чтобы хоть что-то разглядеть, не то чтобы забраться на дерево.

Отчаяние затопило ее с головой.

Земля под ногами была скользкой – грязь вперемешку со слякотным снегом. Грейси поскользнулась, запнулась, упала, пытаясь прикрыть голову, но не успела вовремя вскинуть руки и ударилась головой прямо в дерево. Ослепляющая боль поглотила ее целиком.

Чуть раньше тем же вечером детектив Ханна Шор успела свайпнуть вправо в «Тиндере»[2] и теперь по полной программе влипла в свидание с двадцатипятилетним безработным «старичком» в шляпе лепрекона[3]. И сама до конца не понимала, что ее больше раздражает: что этот Боб Миллз счел умилительным явиться на свидание в такой шляпе или что она сразу не развернулась и не ушла, едва ее увидев. Это было жульничество, самое натуральное. На фото в «Тиндере» не было у него никакой шляпы, и ни в его описании самого себя, ни в тегах ничего подобного не упоминалось. Боб просто написал, что парень он приветливый и веселый и что любит собак.

Хотя, если честно, помимо шляпы вид его вполне радовал глаз. Он был на шесть лет младше ее, с небрежной копной взлохмаченных светлых волос и широкими плечами. Когда парень отошел в туалет, она убедилась, что и попка у него тоже вполне ничего. Ханна была уже готова полностью простить ему эту выходку со шляпой. Тем более что он сразу же снял ее, едва они успели усесться за столик, в конце-то концов.

Новый знакомый улыбнулся ей, продемонстрировав превосходные зубы, и она улыбнулась в ответ, отбросив вбок свои спутанные каштановые волосы. Ханна надеялась, что выглядит лишь намеренно небрежно и по-свойски, а не так, словно у нее просто не было времени принять душ, накраситься или даже как следует взглянуть на себя в зеркало, – чем, собственно, все это и объяснялось.

А потом он начал говорить.

Увы, но Боб Миллз страдал тем, что Ханна называла «синдромом Совы». Названный в честь Совы из «Винни Пуха», этот синдром наполняет людей чувством, будто они знают обо всем на свете и что этим знанием надо в обязательном порядке поделиться с окружающими. Муторное заболевание, но редко когда смертельное, если не считать отдельных экстремальных случаев.

С этой минуты привлекательность Боба резко пошла на убыль.

Про День святого Патрика он знал почти все, чем и не преминул сразу же поделиться. Спросил ее, почему она не оделась по-праздничному. От самого очевидного ответа Ханна воздержалась, – всегда считая, что праздник этот самый что ни на есть дурацкий, – и взамен ответила, что она иудейка. Оказалось, что Боб – специалист и по иудаизму. Равно как и по Израилю. Последовал длинный монолог про ситуацию на Ближнем Востоке, в ходе которого ее разум разделился надвое – углубившись в воспоминания, Ханна сравнивала эту встречу с другими своими жуткими свиданиями. Это тянуло на семь с половиной баллов по шкале Дэвида Фергюсона – свидание с которым оказалось худшим в ее жизни, что включало в себе отвратительный секс, загубленную блузку и бурные рыдания… с его стороны.

Ханна в отчаянии огляделась по сторонам. Люди в баре явно наслаждались жизнью и самими собой, словно им было совершенно плевать на то, насколько ей не повезло с ухажером. Компашка симпатичных двадцатилетних девчонок радостно взвизгнула и разразилась аплодисментами, когда одна из них одним махом выдула целую кружку пива, пролив половину себе на грудь. За другим столиком у какой-то парочки хватало духу держаться за руки, словно чтобы специально позлить ее! Официантки, разносящие пиво, порхали вокруг с улыбками на лицах и зелеными париками на головах в честь ирландского праздника. День святого Патрика наверняка был весьма выгодным в плане чаевых. А она вот где: с мистером «Давай-ка я объясню, в чем настоящая проблема с импортом овощей» – и уже всерьез подумывает встать и уйти.

Боб Миллз, когда молчал в тряпку, выглядел как человек, с которым вполне можно было бы неплохо провести время. Пожалуй, стоило бы сразу пригласить его к себе домой, пока он еще не растерял те последние клочки сексуальной привлекательности, которые в нем еще оставались.

Но тут Боб принялся вещать про отдел полиции Гленмор-Парка – и свидание было официально обречено. Теперь это уже тянуло на восемь с половиной баллов по шкале Дэвида Фергюсона.

От полиции Гленмор-Парка, как объяснил Боб заинтересованно кивающей Ханне, нет абсолютно никакого толку. В Гленмор-Парке один из самых высоких уровней преступности в Массачусетсе, и Боб из первых рук знает, что дело тут лишь в полицейской коррупции и некомпетентности.

– Это ужасно, – поддакнула Ханна.

– Да при таком бюджете… вы вообще в курсе, что копы Гленмор-Парка – самые высокооплачиваемые во всем штате?

– Возмутительно! – с деланым пылом отозвалась Ханна. – Обычно думаешь, что они пытаются обеспечить нашу безопасность, по меньшей мере.

– Куда там! В прошлом месяце меня оштрафовали за скорость. Клянусь, я ехал чуть меньше ограничения! Я запросто мог бы оспорить это в суде, но сами знаете, каково это. Не стоит руки марать, верно?

– Совершенно верно. Кому хочется выступать против коррумпированных копов в суде? – Ханна печально покачала головой, удрученная столь неутешительным состоянием правосудия. – В смысле… у них же все судьи, наверное, куплены.

– Наверное? Я бы сказал наверняка!

Ханна мысленно прокляла себя за отсутствие плана аварийной эвакуации. У любой женщины, отправляющейся на свидание, есть подруга, которая звонит ей в условленный час, – такой звонок может потенциально превратиться в экстренный, если к этому призовет ситуация. У любой, но только не у Ханны Шор. Нет уж… Ханна Шор идет на любое свидание, как будто оно настоящее, – словно собирается выйти за парня из «Тиндера» замуж.

Ну что ж, замуж за Боба она точно не пойдет, и даже секса у них не будет, несмотря на его широкие плечи и тугую попку. Просто придется сослаться на головную боль. Хотя он наверняка произнесет спич и на тему головной боли. Боб наверняка знает, как правильно лечить и этот недуг.

– Послушайте, – произнесла Ханна, так потирая виски, словно за ними бушевал настоящий мигреневый ураган. – Я не…

И тут зазвонил ее телефон. Чудо Дня святого Патрика! Она вытащила его из сумочки. Номер неопознанный, но все равно классно. В данный момент Ханна была готова пообщаться с кем угодно, лишь бы улизнуть с этого свидания.

– Алло? – ответила она.

– Ханна? – Знакомый голос, к которому не удалось с ходу пристроить имя и фамилию.

– Да, это я. А кто это?

– Ханна, это Наамит.

Точно, осознала она. Наамит, мамина подруга. И где же маменька с этой женщиной подружилась? В синагоге? Или на каких-то занятиях по пилатесу[4]? Подробности ускользали, но Наамит и мать Ханны вот уже пару лет были добрыми приятельницами.

– Здравствуйте, Наамит, как вы? – произнесла она в трубку.

– Не особо, – отозвалась женщина, и тут Ханна осознала, что ее собеседница всхлипывает. – Ханна, ты не смогла бы приехать? Нам тут очень пригодилась бы твоя помощь.

– Ну конечно, – ответила она, нахмурившись. – А в чем проблема?

– Эбигейл, – произнесла Наамит. – Она пропала.

– Какой адрес?

– Лаветта-уэй, двадцать три.

– Уже еду, – пообещала Ханна, после чего отключилась. – Мне надо идти.

– А в чем дело? – спросил Боб.

– Одной подруге срочно нужна моя помощь. Это полицейский вопрос.

В голове у Боба несколько секунд прокручивались шестеренки.

– Так вы – коп?

– Угу. Детектив. – Ханна бросила на столик две купюры.

– О! – вымолвил несостоявшийся ухажер.

Ханна встала.

– Все было просто замечательно, – произнесла она таким тоном, что становилось ясно: замечательно, как чирей на заду.

– Может, как-нибудь еще разок состыкуемся, – пролепетал Боб.

– Обязательно, – заверила его Ханна.

Да ни в жисть! Даже если этот Боб с Дэвидом Фергюсоном останутся последними мужчинами на земле.

Когда Наамит открыла дверь, Ханна даже вздрогнула. Та была одета в ярчайшую малиновую юбку и черные леггинсы; усыпанная крошечными блестками блузка сияла и переливалась в свете фонаря у входа. Губы густо-красные, и кое-где на лице оставались блеклые следы макияжа, но глаза и нос распухли и покраснели. Наамит явно недавно плакала.

– Ханна, – произнесла она, шмыгая носом. – Спасибо, что пришла.

– А как иначе? – отозвалась та. – Что случилось?

– Мы где-то час назад вернулись домой, а Эбигейл нет! Поначалу подумали, что она пошла к подруге. Но телефон у нее выключен, и никто из ее подружек не знает, где она.

– И подружки не знают? – переспросила Ханна, проходя вслед за Наамит в дом и далее в гостиную. Это оказалась совсем небольшая комнатка, с простецкой потертой мебелью. На поблекшем белом ковре стояли два дивана, между ними – круглый деревянный кофейный столик.

– Ну да… Ее лучшая подруга, Грейси, не отвечает на звонки, ее родители тоже. Рон поехал к ним домой, но там темно, и никто не открыл.

– Понятно. Может, они взяли Эбигейл с ее подругой с собой в кино или еще куда-нибудь?

– Ничего не сказав нам? – возразила Наамит. – Я не могу в это поверить.

У Ханны сразу возникло чувство, что именно произошло. Тем не менее она не намеревалась высказывать свое предположение вслух – речь шла о пропавшем ребенке.

– А сколько лет сейчас Эбигейл? – осведомилась она.

– Двенадцать, – дрожащим голосом отозвалась Наамит.

– Хорошо, где вы сами были, когда она ушла из дома?

– На вечеринке, – ответила Наамит. – Нельзя было оставлять ее одну! Я хотела позвонить своей маме, попросить ее приехать, но Эбигейл все твердила, что она уже не маленькая, что нянька ей не нужна…

– Так-так… На вечеринке? Не по случаю Дня святого Патрика? – Ханна приподняла брови.

– Нет, не совсем, – сказала Наамит. – Это был корпоратив, у нас в офисе. И все знали, что мы иудеи, так что праздновали и День святого Патрика, и Пурим[5].

– Ах да. – Пурим и вправду был уже на носу. Ну что ж, по крайней мере, это объясняло наряд Наамит. – А когда начался этот корпоратив?

– Начали в шесть, но мы немного опоздали. И вышли-то из дому только около семи.

– Понятно. А вы сказали Эбигейл, когда вернетесь?

– Сказали, что нас не будет где-то до полуночи, но вечеринка закончилась чуть раньше. Фирма у нас совсем небольшая. Все мои коллеги там были, но даже с супругами едва дюжина народу набралась. И мы решили не засиживаться.

Ханна вздохнула. В общем, дочка решила, что раньше полуночи родителей ждать не стоит, настояла на том, чтобы никто с ней не оставался, а родители вернулись гораздо раньше, чем обещали. Ее лучшая подруга тоже пропала, вместе со своими родителями. Ханну подмывало ответить, что Эбигейл с минуты на минуту войдет в дверь и выяснится, что она просто ходила на какой-нибудь концерт, на который мама не разрешила ей пойти, или что-нибудь в этом духе.

– А где Рон? – спросила Ханна.

– Ездит по району, ищет ее, – ответила Наамит.

– Послушайте, – начала было Ханна, но вдруг на секунду примолкла. – Вы сказали, что телефон у нее выключен?

– Верно.

Если и была какая-то подробность, которая вызвала у Ханны смутное беспокойство, то это она и была.

– А Эбигейл иногда выключает телефон? – спросила она.

– Нет. Всегда посылает или читает эсэмэски, или разговаривает с кем-нибудь, или еще что. Эта штука постоянно вибрирует.

– И вы сказали, что у Грейси и ее родителей телефоны включены – просто не отвечают, я правильно поняла?

– Да. Но я не думаю, что она с ними. И Эбигейл не отправилась бы куда-нибудь на ночь глядя, не предупредив меня.

Еще как отправилась бы, но Ханна не видела причин это оспаривать.

– Хорошо, можете дать мне свежее фото дочери?

– Ну конечно. – И Наамит поспешила из комнаты.

Присев на краешек одного из диванов, Ханна припомнила саму себя в подростковом возрасте. Бунтовщицей тогда ее вряд ли можно было назвать, но даже она порой отличалась не лучшим поведением. Тырила мамины сигареты и втихаря курила их со своей подругой Тиной. Первый раз напилась в пятнадцать – вернулась домой в таком виде, что сразу же рухнула в кресло, едва войдя в дверь. Украдкой выскальзывала из дому посреди ночи, чтобы встретиться с Гэри Джонсом – первым мальчиком, с которым целовалась. Ханна даже улыбнулась, припомнив этот поцелуй, неловкий и конфузливый, – его рот открыт, ее губы крепко сжаты, оба не совсем хорошо понимают, что делают…

И где же в данный момент Эбигейл?

Вернувшись, Наамит сунула Ханне маленькую фотографию в рамке.

– Это с ее последнего дня рождения, – объяснила она.

Ханна посмотрела на робко улыбающуюся девчонку. Эбигейл была в том неуклюжем возрасте, когда различные части тела растут, не договариваясь друг с другом. Ступни у нее были большие, руки длинные, но личико сохраняло детские черты, с щенячьим жирком на щечках. Золотисто-каштановые волосы опускались чуть ли не до самого копчика. По бокам от нее стояли Наамит и Рон, гордо ухмыляясь в объектив.

Ханна набрала центральную диспетчерскую со своего телефона. Ответ на звонок поступил практически мгновенно.

– Отдел полиции Гленмор-Парка, у телефона Кэндис.

– Кэндис? Это Ханна.

– О, привет, Ханна! – жизнерадостно отозвалась Кэндис. Всем сотрудникам отдела нравилось, когда она оказывалась за пультом – сообразительная, быстрая, славная.

– Послушай, у меня тут пропавший ребенок. Эбигейл Лисман, двенадцать лет, вышла из дома где-то между семью и девятью вечера, до сих пор не вернулась.

– Ладно, давай описание и адрес.

– Лаветта-уэй, двадцать три. Рост около пяти футов, европейская внешность, светло-каштановые волосы. С ней может быть еще одна девочка, примерно того же возраста, зовут Грейси… – Она бросила взгляд на Наамит.

– Дарем, – подсказала та.

– Дарем.

– Ладно, нет проблем, Ханна, сейчас передам патрульным.

– Спасибо. – Детектив отключилась. Оставалось надеяться на то, что кто-то из патрульных отыщет Эбигейл и привезет ее домой, предварительно напугав до усрачки. Чтобы неповадно было потом смываться вот так из дому. С детишками такое регулярно происходит. Ханна была озабочена, но особо не переживала.

– Поезжу немного по округе, – сказала она. – Может, и сама ее найду.

– Ладно, спасибо тебе огромное…

Но тут слова Наамит перебил телефонный звонок. Она бросилась к своей сумочке, порылась в ней и вытащила мобильник.

– Алло? Да? – Пару секунд послушала, глаза ее распахивались все шире. – Нет. Здесь ее тоже нет. Мы уже звонили в полицию, их сотрудница уже у нас. Мы никак не могли до вас дозвониться, Рон ездил к вам, и… – Она ненадолго примолкла, кивая, потом встретилась взглядом с Ханной. – Нет, конечно. Я ей передам. Да, пожалуйста.

Наамит отложила телефон.

– Это Карен – мама Грейси, – объяснила она дрожащим голосом. – Они ходили на День святого Патрика. Грейси тоже пропала и до сих пор не отвечает на звонки. Ее родители уже едут сюда.

– Сейчас позвоню напарнику, – сказала Ханна, кивнув.

Вот теперь она действительно распереживалась.

Глава 2

Бернард Глэдвин всем сердцем любил своих детей. Больше ничего на свете его так не заботило. Тем не менее они отнюдь не стремились упростить ему жизнь. И их было слишком уж много.

Пока их было всего двое, он неплохо с ними управлялся. С двумя детишками много чего можно сделать. К примеру, можно рассказывать одному сказку, в то время как его жена Кармен играет со вторым. Один родитель против одного ребенка – честная игра.

Вообще-то это представлялось настолько посильной задачей, что они с Кармен решили: третий ребенок – это просто отличная мысль.

Дело в том, что Бернард не понимал, что трое – это уже слишком, только пока они не завели этого третьего, – а в тот момент уже не вернешь младенца в магазин, точно? Теперь, с тремя, он мог рассказывать одному сказку, в то время как его жена Кармен играла со вторым, а третья тем временем ставила дом на уши: втыкала вилки в электрические розетки, пыталась поджечь на себе одежду и выбрасывала игрушки брата в унитаз. Все это напоминало работу циркового жонглера, которую Бернард так пока и не освоил. И подозревал, что никогда и не освоит.

Теперь они с Кармен пытались разобраться с другой непростой ситуацией – сексом. Все-таки неплохо заниматься этим делом время от времени. Но у детей было другое мнение по этому вопросу, особенно у Рори, пребывающего в младенческом возрасте. Похоже, у младшенького резались зубки, хотя никаких наглядных свидетельств тому пока не наблюдалось. Рори не знал, как сказать: «У меня режутся зубки, пожалуйста, помогите!» – или еще хоть что-нибудь, раз уж на то пошло. Просто просыпался каждый час или два и истерически орал, напрочь отказываясь угомониться. Кармен говорила, что дело просто в зубах. Но временами Бернард подумывал: уж не является ли этот младенец воплощением зла? Иногда он подмечал в глазках Рори злобный огонек – такой, который до сих пор видел лишь в глазах у психопатов.

Секс практически недоступен, когда знаешь, что в любой момент тебя прервет орущее дитя. Наверное, это был невольный рефлекс, призванный сократить уровень конкуренции. «Никакого секса» означало «больше никаких мелких братьев и сестер». Бернарду хотелось сообщить Рори, что тому не о чем беспокоиться. Больше братьев и сестер у него не будет. Никогда. Не будет, пока от Бернарда в этом доме еще хоть что-то зависит.

Хотя нынешний вечер выглядел многообещающе. Рори проспал без просыпу целых три часа подряд, а Джина с Томом вроде как не намеревались что-нибудь отчебучить. Перед Бернардом забрезжил лучик надежды.

Они с Кармен сидели на диване перед телевизором. Он даже не вникал, что там показывают. Его жена привалилась к нему, забросив свои длинные ноги ему на колени. На ней были черные шорты для йоги в обтяжку, и между ним и экраном маячили изгибы ее бедер и попки, полностью затмевая смысл того, что творилось в телевизоре. Бернард бросил взгляд на ее лицо – она завороженно уставилась в экран, широко распахнув свои карие глаза и слегка раздвинув губы. На ней была одна из его собственных футболок; ее широкий ворот открывал ее золотисто-коричневую кожу, и изгиб одной из грудей так и манил к себе. Да, определенно было самое время. Но сначала требовалось привести ее в нужное настроение.

– Эй! – шепнул он. – Как насчет секса?

Кармен покосилась на него, ухмыльнувшись.

– А что, неплохая мысль.

Да, он настоящий мастер совращения!

Правда, не ему одному пришлось просидеть без секса почти две недели.

Он склонился над ней, одна рука его скользнула ей под футболку, другая стала ласкать щеку. Бернард нежно поцеловал ее, его пальцы нашли что-то, что можно пощекотать и стиснуть…

И тут зазвонил его телефон. Он бросил на него взгляд.

– Даже не думай! – прошипела Кармен.

Бернард на секунду замер, потом ухмыльнулся.

– Ну естественно, – отозвался он, проводя пальцем по ложбинке между ее плечом и шеей. – Я, по-твоему, с ума сошел?

Кто бы это ни был, вполне может подождать. У них сейчас дела поважнее.

Они позволили телефону трезвонить дальше. Бернард лизнул горло Кармен, она возбужденно задышала, ее спина выгнулась, их тела стали тереться друг о друга…

И тут послышался звук, которого так страшился Бернард, – Рори. Плачет. Телефон разбудил его, и ребенок вспомнил, что обязан и дальше рушить жизнь своего отца.

– Вот черт, – буркнула Кармен.

– Угу.

– Продолжение следует? – бросила она, выскальзывая из-под него.

– А то, – отозвался он совершенно упавшим голосом.

Кармен на цыпочках поспешила в комнату Рори.

Бернард с ненавистью глянул на телефон. Эта штуковина до сих пор звонила. Он бросил взгляд на экран. «Ханна». Подобрал его, ответил:

– Хей.

– Привет, Бернард. Я тебя ни от чего не оторвала?

– А если даже и так? Ты что, повесишь трубку и оставишь меня в покое?

Пауза.

– Нет, – наконец ответила она. – Мне очень жаль.

– Не думаю… Так в чем дело, Ханна?

– У нас две пропавшие девочки. Двенадцати лет.

Он бросил взгляд на наручные часы. Начало двенадцатого.

– Когда они пропали?

– Где-то между семью и девятью. Есть причины для беспокойства, Бернард. Не думаю, что они просто засиделись в гостях.

– Угу, – отозвался он, уже направляясь в прихожую одеваться. – По-любому уже поздно. Они наверняка уже вернулись бы домой.

– Верно… И я знаю мать.

Вот блин!

– Где ты сейчас?

– У нее дома. У матери, в смысле.

– Ладно, – сказал Бернард, бросая виноватый взгляд на свою жену, которая вопросительно смотрела на него, держа на руках Рори. – Уже еду.

Ханна сидела в гостиной, Рон и Наамит устроились напротив нее. Правой рукой Рон обнимал жену, левой нервно теребя подол рубашки. Одет он был в белые брюки и белую же рубашку, с черными кружочками, прилепленными к одежде, – маскарадный костюм для Пурима. Видать, Рон изображал то ли пятнистую собаку, то ли корову – трудно было сказать. Ханна даже сомневалась, что он сейчас сможет это припомнить.

Наамит перестала плакать, что оказалось большим облегчением, но ее глаза были широко раскрыты и пусты, и Ханна отчетливо видела в них страх. Она просто не могла представить себе весь тот ужас, который сейчас испытывала эта женщина. Ханна и сама была очень озабочена, хорошо представляя себе возможные варианты развития событий, начавшихся хорошо и закончившихся не столь весело: бойфренд постарше, или две девчонки пошли прогуляться по охваченным праздником улицам и потерялись, – и мысленно молилась, чтобы это оказался как раз тот случай, хотя была хорошо знакома и с совсем другими исходами. Педофилы и извращенцы, хватающие детей и затаскивающие их в темные переулки… Пьяные водители, которые сбивают случайных прохожих и тут же уезжают прочь, оставив свои жертвы истекать кровью на асфальте… Дети, которые исчезают и никогда больше не объявляются, оставаясь в памяти лишь в виде лица в полицейской ориентировке: «Внимание! Пропал ребенок!»

И сегодня был День святого Патрика. Пиво и напитки покрепче лились рекой, а алкоголь всегда увеличивает уровень опасности и риска.

– Думаю, вам обоим стоит переодеться, – деликатно посоветовала Ханна, жалея, что сейчас с ней нет Бернарда. Он хорошо умел обращаться с людьми, буквально излучая ауру спокойствия и утешения.

Наамит и ее муж переглянулись – похоже, только сейчас осознав, что до сих пор облачены в маскарадные костюмы.

– Я… конечно, – произнес Рон – высокий худощавый мужчина со светло-каштановыми волосами, в круглых очках. Лицо у него было слегка вытянутое, словно у персонажа на экране телевизора с неправильно выставленным соотношением сторон. Встав, он опять застыл на месте, обращаясь к супруге:

– Не хочешь первая?.. Или лучше я?..

Наамит наверняка нуждалась в том, чтобы муж взял бразды правления на себя, но было понятно, что это ему не по нутру. Он неуклюже пытался вызнать, что предпочитает она, вместо того чтобы быть самым сильным из супругов, который знает, что нужно делать дальше. Ханна понимала, что намерения у него самые добрые, но Рон пытался позволить своей жене быть сильной и самой всем командовать, тогда как было совершенно ясно, что сейчас ей больше всего хотелось опустить руки и полностью потерять контроль над собой.

– Давай иди, – отозвалась она пустым голосом. – Я после тебя.

Он вошел в их спальню, прикрыв за собой дверь.

– Может, мне следует самой поискать… – произнесла Наамит, уставившись в стену. – Я хочу сказать… Если она где-то потерялась и вдруг увидит мою машину…

– Вам лучше ждать здесь, – твердо сказала Ханна. – Она может в любой момент прийти домой. Или позвонить на домашний.

– Она никогда так не делает, – отсутствующе отозвалась Наамит. – Всегда звонит на мобильный.

– А можете вы мне показать… – начала было Ханна, но тут ее перебил стук в дверь.

Они одновременно встали. Наамит быстро подошла к двери и распахнула ее, словно ожидая увидеть стоящую на пороге Эбигейл. Но, разумеется, та не стала бы стучать.

– Тони. Карен. Заходите, пожалуйста. – Наамит отступила назад, взмахом руки приглашая их в дом. Все трое – с родителями Грейс был еще маленький мальчишка – нерешительно вошли. Тони был крупным мужчиной, лысым, с татуировкой в виде рыбы на шее. Его мягкое и встревоженное лицо не особо вязалось с этим образом крутого парня. Карен была стройной блондинкой с полными губами. Глаза у нее были припухшие и мокрые, и она постоянно шмыгала носом и вытирала их тыльной стороной руки.

– Это детектив Ханна Шор, – представила ее Наамит. – Она здесь, чтобы помочь нам.